- Вот и хорошо. А сейчас пойдем сыграем в футбол.
- Пойдем, дурак! - обрадовался Феликс. - Я уже давно не играл в футбол, гад.
Борис вздрогнул, и Феликс это заметил.
- Это я только тебе, чучело, - пояснил он. - Другому я никому не скажу.
День 8-й
Допросы, допросы...
Карусель, запущенная Августом Яновичем, продолжала раскручиваться над Кулеминском. Новые граждане, сами того не зная, вовлекались в ее вращение.
Старик парикмахер не торопился, но и времени не терял. Кружочки и линии были перенесены на большой лист чертежной бумаги, купленный в книжном магазине.
- Уж не в художники ли вы собрались, Август Янович? - спросила его продавщица, имевшая от парикмахера прическу морковного цвета.
- Нет, - туманно сказал Август Янович, - это для эксперимента.
Слово было весьма научное, и взгляд продавщицы слегка затуманился от размышлений: эксперименты в парикмахерской - это всегда интересно для женщины. Август Янович воспользовался минутой и воткнул в разговор свой традиционный вопросик насчет Алексея Палыча. Но, кроме листа бумаги, он на этот раз ничего из магазина не вынес.
Дома у Августа Яновича лист чертежной бумаги расположился на стене, над той спинкой кровати, в которую упирались его пятки. Засыпая поздно вечером и просыпаясь рано утром, Август Янович не без удовольствия смотрел на этот лист.
Собственно говоря, процесс невидимой работы ума уже почти закончился. Пора было приступать к действиям. Но вот к каким действиям, Август Янович еще не решил.
Алексей Палыч не казался ему человеком, способным на преступление. Ну, может быть, какая-нибудь мелочь... Нет, вот из-за мелочи учитель и пальцем не шевельнет. Тут что-то покрупнее. Из литературы Август Янович знал, что на мелочах как раз попадаются крупные преступники; новобранцы сразу начинают с убийства. Но убийство и Алексей Палыч не сочетались в мозгу парикмахера: он знал учителя двадцать лет.
Честно говоря, Август Янович даже не знал, как он поступит, если обнаружится что-то серьезное. Он уважал и ценил Алексея Палыча как человека. Но натура неугомонного старика была такова, что, начав расследование, остановиться он был не в силах.
Август Янович работал добросовестно. Верный своему принципу, он продолжал обрабатывать своих клиентов бритвой и языком, и скоро две последние жертвы, запутавшись в паутине невинных вопросов, прожужжали кое-что ценное.
Предпоследней жертвой оказался пожарный инспектор.
Август Янович настолько уже напрактиковался, что любой разговор, даже о погоде или нейтронной бомбе, мог привести к Алексею Палычу.
- Тяжелая у вас служба, - сочувственно заметил парикмахер, намыливая инспектора. - Тяжелая и неблагодарная.
- Именно так, неблагодарная, - согласился инспектор. - Да благодарности мы и не ждем. Они бы, мошенники, хоть не скрывали... поставит "жучка" и ходит, вид делает, что святой. Как будто мы для себя стараемся. Я же не могу в каждую пробку залезть. А он доволен инспектор не заметил. А после - пожар. Сами через себя люди страдают. Из-за собственной глупости. Вон на днях на Привокзальной дом сгорел... Из-за чего? Я вам точно скажу: из-за проводки.
- Дом - это еще не так страшно, - сказал Август Янович. - Дом свой, можно сказать: сами свое сожгли. Обидно, когда люди страдают. Особенно дети. Знаете, ясли или детский сад, или, например, школа...
- Ну, в детских учреждениях мы каждый сантиметр проверяем. Там подход особый.
- И правильно, - гнул свое парикмахер. - Пожар в школе - страшно подумать. Часто вы в школе проверяете?
- А недавно был. Там завхоз у них молодец: все содержит в полном порядке.
- Бывает так, что наверху в порядке, а где-нибудь в другом месте не уследят, например, в подвале...
- И подвалы мы проверяем. Был я и в подвале. Там у них силовой ток подведен. Это особо опасно, но все сделано на совесть. Так что насчет школы можете не сомневаться.
С точки зрения Августа Яновича, инспектор продвигался к делу несколько медленно.
Может быть, он и не встречался с учителем? Но парикмахер знал, что в расследованиях нельзя быть нетерпеливым. Нужное слово может выскочить неожиданно. И оно выскочило.
- Зачем же силовой ток? - Август Янович спросил просто так, для поддержания разговора.
- Для токарного станка. Алексей Палыч там целую мастерскую устроил.
- Ну, уж Алексей Палыч ничего от вас, наверное, не прятал? Верно? Исключительно добросовестный человек.
- Алексей Палыч - мужик что надо, - согласился инспектор.
- И вы ничего, конечно, не нашли.
- Ничего не нашел. Все в полном порядке.
Инспектор явно не торопился сообщить что-нибудь ценное. У Августа Яновича было такое ощущение, будто он катит наверх по склону бочку, набитую камнями.
У инспектора оставалась невыбритой только верхняя губа. Август Янович решил идти в лобовую атаку.
- А был там еще кто-нибудь с Алексеем Палычем?
- С Алексеем Палычем? Не помню. Вроде бы никого не было.
- Так уж и никого? - спросил Август Янович, решив уже, что ничего полезного для дела этот клиент не сообщит. - Совсем, значит, никого?
- Никого. Ну, был еще мальчишка один.
- Ага, - сказал Август Янович, оживляясь. - Вот о мальчишках-то и речь. В смысле пожаров они самые опасные люди. Все время что-нибудь взрывают, поджигают; почти у каждого спички в кармане. А некоторые, представьте себе, даже курят...
- Этот не должен. Вроде бы парень серьезный.
- Интересно, - скептически, иронически, а также с сомнением, недоверием и горечью произнес парикмахер, - где же это в наше время в нашем Кулеминске можно встретить серьезного молодого человека? Кто же этот уникальный юноша?
- Куликов. Сын директора фабрики игрушек. Доберусь я до этого директора! Древесные отходы, понимаете, сваливают рядом с котельной. Представляете? Захожу я как-то на фабрику...
Инспектор был уже выбрит, как жених перед свадьбой. Но Август Янович точным ударом кисточки залепил ему рот и принялся намыливать щеки в третий раз. Этим приемом он добился того, что инспектор на время умолк. В другое время Август Янович его бы выслушал, как выслушивал всех. Ведь не случайно парикмахер знал почти все обо всех в Кулеминске. Но сейчас нельзя было позволить инспектору растекаться и уходить от главного.
Август Янович прошелся бритвой по гладкой щеке инспектора, вытер ему губы салфеткой и только тогда продолжил разговор:
- А кроме Куликова там никого больше не было?
