Страница:
Дэйви неуверенно посмотрел на жену. Та продолжила: — Из-за него? Другого Дэйви?
— Не надо, — сказал он.
И опять эта природная черта Ченселов охранять семейные секреты.
Входная дверь распахнулась, и через залитую тенью лужайку к ним направился полицейский.
12
13
14
15
— Не надо, — сказал он.
И опять эта природная черта Ченселов охранять семейные секреты.
Входная дверь распахнулась, и через залитую тенью лужайку к ним направился полицейский.
12
Нора была уверена, что причины увлечения Дэйви «Ночным путешествием» — книгой, в которой мальчика спасает от смерти человек по имени Зеленый рыцарь, — родом из его детства. Когда-то на земле уже жил один Дэвид Ченсел, первый сын Элдена и Дэйзи. Но неожиданно младенец умер в колыбели. Он не был болен, не был слаб, не подвергался опасности. Он просто умер, и это было самым ужасным. Линкольн Ченсел спас сына и его жену, предложив или, скорее всего, настояв на том, чтобы они усыновили чужого ребенка. Настойчивость Линкольна была важнейшей частью легенды, которую Дэйви передал Норе. Подходящего младенца нашли в Нью-Гэмпшире; Элден и Дэйзи отправились туда, добились передачи им нрав на ребенка, назвали его так же, как умершего младенца, и вырастили как родного сына.
Дэйви носил распашонки умершего Дэйви, спал в его колыбельке, пускал слюни в его нагрудничек, грыз его погремушки, сосал молочную смесь из его бутылочки. А когда подрос, играл с игрушками, закупленными впрок для мальчика-призрака. Линкольн Ченсел, словно подозревая, что не доживет даже до момента, когда внуку исполнится четыре года, накупил заранее конструкторов, мячиков, плюшевых зайчиков и кошечек, электрических паровозиков, бейсбольных перчаток, велосипедов разных размеров, настольных игр и прочей всячины. В очередной день рождения часть этих даров, в строгом соответствии подарка возрасту, извлекалась из коробок, на них делали надпись «Дэйви» и торжественно преподносили мальчику. Со временем Дэйви начал понимать, что все это были подарки мертвого дедушки мертвому внуку.
С того самого вечера, когда пьяный Дэйви, меряя быстрыми шагами гостиную, поведал Норе эту историю, она стала смотреть на него другими глазами. И от этого ей было немного не по себе. Дэйви всю жизнь ловил на себе безжалостный испытующий взгляд своего второго "я", он чувствовал, как законный Дэвид Ченсел умоляет его о признании или спасении.
Дэйви носил распашонки умершего Дэйви, спал в его колыбельке, пускал слюни в его нагрудничек, грыз его погремушки, сосал молочную смесь из его бутылочки. А когда подрос, играл с игрушками, закупленными впрок для мальчика-призрака. Линкольн Ченсел, словно подозревая, что не доживет даже до момента, когда внуку исполнится четыре года, накупил заранее конструкторов, мячиков, плюшевых зайчиков и кошечек, электрических паровозиков, бейсбольных перчаток, велосипедов разных размеров, настольных игр и прочей всячины. В очередной день рождения часть этих даров, в строгом соответствии подарка возрасту, извлекалась из коробок, на них делали надпись «Дэйви» и торжественно преподносили мальчику. Со временем Дэйви начал понимать, что все это были подарки мертвого дедушки мертвому внуку.
С того самого вечера, когда пьяный Дэйви, меряя быстрыми шагами гостиную, поведал Норе эту историю, она стала смотреть на него другими глазами. И от этого ей было немного не по себе. Дэйви всю жизнь ловил на себе безжалостный испытующий взгляд своего второго "я", он чувствовал, как законный Дэвид Ченсел умоляет его о признании или спасении.
13
Детектив обошел огромный серый валун и направился прямо к ним, рассматривая Нору глазами, в которых читалась комбинация официальной сдержанности и личного интереса. Она с удивлением обнаружила, что ошиблась: на нем был синий костюм и цветастый галстук, а не полицейская форма. У детектива была большая квадратная голова, лицо человека, не питающего иллюзий, и густые темные усы, загнутые кончики которых спускались ниже уголков рта. Когда он подошел ближе, Нора разглядела в этих татарских усах седину. И еще она разглядела в его темно-карих глазах смешанное выражение сосредоточенности, тревоги, досады и едва заметной отстраненности. Этот человек чем-то напомнил ей Дэна Харвича, и поэтому Нора ожидала от детектива в какой-то степени участия и понимания. Внешнего сходства не было: детектив был массивен и широк в кости.
— С вами все в порядке? — спросил он, откликнувшись на подсознательные ожидания Норы, а когда она кивнула, повернулся к Дэйви со словами: — Сэр, если вы заехали сюда просто из любопытства, я был бы очень признателен, если бы вы прихватили эту леди и уехали отсюда.
Эти слова уже не вязались с тем, что хотелось услышать Норе.
— Я хотел еще раз взглянуть на дом Натали Вейл, — сказал Дэйви. — Меня зовут Дэйви Ченсел, а это — моя жена Нора.
Нора ждала, что детектив скажет: «А я решил, что вы брат и сестра» — так иногда им говорили, но вместо этого он спросил:
— Вы родственники Ченселов с Маунт-авеню? Как там называется их дом? «Тополя»?
— Я их сын, — сказал Дэйви.
Мужчина подошел ближе и протянул широкую ладонь. Дэйви пожал ее.
— Холли Фенн. Шеф отдела расследований. Вы знали миссис Вейл?
— Она продала нам дом, в котором мы живем.
— А здесь вам тоже приходилось бывать?
— Натали пару раз приглашала нас в гости, — сказала Нора, желая тоже принять какое-то участие в разговоре с полицейским. Крепко скроенный, мощный, настолько ирландец, насколько был им ее отец Мэтт Керлью, Холли Фенн остановил на ней свой непростой взгляд. Нора невольно прочистила горло.
— Пять раз, — сказал Дэйви. — Или шесть. Вы нашли ее тело?
Одной из черт Дэйви, которая несколько смущала Нору, когда она раздумывала над характером своего будущего избранника, была эта его привычка разбавлять правду. Дэйви никогда не лгал в обычном смысле этого слова — ради выгоды, например. Но со временем она поняла: лгал он ради эстетического аспекта и усиления впечатления.
