Страница:
горечью и болью оправдывая свой поступок:
Вы думаете, капитан, что мы продались немцам за кусок хлеба? Но скажите
мне, почему советское правительство продало нас? Почему оно продало миллионы
пленных? Мы видели военнопленных разных национальностей, и обо всех них
заботились их правительства. Они получали через Красный Крест посылки и
письма из дому, одни только русские не получали ничего. В Касселе я
повстречал американских пленных, негров, они поделились с нами печеньем и
шоколадом. Почему же советское правительство, которое мы считали своим, не
прислало нам хотя бы черствых сухарей?.. Разве мы не воевали? Не защищали
наше правительство? Не сражались за родину? Коли Сталин отказался знать нас,
то и мы не желали иметь с ним ничего общего30.
Рой Медведев, перечисляя многочисленные доказательства неподготовленно
сти СССР к войне, пишет: "Началось переоборудование старых аэродромов,
нужно было увеличить и укрепить на них взлетные полосы для самолетов
новых типов. Эти работы были начаты строительными организациями НКВД
сразу же почти на всех аэродромах и могли закончиться только глубокой
осенью" (Р. Медведев. К суду истории. -- Нью-Йорк, Knopf, 1974, с.
895).
См. также: John Erickson. The Road to Stalingrad. -- London, 1975, p.
70.
О хроническом недостатке в Красной армии в тот период артиллерийских
боеприпасов см. там же, р. 73.
См.: David Littlejohn. The Patriotic Traitors. -- London, 1972, p. 296.
См. так
же: John Erickson, указ. соч., pp. 82, 109. Аналогичный пример см.
также в
кн.: Е. Н. Cookridge. Gehlen: Spy of the Century. -- London, 1971, pp.
87--88.
См.: Report of the International Committee of the Red Cross on its
Activities
during the Second World War (September 1, 1939 -- June 30, 1947). --
Geneva,
1948,1, pp. 409--415, 417, 419--420.
См. там же, pp. 420--421.
См. там же, pp. 415--416, 418--419.
См. там же, pp. 421--422, III, pp. 56--60.
См. там же, I, pp. 424--425.
9. Gerald Reitlinger. The House Built on Sand. -- London, 1960, pp. 90,
100--101.
10. См.: H. KrauSnick, H. Buchheim, M. Broszat, H-A. Jacobsen. Anatomy
of the SS
State. -- London, 1968, p. 515. Доктор Якобсен возражает, что 17 июля
1941 года СССР информировал Германию через шведское правительство, что будет
придерживаться Гаагской конвенции 1907 года, но Германия намеренно предпочла
проигнорировать это предложение (см. там же, pp. 527--528). Однако
"предложение" было пустой отговоркой, так как Советы отказывались принять
ряд очень важных пунктов: статьи 14 (обмен списками пленных), 15 (доступ
Красного Креста в лагеря) и 16 (почтовая служба и посылки). См. также: Les
Conventions et D clarations de la Haye de 1899 et 1907. -- New York, 1918,
pp. 112--114. Советский Союз никогда больше не поднимал этого вопроса,
несмотря на неоднократные требования Красного Креста, держав Оси и союзных
государств придерживаться Конвенции. Во всяком случае можно обратиться к
Большой Советской энциклопедии, где сказано: "В отношении... правил военного
плена правительство СССР не считает себя связанным какими бы то ни было
международными соглашениями" (БСЭ, 1-е изд., т. 12, 1928, с. 286). См.
также: Hermann Raschhofer. Political Assassination: The Legal Background of
the Oberl nder and Stashinsky Cases.-- Tubingen, 1964, p. 101. Впрочем,
советский журналист утверждает, что СССР не подписал Женевскую конвенцию
1929 года, так как "в одном из ее пунктов предусматривается сегрегация
военнопленных по расовому признаку" (Nikolai Yakovlev.
41
Solzhenitsyn's Archipelago of Lies. -- Moscow, 1974, p. 36). Читатель
напрасно будет искать в Конвенции такой пункт (отметим при этом, что
рядовому советскому читателю текст Конвенции вообще недоступен). См.: Robert
E. Sherwood. Roosvelt and Hopkins: An Intimate History. -- New York, 1948,
pp. 559,560.
См.: "N. N. N." На фронте 1941 года и в плену.-- Буэнос-Айрес, 1974,
с. 60--61.
Marcel Junod. Warrior without Weapons. -- London, 1951, pp. 222--231.
См.: Rudolf Sernmler. Goebbels -- the Man next to Hitler. -- London,
1947,
pp. 182--185; Alan Bullock. Hitler: A Study in Tyranny. -- London,
1952, p. 711.
Аналогичный инцидент имел место в 1940 году (см.: Willi A. Boelcke, ed.
The
Secret Conferences of Dr. Goebbels. -- London, n. d., p. 41. В 1945
году началь
ником лагерей военнопленных в рейхе был генерал СС Бергер -- см.: Heinz
H hne. The Order of the Death's Head.-- London, 1969, p. 540).
См.: N. N. Golovine. The Russian Army in the World War.-- Yale, 1931,
pp.78, 89; Daniel J. McCarthy. The Prisoner of War in Germany.--
London,
1918, pp. 14, 36--38, 64--65, 75, 126--128, 140, 187--188, 192--194,
216;
см. также: W. DOgen. Kriegsgefangene VOlker.-- Berlin, 1919; А. Солжени
цын. Архипелаг ГУЛаг (1918-1956). Опыт художественного исследования,
т. 1. -- Париж, ИМКА-Пресс, 1973, с. 248. Посылки шли из Англии еще и
через Берн (см.: Архив министерства иностранных дел Великобритании,
371/37060).
См.: Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II,
т. 1. -- Берлин, 1922, с. 411, 433, 487, 488, 522, 541, 543, 572, 581,
585, 586,
591, 600, 612, 628--629; Paul P. Gronsky, Nicolas J. Astrov. The War
and the
Russian Government. -- Yale, 1929, pp. 258--259.
См.: N. N. Golovine, указ. соч., pp. 87--92, 102--103. См. также:
статистиче
ский анализ на pp. 95--100.
См.: Alexander Dallin. German Rule in Russia: 1941-1945, -- London,
1957,
p 427.
См.: Gerald Reitlinger, указ. соч., pp. 98, 446.
См.: Daniel J. McCarthy, указ. соч., pp. 130, 132.
См.: N. N. Golovine, указ соч., pp. 92, 205.
21 См.: W. E. Allen. The Ukraine: A History. -- Cambridge, 1940, p.
273. Украинцев среди русских военнопленных было примерно 700-800 тысяч.
См.: Gerald Reitlinger, указ. соч., р. 120. См. также: David
Littlejohn, указ.
соч., pp. 301--302.