- На фабрике? В том-то и дело, что самого Куликова я не застал...
- Не на фабрике, а в подвале, - сухо сказал Август Янович.
- Дался вам этот подвал, - с досадой сказал инспектор. - Что у вас за интерес в этом подвале? Золото вы там закопали?
- Золото у меня в другом месте, - сказал Август Янович. - Дети вот наше золото. Я интересуюсь: не было ли там еще детей?
- Насчет детей я вам скажу... - начал было инспектор.
Холодный душ из пульверизатора заставил инспектора умолкнуть. Обычно Август Янович всем давал договорить до конца. Но сейчас он понял окончательно, что из инспектора больше ничего не выжмешь: просто жать, видно, было нечего. А за дверью ждали другие клиенты.
Уже расплатившись, инспектор вдруг сообщил:
- А вообще-то там был еще один паренек. Брат этого Куликова.
- Каждый человек имеет право иметь своего брата, - пробормотал Август Янович, уже настраиваясь на допрос следующего клиента.
- Только он ему не брат, - сказал инспектор. - Брата я тоже знаю: он все время у пожарной части околачивается. До свиданья, Август Янович.
- Стоп! - сказал парикмахер. - А этот брат-небрат, как он выглядел?
- Обыкновенно. Он мальчишка как мальчишка.
- Ох уж эти мне мальчишки, - сказал Август Янович. - Все они на первый взгляд выглядят обыкновенно. Сегодня мальчишка - завтра бриться придет. Следующий!
Информация инспектора, добытая ценой таких усилий, оказалась важнейшей из всех, полученных ранее. Джинсовый костюм, "видение" Ефросиньи Дмитриевны, кеды, деньги, внесенные на счет спортлагеря детского! - это все были весьма симпатичные, но косвенные улики. Теперь появился живой персонаж: "небрат", которого почему-то выдавали за брата; теперь уже стало совершенно ясно, что Алексей Палыч и Борис Куликов кого-то скрывают. Предварительное следствие можно было считать законченным. Но до конца смены времени оставалось еще порядочно. Август Янович, верный своему методу, допросил еще несколько клиентов, ничего нового не узнал и решил уже на этом закончить. Но в конце смены за стеклянной дверью появилась стройная фигура начальника спортивного лагеря.
Начальник лагеря был человеком еще молодым и вполне современным. Он не испытывал какого-то особого почтения к Августу Яновичу. Ему было все равно, сорок лет работал парикмахер в Кулеминске или сорок дней, лишь бы брил хорошо. Поэтому допрос по системе, разработанной. Августом Яновичем, сразу же пошел как-то не так.
- Тяжелая у вас служба, - сочувственно заметил Август Янович, намыливая клиента. - Тяжелая и неблагодарная.
Замечание это обычно било без промаха: почти каждый клиент считал, что служба его тяжелей, чем у других, и что его мало ценят. Но на этот раз получилась осечка.
- Почему тяжелая? Вполне нормальная служба.
- Но... - сказал Август Янович. - Работа с детьми...
- Мне нравится работать с детьми.
Клиент замолчал. Молчал и парикмахер, собираясь с мыслями. Система не сработала, а другой системы Август Янович не знал. Он привык, что клиенты быстро настраиваются на волну задушевного разговора. Сидящий в кресле и закутанный в простыню клиент обычно чувствует некоторую беспомощность, им легко управлять.
Этот клиент был из строптивых.
- Не беспокоит? - спросил Август Янович, пытаясь связать разорванную нить разговора.
- Нет.
Разговора не получалось. Но разговор был нужен. Этот клиент просто обязан был что-то знать.
- Много у вас народу этим летом? - спросил Август Янович.
- Сто тридцать семь человек.
- Жуть подумать! - вздохнул Август Янович. - Накормить такую ораву - тихий ужас.
- Для этого есть специальные люди, - пожал плечами клиент.
- Не дергайтесь, будьте любезны, - строго сказал Август Янович. У меня в руках бритва, а не нож из вашей столовой.
- Но вы все время со мной разговариваете. Не разговаривайте, и я буду молчать.
Август Янович понял, что если он сейчас прекратит разговор, то начинать снова будет еще труднее.
- Можете не обращать на меня внимания, - сказал он. - Я привык разговаривать за работой. Между прочим, это не сделает вашу прическу хуже. Попробуйте простоять у кресла молча весь день. Я стригу не овец и брею не баранов. Это все, между прочим, люди. Между прочим, в древние времена парикмахеры были одни из самых уважаемых людей. Волосы, между прочим, растут не только у пастухов, но и у королей. Будем считать, что вы король.
- Я-то как раз скорее пастух, - улыбнулся начальник лагеря.
Улыбка клиента слегка ободрила Августа Яновича.
- Да, - сказал он, - у вас большое стадо. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Работа у вас сложная, как...
- Как у любого другого.
- Нет, извините, не как у любого, - возразил Август Янович, увидевший вдруг, что над пропастью замаячил узенький шаткий мостик, ведущий к Алексею Палычу. - Если уж говорить про любого, то будем говорить про любого учителя. Современные учителя - это каторжники. Их приговорили всю жизнь делать добро. А что они получают взамен от учеников? Извините меня - грубость и глупые прозвища.
- Чепуха, - равнодушно заметил клиент.
- То есть как чепуха?! - возмутился Август Янович, не привыкший к таким оценкам своих выступлений перед клиентами.
- Так, чепуха. Хороший учитель не только что-то дает ученикам, но и получает от них.
- Интересно, что же можно получить от них в наше время? - спросил Август Янович.
- Молодость, - кратко ответил клиент.
- Это в каком же смысле?
- Они все время растут. Меняются. Заставляют думать.
- Молодость... Я знаю людей, которые по двадцать лет работают в школе. За это время никто их них не помолодел. Это, извините, заметно не только по волосу. - Глядя на клиента в зеркало, Август Янович грозно шевельнул усами, что того совершенно не смутило.
- Может быть, мы займемся делом? - спросил клиент.
Как и все старые люди, Август Янович был обидчив. Кроме того, он привык, что с ним разговаривали всегда уважительно. От него, не от кого другого, зависела красота человеческая - внешняя, самая заметная красота. Поэтому отметим, что мужество в разговоре с непочтительным клиентом пришлось проявить немалое. Впрочем, Августу Яновичу было с кого брать пример: тени великих комиссаров полиции и частных сыщиков затаились в углах парикмахерской.
Август Янович вздохнул и продолжил:
- Хотя бывают прекрасные учителя. Например, Мухин Алексей Палыч.
Клиент промолчал.
