---------------------------------------------------------------
Роман
Вторая часть дилогии "Охотники за растениями",
© Перевод Е. Бируковой и З. Бобырь
Компьютерный набор Б.А. Бердичевский
Источник: Харьков, "Фолио" - "Золотой век", 1995
---------------------------------------------------------------
Кто не слыхал о Гималаях -- об этих гигантских горных
массивах, вставших между знойными равнинами Индии и холодным
плоскогорьем Тибета, -- об этой мощной преграде между двумя
величайшими империями в мире: Великих Моголов и Небесной? Самый
невежественный в географии новичок и тот скажет вам, что это
высочайшие на земле горы, что не менее шести их вершин
поднимается над уровнем моря на высоту больше пяти миль; что
более тридцати вершин достигает высоты свыше двадцати тысяч
футов и макушки этих гор одеты вечными снегами. Более опытный
географ или геолог расскажет сотни других любопытных фактов,
относящихся к этим величественным горам. Интереснейшими
сведениями об их фауне, лесах и флоре можно было бы заполнить
толстые тома. Но в рамках этой повести, мой юный читатель, мы
сможем набросать лишь несколько наиболее характерных черт; они
дадут тебе представление о титаническом величии этих мощных,
увенчанных снегами горных массивов, которые высоко вздымаются,
то хмурясь, то сияя улыбкой, над великим королевством Индии.
В литературе Гималаи называют обычно "горной цепью".
Испанские географы именуют их "сьерра" (пила) -- термин,
который они применяют к американским Андам. Но ни то, ни другое
название не подходит для Гималаев, так как огромное
пространство, ими занимаемое -- свыше двухсот тысяч квадратных
миль -- и втрое превосходящее площадь Великобритании, никак
нельзя сравнить по форме с цепью. Длина Гималаев всего в шесть
-- семь раз больше их ширины; они тянутся почти на тысячу миль,
в то время как их ширина охватывает чуть ли не два градуса
географической широты.
Кроме того, на всем своем протяжении от западных отрогов,
в Кабуле, до восточных, у берегов Брамапутры, они несколько раз
прерываются, не оправдывая названия "горная цепь". Между этими
двумя точками они прорезаны огромными долинами, которые
образованы руслами больших рек; а эти реки, вместо того чтобы
течь на восток и запад, как тянутся сами горы, текут в
поперечном направлении, нередко прямо на север или на юг.
Правда, путешественнику, направляющемуся к Гималаям из
любой части Великой Индийской равнины, эти горы представляются
одним непрерывным рядом, тянущимся вдоль горизонта с востока на
запад. Однако это лишь оптический обман. Гималаи следует
считать не одним горным кряжем, а целым пучком горных цепей,
покрывающих пространство в двести тысяч квадратных миль, причем
эти цепи идут в стольких же направлениях, сколько румбов на
компасе.
В пределах этой обширной горной страны климат, почва и
растительность сильно меняются. В районе невысоких холмов,
примыкающих к Индийской равнине, и в некоторых глубоких долинах
центральной части Гималаев флора носит тропический или
субтропический характер. Здесь в изобилии растут пальмы,
древовидный папоротник и бамбук. Выше появляется растительность
умеренной зоны, представленная лесами гигантских дубов
различных пород, смоковницами, соснами, орехами и каштанами.
Еще выше растут рододендроны, березы и вереск, за которыми
простирается область травянистой растительности -- склоны и
плоскогорья, покрытые густой травой. Еще выше, вплоть до линии
вечных снегов, встречаются тайнобрачные -- лишаи и мхи
альпийского типа, какие растут за пределами Полярного круга.
Таким образом, путешественник, начинающий восхождение из
какого-нибудь пункта Индийской равнины к высоким гребням
Гималаев или поднимающийся из глубокой долины к снежной
вершине, за несколько дней пути испытает смену всех климатов и
будет наблюдать представителей всех видов растительности, какие
только известны на земле.
Гималаи нельзя считать необитаемыми. Напротив, в их
пределах находятся одно крупное королевство (Непал) и множество
мелких государств, каковы Бутан, Сикким, Гурвал, Кумаон и
знаменитый Кашмир; некоторые из них обладают известной
политической независимостью, но большинство находится под
протекторатом либо Англо-Индийской империи (на юге), либо Китая
(на севере). Жители этих государств принадлежат к смешанным
расам и сильно отличаются от народов Индостана. К востоку -- в
Бутане и Сиккиме -- живут главным образом монгольские племена,
одеждой и обычаями напоминающие тибетцев и, подобно им,
исповедующие буддистскую религию. В Западных Гималаях
смешиваются горцы-гурки, индусы, пришедшие с юга, сикхи -- из
Лагора и магометане -- из древней империи Моголов. И здесь
можно встретить в полном расцвете все три великие азиатские
религии: магометанскую, буддистскую и браманистскую.
Однако население весьма немногочисленно по сравнению с
пространством, по которому оно рассеяно: в некоторых областях
Гималаев на пространстве тысячи квадратных миль не живет ни
одно человеческое существо, не дымится ни один очаг.
Встречаются также, особенно среди высоких, покрытых снегами
гор, огромные долины и ущелья, которые либо никогда не были
исследованы, либо исследованы лишь случайно, каким-нибудь
отважным охотником. Есть места совершенно недоступные. А
высочайшие пики -- Чомо-лари, Кинчинджунга, Даулагири и другие
им подобные -- находятся высоко за пределами досягаемости даже
для самых отважных альпинистов. Кажется, еще никто никогда не
поднимался на высоту пяти миль над уровнем моря, и еще вопрос,
может ли человек существовать на такой высоте. Вероятно, на
таком уровне всякая жизнь прекращается вследствие крайнего
холода или разреженности атмосферы.
Хотя Гималаи известны были еще на заре истории (древние
писатели называют их "Имаус" или "Эмодус"), но в Европе только
в XIX веке стали получать сколько-нибудь точные сведения об
этих горах. Португальцы и голландцы -- первые европейские
колонисты в Индии -- упоминают о них лишь изредка, и даже
англо-индийские писатели долго не затрагивали этой интересной
темы. Преувеличенные рассказы о враждебности и жестокости
гималайских горцев -- точнее называемых гурками -- удерживали
частных лиц от исследований. О Гималаях было написано всего
каких-нибудь пять-шесть книг, в которых главным образом
говорилось о западной части этих гор и которые представляли
лишь небольшую научную ценность, так как авторы их не обладали
достаточными познаниями. Таким образом, эта обширная область
оставалась до наших дней очень мало известной.
