Страница:
революционной эпохи, который тов. Троцкий характеризует в приведенной выше
цитате словами: "неправильные судорожные сжатия и расширения производства...
бешеные колебания политической ситуации влево и вправо... крупные повороты в
политической обстановке в течение 1-2-3 лет... неустойчивость всей системы,
фундамент которой разъедается непримиримыми противоречиями". Тогда
невероятны в ближайшие годы "вспышки революционной борьбы масс", наподобие
венского восстания, тогда остается только ждать новой империалистической
войны, которая опять восстановит прерванное революционное развитие, к чему,
по существу дела, и сводится вся политическая линия, положенная Бухариным в
основу работ и решений VI конгресса К[оммунистического] И[нтернационала].
Возникает поэтому вопрос: исчезло ли в стабилизационный период --
1924-[19]28 гг. -- время коротких экономических конъюнктур и быстрых
политических сдвигов в политической ситуации влево и вправо. На этот вопрос
нужно ответить отрицательно.
Уже период 1923-[19]26 гг. представляет собою типическую для
послевоенной поры конъюнктурную фазу по своему течению и в экономическом, и
в политическом отношениях, напоминающую две фазы предыдущего периода
1917-[19]23 гг. Кризис начала стабилизации в 1924 г. сменяется в Средней
Европе -- Германии в особенности -- коротким подъемом в 1926 году, для того
чтобы смениться поздним летом стинессовским крахом и перейти к концу года в
тяжелый кризис 1925- [19]26 года373. В политике
пацифистско-демократическая эра 1924 года уступает к началу [19]25 года
истово правым буржуазным правительствам: смена Эберта
Гинденбургом374, еще раньше смена рабочего правительства
консервативным; несколько позже позорный крах левого блока во Франции и
смена его правительством Пуанкаре375. Политические настроения
рабочего класса, несмотря на общее поправение, испытывали резкие колебания:
в Герма-
нии придавленность вначале -- некоторое политическое оживление в связи
с кампанией за конфискацию княжеских ценноcтей в конце этой фазы.
Конец кладут этой фазе ряд экономических событий (стачки в Англии,
переворот Пислудского в Польше, сделанный по указке Англии, июльское
восстание в Вене), являвшихся одинаковым выражением наступившего зимой
[19]25-[19]26 гг. повсеместного европейского кризиса (Англии, Германии,
Франции и отчасти Италии и Австрии). Политические последствия этих событий
достаточно известны: новое общее усиление оппортунизма, укрепление
консервативного правительства в Англии, а также правого крыла во
Втором377 и Амстердамском Интернационалах. Но главнейшим
последствием этих событий был переход направо обоих главных
левореформистских организаций Европы -- английского Генсовета378
и австрийской социал-демократии и начало практики массовых исключений левой
оппозиции из Коммунистического Интернационала (исключение группы немецкой
оппозиции во главе с Рут Фишер и Масловым в августе [19]26 года). Произошла
общая передвижка направо Томаса и Перселя, Пернерсторфа и Отто Бауэра,
Сталина и Бухарина.
Гораздо менее известны экономические последствия английских стачек 1926
г. для всего европейского хозяйства и то, что фактически они образуют начало
новой продолжающейся доныне фазы в развитии Европы. В конце 1925 и в начале
1926 года во всей Европе начинается общий кризис. Под его влиянием в
Германии взялись за сокращение числа рабочих, ухудшение положения масс в
виде так называемой рационализации; английское правительство предприняло
грандиозное наступление на горняков, приведшее к стачкам, и одновременно
организовало переворот Пилсудского. Самый ход и исход стачек способствовали
в одних странах (Германии, Чехословакии) смене кризиса подъемом, в других
(Англии, Франции, Италии) временному смягчению кризиса. Это видно из
следующих данных.
В Англии: с [19]24 по [19]26 год число безработных неуклонно росло,
увеличившись с 10,3% в [19]24 году (из общего числа около 12 000 000
застрахованных) до 11,3% в 1925 году и 12,5% в 1926 г. (не считая
бастовавших горняков). Однако в 1927 г. этот процент падает до 9,7%,
продолжая, судя по еженедельным данным, неуклонно сокращаться в первые три
месяца 1928 года и только после этого он начал вновь увеличиваться.
