Страница:
Никто из всадников не заметил того, как один раненый ползком потихоньку добрался до ближайшего дома. Там молодой кушанец нашел кусок полотна, перевязал раненое плечо и через заднюю дверь прокрался в житницу. Там он зарылся в зерно и лежал до наступления темноты. Когда стемнело, он выбрался из житницы, постарался не слушать вопли и стоны плакальщиц, не видеть произведенных варварами разрушений, не обращать внимания на разбой, чинимый ими в этот час внутри мечети. Под покровом ночи юноша бегом бросился к соседней деревне предупредить соседей о грозящей им беде, чтобы те предупредили других. Он надеялся на то, что можно будет послать весточку калифу в Багдад.
***
Зал для аудиенций во дворце калифа был просторным, прохладным, с высокими сводами. Прохлада здесь царила, несмотря на то что земля за стенами дворца изнемогала от послеполуденного зноя. Правда, гонец, упавший на колени перед калифом, восседавшим на своем троне, украшенном павлиньими перьями, принес в белоснежный зал дорожную пыль.
- Прости меня, о Сияющий! - проговорил гонец. - Прости за те ужасные вести, которые я, низкий человек...
- Довольно извинений! - крикнул калиф. - Нет у меня привычки наказывать гонцов за вести, которые они мне доставляют, но я сурово накажу тебя, если ты хоть что-то утаишь от меня!
Гонец отважился поднять голову.
- О Солнце Мудрости, злобные и жестокие варвары проникли в страну через перевалы в западных горах и напали на твой город Кушан, что стоит у подножия гор! Они убили всех мужчин, взяли в плен женщин и детей, ограбили и осквернили мечеть и поставили в алтаре двух мерзких идолов, которые стерегут груду золы! Злодеи живут в мечети, а своих лошадей отпускают пастись на поля, где те пожирают зреющий урожай. Все новые и новые полчища варваров спускаются с гор через перевалы! Те, кому довелось видеть их, страшатся того, что они пойдут на другие города, что они смогут даже грозить Багдаду!
Калиф сидел на троне, испепеляя гонца взором. Несчастный гонец отполз назад, низко склонил голову. Сердце его бешено колотилось. Наконец владыка Персии резко кивнул и сказал:
- Благодарю тебя за то, что все мне верно рассказал. Ступай теперь. Он перевел взгляд на начальника гвардии. - Пусть его накормят и уложат отдохнуть.
Гонец пробормотал, запинаясь:
- Я.., б-б-благодарю тебя, о...
- Благодари Аллаха, а не меня. Ступай. Гонец торопливо поднялся и поспешил к дверям. Калиф сидел, опустив голову. Лицо его стало грозным. К нему опасливо приблизился визирь, Али бен Оран.
- О Свет Мудрости, мы должны защитить твоих подданных от этих страшных всадников!
Калиф Сулейман наконец поднял голову.
- Воистину должны. Более того: мы должны изгнать их из тех земель, которые они уже захватили. Созови моих полководцев и все войска.
Визирь дал знак слуге. Тот развернулся, поклонился и бегом выбежал из зала.
- Отправь на захваченные земли лазутчиков, - велел визирю Сулейман, и призови моих чародеев. Пусть лазутчики увидят глазами, а чародеи с помощью волшебства узнают, что это за мерзавцы, откуда пришли и зачем.
Али поклонился.
- О мой повелитель, все будет исполнено.
***
Когда девочке Балкис исполнилось пятнадцать лет, умер Людвиг. Грета начала таять на глазах с того самого дня, когда шла за гробом мужа, которого хоронили в церковном дворе. Балкис шла рядом с ней. Она тоже очень горевала об отце, но еще больше переживала за свою мачеху. Когда они вернулись в хижину. Грета так горько вздохнула, словно пожелала, чтобы ее душа улетела следом за душой Людвига, и опустилась на стул с таким видом, будто твердо решила больше никогда не вставать.
Тревога, охватившая Балкис, сменилась страхом. Ведь она уже осиротела однажды, и ей вовсе не хотелось снова пережить такое. Она принялась хозяйничать: развела огонь в очаге, повесила над ним чайник, принесла теплый платок и заботливо укутала им Грету. Старушка посмотрела на девочку с улыбкой, в которой блеснула искорка жизни, и сказала:
- Благослови тебя Бог, детка.
Так прошло полгода. Балкис работала по дому и трудилась в огороде, а Грета все сидела и молилась, да пересказывала знакомые ей истории из Библии - те, которые знала наизусть, столько лет посещая церковь по воскресеньям. Эти истории утешали ее, утешали и дарили уверенность в том, что она снова встретится с Людвигом в Раю. Она так страстно желала поскорее встретиться с ним, что угасала день ото дня, и гораздо скорее оказалась бы в Раю, куда так страстно стремилась, если бы Балкис своей любовью не возвращала ее к жизни. По вечерам они вдвоем сидели у огня и Балкис читала отрывки из Библии, которых Грета никогда не слышала. Старушка улыбалась и купалась в заботе и любви девочки, которую вырастила.
Но даже любовь Балкис не смогла надолго удержать Грету в мире живых. Когда начал таять снег и на ветвях деревьев зазеленела первая листва, Грета рассталась с миром. Она умерла на стуле у огня, держа в руках Библию. На губах ее играла умиротворенная улыбка. Балкис шла за ее гробом по церковному подворью в сопровождении немногочисленных друзей.
На похоронах она ловила на себе дерзкие взгляды парней и зябко ежилась. Потом парни частенько наведывались к Балкис в сопровождении матерей и сестер, чтобы поболтать с девушкой и утешить ее в горе. Но Балкис замечала, как гости оценивающе осматривают дом, подсчитывая в уме, сколько стоит добро. Она понимала, что парни интересуются не только ее красотой. И все же она немного радовалась их обществу, потому что в маленькой хижине Балкис было теперь очень одиноко без Греты и Людвига. Некому было ее обнять или любовно пожурить.
И вот, когда апрель окончательно прогнал зимний холод, а май принес цветы и тепло, Балкис уложила самые дорогие вещицы, оставшиеся от ее приемных родителей, в деревянную шкатулку и зарыла ее под корнями дуба. Затем она попросила дерево постеречь зарытую шкатулку и сберечь ее, надела коричневое дорожное платье, ушла в лес и обратилась в кошку.
Она немного постояла на месте, страшась худшего, но страстного покалывания во всем теле, на счастье, не ощутила. Обрадованная, Балкис-кошка пошла по лесу. Она уходила все глубже и глубже с чащу. Она торопилась, но старалась избегать встреч с волками, дикими кошками и медведями. Она очень надеялась, что до наступления течки сумеет разыскать в лесу женщину-колдунью, о которой со страхом шептались жители лесной деревушки.