А Дэйви все кивал, словно только что мысленно пережил все их визиты к Натали и проверил правильность своих подсчетов. Когда Нора сделала про себя то же самое, у нее получилось всего три визита. Первый раз их пригласили выпить через неделю после того, как они начали осматривать предложенные дома; второй раз — приглашение на обед, а в третий они заехали сюда за ключами от дома на Крукид Майл-роуд.
— Так как же на самом деле? — переспросил Фенн. — Пару раз или все-таки шесть?
— Шесть, — сказал Дэйви. — Ты ведь помнишь, Нора?
Нора подумала было, что Дэйви, возможно, бывал у Натали Вейл без нее, но тут же отогнала эту мысль.
— Да... Конечно, — кивнула она.
— Когда вы были здесь последний раз, мистер Ченсел?
— Недели две назад. Наслаждались мексиканской кухней и смотрели по телевизору чемпионат по борьбе, помнишь, Нора?
— Угу. — Чтобы не смотреть в глаза детективу, Нора перевела взгляд на дом и поняла, что все-таки не ошиблась: за окном спальни стоял полицейский в форме.
— Вы были друзьями миссис Вейл?
— Можно назвать и так.
— У нее, кажется, было не слишком много друзей.
— Мне кажется, ей нравилось быть одной.
— Не уверен в этом. — Фенн сунул руки в карманы и чуть отступил назад — будто для того, чтобы рассмотреть супругов получше. — Миссис Вейл вела подробные записи о работе, вела учет всех деловых встреч и клиентуры. Но о том, что касается ее личной жизни, у нас информации немного. Может быть, вы сумеете нам помочь?
— Конечно, поможем, — сказал Дэйви.
— Каким образом? — удивилась Нора.
— Что у вас в банке? — спросил вдруг Фенн.
Нора опустила глаза на банку с майонезом, которую держала в руках: она забыла про нее!
— Майонез, — рассмеялась она. — Это подарок.
Дэйви с беспокойством взглянул на нее.
— Можно понюхать?
Смутившись, Нора открутила крышку и протянула ему банку. Фенн нагнулся к ней, вынул руки из карманов, взял банку и принюхался.
— Вкусно! Майонез готовить трудно. Все время норовит расслоиться. Кому несете?
— Себе, везу домой, — сказала Нора.
Фенн вернул ей банку.
— Вам приходилось встречать здесь других друзей миссис Вейл?
Он не сводил глаз с Норы, и она покачала в ответ головой. На секунду ей захотелось самой понюхать майонез, но она сдержалась и закрутила банку.
— Нет, никогда, — сказал Дэйви.
— Вы знали кого-нибудь из ее мужчин? Из тех, с кем она встречалась?
— Мы ничего об этом не знаем, — сказал Дэйви.
— А вы, миссис Ченсел? Бывает, женщины говорят подругам такие вещи, которые никогда не скажут их мужьям.
— Иногда она вспоминала своего бывшего мужа. Его звали Норм. Но, по ее рассказам, он не был похож на человека, который...
— Мистер Вейл со своей новой женой находился в своем доме в Малибу, когда убили вашу подругу. Он кинопродюсер. Мы не думаем, что он мог иметь какое-то отношение к этому делу.
Кинопродюсер в доме на Малибу — это совсем не походило на того человека, о котором в супермаркете рассказала ей Натали. Точно так же и поведение Холли Фенна совершенно не соответствовало представлениям Норы о полицейском, ведущем расследование.
— Насколько я понимаю, у вас нет никаких предположений о том, что могло случиться с вашей подругой? — Он по-прежнему смотрел на Нору.
— Нора вообще не уверена, что она мертва, — вдруг выдал Дэйви.
Нора коротко посмотрела на мужа, но он избегал ее взгляда.
— Ну, это просто мое предположение. Кто-то ведь проник в дом, так? — спросила она.
— Проник. И миссис Вейл, возможно, этого парня знала. — Фенн повернулся к дому. — Охранная система здесь новая. Заметили это, когда были здесь последний раз?
— Нет, — сказал Дэйви.
Нора опустила глаза на банку с майонезом, которую продолжала сжимать в руках.
— Такой знак трудно не заметить, — сказал Фенн.
— Пожалуй, — согласился Дэйви.
— Систему установили чуть больше двух месяцев назад.
Нора подняла взгляд от банки и встретилась с детективом глазами. Она резко повернула голову к дому и услышала собственный голос, который произнес:
— А мы действительно были здесь всего две недели назад, Дэйви?
— Может, немного больше.
Фенн отвернулся, и Нора понадеялась, что сейчас он их отпустит. Похоже, он понял, что они не говорят ему правды.
— Вы не могли бы пройти внутрь? — спросил Фенн. — Обычно мы так не делаем, но раз уж вы здесь, я попытаюсь получить от вас максимум помощи.
— Нет проблем, — сказал Дэйви.
Сделав шаг назад, детектив показал рукой в сторону входной двери.
— Пролезайте под лентой.
Дэйви нагнулся, а Фенн улыбнулся Норе, и от глаз его побежали лучики морщин. Он выглядел, как любезный шериф с Дикого Запада, одетый в современный костюм. Как Уайет Эрп[1]. Он и разговаривал как Уайет Эрп.
— Откуда вы родом, шеф Фенн? — спросила Нора.
— Из Бриджпорта. Зовите меня Холли — все меня так зовут. А знаете, вам не обязательно входить в дом. Там все в крови.
Нора старалась выглядеть стойкой, насколько это было возможно с банкой домашнего майонеза в руках.
— Я была медсестрой во Вьетнаме и, возможно, видела крови больше, чем вы.
— А еще вы спасаете детей от опасности.
— Примерно тем же я занималась во Вьетнаме. — Нора покраснела.
Фенн снова улыбнулся, приподнял и подержал над Норой желтую ленту. Хмурясь, Дэйви наблюдал за ними от клумбы переросших гортензий.
— С вами все в порядке? — спросил он, откликнувшись на подсознательные ожидания Норы, а когда она кивнула, повернулся к Дэйви со словами: — Сэр, если вы заехали сюда просто из любопытства, я был бы очень признателен, если бы вы прихватили эту леди и уехали отсюда.
Эти слова уже не вязались с тем, что хотелось услышать Норе.
— Я хотел еще раз взглянуть на дом Натали Вейл, — сказал Дэйви. — Меня зовут Дэйви Ченсел, а это — моя жена Нора.