В Германии: народное хозяйство еще в начале 1926 года переживало
острый, отчасти даже катастрофический, кризис производства и кредита. Летом
1926 года наступило оживление, которое постепенно перешло в высокую
конъюнктуру, признаки нового снижения появились только в последние недели.
Почти
аналогично было течение конъюнктурной кривой и в Чехословакии.
Во Франции с начала 1921 года хозяйство развивалось на основе инфляции
и внутреннего рынка, создаваемого восстановлением разрушенных областей. Этот
последний рынок стал исчерпываться в
[19]25-[19]26 году, и в то же время английский и американский капитал
потребовал стабилизации франка, так как обесценение франка приносило все
больше и больше ущерба американским и английским интересам, а также
отдельным категориям капиталистов внутри страны. Положение на мировом рынке,
сложившееся летом [19]26 года, облегчило Пуанкаре осуществление стабилизации
франка (ноябрь [19]26 года), совпавшего с возвращением Англии на мировой
рынок, начинается кризисная фаза для народного хозяйства Франции.
Безработица, возникшая в конце [19]26 года, росла в течение последующего
времени. Почти везде замечается замедление темпа развития промышленности и
торговли. Таково же в основном и развитие народного хозяйства в Италии на
этот период, с той лишь разницей, что кризис там протекает в более острой
форме.
Из этого ясно, что массовая борьба весной и летом [19]26 года была не
локальной и не случайной. Она представляла собою очередной излом
конъюнктурной кривой капитализма вниз и кривой революционного движения
вверх. Но руководство К[оммунистического] И[нтернационала] и компартий в
Англии, Польше и Австрии оказалось катастрофически неспособным использовать
обстановку. В Англии коммунисты занимались созданием рекламы Перселю и его
Генсовету; в Польше коммунисты демонстрировали за Пилсудского; в Австрии
коммунисты болтались между социал-демократами и восставшей массой, будучи
неспособными выдвинуть какой-либо лозунг, ибо революционное массовое
движение "при стабилизации" не входило в их расчеты. Тем сильнее
оппортунистические руководители К[оммунистического] И[нтернационала] с лета
1926 года стали бить по левому крылу за то, что оно било тревогу и указывало
на подрыв стабилизации и необходимость революционной линии политики.
События лета 1926 года не были использованы коммунистами. Именно
поэтому их использовали капиталисты. С лета 1926 г. и в экономическом, и в
политическом развитии Европы начинается новая фаза, которая так же, как и
предыдущие, не обладает ни прочностью, ни устойчивостью и характеризуется
такими же крутыми политическими изломами то вправо, то влево.
В экономическом отношении она характеризуется "рационализацией".
Последняя означает вовсе не переход капитализма на новую техническую
ступень, не подведение под него нового технического базиса и не коренную
реконструкцию, как утверждает Бухарин. Рационализация представляет собою
пересадку в Европу уже достигнутых в Америке технических методов и приемов.
Необходимость этого была создана большим притоком вложений американского
капитала в европейскую промышленность, из которых следовало, что при всех
замечательных успехах немецкой промышленности она далека от того, чтобы
превзойти по своей технике американскую или хотя бы достичь ее общего
среднего технического уровня. Любопытно отметить, что буржуазные и
социал-демократические экономисты говорят только о наличии "рационализации",
а коммунист Бухарин пророчествует капитализму "реконструкцию".
Бухарин переносит употребляющийся у нас термин "реконструкция" на
западноевропейский капитализм, придавая этому термину такое толкование,
будто бы стоит только превзойти довоенный уровень, как тотчас же начинается
реконструкция. Когда у нас говорят о реконструкции советского хозяйства, то
имеется в виду вовсе не воспроизведение довоенного уровня, а коренное
изменение соотношения между промышленностью и сельским хозяйством и,
наконец, коренную реорганизацию общественно-экономических форм хозяйства от
преобладания частнособственнических форм -- к коллективистическим.
При отсутствии этих условий даже достижение 200% увеличения довоенного
уровня не создает еще реконструктивного периода. Можно ли сказать, что новые
технические достижения западноевропейского капитализма коренным образом
изменили или изменяют соотношение между городом и деревней, тяжелой и легкой
индустрией, металлургической и химической, зерновыми и техническими
культурами и т. п.? Этого не решится, вероятно, и Бухарин утверждать.