Через четыре дня Балкис набрела на маленькую избушку. Избушка стояла далеко от тех мест, куда заходили люди, на небольшой полянке. Трава тут была невысокая, поскольку ее поедали пасущиеся овцы - их было с полдесятка. Избушка была украшена резьбой, при виде которой у Балкис шевельнулись какие-то смутные воспоминания, о наличии которых она и не подозревала, и выкрашена в цвет свежей зелени. Только дверь и ставни были ярко-желтые.
Несколько часов Балкис пряталась в кустах, наблюдая за избушкой. Наконец из дома вышла женщина и занялась работой на грядках, где росли разные травы. В черных волосах женщины лишь кое-где серебрилась седина. Она была стройна и красива и совсем не похожа на ведьму, которая рисовалась Балкис в ее воображении. Не было на женщине платья, расшитого колдовскими знаками - одежда на ней была самая обычная: домотканые блуза и юбка, а на ногах - деревянные башмаки. Единственным необычным в ее наряде был висевший на груди сверкающий кристалл на серебряной цепочке. Женщина, работая, что-то напевала. Балкис с изумлением узнала мелодию - это был церковный псалом!
Женщина нарвала с грядок пучок каких-то трав, ушла в дом и закрыла за собой дверь. Она так понравилась Балкис, что та поспешно приобрела человеческое обличье, но какое-то время все же постояла под деревьями, собираясь с духом для того, чтобы подойти к дому и постучать в дверь. И вот, в то мгновение, когда Балкис размышляла о том, что с ее стороны будет ужасно грубо и нетактично стучаться в чужой дом, дверь отворилась и женщина вышла снова. На этот раз поверх белой блузы она накинула черную шаль.
- Кто бы ты ни была такая, выходи и перестань прятаться!
Балкис от удивления вытаращила глаза, но сделала робкий шажок.
Женщина ее тут же заметила.
- Вот так. Смелее. Иди же! Нечего бояться, что бы ты обо мне ни слыхала. Если, конечно, не желаешь мне зла.
- Не желаю, - ответила Балкис и вышла из тени деревьев. - Если честно, то я ищу защиты от зла.
- Не все ли ищут того же! - с насмешливой улыбкой проговорила женщина. - Ну, иди ко мне, девица, и расскажи мне о своих бедах.
Она повернулась и отправилась к дому. Войдя, она оставила дверь открытой.
Балкис глубоко вдохнула, собралась с силами и пошла следом за женщиной.
Внутри домик оказался таким же хорошеньким, как снаружи. В нем была всего одна комната - футов двадцать на тридцать. У одной стены никакой мебели не стояло, у противоположной стояла кровать, а посередине квадратный стол и два стула. В нише у камина стояло мягкое кресло, а возле него - низенький столик со свечой. Вместо стекол в окна была вставлена слюда. Да и слюда, конечно, была роскошью для одинокой женщины. При этом окна были занавешены шелковыми шторами с ярким цветочным рисунком. На полу лежал настоящий ковер похожей расцветки. Стены были оштукатурены и побелены. У дальней стены, напротив двери, размещался длинный стол, а на стене над ним висели полки до самого потолка, уставленные банками с наклейками, на которых были написаны разные странные названия - "ясменник", "умбра", "паслен". Со стропил над столом свисали пучки засушенных трав, среди которых Балкис узнала лаванду, тимьян и зверобой.
Балкис осматривала комнату широко раскрытыми глазами. Неужели это все - для колдовства? Наверняка нет! Некоторые травы могли служить приправами, некоторые были ядовиты, но ничего в них не было такого уж странного и колдовского.
- Меня зовут Идрис, - сказала женщина. Она казалась суровой и строгой, но глаза ее весело сверкали. Она явно была рада гостье. - А ты кто такая, девица?
- Меня зовут Балкис, госпожа.
- Странное имя, - нахмурилась Идрис. - Ты из чужой страны, верно?
Балкис вытаращила глаза. Неужели только по ее имени женщина догадалась, что она родом из чужой страны?
- Я.., я помню какое-то странствие... Я.., тогда была совсем маленькая, но с тех пор, когда я еще не умела ходить, я росла в Аллюстрии.
- Да уж, ты настоящая аллюстрийка, ничего не скажешь, - насмешливо покачала головой Идрис, сдвинула брови, шагнула ближе и провела рукой по волосам девушки. Балкис замерла. - Не бойся. Что за глупости? Я тебе больно не сделаю, - недовольно проговорила Идрис. - Ты окружена магической аурой, дитя. Как это с тобой случилось?
Балкис, не мигая, смотрела на Идрис.
- Я.., я не знаю.
- Неужто? - Идрис задумалась, потом пожала плечами. - Ну ладно. Не для того же ты забрела в чащу леса, не испугалась волков и медведей, чтобы поболтать со мной о какой-то ерунде. Что тебе нужно?
- Я.., я ищу снадобье, с помощью которого могла бы избавиться от течки.
- От течки? - широко раскрыла глаза Идрис. - Странное ты, однако, выбрала словечко. Но, детка, с этим ведь ничего поделать нельзя. Тепло и покалывание мы, женщины, ощущаем каждый месяц - хотим мы того или нет. Если ты лишишься этого - у тебя никогда не будет детей. А ведь ты не хочешь, чтобы так вышло, правда?
- О нет! И это, о чем вы говорите, я готова терпеть...
- "Это"? - переспросила Идрис. - А что же еще?
- То.., то, как это бывает у кошек, - пробормотала Балкис.
Идрис прищурилась.
- А откуда тебе известно о том, как это бывает у кошек? - Заметив, что Балкис растерялась, Идрис ласково проговорила:
- Ну же, детка, я не смогу помочь тебе, если ты не знаешь, что тебя тревожит. Если тебе кажется, что ты не можешь мне довериться, то уходи! Но если тебе и вправду нужна моя помощь, то ты должна сказать мне правду. Всю правду.
- Вы подумаете, что я сумасшедшая, - пролепетала Балкис. - Придется показать.
- Ну так покажи, - озадаченно отозвалась Идрис. Балкис сделала глубокий вдох, понадеялась на понятливость Идрис и.., превратилась в кошку.
Глава 3
Идрис пару мгновений не мигая смотрела на кошку, затем проговорила:
- Да... Нечего было дивиться тому, что ты вся окутана волшебством. Теперь я понимаю, зачем тебе понадобилось снадобье от течки.
- Вы можете мне помочь? - спросила Балкис, забыв о том, что пребывает в кошачьем обличье. Идрис вздернула брови.
- Что ты сказала? Я почти поняла твои слова. Балкис изумленно уставилась на Идрис. Прежде ей и в голову не приходило произносить человеческие слова, когда она превращалась в кошку - просто ей ни разу не доводилось при этом оказываться рядом с человеком, который не назвал бы ее чудовищем. Она попыталась снова задать тот же вопрос, стараясь говорить медленно, так чтобы ее мяуканье преобразилось в слова.