См.: Gerald Reitlinger, указ. соч., pp. 257--284. См. также: John A.
Amstrong.
Ukrainian Nationalism: 1939-1945,-- New York, 1955, pp. 123--125;
Malcolm
J. Proudfoot. European Refugees.-- London, 1957, pp. 78--93.
См.: Alexander Dallin. указ. соч., р. 427; Gerald Reitlinger, указ.
соч., р. 446.
См.: Frank H. Epp. Mennonite Exodus. -- Altona, 1966, p. 357--363.
Профессор
Праудфут оценивает число эвакуированных этнических немцев в 350 400 че
ловек (см.: Malkolm J. Proudfoot, указ. соч., р. 38).
См. также свидетельство кубанского казака в кн.: В. Науменко. Великое
пре
дательство: выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947), т.1.--
Нью-
Йорк, 1962, с. 63--64.
Vladimir Petrov. It Happens in Russia: Seven Years Forced Labour in the
Siberian
Goldfields.-- London, 1951, pp. 369--370. См. также: Jurgen Thorwald.
Wen Sie
verderben wollen: Bericht des grossen Verrats.-- Stuttgart, 1952, S.
130--133.
Эта книга содержит ценные свидетельства о немецкой политике в отношении
русского освободительного движения в 1941-45 годах. Юрген Торвальд --
псевдоним писателя Гейнца Бонгарца (см.: Е. H. Cookridge, указ. соч.,
р. 316).
См.: Vladimir Petrov, указ. соч., pp. 377--378.
См.: Константин Черкасов. Генерал Кононов: ответ перед историей за одну
попытку, т. 1. -- Мельбурн, 1963, с. 120--140; Jurgen Thorwald, указ.
соч.,
SS. 70--80.
Mikhail Koriakov. I'll Never Qo Back. -- London, 1948, pp. 111--112.
К весне 1944 года стало ясно, что многажды откладываемое открытие
второго фронта вот-вот состоится. Это дерзкое и опасное предприятие
требовало тщательного планирования, одним из компонентов которого были
поиски решения вопроса о русских частях в немецкой армии. Гитлер, понимая,
что его русские формирования заинтересованы не столько в выживании Германии,
сколько в возрождении России, перебросил почти все русские части с востока
на Балканы, в Италию, Францию и Норвегию.-Поэто-му разведке союзников было
важно оценить их боеспособность и изыскать средства для их нейтрализации.
21 февраля 1944 года военная разведка в Лондоне представила "совершенно
секретный" отчет "О занятости уроженцев России во Франции". В этом документе
русские разделялись на три основные категории. Прежде всего -- "восточные
легионы", то есть полки калмыков, грузин, азербайджанцев и других
антисоветски настроенных меньшинств, которыми командовали немецкие офицеры.
В эту же группу входили и казаки на Балканах, "которые,-- как было сказано в
отчете,-- сами по себе составляют особое сословие и для которых воевать за
того, кто их наймет, так же естественно, как дышать". Затем.шли бывшие
русские военнопленные, набранные в Русскую освободительную армию под
командованием Власова, существовавшую в основном на бумаге. К этим двум
категориям, говорилось в отчете, немцы относятся с подозрением и командирами
сюда назначают только своих. Последнюю категорию составляли батальоны
организации Тодта, занятые на военном строительстве, но официально
находившиеся под эгидой легионов и власов-ских частей.
> В отчете отмечалось, что, по данным разведки, с прошлого года во
Францию прибыло около 200 тысяч русских, относящихся к этим категориям, и,
вероятно, ожидается прибытие значительно большего контингента. Всем им,
очевидно, ясно, что крушение гитлеровской Германии -- вопрос времени. В
отчете подчеркивалось:
Они сожгли за собой все мосты, и какая бы сторона ни победила -- ждать
им нечего. Поэтому разумно предположить, что, пока они воюют, они будут
воевать хорошо, но при первой возможности перейдут в армию противника, если
только предоставить им малейшую надежду на прощение.
В заключение высказывалось предположение, что русские, находящиеся во
Франции, представляют собой особенно благодатную почву для пропаганды.
Авторы отчета задавали логичный вопрос: нельзя ли внушить этим людям, что,
перейдя в союзную армию или в Сопротивление, они могут рассчитывать на
снисхождение?1
Всем было ясно, что игра стоит свеч. Однако приступить к
пропагандистским передачам можно было, только заручась согласием советского
правительства снисходительно отнестись к своим гражданам, сдавшимся в плен.
В противном случае возникал вопрос, что именно можно обещать русским и
насколько реальны такие обещания. Тут требовалось решение политического
характера, и отчет был передан на рассмотрение в министерство иностранных
дел.
Эксперты МИДа отнеслись к этой перспективе весьма пессимистически.
Начались длительные дебаты, в которых попеременно одерживала верх то одна,
то другая сторона. Как заметил Виктор Кэвендиш-Бентинк из военной разведки:
Я думаю, после войны нам будет очень трудно доказать, что мы были
правы, отказавшись от попыток ослабить боевой дух 200 тысяч русских во
Франции и Нидерландах и дав погибнуть англичанам и американцам ради того,
чтобы пощадить чувства советских властей.
Сэр Роберт Брюс Локкарт, выступавший от лица Комитета политической
пропаганды, был согласен с этими доводами. Поскольку пропаганда, как
предполагалось, будет адресована людям самых разных политических взглядов,
единственной реальной приманкой могло стать обещание, что с ними будут
хорошо обращаться. В связи с этим он отмечал:
Но прежде чем дать такое обещание, следует убедиться, что правительство
его величества не уступит требованиям Москвы выдать этих людей советскому
правительству. Можем ли мы быть уверены в этом? Можем ли мы рассчитывать,
что при малейшем намеке на недовольство со стороны Советов нам не прикажут
прекратить радиопередачи?
Ему возражал сотрудник Северного отдела МИДа Джеффри Вильсон, ныне*
председатель оксфордского Комитета помощи голодающим:
Если Советы будут выражать недовольство нашими передачами для их бывших
граждан, мы, полагаю, можем это игнорировать, но я не понимаю, как нам
удастся избежать возвращения после войны на родину русских военнопленных,
если Москва будет на этом настаивать. Если гарантии такого рода являются
непременным условием радиопередач, то, по-моему, от этой затеи следует
отказаться.