Значит, количественные изменения (рост автотранспорта, применение химии,
возросшая роль электроэнергии) не дают еще "нового качества", т.е. подъема
капитализма на новый, существенно иной технический уровень.
Оба эти вопроса были подвергнуты подробному рассмотрению в работе тов.
Троцкого, и мы поэтому ограничимся здесь подведением итогов дискуссии и
резюмированием принятых на конгрессе решений и поправок, распределяя вопросы
по разделам программы.
В основу своей критики проекта программы тов. Троцкий положил следующую
мысль: проект не носит интернационального характера, потому что он не
выдвигает перед всеми партиями конкретной международной революционной
задачи, за осуществление которой они все должны бороться в ближайшие годы и
которой должны подчинить всю свою деятельность. Такая конкретная задача была
выдвинута К[оммунистическим] И[нтернационалом] в 1923 году в виде лозунга
Советских Соединенных Штатов Европы, ибо война выявила недостаточность и
узость национальных государств для дальнейшего исторического развития. Этот
лозунг вошел в манифест V конгресса К[оммунистического] И[нтернационала],
проект которого был написан тов. Троцким.
Проект программы ограничился постановкой более отдаленной и поэтому для
ближайших лет более абстрактной цели "мировой диктатуры пролетариата".
Эта абстрактная "мировая цель" дополняется для ближайшей эпохи задачами
построения социализма в одной стране и борьбы пролетариата других стран
против возможной интервенции "в страну строящегося социализма". "На случай,
если все же в других странах произойдут революции, -- выдвигается не менее
абстрактная и неопределенная идея "федерации откалывающихся от империализма
стран". Новая конкретная задача, выдвинутая для Европы революционной новой
эпохой, начавшейся со времени войны, -- завоевание власти пролетариатом и
создание в Европе единого социалистического государства -- в проекте
программы отодвинута на задний план. Явно под влиянием оппозиционной критики
Бухарин в своем докладе много распространялся, доказывая "мировой характер"
своего проекта; в окончательный текст программы в самом же начале "Введения"
включена поправка, гласящая, что мировая война выявила острое противоречие
между ростом производительных сил мирового хозяйства и государственными
перегородками.
При помощи этой фразы без кардинальной переделки программы, разумеется,
нельзя изменить ее общего характера.
Национально-ограничительный характер программы сказался в такой
трактовке мирового хозяйства, по которой выходит, что в эпоху империализма
как в капиталистических странах, так и в СССР хозяйство все более
"замыкается", "организуется" в национальных рамках, все более
противопоставляет себя как изолированное целое мировому хозяйству.
В отношении капиталистических стран -- это сказалось, во-первых, в
полном отсутствии указания на международные тресты и союзы капиталистов
разных стран. Эти тресты, так же как и борьбу между ними за экономический
раздел мира, Ленин считал одним из пяти главных признаков империализма. Оно
же является одним из наиболее ярких признаков интернационализации
хозяйственной жизни и роста переплетения различных отраслей хозяйства разных
стран между собою. За послевоенное время это явление колоссальным образом
выросло по сравнению со временем, когда об этом писал Ленин. Какое-либо
указание на это явление отсутствует, тем не менее, и в окончательно принятом
тексте программы; во-вторых, в проекте содержится утверждение, что
финансовый капитализм обнаруживает "тенденцию к развитию
государственно-капиталистической формы". В окончательном тексте вместо
"тенденции к развитию" говорится уже более категорически "о развитии
государственно-капиталистических форм".
Что это означает, можно узнать из старых работ Бухарина. В 1926 году на
основе одностороннего и схоластического обобщения опыта мировой войны он
развил теорию, по которой процесс концентрации капитализма приводит к
слиянию всех капиталистических хозяйств в национальных рамках в единый
государственно-капиталистический трест.