Однако в последнее время мы глубже ознакомились с этой
интересной страной. Ботаники, привлеченные богатой флорой
Гималаев, открыли нам целый новый мир растительности, а Ройлу и
Гукеру1 удалось дополнить эти открытия.
Зоологи, которых привлекло сюда разнообразие фауны,
познакомили нас с новыми формами жизни животных. Мы также
многим обязаны спортсменам и охотникам Маркхему, Данлопу и
Уилсону-"горцу".
Но кроме имен исследователей, которые прославились,
опубликовав отчеты о своих работах, есть и другие имена, никому
не известные. Охотник за растениями -- этот скромный, но
полезный служитель предприимчивого владельца питомника --
продолжил свой путь в Гималаи; он проник в самые отдаленные
ущелья, карабкался на крутые утесы, бродил у границ вечных
снегов. В поисках новых форм листа и цветка он переходил вброд
мутные реки, отважно пересекал вплавь бурные потоки, боролся с
сокрушительной лавиной и переправлялся через глубокие трещины в
ослепительно сверкающих ледниках; и хотя в печати не
встретилось отчетов о его отважных подвигах, он значительно
помог нам ознакомиться с этим обширным горным миром. О его
достижениях можно прочесть в цветнике -- по цветам пурпурной
магнолии, деодару, рододендрону. Их можно встретить в теплице
-- в образе причудливых орхидей и странной, закрученной винтом
сосны; в саду -- в виде ценных кореньев и плодов, давно уже
ставших нашим любимым десертом. Нам предстоит рассказать
историю одной скромной экспедиции такого рода -- повесть о
приключениях молодого охотника за растениями, который состоял
на службе у предприимчивого, небезызвестного в Лондоне
семеновода.
Место действия -- самое сердце Гималаев, область, наименее
исследованная английскими путешественниками, хотя и не слишком
удаленная от англо-индийской столицы -- Калькутты. Интересующая
нас точка находится к северу от этого города -- в той части
Гималаев, которую охватывает большая излучина Брамапутры.
Это место действительно можно назвать точкой по сравнению
с окружающим его обширным, пустынным пространством,
беспредельной пустыней, пересеченной каменистыми гребнями, где
сверкают ледники и снежные вершины вздымаются одна над другой
или нагромождены беспорядочно, как тучи в небесах.
Посреди этого хаоса камней, льдов и снегов поднимает свое
величавое чело Чомо-лари в белых ризах и белом венце, как и
подобает священной горе. Вокруг нее толпятся другие вершины --
ее спутники и свита, -- уступающие ей высотою, но все же
могучие горы, подобно ей облаченные в одеяния, сверкающие
вечной белизной.
Если бы вы стояли на вершине Чомо-лари, то внизу под вами,
на глубине нескольких тысяч футов, оказалось бы место действия
нашей повести -- арена, где разыгрывались различные ее эпизоды.
Место это напоминает амфитеатр, отличаясь от него лишь малым
количеством действующих лиц и полным отсутствием зрителей.
Глядя вниз с Чомо-лари, вы увидели бы среди скал, у
подножия этой величавой горы, долину необычайного вида, до того
необычайного, что она сразу же привлекла бы ваше внимание. Вы
заметили бы, что она правильной овальной формы и не окружена
покатыми склонами, но, по-видимому, со всех сторон обнесена
почти отвесными утесами. Эти темные гранитные утесы круто
встают на высоту нескольких сот футов прямо со дна долины. Над
зубцами этих утесов поднимается темный склон соседней горы; она
увенчана пиком и гребнями, которые, находясь выше снеговой
линии, вечно покрыты чистой, белой мантией, упавшей на них с
небес.
Все эти подробности вы заметили бы с первого взгляда.
Затем ваш взгляд вновь устремился бы на долину, лежащую внизу,
и остановился бы там, привлеченный необычностью картины,
зачарованный ее мягкой прелестью, резко отличающейся от суровых
окрестностей, на которые вы до сих пор смотрели.
Форма долины внушает мысль, что это огромный эллиптический
кратер какого-нибудь давно погасшего вулкана. Но вместо черных
сернистых шлаков, которые там можно было ожидать, вы увидите
прелестный зеленый пейзаж, где лужайки перемежаются с рощами и
группами деревьев, как в парке, а там и сям виднеются груды
скал, словно нагроможденные искусственно, для украшения. Вдоль
утесов тянется темно-зеленый пояс лесов, а в центре долины
лежит прозрачное озеро, на серебристой поверхности которого в
известный час дня отражается увенчанная снегами вершина, где вы
стоите, -- конус Чомо-лари.
С помощью хорошей подзорной трубы вам удастся увидеть
животных различных пород, пасущихся на зеленых лугах; птиц
всевозможных видов, летающих над долиной или отдыхающих на воде
озера.
Вам приятно было бы увидеть среди этих красот природы
какой-нибудь прекрасный замок. Но напрасно вы будете обводить
взглядом долину в надежде заметить над деревьями башни и трубы.
Правда, в одном месте, у подножия утеса, вы увидите белые
пары, клубящиеся над землей. Но не подумайте, что это дым, --
это всего лишь пар, поднимающийся над горячим источником,
который вытекает, кипя, из скал и образует маленький, похожий
на серебряную ниточку ручеек, впадающий в озеро.
Очарованные видом этой прелестной долины, вы захотите
посетить ее.
Вы спуститесь по длинному склону Чомо-лари и, с трудом
пробравшись сквозь лабиринт крутых отрогов у подножия,
подойдете к краю отвесных скал, окружающих долину; но здесь вам
придется остановиться -- дороги вниз нет; и если вам все же
захочется попасть на берега этого озера, то вам придется
спускаться с утесов по веревке или веревочной лестнице длиной в
несколько сот футов.
С помощью товарищей вам это удастся; но, попав в долину,
вы сможете выбраться из нее, лишь снова поднявшись по
веревочной лестнице, так как иного пути оттуда нет.
В одном конце долины вы заметите среди утесов расселину и,
пожалуй, подумаете, что через нее можно выбраться на склон
соседней горы. Вы быстро до нее дойдете, поднимаясь по отлогому
склону; но, пройдя по расселине, вы попадете в ущелье,
огражденное, как и долина, с обеих сторон отвесными утесами.
