– Фу, что за ментоловую гадость ты куришь! – Ник затушил сигарету в пепельнице.
– Не нравится – положи на место.
– Ладно, давай договоримся: ты мне рассказываешь свою историю, и я решу, можно ли тебе верить. Потому что я не хотел бы трепаться о своих делах направо и налево.
– Ну ты и нахал! Значит, я тебе сейчас все выложу, а ты уйдешь и оставишь меня с носом?! – возмутилась Серафима.
– Слушай, происходит что-то неладное, и я говорю не только об убийстве. Здесь задействованы дела моей семьи, а кроме того, речь идет о больших, очень больших, деньгах. Я не стал бы трепаться об этом на каждом углу, но тебе, кажется, можно верить.
– С чего бы мне оказана такая честь?
– Ты журналистка, работаешь в крупном московском издании, я навел о тебе справки.
Серафима несказанно удивилась:
– Каким образом ты узнал обо мне?
– Если дать администраторше десять долларов, можно без проблем получить информацию о девушке, которая тебе якобы приглянулась. А твое место работы указано в путевке.
Журналистка угрюмо замолчала. Слух неприятно царапнуло это гадкое «якобы приглянулась». И кто просил ее указывать в путевке настоящее место работы? Могла бы что-нибудь соврать. Репортерша хренова!
«Пора переквалифицироваться в дворники», – мрачно решила она.
– В общем, я считаю, ты непричастна ко всей этой истории, – подвел итог Ник. – Но мне бы хотелось, чтобы ты рассказала, почему влезала в гостиницу через окно вчера ночью и почему тебя так заинтересовал тот тип в кепке.
– Так ты и об этом знаешь?
– Я видел, как ты следила за ним на набережной, а он, в свою очередь, следил за покойником. Ну, в тот момент покойник был еще жив, но ты меня поняла.
– Вижу, ты неплохо осведомлен. Ладно. Я расскажу, но если ты пообещаешь, что, в свою очередь, расскажешь мне свою часть истории. Договорились?
– Договорились. – Ник обезоруживающе улыбнулся и уселся на кровати поудобнее, точнее, почти разлегся, опершись спиной о крашеную стену. Во избежание искушения Серафима отвела глаза и вытащила следующую сигарету: поза этого красавчика навевала чересчур фривольные мысли.
В двух словах, избегая ненужных подробностей, она рассказала обо всем, начиная от столкновения с Иванцовым и заканчивая своими выводами насчет убийства. Ник выслушал и погрузился в размышления. Размышлял он долго, Серафима уже успела выкурить сигарету и изнервничаться в ожидании ответа.
– Ну в чем дело? Ты не уснул? – раздраженно поинтересовалась она.
– Погоди, мне нужно подумать и соотнести все это с тем, что известно мне. Да, кажется, все сходится. Ты говоришь, этот придурок в бейсболке Иванцов промышлял махинациями с алмазами?
– Я уже не помню всех подробностей, но в общих чертах – да. Если я найду в этой глуши факс, можно попросить Лёньку Гусева из моей редакции, чтобы нашел и прислал мне ту старую статью.
– Было бы неплохо, – задумчиво протянул Ник и снова погрузился в транс. Серафима дотянулась и попинала его ногой в колено, довольно бережно, впрочем.
– Если ты не забыл, я жду, когда ты соизволишь мне поведать свою историю.
– Да, хорошо. Только учти, никому ни слова. Я одной тебе это рассказываю... уж не знаю почему, наверное, ты производишь впечатление честного и порядочного человека.
Серафима примолкла, польщенная этим замечанием, а кроме того, опасалась лишним словом спугнуть парня. Ник еще минуту колебался, но потом решился. Прежде чем начать рассказ, он выглянул в коридор, удостоверился, что их никто не подслушивает, и запер дверь на ключ.
История, рассказанная Ником, вполне тянула на сюжет романа. А началось все с того, что пару лет назад в Москве, возле своего дома, он увидел пожилого мужчину, седого, хорошо одетого, вполне благополучного. Мужчина подошел к нему, заговорил, а спустя несколько минут признался, что является его дедом. Ник слегка ошалел, потому как прекрасно знал обоих своих дедов, а этого типа видел первый раз в жизни.
Он хотел было отделаться от странного старика, но тот вытащил из бумажника пожелтевшую фотографию юной красавицы, в которой Ник узнал свою бабушку в молодости.
Как выяснилось, много лет назад она закрутила совершенно сумасшедший роман с молодым ювелиром, который закончился вполне естественно: беременностью. Положение осложнялось тем, что бабушка Ника (которая тогда была молодой и прекрасной) имела мужа, от которого тщательно скрывала свою влюбленность.
Этот муж занимал большой пост, прекрасно обеспечивал семью, и разводиться с ним девушка не решилась. Молодой ювелир пострадал, помучился, но разрушать семью возлюбленной не стал. А вскоре на свет появился мальчик, который через двадцать с лишним лет стал отцом Ника.
Ювелира звали Андрей Борисович. Ник выслушал эту историю с разинутым от удивления ртом, но так и не понял, зачем ему все это рассказали.
– Я не собираюсь разрушать семью твоей бабушки, – мягко говорил старик. – Я знаю, что она по-прежнему замужем за этим человеком, ведь я все эти годы интересовался ее жизнью. Но к сожалению, у меня нет детей, так уж сложилось. Я вдовец и существую достаточно одиноко. Поэтому я решил рассказать тебе, чтобы ты знал, что всегда можешь рассчитывать на меня. Я хотел бы общаться с тобой, ведь ты мой внук!
Семья Ника была вполне обеспеченной, сам он работал в крупной компании и неплохо зарабатывал, так что мысль о возможном наследстве его даже не посетила. Кроме того, в тот момент он и понятия не имел о том, есть ли у его деда деньги или нет. Но ему стало элементарно жаль одинокого и явно нездорового старика, который нуждался в общении...
Вот так и получилось, что они стали встречаться, сначала изредка, потом все чаще, и подружились. Семье Ник ни о чем не говорил, держал все в тайне, что не составляло большого труда, ведь он жил отдельно. Бабушка тем более понятия не имела об этих встречах.
Андрей Борисович жил на широкую ногу. Ювелирным делом он занимался всю жизнь, после перестройки открыл частную мастерскую, которая приобрела репутацию в определенных кругах. Он работал с крупными камнями, делал на заказ баснословно дорогие украшения, занимался реставрацией антикварных вещиц и получил известность далеко за пределами России.