В спорах и обсуждениях прошло два месяца, а дело все не сдвигалось с
мертвой точки. Начальник Вильсона, Кристофер Уорнер, передал "дело наверх
для принятия решения" о том, будут ли русские, откликнувшиеся на призыв
англичан дезертировать, переданы советским властям, и если да, то возможно
ли получить какие-либо действительные гарантии того, что в СССР с ними будут
прилично обращаться. День высадки приближался, напряжение росло, и генерал
Эйзенхауэр опасался, что высадка станет вторым Дьеппом**. Следовало сделать
все возможное, чтобы ослабить немцев или внести замешательство в их ряды. Из
штаб-квартиры Верховного командования экспедиционными силами союзников
(ВКЭСС) в Буши-Парке Эйзенхауэр послал срочную телеграмму Объединенному
комитету начальников штабов с просьбой выяснить у советских властей, что
именно можно обещать русским во Франции. В телеграмме говорилось, что любые
меры, которые могут заронить хоть какие-то сомнения в умы этих иностранных
помощников немцев, послужат союзникам на благо2.
В результате такого нажима военных властей посол Англии в Москве, сэр
Арчибальд Кларк Керр, в письме Молотову от 28 мая 1944 года предложил
амнистировать тех русских, которые были вынуждены (как молчаливо
подразумевалось) служить немцам и которые сдадутся союзникам при первой же
возможности. Специально оговаривалось, что эти условия не распространяются
на предателей, добровольцев и членов отрядов СС3. Через три дня в
* В конце 1970-х годов. (Примеч. ред.)
** Дьепп -- город во Франции на побережье Ла-Манша. 19 августа 1942 г.
свыше 6000 войск союзников на 237 судах с 55 танками и при поддержке 780
самолетов высадили в районе Дьеппа десант. Операция закончилась полным
провалом. Союзники потеряли 4350 человек, 34 судна, 33 танка и 106
самолетов. Потери немцев не превысили 600 человек и 48 самолетов. (Примеч.
ред.)
Объединенный комитет начальников штабов пришла телеграмма от союзных
военных миссий в Москве. Текст звучал лаконично и жестко:
От советского наркомата иностранных дел получен ответ относительно
амнистии русским, принужденным поступить на службу к немецким силам на
Западе. Советская сторона заявила, что, согласно имеющейся у нее информации,
число таких лиц незначительно и с политической точки зрения специальное
обращение к ним не может представить никакого интереса4.
Поскольку, по оценке англичан, число таких лиц достигало 470 тысяч
человек, Виктор Кэвендиш-Бентинк заметил, что ответ русских "является, как
это хорошо понимает советское правительство, ложью". И английский МИД счел
нужным эту ложь проглотить5.
СССР отказался заключить и соглашение с ВКЭСС относительно проблемы
беженцев, которая, как предполагалось, возникнет в результате высадки
союзников в Нормандии6. В результате, английский МИД и ВКЭСС
решили отказаться -- по крайней мере, официально -- от плана подорвать
боевой дух русских, служивших у немцев. Время шло, и близящиеся события
отодвинули все споры на задний план. Через неделю после получения ответа
советского НКИД началось грандиознейшее в истории морское вторжение. В ночь
на 6 июня 1944 года союзные войска, численность которых превышала 100 тысяч
человек, захватили плацдармы на побережье Нормандии.
Два дня спустя военное министерство сообщило в МИД, что английские
солдаты взяли в плен с полдюжины русских. Джеффри Вильсон ответил, что пока
с ними следует обращаться, как с обычными (то есть немецкими)
военнопленными. В то же время он рекомендовал допросить их, чтобы выяснить
обстоятельства, при которых они присоединились к немецкой армии, узнать, как
они относятся к возможности возвращения в СССР, как оценивают боевой дух
своих соотечественников, воюющих на стороне Германии. Таким образом, МИД уже
в это время получил множество "историй болезни" этих несчастных сталинских
подданных.
Как вскоре выяснилось в ходе допросов7, при записи в
немецкую армию русские руководствовались различными мотивами. Но ясно было,
что у большинства фактически не было выбора и что они вовсе не жаждали
сражаться за Германию. Даже добровольцы выказывали явное недовольство тем,
что им приходится воевать против англичан и американцев: ведь они по-
шли в немецкую армию, чтобы избавить свою страну от коммунизма. В
большинстве своем это были запуганные и запутавшиеся люди, которые
радовались, что наконец-то попали в плен к таким гуманным противникам.
Многие тяжко пострадали от немцев. 28 июня корреспондент "Тайме"
опубликовал репортаж об одной душераздирающей истории:
Сегодня в госпитале в Байе я услышал ужасный рассказ о том, как немцы
обращаются с русскими на Нормандских островах, куда их вывезли для работы на
укреплениях. Через шесть месяцев из группы в 2 тысячи человек осталась всего
тысяча, из них только 500 могли держаться на ногах. Вместо одежды и обуви им
выдали мешки; охранники нещадно избивали их резиновыми дубинками. В конце
концов 500 умирающих повезли через Шербур на континент, но союзная авиация
разбомбила паровоз поезда, в котором они ехали. Пятерым удалось выползти в
поле. Там их нашли французы и передали этих несчастных, умиравших от голода,
на попечение монахинь. Долгие месяцы в плену эти русские получали по 20
граммов хлеба в день. У одного в трех местах сломана челюсть, его тело
сплошь покрыто шрамами. Слезы текли по их лицам при известии об освобождении
Шербура8.
Эти несчастные не разбирались в политике. Всю жизнь их бросало из
стороны в сторону во имя чужой им идеи, по приказу командиров, язык которых
они зачастую не понимали. В Имперском Военном музее есть фотография, которая
символически запечатлела судьбу этих заблудших душ. Бывший житель Туркмении
стоит перед двумя взявшими его в плен в Нормандии офицерами британской 51-й
Горной дивизии. На рукаве у него -- знак его формирования: вышитое
изображение мечети, сверху -- обращение к Аллаху. Он добродушно улыбается,
словно наивный ребенок. Он не понимает этих английских офицеров, как до
этого не понимал немецких командиров своего полка, а еще раньше, наверное,--
советско-русских правителей своей родины9.
Джордж Оруэлл, писавший репортажи о событиях в Нормандии, рассказал не
менее грустную и еще более странную историю. Среди "русских", взятых в плен
во Франции, были двое явно восточного происхождения, национальность которых
никто не мог определить. Наконец, после длительного допроса, было
установлено, что они из Тибета. Задержанные со стадами на советской
территории, они были мобилизованы и попали в плен к немцам. Новые хозяева
послали их на работу в Северную Африку, а затем присое-
динили к части, воюющей во Франции. Там они сдались англичанам. Все это
время они могли разговаривать только друг с другом, так как владели одним
лишь тибетским языком10.
Описанное Оруэллом подтверждают воспоминания немца, сидевшего в 1949-54
годах в исправительно-трудовом лагере на Воркуте. Вместе с ним сидел тибетец
по имени Баби, история которого очень похожа на рассказанную выше".
Русские, взятые в плен во время боев в Нормандии, были вскоре
перевезены в Англию и размещены в лагерях, где раньше квартировали войска,
занятые в операции "Оверлорд"*. Через месяц после высадки в Нормандии в
Англии находилось уже 1200 русских пленных12. Надо было срочно
решать, что с ними делать.