- Вот человек, достойный памятника.
- Он еще не умер, - сказал клиент.
- Значит, вы знаете этого прекрасного человека?
- Знаю.
- Головой ручаюсь - вы у него учились.
- Учился.
- Скажу больше: вы у него учились, но с ним теперь не встречаетесь.
- Встречаюсь.
- Скажу больше: встретились вы с ним совершенно случайно.
- Послушайте, что вам нужно? - неожиданно спросил клиент.
- Мне? - Август Янович слегка оторопел. - Мне абсолютно ничего не нужно. Просто интересно, где в наше время может встретиться бывший ученик со своим бывшим учителем?
- Допустим, у меня в кабинете.
- А-а-а... - сказал Август Янович. - Да, да. Он приходил к вам с каким-то мальчиком.
- Он приходил один. Может быть, вы мне все-таки скажете прямо: что вам от меня нужно?
- Абсолютно ничего.
- Почему же вы задаете уже шестой вопрос об Алексее Палыче?
- Разве шестой? - удивился парикмахер. - Простите, я не считаю.
- А я считаю. Почему вас интересует какой-то мальчик?
- Кажется, Алексей Палыч что-то говорил...
- Кажется или говорил?
Начальник лагеря спрашивал быстро и без пауз. Август Янович едва успевал отмахиваться. Если свои вопросы парикмахер задавал с подготовкой, то клиент на разведку времени не тратил.
- Даже если и говорил, то вам-то какое до всего этого дело?
- Господи! - жалобно сказал Август Янович. - Да неужели в наше время у клиента спросить ничего нельзя?
- Спрашивайте.
- Что же спрашивать? - растерянно спросил Август Янович.
- Что вы хотите узнать?
- Я ничего не хочу, - защищался Август Янович, уже мечтавший о том, чтобы клиент побыстрее ушел. - Почему я должен что-то хотеть?
- Я вижу, что вы очень интересуетесь Алексеем Палычем и каким-то мальчиком, который ко мне не приходил.
- С вас пятьдесят копеек, - пробормотал Август Янович наугад и при этом обсчитал себя копеек на тридцать.
- Этот мальчик ваш родственник? - спросил начальник лагеря.
- Избави бог...
- Знакомый?
- Ни боже мой...
- Тогда почему вы им интересуетесь?
- Извините, - сказал Август Янович, слегка откачнувшись от поднявшегося клиента.
- Пожалуйста, - холодно заметил клиент. - В следующий раз не ходите вокруг да около, а начинайте сразу. Так будет проще. Сообщаю: интересующий вас мальчик находится у нас в лагере. Алексей Палыч действительно за него хлопотал. Я выписал для него путевку. Это не вполне по правилам, но переживем. Будут еще вопросы?
- Да я просто так... - защищался Август Янович. - Я в смысле заботы о детях.
- В этом смысле у нас все в порядке, - отчеканил начальник лагеря. - Так что спите спокойно, дорогой товарищ. Спасибо и до свидания.
Начальник лагеря вышел пружинистой, спортивной походкой.
Август Янович показал ему вслед язык. Он был доволен: молодые современные начальники тоже имели свои слабые места. Слабым местом этого оказалась самоуверенность. Просто Август Янович не сразу сообразил, что с такими людьми лучше всего играть в открытую.
Но, как бы то ни было, игра ума на этом заканчивалась. Следовало подумать о конкретных действиях.
День 9-й
Игры для взрослых
Пока Август Янович занимался допросами, ничего не подозревающий Алексей Палыч продолжал принимать экзамены. Он волновался, не зная, как складываются дела в лагере. Он понимал, что первые дни для Бориса и Феликса будут самыми трудными. Получив письмо от Бориса, Алексей Палыч слегка успокоился. Теперь он ждал воскресенья, чтобы побывать в лагере.
Борис продолжал "пасти" Феликса. Кажется, он ошибался, думая, что дальше с Феликсом будет легче. Феликс осваивался быстро, даже слишком быстро. Если раньше неприятности могли возникнуть из-за его "глупости", то теперь он опасно "поумнел". Выполнять родительские обязанности Борису становилось трудней не с каждым днем, а с каждым часом. Впрочем, ничего интересного из жизни Феликса упущено не было. А пока стоит вернуться к Августу Яновичу.
Вечером того дня, когда состоялся малоприятный, но крайне полезный разговор с начальником спортивного лагеря, Август Янович в последний раз вернулся к своей схеме. Он перерисовал ее заново - схема выглядела великолепно. Особенно хорош был кружок "А.П.". Деваться этому "А.П." было совершенно некуда. От удовольствия Август Янович даже раза два притопнул ногой, изобразив тем самым танец "фокстрот", за который получил приз сорок пять лет тому назад.
Затем Август Янович начал собираться.
Из старого портфеля, с которым ходил в баню, он вынул мочалку и мыло. В портфель положил два бутерброда с маслом и два с творогом. Туда же отправились бутылка минеральной воды, стаканчик, открывалка, темные очки в футляре, шапочка с козырьком от солнца и надписью "Tallinn", кулечек конфет и прозрачный плащик из полиэтилена. Сверху легло покрывало с кровати. Покрывала было жалко, но ничего более подходящего не нашлось. Подумав, парикмахер добавил еще маленькую подушечку.
Затем Август Янович лег спать. Завтра у него намечался тяжелый день. Если бы он знал, какой тяжелый...
Утром следующего дня два человека направлялись к спортивному лагерю.
Для одного из них путь этот стал уже привычным: Серега проделывал его в третий раз. Болтаясь вокруг лагеря, он несколько раз засекал брата издали, раз десять уже его "подстрелил" и давно отметил, что брат ходит с каким-то незнакомым парнишкой. Отметил также Серега, что, когда нет занятий, брат уводит парнишку в тихое место возле опушки и они там о чем-то подолгу беседуют.
Но наивысшим достижением и наивысшей разведчицкой гордостью было то, что брат ни разу не заметил его на территории лагеря. Серега появлялся и там. Он прокрадывался под окнами спальни, прятался возле столовой, устраивал засады под скамейками стадиона. Серега знал, что дают на обед и на завтрак.
Иногда ему удавалось подбираться к брату метров на двадцать. Но его ни разу не обнаружили, и в этом Серега находил понятное одному ему наслаждение. На него не обращали внимания, потому что по лагерю болталось много других малолетних: дети воспитателей, поваров, уборщиц и прочего персонала.
Вторым путешественником был, конечно, Август Янович. Он не наметил определенного плана, просто хотелось взглянуть на мальчика.