В последние несколько лет ему пришлось отойти от дел: работать не позволяла астма. Он продал мастерскую и теперь подумывал о том, чтобы перебраться в края с более подходящим климатом. Спустя полгода он действительно купил дом на побережье Черного моря, в маленьком курортном городке, в котором сейчас отдыхала Серафима.
Случилось это почти год назад. Ник скучал по деду, но приехать и навестить его не было возможности: сначала заболел отец и семью захватили хлопоты, связанные с лечением, больницами, поиском лекарств... Потом авралы на работе, а вскоре и поиски новой... В итоге с Андреем Борисовичем он лишь переписывался по электронной почте.
В прошлом месяце Ник получил от деда большое и довольно странное письмо. Андрей Борисович писал о нездоровье, об участившихся приступах и о том, что скорее всего жить ему осталось не слишком много. Следом шел рассказ о крупном алмазе, который попал в руки ювелиру в середине шестидесятых годов. История была довольно туманной, подробностей Андрей Борисович не сообщал, лишь коротко описал алмаз. Необычайно чистый и прозрачный, овальной формы, размер поражал воображение – восемьдесят девять карат! Всего на двадцать карат меньше, чем знаменитый «Кохинор».
Он был найден в Якутии и какими-то нелегальными путями попал в Москву, где через несколько лет и осел в руках ювелира, который заплатил за камень невероятную сумму.
Андрей Борисович решил уникальный камень не продавать. Нашел для него надежный тайник, где алмаз и пролежал десятилетия. Но в последние годы слухи о нем поползли в среде коллекционеров и ювелиров, и к деду начали наведываться некие подозрительные личности.
От предложений продать алмаз ювелир категорически отказывался. Личности настойчиво околачивались поблизости, замучили телефонными звонками, ссылаясь на неких могущественных криминальных авторитетов, в результате чего Андрей Борисович раньше, чем планировал, перебрался на юг.
Поначалу он решил, что ему удалось отбиться от назойливых представителей богатых коллекционеров и не менее богатых «крестных отцов», но в начале весны они объявились на пороге его дома в прибрежном городке. В письме внуку дед туманно намекнул, что предложения и щедрые посулы сменились вполне явственными угрозами. Те самые авторитетные личности, жаждущие заполучить алмаз, не собирались сдаваться.
Письмо заканчивалось уверениями в том, что алмаз предназначается единственному и любимому внуку, с которым он был разлучен на двадцать семь лет, и достанется ему после смерти деда.
Ник забеспокоился и настрочил сумбурное и взволнованное послание. Во-первых, он вызвался немедленно приехать и разобраться с типами, которые осаждали ювелира. Во-вторых, предлагал деду срочно лечь в больницу или хотя бы пригласить сиделку. А в-третьих, уверял, что никакой алмаз ему не нужен, и пусть Андрей Борисович распоряжается им по своему усмотрению.
Через неделю пришел ответ. Очень краткий. Решение насчет алмаза принято и обжалованию не подлежит. Им будет владеть Ник – и точка. В кабинете, под копией «Девятого вала» Айвазовского, находится сейф, в котором и хранится алмаз. Шифр от сейфа прилагался.
Это было последнее письмо от деда. Ник написал ему, но ответа так и не получил. Как назло именно в этом месяце их компания получила крупный заказ от выгодного клиента, и Ник был вынужден буквально поселиться на работе. Из-за бессчетных авралов целых две недели буквально выпали из его жизни, и когда он в начале июля очухался и поднял голову от бумаг, то сообразил, что от деда давно нет известий.
На электронные письма тот не отвечал, к телефону не подходил, и Ник забеспокоился. Он перерыл всю квартиру в поисках телефонного номера соседей, который записал еще в прошлом году, на всякий пожарный. Позвонил, представившись дальним родственником деда. Соседи молча выслушали его взволнованную тираду и сухо сообщили, что Андрей Борисович скончался двадцать второго июня. Его уже похоронили, деньги на это были отложены старым ювелиром и хранились в ящике стола с уведомляющей запиской.
В тот же день он взял на работе отпуск за свой счет, для чего ему пришлось выдержать битву с начальством, и первым рейсом вылетел на побережье.
Всю дорогу Ник корил себя за невнимательность, ведь дед писал о нездоровье, об участившихся приступах, о явно преступных личностях, которые ошивались вокруг дома, а он не поспешил на помощь, не помог, не уберег...
Приехав на место ранним утром, он обнаружил запертый на тридцать три замка дом, грозные решетки на окнах. Ключа у него не было. Никого в этом городе он не знал, да и вообще ни разу тут не был. Потоптавшись по пыльной тропинке и с тоской оглядев мрачные старинные башни, возвышающиеся над домом, он решил найти жилье.
Долго искать не пришлось. Ник поднялся вверх по улице, миновал крошечный рынок, перешел дорогу и увидел уютный особнячок, обнесенный металлической оградой. «Гостиница “Приют”» – гласила табличка на воротах.
Он поселился в люксе на втором этаже, кинул сумку на пол и задумался. Никакого плана действий у него не было, и ни единой дельной мысли – тоже. Но не сидеть же в номере целый день! Ник взял гостиничное полотенце и отправился изучать местность.
Погода оказалась мерзкой, отдыхающие словно повымерли, в предчувствии дождя забились по норам. С одной стороны, меньше любопытных глаз вокруг, но с другой – он сам виден как на ладони на пустынных улицах городка.
Ему не давали покоя слова деда о том, что некие типы ошиваются вокруг дома с непонятными целями. То ли изучают его образ жизни, чтобы свистнуть камень, то ли выжидают непонятно чего, то ли просто стараются действовать на нервы и демонстративно маячат под окнами. Ник прошелся по улице, делая вид, что восхищается пейзажами. Фотоаппарата у него с собой не было, а жаль: он пригодился бы в целях создания правдоподобного образа легкомысленного туриста. Но к счастью, в мобильнике была камера, и Ник беспрестанно щелкал все вокруг, делая вид, что его страшно интересуют башни, небо, акации... На самом же деле фотографии запечатлели редких людей, которые находились в это время на улице. А вдруг кто-то из них и есть таинственный соглядатай?
Он покрутился вокруг торговцев фруктами, для конспирации купил килограмм черешни и потащился с пакетиком ягод на пляж. Раз уж он очутился на море, так надо хотя бы искупаться, что ли... Тем более что у него на плече полотенце, и для усыпления бдительности возможных наблюдателей надо вести себя соответственно.