Нора ждала, что детектив скажет: «А я решил, что вы брат и сестра» — так иногда им говорили, но вместо этого он спросил:
— Вы родственники Ченселов с Маунт-авеню? Как там называется их дом? «Тополя»?
— Я их сын, — сказал Дэйви.
Мужчина подошел ближе и протянул широкую ладонь. Дэйви пожал ее.
— Холли Фенн. Шеф отдела расследований. Вы знали миссис Вейл?
— Она продала нам дом, в котором мы живем.
— А здесь вам тоже приходилось бывать?
— Натали пару раз приглашала нас в гости, — сказала Нора, желая тоже принять какое-то участие в разговоре с полицейским. Крепко скроенный, мощный, настолько ирландец, насколько был им ее отец Мэтт Керлью, Холли Фенн остановил на ней свой непростой взгляд. Нора невольно прочистила горло.
— Пять раз, — сказал Дэйви. — Или шесть. Вы нашли ее тело?
Одной из черт Дэйви, которая несколько смущала Нору, когда она раздумывала над характером своего будущего избранника, была эта его привычка разбавлять правду. Дэйви никогда не лгал в обычном смысле этого слова — ради выгоды, например. Но со временем она поняла: лгал он ради эстетического аспекта и усиления впечатления.
А Дэйви все кивал, словно только что мысленно пережил все их визиты к Натали и проверил правильность своих подсчетов. Когда Нора сделала про себя то же самое, у нее получилось всего три визита. Первый раз их пригласили выпить через неделю после того, как они начали осматривать предложенные дома; второй раз — приглашение на обед, а в третий они заехали сюда за ключами от дома на Крукид Майл-роуд.
— Так как же на самом деле? — переспросил Фенн. — Пару раз или все-таки шесть?
— Шесть, — сказал Дэйви. — Ты ведь помнишь, Нора?
Нора подумала было, что Дэйви, возможно, бывал у Натали Вейл без нее, но тут же отогнала эту мысль.
— Да... Конечно, — кивнула она.
— Когда вы были здесь последний раз, мистер Ченсел?
— Недели две назад. Наслаждались мексиканской кухней и смотрели по телевизору чемпионат по борьбе, помнишь, Нора?
— Угу. — Чтобы не смотреть в глаза детективу, Нора перевела взгляд на дом и поняла, что все-таки не ошиблась: за окном спальни стоял полицейский в форме.
— Вы были друзьями миссис Вейл?
— Можно назвать и так.
— У нее, кажется, было не слишком много друзей.
— Мне кажется, ей нравилось быть одной.
— Не уверен в этом. — Фенн сунул руки в карманы и чуть отступил назад — будто для того, чтобы рассмотреть супругов получше. — Миссис Вейл вела подробные записи о работе, вела учет всех деловых встреч и клиентуры. Но о том, что касается ее личной жизни, у нас информации немного. Может быть, вы сумеете нам помочь?
— Конечно, поможем, — сказал Дэйви.
— Каким образом? — удивилась Нора.
— Что у вас в банке? — спросил вдруг Фенн.
Нора опустила глаза на банку с майонезом, которую держала в руках: она забыла про нее!
— Майонез, — рассмеялась она. — Это подарок.
Дэйви с беспокойством взглянул на нее.
— Можно понюхать?
Смутившись, Нора открутила крышку и протянула ему банку. Фенн нагнулся к ней, вынул руки из карманов, взял банку и принюхался.
— Вкусно! Майонез готовить трудно. Все время норовит расслоиться. Кому несете?
— Себе, везу домой, — сказала Нора.
Фенн вернул ей банку.
— Вам приходилось встречать здесь других друзей миссис Вейл?
Он не сводил глаз с Норы, и она покачала в ответ головой. На секунду ей захотелось самой понюхать майонез, но она сдержалась и закрутила банку.
— Нет, никогда, — сказал Дэйви.
— Вы знали кого-нибудь из ее мужчин? Из тех, с кем она встречалась?
— Мы ничего об этом не знаем, — сказал Дэйви.
— А вы, миссис Ченсел? Бывает, женщины говорят подругам такие вещи, которые никогда не скажут их мужьям.
— Иногда она вспоминала своего бывшего мужа. Его звали Норм. Но, по ее рассказам, он не был похож на человека, который...
— Мистер Вейл со своей новой женой находился в своем доме в Малибу, когда убили вашу подругу. Он кинопродюсер. Мы не думаем, что он мог иметь какое-то отношение к этому делу.
Кинопродюсер в доме на Малибу — это совсем не походило на того человека, о котором в супермаркете рассказала ей Натали. Точно так же и поведение Холли Фенна совершенно не соответствовало представлениям Норы о полицейском, ведущем расследование.
— Насколько я понимаю, у вас нет никаких предположений о том, что могло случиться с вашей подругой? — Он по-прежнему смотрел на Нору.
— Нора вообще не уверена, что она мертва, — вдруг выдал Дэйви.
Нора коротко посмотрела на мужа, но он избегал ее взгляда.
— Ну, это просто мое предположение. Кто-то ведь проник в дом, так? — спросила она.
— Проник. И миссис Вейл, возможно, этого парня знала. — Фенн повернулся к дому. — Охранная система здесь новая. Заметили это, когда были здесь последний раз?
— Нет, — сказал Дэйви.
Нора опустила глаза на банку с майонезом, которую продолжала сжимать в руках.
— Такой знак трудно не заметить, — сказал Фенн.
— Пожалуй, — согласился Дэйви.
— Систему установили чуть больше двух месяцев назад.
Нора подняла взгляд от банки и встретилась с детективом глазами. Она резко повернула голову к дому и услышала собственный голос, который произнес:
— А мы действительно были здесь всего две недели назад, Дэйви?
— Может, немного больше.
Фенн отвернулся, и Нора понадеялась, что сейчас он их отпустит. Похоже, он понял, что они не говорят ему правды.
— Вы не могли бы пройти внутрь? — спросил Фенн. — Обычно мы так не делаем, но раз уж вы здесь, я попытаюсь получить от вас максимум помощи.
— Нет проблем, — сказал Дэйви.
Сделав шаг назад, детектив показал рукой в сторону входной двери.
— Пролезайте под лентой.
Дэйви нагнулся, а Фенн улыбнулся Норе, и от глаз его побежали лучики морщин. Он выглядел, как любезный шериф с Дикого Запада, одетый в современный костюм. Как Уайет Эрп[1]. Он и разговаривал как Уайет Эрп.