- Мяуожешь.., лиу.., тыу.., помяуочь.., мняуе? Идрис кивнула:
- Да, ты умеешь говорить и будучи в таком обличье. Правда, звуки "ш" и "ч" больше походят на кашель, но если я хорошенько прислушиваюсь, я тебя понимаю. Тебе нужно упражняться, милочка.
Балкис затрепетала от удовольствия и радостно подпрыгнула.
- Что же до того, чтобы я помогла тебе... - задумчиво проговорила Идрис. - Никакого такого снадобья нет, но есть одно заклинание - оно поможет от кошачьей течки. Сиди смирно, сейчас я его произнесу.
Идрис опустилась на колени рядом с кошкой, свела ладони так, что пальцы почти соприкоснулись, и запела что-то на неведомом языке. Как ни странно, Балкис понимала, о чем речь в этой песне, и стала гадать, не подобен ли этот язык пению ветра в листве деревьев. Идрис призывала духов леса, воды, ветра и земли, просила их защитить Балкис и уберечь ее тело от плотских страстей на весь год, исключая одну-единственную неделю. На лбу Идрис выступили капельки испарины, но вот наконец она обессиленно уселась на пол.
- Ну вот. Теперь тебе не стоит превращаться в кошку в течение недели до и после самого короткого дня в году, но если ты все же забудешь об этом и превратишься в кошку, быть может, тебе повезет, и в эту пору рядом с тобой не окажется котов. Просто подбери себе дом, где ты будешь единственной представительницей кошачьего племени.
- Лауадно, - мяукнула Балкис. - Оу, спаусиубоу тебеу! Идрис кивнула:
- Не за что. Я была только рада помочь тебе. Но ты могла бы отблагодарить меня за услугу, рассказав, как это получилось, что ты обрела способность менять обличье. Что-то сомневаюсь я, что ты - урожденный оборотень. Ну, давай-ка, превращайся в девушку и расскажи мне все по порядку.
Балкис мысленно пожелала превращения, и вскоре перед Идрис уже стояла красивая девушка.
- Благодарю тебя, добрая женщина, - сказала она.
- Докажи мне, что ты и вправду мне благодарна, - предложила ей Идрис. - Расскажи, как ты научилась этой премудрости.
Балкис опечалилась.
- Не могу рассказать. Я не помню, как это вышло. Знаю только, что я всегда это умела.
- Но ведь ты сказала, что смутно помнишь, что тебя откуда-то привезли?
- Верно. Это было до того, как я пришла к Грете и Людвигу. - Слезы застлали глаза Балкис. - Упокой, Господи, их души.
- Они умерли в этом году, друг за другом? - сочувственно улыбнулась Идрис. - Трудное время для тебя настало, понимаю. Расскажи мне все, что помнишь - все, что можешь вспомнить.
Балкис только раскрыла рот, как Идрис объявила:
- Нет-нет, не здесь! Я очень устала. Давай-ка сядем да поедим похлебки.
"Похлебка" оказалась измельченными в порошок травами, опущенными в горячую воду. Балкис поведала Идрис историю своей жизни. Когда она сказала о смерти своих приемных родителей, женщина нежно коснулась ее руки. Вновь она сочувственно сжала руку девушки, когда та поведала ей о том, почему была вынуждена покинуть дом.
- Рано или поздно это случается со всеми нами, - сказала Идрис. - Если только не повезет и не полюбишь мужчину, который влюбится в тебя. Но я видела многих женщин, жизнь которых была истрачена попусту из-за того, что они выходили замуж за мужчин, которые не любили их, а только ради того, чтобы иметь дом и детей. - Она покачала головой. - Уж и не знаю, кого тут надо сильнее жалеть - такую женщину или ее детишек.
- Мне тоже доводилось встречать таких женщин, - сказала Балкис. Слезы ее высохли, ей стало жаль тех, кому повезло меньше, чем ей. - Большинство из них старались уверить себя в том, что они вполне счастливы.
- Как и их мужья, - мрачно произнесла Идрис. - Лишнее подтверждение тому, как люди умеют лгать самим себе. Нет-нет, ты правильно поступила, девочка, хотя это и трудный выбор. Ну а теперь постарайся повспоминать назад.
- Назад? - нахмурилась Балкис. - Из раннего детства?
- Именно так.
Идрис сняла с шеи цепочку, сжала ее в пальцах. Кристалл закачался на цепочке. Балкис не сводила глаз с Идрис, задумчиво смотревшей на кристалл, и с самого покачивающегося прозрачного камня. Кристалл сверкал в лучах света, проникавших в окно, отбрасывал в разные стороны радужные блики. Балкис вдруг захотелось тронуть его лапкой, но тут она вспомнила о том, что пребывает в человеческом обличье, и строго-настрого велела себе сидеть смирно.
- Успокойся, расслабься, - нараспев проговорила Идрис. - Сядь поудобнее, опусти руки. Пусть твой разум отправится в странствие, пусть твои мысли вернутся назад, все дальше и дальше. Вспоминай, но не позволяй воспоминаниям нарушать твой покой. Пребывай в покое, но постарайся вспомнить то мгновение, когда ты впервые превратилась в кошку.
То ли от действия "похлебки", то ли от звучания голоса Идрис, а быть может, всего лишь из-за того, что Балкис чувствовала себя в безопасности, все ее тело охватило прекрасное, невыразимое чувство тепла и расслабленности. Ее веки отяжелели, но она не решалась смежить их и перестать видеть чудесный покачивающийся кристалл и вспышки света, отбрасываемые его блестящей поверхностью. Ей стало казаться, будто бы кристалл увеличивается, разбухает, а в комнате темнеет, и наконец кристалл целиком заполнил собой поле зрения Балкис. Через какое-то время, когда очередная вспышка затуманила ее взор, она увидела лицо - зеленое лицо, обрамленное волосами, подобными речным водорослям, и зеленую руку, тянущуюся и прикасающуюся к ней.
Балкис напряглась.
- Я помню!
Но лицо тут же исчезло, а сверкающий кристалл снова стал всего лишь маленьким прозрачным камешком. Комната вдруг показалась Балкис такой огромной...
Идрис медленно и тихо спросила:
- Что ты помнишь?
- Зеленое.., зеленое лицо. И зеленую руку. - Балкис откинулась на спинку стула. - Они были.., такие громадные.., заполнили собой весь мир.
- Речные духи, - задумчиво произнесла Идрис. - А ты - совсем крошка. Теперь постарайся снова расслабиться и освободить свои мысли. Отправь их в странствие, как прежде, пусть плывут назад.., свободно.., плывут назад.., плывут.., плывут...