На пляже было пустынно, и Ник, чувствуя себя дураком, разделся и с разбегу нырнул в море. Вода оказалась ледяной, скорее всего недавно штормило и к берегу прибило разную гадость: водоросли, драные пакеты, огрызки... На волнах печально покачивался шприц.
Парни, которые сдавали в аренду лежаки, зонты и шезлонги, с любопытством наблюдали за странным типом, который забежал в холодную грязную воду и тут же выскочил, облепленный водорослями. Нику пришлось одолжить у ребят бутылку воды, чтобы немного смыть с тела грязь.
В гостиницу он возвращался злой и удрученный. Проходя мимо дома Андрея Борисовича, он поднял глаза и приметил чуть поодаль парня с красным и круглым, словно луна, лицом и гладко зачесанными назад волосами. Он стоял на обочине и увлеченно трепался по телефону. На всякий случай Ник щелкнул его камерой в своем мобильнике, прикинувшись, будто фотографирует гостиницу и горы на заднем плане.
Больше делать здесь ему было нечего, и он поторопился, чтобы успеть к завтраку. Но когда вслед за ним в столовую вошел тот самый Красномордый, Ник напрягся и принял решение понаблюдать за этим типом.
День прошел бездарно. Нику, правда, удалось заметить типа в кепке, который преследовал красномордого, но ничего, кроме головной боли от избытка самых разных версий, по большей части бредовых, ему это не дало.
Поэтому можно себе представить, как был шокирован парень, узнав на следующее утро об убийстве Красномордого. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, неплохо, что соглядатай – а Ник был почти уверен, что Красномордый являлся одним из шпионов, – вышел из игры. Но с другой – его сильно беспокоило, что ерундовая на первый взгляд история становится очень серьезной.
И это еще больше уверило его в том, что стоимость алмаза и в самом деле высока, ведь нет никаких сомнений, что все случившееся имеет к камню самое прямое отношение!
Глава 8
– Не нравится – положи на место.
– Ладно, давай договоримся: ты мне рассказываешь свою историю, и я решу, можно ли тебе верить. Потому что я не хотел бы трепаться о своих делах направо и налево.
– Ну ты и нахал! Значит, я тебе сейчас все выложу, а ты уйдешь и оставишь меня с носом?! – возмутилась Серафима.
– Слушай, происходит что-то неладное, и я говорю не только об убийстве. Здесь задействованы дела моей семьи, а кроме того, речь идет о больших, очень больших, деньгах. Я не стал бы трепаться об этом на каждом углу, но тебе, кажется, можно верить.
– С чего бы мне оказана такая честь?
– Ты журналистка, работаешь в крупном московском издании, я навел о тебе справки.
Серафима несказанно удивилась:
– Каким образом ты узнал обо мне?
– Если дать администраторше десять долларов, можно без проблем получить информацию о девушке, которая тебе якобы приглянулась. А твое место работы указано в путевке.
Журналистка угрюмо замолчала. Слух неприятно царапнуло это гадкое «якобы приглянулась». И кто просил ее указывать в путевке настоящее место работы? Могла бы что-нибудь соврать. Репортерша хренова!
«Пора переквалифицироваться в дворники», – мрачно решила она.
– В общем, я считаю, ты непричастна ко всей этой истории, – подвел итог Ник. – Но мне бы хотелось, чтобы ты рассказала, почему влезала в гостиницу через окно вчера ночью и почему тебя так заинтересовал тот тип в кепке.
– Так ты и об этом знаешь?
– Я видел, как ты следила за ним на набережной, а он, в свою очередь, следил за покойником. Ну, в тот момент покойник был еще жив, но ты меня поняла.
– Вижу, ты неплохо осведомлен. Ладно. Я расскажу, но если ты пообещаешь, что, в свою очередь, расскажешь мне свою часть истории. Договорились?
– Договорились. – Ник обезоруживающе улыбнулся и уселся на кровати поудобнее, точнее, почти разлегся, опершись спиной о крашеную стену. Во избежание искушения Серафима отвела глаза и вытащила следующую сигарету: поза этого красавчика навевала чересчур фривольные мысли.
В двух словах, избегая ненужных подробностей, она рассказала обо всем, начиная от столкновения с Иванцовым и заканчивая своими выводами насчет убийства. Ник выслушал и погрузился в размышления. Размышлял он долго, Серафима уже успела выкурить сигарету и изнервничаться в ожидании ответа.
– Ну в чем дело? Ты не уснул? – раздраженно поинтересовалась она.
– Погоди, мне нужно подумать и соотнести все это с тем, что известно мне. Да, кажется, все сходится. Ты говоришь, этот придурок в бейсболке Иванцов промышлял махинациями с алмазами?
– Я уже не помню всех подробностей, но в общих чертах – да. Если я найду в этой глуши факс, можно попросить Лёньку Гусева из моей редакции, чтобы нашел и прислал мне ту старую статью.
– Было бы неплохо, – задумчиво протянул Ник и снова погрузился в транс. Серафима дотянулась и попинала его ногой в колено, довольно бережно, впрочем.
– Если ты не забыл, я жду, когда ты соизволишь мне поведать свою историю.
– Да, хорошо. Только учти, никому ни слова. Я одной тебе это рассказываю... уж не знаю почему, наверное, ты производишь впечатление честного и порядочного человека.
Серафима примолкла, польщенная этим замечанием, а кроме того, опасалась лишним словом спугнуть парня. Ник еще минуту колебался, но потом решился. Прежде чем начать рассказ, он выглянул в коридор, удостоверился, что их никто не подслушивает, и запер дверь на ключ.
История, рассказанная Ником, вполне тянула на сюжет романа. А началось все с того, что пару лет назад в Москве, возле своего дома, он увидел пожилого мужчину, седого, хорошо одетого, вполне благополучного. Мужчина подошел к нему, заговорил, а спустя несколько минут признался, что является его дедом. Ник слегка ошалел, потому как прекрасно знал обоих своих дедов, а этого типа видел первый раз в жизни.
Он хотел было отделаться от странного старика, но тот вытащил из бумажника пожелтевшую фотографию юной красавицы, в которой Ник узнал свою бабушку в молодости.
Как выяснилось, много лет назад она закрутила совершенно сумасшедший роман с молодым ювелиром, который закончился вполне естественно: беременностью. Положение осложнялось тем, что бабушка Ника (которая тогда была молодой и прекрасной) имела мужа, от которого тщательно скрывала свою влюбленность.