— Откуда вы родом, шеф Фенн? — спросила Нора.
— Из Бриджпорта. Зовите меня Холли — все меня так зовут. А знаете, вам не обязательно входить в дом. Там все в крови.
Нора старалась выглядеть стойкой, насколько это было возможно с банкой домашнего майонеза в руках.
— Я была медсестрой во Вьетнаме и, возможно, видела крови больше, чем вы.
— А еще вы спасаете детей от опасности.
— Примерно тем же я занималась во Вьетнаме. — Нора покраснела.
Фенн снова улыбнулся, приподнял и подержал над Норой желтую ленту. Хмурясь, Дэйви наблюдал за ними от клумбы переросших гортензий.
14
Холли Фенн был из тех мужчин, которые заполняют собой все пространство, когда находишься рядом с ними в помещении. Вот и сейчас он занял чуть ли не целиком лестницу. Его плечи, руки, даже его голова казались в два раза больше своего настоящего размера. Внутренняя энергия словно распирала ткань его пиджака и завивала в кольца темно-русые волосы на затылке. Воздух в доме Натали пах пылью, увядшими цветами, немытой посудой, окурками в мусорном ведре и присутствием большого количества мужчин. Дэйви с отвращением пробормотал что-то.
— Дело обычное: в подобных местах запашок тот еще, — откликнулся Фенн.
На стене висела репродукция с изображением рыбацкой деревушки на высоком глинистом берегу, — такую же репродукцию они дома заставили полками с книгами «Ченсел-Хауса». В гостиной на звук их шагов обернулись трое мужчин: полицейский в форме, за которого Нора приняла поначалу Холли Фенна; на двух других мужчинах были абсолютно одинаковые серые костюмы, белые рубашки и темные галстуки. У них были узкие высокомерные лица, и они стояли бок о бок, словно шахматные фигуры. Нора почувствовала в воздухе едва уловимый гнилостный запах засохшей крови.
Дэйви подошел последним. В тусклом свете неестественно живые и яркие, его черные глаза и красиво очерченные брови подчеркивали бледность и неправильные черты лица.
Фенн представил их офицеру Майклу Ледонну, а также мистеру Хашиму и мистеру Шаллу из ФБР. Вопреки первому впечатлению Хашим и Шалл были мало друг на друга похожи: мистер Хашим был моложе, массивней, фигура его напоминала борца, которых обожала Натали. В отличие от своего напарника, светловолосый мистер Шалл был выше и менее габаритен. Похожими их делали одинаковые позы, выражения лиц и окружавший обоих ореол запредельных полномочий и власти.
— Мистер и миссис Ченсел были друзьями покойной, и я попросил их пройтись по дому, посмотреть, не заметят ли они что-нибудь интересное, что может пойти на пользу следствию.
— Пройтись, — повторил мистер Шалл.
— Пройтись, — эхом откликнулся мистер Хашим и чуть склонился, чтобы получше рассмотреть свои тщательно отполированные розовые ногти, контрастирующие с темным цветом ладони. — Ничего себе...
— Я рад, что мы все одинакового мнения по этому вопросу, — сказал Фенн. — Майк, ты не мог бы подержать банку миссис Ченсел?
Офицер Ледонн взял банку и поднес ее к глазам.
— Эти люди были здесь недавно? — спросил мистер Шалл, тоже приглядываясь к банке.
— Достаточно недавно, — кивнул Фенн. — Осмотритесь хорошенько, ребята, только ни в коем случае ничего не трогайте.
— Представьте себе, что вы в музее, — сказал мистер Шалл.
— Приступайте, — кивнул мистер Хашим.
Нора прошла мимо них в гостиную. После слов мистера Шалла и мистера Хашима Норе захотелось дотронуться до всего, что попадалось на глаза. Серые штрихи сигаретного пепла испещряли рыжевато-коричневый ковер, в кремовой обивке дивана была прожжена дыра. Журнальный столик был завален грудами газет и журналов. На кирпичном выступе над камином аккуратно стояли два романа Дина Кунца в мягких обложках. Железные флюгеры и причудливой формы коряги, найденные в воде, висели по стенам, видимо, оригинальности ради. Агенты ФБР бесстрастно наблюдали за Норой. Она посмотрела в упор на мистера Шалла — тот моргнул. Не меняя выражения лица, Нора развернулась и принялась разглядывать комнату — казалось, гостиная была полна духом Натали Вейл и одновременно пуста от ее отсутствия. Мистер Шалл и мистер Хашим были правы — они с Дэйви находились в музее.
— Натали никому не звонила в тот вечер? — спросил Дэйви.
— Нет, — ответил Фенн.
Подходя к кухне, Нора вдруг поняла, что не хочет, решительно не хочет, очень не хочет осматривать этот дом. И все же она здесь, в кухне Натали. Дэйви словно в забытьи проплыл мимо шкафов с множеством выдвижных ящичков, над раковиной покачал головой и остановился возле фотографий, приколотых к висящей на стене у холодильника пробковой доске. Ради Натали Нора заставила себя взглянуть на то, что ее окружало, и в то же мгновение поняла: хочет она этого или нет, все вокруг изменилось. В гостиной ее чувства еще притупляли сила привычки и смущение.
Теперь — когда она чуть успокоилась и исчезли и сила привычки, и смущение, — куда бы она ни взглянула, везде были следы желаний и предпочтений Натали Вейл. Деревянные столешницы хранили шрамы в тех местах, где Натали резала хлеб из муки грубого помола, из которого любила поджаривать тосты к завтраку. В мусорном баке вместе со смятыми пустыми пачками из-под сигарет валялись пакеты с эмблемой «Уолдбаума». Полупустые баночки с джемом обступили тостер. Рядом с раковиной выстроились немытые стаканы, хранившие легкий запах пива, а рядом — груда тарелок с прилипшими к краям мазками джема, кусочками мяса и крошками тостов. На одном из столов рядом с несколькими бутылками вина лежал пакет с гниющим виноградом. Норман Вейл со своей новой женой вряд ли пили на террасе дома в Малибу красное сухое «Файерхауз Голден Маунт» по цене девять долларов девяносто девять центов за литр.
В синих мешках для мусора, наваленных у задней двери, были пустые бутылки из-под вина, пива «Корона» и одна из-под «Столичной». Один из мешков был набит перевязанными бечевкой кипами старых нью-йоркских и вестерхолмских газет — в основном «Таймс», «Ньюсуик», «Фангория» и «Рестлмания».