За те два дня, что продолжалась высадка в Нормандии, в Кемп-тон-Парке
была допрошена группа русских. Большинство их попало в плен к немцам в 1942
году и было направлено в трудовые батальоны. Немецкие сержанты обращались с
ними жестоко, их жизнь сводилась к изнуряющей работе и побоям. Переписка с
родными была запрещена, иностранных языков они не знали и были полностью
отрезаны от внешнего мира. "Когда союзники начали бомбить побережье, они
просто сидели, выжидая, что же будет. Немецкие сержанты не вмешивались и
даже не пытались заставить их оказать какое-либо сопротивление". Теперь,
оказавшись в плену у англичан, русские проявляли все ту же привычную
покорность судьбе, не оставлявшей им выбора. "Но многие, похоже,
чувствовали, что после службы в немецкой армии, пусть даже и вынужденной, их
соотечественники будут обращаться с ними как с предателями и могут даже
расстрелять"13.
Далеко не всегда дело ограничивалось мрачными предчувствиями. Довольно
скоро английские власти получили первый пример того, как реагирует русский
человек на возможность насильственного возвращения в первое в мире
социалистическое государство. 17 июля военное министерство сообщило в отдел
военнопленных МИДа о самоубийстве двух русских пленных, Агафонова и
Мельникова. Агафонов утопился, Мельников умер от нанесенных себе ран.
Последний, как сообщалось, страдал "острой депрессией"14.
Однако большинство было настроено по-другому. Следует иметь в виду, что
эти пленные оказались в весьма специфическом положении. Сейчас им жилось в
каком-то смысле гораздо лучше, чем когда-либо раньше. После долгих лет мук и
лишений при Сталине и Гитлере, скудное спартанское существование в военном
* "Оверлорд" -- кодовое название операции по вторжению союзников во
Францию. (Примеч. перев.)
49
лагере на берегу унылого йоркширского болота казалось им отдыхом, и они
были благодарны за самые скромные удобства.
И все же они понимали, что будущее их туманно и угрожающе. В маленьких
тесно спаянных сообществах, среди людей, изолированных от внешнего мира и
относительно плохо информированных, распространялись всевозможные слухи. Как
объяснил мне Чеслав Иесман, большой знаток лагерной психологии, эти вконец
запутавшиеся люди чувствовали, что оказались "в преддверии гу-лаговского
ада". Они почти ничего не знали о реальном политическом положении в мире:
ведь вся их жизнь прошла при двух политических системах, которые считали
одной из своих главных целей подавление "вредной" информации. Кроме того, в
большинстве своем это были люди малообразованные. Наверное, попадая в
английские лагеря, они поначалу испытывали чувство облегчения.
Но даже при полном отсутствии информации они все же не могли не
понимать, к чему идет дело. Еще раньше, во время их службы у немцев,
пропаганда союзников наивно обещала им в качестве награды за дезертирство
репатриацию в СССР15. -Немецкая пропаганда, стоявшая на более
реалистичных позициях, подхватила это обещание в качестве предостережения --
вот, мол, что ждет тех, кто сдастся в плен союзникам.
Страхи и гадания пленных подогревались таинственным молчанием советских
властей, которое мало-помалу становилось зловещим. Первые советские
представители появились в лагерях только через три месяца после доставки
пленных в Англию. Британские официальные лица не могли постичь причин такой
задержки, пленные же были запуганы до крайности. Многие подозревали, что
англичане сами препятствуют контактам. Опасаясь, что вынужденное молчание
лишь усугубит их вину в глазах советских властей, они начали требовать
встречи с работниками посольства СССР или другими советскими
представителями. На протяжении многих лет советская пропаганда внушала им,
что англичане -- само воплощение вероломства и коварства; многие этому
искренне верили, и теперь им чудилось, что затевается грандиозный обман,
который им дорого обойдется. Полковник Бакстер из военного министерства,
озабоченный всем этим, писал в МИД Патрику Дину: "Если бы было возможно
убедить представителей советских властей приехать в лагерь на территории
Кэнонс-Парка в северной части Лондона, где содержатся эти люди, это бы очень
облегчило положение"16.
Чувствуя, что оказались в двусмысленном положении, пленные отчаянно
старались довести до сведения советских властей свою историю, объяснить,
почему они попали в плен. В одном из посланий коменданту лагеря, подписанном
тремя младшими офи-
церами, сказано прямо: "Мы, нижеподписавшиеся, хотим знать, возможно ли
связаться с советским представителем в Англии, чтобы уяснить наше
положение". Другие подробно описывали свои страдания в немецком плену,
заявляли, что ими "движет горячее желание возобновить борьбу против фашизма,
которую ведет весь советский народ", и адресовали письма прямо в советское
посольство. Хотя письма и передавались по назначению, ответом по-прежнему
было зловещее молчание17.
Создавалось впечатление, будто советские власти продолжают считать, что
никаких русских, служивших в немецкой армии и взятых в плен англичанами,
просто не существует и не стоит заводить разговор на эту тему. В начале июля
сам генерал Эйзенхауэр был вынужден под советским давлением опровергнуть
безобидное сообщение для прессы по этому вопросу, сделанное одним из его
штабных офицеров18. Понять поведение советских властей несложно.
Диктатура террора слишком долго заявляла всему миру, что представляет волю
угнетенных миллионов, тогда как другие правительства удерживаются у власти
благодаря обману и жестокости, а их подданные только того и ждут, чтобы
освободиться от власти своих капиталистических правительств. Ленин, Троцкий
и Сталин, каждый в свой черед, внушали себе, что немецкий рабочий класс
скорее восстанет против своих хозяев, капиталистов и милитаристов, чем
пойдет воевать со своими братьями -- гражданами государства рабочих. Но
действительность не соответствовала этой картине. Советский Союз стал
единственной европейской страной, почти миллион граждан которой записались
во вражескую армию. (Длительная кампания по созданию аналогичных
формирований среди английских пленных кончилась тем, что в них записалось 30
опустившихся алкоголиков)19. Ленин хвастливо заявлял в свое
время, что дезертировавшие в 1917 году с фронта русские армии "голосовали
ногами" против Временного правительства и его политики, направленной на
продолжение войны. Что же в таком случае сказать о тех, кто дезертировал из
армии Сталина, кто поднял против него оружие, а теперь зачастую, чем
возвращаться в СССР, кончал жизнь самоубийством или наносил себе увечья?