Этот муж занимал большой пост, прекрасно обеспечивал семью, и разводиться с ним девушка не решилась. Молодой ювелир пострадал, помучился, но разрушать семью возлюбленной не стал. А вскоре на свет появился мальчик, который через двадцать с лишним лет стал отцом Ника.
Ювелира звали Андрей Борисович. Ник выслушал эту историю с разинутым от удивления ртом, но так и не понял, зачем ему все это рассказали.
– Я не собираюсь разрушать семью твоей бабушки, – мягко говорил старик. – Я знаю, что она по-прежнему замужем за этим человеком, ведь я все эти годы интересовался ее жизнью. Но к сожалению, у меня нет детей, так уж сложилось. Я вдовец и существую достаточно одиноко. Поэтому я решил рассказать тебе, чтобы ты знал, что всегда можешь рассчитывать на меня. Я хотел бы общаться с тобой, ведь ты мой внук!
Семья Ника была вполне обеспеченной, сам он работал в крупной компании и неплохо зарабатывал, так что мысль о возможном наследстве его даже не посетила. Кроме того, в тот момент он и понятия не имел о том, есть ли у его деда деньги или нет. Но ему стало элементарно жаль одинокого и явно нездорового старика, который нуждался в общении...
Вот так и получилось, что они стали встречаться, сначала изредка, потом все чаще, и подружились. Семье Ник ни о чем не говорил, держал все в тайне, что не составляло большого труда, ведь он жил отдельно. Бабушка тем более понятия не имела об этих встречах.
Андрей Борисович жил на широкую ногу. Ювелирным делом он занимался всю жизнь, после перестройки открыл частную мастерскую, которая приобрела репутацию в определенных кругах. Он работал с крупными камнями, делал на заказ баснословно дорогие украшения, занимался реставрацией антикварных вещиц и получил известность далеко за пределами России.
В последние несколько лет ему пришлось отойти от дел: работать не позволяла астма. Он продал мастерскую и теперь подумывал о том, чтобы перебраться в края с более подходящим климатом. Спустя полгода он действительно купил дом на побережье Черного моря, в маленьком курортном городке, в котором сейчас отдыхала Серафима.
Случилось это почти год назад. Ник скучал по деду, но приехать и навестить его не было возможности: сначала заболел отец и семью захватили хлопоты, связанные с лечением, больницами, поиском лекарств... Потом авралы на работе, а вскоре и поиски новой... В итоге с Андреем Борисовичем он лишь переписывался по электронной почте.
В прошлом месяце Ник получил от деда большое и довольно странное письмо. Андрей Борисович писал о нездоровье, об участившихся приступах и о том, что скорее всего жить ему осталось не слишком много. Следом шел рассказ о крупном алмазе, который попал в руки ювелиру в середине шестидесятых годов. История была довольно туманной, подробностей Андрей Борисович не сообщал, лишь коротко описал алмаз. Необычайно чистый и прозрачный, овальной формы, размер поражал воображение – восемьдесят девять карат! Всего на двадцать карат меньше, чем знаменитый «Кохинор».
Он был найден в Якутии и какими-то нелегальными путями попал в Москву, где через несколько лет и осел в руках ювелира, который заплатил за камень невероятную сумму.
Андрей Борисович решил уникальный камень не продавать. Нашел для него надежный тайник, где алмаз и пролежал десятилетия. Но в последние годы слухи о нем поползли в среде коллекционеров и ювелиров, и к деду начали наведываться некие подозрительные личности.
От предложений продать алмаз ювелир категорически отказывался. Личности настойчиво околачивались поблизости, замучили телефонными звонками, ссылаясь на неких могущественных криминальных авторитетов, в результате чего Андрей Борисович раньше, чем планировал, перебрался на юг.
Поначалу он решил, что ему удалось отбиться от назойливых представителей богатых коллекционеров и не менее богатых «крестных отцов», но в начале весны они объявились на пороге его дома в прибрежном городке. В письме внуку дед туманно намекнул, что предложения и щедрые посулы сменились вполне явственными угрозами. Те самые авторитетные личности, жаждущие заполучить алмаз, не собирались сдаваться.
Письмо заканчивалось уверениями в том, что алмаз предназначается единственному и любимому внуку, с которым он был разлучен на двадцать семь лет, и достанется ему после смерти деда.
Ник забеспокоился и настрочил сумбурное и взволнованное послание. Во-первых, он вызвался немедленно приехать и разобраться с типами, которые осаждали ювелира. Во-вторых, предлагал деду срочно лечь в больницу или хотя бы пригласить сиделку. А в-третьих, уверял, что никакой алмаз ему не нужен, и пусть Андрей Борисович распоряжается им по своему усмотрению.
Через неделю пришел ответ. Очень краткий. Решение насчет алмаза принято и обжалованию не подлежит. Им будет владеть Ник – и точка. В кабинете, под копией «Девятого вала» Айвазовского, находится сейф, в котором и хранится алмаз. Шифр от сейфа прилагался.
Это было последнее письмо от деда. Ник написал ему, но ответа так и не получил. Как назло именно в этом месяце их компания получила крупный заказ от выгодного клиента, и Ник был вынужден буквально поселиться на работе. Из-за бессчетных авралов целых две недели буквально выпали из его жизни, и когда он в начале июля очухался и поднял голову от бумаг, то сообразил, что от деда давно нет известий.
На электронные письма тот не отвечал, к телефону не подходил, и Ник забеспокоился. Он перерыл всю квартиру в поисках телефонного номера соседей, который записал еще в прошлом году, на всякий пожарный. Позвонил, представившись дальним родственником деда. Соседи молча выслушали его взволнованную тираду и сухо сообщили, что Андрей Борисович скончался двадцать второго июня. Его уже похоронили, деньги на это были отложены старым ювелиром и хранились в ящике стола с уведомляющей запиской.
В тот же день он взял на работе отпуск за свой счет, для чего ему пришлось выдержать битву с начальством, и первым рейсом вылетел на побережье.
Всю дорогу Ник корил себя за невнимательность, ведь дед писал о нездоровье, об участившихся приступах, о явно преступных личностях, которые ошивались вокруг дома, а он не поспешил на помощь, не помог, не уберег...
Приехав на место ранним утром, он обнаружил запертый на тридцать три замка дом, грозные решетки на окнах. Ключа у него не было. Никого в этом городе он не знал, да и вообще ни разу тут не был. Потоптавшись по пыльной тропинке и с тоской оглядев мрачные старинные башни, возвышающиеся над домом, он решил найти жилье.