В комнате потемнело. Кристалл светился все ярче. Руки и ноги Балкис снова отяжелели. На этот раз Балкис не удалось не закрыть глаза. Веки сомкнулись, сгустился мрак. Ей казалось, что стул под ней словно то поднимается, то падает, а потом снова поднимается и падает на волнах потока. Во тьме сияли звезды. Балкис видела звезды за зеленой головой и зеленой рукой, а голову и руку обрамлял светлый прямоугольник... Девушка принялась рассказывать Идрис о том, что видит, но посередине рассказа уснула.
***
Проснувшись, она увидела, что в комнате совсем темно. Только горели две высокие тонкие свечи да огонь в очаге. Балкис заморгала, огляделась по сторонам и разглядела Идрис. Та стояла у очага и помешивала деревянной ложкой какое-то варево в котелке, висевшем над огнем. Балкис пошевелилась. Идрис оглянулась.
- Проснулась?
- Ты меня околдовала, - с укором проговорила девушка.
- Называй как хочешь, - ворчливо отозвалась Идрис. - А я бы это так называть не стала. Ну, что ты помнишь?
Вопрос застал Балкис врасплох, но пробудил целый вихрь образов. Девушка вздрогнула, села прямо, уставилась на пламя.
- Я.., я помню... Все помню!
- Это хорошо для такой малышки, какой ты тогда была, - кивнула Идрис. - Я была очень удивлена.
- Но.., но кто они были такие? - умоляюще спросила Балкис. - И то, в чем я лежала... Наверное, это была какая-то коробка, а я была внутри нее, и наверное, плыла по воде, потому что чувствовала, как коробку покачивает... Но зачем моей матери понадобилось отправлять меня в плавание?
- Ты вспоминала о голосах, звучавших неподалеку. Крики, дикие вопли, сказала ей Идрис. - Видимо, шла война, и твоя мать попыталась спасти тебя. Даже удивительно, что ты слышала эти голоса - ведь мать напоила тебя сонным зельем, чтобы ты крепко спала. Но звуки добрались до тебя во сне, а от зелья этот сон стал ярким.
- Ты хочешь сказать, что и зеленые лица мне тоже привиделись во сне?
- Может, и привиделись, но только уж очень эти зеленые создания похожи на водных духов, которые здесь у нас зовутся русалками. Не думаю, чтобы грудной младенец был способен выдумать такое. Нет, я думаю, что сонное зелье к тому времени, как ты увидела водных духов, перестало действовать, и духи были самые настоящие - это были русалки. Они были ошеломлены, увидев крошечную малютку в коробке, и решили спасти тебя.
- Послушать тебя, так получается, что это был просто каприз!
- Могло быть и так, - задумчиво проговорила Идрис. - Они очень легкомысленны, русалки, нет у них никакого чувства ответственности, да и сострадания - всего капелька. Жизнь для них состоит из радостей и игр, а когда им что-то не доставляет удовольствия, они не станут терпеть. Честно говоря, я очень удивлена тем, что ты надолго завладела их вниманием и что они доплыли с тобой до берега и позвали дриад, попросив их помочь тебе.
- Это женщины, которые выходят из деревьев! Это были дриады?
- Именно так, - ответила Идрис. - Они живут в большинстве деревьев. Леса просто кишат дриадами - для тех, разумеется, кто способен их видеть. Они - нежные, сострадательные создания, наделенные материнским чувством. Они и должны быть такими - ведь они заботятся о том, чтобы их семена проросли и превратились в деревья.
- И они пожалели сиротку, хотя я была не их племени?
- Да. Каждый год в лесу бросают детей на произвол судьбы те родители, которые не в силах их прокормить. В живых остаются только те детишки, заботу о которых берут на себя дриады. Но в случае с тобой самое главное то, что они наделили тебя даром превращаться в кошку, и это спасло тебе жизнь. Они неоднократно прикасались к тебе, как и русалки, нянчились с тобой, и каждое их прикосновение окутывало тебя волшебством. Точно так же вели себя с тобой и аллюстрийские дриады. Они наделили тебя такой волшебной силой, что тебе на всю жизнь хватит, и еще останется!
- Но я не ведаю никакого волшебства! - возразила Балкис, но тут же осеклась. - Кроме умения менять обличье.
- Ну так стоит поучиться, верно? - обернулась Идрис. - И мне придется учить тебя.
Сердце Балкис часто забилось от того, как добра была Идрис, но все же девушка воскликнула:
- Ведь я же пришла только за снадобьем от течки!
- И получила его, так что теперь можешь превращаться в кошку, когда пожелаешь, - кивнула Идрис. - А я всегда мечтала иметь кошку. Да, милая моя, лучше бы тебе остаться у меня и поучиться волшебству, ибо тебе предначертана особая судьба. А для того, чтобы она осуществилась, тебе нужно как следует овладеть искусством волшебства.
- Судьба? - вытаращила глаза Балкис, - Но откуда тебе это известно?
- Я ясновидящая.
Сердце Балкис встрепенулось от предчувствия.
- А я?
- Пока рано судить, - проворчала Идрис и добавила:
- Между прочим, могла бы и "спасибо" сказать.
- Спасибо! Большое-пребольшое спасибо, - смущенно откликнулась Балкис. - От всего сердца благодарю тебя!
***
Обучение волшебству давалось Балкис легко, и она никак не могла понять, почему Идрис то и дело говорила ей о том, какой это тяжелый труд, что ей не надо огорчаться, если поначалу у нее что-то не будет получаться, что надо брать себя в руки и очень стараться, чтобы чему-то научиться. Балкис доказывала своей учительнице, что та не права: любое заклинание она запоминала наизусть с первого раза, с первого взгляда запоминала каждый жест и каким-то образом ухитрялась вкладывать чувства и волю в заклинания столь же легко, как дышала.
- Все дело в том волшебстве, которое было заключено в тебе самой, как-то раз заявила Идрис. - Столько лет меняя свое обличье, ты приобрела чутье к тому, как пользоваться волшебством. Оно дается тебе так же легко, как умение ловить мышей! Это несправедливо - ведь мне пришлось так долго и так упорно трудиться, чтобы овладеть всеми премудростями!
- Но у меня и в помине нет такого острого ума, как у тебя, - возразила Балкис.
- Нет? А я бы сказала - наоборот! Ума у тебя никак не меньше, чем у меня. Стоит тебе только о чем-то задуматься - и у тебя все получается!
- Ну конечно, - удивленно подтвердила Балкис. - А зачем ждать?
- Зачем? Да потому что у тебя что-то может и не получиться, а если не получится, будет беда!