Совершенно справедливо рассудив, что таинственный мальчик должен находиться в компании Бориса Куликова (иначе зачем столько линий протянулось к нему по схеме?), Август Янович решил понаблюдать издали, под прикрытием леса.
Ему почти сразу же повезло. Территория лагеря из леса просматривалась хорошо, и среди остальных ребят он увидел Бориса и какого-то парнишку, бредущих через стадион к лесу. Они шли по прямой. Август Янович начал пробираться опушкой, не теряя из виду преступную парочку.
Парикмахер никогда не увлекался прогулками по лесу. Прожив всю свою жизнь в Кулеминске, он не смог бы отличить осины от липы, а кукушки от дятла. При жизни жены ему приходилось прогуливаться с ней по лесным дорожкам, но всегда в лесу было то слишком прохладно, то душно. Тянуло домой - к любимым книгам и порошкам от простуды.
Минут пятнадцать Август Янович потратил на преодоление ручейка, встретившегося на пути. Ручеек был шириной с полметра, и перепрыгнуть его старик не решился. Пройдясь по берегу в ту и другую сторону, он не нашел узкого места. Пришлось разуться и закатать брюки. Но ручеек оказался глубоким. Сидя на берегу, парикмахер окунул ногу в воду, но дна достать не удалось. При этом берег под ним нехорошо прогибался и вздрагивал. Пришлось обуться и опустить штанины. Оставался один путь - по тонкой березе, перекинутой поперек. Август Янович встал на колени и лег животом на березу. Береза тоже вела себя мерзко - она прогибалась, цеплялась складками коры за одежду. Внизу бушевал полуметровый поток, свалившись в который можно было утонуть или получить насморк.
К счастью для Августа Яновича, когда он лег животом на дерево, руки его достали противоположный берег. Таким образом, безопасность передней половины тела была уже гарантирована. Мысленно простившись с задней половиной, парикмахер судорожно подтянулся, и обе половины вновь соединились на другом берегу.
Поднявшись, Август Янович отряхнул одежду, гордо взглянул на побежденный ручей и обнаружил, что портфель остался на той стороне.
Август Янович снова встал на колени и так далее...
Спустя пятнадцать минут Август Янович уже затаился на опушке, напротив того места, где сидели Борис и незнакомый парнишка. Они разговаривали, но отсюда ничего не было слышно.
Август Янович достал из портфеля покрывало, расстелил его на земле под кустом, уложил подушечку, натянул на голову шапочку "Tallinn" и улегся на живот.
Прошло пятнадцать минут. Ребята по-прежнему разговаривали. Парнишка не выделялся ничем особенным, но глаз парикмахера отметил и джинсовый костюм, и новенькие кеды. Это было уже посущественнее силуэта с голубыми иголочками.
Собственно, можно было уже уходить: все подтвердилось. Но Август Янович еще на что-то надеялся. При этом он не подозревал, что беда уже нависла над ним.
Беда приближалась с другой стороны короткими перебежками. Она перемещалась не бесшумно - хрустели сучки, шуршали под ногами прошлогодние листья, - но опасности с той стороны Август Янович не ждал. Да он и вообще не ждал никакой опасности.
С другой стороны то по-пластунски, то на четвереньках приближался Серега. Еще издали Серега заметил странного старика, который притаился в кустах. Старик не просто лежал и грелся на солнце, как дачник, а почему-то выбрал тенистое, укрытое место. В позе его было нечто настороженное. Он наблюдал за Борисом и его приятелем. И кепочка у него была самая подходящая - такая шпионская кепочка с козырьком, и темные очки - типично вражеские очки.
Серега сжался и замер. В своей зеленой курточке и зеленых брюках он казался издали не то обомшелым камнем, не то ворохом листьев. Он не двигался, но он был живой, и в этом скоро убедился ничего не подозревающий парикмахер.
Серега лежал спокойно. Но спокойствие было чисто внешним. Внутренне Серега был сжат, как пружина. Он застыл, словно кошка перед прыжком, и, как у кошки, напряжение его можно было заметить по легкому шевелению пальцев и нервному вздрагиванию хвоста [1]. ------[1] Автор ничего не может с собой поделать: он уверен, что в это мгновение у Сереги появился хвост, причем - черный. ------
Да, не часто выпадали на долю Сереги такие счастливые минуты.
Первую гранату Серега метнул из положения лежа.
Боковым зрением Август Янович уловил, что сверху и наискось бесшумно падает на него какая-то птица. Инстинктивно он прикрыл ладонью глаза и покорно подставил птице затылок.
Птица почему-то не клюнула, а мягко опустилась рядом.
Раздвинув пальцы, парикмахер увидел возле подушечки черничный кустик, вырванный с корнем.
Август Янович взглянул наверх: над ним нависла крона большой сосны. Сердце парикмахера слегка трепыхалось, но он Август Янович, успокоившись, быстро взял себя в руки.
Разве не бывает, что с дерева падают веточки? О том, почему с сосны должны падать веточки черники, парикмахер не задумался.
Август Янович, успокоившись, продолжал наблюдения.
Серега переполз за другой куст и метнул вторую гранату, которая разорвалась под боком врага. Он увидел, как шпион подпрыгнул и остался стоять на четвереньках. Очевидно, он был тяжело ранен.
Август Янович внимательно рассматривал обломок березовой ветки, свалившийся на подстилку. Затем он снова посмотрел наверх. Даже если бы парикмахеру грозила смертная казнь, он и тогда не отличил бы березовой ветки от сосновой.
На всякий случай Август Янович передвинул подстилку и снова улегся.
Серега, видя, что шпион попался не больно-то хитрый, обнаглел окончательно. Он подполз метра на три и собирался метнуть третью гранату. Но прежде чем он это сделал, сосна, уже сама по себе, уронила шишку прямо на голую шею парикмахера.
Август Янович вскочил так резво, как не вскакивал уже лет тридцать. Нервы его были напряжены, и ему показалось, что на него валится все дерево. Он отпрыгнул в сторону и чуть не наступил на Серегу. Затем он обнаружил, что сосна стоит на месте, а возле его ног лежит маленький мальчик и смотрит на него - так ему показалось - с испугом.
- Господи! - сказал Август Янович. - Я чуть тебя не задавил! Ты что тут делаешь, мальчик?
- Лежу, - ответил Серега, в котором испуга было ровно столько, сколько снега в лесу.
- Это ты в меня бросал разными штуками? - наивно спросил Август Янович.
- Не-а... - ответил Серега, честно глядя на парикмахера.
- А что это у тебя такое? Ружье? Ты играешь в войну?
Серега поднялся и, сопя, стал отряхиваться. Старик давно был ранен, взят в плен и расстрелян. Для Сереги он был уже не интересен. Но и Серега не был нужен Августу Яновичу.