Происходит как бы национализация всего хозяйства и организация его в
рамках империалистического государства, что приводит к устранению на
внутреннем рынке признаков конкуренции, анархии производства, классовой
дифференциации и проч. В.И.[Ленин], редактировавший "Сборник
социал-демократа", отказался поместить статью Бухарина, содержавшую первое
его развернутое изложение этой теории, и резко выступил против существа ее
во время программных споров 1917-1919 гг. В 1922 г. при составлении первого
проекта программы Коминтерна Бухарин вставил туда фразу, "что в рамках
мирового хозяйства создались могучие государственно-капиталистические
тресты". При переработке этого проекта на V конгрессе К[оммунистического]
И[нтернационала] это единственное упоминание госкапитализма было вычеркнуто
программной комиссией. В 1925 году Бухарин одновременно с теорией врастания
кулака в социализм стал пропагандировать также мысль, что Ленин оказался
неправ против него в вопросе о госкапитализме. Под влиянием оппозиционной
критики он снова на время спрятал эту теорию, чтобы вытащить ее на свет
божий в 1928 г., на XV партсъезде, немедленно после исключения оппозиции из
партии. Наконец, в программе Коминтерна эта теория уже превращена в партий-
ный догмат. Она же выставляет основную черту "третьего периода" --
капиталистической реконструкции.
Содержание теории, лежащей в основе этой формулы, было яснее всего
формулировано в статье Бухарина, впервые напечатанной в 1925 году, хотя и
написанной им еще во время войны ("Об империалистическом государстве",
Сборник 1-й "Революция права", изд. Комакадеми, 1925 г.).
"Организационный процесс, -- читаем мы в этой статье, -- привел к
превращению каждой "национальной систем"" в
"государственно-капиталистический трест"... Прежде... основной категорией
экономической жизни была частно-хозяйственная ячейка, отдельные предприятия,
которые встречаются как конкурент со всяким другим... Эпоха финансового
капитала кладет конец такому положению вещей. Исчезает прежде всего борьба
капиталистического индивидуализма: отдельное частное предприятие как клетка
экономического организма. Более того, в значительной степени исчезает и
противоречие между различными подгруппами господствующих классов. Так
создается система коллективного капитализма (подчеркнуто Бухариным), которая
до известной степени противоположна по своей структуре капитализму в его
прежних формулировках. Отдельный капиталист исчезает: он превращается
[...]379 капиталиста и члена организации; он уже не конкурирует
со своими "земляками"; он кооперирует с ними, ибо центр тяжести конкурентной
борьбы переносится на мировой рынок, а внутри страны конкуренция замирает...
Государственная власть всасывает, таким образом, почти все отрасли
производства; она не только охраняет общие условия эксплуатационного
процесса; государство все более и более становится непосредственным
эксплуататором, который организует и руководит производством, как
"коллективный собирательный капиталист"..."
"Итак, -- резюмирует Бухарин эту главу, -- государственный капитализм
есть законченная формулировка государственно-капиталистического треста.
Процесс организации устраняет постепенно анархию отдельных частей
"народно-хозяйственного" механизма, ставя всю экономическую жизнь под
железную пяту империалистического государства".
Эта цитата дает нам в "химически чистом виде" теорию, которая в
завуалированной форме содержится в новой программе.
В своих известных работах "Империализм и мировое хозяйство" и
"Экономика переходного периода" Бухарин сам называл этот устанавливаемый им
закон развития к госкапитализму тенденцией к "национализации" хозяйственной
жизни в противо-
положность тенденции к "интернационализации" ее. В полном соответствии
с этим он говорил в своей речи на XV партсъезде:
"Мы имеем, с одной стороны, рост противоречий между различными
капиталистическими государствами. С другой стороны, мы имеем процесс
организации капиталистических сил внутри страны, что выражается в тенденции
в сторону государственного капитализма".
С этой трактовкой тенденции развития современного капитализма связано
неправильное понимание закона неравномерности капиталистического развития и
такая критика социал-демократической теории ультраимпериализма, которая
означает, что программа наполовину соглашается с этой теорией. Недаром
Бухарин говорил на XV партсъезде, что Гильфердинг только сильно
преувеличивает (в основном, следовательно, правильную) тенденцию капитализма
к тому, чтобы стать организованным. В проекте программы было сказано:
"Империализм пытается разрешить это противоречие (между мировым
характером хозяйства и национальными рамками государства), огнем и мечом
прокладывая дорогу единому всемирному государственно-капиталистическому
тресту, организующему все мировое хозяйство. Но эта воспеваемая
социал-демократическими идеологами ультраимпериалистическая утопия встречает
на своем пути непреодолимые объективные препятствия такого масштаба, что
капитализм неизбежно должен пасть под тяжестью своих собственных
противоречий. Ряд империалистических войн, вырастающих в мировые войны,
путем которых закон централизации капитализма стремится дойти до своего
всемирного предела -- единого мирового треста -- сопровождается такими
разрушениями, взваливает такие тяжести на плечи рабочего класса и миллион
колониальных пролетариев и крестьян, что капитализм неизбежно должен
погибнуть под ударами пролетарской революции".