— Хотелось бы мне, чтобы мои люди осматривали место преступления так же тщательно, как вы.
Вздрогнув, Нора обернулась и увидела стоявшего в дверях Холли Фенна.
— Заметили что-нибудь?
— Она ела на завтрак тосты с джемом. Она была не слишком аккуратной. Она экономила на продуктах, и это отразилось на ее вкусах. Однако по внешности Натали этого никак нельзя было сказать.
— Что-нибудь еще?
Нора обдумывала увиденное.
— Она увлекалась ужастиками, и это немного удивляет меня, хотя я не могу сказать почему.
Фенн улыбнулся одними уголками губ.
— Погодите — вы еще не видели спальню. — Нора ждала: сейчас он будет говорить об увлечении жертв маньяка фильмами ужасов, но Фенн не стал.
— Что еще? — спросил он.
— Она пила дешевое вино, но время от времени пускала пыль в глаза — тратилась на дорогую водку. При нас Натали всегда пила только пиво.
Фенн кивнул.
— Продолжайте осмотр.
Нора подошла к холодильнику и увидела на нем с полдюжины маленьких магнитов, которые, припомнилось ей, висели тут и два года назад. Злобно косившийся Дракула и чудовище Франкенштейна с вытянутыми вперед руками, полуочищенный банан, хиппи в круглых бабушкиных очках, затягивающийся косяком размером в половину своего роста, ложка с длиннющим черенком и горка белого порошка в ней.
Холли Фенн по-прежнему стоял в дверях, в глазах его посверкивали огоньки.
— Все это висит здесь много лет, — сказала Нора.
— Меня больше интересует другое, — сказал Фенн. — Ваш муж сказал, что вы не верите, что Натали мертва.
— Я очень надеюсь, что это не так. — Нора в нетерпении подошла к блестевшей фотографиями доске. Она по-прежнему чувствовала, как горит лицо, и больше всего ей хотелось, чтобы детектив оставил ее в покое.
— Никогда не думали, что Натали Вейл балуется наркотиками?
— О, конечно, — сказала Нора, обернувшись к нему. — Мы с Дэйви частенько заглядывали к ней и все вместе нюхали здесь кокаин. А потом курили марихуану и смотрели своих любимых борцов. Мы знали, что нам сойдет это с рук, потому что полиция Вестерхолма не может справиться даже с подростками, которые крушат наши почтовые ящики.
Фенн невольно попятился, и только тогда до Норы дошло, что она сделала несколько шагов в его сторону.
Будто защищаясь, он выставил перед собой руки — его огромные ладони были как ловушки принимающего[2].
— Вам разбили почтовый ящик?
Она резко развернулась и подошла к пробковой доске. С фотографий улыбалось лицо Натали Вейл — иногда одной, иногда нет. Натали экспериментировала с волосами, то отращивая до плеч, то постригая, крася пряди в разные цвета или же обесцвечивая. Длинноволосая Натали улыбалась из шезлонга на палубе, позировала у трапа океанского лайнера, стоя в центре группы улыбающихся седовласых туристов в шортах и футболках — бывших продавцов и учителей.
«Кое-кто из них — тоже наркоман», — подумала Нора. Она перевела взгляд на серию фотографий, где Натали была в купальнике персикового цвета В линии этих снимков, тянувшейся но нижнему краю доски, зияли большие прорехи. Фотографии были сделаны в спальне хозяйки дома, и на некоторых из них Натали сидела на широкой кровати, опершись на отставленные назад руки. Нору смущал маячивший у двери Фенн, особенно когда она разглядела, что на Натали был не купальник, а один из предметов женского белья, которые женщины никогда не покупают сами и надевают исключительно в спальне. Нора даже не знала, как это называется. Эта штука сжимала груди Натали, плотно обтягивала талию и расходилась на бедрах. Чрезмерность пуговичек и бретелек делало Натали похожей на рождественский подарок распутнику. Нора пригляделась повнимательнее к тому, что блестело у Натали за спиной и сначала показалось ей браслетом, и безошибочно узнала стальной изгиб наручников.
Подавив охватившее ее смятение, Нора сделала шаг к Холли Фенну.
— Вам, наверное, все это кажется отвратительным, — проговорил детектив.
— Невинные забавы. — Фенн посторонился, выпуская Нору в коридор.
— Невинные?
Нора направилась к спальне, думая о том, что, возможно, Ченселы в конце концов правы и тайны должны оставаться тайнами. А убийство сорвало все покровы, выставило жертву на безжалостное обсуждение. Ты думала, что все, чем ты делилась лишь с одним человеком, было... Нора остановилась.
— Задумались о чем-то? — раздался за спиной голос Фенна.
Она развернулась:
— О мужчине, который делал эти фотографии.
— Пустая трата времени, если предположить, что снимала ее сестра.
— Но ведь здесь нет фотографий этого мужчины.
— Это так.
— Думаете, раньше они тут были?
— Вы спрашиваете, не считаю ли я, что бывали моменты, когда он лежал на кровати, а Нора держала фотоаппарат? Думаю, нечто подобное наверняка происходило. Я снял тебя, а теперь ты сними меня. Но что случилось с фотографиями мужчины?
— О! — воскликнула Нора, вспомнив о широких пустотах между снимками.
— Хм. Люблю наблюдать за моментами озарения.
От этого коротенького момента озарения Нору даже замутило.
— Очень любопытно было бы услышать, что вы знаете о ее любовниках.
— Хотелось бы мне что-нибудь о них знать.
— Значит, вы не заметили фотографии, когда были здесь последний раз?
— В кухню я тогда не заходила.
— А прежде?
— Не помню, чтобы я вообще была когда-нибудь на кухне Натали. А если и была, то этих фотографий точно не видела.
— Ну что ж, настал момент задать главный вопрос, — вздохнул Фенн. — Вы и ваш муж принимали когда-нибудь участие в забавах Натали? Если ответ положительный, я не расскажу об этом остальным агентам. Может, у вас дома есть фотографии, на которых изображена миссис Вейл?
— Нет. Конечно, нет.
— У вас симпатичный муж. Немного помоложе вас, не так ли?
— На самом деле, — сказала Нора, — мы родились в один и тот же день. Просто в разные десятилетия.
Фенн ухмыльнулся.
— Где спальня — вы, наверное, знаете.
