Сташеф Кристофер. Маг-крестоносец (Маг - 7)

   - О... - Балкис уставилась в одну точку. - Год. Может быть - два.
   - Мало кто помнит себя в таком нежном возрасте.
   - Это люди не помнят. А кошка может вспомнить себя в двухлетнем возрасте, - лучисто улыбнулась Балкис. - Я об этом вспоминала, как кошка, когда мне было десять лет, так что теперь помню, как человек.
   - Ну да, конечно, - изумленно выговорила Идрис. - Но ведь ты должна была научиться не превращаться в кошку и там, где тебя видели люди, верно?
   - Да, я это понимала, - призналась Балкис. - Особенно я думала об этом тогда, когда мама рассказывала мне сказки про колдуний, живущих в лесу, и о страшных чудовищах, которые там обитают.
   - А после смерти родителей? - прищурилась Идрис. - Сколько прошло времени, прежде чем ты решила, как тебе жить без чьей-либо опеки?
   Балкис чуть насмешливо улыбнулась:
   - Я все решила, как только догадалась, что соседские парни и даже старики поглядывают на дом моих родителей с такой же страстью, с какой смотрят на меня. Ответ был прост - превратиться в кошку и уйти.
   - Да, очень просто, - озадаченно покачала головой Идрис. - Бросить все пожитки, что остались в наследство, - чего уж проще. Но ведь ты же могла превратиться в кошку во время течки.
   - Мне пришлось дождаться того мгновения, когда я уверилась в том, что это время миновало. Ну а потом я надеялась только на то, что успею разыскать тебя в лесу до того, как придет время новой течки, - ответила Балкис. - Я слышала рассказы о колдунье, живущей в лесу, и надеялась, что ты сумеешь мне помочь - и согласишься это сделать. - Она ослепительно улыбнулась. - Будь же благословенна, моя подруга и учительница, ты мне действительно помогла!
   - И очень тому рада, - откликнулась Идрис, но тут же озабоченно нахмурилась. - Выходит, что всю жизнь тебе приходилось отвечать на вопросы, а ответы претворять в жизнь немедленно. Нечего и дивиться тому, что ты щелкаешь, как орехи, те магические упражнения, которые я тебе задаю.
   - Я никогда не задумывалась об этом, - медленно проговорила Балкис. Наверное, это мой дар.
   - Дар, который ты честно заработала, - уточнила Идрис. - Ну что ж, детка, вот тебе тогда новая задачка. Всего за шесть месяцев ты обучилась всему, чему я могла тебя обучить, но ты явно способна научиться большему.
   - Но ведь мне это ни к чему, правда? - вскричала Балкис. - Разве я не могу остаться здесь и жить с тобой?
   Идрис смягчилась, протянула руку и погладила волосы своей ученицы.
   - Живи у меня сколько хочешь, детка. Но ты поступишь несправедливо по отношению к себе, если не станешь такой, какой можешь стать. Если ты останешься здесь, как ты сможешь научиться большему?
   Балкис задумалась. Она понимала, каков ответ, но ей так хотелось от него отвернуться.
   - Быть может, я могла бы сама придумать какие-то новые заклинания?
   - Это возможно, но опасно, - ответила Идрис. - И этому надо очень долго учиться. У Балкис екнуло сердце.
   - Ты хочешь сказать, что я должна найти другого учителя.
   Идрис сокрушенно кивнула:
   - Да. Если ты поступишь иначе - ты откажешься от той судьбы, которая, как я вижу, тебе предначертана, детка. Только помни: я не гоню тебя, а когда ты уйдешь, я с нетерпением буду ждать тебя в гости. Но ты должна идти, иначе будешь жалеть о том, что не сделала этого, всю жизнь.
   - Но куда же мне идти? - в отчаянии воскликнула Балкис. - Где я смогу быть в безопасности?