- Пойдем, дурак! - обрадовался Феликс. - Я уже давно не играл в футбол, гад.
Борис вздрогнул, и Феликс это заметил.
- Это я только тебе, чучело, - пояснил он. - Другому я никому не скажу.
День 8-й
Допросы, допросы...
Карусель, запущенная Августом Яновичем, продолжала раскручиваться над Кулеминском. Новые граждане, сами того не зная, вовлекались в ее вращение.
Старик парикмахер не торопился, но и времени не терял. Кружочки и линии были перенесены на большой лист чертежной бумаги, купленный в книжном магазине.
- Уж не в художники ли вы собрались, Август Янович? - спросила его продавщица, имевшая от парикмахера прическу морковного цвета.
- Нет, - туманно сказал Август Янович, - это для эксперимента.
Слово было весьма научное, и взгляд продавщицы слегка затуманился от размышлений: эксперименты в парикмахерской - это всегда интересно для женщины. Август Янович воспользовался минутой и воткнул в разговор свой традиционный вопросик насчет Алексея Палыча. Но, кроме листа бумаги, он на этот раз ничего из магазина не вынес.
Дома у Августа Яновича лист чертежной бумаги расположился на стене, над той спинкой кровати, в которую упирались его пятки. Засыпая поздно вечером и просыпаясь рано утром, Август Янович не без удовольствия смотрел на этот лист.
Собственно говоря, процесс невидимой работы ума уже почти закончился. Пора было приступать к действиям. Но вот к каким действиям, Август Янович еще не решил.
Алексей Палыч не казался ему человеком, способным на преступление. Ну, может быть, какая-нибудь мелочь... Нет, вот из-за мелочи учитель и пальцем не шевельнет. Тут что-то покрупнее. Из литературы Август Янович знал, что на мелочах как раз попадаются крупные преступники; новобранцы сразу начинают с убийства. Но убийство и Алексей Палыч не сочетались в мозгу парикмахера: он знал учителя двадцать лет.
Честно говоря, Август Янович даже не знал, как он поступит, если обнаружится что-то серьезное. Он уважал и ценил Алексея Палыча как человека. Но натура неугомонного старика была такова, что, начав расследование, остановиться он был не в силах.
Август Янович работал добросовестно. Верный своему принципу, он продолжал обрабатывать своих клиентов бритвой и языком, и скоро две последние жертвы, запутавшись в паутине невинных вопросов, прожужжали кое-что ценное.
Предпоследней жертвой оказался пожарный инспектор.
Август Янович настолько уже напрактиковался, что любой разговор, даже о погоде или нейтронной бомбе, мог привести к Алексею Палычу.
- Тяжелая у вас служба, - сочувственно заметил парикмахер, намыливая инспектора. - Тяжелая и неблагодарная.
- Именно так, неблагодарная, - согласился инспектор. - Да благодарности мы и не ждем. Они бы, мошенники, хоть не скрывали... поставит "жучка" и ходит, вид делает, что святой. Как будто мы для себя стараемся. Я же не могу в каждую пробку залезть. А он доволен инспектор не заметил. А после - пожар. Сами через себя люди страдают. Из-за собственной глупости. Вон на днях на Привокзальной дом сгорел... Из-за чего? Я вам точно скажу: из-за проводки.
- Дом - это еще не так страшно, - сказал Август Янович. - Дом свой, можно сказать: сами свое сожгли. Обидно, когда люди страдают. Особенно дети. Знаете, ясли или детский сад, или, например, школа...
- Ну, в детских учреждениях мы каждый сантиметр проверяем. Там подход особый.
- И правильно, - гнул свое парикмахер. - Пожар в школе - страшно подумать. Часто вы в школе проверяете?
- А недавно был. Там завхоз у них молодец: все содержит в полном порядке.
- Бывает так, что наверху в порядке, а где-нибудь в другом месте не уследят, например, в подвале...
- И подвалы мы проверяем. Был я и в подвале. Там у них силовой ток подведен. Это особо опасно, но все сделано на совесть. Так что насчет школы можете не сомневаться.
С точки зрения Августа Яновича, инспектор продвигался к делу несколько медленно.
Может быть, он и не встречался с учителем? Но парикмахер знал, что в расследованиях нельзя быть нетерпеливым. Нужное слово может выскочить неожиданно. И оно выскочило.
- Зачем же силовой ток? - Август Янович спросил просто так, для поддержания разговора.
- Для токарного станка. Алексей Палыч там целую мастерскую устроил.
- Ну, уж Алексей Палыч ничего от вас, наверное, не прятал? Верно? Исключительно добросовестный человек.
- Алексей Палыч - мужик что надо, - согласился инспектор.
- И вы ничего, конечно, не нашли.
- Ничего не нашел. Все в полном порядке.
Инспектор явно не торопился сообщить что-нибудь ценное. У Августа Яновича было такое ощущение, будто он катит наверх по склону бочку, набитую камнями.
У инспектора оставалась невыбритой только верхняя губа. Август Янович решил идти в лобовую атаку.
- А был там еще кто-нибудь с Алексеем Палычем?
- С Алексеем Палычем? Не помню. Вроде бы никого не было.
- Так уж и никого? - спросил Август Янович, решив уже, что ничего полезного для дела этот клиент не сообщит. - Совсем, значит, никого?
- Никого. Ну, был еще мальчишка один.
- Ага, - сказал Август Янович, оживляясь. - Вот о мальчишках-то и речь. В смысле пожаров они самые опасные люди. Все время что-нибудь взрывают, поджигают; почти у каждого спички в кармане. А некоторые, представьте себе, даже курят...
- Этот не должен. Вроде бы парень серьезный.
- Интересно, - скептически, иронически, а также с сомнением, недоверием и горечью произнес парикмахер, - где же это в наше время в нашем Кулеминске можно встретить серьезного молодого человека? Кто же этот уникальный юноша?
- Куликов. Сын директора фабрики игрушек. Доберусь я до этого директора! Древесные отходы, понимаете, сваливают рядом с котельной. Представляете? Захожу я как-то на фабрику...
Инспектор был уже выбрит, как жених перед свадьбой. Но Август Янович точным ударом кисточки залепил ему рот и принялся намыливать щеки в третий раз. Этим приемом он добился того, что инспектор на время умолк. В другое время Август Янович его бы выслушал, как выслушивал всех. Ведь не случайно парикмахер знал почти все обо всех в Кулеминске. Но сейчас нельзя было позволить инспектору растекаться и уходить от главного.
Август Янович прошелся бритвой по гладкой щеке инспектора, вытер ему губы салфеткой и только тогда продолжил разговор:
- А кроме Куликова там никого больше не было?