- О, я ведь не могла позволить, чтобы такие мысли останавливали меня, - объяснила Балкис. - То есть мне нужно было уразуметь, почему мама не могла видеть меня, хотя я ее звала, понимаешь? А когда я поняла, что стала кошкой, мне нужно было поскорее преобразиться в девочку.
- Вот как? - Идрис, прищурившись, уставилась на Балкис, уперев руки в бока. - Ну конечно, как же еще! И сколько же тебе тогда было лет?
***
Зал для аудиенций во дворце калифа был просторным, прохладным, с высокими сводами. Прохлада здесь царила, несмотря на то что земля за стенами дворца изнемогала от послеполуденного зноя. Правда, гонец, упавший на колени перед калифом, восседавшим на своем троне, украшенном павлиньими перьями, принес в белоснежный зал дорожную пыль.
- Прости меня, о Сияющий! - проговорил гонец. - Прости за те ужасные вести, которые я, низкий человек...
- Довольно извинений! - крикнул калиф. - Нет у меня привычки наказывать гонцов за вести, которые они мне доставляют, но я сурово накажу тебя, если ты хоть что-то утаишь от меня!
Гонец отважился поднять голову.
- О Солнце Мудрости, злобные и жестокие варвары проникли в страну через перевалы в западных горах и напали на твой город Кушан, что стоит у подножия гор! Они убили всех мужчин, взяли в плен женщин и детей, ограбили и осквернили мечеть и поставили в алтаре двух мерзких идолов, которые стерегут груду золы! Злодеи живут в мечети, а своих лошадей отпускают пастись на поля, где те пожирают зреющий урожай. Все новые и новые полчища варваров спускаются с гор через перевалы! Те, кому довелось видеть их, страшатся того, что они пойдут на другие города, что они смогут даже грозить Багдаду!
Калиф сидел на троне, испепеляя гонца взором. Несчастный гонец отполз назад, низко склонил голову. Сердце его бешено колотилось. Наконец владыка Персии резко кивнул и сказал:
- Благодарю тебя за то, что все мне верно рассказал. Ступай теперь. Он перевел взгляд на начальника гвардии. - Пусть его накормят и уложат отдохнуть.
Гонец пробормотал, запинаясь:
- Я.., б-б-благодарю тебя, о...
- Благодари Аллаха, а не меня. Ступай. Гонец торопливо поднялся и поспешил к дверям. Калиф сидел, опустив голову. Лицо его стало грозным. К нему опасливо приблизился визирь, Али бен Оран.
- О Свет Мудрости, мы должны защитить твоих подданных от этих страшных всадников!
Калиф Сулейман наконец поднял голову.
- Воистину должны. Более того: мы должны изгнать их из тех земель, которые они уже захватили. Созови моих полководцев и все войска.
Визирь дал знак слуге. Тот развернулся, поклонился и бегом выбежал из зала.
- Отправь на захваченные земли лазутчиков, - велел визирю Сулейман, и призови моих чародеев. Пусть лазутчики увидят глазами, а чародеи с помощью волшебства узнают, что это за мерзавцы, откуда пришли и зачем.
Али поклонился.
- О мой повелитель, все будет исполнено.
***
Когда девочке Балкис исполнилось пятнадцать лет, умер Людвиг. Грета начала таять на глазах с того самого дня, когда шла за гробом мужа, которого хоронили в церковном дворе. Балкис шла рядом с ней. Она тоже очень горевала об отце, но еще больше переживала за свою мачеху. Когда они вернулись в хижину. Грета так горько вздохнула, словно пожелала, чтобы ее душа улетела следом за душой Людвига, и опустилась на стул с таким видом, будто твердо решила больше никогда не вставать.
Тревога, охватившая Балкис, сменилась страхом. Ведь она уже осиротела однажды, и ей вовсе не хотелось снова пережить такое. Она принялась хозяйничать: развела огонь в очаге, повесила над ним чайник, принесла теплый платок и заботливо укутала им Грету. Старушка посмотрела на девочку с улыбкой, в которой блеснула искорка жизни, и сказала:
- Благослови тебя Бог, детка.
Так прошло полгода. Балкис работала по дому и трудилась в огороде, а Грета все сидела и молилась, да пересказывала знакомые ей истории из Библии - те, которые знала наизусть, столько лет посещая церковь по воскресеньям. Эти истории утешали ее, утешали и дарили уверенность в том, что она снова встретится с Людвигом в Раю. Она так страстно желала поскорее встретиться с ним, что угасала день ото дня, и гораздо скорее оказалась бы в Раю, куда так страстно стремилась, если бы Балкис своей любовью не возвращала ее к жизни. По вечерам они вдвоем сидели у огня и Балкис читала отрывки из Библии, которых Грета никогда не слышала. Старушка улыбалась и купалась в заботе и любви девочки, которую вырастила.
Но даже любовь Балкис не смогла надолго удержать Грету в мире живых. Когда начал таять снег и на ветвях деревьев зазеленела первая листва, Грета рассталась с миром. Она умерла на стуле у огня, держа в руках Библию. На губах ее играла умиротворенная улыбка. Балкис шла за ее гробом по церковному подворью в сопровождении немногочисленных друзей.
На похоронах она ловила на себе дерзкие взгляды парней и зябко ежилась. Потом парни частенько наведывались к Балкис в сопровождении матерей и сестер, чтобы поболтать с девушкой и утешить ее в горе. Но Балкис замечала, как гости оценивающе осматривают дом, подсчитывая в уме, сколько стоит добро. Она понимала, что парни интересуются не только ее красотой. И все же она немного радовалась их обществу, потому что в маленькой хижине Балкис было теперь очень одиноко без Греты и Людвига. Некому было ее обнять или любовно пожурить.
И вот, когда апрель окончательно прогнал зимний холод, а май принес цветы и тепло, Балкис уложила самые дорогие вещицы, оставшиеся от ее приемных родителей, в деревянную шкатулку и зарыла ее под корнями дуба. Затем она попросила дерево постеречь зарытую шкатулку и сберечь ее, надела коричневое дорожное платье, ушла в лес и обратилась в кошку.
Она немного постояла на месте, страшась худшего, но страстного покалывания во всем теле, на счастье, не ощутила. Обрадованная, Балкис-кошка пошла по лесу. Она уходила все глубже и глубже с чащу. Она торопилась, но старалась избегать встреч с волками, дикими кошками и медведями. Она очень надеялась, что до наступления течки сумеет разыскать в лесу женщину-колдунью, о которой со страхом шептались жители лесной деревушки.
Через четыре дня Балкис набрела на маленькую избушку. Избушка стояла далеко от тех мест, куда заходили люди, на небольшой полянке. Трава тут была невысокая, поскольку ее поедали пасущиеся овцы - их было с полдесятка. Избушка была украшена резьбой, при виде которой у Балкис шевельнулись какие-то смутные воспоминания, о наличии которых она и не подозревала, и выкрашена в цвет свежей зелени. Только дверь и ставни были ярко-желтые.