   - Где ты теперь можешь быть в безопасности? Ты еще спрашиваешь? Идрис искренне улыбнулась. - Где угодно. Ты вполне достаточно владеешь волшебством, чтобы защитить себя и справиться с кем угодно, кроме волшебника или волшебницы, которые окажутся сильнее тебя. Можешь не сомневаться: рано или поздно такой человек встретится на твоем пути, детка, даже если ты останешься здесь. Уж лучше тебе употребить свои старания на то, чтобы разыскать доброго волшебника, чем дожидаться, когда тебя разыщет злой колдун.
   Балкис от этой мысли содрогнулась.
   - Но где же мне найти доброго волшебника?
   - В Меровенсе, - решительно заявила Идрис. - Ибо там женщин жалуют больше, чем где бы то ни было. Балкис нахмурилась.
   - А почему?
   - Быть может, потому, что этой страной правит женщина - королева Алисанда. А быть может, и потому, что из-за нее тамошние менестрели стали распевать песни о прекрасной возвышенной любви, о таком обожании, что одни эти песни сами по себе способны разжечь страсть у женщины. Эту страсть совсем необязательно утолять - она сама по себе приводит в экстаз. Такое отношение возвышает женщин. Так к ним не относятся больше нигде на свете. В других странах нас считают только животными, способными вынашивать и рожать детей, либо разменной монетой.
   Балкис поежилась.
   - Ну хорошо, пусть будет Меровенс. Но к какому волшебнику мне там нужно будет обратиться?
   - Почему бы не начать с самого лучшего? - лучисто улыбнулась Идрис. Обратись к лорду-магу - супругу королевы и принцу-консорту. Судя по тому, что о нем рассказывают, он самый могущественный волшебник в этом королевстве! Если он отвергнет тебя, отправишься к волшебнику поскромнее но я думаю, он возьмет тебя в ученицы ради своей жены, если не ради себя самого.
   Балкис задумалась, а потом проговорила те слова, которых не произнесла Идрис:
   - А потому, что его жена - королева, он вряд ли станет докучать мне приставаниями?
   - Именно так, - подтвердила Идрис. - Но еще более - потому, что он черпает волшебство у сил Добра. Супружеская измена может сильно сказаться на его магическом даре. Да, детка, тебе надо разыскать лорда-мага Меровенса, и тогда тебе не будет грозить никакая опасность. У него ты многому научишься!
   - Буду надеяться, - мрачно вздохнула Балкис.
   ***
   Кошачья память сослужила Балкис хорошую службу. Она без труда обосновалась при караване, направлявшемся в Меровенс, в качестве охотницы на мышей. Купцы наняли вооруженных наемных воинов, занимавшихся охраной торговцев, поскольку каравану предстояло проходить через густые леса и пересекать широкие реки. Дважды воины отбивали нападения лесных разбойников, а один раз им пришлось вступить в бой с речными пиратами. Но до Меровенса караван добрался, имея всего десять раненых. Раны у некоторых воинов были очень тяжелы, и они могли бы умереть, если бы Балкис тайком не пробиралась в фургон-лазарет, где лежали бредящие и стонущие раненые, и не мяукала целительные заклинания. Двое воинов потом рассказывали своим товарищам о том, какие странные им снились сны: якобы во сне им являлась кошка, что жила при караване, и разговаривала с ними. Товарищи дружно и весело смеялись над этими, по их мнению, завиральными рассказами.
   И вот наконец в один прекрасный день утреннее солнце разогнало туман, и стал виден небольшой городок, раскинувшийся на склонах продолговатого холма. На вершине холма возвышался замок, обнесенный высокими стенами с изящными башнями.
   - Бордестанг! - вскричали купцы, и глаза их загорелись от предвкушения удачной торговли и высокой прибыли. - Столица Меровенса, где живет королева!
   Сердце Балкис забилось часто-часто. Вот только она сама не понимала, от чего - от радостного волнения или от страха. Ведь ей тоже, в некотором смысле, предстояла нелегкая сделка.