Это ущелье наполовину заполнено ледником, спускаясь по которому
вам удастся продвинуться вперед на некоторое расстояние. В
конце спуска вы увидите, что ледник прорезан огромной трещиной,
футов ста глубиной и такой же ширины. Не перейдя этой трещины,
нельзя двигаться дальше; а если вам удастся через нее
перебраться, то, спускаясь по леднику, вы встретите другие
трещины, еще более глубокие и широкие, переправиться через
которые невозможно.
Вернитесь же и исследуйте странную долину, в которую вы
попали. Вы встретите здесь различные породы деревьев, зверей,
птиц, насекомых; вы найдете всевозможные виды животных, кроме
человека. Но если вы не найдете человека, то обнаружите его
следы. Близ горячего источника вы увидите грубую хижину, что-то
вроде навеса, прислоненного к скале; стенами ей служат каменные
глыбы, скрепленные илом, взятым со дна ручья. Войдите в хижину.
Она пустая, холодная и выглядит нежилой. Мебели нет. Каменные
ложа, устланные осокой и травой, на которых люди спали, два-три
гранитных обломка, на которых они сидели, -- вот и все.
Несколько шкур, развешанных по стенам, и кости животных,
валяющиеся на земле, снаружи, показывают, чем питались
обитатели хижины. Они, конечно, были охотниками. К такому
выводу вы неизбежно придете.
Но как они вошли в долину и как оттуда выбрались?
Разумеется, спустились, а потом поднялись по веревочной
лестнице, так же как и вы.
Вот какое напрашивается объяснение; и оно было бы
удовлетворительным, если бы не одно обстоятельство, которое
только сейчас вам бросится в глаза.
Оглядывая "фасад" утеса, вы остановитесь на странной
подробности. Вы заметите прерывистую линию, вернее -- ряд
линий, идущих от основания скалы в вертикальном направлении.
Подойдя ближе, вы увидите, что это лестницы, из которых нижняя
стоит на земле и доходит до уступа, на котором стоит другая;
эта вторая доходит до второго уступа, служащего опорой третьей
лестнице, и так далее, до шестой. На первый взгляд вам
покажется, что бывшие обитатели хижины выбрались из долины с
помощью этих лестниц, и этот вывод был бы правильным, не будь
тут одной подробности, опровергающей его: лестницы не достигают
до верхнего края утеса. Между верхней лестницей и краем обрыва
остается большой промежуток, для преодоления которого
понадобились бы еще две или три такие лестницы. Добраться
доверху без добавочных лестниц невозможно. Где же они? Едва ли
их могли втащить наверх; а если бы они свалились в долину, они
лежали бы на земле. Однако их не видно, нет даже обломков.
Но оставим эти догадки. Достаточно короткого обследования
утеса, чтобы убедиться, что план выбраться с помощью лестниц не
удался. Уступ, о который опирается верхний конец верхней
лестницы, оказался, вероятно, слишком узким, чтобы на него
можно было поставить следующую лестницу, или, вернее, этому
помешала нависшая над ним скалистая стена. Очевидно, этот план
был испробован и оставлен.
Из этой попытки видно, что люди, ее предпринявшие,
находились в отчаянном положении -- они оказались запертыми в
этой окруженной утесами долине, откуда не было возможности
вырваться, и им приходилось изобретать способы спасения.
Более того, обследовав это место вдоль и поперек, вы не
придете к убеждению, что они вообще вырвались из своей странной
"тюрьмы"; и вам остается лишь строить догадки о том, что за
люди попали в эту затерянную долину, как они вошли сюда, как
выбрались, да и удалось ли им выбраться. Ваши догадки
окончатся, когда вы прочтете повесть о "Ползунах по скалам".
Карл Линден, молодой немецкий студент, принимавший участие
в революционной борьбе 1848 года, был выслан из Германии и
нашел себе убежище в Лондоне.
Подобно большинству изгнанников, он оказался без средств;
однако он не опустился морально, а стал искать работу и
устроился в одном из великолепных питомников, какие встречаются
в пригородах этой столицы. Вскоре своими ботаническими
познаниями он привлек внимание владельца питомника. Это был
один из тех предприимчивых, смелых людей, которые, не
удовлетворяясь простым разведением обычных садовых и тепличных
цветов и деревьев, тратят крупные суммы на посылку разведчиков
во все страны света; эти посланцы должны находить и привозить в
Англию все новые редкие и красивые виды растений.
Эти разведчики, собиратели флоры, или "охотники за
растениями", как их можно назвать, выполняя свои задачи,
исследовали и продолжают исследовать самые дикие и отдаленные
места земного шара: дремучие, темные леса на Амазонке, Ориноко
и Орегоне в Америке, жаркие экваториальные области Африки,
тропические джунгли Индии, девственные леса на островах Востока
-- словом, они побывали всюду, где только можно открыть и
добыть новые украшения для цветника или парка.
Исследование Гималаев в Сиккиме выдающимся ботаником
Гукером, описанное в книге, посвященной его путешествиям и не
уступающей трудам великого Гумбольдта, привлекло внимание к
богатой и разнообразной флоре этих гор. Поэтому владелец
питомника, давший Карлу Линдену временную работу в своем саду,
выдвинул его на более ответственный и интересный пост, послав в
качестве охотника за растениями в Тибетские Гималаи.
В сопровождении своего младшего брата, Каспара, молодой
ботаник прибыл в Калькутту и, пробыв там некоторое время,
направился в Гималаи, на север от столицы, расположенной на
Ганге.
Он взял себе в проводники известного местного охотника,
или шикари, по имени Оссару; этот охотник был единственным
спутником и помощником братьев, если не считать крупного пса
охотничьей породы, привезенного из Европы, которого звали
Фрицем.
Молодой ботаник прибыл в Индию с рекомендательным письмом
к директору Калькуттского ботанического сада -- учреждения,
всемирно известного. Там его приняли радушно, и, проживая в
столице, он проводил на территории сада немало часов. К тому же
тамошние руководители, заинтересовавшись его экспедицией,
сообщили ему все, что знали, о намеченном им маршруте, --
правда, знали они очень мало, ибо та часть Гималаев, которую он
собирался обследовать, была в то время "белым пятном", даже для
англичан, проживавших в Калькутте.