Западу внушили, что правление коммунистической партии в Советском Союзе
основано на воле народа. Что сказали бы сторонники этого мнения, столь
важного для послевоенных экспансионистских планов Сталина, если бы увидели
тысячи русских за рубежом, настроенных враждебно по отношению к собственному
Вы думаете, капитан, что мы продались немцам за кусок хлеба? Но скажите
мне, почему советское правительство продало нас? Почему оно продало миллионы
пленных? Мы видели военнопленных разных национальностей, и обо всех них
заботились их правительства. Они получали через Красный Крест посылки и
письма из дому, одни только русские не получали ничего. В Касселе я
повстречал американских пленных, негров, они поделились с нами печеньем и
шоколадом. Почему же советское правительство, которое мы считали своим, не
прислало нам хотя бы черствых сухарей?.. Разве мы не воевали? Не защищали
наше правительство? Не сражались за родину? Коли Сталин отказался знать нас,
то и мы не желали иметь с ним ничего общего30.
Рой Медведев, перечисляя многочисленные доказательства неподготовленно
сти СССР к войне, пишет: "Началось переоборудование старых аэродромов,
нужно было увеличить и укрепить на них взлетные полосы для самолетов
новых типов. Эти работы были начаты строительными организациями НКВД
сразу же почти на всех аэродромах и могли закончиться только глубокой
осенью" (Р. Медведев. К суду истории. -- Нью-Йорк, Knopf, 1974, с.
895).
См. также: John Erickson. The Road to Stalingrad. -- London, 1975, p.
70.
О хроническом недостатке в Красной армии в тот период артиллерийских
боеприпасов см. там же, р. 73.
См.: David Littlejohn. The Patriotic Traitors. -- London, 1972, p. 296.
См. так
же: John Erickson, указ. соч., pp. 82, 109. Аналогичный пример см.
также в
кн.: Е. Н. Cookridge. Gehlen: Spy of the Century. -- London, 1971, pp.
87--88.
См.: Report of the International Committee of the Red Cross on its
Activities
during the Second World War (September 1, 1939 -- June 30, 1947). --
Geneva,
1948,1, pp. 409--415, 417, 419--420.
См. там же, pp. 420--421.
См. там же, pp. 415--416, 418--419.
См. там же, pp. 421--422, III, pp. 56--60.
См. там же, I, pp. 424--425.
9. Gerald Reitlinger. The House Built on Sand. -- London, 1960, pp. 90,
100--101.
10. См.: H. KrauSnick, H. Buchheim, M. Broszat, H-A. Jacobsen. Anatomy
of the SS
State. -- London, 1968, p. 515. Доктор Якобсен возражает, что 17 июля
1941 года СССР информировал Германию через шведское правительство, что будет
придерживаться Гаагской конвенции 1907 года, но Германия намеренно предпочла
проигнорировать это предложение (см. там же, pp. 527--528). Однако
"предложение" было пустой отговоркой, так как Советы отказывались принять
ряд очень важных пунктов: статьи 14 (обмен списками пленных), 15 (доступ
Красного Креста в лагеря) и 16 (почтовая служба и посылки). См. также: Les
Conventions et D clarations de la Haye de 1899 et 1907. -- New York, 1918,
pp. 112--114. Советский Союз никогда больше не поднимал этого вопроса,
несмотря на неоднократные требования Красного Креста, держав Оси и союзных
государств придерживаться Конвенции. Во всяком случае можно обратиться к
Большой Советской энциклопедии, где сказано: "В отношении... правил военного
плена правительство СССР не считает себя связанным какими бы то ни было
международными соглашениями" (БСЭ, 1-е изд., т. 12, 1928, с. 286). См.
также: Hermann Raschhofer. Political Assassination: The Legal Background of
the Oberl nder and Stashinsky Cases.-- Tubingen, 1964, p. 101. Впрочем,
советский журналист утверждает, что СССР не подписал Женевскую конвенцию
1929 года, так как "в одном из ее пунктов предусматривается сегрегация
военнопленных по расовому признаку" (Nikolai Yakovlev.
41
Solzhenitsyn's Archipelago of Lies. -- Moscow, 1974, p. 36). Читатель
напрасно будет искать в Конвенции такой пункт (отметим при этом, что
рядовому советскому читателю текст Конвенции вообще недоступен). См.: Robert
E. Sherwood. Roosvelt and Hopkins: An Intimate History. -- New York, 1948,
pp. 559,560.
См.: "N. N. N." На фронте 1941 года и в плену.-- Буэнос-Айрес, 1974,
с. 60--61.
Marcel Junod. Warrior without Weapons. -- London, 1951, pp. 222--231.
См.: Rudolf Sernmler. Goebbels -- the Man next to Hitler. -- London,
1947,
pp. 182--185; Alan Bullock. Hitler: A Study in Tyranny. -- London,
1952, p. 711.
Аналогичный инцидент имел место в 1940 году (см.: Willi A. Boelcke, ed.
The
Secret Conferences of Dr. Goebbels. -- London, n. d., p. 41. В 1945
году началь
ником лагерей военнопленных в рейхе был генерал СС Бергер -- см.: Heinz
H hne. The Order of the Death's Head.-- London, 1969, p. 540).
См.: N. N. Golovine. The Russian Army in the World War.-- Yale, 1931,
pp.78, 89; Daniel J. McCarthy. The Prisoner of War in Germany.--
London,
1918, pp. 14, 36--38, 64--65, 75, 126--128, 140, 187--188, 192--194,
216;
см. также: W. DOgen. Kriegsgefangene VOlker.-- Berlin, 1919; А. Солжени
цын. Архипелаг ГУЛаг (1918-1956). Опыт художественного исследования,
т. 1. -- Париж, ИМКА-Пресс, 1973, с. 248. Посылки шли из Англии еще и
через Берн (см.: Архив министерства иностранных дел Великобритании,
371/37060).
См.: Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II,
т. 1. -- Берлин, 1922, с. 411, 433, 487, 488, 522, 541, 543, 572, 581,
585, 586,
591, 600, 612, 628--629; Paul P. Gronsky, Nicolas J. Astrov. The War
and the
Russian Government. -- Yale, 1929, pp. 258--259.
См.: N. N. Golovine, указ. соч., pp. 87--92, 102--103. См. также:
статистиче
ский анализ на pp. 95--100.
См.: Alexander Dallin. German Rule in Russia: 1941-1945, -- London,
1957,
p 427.
См.: Gerald Reitlinger, указ. соч., pp. 98, 446.
См.: Daniel J. McCarthy, указ. соч., pp. 130, 132.
См.: N. N. Golovine, указ соч., pp. 92, 205.
21 См.: W. E. Allen. The Ukraine: A History. -- Cambridge, 1940, p.
273. Украинцев среди русских военнопленных было примерно 700-800 тысяч.
См.: Gerald Reitlinger, указ. соч., р. 120. См. также: David
Littlejohn, указ.
соч., pp. 301--302.
См.: Gerald Reitlinger, указ. соч., pp. 257--284. См. также: John A.