   ***
   А далеко на востоке калифу Сулейману нужно было принять не простые решения, и притом - в разгар боя. Голова его была накрыта тяжелым стальным шлемом, немного приглушавшим шум битвы - крики воинов, вопли боли и ярости, бряцание стали. Мечи скрещивались с мечами, копья ударяли по щитам. Сулейман, однако, соображал здраво и быстро.
   - Назад! - скомандовал Сулейман своему адъютанту. - Наши воины более смелы, но стоит им прикончить одного варвара, как его место занимают пятеро, и все конные!
   У самого Сулеймана лишь половину войска составляла кавалерия. Адъютант мрачно и решительно кивнул и, не подумав усомниться в справедливости приказа владыки, обернулся и махнул рукой трубачу. Трубач поднес к губам рог, и по рядам воинов пронесся сигнал к отступлению. Запели и другие роги, и на несколько мгновений их звук заглушил шум боя. Ряды арабского войска сомкнулись, воины начали отступать. Шаг за шагом они отходили назад, отбивая атаки чересчур ретивых варваров. Распаленные предчувствием победы, многие всадники скакали к флангам арабов, пытаясь убить как можно больше мусульман. Некоторые пытались даже обскакать войско с тыла, но арабы отступали к реке, а арьергард надежно охранял подступы к мосту. Один за другим натыкались варвары-кочевники на воткнутые в землю под углом копья и гибли.
   Их товарищей, пытавшихся нападать на арабов с флангов, ждала та же участь: звенела туго натянутая тетива арабских арбалетов, и стрелы сражали варваров еще до того, как они могли приблизиться к войску калифа. Стрелы пронзали грудь врагов, те падали с коней наземь и умирали. Их соратники поворачивали коней, но перед этим мстительно пускали стрелы из своих крепких, коротких, изогнутых луков. Многие из пущенных ими стрел не долетали до цели, а те, что долетали, ударялись о легкие доспехи арабов или их щиты и беспомощно падали на землю. Лишь немногие стрелы попали в живую плоть, и лишь немногие воины-арабы пали на флангах при отступлении.
   Хуже приходилось их сородичам, отступавшим по центру. Там враги превосходили арабов впятеро. По мере отступления бывшие передовые шеренги превратились в арьергард. Арабы дрались отчаянно и яростно. Лучники и арбалетчики ничего не могли поделать, поскольку враги отставали от отступающих всего на несколько ярдов. Варвары гнали и гнали вперед своих окровавленных коней, нанося удар за ударом. Лошади дико ржали, вставали на дыбы, били друг дружку острыми копытами. Конные варвары налетали на вышколенную и умелую арабскую кавалерию. А позади поджидали пехотинцы, которые только и ждали, когда освободится хотя бы несколько футов свободного пространства. Тогда пехотинцы ловко орудовали копьями, после чего снова отступали. Любой удар приносил удачу, потому что варвары скакали верхом на пони. Если арабу не удавалось сразить копьем коня, он пронзал всадника. Кавалерия калифа успешно отбивала атаки варваров, и хотя для того, чтобы прикончить зловредных коротышек, порой приходилось наносить десять ударов вместо одного, враги все же гибли.
   А потом по плавучему мосту загрохотали копыта. Войско калифа Сулеймана начало переправляться на другой берег. Но как только воины арьергарда миновали первую из тех лодок, на которых покоился мост, они тут же обрубили веревки, которыми лодки были связаны между собой. Варвары бросились на мост следом за отступавшими арабами - и потонули под испуганное ржание лошадей. Быстро остановиться они не могли, поскольку сзади напирали другие конники. Тысячи варваров на полном скаку влетали в реку и вскоре тонули, в то время как расцепленные лодки расплывались в стороны.
   Некоторые варвары так преуспели в том, чтобы ворваться в гущу арабского войска, что в итоге оказались среди отступающих и вопили в отчаянии на десятке различных варварских наречий. Однако как только арабы размахнулись ятаганами, дабы разделаться с ними, "варвары" хором вскричали на превосходном арабском:
   - Не смейте, тупицы! Мы - лазутчики калифа!