Несколько часов Балкис пряталась в кустах, наблюдая за избушкой. Наконец из дома вышла женщина и занялась работой на грядках, где росли разные травы. В черных волосах женщины лишь кое-где серебрилась седина. Она была стройна и красива и совсем не похожа на ведьму, которая рисовалась Балкис в ее воображении. Не было на женщине платья, расшитого колдовскими знаками - одежда на ней была самая обычная: домотканые блуза и юбка, а на ногах - деревянные башмаки. Единственным необычным в ее наряде был висевший на груди сверкающий кристалл на серебряной цепочке. Женщина, работая, что-то напевала. Балкис с изумлением узнала мелодию - это был церковный псалом!
Женщина нарвала с грядок пучок каких-то трав, ушла в дом и закрыла за собой дверь. Она так понравилась Балкис, что та поспешно приобрела человеческое обличье, но какое-то время все же постояла под деревьями, собираясь с духом для того, чтобы подойти к дому и постучать в дверь. И вот, в то мгновение, когда Балкис размышляла о том, что с ее стороны будет ужасно грубо и нетактично стучаться в чужой дом, дверь отворилась и женщина вышла снова. На этот раз поверх белой блузы она накинула черную шаль.
- Кто бы ты ни была такая, выходи и перестань прятаться!
Балкис от удивления вытаращила глаза, но сделала робкий шажок.
Женщина ее тут же заметила.
- Вот так. Смелее. Иди же! Нечего бояться, что бы ты обо мне ни слыхала. Если, конечно, не желаешь мне зла.
- Не желаю, - ответила Балкис и вышла из тени деревьев. - Если честно, то я ищу защиты от зла.
- Не все ли ищут того же! - с насмешливой улыбкой проговорила женщина. - Ну, иди ко мне, девица, и расскажи мне о своих бедах.
Она повернулась и отправилась к дому. Войдя, она оставила дверь открытой.
Балкис глубоко вдохнула, собралась с силами и пошла следом за женщиной.
Внутри домик оказался таким же хорошеньким, как снаружи. В нем была всего одна комната - футов двадцать на тридцать. У одной стены никакой мебели не стояло, у противоположной стояла кровать, а посередине квадратный стол и два стула. В нише у камина стояло мягкое кресло, а возле него - низенький столик со свечой. Вместо стекол в окна была вставлена слюда. Да и слюда, конечно, была роскошью для одинокой женщины. При этом окна были занавешены шелковыми шторами с ярким цветочным рисунком. На полу лежал настоящий ковер похожей расцветки. Стены были оштукатурены и побелены. У дальней стены, напротив двери, размещался длинный стол, а на стене над ним висели полки до самого потолка, уставленные банками с наклейками, на которых были написаны разные странные названия - "ясменник", "умбра", "паслен". Со стропил над столом свисали пучки засушенных трав, среди которых Балкис узнала лаванду, тимьян и зверобой.
Балкис осматривала комнату широко раскрытыми глазами. Неужели это все - для колдовства? Наверняка нет! Некоторые травы могли служить приправами, некоторые были ядовиты, но ничего в них не было такого уж странного и колдовского.
- Меня зовут Идрис, - сказала женщина. Она казалась суровой и строгой, но глаза ее весело сверкали. Она явно была рада гостье. - А ты кто такая, девица?
- Меня зовут Балкис, госпожа.
- Странное имя, - нахмурилась Идрис. - Ты из чужой страны, верно?
Балкис вытаращила глаза. Неужели только по ее имени женщина догадалась, что она родом из чужой страны?
- Я.., я помню какое-то странствие... Я.., тогда была совсем маленькая, но с тех пор, когда я еще не умела ходить, я росла в Аллюстрии.
- Да уж, ты настоящая аллюстрийка, ничего не скажешь, - насмешливо покачала головой Идрис, сдвинула брови, шагнула ближе и провела рукой по волосам девушки. Балкис замерла. - Не бойся. Что за глупости? Я тебе больно не сделаю, - недовольно проговорила Идрис. - Ты окружена магической аурой, дитя. Как это с тобой случилось?
Балкис, не мигая, смотрела на Идрис.
- Я.., я не знаю.
- Неужто? - Идрис задумалась, потом пожала плечами. - Ну ладно. Не для того же ты забрела в чащу леса, не испугалась волков и медведей, чтобы поболтать со мной о какой-то ерунде. Что тебе нужно?
- Я.., я ищу снадобье, с помощью которого могла бы избавиться от течки.
- От течки? - широко раскрыла глаза Идрис. - Странное ты, однако, выбрала словечко. Но, детка, с этим ведь ничего поделать нельзя. Тепло и покалывание мы, женщины, ощущаем каждый месяц - хотим мы того или нет. Если ты лишишься этого - у тебя никогда не будет детей. А ведь ты не хочешь, чтобы так вышло, правда?
- О нет! И это, о чем вы говорите, я готова терпеть...
- "Это"? - переспросила Идрис. - А что же еще?
- То.., то, как это бывает у кошек, - пробормотала Балкис.
Идрис прищурилась.
- А откуда тебе известно о том, как это бывает у кошек? - Заметив, что Балкис растерялась, Идрис ласково проговорила:
- Ну же, детка, я не смогу помочь тебе, если ты не знаешь, что тебя тревожит. Если тебе кажется, что ты не можешь мне довериться, то уходи! Но если тебе и вправду нужна моя помощь, то ты должна сказать мне правду. Всю правду.
- Вы подумаете, что я сумасшедшая, - пролепетала Балкис. - Придется показать.
- Ну так покажи, - озадаченно отозвалась Идрис. Балкис сделала глубокий вдох, понадеялась на понятливость Идрис и.., превратилась в кошку.
Глава 3
Идрис пару мгновений не мигая смотрела на кошку, затем проговорила:
- Да... Нечего было дивиться тому, что ты вся окутана волшебством. Теперь я понимаю, зачем тебе понадобилось снадобье от течки.
- Вы можете мне помочь? - спросила Балкис, забыв о том, что пребывает в кошачьем обличье. Идрис вздернула брови.
- Что ты сказала? Я почти поняла твои слова. Балкис изумленно уставилась на Идрис. Прежде ей и в голову не приходило произносить человеческие слова, когда она превращалась в кошку - просто ей ни разу не доводилось при этом оказываться рядом с человеком, который не назвал бы ее чудовищем. Она попыталась снова задать тот же вопрос, стараясь говорить медленно, так чтобы ее мяуканье преобразилось в слова.