Amstrong.
Ukrainian Nationalism: 1939-1945,-- New York, 1955, pp. 123--125;
Malcolm
J. Proudfoot. European Refugees.-- London, 1957, pp. 78--93.
См.: Alexander Dallin. указ. соч., р. 427; Gerald Reitlinger, указ.
соч., р. 446.
См.: Frank H. Epp. Mennonite Exodus. -- Altona, 1966, p. 357--363.
Профессор
Праудфут оценивает число эвакуированных этнических немцев в 350 400 че
ловек (см.: Malkolm J. Proudfoot, указ. соч., р. 38).
См. также свидетельство кубанского казака в кн.: В. Науменко. Великое
пре
дательство: выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947), т.1.--
Нью-
Йорк, 1962, с. 63--64.
Vladimir Petrov. It Happens in Russia: Seven Years Forced Labour in the
Siberian
Goldfields.-- London, 1951, pp. 369--370. См. также: Jurgen Thorwald.
Wen Sie
verderben wollen: Bericht des grossen Verrats.-- Stuttgart, 1952, S.
130--133.
Эта книга содержит ценные свидетельства о немецкой политике в отношении
русского освободительного движения в 1941-45 годах. Юрген Торвальд --
псевдоним писателя Гейнца Бонгарца (см.: Е. H. Cookridge, указ. соч.,
р. 316).
См.: Vladimir Petrov, указ. соч., pp. 377--378.
См.: Константин Черкасов. Генерал Кононов: ответ перед историей за одну
попытку, т. 1. -- Мельбурн, 1963, с. 120--140; Jurgen Thorwald, указ.
соч.,
SS. 70--80.
Mikhail Koriakov. I'll Never Qo Back. -- London, 1948, pp. 111--112.
К весне 1944 года стало ясно, что многажды откладываемое открытие
второго фронта вот-вот состоится. Это дерзкое и опасное предприятие
требовало тщательного планирования, одним из компонентов которого были
поиски решения вопроса о русских частях в немецкой армии. Гитлер, понимая,
что его русские формирования заинтересованы не столько в выживании Германии,
сколько в возрождении России, перебросил почти все русские части с востока
на Балканы, в Италию, Францию и Норвегию.-Поэто-му разведке союзников было
важно оценить их боеспособность и изыскать средства для их нейтрализации.
21 февраля 1944 года военная разведка в Лондоне представила "совершенно
секретный" отчет "О занятости уроженцев России во Франции". В этом документе
русские разделялись на три основные категории. Прежде всего -- "восточные
легионы", то есть полки калмыков, грузин, азербайджанцев и других
антисоветски настроенных меньшинств, которыми командовали немецкие офицеры.
В эту же группу входили и казаки на Балканах, "которые,-- как было сказано в
отчете,-- сами по себе составляют особое сословие и для которых воевать за
того, кто их наймет, так же естественно, как дышать". Затем.шли бывшие
русские военнопленные, набранные в Русскую освободительную армию под
командованием Власова, существовавшую в основном на бумаге. К этим двум
категориям, говорилось в отчете, немцы относятся с подозрением и командирами
сюда назначают только своих. Последнюю категорию составляли батальоны
организации Тодта, занятые на военном строительстве, но официально
находившиеся под эгидой легионов и власов-ских частей.
> В отчете отмечалось, что, по данным разведки, с прошлого года во
Францию прибыло около 200 тысяч русских, относящихся к этим категориям, и,
вероятно, ожидается прибытие значительно большего контингента. Всем им,
очевидно, ясно, что крушение гитлеровской Германии -- вопрос времени. В
отчете подчеркивалось:
Они сожгли за собой все мосты, и какая бы сторона ни победила -- ждать
им нечего. Поэтому разумно предположить, что, пока они воюют, они будут
воевать хорошо, но при первой возможности перейдут в армию противника, если
только предоставить им малейшую надежду на прощение.
В заключение высказывалось предположение, что русские, находящиеся во
Франции, представляют собой особенно благодатную почву для пропаганды.
Авторы отчета задавали логичный вопрос: нельзя ли внушить этим людям, что,
перейдя в союзную армию или в Сопротивление, они могут рассчитывать на
снисхождение?1
Всем было ясно, что игра стоит свеч. Однако приступить к
пропагандистским передачам можно было, только заручась согласием советского
правительства снисходительно отнестись к своим гражданам, сдавшимся в плен.
В противном случае возникал вопрос, что именно можно обещать русским и
насколько реальны такие обещания. Тут требовалось решение политического
характера, и отчет был передан на рассмотрение в министерство иностранных
дел.
Эксперты МИДа отнеслись к этой перспективе весьма пессимистически.
Начались длительные дебаты, в которых попеременно одерживала верх то одна,
то другая сторона. Как заметил Виктор Кэвендиш-Бентинк из военной разведки:
Я думаю, после войны нам будет очень трудно доказать, что мы были
правы, отказавшись от попыток ослабить боевой дух 200 тысяч русских во
Франции и Нидерландах и дав погибнуть англичанам и американцам ради того,
чтобы пощадить чувства советских властей.
Сэр Роберт Брюс Локкарт, выступавший от лица Комитета политической
пропаганды, был согласен с этими доводами. Поскольку пропаганда, как
предполагалось, будет адресована людям самых разных политических взглядов,
единственной реальной приманкой могло стать обещание, что с ними будут
хорошо обращаться. В связи с этим он отмечал:
Но прежде чем дать такое обещание, следует убедиться, что правительство
его величества не уступит требованиям Москвы выдать этих людей советскому
правительству. Можем ли мы быть уверены в этом? Можем ли мы рассчитывать,
что при малейшем намеке на недовольство со стороны Советов нам не прикажут
прекратить радиопередачи?
Ему возражал сотрудник Северного отдела МИДа Джеффри Вильсон, ныне*
председатель оксфордского Комитета помощи голодающим:
Если Советы будут выражать недовольство нашими передачами для их бывших
граждан, мы, полагаю, можем это игнорировать, но я не понимаю, как нам
удастся избежать возвращения после войны на родину русских военнопленных,
если Москва будет на этом настаивать. Если гарантии такого рода являются
непременным условием радиопередач, то, по-моему, от этой затеи следует
отказаться.