Долго искать не пришлось. Ник поднялся вверх по улице, миновал крошечный рынок, перешел дорогу и увидел уютный особнячок, обнесенный металлической оградой. «Гостиница “Приют”» – гласила табличка на воротах.
Он поселился в люксе на втором этаже, кинул сумку на пол и задумался. Никакого плана действий у него не было, и ни единой дельной мысли – тоже. Но не сидеть же в номере целый день! Ник взял гостиничное полотенце и отправился изучать местность.
Погода оказалась мерзкой, отдыхающие словно повымерли, в предчувствии дождя забились по норам. С одной стороны, меньше любопытных глаз вокруг, но с другой – он сам виден как на ладони на пустынных улицах городка.
Ему не давали покоя слова деда о том, что некие типы ошиваются вокруг дома с непонятными целями. То ли изучают его образ жизни, чтобы свистнуть камень, то ли выжидают непонятно чего, то ли просто стараются действовать на нервы и демонстративно маячат под окнами. Ник прошелся по улице, делая вид, что восхищается пейзажами. Фотоаппарата у него с собой не было, а жаль: он пригодился бы в целях создания правдоподобного образа легкомысленного туриста. Но к счастью, в мобильнике была камера, и Ник беспрестанно щелкал все вокруг, делая вид, что его страшно интересуют башни, небо, акации... На самом же деле фотографии запечатлели редких людей, которые находились в это время на улице. А вдруг кто-то из них и есть таинственный соглядатай?
Он покрутился вокруг торговцев фруктами, для конспирации купил килограмм черешни и потащился с пакетиком ягод на пляж. Раз уж он очутился на море, так надо хотя бы искупаться, что ли... Тем более что у него на плече полотенце, и для усыпления бдительности возможных наблюдателей надо вести себя соответственно.
На пляже было пустынно, и Ник, чувствуя себя дураком, разделся и с разбегу нырнул в море. Вода оказалась ледяной, скорее всего недавно штормило и к берегу прибило разную гадость: водоросли, драные пакеты, огрызки... На волнах печально покачивался шприц.
Парни, которые сдавали в аренду лежаки, зонты и шезлонги, с любопытством наблюдали за странным типом, который забежал в холодную грязную воду и тут же выскочил, облепленный водорослями. Нику пришлось одолжить у ребят бутылку воды, чтобы немного смыть с тела грязь.
В гостиницу он возвращался злой и удрученный. Проходя мимо дома Андрея Борисовича, он поднял глаза и приметил чуть поодаль парня с красным и круглым, словно луна, лицом и гладко зачесанными назад волосами. Он стоял на обочине и увлеченно трепался по телефону. На всякий случай Ник щелкнул его камерой в своем мобильнике, прикинувшись, будто фотографирует гостиницу и горы на заднем плане.
Больше делать здесь ему было нечего, и он поторопился, чтобы успеть к завтраку. Но когда вслед за ним в столовую вошел тот самый Красномордый, Ник напрягся и принял решение понаблюдать за этим типом.
День прошел бездарно. Нику, правда, удалось заметить типа в кепке, который преследовал красномордого, но ничего, кроме головной боли от избытка самых разных версий, по большей части бредовых, ему это не дало.
Поэтому можно себе представить, как был шокирован парень, узнав на следующее утро об убийстве Красномордого. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, неплохо, что соглядатай – а Ник был почти уверен, что Красномордый являлся одним из шпионов, – вышел из игры. Но с другой – его сильно беспокоило, что ерундовая на первый взгляд история становится очень серьезной.
И это еще больше уверило его в том, что стоимость алмаза и в самом деле высока, ведь нет никаких сомнений, что все случившееся имеет к камню самое прямое отношение!
Глава 8
– Вот это номер! – восхищенно выдохнула Серафима, когда Ник замолчал и перевел дух. – Нет, я подозревала что-то в этом духе, ведь Иванцов всю жизнь работает с драгоценностями. Но чтобы огромный алмаз... Это надо как следует обдумать.
– Вперед, – разрешил Ник. – Лично я уже голову сломал, но толку пока немного.
– И в каком направлении ты ломал голову?
– В направлении алмаза, разумеется!
– Слушай, алмаз алмазом, но проблем тут целый ворох. Во-первых, надо разузнать, что конкретно случилось с твоим дедушкой... И кстати, прими мои соболезнования. Это ужасно, но нужно попытаться выяснить хотя бы причину смерти. Во-вторых, установить, кто, в каком количестве и с какой целью ошивался возле его дома. Не исключено, что продолжает ошиваться и сейчас. В-третьих, надо искать убийцу Рощина.
Ник во время рассказа успел растянуться на кровати, подпихнув под локоть подушку, и затуманенным взглядом смотрел куда-то в стену. Стена как стена, самая обыкновенная, выкрашенная в унылый голубой цвет. Никаких узоров и росписей на ней не было, даже самой захудалой репродукции не висело, но он таращился так усердно, словно видел там сундуки, набитые алмазами, один другого краше.
Сама Серафима с удовольствием оставила бы в покое несчастный подоконник, но не укладываться же рядом с Ником! Хотя это было бы весьма приятно и заманчиво, но женская гордость превыше всего. А парень не замечал неудобств хозяйки комнаты, погруженный в свои мечты.
– Значит, так. Самое необходимое сейчас – составить план действий, – сказала Серафима, повышая голос, чтобы привлечь внимание Ника. – Эй, прекращай мечтать! Слышишь, что я говорю? Надо как следует все обдумать и решить, что делать. Для этого мне нужен как минимум литр кофе... Да и сигареты кончаются.
– Где ж тут кофе раздобудешь? Только если в кафе пойти, но там кругом чужие глаза и уши. – Ник ожил и, сладко потягиваясь, встал с кровати.
Серафима принялась было с удовольствием его разглядывать – не каждый день к ней в номер заходят такие симпатяги, но потом мысленно дала себе по ушам. Парень – ее компаньон, практически деловой партнер... Правда, не совсем ясно, какого черта ей понадобилось влезать во всю эту историю и что она получит в итоге, кроме неприятностей и крайне смутных перспектив нарыть сенсационный материал для статьи. Вот с Ником все ясно как день: на кону грандиозный алмаз, завещанный дедом.
Вот этот вопрос надо провентилировать... но только после того как она выпьет кофе!