Нет нужды подробно рассказывать о всех приключениях,
выпавших на долю нашего охотника за растениями и его спутников
по дороге в Гималаи и после того, как они вступили в величавые
ущелья этих гор. Достаточно сказать, что, преследуя изящное
маленькое животное -- мускусную кабаргу, они попали в ущелье,
заполненное огромным ледником, каких немало в верхних Гималаях;
что это преследование завело их далеко вверх по ущелью и затем
привело в странную, напоминающую кратер долину, уже описанную
нами; что, попав в эту долину, они не нашли другого выхода из
нее, кроме ущелья, по которому туда проникли; и что,
возвращаясь по своим стопам, они обнаружили, к великому своему
ужасу, что трещина в леднике, через которую они перешли, за
время их отсутствия расширилась и перебраться через нее стало
невозможно.
Они приняли смелое решение перебросить через эту трещину
мост и потратили немало времени, чтобы построить его из
сосновых стволов. Им удалось наконец переправиться через
пропасть; но ниже по леднику они встретили другие трещины,
перейти через которые не смогли при всей своей
изобретательности.
Пришлось им оставить эту мысль и вернуться в долину,
прелестную на вид, но сделавшуюся им ненавистной, так как они
знали, что она стала их тюрьмой.
Пока они жили в долине, у них было немало приключений с
дикими животными различных пород. Там обитало небольшое стадо
яков, или хрюкающих быков, мясом которых они некоторое время
питались. Каспар, младший брат Карла, был более опытным
охотником: он едва спасся от нападения старого самца-яка; в
конце концов он убил это опасное животное. Оссару едва не был
растерзан стаей красных собак, которых вскоре ему удалось
перебить всех до одной; и тот же Оссару оказался в большой
опасности, так как его чуть не поглотил враг совсем особого
рода -- зыбучие пески, в которых он завяз, выбирая рыбу из
сети.
Карл также едва не погиб и спасся в последний миг: за ним
по уступу скалы гнался медведь, и Карлу пришлось совершить
крайне опасный прыжок. Впоследствии наши охотники соединенными
усилиями, с помощью пса Фрица, затравили медведя в его пещерном
логове и наконец убили.
Эта медвежья травля завела их в беду; правда, им удалось
убить зверя, но они заблудились в обширной пещере со множеством
запутанных, как в лабиринте, ходов; им удалось найти выход из
нее, лишь когда они развели костер из обломков ружейных
прикладов и, растопив жир медведя, сделали из него свечи.
Преследуя медведя, а затем разыскивая выход наружу, наши
искатели приключений были поражены огромными размерами пещеры,
в которой скрывался зверь; надеясь, что один из подземных
проходов ведет сквозь гору и позволит им уйти из долины, они
сделали свечи и исследовали пещеру из конца в конец. Все было
напрасно!
Убедившись, что через пещеру выбраться невозможно, они
отказались от разведок.
Отсюда мы будем продолжать более подробно повесть об их
попытках вырваться из горной "тюрьмы", а это, как они
убедились, можно было сделать, лишь вскарабкавшись на скалы, ее
окружавшие.
Выйдя из пещеры после своих бесплодных исследований, все
трое -- Карл, Каспар и Оссару -- уселись на камнях у подножия
утеса и некоторое время сидели молча. В их глазах отражалось
глубокое отчаяние. У всех была одна и та же мысль. Печальная
это была мысль: они отрезаны от всякого сообщения с миром людей
и, вероятно, больше никогда не увидят другие человеческие лица,
кроме лиц своих товарищей.
Каспар первый высказал это мрачное предчувствие.
-- Ах, брат! -- простонал он, обращаясь к Карлу,
сидевшему рядом с ним. -- Какая ужасная судьба! Здесь мы должны
жить, здесь должны и умереть -- далеко от дома, от людей, одни,
совсем одни!
-- Нет, -- ответил Карл, до глубины души потрясенный
отчаянием своего брата, -- нет, Каспар, ты не будешь один! Нас
здесь трое, и мы будем поддерживать друг друга; это уже не
одиночество. Мы будем искать другой выход, а пока не найдем
его, пусть эта долина будет нашим домом.
Хотя Каспар и сознавал, что брат его прав, но слова Карла
не подбодрили его. Он, конечно, заметил, что Карл сказал их не
слишком уверенно, явно желая утешить его. Ясно было, что Карл
изо всех сил старается сохранить бодрый вид и внушить надежду
своим спутникам, но именно это и убеждало их, что у него в душе
не было ни бодрости, ни надежды.
На утешительные слова Карла его брат ничего не ответил, а
Оссару с сомнением покачал головой.
Каспар и Оссару, казалось, были совершенно подавлены. Карл
же, по-видимому, смотрел на вещи не так мрачно и, сидя на
камне, о чем-то напряженно размышлял.
Через некоторое время товарищи заметили это, но не
решились оторвать его от размышлений. Они догадывались, что он
вскоре сам расскажет им, о чем думает.
Они не ошиблись -- через несколько минут Карл заговорил:
-- Будет вам! Разве можно так отчаиваться! Не будем
сдаваться, пока мы не разбиты в пух и прах! Я говорил вам,
какая у меня была цель, когда я в первый раз взобрался на этот
уступ и обнаружил пещеру с ее ворчливым обитателем -- медведем.
Я думал тогда, что, если нам удастся найти несколько уступов
один над другим и достаточно близко друг от друга, можно будет
поставить на них лестницы и таким образом добраться доверху. Вы
видите такой ряд уступов прямо перед нами. К несчастью, там,
наверху, где утес всего темнее, есть один промежуток шириной не
менее шестидесяти -- семидесяти футов. Я установил это,
сравнивая его с высотой пещеры над землей, но не успел его
измерить, как встретился с медведем. Мы, конечно, не сможем
сделать лестницу такой длины, а если даже и сделаем, нам ни за
что не поднять ее наверх. Поэтому нечего и думать взобраться на
утес в этом месте!..
-- Может быть, -- перебил его Каспар, уловив мысль брата,
-- на обрыве есть какое-нибудь другое место, где уступы
находятся ближе друг от друга! Все ли ты осмотрел вокруг?
-- Нет. Я дошел только до этого места, когда встретился с
мишкой. И вы знаете, что наше приключение с ним и разведки в
пещере с тех пор занимали все время и вытеснили у меня из
головы мысль о лестницах. Но теперь мы можем этим заняться.