- На фабрике? В том-то и дело, что самого Куликова я не застал...
- Не на фабрике, а в подвале, - сухо сказал Август Янович.
- Дался вам этот подвал, - с досадой сказал инспектор. - Что у вас за интерес в этом подвале? Золото вы там закопали?
- Золото у меня в другом месте, - сказал Август Янович. - Дети вот наше золото. Я интересуюсь: не было ли там еще детей?
- Насчет детей я вам скажу... - начал было инспектор.
Холодный душ из пульверизатора заставил инспектора умолкнуть. Обычно Август Янович всем давал договорить до конца. Но сейчас он понял окончательно, что из инспектора больше ничего не выжмешь: просто жать, видно, было нечего. А за дверью ждали другие клиенты.
Уже расплатившись, инспектор вдруг сообщил:
- А вообще-то там был еще один паренек. Брат этого Куликова.
- Каждый человек имеет право иметь своего брата, - пробормотал Август Янович, уже настраиваясь на допрос следующего клиента.
- Только он ему не брат, - сказал инспектор. - Брата я тоже знаю: он все время у пожарной части околачивается. До свиданья, Август Янович.
- Стоп! - сказал парикмахер. - А этот брат-небрат, как он выглядел?
- Обыкновенно. Он мальчишка как мальчишка.
- Ох уж эти мне мальчишки, - сказал Август Янович. - Все они на первый взгляд выглядят обыкновенно. Сегодня мальчишка - завтра бриться придет. Следующий!
Информация инспектора, добытая ценой таких усилий, оказалась важнейшей из всех, полученных ранее. Джинсовый костюм, "видение" Ефросиньи Дмитриевны, кеды, деньги, внесенные на счет спортлагеря детского! - это все были весьма симпатичные, но косвенные улики. Теперь появился живой персонаж: "небрат", которого почему-то выдавали за брата; теперь уже стало совершенно ясно, что Алексей Палыч и Борис Куликов кого-то скрывают. Предварительное следствие можно было считать законченным. Но до конца смены времени оставалось еще порядочно. Август Янович, верный своему методу, допросил еще несколько клиентов, ничего нового не узнал и решил уже на этом закончить. Но в конце смены за стеклянной дверью появилась стройная фигура начальника спортивного лагеря.
Начальник лагеря был человеком еще молодым и вполне современным. Он не испытывал какого-то особого почтения к Августу Яновичу. Ему было все равно, сорок лет работал парикмахер в Кулеминске или сорок дней, лишь бы брил хорошо. Поэтому допрос по системе, разработанной. Августом Яновичем, сразу же пошел как-то не так.
- Тяжелая у вас служба, - сочувственно заметил Август Янович, намыливая клиента. - Тяжелая и неблагодарная.
Замечание это обычно било без промаха: почти каждый клиент считал, что служба его тяжелей, чем у других, и что его мало ценят. Но на этот раз получилась осечка.
- Почему тяжелая? Вполне нормальная служба.
- Но... - сказал Август Янович. - Работа с детьми...
- Мне нравится работать с детьми.
Клиент замолчал. Молчал и парикмахер, собираясь с мыслями. Система не сработала, а другой системы Август Янович не знал. Он привык, что клиенты быстро настраиваются на волну задушевного разговора. Сидящий в кресле и закутанный в простыню клиент обычно чувствует некоторую беспомощность, им легко управлять.
Этот клиент был из строптивых.
- Не беспокоит? - спросил Август Янович, пытаясь связать разорванную нить разговора.
- Нет.
Разговора не получалось. Но разговор был нужен. Этот клиент просто обязан был что-то знать.
- Много у вас народу этим летом? - спросил Август Янович.
- Сто тридцать семь человек.
- Жуть подумать! - вздохнул Август Янович. - Накормить такую ораву - тихий ужас.
- Для этого есть специальные люди, - пожал плечами клиент.
- Не дергайтесь, будьте любезны, - строго сказал Август Янович. У меня в руках бритва, а не нож из вашей столовой.
- Но вы все время со мной разговариваете. Не разговаривайте, и я буду молчать.
Август Янович понял, что если он сейчас прекратит разговор, то начинать снова будет еще труднее.
- Можете не обращать на меня внимания, - сказал он. - Я привык разговаривать за работой. Между прочим, это не сделает вашу прическу хуже. Попробуйте простоять у кресла молча весь день. Я стригу не овец и брею не баранов. Это все, между прочим, люди. Между прочим, в древние времена парикмахеры были одни из самых уважаемых людей. Волосы, между прочим, растут не только у пастухов, но и у королей. Будем считать, что вы король.
- Я-то как раз скорее пастух, - улыбнулся начальник лагеря.
Улыбка клиента слегка ободрила Августа Яновича.
- Да, - сказал он, - у вас большое стадо. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Работа у вас сложная, как...
- Как у любого другого.
- Нет, извините, не как у любого, - возразил Август Янович, увидевший вдруг, что над пропастью замаячил узенький шаткий мостик, ведущий к Алексею Палычу. - Если уж говорить про любого, то будем говорить про любого учителя. Современные учителя - это каторжники. Их приговорили всю жизнь делать добро. А что они получают взамен от учеников? Извините меня - грубость и глупые прозвища.
- Чепуха, - равнодушно заметил клиент.
- То есть как чепуха?! - возмутился Август Янович, не привыкший к таким оценкам своих выступлений перед клиентами.
- Так, чепуха. Хороший учитель не только что-то дает ученикам, но и получает от них.
- Интересно, что же можно получить от них в наше время? - спросил Август Янович.
- Молодость, - кратко ответил клиент.
- Это в каком же смысле?
- Они все время растут. Меняются. Заставляют думать.
- Молодость... Я знаю людей, которые по двадцать лет работают в школе. За это время никто их них не помолодел. Это, извините, заметно не только по волосу. - Глядя на клиента в зеркало, Август Янович грозно шевельнул усами, что того совершенно не смутило.
- Может быть, мы займемся делом? - спросил клиент.
Как и все старые люди, Август Янович был обидчив. Кроме того, он привык, что с ним разговаривали всегда уважительно. От него, не от кого другого, зависела красота человеческая - внешняя, самая заметная красота. Поэтому отметим, что мужество в разговоре с непочтительным клиентом пришлось проявить немалое. Впрочем, Августу Яновичу было с кого брать пример: тени великих комиссаров полиции и частных сыщиков затаились в углах парикмахерской.
Август Янович вздохнул и продолжил:
- Хотя бывают прекрасные учителя. Например, Мухин Алексей Палыч.
Клиент промолчал.
- Вот человек, достойный памятника.