В этой критике теории ультраимпериализма против последнего выдвигается
один только аргумент -- политического порядка: путь к единому мировому
тресту лежит через войны, которые будут иметь своим последствием революцию.
Тем самым программа признает, что тенденция экономического развития
капитализма ведет именно к ультраимпериализму ("стремится дойти"). Проект
тем самым апеллирует к политике против экономики, выкидывая вон тот
экономический аргумент, который Ленин неоднократно называл самым
"существенным", "коренным", "важнейшим", "главнейшим" во всей марксистской
критике. Именно то, что империализм экономически не способен устранить ни
внутри отдельных стран, ни на мировом рынке конкуренции, анархии
производства, кризисов и всех других
связанных с этим законов капитализма. Чтобы устранить все это, -- писал
Ленин неоднократно, -- империализм должен был бы перестать быть
капитализмом.
В окончательном тексте программы сделана уступка этой ленинской мысли в
форме следующей поправки, включенной после второй фразы приведенной цитаты:
"Закон неравномерного развития капитализма, обостряемый
империалистической эпохой, делает невозможным длительные и прочные
объединения империалистических держав".
Это утверждение правильно, но оно противоречит всему тексту первого
раздела. Здесь применен тот же эклектический метод, что и в приведенном выше
примере поправки к "Введению": правильное положение вклинивается в
противоречащий ему текст, написанный под совсем другим углом зрения.
В самом деле: во всем первом разделе проведена мысль, что прежние
Марксом формулированные экономические законы капитализма исчезли в эпоху
империализма. В первой главе этого раздела "Общие законы движения
капитализма и эпохи промышленного капитала" излагаются в терминах прошедшего
времени. Во второй главе об империализме говорится:
"Период промышленного капитализма был в основном периодом свободной
конкуренции. Этот период сменился к началу XX столетия периодом
империализма... когда свободная конкуренция уступила место монополии...
Свободная конкуренция промышленного капитализма, ставшая на место феодальной
монополии и монополии торгового капитала, сама превратилась в монополию
финансового капитала".
Третья глава этого раздела обосновывает, по существу дела, превращение
империализма из частнокапиталистической формы в
государственно-капиталистическую. Четвертая глава выставляет положение об
экономической тенденции капитализма "к единому всемирному
государственно-капиталистическому тресту", которому "империализм огнем и
мечом прокладывает дорогу". Таким образом, весь первый раздел проникнут
логической стройностью и равномерностью. В основу его положен бухаринский
немарксистский взгляд на капиталистическое развитие, взгляд, против которого
Ленин выступал неоднократно при выработке программы РКП в 1916-1919 гг.
Эклектическим выглядит поэтому вклинивание слова о "неравномерности"
капиталистического развития и принятие (во второй главе) поправки о том, что
"капиталистические монополии, вырастая из свободной конкуренции, не
устраняют ее, а господствуют над ней и рядом с нею".
Во всей программе нет той мысли Ленина, которая и образует конкретное
содержание закона неравномерности в эпоху им-
периализма; что одновременно с высшими формами капитализма -- трестами,
синдикатами, банками -- во всем мире продолжают развиваться и нарождаться
вновь низшие формы капитализма, только еще вырастающие из полунатурального
крестьянского хозяйства и мелкого производства. Нет и той ленинской мысли,
что даже при пролетарской диктатуре не перестают нарождаться в переходный
период ранние формы капитализма и частично продолжается действие его законов
(дифференциация классов и все прочие законы рынка).