Не успев выйти за порог гостиницы, Серафима на своей шкуре прочувствовала, что значит появляться в общественных местах в компании ожившей девичьей мечты. Женщины, девушки, девочки и бабушки на каждом шагу одаряли Ника недвусмысленными взглядами и улыбками. Через пятнадцать минут ей это надоело, и она твердо сказала себе, что ни за что на свете не станет охмурять этого красавчика, ведь с ним даже по городу спокойно не пройдешь без того, чтобы все встречные особи женского пола не сломали свои прекрасные шеи. Кому нужна такая нервотрепка? Уж конечно, не ей, Серафиме, у нее нервотрепки и на работе хватает!
Приняв это историческое решение, она слегка успокоилась и повеселела, старательно изгоняя мысль о том, что она-то может охмурять Ника сколько влезет, но никакого толку от этого не будет.
Зато теперь она может с чистой совестью услаждать свое чувство прекрасного, как если бы смотрела на древнегреческую статую в музее. Ты же не можешь начать встречаться со статуей, верно? Ну и Ник – он все равно что статуя.
Слегка запутавшись во всех этих логических построениях, Серафима усилием воли вернула мысли к истории с алмазом, но тем временем они уже достигли набережной.
– Здесь недалеко есть рынок, – сказала журналистка, зажмуриваясь от яркого солнечного света. – Пойдем туда.
– Это еще зачем?!
– Нужно экипировать тебя под туриста, – задумчиво произнесла Серафима. – Панама, фотоаппарат, свежий загар... А то выглядишь ты нетипично для здешних мест.
– Почему это? – обиделся Ник.
– Да здесь никто не ходит в джинсах, особенно в таких модных! Ты привлекаешь ненужное внимание.
На рынке они долго переругивались по поводу дурацких шорт, совершенно как надоевшие друг другу муж и жена. Потом вернулись в гостиницу, забросили вещи и отправились пить кофе в близлежащую кафешку. Ник пребывал в глубокой задумчивости, и его чашка осталась нетронутой. Наблюдать за ним было приятно, ничего не скажешь, но следовало подумать о деле.
– Так что ты решил по поводу алмаза? – спросила Серафима, попивая кофе.
– Тихо ты! – вскинулся тот и покрутил головой. – Не обязательно называть все вещи своими именами, вдруг кто услышит?
– Ну хорошо, я буду называть ЭТО булыжником. Не трясись так.
– Как же не трясись? Одного уже пристукнули по этому поводу, мне не улыбается стать следующим.
– Ты все-таки хочешь его забрать?
– Думаю, да. В конце концов, дед завещал мне камень, пускай и неофициально. Я не стал бы связываться с этим, в конце концов, человек я небедный, но он настаивал...
– Слушай, небедный человек, ты хотя бы отдаленно представляешь, сколько он может стоить?
– Нет, но думаю, что прилично, иначе бы вокруг ал... булыжника не кипели такие страсти.
– Логично. Что ж, это твоя собственность, и ты вправе забрать ее. Вот только, как я поняла, никакого завещания Андрей Борисович не оставил?
– Ничего об этом не слышал. Я точно знаю, что на меня он не собирался писать завещание, чтобы не светить всю эту историю перед семьей, ведь мой дед... ну, то есть муж бабушки, до сих пор жив и понятия не имеет о том, что его сын на самом деле не его сын. Так что никакой огласки и быть не может.
– А кому отойдет все имущество? Неужели государству?
– Насколько я понял из телефонного разговора с соседями, есть какой-то дальний родственник, троюродный племянник, что ли... Они мне называли его имя – я не запомнил. Это единственный оставшийся в живых родственник Андрея Борисовича.
– Почему же он не заботился о старике, этот родственник? – возмутилась Серафима.
– Да откуда мне знать, мы об этом племяннике с дедом почти не говорили. Возможно, у них были плохие отношения.
– Я ничего не понимаю в таких вещах, но получается, что алмаз... прости, булыжник, принадлежит тебе неофициально? И как ты будешь объясняться с этим родственником?
Ник побарабанил пальцами по столу и поискал глазами официанта.
– Принесите пиво, пожалуйста. Два... Серафима, ты не будешь? Тогда одно пиво и минералку девушке.
Серафима проводила официанта рассеянным взглядом и достала сигареты. Они с Ником сидели на открытой террасе маленького кафетерия с видом на крепость. Солнышко приятно грело им в спину, и Серафима блаженно подставляла лучам то один, то другой бок.
– Объясняться я ни с кем не буду, – произнес наконец Ник. Серафима, уже успевшая забыть о своем вопросе и разомлевшая на солнце, непонимающе воззрилась на него:
– Ты о чем? Ах да. Но как же ты...
– Послушай, алмаз – это такая вещь-невидимка. О нем знают немногие, а большинство – лишь на уровне слухов. Кто-то из прежних владельцев, наверное, проболтался, и по этой ювелирной тусовке пошли разговоры. Но толковой и подробной информации ни у кого нет. Поэтому алмаз я просто заберу, ведь дед предназначал его для меня. И племянник ни о чем не узнает.
– Выглядит это не очень хорошо, – забеспокоилась Серафима. – Как будто ты крадешь...
– Меня самого это смущает, – признался Ник. – Одно утешение, что дед сам настаивал на том, чтобы я забрал камень, у меня и электронная переписка с ним сохранилась.
– Переписка – это хорошо, хоть какое-то доказательство, хотя и довольно хлипкое. Ну ладно. А как ты предполагаешь попасть в дом? Ведь ключей у тебя нет.
– Может, соседи?..
– Ага, и через полчаса ты будешь давать показания в милиции. Сам же сказал, ты неофициальный внук, о тебе ни одна живая душа не знает. Ты будешь выглядеть обыкновенным проходимцем или аферистом.
– Придется лезть в дом...
– О Боже! – Серафима глухо застонала. – Отпуск выдался урожайным на незаконные проникновения в чужие дома.
– Ты мне поможешь?
– Там посмотрим.
Тем временем официант принес заказанные напитки, и Ник принялся за свое пиво.
– Холодненькое, класс!
– А все нормальные люди сейчас на пляже, – вздохнула Серафима. – Может, и нам пойти?
– Иди, а мне что-то не хочется.
И они замолчали, погрузившись в раздумья. Серафима поболтала соломинкой в бокале с холодной минералкой и закурила.
– Так где находится этот дом? – спросила она после паузы.
– На соседней улице. Совсем рядом с гостиницей. – И Ник махнул рукой, показывая направление. – Отсюда видна крыша – вон, видишь, красная черепица?
– Ну и дела! – присвистнула Серафима. – Именно по этой улице я хожу к морю, а еще там поселился этот подозрительный Иванцов. Да, и покойного Рощина я там видела буквально вчера!