- Он еще не умер, - сказал клиент.
- Значит, вы знаете этого прекрасного человека?
- Знаю.
- Головой ручаюсь - вы у него учились.
- Учился.
- Скажу больше: вы у него учились, но с ним теперь не встречаетесь.
- Встречаюсь.
- Скажу больше: встретились вы с ним совершенно случайно.
- Послушайте, что вам нужно? - неожиданно спросил клиент.
- Мне? - Август Янович слегка оторопел. - Мне абсолютно ничего не нужно. Просто интересно, где в наше время может встретиться бывший ученик со своим бывшим учителем?
- Допустим, у меня в кабинете.
- А-а-а... - сказал Август Янович. - Да, да. Он приходил к вам с каким-то мальчиком.
- Он приходил один. Может быть, вы мне все-таки скажете прямо: что вам от меня нужно?
- Абсолютно ничего.
- Почему же вы задаете уже шестой вопрос об Алексее Палыче?
- Разве шестой? - удивился парикмахер. - Простите, я не считаю.
- А я считаю. Почему вас интересует какой-то мальчик?
- Кажется, Алексей Палыч что-то говорил...
- Кажется или говорил?
Начальник лагеря спрашивал быстро и без пауз. Август Янович едва успевал отмахиваться. Если свои вопросы парикмахер задавал с подготовкой, то клиент на разведку времени не тратил.
- Даже если и говорил, то вам-то какое до всего этого дело?
- Господи! - жалобно сказал Август Янович. - Да неужели в наше время у клиента спросить ничего нельзя?
- Спрашивайте.
- Что же спрашивать? - растерянно спросил Август Янович.
- Что вы хотите узнать?
- Я ничего не хочу, - защищался Август Янович, уже мечтавший о том, чтобы клиент побыстрее ушел. - Почему я должен что-то хотеть?
- Я вижу, что вы очень интересуетесь Алексеем Палычем и каким-то мальчиком, который ко мне не приходил.
- С вас пятьдесят копеек, - пробормотал Август Янович наугад и при этом обсчитал себя копеек на тридцать.
- Этот мальчик ваш родственник? - спросил начальник лагеря.
- Избави бог...
- Знакомый?
- Ни боже мой...
- Тогда почему вы им интересуетесь?
- Извините, - сказал Август Янович, слегка откачнувшись от поднявшегося клиента.
- Пожалуйста, - холодно заметил клиент. - В следующий раз не ходите вокруг да около, а начинайте сразу. Так будет проще. Сообщаю: интересующий вас мальчик находится у нас в лагере. Алексей Палыч действительно за него хлопотал. Я выписал для него путевку. Это не вполне по правилам, но переживем. Будут еще вопросы?
- Да я просто так... - защищался Август Янович. - Я в смысле заботы о детях.
- В этом смысле у нас все в порядке, - отчеканил начальник лагеря. - Так что спите спокойно, дорогой товарищ. Спасибо и до свидания.
Начальник лагеря вышел пружинистой, спортивной походкой.
Август Янович показал ему вслед язык. Он был доволен: молодые современные начальники тоже имели свои слабые места. Слабым местом этого оказалась самоуверенность. Просто Август Янович не сразу сообразил, что с такими людьми лучше всего играть в открытую.
Но, как бы то ни было, игра ума на этом заканчивалась. Следовало подумать о конкретных действиях.
День 9-й
Игры для взрослых
Пока Август Янович занимался допросами, ничего не подозревающий Алексей Палыч продолжал принимать экзамены. Он волновался, не зная, как складываются дела в лагере. Он понимал, что первые дни для Бориса и Феликса будут самыми трудными. Получив письмо от Бориса, Алексей Палыч слегка успокоился. Теперь он ждал воскресенья, чтобы побывать в лагере.
Борис продолжал "пасти" Феликса. Кажется, он ошибался, думая, что дальше с Феликсом будет легче. Феликс осваивался быстро, даже слишком быстро. Если раньше неприятности могли возникнуть из-за его "глупости", то теперь он опасно "поумнел". Выполнять родительские обязанности Борису становилось трудней не с каждым днем, а с каждым часом. Впрочем, ничего интересного из жизни Феликса упущено не было. А пока стоит вернуться к Августу Яновичу.
Вечером того дня, когда состоялся малоприятный, но крайне полезный разговор с начальником спортивного лагеря, Август Янович в последний раз вернулся к своей схеме. Он перерисовал ее заново - схема выглядела великолепно. Особенно хорош был кружок "А.П.". Деваться этому "А.П." было совершенно некуда. От удовольствия Август Янович даже раза два притопнул ногой, изобразив тем самым танец "фокстрот", за который получил приз сорок пять лет тому назад.
Затем Август Янович начал собираться.
Из старого портфеля, с которым ходил в баню, он вынул мочалку и мыло. В портфель положил два бутерброда с маслом и два с творогом. Туда же отправились бутылка минеральной воды, стаканчик, открывалка, темные очки в футляре, шапочка с козырьком от солнца и надписью "Tallinn", кулечек конфет и прозрачный плащик из полиэтилена. Сверху легло покрывало с кровати. Покрывала было жалко, но ничего более подходящего не нашлось. Подумав, парикмахер добавил еще маленькую подушечку.
Затем Август Янович лег спать. Завтра у него намечался тяжелый день. Если бы он знал, какой тяжелый...
Утром следующего дня два человека направлялись к спортивному лагерю.
Для одного из них путь этот стал уже привычным: Серега проделывал его в третий раз. Болтаясь вокруг лагеря, он несколько раз засекал брата издали, раз десять уже его "подстрелил" и давно отметил, что брат ходит с каким-то незнакомым парнишкой. Отметил также Серега, что, когда нет занятий, брат уводит парнишку в тихое место возле опушки и они там о чем-то подолгу беседуют.
Но наивысшим достижением и наивысшей разведчицкой гордостью было то, что брат ни разу не заметил его на территории лагеря. Серега появлялся и там. Он прокрадывался под окнами спальни, прятался возле столовой, устраивал засады под скамейками стадиона. Серега знал, что дают на обед и на завтрак.
Иногда ему удавалось подбираться к брату метров на двадцать. Но его ни разу не обнаружили, и в этом Серега находил понятное одному ему наслаждение. На него не обращали внимания, потому что по лагерю болталось много других малолетних: дети воспитателей, поваров, уборщиц и прочего персонала.
Вторым путешественником был, конечно, Август Янович. Он не наметил определенного плана, просто хотелось взглянуть на мальчика.
Совершенно справедливо рассудив, что таинственный мальчик должен находиться в компании Бориса Куликова (иначе зачем столько линий протянулось к нему по схеме?), Август Янович решил понаблюдать издали, под прикрытием леса.