— Дело обычное: в подобных местах запашок тот еще, — откликнулся Фенн.
На стене висела репродукция с изображением рыбацкой деревушки на высоком глинистом берегу, — такую же репродукцию они дома заставили полками с книгами «Ченсел-Хауса». В гостиной на звук их шагов обернулись трое мужчин: полицейский в форме, за которого Нора приняла поначалу Холли Фенна; на двух других мужчинах были абсолютно одинаковые серые костюмы, белые рубашки и темные галстуки. У них были узкие высокомерные лица, и они стояли бок о бок, словно шахматные фигуры. Нора почувствовала в воздухе едва уловимый гнилостный запах засохшей крови.
Дэйви подошел последним. В тусклом свете неестественно живые и яркие, его черные глаза и красиво очерченные брови подчеркивали бледность и неправильные черты лица.
Фенн представил их офицеру Майклу Ледонну, а также мистеру Хашиму и мистеру Шаллу из ФБР. Вопреки первому впечатлению Хашим и Шалл были мало друг на друга похожи: мистер Хашим был моложе, массивней, фигура его напоминала борца, которых обожала Натали. В отличие от своего напарника, светловолосый мистер Шалл был выше и менее габаритен. Похожими их делали одинаковые позы, выражения лиц и окружавший обоих ореол запредельных полномочий и власти.
— Мистер и миссис Ченсел были друзьями покойной, и я попросил их пройтись по дому, посмотреть, не заметят ли они что-нибудь интересное, что может пойти на пользу следствию.
— Пройтись, — повторил мистер Шалл.
— Пройтись, — эхом откликнулся мистер Хашим и чуть склонился, чтобы получше рассмотреть свои тщательно отполированные розовые ногти, контрастирующие с темным цветом ладони. — Ничего себе...
— Я рад, что мы все одинакового мнения по этому вопросу, — сказал Фенн. — Майк, ты не мог бы подержать банку миссис Ченсел?
Офицер Ледонн взял банку и поднес ее к глазам.
— Эти люди были здесь недавно? — спросил мистер Шалл, тоже приглядываясь к банке.
— Достаточно недавно, — кивнул Фенн. — Осмотритесь хорошенько, ребята, только ни в коем случае ничего не трогайте.
— Представьте себе, что вы в музее, — сказал мистер Шалл.
— Приступайте, — кивнул мистер Хашим.
Нора прошла мимо них в гостиную. После слов мистера Шалла и мистера Хашима Норе захотелось дотронуться до всего, что попадалось на глаза. Серые штрихи сигаретного пепла испещряли рыжевато-коричневый ковер, в кремовой обивке дивана была прожжена дыра. Журнальный столик был завален грудами газет и журналов. На кирпичном выступе над камином аккуратно стояли два романа Дина Кунца в мягких обложках. Железные флюгеры и причудливой формы коряги, найденные в воде, висели по стенам, видимо, оригинальности ради. Агенты ФБР бесстрастно наблюдали за Норой. Она посмотрела в упор на мистера Шалла — тот моргнул. Не меняя выражения лица, Нора развернулась и принялась разглядывать комнату — казалось, гостиная была полна духом Натали Вейл и одновременно пуста от ее отсутствия. Мистер Шалл и мистер Хашим были правы — они с Дэйви находились в музее.
— Натали никому не звонила в тот вечер? — спросил Дэйви.
— Нет, — ответил Фенн.
Подходя к кухне, Нора вдруг поняла, что не хочет, решительно не хочет, очень не хочет осматривать этот дом. И все же она здесь, в кухне Натали. Дэйви словно в забытьи проплыл мимо шкафов с множеством выдвижных ящичков, над раковиной покачал головой и остановился возле фотографий, приколотых к висящей на стене у холодильника пробковой доске. Ради Натали Нора заставила себя взглянуть на то, что ее окружало, и в то же мгновение поняла: хочет она этого или нет, все вокруг изменилось. В гостиной ее чувства еще притупляли сила привычки и смущение.
Теперь — когда она чуть успокоилась и исчезли и сила привычки, и смущение, — куда бы она ни взглянула, везде были следы желаний и предпочтений Натали Вейл. Деревянные столешницы хранили шрамы в тех местах, где Натали резала хлеб из муки грубого помола, из которого любила поджаривать тосты к завтраку. В мусорном баке вместе со смятыми пустыми пачками из-под сигарет валялись пакеты с эмблемой «Уолдбаума». Полупустые баночки с джемом обступили тостер. Рядом с раковиной выстроились немытые стаканы, хранившие легкий запах пива, а рядом — груда тарелок с прилипшими к краям мазками джема, кусочками мяса и крошками тостов. На одном из столов рядом с несколькими бутылками вина лежал пакет с гниющим виноградом. Норман Вейл со своей новой женой вряд ли пили на террасе дома в Малибу красное сухое «Файерхауз Голден Маунт» по цене девять долларов девяносто девять центов за литр.
В синих мешках для мусора, наваленных у задней двери, были пустые бутылки из-под вина, пива «Корона» и одна из-под «Столичной». Один из мешков был набит перевязанными бечевкой кипами старых нью-йоркских и вестерхолмских газет — в основном «Таймс», «Ньюсуик», «Фангория» и «Рестлмания».
— Хотелось бы мне, чтобы мои люди осматривали место преступления так же тщательно, как вы.
Вздрогнув, Нора обернулась и увидела стоявшего в дверях Холли Фенна.
— Заметили что-нибудь?
— Она ела на завтрак тосты с джемом. Она была не слишком аккуратной. Она экономила на продуктах, и это отразилось на ее вкусах. Однако по внешности Натали этого никак нельзя было сказать.
— Что-нибудь еще?
Нора обдумывала увиденное.
— Она увлекалась ужастиками, и это немного удивляет меня, хотя я не могу сказать почему.
Фенн улыбнулся одними уголками губ.
— Погодите — вы еще не видели спальню. — Нора ждала: сейчас он будет говорить об увлечении жертв маньяка фильмами ужасов, но Фенн не стал.
— Что еще? — спросил он.
— Она пила дешевое вино, но время от времени пускала пыль в глаза — тратилась на дорогую водку. При нас Натали всегда пила только пиво.
Фенн кивнул.
— Продолжайте осмотр.