– Так Иванцов живет на этой же улице?! – вскинулся Ник. – Ты уверена?
– Склерозом я пока не страдаю. Вот что, думаю, нам надо произвести разведку на местности. Ты покажешь мне дедов особняк, а я тебе – избушку, которую арендовал Иванцов. И в конце концов, надо изучить окрестности, чтобы понять, как пробраться в дом.
Серафима погасила сигарету и махнула рукой, призывая официанта.
– Тем более я уже почти опытный взломщик, – мрачно добавила она, кидая в сумку зажигалку и пачку сигарет.
На маленькой улочке, спускающейся к морю, было слишком людно: туристы как-то прознали о кратчайшем пути, ведущем к пляжу, и теперь ходили здесь целыми стаями. Зато Ник и Серафима могли надеяться, что останутся не замеченными для возможных наблюдателей.
Эти самые наблюдатели сильно беспокоили журналистку, и она уже собиралась заговорить о них с Ником, но в этот момент они подошли к особняку ювелира.
– Вот здесь, – одними губами произнес Ник, усиленно изображая туриста, который просто прогуливается с девушкой, наслаждаясь свежим воздухом. Отчетливая вонь от навозной кучи в соседнем дворе его не смутила.
Серафима обреченно вздохнула, так как местность была ей знакома. И не понаслышке. В двух шагах от них находился домик деда Бузукина, в окне которого мелькал знакомый силуэт.
– Блин, вот невезуха! – прошипела она и толкнула Ника в бок. – Посмотри направо. Видишь избу на курьих ножках? Там живет Иванцов, и дом твоего деда из его окон просматривается как на ладони!
Плечи у Ника закаменели, и он покосился на вышеупомянутую избу.
– Точно?
– Милый мой, вчера ночью я улепетывала отсюда на второй космической скорости, а до этого час болталась по окрестностям. Все верно, Иванцов поселился, чтобы наблюдать за домом. Вот, кстати, ты можешь мне сказать, зачем ему это нужно?
– Вперед, – разрешил Ник. – Лично я уже голову сломал, но толку пока немного.
– И в каком направлении ты ломал голову?
– В направлении алмаза, разумеется!
– Слушай, алмаз алмазом, но проблем тут целый ворох. Во-первых, надо разузнать, что конкретно случилось с твоим дедушкой... И кстати, прими мои соболезнования. Это ужасно, но нужно попытаться выяснить хотя бы причину смерти. Во-вторых, установить, кто, в каком количестве и с какой целью ошивался возле его дома. Не исключено, что продолжает ошиваться и сейчас. В-третьих, надо искать убийцу Рощина.
Ник во время рассказа успел растянуться на кровати, подпихнув под локоть подушку, и затуманенным взглядом смотрел куда-то в стену. Стена как стена, самая обыкновенная, выкрашенная в унылый голубой цвет. Никаких узоров и росписей на ней не было, даже самой захудалой репродукции не висело, но он таращился так усердно, словно видел там сундуки, набитые алмазами, один другого краше.
Сама Серафима с удовольствием оставила бы в покое несчастный подоконник, но не укладываться же рядом с Ником! Хотя это было бы весьма приятно и заманчиво, но женская гордость превыше всего. А парень не замечал неудобств хозяйки комнаты, погруженный в свои мечты.
– Значит, так. Самое необходимое сейчас – составить план действий, – сказала Серафима, повышая голос, чтобы привлечь внимание Ника. – Эй, прекращай мечтать! Слышишь, что я говорю? Надо как следует все обдумать и решить, что делать. Для этого мне нужен как минимум литр кофе... Да и сигареты кончаются.
– Где ж тут кофе раздобудешь? Только если в кафе пойти, но там кругом чужие глаза и уши. – Ник ожил и, сладко потягиваясь, встал с кровати.
Серафима принялась было с удовольствием его разглядывать – не каждый день к ней в номер заходят такие симпатяги, но потом мысленно дала себе по ушам. Парень – ее компаньон, практически деловой партнер... Правда, не совсем ясно, какого черта ей понадобилось влезать во всю эту историю и что она получит в итоге, кроме неприятностей и крайне смутных перспектив нарыть сенсационный материал для статьи. Вот с Ником все ясно как день: на кону грандиозный алмаз, завещанный дедом.
Вот этот вопрос надо провентилировать... но только после того как она выпьет кофе!
Не успев выйти за порог гостиницы, Серафима на своей шкуре прочувствовала, что значит появляться в общественных местах в компании ожившей девичьей мечты. Женщины, девушки, девочки и бабушки на каждом шагу одаряли Ника недвусмысленными взглядами и улыбками. Через пятнадцать минут ей это надоело, и она твердо сказала себе, что ни за что на свете не станет охмурять этого красавчика, ведь с ним даже по городу спокойно не пройдешь без того, чтобы все встречные особи женского пола не сломали свои прекрасные шеи. Кому нужна такая нервотрепка? Уж конечно, не ей, Серафиме, у нее нервотрепки и на работе хватает!
Приняв это историческое решение, она слегка успокоилась и повеселела, старательно изгоняя мысль о том, что она-то может охмурять Ника сколько влезет, но никакого толку от этого не будет.
Зато теперь она может с чистой совестью услаждать свое чувство прекрасного, как если бы смотрела на древнегреческую статую в музее. Ты же не можешь начать встречаться со статуей, верно? Ну и Ник – он все равно что статуя.
Слегка запутавшись во всех этих логических построениях, Серафима усилием воли вернула мысли к истории с алмазом, но тем временем они уже достигли набережной.
– Здесь недалеко есть рынок, – сказала журналистка, зажмуриваясь от яркого солнечного света. – Пойдем туда.
– Это еще зачем?!
– Нужно экипировать тебя под туриста, – задумчиво произнесла Серафима. – Панама, фотоаппарат, свежий загар... А то выглядишь ты нетипично для здешних мест.
– Почему это? – обиделся Ник.
– Да здесь никто не ходит в джинсах, особенно в таких модных! Ты привлекаешь ненужное внимание.
На рынке они долго переругивались по поводу дурацких шорт, совершенно как надоевшие друг другу муж и жена. Потом вернулись в гостиницу, забросили вещи и отправились пить кофе в близлежащую кафешку. Ник пребывал в глубокой задумчивости, и его чашка осталась нетронутой. Наблюдать за ним было приятно, ничего не скажешь, но следовало подумать о деле.
– Так что ты решил по поводу алмаза? – спросила Серафима, попивая кофе.