   Воины им не очень-то поверили, но рисковать не решились. Они связали самозванцев и взяли с собой.
   Как только все войско переправилось на другой берег, а остатки моста расплылись по реке, роги сыграли сигнал остановиться. Арабы принялись рыть ров, дабы оградить себя со всех сторон, и разбивать шатры. Когда стемнело, зажглись походные костры, потянулся парок от кипящих котелков. Войско зализывало раны, дозорные зорко следили, не появится ли хотя бы один варвар под прикрытием ночной тьмы. Варвары могли изыскать способ переправы через реку, хотя это и было маловероятно: судя по тому, как они скакали на лошадях, они явно были родом с бескрайних равнин и потому вряд ли знали, что такое настоящие реки.
   У шатра калифа ярко пылали факелы. Одного за другим приводили в шатер пленных, и те должны были отвечать на хитрые вопросы - отвечать паролями, если знали их.
   - Кто принес Каабу?
   - Ибрагим и Исмаил.
   - Что привозят из Толедо?
   - Сталь.
   - Что бывает дамасское?
   - Мечи.
   Мудрецы сидели рядом с калифом и отличали тех, кто воистину знал ответы, от тех, кто просто догадывался. Среди пленных оказалось несколько варваров, которые говорили по-арабски с таким жутким акцентом, что было ясно: они учили его, как иноземный язык, и притом - без должного тщания. А вот некоторые и вправду оказались лазутчиками калифа, завербованными другими лазутчиками. Каждый из них по какой-то причине возненавидел дело, за которое его вынуждали драться.
   Тех, кто не ответил на вопросы или ответил не правильно, отвели к воинам, которые в тот день потеряли в бою братьев и отцов. Когда истинные лазутчики были отделены от случайно попавших в плен, калиф сурово вопросил:
   - С кем мы сражаемся?
   Пара лазутчиков перевела его вопрос варварам, которые уже, можно сказать, состояли на службе у калифа. Эти могли рассказать намного больше, чем переодетые арабы, потому что ответы были им известны в течение многих лет.
   - Все мы - из разных орд, - ответил один из варваров. - Вы бы назвали их племенами. Народностей у нас много - турки, печенеги, монголы, киргизы, казахи, манчжуры - все, кого Олгор-хан уговаривает к нему на службу пойти.
   - А кто такой этот Олгор-хан? - сдвинув брови, вопросил Сулейман.
   - Вы бы его царем назвали, - ответил другой варвар. - Он - сын хана Азовской Орды, но когда она пришел к власти, явился с далекого юга жрец с горящими очами, назвавшийся Арьяспом, и сказал ему, что если он поклонится богу тьмы и приведет все народы под его владычество, то этот бог возвысит его и сделает властелином мира.
   - И он, движимый жаждой власти, дал себя соблазнить? - спросил Сулейман.
   - Жаждой власти и богатства, - отвечал третий варвар. - Ибо жрец посулил ему все сокровища мира, горы золота и драгоценных камней, если он станет почитать того бога, которому поклонялся Арьясп.
   - И каково имя этого бога? - требовательно вопросил Сулейман.
   Варвары хором ответили:
   - Ангра Майнью, или Ариман.
   Калиф вздрогнул и в ужасе уставился на варваров.
   Глава 4
   - Мне знакомо это имя, - проговорил стоявший рядом полководец.
   - Да, и я его хорошо знаю, - поджав губы, сказал калиф. - В моем государстве есть маленькая область, где люди еще говорят об Аримане. Но он для них - не почитаемое божество, а отвратительный демон.
   Варвары вытаращили глаза.
   - Так, значит, этот жрец не просто выдумал этого Аримана?
   - Ариманом его стали называть позднее, - отвечал Сулейман. - Древнее имя повелителя демонов - Ангра Майнью, а его врагом является истинный бог этого народа, Аху-рамазда, божество света. В стародавние времена его жрецы назвались магами.