Нора подошла к холодильнику и увидела на нем с полдюжины маленьких магнитов, которые, припомнилось ей, висели тут и два года назад. Злобно косившийся Дракула и чудовище Франкенштейна с вытянутыми вперед руками, полуочищенный банан, хиппи в круглых бабушкиных очках, затягивающийся косяком размером в половину своего роста, ложка с длиннющим черенком и горка белого порошка в ней.
Холли Фенн по-прежнему стоял в дверях, в глазах его посверкивали огоньки.
— Все это висит здесь много лет, — сказала Нора.
— Меня больше интересует другое, — сказал Фенн. — Ваш муж сказал, что вы не верите, что Натали мертва.
— Я очень надеюсь, что это не так. — Нора в нетерпении подошла к блестевшей фотографиями доске. Она по-прежнему чувствовала, как горит лицо, и больше всего ей хотелось, чтобы детектив оставил ее в покое.
— Никогда не думали, что Натали Вейл балуется наркотиками?
— О, конечно, — сказала Нора, обернувшись к нему. — Мы с Дэйви частенько заглядывали к ней и все вместе нюхали здесь кокаин. А потом курили марихуану и смотрели своих любимых борцов. Мы знали, что нам сойдет это с рук, потому что полиция Вестерхолма не может справиться даже с подростками, которые крушат наши почтовые ящики.
Фенн невольно попятился, и только тогда до Норы дошло, что она сделала несколько шагов в его сторону.
Будто защищаясь, он выставил перед собой руки — его огромные ладони были как ловушки принимающего[2].
— Вам разбили почтовый ящик?
Она резко развернулась и подошла к пробковой доске. С фотографий улыбалось лицо Натали Вейл — иногда одной, иногда нет. Натали экспериментировала с волосами, то отращивая до плеч, то постригая, крася пряди в разные цвета или же обесцвечивая. Длинноволосая Натали улыбалась из шезлонга на палубе, позировала у трапа океанского лайнера, стоя в центре группы улыбающихся седовласых туристов в шортах и футболках — бывших продавцов и учителей.
«Кое-кто из них — тоже наркоман», — подумала Нора. Она перевела взгляд на серию фотографий, где Натали была в купальнике персикового цвета В линии этих снимков, тянувшейся но нижнему краю доски, зияли большие прорехи. Фотографии были сделаны в спальне хозяйки дома, и на некоторых из них Натали сидела на широкой кровати, опершись на отставленные назад руки. Нору смущал маячивший у двери Фенн, особенно когда она разглядела, что на Натали был не купальник, а один из предметов женского белья, которые женщины никогда не покупают сами и надевают исключительно в спальне. Нора даже не знала, как это называется. Эта штука сжимала груди Натали, плотно обтягивала талию и расходилась на бедрах. Чрезмерность пуговичек и бретелек делало Натали похожей на рождественский подарок распутнику. Нора пригляделась повнимательнее к тому, что блестело у Натали за спиной и сначала показалось ей браслетом, и безошибочно узнала стальной изгиб наручников.
Подавив охватившее ее смятение, Нора сделала шаг к Холли Фенну.
— Вам, наверное, все это кажется отвратительным, — проговорил детектив.
— Невинные забавы. — Фенн посторонился, выпуская Нору в коридор.
— Невинные?
Нора направилась к спальне, думая о том, что, возможно, Ченселы в конце концов правы и тайны должны оставаться тайнами. А убийство сорвало все покровы, выставило жертву на безжалостное обсуждение. Ты думала, что все, чем ты делилась лишь с одним человеком, было... Нора остановилась.
— Задумались о чем-то? — раздался за спиной голос Фенна.
Она развернулась:
— О мужчине, который делал эти фотографии.
— Пустая трата времени, если предположить, что снимала ее сестра.
— Но ведь здесь нет фотографий этого мужчины.
— Это так.
— Думаете, раньше они тут были?
— Вы спрашиваете, не считаю ли я, что бывали моменты, когда он лежал на кровати, а Нора держала фотоаппарат? Думаю, нечто подобное наверняка происходило. Я снял тебя, а теперь ты сними меня. Но что случилось с фотографиями мужчины?
— О! — воскликнула Нора, вспомнив о широких пустотах между снимками.
— Хм. Люблю наблюдать за моментами озарения.
От этого коротенького момента озарения Нору даже замутило.
— Очень любопытно было бы услышать, что вы знаете о ее любовниках.
— Хотелось бы мне что-нибудь о них знать.
— Значит, вы не заметили фотографии, когда были здесь последний раз?
— В кухню я тогда не заходила.
— А прежде?
— Не помню, чтобы я вообще была когда-нибудь на кухне Натали. А если и была, то этих фотографий точно не видела.
— Ну что ж, настал момент задать главный вопрос, — вздохнул Фенн. — Вы и ваш муж принимали когда-нибудь участие в забавах Натали? Если ответ положительный, я не расскажу об этом остальным агентам. Может, у вас дома есть фотографии, на которых изображена миссис Вейл?
— Нет. Конечно, нет.
— У вас симпатичный муж. Немного помоложе вас, не так ли?
— На самом деле, — сказала Нора, — мы родились в один и тот же день. Просто в разные десятилетия.
Фенн ухмыльнулся.
— Где спальня — вы, наверное, знаете.
15
Через открытую дверь Нора увидела разлетающийся по желтоватой стене широкой дугой всплеск мелких коричневых пятен. Под этими пятнами видневшийся угол кровати выглядел так, будто на скомканные простыни вылили ведро ржаво-красной краски.
— Если не хотите, можете туда не заходить, — проговорил из-за спины Норы Фенн. — Но возможно, вам захочется пересмотреть версию о том, что Натали Вейл жива.
— Но возможно, это не ее кровь, — в тон ему произнесла Нора, внезапно разозлись на Дэйви за то, что из-за его болтливости вынуждена говорить такое.
— Вот как?
Нора заставила себя войти в комнату. Засохшей кровью была залита кровать, потеки и брызги пятнали ковер рядом с ней. Простыни и подушки были изрезаны, окровавленные лоскутья вперемешку с застывшими бурыми слипшимися комками перьев были раскиданы по кровати, по ковру и напоминали внутренности маленьких животных. Зрелище было омерзительное и печальное. Ничего другого Нора и не ожидала, но ощущение несчастья больно сжало ее сердце.
Притихший в дальнем углу рядом с Ледонном Дэйви взглянул на жену и помотал головой. Она повернулась к Фенну, и тот вопросительно поднял брови.
— Вы нашли фотоаппарат? У Натали был фотоаппарат?