– Тихо ты! – вскинулся тот и покрутил головой. – Не обязательно называть все вещи своими именами, вдруг кто услышит?
– Ну хорошо, я буду называть ЭТО булыжником. Не трясись так.
– Как же не трясись? Одного уже пристукнули по этому поводу, мне не улыбается стать следующим.
– Ты все-таки хочешь его забрать?
– Думаю, да. В конце концов, дед завещал мне камень, пускай и неофициально. Я не стал бы связываться с этим, в конце концов, человек я небедный, но он настаивал...
– Слушай, небедный человек, ты хотя бы отдаленно представляешь, сколько он может стоить?
– Нет, но думаю, что прилично, иначе бы вокруг ал... булыжника не кипели такие страсти.
– Логично. Что ж, это твоя собственность, и ты вправе забрать ее. Вот только, как я поняла, никакого завещания Андрей Борисович не оставил?
– Ничего об этом не слышал. Я точно знаю, что на меня он не собирался писать завещание, чтобы не светить всю эту историю перед семьей, ведь мой дед... ну, то есть муж бабушки, до сих пор жив и понятия не имеет о том, что его сын на самом деле не его сын. Так что никакой огласки и быть не может.
– А кому отойдет все имущество? Неужели государству?
– Насколько я понял из телефонного разговора с соседями, есть какой-то дальний родственник, троюродный племянник, что ли... Они мне называли его имя – я не запомнил. Это единственный оставшийся в живых родственник Андрея Борисовича.
– Почему же он не заботился о старике, этот родственник? – возмутилась Серафима.
– Да откуда мне знать, мы об этом племяннике с дедом почти не говорили. Возможно, у них были плохие отношения.
– Я ничего не понимаю в таких вещах, но получается, что алмаз... прости, булыжник, принадлежит тебе неофициально? И как ты будешь объясняться с этим родственником?
Ник побарабанил пальцами по столу и поискал глазами официанта.
– Принесите пиво, пожалуйста. Два... Серафима, ты не будешь? Тогда одно пиво и минералку девушке.
Серафима проводила официанта рассеянным взглядом и достала сигареты. Они с Ником сидели на открытой террасе маленького кафетерия с видом на крепость. Солнышко приятно грело им в спину, и Серафима блаженно подставляла лучам то один, то другой бок.
– Объясняться я ни с кем не буду, – произнес наконец Ник. Серафима, уже успевшая забыть о своем вопросе и разомлевшая на солнце, непонимающе воззрилась на него:
– Ты о чем? Ах да. Но как же ты...
– Послушай, алмаз – это такая вещь-невидимка. О нем знают немногие, а большинство – лишь на уровне слухов. Кто-то из прежних владельцев, наверное, проболтался, и по этой ювелирной тусовке пошли разговоры. Но толковой и подробной информации ни у кого нет. Поэтому алмаз я просто заберу, ведь дед предназначал его для меня. И племянник ни о чем не узнает.
– Выглядит это не очень хорошо, – забеспокоилась Серафима. – Как будто ты крадешь...
– Меня самого это смущает, – признался Ник. – Одно утешение, что дед сам настаивал на том, чтобы я забрал камень, у меня и электронная переписка с ним сохранилась.
– Переписка – это хорошо, хоть какое-то доказательство, хотя и довольно хлипкое. Ну ладно. А как ты предполагаешь попасть в дом? Ведь ключей у тебя нет.
– Может, соседи?..
– Ага, и через полчаса ты будешь давать показания в милиции. Сам же сказал, ты неофициальный внук, о тебе ни одна живая душа не знает. Ты будешь выглядеть обыкновенным проходимцем или аферистом.
– Придется лезть в дом...
– О Боже! – Серафима глухо застонала. – Отпуск выдался урожайным на незаконные проникновения в чужие дома.
– Ты мне поможешь?
– Там посмотрим.
Тем временем официант принес заказанные напитки, и Ник принялся за свое пиво.
– Холодненькое, класс!
– А все нормальные люди сейчас на пляже, – вздохнула Серафима. – Может, и нам пойти?
– Иди, а мне что-то не хочется.
И они замолчали, погрузившись в раздумья. Серафима поболтала соломинкой в бокале с холодной минералкой и закурила.
– Так где находится этот дом? – спросила она после паузы.
– На соседней улице. Совсем рядом с гостиницей. – И Ник махнул рукой, показывая направление. – Отсюда видна крыша – вон, видишь, красная черепица?
– Ну и дела! – присвистнула Серафима. – Именно по этой улице я хожу к морю, а еще там поселился этот подозрительный Иванцов. Да, и покойного Рощина я там видела буквально вчера!
– Так Иванцов живет на этой же улице?! – вскинулся Ник. – Ты уверена?
– Склерозом я пока не страдаю. Вот что, думаю, нам надо произвести разведку на местности. Ты покажешь мне дедов особняк, а я тебе – избушку, которую арендовал Иванцов. И в конце концов, надо изучить окрестности, чтобы понять, как пробраться в дом.
Серафима погасила сигарету и махнула рукой, призывая официанта.
– Тем более я уже почти опытный взломщик, – мрачно добавила она, кидая в сумку зажигалку и пачку сигарет.
На маленькой улочке, спускающейся к морю, было слишком людно: туристы как-то прознали о кратчайшем пути, ведущем к пляжу, и теперь ходили здесь целыми стаями. Зато Ник и Серафима могли надеяться, что останутся не замеченными для возможных наблюдателей.
Эти самые наблюдатели сильно беспокоили журналистку, и она уже собиралась заговорить о них с Ником, но в этот момент они подошли к особняку ювелира.
– Вот здесь, – одними губами произнес Ник, усиленно изображая туриста, который просто прогуливается с девушкой, наслаждаясь свежим воздухом. Отчетливая вонь от навозной кучи в соседнем дворе его не смутила.
Серафима обреченно вздохнула, так как местность была ей знакома. И не понаслышке. В двух шагах от них находился домик деда Бузукина, в окне которого мелькал знакомый силуэт.
– Блин, вот невезуха! – прошипела она и толкнула Ника в бок. – Посмотри направо. Видишь избу на курьих ножках? Там живет Иванцов, и дом твоего деда из его окон просматривается как на ладони!
Плечи у Ника закаменели, и он покосился на вышеупомянутую избу.
– Точно?
– Милый мой, вчера ночью я улепетывала отсюда на второй космической скорости, а до этого час болталась по окрестностям. Все верно, Иванцов поселился, чтобы наблюдать за домом. Вот, кстати, ты можешь мне сказать, зачем ему это нужно?