   - Вот оно как... - задумчиво изрек один из варваров. - А Арьясп называет себя магом.
   - Это самые древние из колдунов, - сказал полководец. - Они утверждают, что все колдовство, вся магия пошла от них, ибо они дали имя этому искусству.
   - Значит, "магия" - от слова "маги"? - вытаращив глаза, воскликнул другой варвар. - Тогда пусть небеса защитят нас, ибо нам конец!
   - Вовсе нет, - презрительно бросил арабский чародей. - Ибо мы тоже многому научились с тех пор, как эти маги придумали свою магию. Уж поверьте мне, их магия - всего лишь одна разновидность колдовства из многих! Нам ведомо многое из их искусства и многое из более древних видов колдовства!
   Варваров эти слова вроде бы немного успокоили.
   - А как поступает Олгор-хан с жителями тех стран, которые завоевывает?
   - Лучше называть его "император", - сказал один из арабских лазутчиков. - Сам себя он зовет "гур-хан". Это означает "Великий Хан", или "хан ханов".
   - Какая наглость! - вспылил Сулейман, однако даже он не мог отрицать справедливости притязаний человека, покорившего столько народов и царей.
   Между тем Сулейман не желал считать Олгор-хана единственным императором на свете.
   - Так что же происходит с теми народами, которые завоеваны им?
   - Тех, кто поклоняется ему по доброй воле и просится в его войско, ждет почет, - ответил один из варваров. - Их жены и дети одеваются в шелка и парчу, живут в шелковых шатрах и каждый вечер едят мясо. Те же, кому он повелевает сдаться и кто сдается без боя, потом живут так, как жили прежде. Только их цари должны выполнять все приказы Великого Хана. Купцы из этих племен богатеют на торговле с другими племенами и народами, которые составляют империю.
   - И давно ли разрастается империя? - требовательно вопросил калиф.
   - Почти двадцать лет, - ответил варвар.
   - А что происходит с теми племенами, которые сражаются с войсками Олгор-хана, противясь завоеванию? - задал новый вопрос калиф.
   - Он рубит на куски всех мужчин, - мрачно отвечал варвар, - а из их черепов повелевает складывать пирамиды, дабы этими знаками были отмечены города, совершившие глупость и дерзнувшие противиться его воле. Мальчиков-подростков по приказу Олгор-хана превращают в евнухов, а женщин и детей продают в рабство. На месте города остаются заброшенные руины, если только хан не повелевает какому-то из племен кочевников там обосноваться.
   Даже Сулейман был вынужден сдержать дрожь.
   - И сколько же земель он уже завоевал, этот Великий Хан?
   - Его орды пронеслись через середину мира, о халиф, - ответил варвар.
   Сулейман сдвинул брови и перевел взгляд на собственных лазутчиков.
   - О чем он говорит?
   - Так они называют Центральную Азию, о халиф, - отвечал один из лазутчиков. - Твоя империя и Европа лежат по западную сторону от "середины мира", а Китай - по восточную. К югу лежит страна индусов.
   - А к северу?
   - Там снега и льды, и там живут люди, все тело которых поросло густой шерстью. Только на лицах у них шерсть не растет.
   При том, какая жара царила в Персии, это, пожалуй, выглядело привлекательно. Калиф кивнул и вернулся взглядом к варварам.
   - Сколько народов завоевал Олгор?
   - Нас, половцев, киргизов, казахов, татар...
   - Афганцев, патанов, монголов... - подхватил другой.
   - Узбеков, гуннов, турков, - добавил третий. Сулейман ошеломленно слушал названия народов, обитавших в Центральной Азии.
   - Он завоевал даже Фу-Шинь, китайскую провинцию, которая раскинулась за горами Тянь-Шань, - сказал последний из варваров. - Все покорились ему или с великой охотой присоединились к его империи, прельщенные посулами славы и богатства.