— Мы не нашли фотоаппарата, но наши агенты-близнецы утверждают, что все снимки были сделаны одной камерой — типа «ЖЗЧ».
— "ЖЗЧ"?
— "Жми здесь, чайник". С автофокусировкой. Вроде портативных «Олимпуса» или «Кэнона». С «зумом».
Другими словами, у Натали был точно такой же фотоаппарат, как у них, не говоря уже о большинстве аппаратов в Вестерхолме. В спальне было душно, жарко, здесь царила безысходность. Сумасшедший, который любил наряжать женщин как резиновых кукол, довел наконец свои забавы до логического конца и использовал кровать Натали Вейл как операционный стол. Интересно, встречался ли он одновременно со всеми этими пятью женщинами?
Слава богу, что она не полицейский, подумала Нора. Иначе ей надо было бы столько обдумать, причем добрая половина того, над чем ей пришлось бы ломать голову, сейчас представлялась ей полной бессмыслицей. Но худшим из всего в данный момент было то, что она стояла здесь.
Надо было что-то сказать. И она выдавила:
— А в домах других жертв были фотографии? Такие, как на кухне?
Она едва расслышала отрицательный ответ детектива, так же как и свой собственный вопрос Плохо понимая, что делает, Нора прошла несколько ярдов по не залитой кровью части ковра и оказалась перед стеллажом из четырех длинных книжных полок. Дэйви, стоявший в двух футах от нее, бросил на Нору взгляд сидящего в клетке зверя. Нора попыталась окунуться в мир названий на корешках книг и таким образом успокоиться, но не смогла. Еще в гостиной Фенн что-то обронил об увлечении Натали романами ужасов, и вот они, доказательства его слов, в алфавитном порядке: «Адский дом», «Вампирский узел», «Книги крови», «Крысы», «Крысиные мозги», «Они жаждут», «Серебряный череп»[3]. В библиотеке Натали Вейл было больше книг Дина Кунца, чем Нора знала по названиям, здесь были все романы Стивена Кинга от «Кэрри» до «Долорес Клейборн», все книги Энн Райс, Клайва Баркера и Уитли Стрибера.
Словно в полузабытьи, Нора двигалась мимо полок, размышляя о Натали Вейл, которой доставляли удовольствие книги о вампирах, расчлененных трупах, монстрах со зловонным дыханием, каннибализме, убийцах-маньяках. Эта женщина испытывала потребность в страхе, но страхе книжном — и потому безопасном. Для нее, страстной любительницы американских горок, пресные местечковые аттракционы пусть и были такими же захватывающими, как для завсегдатая Лас-Вегаса тамошние выворачивающие душу американские горки, тем не менее они оставались всего-навсего аттракционами.
— Если не хотите, можете туда не заходить, — проговорил из-за спины Норы Фенн. — Но возможно, вам захочется пересмотреть версию о том, что Натали Вейл жива.
— Но возможно, это не ее кровь, — в тон ему произнесла Нора, внезапно разозлись на Дэйви за то, что из-за его болтливости вынуждена говорить такое.
— Вот как?
Нора заставила себя войти в комнату. Засохшей кровью была залита кровать, потеки и брызги пятнали ковер рядом с ней. Простыни и подушки были изрезаны, окровавленные лоскутья вперемешку с застывшими бурыми слипшимися комками перьев были раскиданы по кровати, по ковру и напоминали внутренности маленьких животных. Зрелище было омерзительное и печальное. Ничего другого Нора и не ожидала, но ощущение несчастья больно сжало ее сердце.
Притихший в дальнем углу рядом с Ледонном Дэйви взглянул на жену и помотал головой. Она повернулась к Фенну, и тот вопросительно поднял брови.
— Вы нашли фотоаппарат? У Натали был фотоаппарат?
— Мы не нашли фотоаппарата, но наши агенты-близнецы утверждают, что все снимки были сделаны одной камерой — типа «ЖЗЧ».
— "ЖЗЧ"?
— "Жми здесь, чайник". С автофокусировкой. Вроде портативных «Олимпуса» или «Кэнона». С «зумом».
Другими словами, у Натали был точно такой же фотоаппарат, как у них, не говоря уже о большинстве аппаратов в Вестерхолме. В спальне было душно, жарко, здесь царила безысходность. Сумасшедший, который любил наряжать женщин как резиновых кукол, довел наконец свои забавы до логического конца и использовал кровать Натали Вейл как операционный стол. Интересно, встречался ли он одновременно со всеми этими пятью женщинами?
Слава богу, что она не полицейский, подумала Нора. Иначе ей надо было бы столько обдумать, причем добрая половина того, над чем ей пришлось бы ломать голову, сейчас представлялась ей полной бессмыслицей. Но худшим из всего в данный момент было то, что она стояла здесь.
Надо было что-то сказать. И она выдавила:
— А в домах других жертв были фотографии? Такие, как на кухне?
Она едва расслышала отрицательный ответ детектива, так же как и свой собственный вопрос Плохо понимая, что делает, Нора прошла несколько ярдов по не залитой кровью части ковра и оказалась перед стеллажом из четырех длинных книжных полок. Дэйви, стоявший в двух футах от нее, бросил на Нору взгляд сидящего в клетке зверя. Нора попыталась окунуться в мир названий на корешках книг и таким образом успокоиться, но не смогла. Еще в гостиной Фенн что-то обронил об увлечении Натали романами ужасов, и вот они, доказательства его слов, в алфавитном порядке: «Адский дом», «Вампирский узел», «Книги крови», «Крысы», «Крысиные мозги», «Они жаждут», «Серебряный череп»[3]. В библиотеке Натали Вейл было больше книг Дина Кунца, чем Нора знала по названиям, здесь были все романы Стивена Кинга от «Кэрри» до «Долорес Клейборн», все книги Энн Райс, Клайва Баркера и Уитли Стрибера.
Словно в полузабытьи, Нора двигалась мимо полок, размышляя о Натали Вейл, которой доставляли удовольствие книги о вампирах, расчлененных трупах, монстрах со зловонным дыханием, каннибализме, убийцах-маньяках. Эта женщина испытывала потребность в страхе, но страхе книжном — и потому безопасном. Для нее, страстной любительницы американских горок, пресные местечковые аттракционы пусть и были такими же захватывающими, как для завсегдатая Лас-Вегаса тамошние выворачивающие душу американские горки, тем не менее они оставались всего-навсего аттракционами.