Прежде всего нам нужно обойти долину и посмотреть, нельзя ли
найти место получше этого. Сегодня уже поздно. Начинает
Роман
Вторая часть дилогии "Охотники за растениями",
© Перевод Е. Бируковой и З. Бобырь
Компьютерный набор Б.А. Бердичевский
Источник: Харьков, "Фолио" - "Золотой век", 1995
---------------------------------------------------------------
Кто не слыхал о Гималаях -- об этих гигантских горных
массивах, вставших между знойными равнинами Индии и холодным
плоскогорьем Тибета, -- об этой мощной преграде между двумя
величайшими империями в мире: Великих Моголов и Небесной? Самый
невежественный в географии новичок и тот скажет вам, что это
высочайшие на земле горы, что не менее шести их вершин
поднимается над уровнем моря на высоту больше пяти миль; что
более тридцати вершин достигает высоты свыше двадцати тысяч
футов и макушки этих гор одеты вечными снегами. Более опытный
географ или геолог расскажет сотни других любопытных фактов,
относящихся к этим величественным горам. Интереснейшими
сведениями об их фауне, лесах и флоре можно было бы заполнить
толстые тома. Но в рамках этой повести, мой юный читатель, мы
сможем набросать лишь несколько наиболее характерных черт; они
дадут тебе представление о титаническом величии этих мощных,
увенчанных снегами горных массивов, которые высоко вздымаются,
то хмурясь, то сияя улыбкой, над великим королевством Индии.
В литературе Гималаи называют обычно "горной цепью".
Испанские географы именуют их "сьерра" (пила) -- термин,
который они применяют к американским Андам. Но ни то, ни другое
название не подходит для Гималаев, так как огромное
пространство, ими занимаемое -- свыше двухсот тысяч квадратных
миль -- и втрое превосходящее площадь Великобритании, никак
нельзя сравнить по форме с цепью. Длина Гималаев всего в шесть
-- семь раз больше их ширины; они тянутся почти на тысячу миль,
в то время как их ширина охватывает чуть ли не два градуса
географической широты.
Кроме того, на всем своем протяжении от западных отрогов,
в Кабуле, до восточных, у берегов Брамапутры, они несколько раз
прерываются, не оправдывая названия "горная цепь". Между этими
двумя точками они прорезаны огромными долинами, которые
образованы руслами больших рек; а эти реки, вместо того чтобы
течь на восток и запад, как тянутся сами горы, текут в
поперечном направлении, нередко прямо на север или на юг.
Правда, путешественнику, направляющемуся к Гималаям из
любой части Великой Индийской равнины, эти горы представляются
одним непрерывным рядом, тянущимся вдоль горизонта с востока на
запад. Однако это лишь оптический обман. Гималаи следует
считать не одним горным кряжем, а целым пучком горных цепей,
покрывающих пространство в двести тысяч квадратных миль, причем
эти цепи идут в стольких же направлениях, сколько румбов на
компасе.
В пределах этой обширной горной страны климат, почва и
растительность сильно меняются. В районе невысоких холмов,
примыкающих к Индийской равнине, и в некоторых глубоких долинах
центральной части Гималаев флора носит тропический или
субтропический характер. Здесь в изобилии растут пальмы,
древовидный папоротник и бамбук. Выше появляется растительность
умеренной зоны, представленная лесами гигантских дубов
различных пород, смоковницами, соснами, орехами и каштанами.
Еще выше растут рододендроны, березы и вереск, за которыми
простирается область травянистой растительности -- склоны и
плоскогорья, покрытые густой травой. Еще выше, вплоть до линии
вечных снегов, встречаются тайнобрачные -- лишаи и мхи
альпийского типа, какие растут за пределами Полярного круга.
Таким образом, путешественник, начинающий восхождение из
какого-нибудь пункта Индийской равнины к высоким гребням
Гималаев или поднимающийся из глубокой долины к снежной
вершине, за несколько дней пути испытает смену всех климатов и
будет наблюдать представителей всех видов растительности, какие
только известны на земле.
Гималаи нельзя считать необитаемыми. Напротив, в их
пределах находятся одно крупное королевство (Непал) и множество
мелких государств, каковы Бутан, Сикким, Гурвал, Кумаон и
знаменитый Кашмир; некоторые из них обладают известной
политической независимостью, но большинство находится под
протекторатом либо Англо-Индийской империи (на юге), либо Китая
(на севере). Жители этих государств принадлежат к смешанным
расам и сильно отличаются от народов Индостана. К востоку -- в
Бутане и Сиккиме -- живут главным образом монгольские племена,
одеждой и обычаями напоминающие тибетцев и, подобно им,
исповедующие буддистскую религию. В Западных Гималаях
смешиваются горцы-гурки, индусы, пришедшие с юга, сикхи -- из
Лагора и магометане -- из древней империи Моголов. И здесь
можно встретить в полном расцвете все три великие азиатские
религии: магометанскую, буддистскую и браманистскую.
Однако население весьма немногочисленно по сравнению с
пространством, по которому оно рассеяно: в некоторых областях
Гималаев на пространстве тысячи квадратных миль не живет ни
одно человеческое существо, не дымится ни один очаг.
Встречаются также, особенно среди высоких, покрытых снегами
гор, огромные долины и ущелья, которые либо никогда не были
исследованы, либо исследованы лишь случайно, каким-нибудь
отважным охотником. Есть места совершенно недоступные. А
высочайшие пики -- Чомо-лари, Кинчинджунга, Даулагири и другие
им подобные -- находятся высоко за пределами досягаемости даже
для самых отважных альпинистов. Кажется, еще никто никогда не
поднимался на высоту пяти миль над уровнем моря, и еще вопрос,
может ли человек существовать на такой высоте. Вероятно, на
таком уровне всякая жизнь прекращается вследствие крайнего
холода или разреженности атмосферы.
Хотя Гималаи известны были еще на заре истории (древние
писатели называют их "Имаус" или "Эмодус"), но в Европе только
в XIX веке стали получать сколько-нибудь точные сведения об
этих горах. Португальцы и голландцы -- первые европейские
колонисты в Индии -- упоминают о них лишь изредка, и даже
англо-индийские писатели долго не затрагивали этой интересной
темы. Преувеличенные рассказы о враждебности и жестокости
гималайских горцев -- точнее называемых гурками -- удерживали
частных лиц от исследований. О Гималаях было написано всего
каких-нибудь пять-шесть книг, в которых главным образом
говорилось о западной части этих гор и которые представляли
лишь небольшую научную ценность, так как авторы их не обладали
достаточными познаниями. Таким образом, эта обширная область
оставалась до наших дней очень мало известной.