   Калиф ахнул.
   - Неужели во всей Центральной Азии не осталось ни одной страны, не покоренной им?
   Один за другим варвары покачали головами. Сулейман обернулся к своим чародеям. Гнев переполнял его.
   - Не утаили ли от меня чего-нибудь эти люди?
   - Все так, как они говорят, - проговорил старейший и самый мудрый из чародеев. - Мы можем лишь добавить к сказанному ими то, что есть горстки людей тут и там, бежавшие из городов, покорившихся Олгору. Эти люди прячутся в горах, в оазисах посреди пустыни, на островах посреди больших озер. Они не покорились, они свободны, но похоже, они по сей день живы только потому, что он не считает этих презренных людишек достойными внимания в то время, как он занят завоеванием всего мира.
   - Еще мы можем сказать кое-что о том, каким образом Арьяспу удалось улестить Олгор-хана, - добавил пожилой чародей. - Он рассказал ему об империи Искандера, о том, как этот древний македонец покорил весь мир - от Греции до реки Инд. На свои завоевания Искандер потратил менее десятка лет. Однако Олгор вдохновляет свои войска не греческим искусством или философией - он разжигает своих воинов оргиями и ритуалами демонопочитания.
   Варвары поежились, а один из них взмолился:
   - Не говори дурно про Ангра Майнью, а не то он бросит нас в вечную тьму!
   - О, я буду порочить повелителя демонов, буду проклинать его! - гордо проговорил чародей, лицо которого потемнело от праведного гнева. - Ибо ему не устоять против силы Аллаха, единственного истинного Бога!
   От этих слов чародея варвары съежились, втянули головы в плечи, стали стонать и жестами обороняться от зла.
   - Итак, цель Олгора ни больше ни меньше как завоевать весь мир, задумчиво проговорил Сулейман. - Хотя мне непонятно, как же жрец магов может проповедовать поклонение Ариману. Но сейчас тревожить нас должна не конечная цель Олгор-хана, а самая ближайшая. - Калиф устремил взгляд на своего гонца. - Передай весть в Багдад. Пусть все жители покинут город и укроются в горах. Мы отступим и встанем в городе. Быть может, городские стены позволят нам одержать победу над этими толпами неотесанных варваров.
   Гонец поклонился и вышел из шатра. Сулейман снова обратил взгляд к лазутчикам.
   - Удовлетворится ли хан Багдадом или пойдет дальше?
   - Он пойдет до края света, - ответил один из лазутчиков.
   А другой добавил:
   - Он намерен покорить тебя и всю твою империю, о калиф. Но этого ему мало. Он желает завоевать все Святые Земли. Особенно он мечтает о покорении Иерусалима и Мекки, об осквернении тамошних святынь, дабы этим ублажить своего бога-демона. Он думает, что, захватив Святые Земли, он подавит волю христиан и мусульман к сопротивлению.
   Все арабы ахнули, потрясенные такой наглостью и безбожием.
   - Он, вероятно, прав, - угрюмо изрек старейший чародей. - Простой народ подумает: раз Бог не сумел защитить посвященные ему города, значит, Он не может защитить и тех, кто Ему поклоняется.
   - Какое богохульство! - гневно проговорил Сулейман. - И какая ложь! Аллах - единственный истинный Бог, хотя я и признаю, что другие народы могут называть его иначе. Никто не способен победить Аллаха, и мы докажем это на примере Олгора!
   Варвары затрепетали, а один из них набрался храбрости и проговорил:
   - Знай же, о Солнце Мудрости, что ты говоришь не о поклоняющихся дьяволу антихристах, а о демонистах, настроенных против мусульман. Не Христа они хулят, а Аллаха!
   - Вскоре они станут и Христа хулить, - мрачно произнес чародей.
   - Не сомневаюсь, - кивнул Сулейман. - Поэтому мы должны объединиться с христианами в борьбе против этого хана-безбожника.
   Арабы изумленно вытаращили глаза при мысли о таком объединении.