Весь первый раздел программы дает насквозь немарксистский эклектический
анализ экономического развития капитализма, проводя мысль, что в эпоху
империализма последний становится все более "организованным". Сначала внутри
отдельных стран, но программа устанавливает, что в ту же сторону ведут и
экономические тенденции развития в мировом масштабе, сводя все препятствия
на этом пути к межгосударственным или межнациональным противоречиям и
вырастающим из них войнам. Это и есть не коммунистическая, а пацифистская
лево-социал-демократическая точка зрения.
Другая половинка этой национально-пацифистской точки зрения -- теория
социализма в одной стране -- нашла себе выражение в четвертом и пятом
разделах программы. В первую главу четвертого раздела программы включено
положение, которое в первоначальном проекте имело своим местом пребывания
конец первого раздела. Оно гласит, что из неравномерности капитализма
следует, "что возможна победа социализма первоначально в немногих, и даже в
отдельно взятой, капиталистической стране".
Эти слова представляют собою передачу слегка перефразированных слов
Ленина из статьи 1916 года. По существу дела, весь спор "о социализме в
одной стране" основан был на толковании того, как понимать слова Ленина о
"победе социализма" -- в смысле ли победы социалистической революции или
социалистического строя. Оппозиция утверждала, что Ленин в 1916 году имел в
виду только победу социалистической революции, которая сделает возможным ряд
шагов к социализму впредь до того, как подоспеет революция в других странах.
Сталин и Бухарин утверждали, что у Ленина речь шла о победе
социалистического строя (с уничтожением классов и товарного производства) "в
одной только отдельно взятой стране". Оба великих теоретика при помощи
"врангелевского офицера" и ГПУ вышли из спора "победителями" и, однако,
составляя программу, эти победители не посмели ясно, просто и недвусмысленно
вписать в нее свою теорию и предпочли повторить те же вызывающие много
споров слова о "победе социализма", не потрудившись объяснить, какого из
двух толкований следует придерживаться. То обстоятельство, что в
окончательно принятом тексте эти слова помещены в четвертом разделе, где
говорится о переходном периоде, вместо первого раздела, где они были раньше
цитате словами: "неправильные судорожные сжатия и расширения производства...
бешеные колебания политической ситуации влево и вправо... крупные повороты в
политической обстановке в течение 1-2-3 лет... неустойчивость всей системы,
фундамент которой разъедается непримиримыми противоречиями". Тогда
невероятны в ближайшие годы "вспышки революционной борьбы масс", наподобие
венского восстания, тогда остается только ждать новой империалистической
войны, которая опять восстановит прерванное революционное развитие, к чему,
по существу дела, и сводится вся политическая линия, положенная Бухариным в
основу работ и решений VI конгресса К[оммунистического] И[нтернационала].
Возникает поэтому вопрос: исчезло ли в стабилизационный период --
1924-[19]28 гг. -- время коротких экономических конъюнктур и быстрых
политических сдвигов в политической ситуации влево и вправо. На этот вопрос
нужно ответить отрицательно.
Уже период 1923-[19]26 гг. представляет собою типическую для
послевоенной поры конъюнктурную фазу по своему течению и в экономическом, и
в политическом отношениях, напоминающую две фазы предыдущего периода
1917-[19]23 гг. Кризис начала стабилизации в 1924 г. сменяется в Средней
Европе -- Германии в особенности -- коротким подъемом в 1926 году, для того
чтобы смениться поздним летом стинессовским крахом и перейти к концу года в
тяжелый кризис 1925- [19]26 года373. В политике
пацифистско-демократическая эра 1924 года уступает к началу [19]25 года
истово правым буржуазным правительствам: смена Эберта
Гинденбургом374, еще раньше смена рабочего правительства
консервативным; несколько позже позорный крах левого блока во Франции и
смена его правительством Пуанкаре375. Политические настроения
рабочего класса, несмотря на общее поправение, испытывали резкие колебания:
в Герма-
нии придавленность вначале -- некоторое политическое оживление в связи
с кампанией за конфискацию княжеских ценноcтей в конце этой фазы.