Однако в последнее время мы глубже ознакомились с этой
интересной страной. Ботаники, привлеченные богатой флорой
Гималаев, открыли нам целый новый мир растительности, а Ройлу и
Гукеру1 удалось дополнить эти открытия.
Зоологи, которых привлекло сюда разнообразие фауны,
познакомили нас с новыми формами жизни животных. Мы также
многим обязаны спортсменам и охотникам Маркхему, Данлопу и
Уилсону-"горцу".
Но кроме имен исследователей, которые прославились,
опубликовав отчеты о своих работах, есть и другие имена, никому
не известные. Охотник за растениями -- этот скромный, но
полезный служитель предприимчивого владельца питомника --
продолжил свой путь в Гималаи; он проник в самые отдаленные
ущелья, карабкался на крутые утесы, бродил у границ вечных
снегов. В поисках новых форм листа и цветка он переходил вброд
мутные реки, отважно пересекал вплавь бурные потоки, боролся с
сокрушительной лавиной и переправлялся через глубокие трещины в
ослепительно сверкающих ледниках; и хотя в печати не
встретилось отчетов о его отважных подвигах, он значительно
помог нам ознакомиться с этим обширным горным миром. О его
достижениях можно прочесть в цветнике -- по цветам пурпурной
магнолии, деодару, рододендрону. Их можно встретить в теплице
-- в образе причудливых орхидей и странной, закрученной винтом
сосны; в саду -- в виде ценных кореньев и плодов, давно уже
ставших нашим любимым десертом. Нам предстоит рассказать
историю одной скромной экспедиции такого рода -- повесть о
приключениях молодого охотника за растениями, который состоял
на службе у предприимчивого, небезызвестного в Лондоне
семеновода.
Место действия -- самое сердце Гималаев, область, наименее
исследованная английскими путешественниками, хотя и не слишком
удаленная от англо-индийской столицы -- Калькутты. Интересующая
нас точка находится к северу от этого города -- в той части
Гималаев, которую охватывает большая излучина Брамапутры.
Это место действительно можно назвать точкой по сравнению
с окружающим его обширным, пустынным пространством,
беспредельной пустыней, пересеченной каменистыми гребнями, где
сверкают ледники и снежные вершины вздымаются одна над другой
или нагромождены беспорядочно, как тучи в небесах.
Посреди этого хаоса камней, льдов и снегов поднимает свое
величавое чело Чомо-лари в белых ризах и белом венце, как и
подобает священной горе. Вокруг нее толпятся другие вершины --
ее спутники и свита, -- уступающие ей высотою, но все же
могучие горы, подобно ей облаченные в одеяния, сверкающие
вечной белизной.
Если бы вы стояли на вершине Чомо-лари, то внизу под вами,
на глубине нескольких тысяч футов, оказалось бы место действия
нашей повести -- арена, где разыгрывались различные ее эпизоды.
Место это напоминает амфитеатр, отличаясь от него лишь малым
количеством действующих лиц и полным отсутствием зрителей.
Глядя вниз с Чомо-лари, вы увидели бы среди скал, у
подножия этой величавой горы, долину необычайного вида, до того
необычайного, что она сразу же привлекла бы ваше внимание. Вы
заметили бы, что она правильной овальной формы и не окружена
покатыми склонами, но, по-видимому, со всех сторон обнесена
почти отвесными утесами. Эти темные гранитные утесы круто
встают на высоту нескольких сот футов прямо со дна долины. Над
зубцами этих утесов поднимается темный склон соседней горы; она
увенчана пиком и гребнями, которые, находясь выше снеговой
линии, вечно покрыты чистой, белой мантией, упавшей на них с
небес.
Все эти подробности вы заметили бы с первого взгляда.
Затем ваш взгляд вновь устремился бы на долину, лежащую внизу,
и остановился бы там, привлеченный необычностью картины,
зачарованный ее мягкой прелестью, резко отличающейся от суровых
окрестностей, на которые вы до сих пор смотрели.
Форма долины внушает мысль, что это огромный эллиптический
кратер какого-нибудь давно погасшего вулкана. Но вместо черных
сернистых шлаков, которые там можно было ожидать, вы увидите
прелестный зеленый пейзаж, где лужайки перемежаются с рощами и
группами деревьев, как в парке, а там и сям виднеются груды
скал, словно нагроможденные искусственно, для украшения. Вдоль
утесов тянется темно-зеленый пояс лесов, а в центре долины
лежит прозрачное озеро, на серебристой поверхности которого в
известный час дня отражается увенчанная снегами вершина, где вы
стоите, -- конус Чомо-лари.
С помощью хорошей подзорной трубы вам удастся увидеть
животных различных пород, пасущихся на зеленых лугах; птиц
всевозможных видов, летающих над долиной или отдыхающих на воде
озера.
Вам приятно было бы увидеть среди этих красот природы
какой-нибудь прекрасный замок. Но напрасно вы будете обводить
взглядом долину в надежде заметить над деревьями башни и трубы.
Правда, в одном месте, у подножия утеса, вы увидите белые
пары, клубящиеся над землей. Но не подумайте, что это дым, --
это всего лишь пар, поднимающийся над горячим источником,
который вытекает, кипя, из скал и образует маленький, похожий
на серебряную ниточку ручеек, впадающий в озеро.
Очарованные видом этой прелестной долины, вы захотите
посетить ее.
Вы спуститесь по длинному склону Чомо-лари и, с трудом
пробравшись сквозь лабиринт крутых отрогов у подножия,
подойдете к краю отвесных скал, окружающих долину; но здесь вам
придется остановиться -- дороги вниз нет; и если вам все же
захочется попасть на берега этого озера, то вам придется
спускаться с утесов по веревке или веревочной лестнице длиной в
несколько сот футов.
С помощью товарищей вам это удастся; но, попав в долину,
вы сможете выбраться из нее, лишь снова поднявшись по
веревочной лестнице, так как иного пути оттуда нет.
В одном конце долины вы заметите среди утесов расселину и,
пожалуй, подумаете, что через нее можно выбраться на склон
соседней горы. Вы быстро до нее дойдете, поднимаясь по отлогому
склону; но, пройдя по расселине, вы попадете в ущелье,
огражденное, как и долина, с обеих сторон отвесными утесами.