   - Сколько народу в войске хана? - требовательно вопросил Сулейман, обратившись к лазутчикам.
   Варвары развели руками, не находя слов, а лазутчик-араб сказал:
   - Сколько травинок колышется в степях Центральной Азии, мой повелитель? В ханских ордах тысячи и тысячи, а подданных у него сотни тысяч. Его воины затмевают горизонт, а за каждым воином идут двое невооруженных, а то и больше. Они опустошают земли, словно стаи саранчи.
   Лицо Сулеймана стало грозным, но он сказал только:
   - Пошлите весть королю Ричарду в Бретанглию, королю Ринальдо в Ибилию, королеве Алисанде в Меровенс, королю Бонкорро в Латрурию и всем монархам малых стран в Европе. Также пошлите весть Тафе ибн Дауду в Гранаду и всем прочим правителям провинций моей империи, чтобы они узнали об этом безбожном захватчике и послали войска, чтобы сокрушить его!
   - Мой повелитель, - сказал главный чародей, - будет исполнено.
   ***
   - А я тебе говорю, так и есть, - с пеной у рта доказывал один из возниц. - Не прикасается он к ним - ни к жене, ни к детям своим. Я слыхал, что он ее пальцем не трогает, не бьет!
   Балкис навострила кошачьи ушки. Разговор ее очень заинтересовал.
   - Уж это можешь и не сомневаться, Иоганн, - с усмешкой отозвался другой возница. - Ты бы разве стал поколачивать свою королеву и повелительницу?
   - Это уж точно. Жить захочешь - так не поднимешь руки на королеву, согласился третий.
   Иоганн нахмурился и на вопрос отвечать не стал.
   - Так ведь должен же мужик бабу хоть маленько колотить, Фриц. Что же это за жизнь для мужика получится, ежели баба верховодить в доме начнет!
   - А ежели подумать, - глубокомысленно изрек Фриц, - что-то я не слыхал, чтобы она так уж верховодила. Все ж таки он - волшебник, лорд-маг.
   - Было что-то такое до того, как они поженились, - промолвил третий возница. - Слыхал я, будто бы дал он какую-то клятву дурацкую, что отвоюет вроде бы королевский престол Ибилии у тамошнего самозванца-колдуна, чтобы стать для Алисанды достойным женихом. И королева вроде бы заперла его в темницу, чтобы он не дал деру и не отправился в Ибилию.
   Балкис объяла дрожь. Послушать - так этот лорд-маг - возвышенная, романтическая натура!
   - Не вышло ничего, Генрих, - напомнил другу Иоганн. - Он поколдовал, да и выбрался из темницы, и все равно отправился туда.
   - Ага, только сам на престол не воссел, - заметил Генрих.
   - Вот-вот. Королю Ринальдо власть вернул. А уж потом таки женился на королеве Алисанде.
   - Доказал, стало быть, что королевство без него никак не обойдется, ухмыльнулся Генрих.
   Балкис просто таяла, слушая эти разговоры.
   - Ну а насчет малявок-то как? - сердито пробурчал Иоганн. - Уж детишек-то шлепать положено!
   - Не королевских же, - упрекнул его Генрих. - Я слыхал, что есть такие слуги особые, которые вместо королей детишек шлепают.
   - Ну уж это не у королевы Алисанды, - презрительно фыркнул Иоганн. - Я вот слыхал, что ежели принц Каприн балуется, так она ему запрещает в этот день учиться на мечах драться. А уж если он совсем распоясается, так ему еще и на коне верхом скакать не разрешают!
   - И все тебе наказание? - хихикнул Фриц.
   - Ну так ведь это для принца, - возразил Генрих. - Для королевских детишек фехтование и лошади - все равно что для простых - лакомый кусочек.
   Иоганн вздохнул.
   - Ну а вот я думаю.., лорд-маг, он ведь может, ежели пожелает, с любой служанкой побаловаться, верно? Кто же ему откажет?