- Мяуожешь.., лиу.., тыу.., помяуочь.., мняуе? Идрис кивнула:
- Да, ты умеешь говорить и будучи в таком обличье. Правда, звуки "ш" и "ч" больше походят на кашель, но если я хорошенько прислушиваюсь, я тебя понимаю. Тебе нужно упражняться, милочка.
Балкис затрепетала от удовольствия и радостно подпрыгнула.
- Что же до того, чтобы я помогла тебе... - задумчиво проговорила Идрис. - Никакого такого снадобья нет, но есть одно заклинание - оно поможет от кошачьей течки. Сиди смирно, сейчас я его произнесу.
Идрис опустилась на колени рядом с кошкой, свела ладони так, что пальцы почти соприкоснулись, и запела что-то на неведомом языке. Как ни странно, Балкис понимала, о чем речь в этой песне, и стала гадать, не подобен ли этот язык пению ветра в листве деревьев. Идрис призывала духов леса, воды, ветра и земли, просила их защитить Балкис и уберечь ее тело от плотских страстей на весь год, исключая одну-единственную неделю. На лбу Идрис выступили капельки испарины, но вот наконец она обессиленно уселась на пол.
- Ну вот. Теперь тебе не стоит превращаться в кошку в течение недели до и после самого короткого дня в году, но если ты все же забудешь об этом и превратишься в кошку, быть может, тебе повезет, и в эту пору рядом с тобой не окажется котов. Просто подбери себе дом, где ты будешь единственной представительницей кошачьего племени.
- Лауадно, - мяукнула Балкис. - Оу, спаусиубоу тебеу! Идрис кивнула:
- Не за что. Я была только рада помочь тебе. Но ты могла бы отблагодарить меня за услугу, рассказав, как это получилось, что ты обрела способность менять обличье. Что-то сомневаюсь я, что ты - урожденный оборотень. Ну, давай-ка, превращайся в девушку и расскажи мне все по порядку.
Балкис мысленно пожелала превращения, и вскоре перед Идрис уже стояла красивая девушка.
- Благодарю тебя, добрая женщина, - сказала она.
- Докажи мне, что ты и вправду мне благодарна, - предложила ей Идрис. - Расскажи, как ты научилась этой премудрости.
Балкис опечалилась.
- Не могу рассказать. Я не помню, как это вышло. Знаю только, что я всегда это умела.
- Но ведь ты сказала, что смутно помнишь, что тебя откуда-то привезли?
- Верно. Это было до того, как я пришла к Грете и Людвигу. - Слезы застлали глаза Балкис. - Упокой, Господи, их души.
- Они умерли в этом году, друг за другом? - сочувственно улыбнулась Идрис. - Трудное время для тебя настало, понимаю. Расскажи мне все, что помнишь - все, что можешь вспомнить.
Балкис только раскрыла рот, как Идрис объявила:
- Нет-нет, не здесь! Я очень устала. Давай-ка сядем да поедим похлебки.
"Похлебка" оказалась измельченными в порошок травами, опущенными в горячую воду. Балкис поведала Идрис историю своей жизни. Когда она сказала о смерти своих приемных родителей, женщина нежно коснулась ее руки. Вновь она сочувственно сжала руку девушки, когда та поведала ей о том, почему была вынуждена покинуть дом.
- Рано или поздно это случается со всеми нами, - сказала Идрис. - Если только не повезет и не полюбишь мужчину, который влюбится в тебя. Но я видела многих женщин, жизнь которых была истрачена попусту из-за того, что они выходили замуж за мужчин, которые не любили их, а только ради того, чтобы иметь дом и детей. - Она покачала головой. - Уж и не знаю, кого тут надо сильнее жалеть - такую женщину или ее детишек.
- Мне тоже доводилось встречать таких женщин, - сказала Балкис. Слезы ее высохли, ей стало жаль тех, кому повезло меньше, чем ей. - Большинство из них старались уверить себя в том, что они вполне счастливы.
- Как и их мужья, - мрачно произнесла Идрис. - Лишнее подтверждение тому, как люди умеют лгать самим себе. Нет-нет, ты правильно поступила, девочка, хотя это и трудный выбор. Ну а теперь постарайся повспоминать назад.
- Назад? - нахмурилась Балкис. - Из раннего детства?
- Именно так.
Идрис сняла с шеи цепочку, сжала ее в пальцах. Кристалл закачался на цепочке. Балкис не сводила глаз с Идрис, задумчиво смотревшей на кристалл, и с самого покачивающегося прозрачного камня. Кристалл сверкал в лучах света, проникавших в окно, отбрасывал в разные стороны радужные блики. Балкис вдруг захотелось тронуть его лапкой, но тут она вспомнила о том, что пребывает в человеческом обличье, и строго-настрого велела себе сидеть смирно.
- Успокойся, расслабься, - нараспев проговорила Идрис. - Сядь поудобнее, опусти руки. Пусть твой разум отправится в странствие, пусть твои мысли вернутся назад, все дальше и дальше. Вспоминай, но не позволяй воспоминаниям нарушать твой покой. Пребывай в покое, но постарайся вспомнить то мгновение, когда ты впервые превратилась в кошку.
То ли от действия "похлебки", то ли от звучания голоса Идрис, а быть может, всего лишь из-за того, что Балкис чувствовала себя в безопасности, все ее тело охватило прекрасное, невыразимое чувство тепла и расслабленности. Ее веки отяжелели, но она не решалась смежить их и перестать видеть чудесный покачивающийся кристалл и вспышки света, отбрасываемые его блестящей поверхностью. Ей стало казаться, будто бы кристалл увеличивается, разбухает, а в комнате темнеет, и наконец кристалл целиком заполнил собой поле зрения Балкис. Через какое-то время, когда очередная вспышка затуманила ее взор, она увидела лицо - зеленое лицо, обрамленное волосами, подобными речным водорослям, и зеленую руку, тянущуюся и прикасающуюся к ней.
Балкис напряглась.
- Я помню!
Но лицо тут же исчезло, а сверкающий кристалл снова стал всего лишь маленьким прозрачным камешком. Комната вдруг показалась Балкис такой огромной...
Идрис медленно и тихо спросила:
- Что ты помнишь?
- Зеленое.., зеленое лицо. И зеленую руку. - Балкис откинулась на спинку стула. - Они были.., такие громадные.., заполнили собой весь мир.
- Речные духи, - задумчиво произнесла Идрис. - А ты - совсем крошка. Теперь постарайся снова расслабиться и освободить свои мысли. Отправь их в странствие, как прежде, пусть плывут назад.., свободно.., плывут назад.., плывут.., плывут...
В комнате потемнело. Кристалл светился все ярче. Руки и ноги Балкис снова отяжелели. На этот раз Балкис не удалось не закрыть глаза. Веки сомкнулись, сгустился мрак. Ей казалось, что стул под ней словно то поднимается, то падает, а потом снова поднимается и падает на волнах потока. Во тьме сияли звезды. Балкис видела звезды за зеленой головой и зеленой рукой, а голову и руку обрамлял светлый прямоугольник... Девушка принялась рассказывать Идрис о том, что видит, но посередине рассказа уснула.