Это ущелье наполовину заполнено ледником, спускаясь по которому
вам удастся продвинуться вперед на некоторое расстояние. В
конце спуска вы увидите, что ледник прорезан огромной трещиной,
футов ста глубиной и такой же ширины. Не перейдя этой трещины,
нельзя двигаться дальше; а если вам удастся через нее
перебраться, то, спускаясь по леднику, вы встретите другие
трещины, еще более глубокие и широкие, переправиться через
которые невозможно.
Вернитесь же и исследуйте странную долину, в которую вы
попали. Вы встретите здесь различные породы деревьев, зверей,
птиц, насекомых; вы найдете всевозможные виды животных, кроме
человека. Но если вы не найдете человека, то обнаружите его
следы. Близ горячего источника вы увидите грубую хижину, что-то
вроде навеса, прислоненного к скале; стенами ей служат каменные
глыбы, скрепленные илом, взятым со дна ручья. Войдите в хижину.
Она пустая, холодная и выглядит нежилой. Мебели нет. Каменные
ложа, устланные осокой и травой, на которых люди спали, два-три
гранитных обломка, на которых они сидели, -- вот и все.
Несколько шкур, развешанных по стенам, и кости животных,
валяющиеся на земле, снаружи, показывают, чем питались
обитатели хижины. Они, конечно, были охотниками. К такому
выводу вы неизбежно придете.
Но как они вошли в долину и как оттуда выбрались?
Разумеется, спустились, а потом поднялись по веревочной
лестнице, так же как и вы.
Вот какое напрашивается объяснение; и оно было бы
удовлетворительным, если бы не одно обстоятельство, которое
только сейчас вам бросится в глаза.
Оглядывая "фасад" утеса, вы остановитесь на странной
подробности. Вы заметите прерывистую линию, вернее -- ряд
линий, идущих от основания скалы в вертикальном направлении.
Подойдя ближе, вы увидите, что это лестницы, из которых нижняя
стоит на земле и доходит до уступа, на котором стоит другая;
эта вторая доходит до второго уступа, служащего опорой третьей
лестнице, и так далее, до шестой. На первый взгляд вам
покажется, что бывшие обитатели хижины выбрались из долины с
помощью этих лестниц, и этот вывод был бы правильным, не будь
тут одной подробности, опровергающей его: лестницы не достигают
до верхнего края утеса. Между верхней лестницей и краем обрыва
остается большой промежуток, для преодоления которого
понадобились бы еще две или три такие лестницы. Добраться
доверху без добавочных лестниц невозможно. Где же они? Едва ли
их могли втащить наверх; а если бы они свалились в долину, они
лежали бы на земле. Однако их не видно, нет даже обломков.
Но оставим эти догадки. Достаточно короткого обследования
утеса, чтобы убедиться, что план выбраться с помощью лестниц не
удался. Уступ, о который опирается верхний конец верхней
лестницы, оказался, вероятно, слишком узким, чтобы на него
можно было поставить следующую лестницу, или, вернее, этому
помешала нависшая над ним скалистая стена. Очевидно, этот план
был испробован и оставлен.
Из этой попытки видно, что люди, ее предпринявшие,
находились в отчаянном положении -- они оказались запертыми в
этой окруженной утесами долине, откуда не было возможности
вырваться, и им приходилось изобретать способы спасения.
Более того, обследовав это место вдоль и поперек, вы не
придете к убеждению, что они вообще вырвались из своей странной
"тюрьмы"; и вам остается лишь строить догадки о том, что за
люди попали в эту затерянную долину, как они вошли сюда, как
выбрались, да и удалось ли им выбраться. Ваши догадки
окончатся, когда вы прочтете повесть о "Ползунах по скалам".
Карл Линден, молодой немецкий студент, принимавший участие
в революционной борьбе 1848 года, был выслан из Германии и
нашел себе убежище в Лондоне.
Подобно большинству изгнанников, он оказался без средств;
однако он не опустился морально, а стал искать работу и
устроился в одном из великолепных питомников, какие встречаются
в пригородах этой столицы. Вскоре своими ботаническими
познаниями он привлек внимание владельца питомника. Это был
один из тех предприимчивых, смелых людей, которые, не
удовлетворяясь простым разведением обычных садовых и тепличных
цветов и деревьев, тратят крупные суммы на посылку разведчиков
во все страны света; эти посланцы должны находить и привозить в
Англию все новые редкие и красивые виды растений.
Эти разведчики, собиратели флоры, или "охотники за
растениями", как их можно назвать, выполняя свои задачи,
исследовали и продолжают исследовать самые дикие и отдаленные
места земного шара: дремучие, темные леса на Амазонке, Ориноко
и Орегоне в Америке, жаркие экваториальные области Африки,
тропические джунгли Индии, девственные леса на островах Востока
-- словом, они побывали всюду, где только можно открыть и
добыть новые украшения для цветника или парка.
Исследование Гималаев в Сиккиме выдающимся ботаником
Гукером, описанное в книге, посвященной его путешествиям и не
уступающей трудам великого Гумбольдта, привлекло внимание к
богатой и разнообразной флоре этих гор. Поэтому владелец
питомника, давший Карлу Линдену временную работу в своем саду,
выдвинул его на более ответственный и интересный пост, послав в
качестве охотника за растениями в Тибетские Гималаи.
В сопровождении своего младшего брата, Каспара, молодой
ботаник прибыл в Калькутту и, пробыв там некоторое время,
направился в Гималаи, на север от столицы, расположенной на
Ганге.
Он взял себе в проводники известного местного охотника,
или шикари, по имени Оссару; этот охотник был единственным
спутником и помощником братьев, если не считать крупного пса
охотничьей породы, привезенного из Европы, которого звали
Фрицем.
Молодой ботаник прибыл в Индию с рекомендательным письмом
к директору Калькуттского ботанического сада -- учреждения,
всемирно известного. Там его приняли радушно, и, проживая в
столице, он проводил на территории сада немало часов. К тому же
тамошние руководители, заинтересовавшись его экспедицией,
сообщили ему все, что знали, о намеченном им маршруте, --
правда, знали они очень мало, ибо та часть Гималаев, которую он
собирался обследовать, была в то время "белым пятном", даже для
англичан, проживавших в Калькутте.