В спорах и обсуждениях прошло два месяца, а дело все не сдвигалось с
мертвой точки. Начальник Вильсона, Кристофер Уорнер, передал "дело наверх
для принятия решения" о том, будут ли русские, откликнувшиеся на призыв
англичан дезертировать, переданы советским властям, и если да, то возможно
ли получить какие-либо действительные гарантии того, что в СССР с ними будут
прилично обращаться. День высадки приближался, напряжение росло, и генерал
Эйзенхауэр опасался, что высадка станет вторым Дьеппом**. Следовало сделать
все возможное, чтобы ослабить немцев или внести замешательство в их ряды. Из
штаб-квартиры Верховного командования экспедиционными силами союзников
(ВКЭСС) в Буши-Парке Эйзенхауэр послал срочную телеграмму Объединенному
комитету начальников штабов с просьбой выяснить у советских властей, что
именно можно обещать русским во Франции. В телеграмме говорилось, что любые
меры, которые могут заронить хоть какие-то сомнения в умы этих иностранных
помощников немцев, послужат союзникам на благо2.
В результате такого нажима военных властей посол Англии в Москве, сэр
Арчибальд Кларк Керр, в письме Молотову от 28 мая 1944 года предложил
амнистировать тех русских, которые были вынуждены (как молчаливо
подразумевалось) служить немцам и которые сдадутся союзникам при первой же
возможности. Специально оговаривалось, что эти условия не распространяются
на предателей, добровольцев и членов отрядов СС3. Через три дня в
* В конце 1970-х годов. (Примеч. ред.)
** Дьепп -- город во Франции на побережье Ла-Манша. 19 августа 1942 г.
свыше 6000 войск союзников на 237 судах с 55 танками и при поддержке 780
самолетов высадили в районе Дьеппа десант. Операция закончилась полным
провалом. Союзники потеряли 4350 человек, 34 судна, 33 танка и 106
самолетов. Потери немцев не превысили 600 человек и 48 самолетов. (Примеч.
ред.)
Объединенный комитет начальников штабов пришла телеграмма от союзных
военных миссий в Москве. Текст звучал лаконично и жестко:
От советского наркомата иностранных дел получен ответ относительно
амнистии русским, принужденным поступить на службу к немецким силам на
Западе. Советская сторона заявила, что, согласно имеющейся у нее информации,
число таких лиц незначительно и с политической точки зрения специальное
обращение к ним не может представить никакого интереса4.
Поскольку, по оценке англичан, число таких лиц достигало 470 тысяч
человек, Виктор Кэвендиш-Бентинк заметил, что ответ русских "является, как
это хорошо понимает советское правительство, ложью". И английский МИД счел
нужным эту ложь проглотить5.
СССР отказался заключить и соглашение с ВКЭСС относительно проблемы
беженцев, которая, как предполагалось, возникнет в результате высадки
союзников в Нормандии6. В результате, английский МИД и ВКЭСС
решили отказаться -- по крайней мере, официально -- от плана подорвать
боевой дух русских, служивших у немцев. Время шло, и близящиеся события
отодвинули все споры на задний план. Через неделю после получения ответа
советского НКИД началось грандиознейшее в истории морское вторжение. В ночь
на 6 июня 1944 года союзные войска, численность которых превышала 100 тысяч
человек, захватили плацдармы на побережье Нормандии.
Два дня спустя военное министерство сообщило в МИД, что английские
солдаты взяли в плен с полдюжины русских. Джеффри Вильсон ответил, что пока
с ними следует обращаться, как с обычными (то есть немецкими)
военнопленными. В то же время он рекомендовал допросить их, чтобы выяснить
обстоятельства, при которых они присоединились к немецкой армии, узнать, как
они относятся к возможности возвращения в СССР, как оценивают боевой дух
своих соотечественников, воюющих на стороне Германии. Таким образом, МИД уже
в это время получил множество "историй болезни" этих несчастных сталинских
подданных.
Как вскоре выяснилось в ходе допросов7, при записи в
немецкую армию русские руководствовались различными мотивами. Но ясно было,
что у большинства фактически не было выбора и что они вовсе не жаждали
сражаться за Германию. Даже добровольцы выказывали явное недовольство тем,
что им приходится воевать против англичан и американцев: ведь они по-
шли в немецкую армию, чтобы избавить свою страну от коммунизма. В
большинстве своем это были запуганные и запутавшиеся люди, которые
радовались, что наконец-то попали в плен к таким гуманным противникам.
Многие тяжко пострадали от немцев. 28 июня корреспондент "Тайме"
опубликовал репортаж об одной душераздирающей истории:
Сегодня в госпитале в Байе я услышал ужасный рассказ о том, как немцы
обращаются с русскими на Нормандских островах, куда их вывезли для работы на
укреплениях. Через шесть месяцев из группы в 2 тысячи человек осталась всего
тысяча, из них только 500 могли держаться на ногах. Вместо одежды и обуви им
выдали мешки; охранники нещадно избивали их резиновыми дубинками. В конце
концов 500 умирающих повезли через Шербур на континент, но союзная авиация
разбомбила паровоз поезда, в котором они ехали. Пятерым удалось выползти в
поле. Там их нашли французы и передали этих несчастных, умиравших от голода,
на попечение монахинь. Долгие месяцы в плену эти русские получали по 20
граммов хлеба в день. У одного в трех местах сломана челюсть, его тело
сплошь покрыто шрамами. Слезы текли по их лицам при известии об освобождении
Шербура8.
Эти несчастные не разбирались в политике. Всю жизнь их бросало из
стороны в сторону во имя чужой им идеи, по приказу командиров, язык которых
они зачастую не понимали. В Имперском Военном музее есть фотография, которая
символически запечатлела судьбу этих заблудших душ. Бывший житель Туркмении
стоит перед двумя взявшими его в плен в Нормандии офицерами британской 51-й
Горной дивизии. На рукаве у него -- знак его формирования: вышитое
изображение мечети, сверху -- обращение к Аллаху. Он добродушно улыбается,
словно наивный ребенок. Он не понимает этих английских офицеров, как до
этого не понимал немецких командиров своего полка, а еще раньше, наверное,--
советско-русских правителей своей родины9.
Джордж Оруэлл, писавший репортажи о событиях в Нормандии, рассказал не
менее грустную и еще более странную историю. Среди "русских", взятых в плен
во Франции, были двое явно восточного происхождения, национальность которых
никто не мог определить. Наконец, после длительного допроса, было
установлено, что они из Тибета. Задержанные со стадами на советской
территории, они были мобилизованы и попали в плен к немцам. Новые хозяева
послали их на работу в Северную Африку, а затем присое-
динили к части, воюющей во Франции. Там они сдались англичанам. Все это
время они могли разговаривать только друг с другом, так как владели одним
лишь тибетским языком10.
Описанное Оруэллом подтверждают воспоминания немца, сидевшего в 1949-54
годах в исправительно-трудовом лагере на Воркуте. Вместе с ним сидел тибетец
по имени Баби, история которого очень похожа на рассказанную выше".
Русские, взятые в плен во время боев в Нормандии, были вскоре
перевезены в Англию и размещены в лагерях, где раньше квартировали войска,
занятые в операции "Оверлорд"*. Через месяц после высадки в Нормандии в
Англии находилось уже 1200 русских пленных12. Надо было срочно
решать, что с ними делать.