***
Проснувшись, она увидела, что в комнате совсем темно. Только горели две высокие тонкие свечи да огонь в очаге. Балкис заморгала, огляделась по сторонам и разглядела Идрис. Та стояла у очага и помешивала деревянной ложкой какое-то варево в котелке, висевшем над огнем. Балкис пошевелилась. Идрис оглянулась.
- Проснулась?
- Ты меня околдовала, - с укором проговорила девушка.
- Называй как хочешь, - ворчливо отозвалась Идрис. - А я бы это так называть не стала. Ну, что ты помнишь?
Вопрос застал Балкис врасплох, но пробудил целый вихрь образов. Девушка вздрогнула, села прямо, уставилась на пламя.
- Я.., я помню... Все помню!
- Это хорошо для такой малышки, какой ты тогда была, - кивнула Идрис. - Я была очень удивлена.
- Но.., но кто они были такие? - умоляюще спросила Балкис. - И то, в чем я лежала... Наверное, это была какая-то коробка, а я была внутри нее, и наверное, плыла по воде, потому что чувствовала, как коробку покачивает... Но зачем моей матери понадобилось отправлять меня в плавание?
- Ты вспоминала о голосах, звучавших неподалеку. Крики, дикие вопли, сказала ей Идрис. - Видимо, шла война, и твоя мать попыталась спасти тебя. Даже удивительно, что ты слышала эти голоса - ведь мать напоила тебя сонным зельем, чтобы ты крепко спала. Но звуки добрались до тебя во сне, а от зелья этот сон стал ярким.
- Ты хочешь сказать, что и зеленые лица мне тоже привиделись во сне?
- Может, и привиделись, но только уж очень эти зеленые создания похожи на водных духов, которые здесь у нас зовутся русалками. Не думаю, чтобы грудной младенец был способен выдумать такое. Нет, я думаю, что сонное зелье к тому времени, как ты увидела водных духов, перестало действовать, и духи были самые настоящие - это были русалки. Они были ошеломлены, увидев крошечную малютку в коробке, и решили спасти тебя.
- Послушать тебя, так получается, что это был просто каприз!
- Могло быть и так, - задумчиво проговорила Идрис. - Они очень легкомысленны, русалки, нет у них никакого чувства ответственности, да и сострадания - всего капелька. Жизнь для них состоит из радостей и игр, а когда им что-то не доставляет удовольствия, они не станут терпеть. Честно говоря, я очень удивлена тем, что ты надолго завладела их вниманием и что они доплыли с тобой до берега и позвали дриад, попросив их помочь тебе.
- Это женщины, которые выходят из деревьев! Это были дриады?
- Именно так, - ответила Идрис. - Они живут в большинстве деревьев. Леса просто кишат дриадами - для тех, разумеется, кто способен их видеть. Они - нежные, сострадательные создания, наделенные материнским чувством. Они и должны быть такими - ведь они заботятся о том, чтобы их семена проросли и превратились в деревья.
- И они пожалели сиротку, хотя я была не их племени?
- Да. Каждый год в лесу бросают детей на произвол судьбы те родители, которые не в силах их прокормить. В живых остаются только те детишки, заботу о которых берут на себя дриады. Но в случае с тобой самое главное то, что они наделили тебя даром превращаться в кошку, и это спасло тебе жизнь. Они неоднократно прикасались к тебе, как и русалки, нянчились с тобой, и каждое их прикосновение окутывало тебя волшебством. Точно так же вели себя с тобой и аллюстрийские дриады. Они наделили тебя такой волшебной силой, что тебе на всю жизнь хватит, и еще останется!
- Но я не ведаю никакого волшебства! - возразила Балкис, но тут же осеклась. - Кроме умения менять обличье.
- Ну так стоит поучиться, верно? - обернулась Идрис. - И мне придется учить тебя.
Сердце Балкис часто забилось от того, как добра была Идрис, но все же девушка воскликнула:
- Ведь я же пришла только за снадобьем от течки!
- И получила его, так что теперь можешь превращаться в кошку, когда пожелаешь, - кивнула Идрис. - А я всегда мечтала иметь кошку. Да, милая моя, лучше бы тебе остаться у меня и поучиться волшебству, ибо тебе предначертана особая судьба. А для того, чтобы она осуществилась, тебе нужно как следует овладеть искусством волшебства.
- Судьба? - вытаращила глаза Балкис, - Но откуда тебе это известно?
- Я ясновидящая.
Сердце Балкис встрепенулось от предчувствия.
- А я?
- Пока рано судить, - проворчала Идрис и добавила:
- Между прочим, могла бы и "спасибо" сказать.
- Спасибо! Большое-пребольшое спасибо, - смущенно откликнулась Балкис. - От всего сердца благодарю тебя!
***
Обучение волшебству давалось Балкис легко, и она никак не могла понять, почему Идрис то и дело говорила ей о том, какой это тяжелый труд, что ей не надо огорчаться, если поначалу у нее что-то не будет получаться, что надо брать себя в руки и очень стараться, чтобы чему-то научиться. Балкис доказывала своей учительнице, что та не права: любое заклинание она запоминала наизусть с первого раза, с первого взгляда запоминала каждый жест и каким-то образом ухитрялась вкладывать чувства и волю в заклинания столь же легко, как дышала.
- Все дело в том волшебстве, которое было заключено в тебе самой, как-то раз заявила Идрис. - Столько лет меняя свое обличье, ты приобрела чутье к тому, как пользоваться волшебством. Оно дается тебе так же легко, как умение ловить мышей! Это несправедливо - ведь мне пришлось так долго и так упорно трудиться, чтобы овладеть всеми премудростями!
- Но у меня и в помине нет такого острого ума, как у тебя, - возразила Балкис.
- Нет? А я бы сказала - наоборот! Ума у тебя никак не меньше, чем у меня. Стоит тебе только о чем-то задуматься - и у тебя все получается!
- Ну конечно, - удивленно подтвердила Балкис. - А зачем ждать?
- Зачем? Да потому что у тебя что-то может и не получиться, а если не получится, будет беда!
- О, я ведь не могла позволить, чтобы такие мысли останавливали меня, - объяснила Балкис. - То есть мне нужно было уразуметь, почему мама не могла видеть меня, хотя я ее звала, понимаешь? А когда я поняла, что стала кошкой, мне нужно было поскорее преобразиться в девочку.
- Вот как? - Идрис, прищурившись, уставилась на Балкис, уперев руки в бока. - Ну конечно, как же еще! И сколько же тебе тогда было лет?