Нет нужды подробно рассказывать о всех приключениях,
выпавших на долю нашего охотника за растениями и его спутников
по дороге в Гималаи и после того, как они вступили в величавые
ущелья этих гор. Достаточно сказать, что, преследуя изящное
маленькое животное -- мускусную кабаргу, они попали в ущелье,
заполненное огромным ледником, каких немало в верхних Гималаях;
что это преследование завело их далеко вверх по ущелью и затем
привело в странную, напоминающую кратер долину, уже описанную
нами; что, попав в эту долину, они не нашли другого выхода из
нее, кроме ущелья, по которому туда проникли; и что,
возвращаясь по своим стопам, они обнаружили, к великому своему
ужасу, что трещина в леднике, через которую они перешли, за
время их отсутствия расширилась и перебраться через нее стало
невозможно.
Они приняли смелое решение перебросить через эту трещину
мост и потратили немало времени, чтобы построить его из
сосновых стволов. Им удалось наконец переправиться через
пропасть; но ниже по леднику они встретили другие трещины,
перейти через которые не смогли при всей своей
изобретательности.
Пришлось им оставить эту мысль и вернуться в долину,
прелестную на вид, но сделавшуюся им ненавистной, так как они
знали, что она стала их тюрьмой.
Пока они жили в долине, у них было немало приключений с
дикими животными различных пород. Там обитало небольшое стадо
яков, или хрюкающих быков, мясом которых они некоторое время
питались. Каспар, младший брат Карла, был более опытным
охотником: он едва спасся от нападения старого самца-яка; в
конце концов он убил это опасное животное. Оссару едва не был
растерзан стаей красных собак, которых вскоре ему удалось
перебить всех до одной; и тот же Оссару оказался в большой
опасности, так как его чуть не поглотил враг совсем особого
рода -- зыбучие пески, в которых он завяз, выбирая рыбу из
сети.
Карл также едва не погиб и спасся в последний миг: за ним
по уступу скалы гнался медведь, и Карлу пришлось совершить
крайне опасный прыжок. Впоследствии наши охотники соединенными
усилиями, с помощью пса Фрица, затравили медведя в его пещерном
логове и наконец убили.
Эта медвежья травля завела их в беду; правда, им удалось
убить зверя, но они заблудились в обширной пещере со множеством
запутанных, как в лабиринте, ходов; им удалось найти выход из
нее, лишь когда они развели костер из обломков ружейных
прикладов и, растопив жир медведя, сделали из него свечи.
Преследуя медведя, а затем разыскивая выход наружу, наши
искатели приключений были поражены огромными размерами пещеры,
в которой скрывался зверь; надеясь, что один из подземных
проходов ведет сквозь гору и позволит им уйти из долины, они
сделали свечи и исследовали пещеру из конца в конец. Все было
напрасно!
Убедившись, что через пещеру выбраться невозможно, они
отказались от разведок.
Отсюда мы будем продолжать более подробно повесть об их
попытках вырваться из горной "тюрьмы", а это, как они
убедились, можно было сделать, лишь вскарабкавшись на скалы, ее
окружавшие.
Выйдя из пещеры после своих бесплодных исследований, все
трое -- Карл, Каспар и Оссару -- уселись на камнях у подножия
утеса и некоторое время сидели молча. В их глазах отражалось
глубокое отчаяние. У всех была одна и та же мысль. Печальная
это была мысль: они отрезаны от всякого сообщения с миром людей
и, вероятно, больше никогда не увидят другие человеческие лица,
кроме лиц своих товарищей.
Каспар первый высказал это мрачное предчувствие.
-- Ах, брат! -- простонал он, обращаясь к Карлу,
сидевшему рядом с ним. -- Какая ужасная судьба! Здесь мы должны
жить, здесь должны и умереть -- далеко от дома, от людей, одни,
совсем одни!
-- Нет, -- ответил Карл, до глубины души потрясенный
отчаянием своего брата, -- нет, Каспар, ты не будешь один! Нас
здесь трое, и мы будем поддерживать друг друга; это уже не
одиночество. Мы будем искать другой выход, а пока не найдем
его, пусть эта долина будет нашим домом.
Хотя Каспар и сознавал, что брат его прав, но слова Карла
не подбодрили его. Он, конечно, заметил, что Карл сказал их не
слишком уверенно, явно желая утешить его. Ясно было, что Карл
изо всех сил старается сохранить бодрый вид и внушить надежду
своим спутникам, но именно это и убеждало их, что у него в душе
не было ни бодрости, ни надежды.
На утешительные слова Карла его брат ничего не ответил, а
Оссару с сомнением покачал головой.
Каспар и Оссару, казалось, были совершенно подавлены. Карл
же, по-видимому, смотрел на вещи не так мрачно и, сидя на
камне, о чем-то напряженно размышлял.
Через некоторое время товарищи заметили это, но не
решились оторвать его от размышлений. Они догадывались, что он
вскоре сам расскажет им, о чем думает.
Они не ошиблись -- через несколько минут Карл заговорил:
-- Будет вам! Разве можно так отчаиваться! Не будем
сдаваться, пока мы не разбиты в пух и прах! Я говорил вам,
какая у меня была цель, когда я в первый раз взобрался на этот
уступ и обнаружил пещеру с ее ворчливым обитателем -- медведем.
Я думал тогда, что, если нам удастся найти несколько уступов
один над другим и достаточно близко друг от друга, можно будет
поставить на них лестницы и таким образом добраться доверху. Вы
видите такой ряд уступов прямо перед нами. К несчастью, там,
наверху, где утес всего темнее, есть один промежуток шириной не
менее шестидесяти -- семидесяти футов. Я установил это,
сравнивая его с высотой пещеры над землей, но не успел его
измерить, как встретился с медведем. Мы, конечно, не сможем
сделать лестницу такой длины, а если даже и сделаем, нам ни за
что не поднять ее наверх. Поэтому нечего и думать взобраться на
утес в этом месте!..
-- Может быть, -- перебил его Каспар, уловив мысль брата,
-- на обрыве есть какое-нибудь другое место, где уступы
находятся ближе друг от друга! Все ли ты осмотрел вокруг?
-- Нет. Я дошел только до этого места, когда встретился с
мишкой. И вы знаете, что наше приключение с ним и разведки в
пещере с тех пор занимали все время и вытеснили у меня из
головы мысль о лестницах. Но теперь мы можем этим заняться.
Прежде всего нам нужно обойти долину и посмотреть, нельзя ли
найти место получше этого. Сегодня уже поздно. Начинает