Ему почти сразу же повезло. Территория лагеря из леса просматривалась хорошо, и среди остальных ребят он увидел Бориса и какого-то парнишку, бредущих через стадион к лесу. Они шли по прямой. Август Янович начал пробираться опушкой, не теряя из виду преступную парочку.
Парикмахер никогда не увлекался прогулками по лесу. Прожив всю свою жизнь в Кулеминске, он не смог бы отличить осины от липы, а кукушки от дятла. При жизни жены ему приходилось прогуливаться с ней по лесным дорожкам, но всегда в лесу было то слишком прохладно, то душно. Тянуло домой - к любимым книгам и порошкам от простуды.
Минут пятнадцать Август Янович потратил на преодоление ручейка, встретившегося на пути. Ручеек был шириной с полметра, и перепрыгнуть его старик не решился. Пройдясь по берегу в ту и другую сторону, он не нашел узкого места. Пришлось разуться и закатать брюки. Но ручеек оказался глубоким. Сидя на берегу, парикмахер окунул ногу в воду, но дна достать не удалось. При этом берег под ним нехорошо прогибался и вздрагивал. Пришлось обуться и опустить штанины. Оставался один путь - по тонкой березе, перекинутой поперек. Август Янович встал на колени и лег животом на березу. Береза тоже вела себя мерзко - она прогибалась, цеплялась складками коры за одежду. Внизу бушевал полуметровый поток, свалившись в который можно было утонуть или получить насморк.
К счастью для Августа Яновича, когда он лег животом на дерево, руки его достали противоположный берег. Таким образом, безопасность передней половины тела была уже гарантирована. Мысленно простившись с задней половиной, парикмахер судорожно подтянулся, и обе половины вновь соединились на другом берегу.
Поднявшись, Август Янович отряхнул одежду, гордо взглянул на побежденный ручей и обнаружил, что портфель остался на той стороне.
Август Янович снова встал на колени и так далее...
Спустя пятнадцать минут Август Янович уже затаился на опушке, напротив того места, где сидели Борис и незнакомый парнишка. Они разговаривали, но отсюда ничего не было слышно.
Август Янович достал из портфеля покрывало, расстелил его на земле под кустом, уложил подушечку, натянул на голову шапочку "Tallinn" и улегся на живот.
Прошло пятнадцать минут. Ребята по-прежнему разговаривали. Парнишка не выделялся ничем особенным, но глаз парикмахера отметил и джинсовый костюм, и новенькие кеды. Это было уже посущественнее силуэта с голубыми иголочками.
Собственно, можно было уже уходить: все подтвердилось. Но Август Янович еще на что-то надеялся. При этом он не подозревал, что беда уже нависла над ним.
Беда приближалась с другой стороны короткими перебежками. Она перемещалась не бесшумно - хрустели сучки, шуршали под ногами прошлогодние листья, - но опасности с той стороны Август Янович не ждал. Да он и вообще не ждал никакой опасности.
С другой стороны то по-пластунски, то на четвереньках приближался Серега. Еще издали Серега заметил странного старика, который притаился в кустах. Старик не просто лежал и грелся на солнце, как дачник, а почему-то выбрал тенистое, укрытое место. В позе его было нечто настороженное. Он наблюдал за Борисом и его приятелем. И кепочка у него была самая подходящая - такая шпионская кепочка с козырьком, и темные очки - типично вражеские очки.
Серега сжался и замер. В своей зеленой курточке и зеленых брюках он казался издали не то обомшелым камнем, не то ворохом листьев. Он не двигался, но он был живой, и в этом скоро убедился ничего не подозревающий парикмахер.
Серега лежал спокойно. Но спокойствие было чисто внешним. Внутренне Серега был сжат, как пружина. Он застыл, словно кошка перед прыжком, и, как у кошки, напряжение его можно было заметить по легкому шевелению пальцев и нервному вздрагиванию хвоста [1]. ------[1] Автор ничего не может с собой поделать: он уверен, что в это мгновение у Сереги появился хвост, причем - черный. ------
Да, не часто выпадали на долю Сереги такие счастливые минуты.
Первую гранату Серега метнул из положения лежа.
Боковым зрением Август Янович уловил, что сверху и наискось бесшумно падает на него какая-то птица. Инстинктивно он прикрыл ладонью глаза и покорно подставил птице затылок.
Птица почему-то не клюнула, а мягко опустилась рядом.
Раздвинув пальцы, парикмахер увидел возле подушечки черничный кустик, вырванный с корнем.
Август Янович взглянул наверх: над ним нависла крона большой сосны. Сердце парикмахера слегка трепыхалось, но он Август Янович, успокоившись, быстро взял себя в руки.
Разве не бывает, что с дерева падают веточки? О том, почему с сосны должны падать веточки черники, парикмахер не задумался.
Август Янович, успокоившись, продолжал наблюдения.
Серега переполз за другой куст и метнул вторую гранату, которая разорвалась под боком врага. Он увидел, как шпион подпрыгнул и остался стоять на четвереньках. Очевидно, он был тяжело ранен.
Август Янович внимательно рассматривал обломок березовой ветки, свалившийся на подстилку. Затем он снова посмотрел наверх. Даже если бы парикмахеру грозила смертная казнь, он и тогда не отличил бы березовой ветки от сосновой.
На всякий случай Август Янович передвинул подстилку и снова улегся.
Серега, видя, что шпион попался не больно-то хитрый, обнаглел окончательно. Он подполз метра на три и собирался метнуть третью гранату. Но прежде чем он это сделал, сосна, уже сама по себе, уронила шишку прямо на голую шею парикмахера.
Август Янович вскочил так резво, как не вскакивал уже лет тридцать. Нервы его были напряжены, и ему показалось, что на него валится все дерево. Он отпрыгнул в сторону и чуть не наступил на Серегу. Затем он обнаружил, что сосна стоит на месте, а возле его ног лежит маленький мальчик и смотрит на него - так ему показалось - с испугом.
- Господи! - сказал Август Янович. - Я чуть тебя не задавил! Ты что тут делаешь, мальчик?
- Лежу, - ответил Серега, в котором испуга было ровно столько, сколько снега в лесу.
- Это ты в меня бросал разными штуками? - наивно спросил Август Янович.
- Не-а... - ответил Серега, честно глядя на парикмахера.
- А что это у тебя такое? Ружье? Ты играешь в войну?
Серега поднялся и, сопя, стал отряхиваться. Старик давно был ранен, взят в плен и расстрелян. Для Сереги он был уже не интересен. Но и Серега не был нужен Августу Яновичу.