За те два дня, что продолжалась высадка в Нормандии, в Кемп-тон-Парке
была допрошена группа русских. Большинство их попало в плен к немцам в 1942
году и было направлено в трудовые батальоны. Немецкие сержанты обращались с
ними жестоко, их жизнь сводилась к изнуряющей работе и побоям. Переписка с
родными была запрещена, иностранных языков они не знали и были полностью
отрезаны от внешнего мира. "Когда союзники начали бомбить побережье, они
просто сидели, выжидая, что же будет. Немецкие сержанты не вмешивались и
даже не пытались заставить их оказать какое-либо сопротивление". Теперь,
оказавшись в плену у англичан, русские проявляли все ту же привычную
покорность судьбе, не оставлявшей им выбора. "Но многие, похоже,
чувствовали, что после службы в немецкой армии, пусть даже и вынужденной, их
соотечественники будут обращаться с ними как с предателями и могут даже
расстрелять"13.
Далеко не всегда дело ограничивалось мрачными предчувствиями. Довольно
скоро английские власти получили первый пример того, как реагирует русский
человек на возможность насильственного возвращения в первое в мире
социалистическое государство. 17 июля военное министерство сообщило в отдел
военнопленных МИДа о самоубийстве двух русских пленных, Агафонова и
Мельникова. Агафонов утопился, Мельников умер от нанесенных себе ран.
Последний, как сообщалось, страдал "острой депрессией"14.
Однако большинство было настроено по-другому. Следует иметь в виду, что
эти пленные оказались в весьма специфическом положении. Сейчас им жилось в
каком-то смысле гораздо лучше, чем когда-либо раньше. После долгих лет мук и
лишений при Сталине и Гитлере, скудное спартанское существование в военном
* "Оверлорд" -- кодовое название операции по вторжению союзников во
Францию. (Примеч. перев.)
49
лагере на берегу унылого йоркширского болота казалось им отдыхом, и они
были благодарны за самые скромные удобства.
И все же они понимали, что будущее их туманно и угрожающе. В маленьких
тесно спаянных сообществах, среди людей, изолированных от внешнего мира и
относительно плохо информированных, распространялись всевозможные слухи. Как
объяснил мне Чеслав Иесман, большой знаток лагерной психологии, эти вконец
запутавшиеся люди чувствовали, что оказались "в преддверии гу-лаговского
ада". Они почти ничего не знали о реальном политическом положении в мире:
ведь вся их жизнь прошла при двух политических системах, которые считали
одной из своих главных целей подавление "вредной" информации. Кроме того, в
большинстве своем это были люди малообразованные. Наверное, попадая в
английские лагеря, они поначалу испытывали чувство облегчения.
Но даже при полном отсутствии информации они все же не могли не
понимать, к чему идет дело. Еще раньше, во время их службы у немцев,
пропаганда союзников наивно обещала им в качестве награды за дезертирство
репатриацию в СССР15. -Немецкая пропаганда, стоявшая на более
реалистичных позициях, подхватила это обещание в качестве предостережения --
вот, мол, что ждет тех, кто сдастся в плен союзникам.
Страхи и гадания пленных подогревались таинственным молчанием советских
властей, которое мало-помалу становилось зловещим. Первые советские
представители появились в лагерях только через три месяца после доставки
пленных в Англию. Британские официальные лица не могли постичь причин такой
задержки, пленные же были запуганы до крайности. Многие подозревали, что
англичане сами препятствуют контактам. Опасаясь, что вынужденное молчание
лишь усугубит их вину в глазах советских властей, они начали требовать
встречи с работниками посольства СССР или другими советскими
представителями. На протяжении многих лет советская пропаганда внушала им,
что англичане -- само воплощение вероломства и коварства; многие этому
искренне верили, и теперь им чудилось, что затевается грандиозный обман,
который им дорого обойдется. Полковник Бакстер из военного министерства,
озабоченный всем этим, писал в МИД Патрику Дину: "Если бы было возможно
убедить представителей советских властей приехать в лагерь на территории
Кэнонс-Парка в северной части Лондона, где содержатся эти люди, это бы очень
облегчило положение"16.
Чувствуя, что оказались в двусмысленном положении, пленные отчаянно
старались довести до сведения советских властей свою историю, объяснить,
почему они попали в плен. В одном из посланий коменданту лагеря, подписанном
тремя младшими офи-
церами, сказано прямо: "Мы, нижеподписавшиеся, хотим знать, возможно ли
связаться с советским представителем в Англии, чтобы уяснить наше
положение". Другие подробно описывали свои страдания в немецком плену,
заявляли, что ими "движет горячее желание возобновить борьбу против фашизма,
которую ведет весь советский народ", и адресовали письма прямо в советское
посольство. Хотя письма и передавались по назначению, ответом по-прежнему
было зловещее молчание17.
Создавалось впечатление, будто советские власти продолжают считать, что
никаких русских, служивших в немецкой армии и взятых в плен англичанами,
просто не существует и не стоит заводить разговор на эту тему. В начале июля
сам генерал Эйзенхауэр был вынужден под советским давлением опровергнуть
безобидное сообщение для прессы по этому вопросу, сделанное одним из его
штабных офицеров18. Понять поведение советских властей несложно.
Диктатура террора слишком долго заявляла всему миру, что представляет волю
угнетенных миллионов, тогда как другие правительства удерживаются у власти
благодаря обману и жестокости, а их подданные только того и ждут, чтобы
освободиться от власти своих капиталистических правительств. Ленин, Троцкий
и Сталин, каждый в свой черед, внушали себе, что немецкий рабочий класс
скорее восстанет против своих хозяев, капиталистов и милитаристов, чем
пойдет воевать со своими братьями -- гражданами государства рабочих. Но
действительность не соответствовала этой картине. Советский Союз стал
единственной европейской страной, почти миллион граждан которой записались
во вражескую армию. (Длительная кампания по созданию аналогичных
формирований среди английских пленных кончилась тем, что в них записалось 30
опустившихся алкоголиков)19. Ленин хвастливо заявлял в свое
время, что дезертировавшие в 1917 году с фронта русские армии "голосовали
ногами" против Временного правительства и его политики, направленной на
продолжение войны. Что же в таком случае сказать о тех, кто дезертировал из
армии Сталина, кто поднял против него оружие, а теперь зачастую, чем
возвращаться в СССР, кончал жизнь самоубийством или наносил себе увечья?
Западу внушили, что правление коммунистической партии в Советском Союзе
основано на воле народа. Что сказали бы сторонники этого мнения, столь
важного для послевоенных экспансионистских планов Сталина, если бы увидели
тысячи русских за рубежом, настроенных враждебно по отношению к собственному