Конец кладут этой фазе ряд экономических событий (стачки в Англии,
переворот Пислудского в Польше, сделанный по указке Англии, июльское
восстание в Вене), являвшихся одинаковым выражением наступившего зимой
[19]25-[19]26 гг. повсеместного европейского кризиса (Англии, Германии,
Франции и отчасти Италии и Австрии). Политические последствия этих событий
достаточно известны: новое общее усиление оппортунизма, укрепление
консервативного правительства в Англии, а также правого крыла во
Втором377 и Амстердамском Интернационалах. Но главнейшим
последствием этих событий был переход направо обоих главных
левореформистских организаций Европы -- английского Генсовета378
и австрийской социал-демократии и начало практики массовых исключений левой
оппозиции из Коммунистического Интернационала (исключение группы немецкой
оппозиции во главе с Рут Фишер и Масловым в августе [19]26 года). Произошла
общая передвижка направо Томаса и Перселя, Пернерсторфа и Отто Бауэра,
Сталина и Бухарина.
Гораздо менее известны экономические последствия английских стачек 1926
г. для всего европейского хозяйства и то, что фактически они образуют начало
новой продолжающейся доныне фазы в развитии Европы. В конце 1925 и в начале
1926 года во всей Европе начинается общий кризис. Под его влиянием в
Германии взялись за сокращение числа рабочих, ухудшение положения масс в
виде так называемой рационализации; английское правительство предприняло
грандиозное наступление на горняков, приведшее к стачкам, и одновременно
организовало переворот Пилсудского. Самый ход и исход стачек способствовали
в одних странах (Германии, Чехословакии) смене кризиса подъемом, в других
(Англии, Франции, Италии) временному смягчению кризиса. Это видно из
следующих данных.
В Англии: с [19]24 по [19]26 год число безработных неуклонно росло,
увеличившись с 10,3% в [19]24 году (из общего числа около 12 000 000
застрахованных) до 11,3% в 1925 году и 12,5% в 1926 г. (не считая
бастовавших горняков). Однако в 1927 г. этот процент падает до 9,7%,
продолжая, судя по еженедельным данным, неуклонно сокращаться в первые три
месяца 1928 года и только после этого он начал вновь увеличиваться.
В Германии: народное хозяйство еще в начале 1926 года переживало
острый, отчасти даже катастрофический, кризис производства и кредита. Летом
1926 года наступило оживление, которое постепенно перешло в высокую
конъюнктуру, признаки нового снижения появились только в последние недели.
Почти
аналогично было течение конъюнктурной кривой и в Чехословакии.
Во Франции с начала 1921 года хозяйство развивалось на основе инфляции
и внутреннего рынка, создаваемого восстановлением разрушенных областей. Этот
последний рынок стал исчерпываться в
[19]25-[19]26 году, и в то же время английский и американский капитал
потребовал стабилизации франка, так как обесценение франка приносило все
больше и больше ущерба американским и английским интересам, а также
отдельным категориям капиталистов внутри страны. Положение на мировом рынке,
сложившееся летом [19]26 года, облегчило Пуанкаре осуществление стабилизации
франка (ноябрь [19]26 года), совпавшего с возвращением Англии на мировой
рынок, начинается кризисная фаза для народного хозяйства Франции.
Безработица, возникшая в конце [19]26 года, росла в течение последующего
времени. Почти везде замечается замедление темпа развития промышленности и
торговли. Таково же в основном и развитие народного хозяйства в Италии на
этот период, с той лишь разницей, что кризис там протекает в более острой
форме.
Из этого ясно, что массовая борьба весной и летом [19]26 года была не
локальной и не случайной. Она представляла собою очередной излом
конъюнктурной кривой капитализма вниз и кривой революционного движения
вверх. Но руководство К[оммунистического] И[нтернационала] и компартий в
Англии, Польше и Австрии оказалось катастрофически неспособным использовать
обстановку. В Англии коммунисты занимались созданием рекламы Перселю и его
Генсовету; в Польше коммунисты демонстрировали за Пилсудского; в Австрии
коммунисты болтались между социал-демократами и восставшей массой, будучи
неспособными выдвинуть какой-либо лозунг, ибо революционное массовое
движение "при стабилизации" не входило в их расчеты. Тем сильнее
оппортунистические руководители К[оммунистического] И[нтернационала] с лета
1926 года стали бить по левому крылу за то, что оно било тревогу и указывало
на подрыв стабилизации и необходимость революционной линии политики.
События лета 1926 года не были использованы коммунистами. Именно
поэтому их использовали капиталисты. С лета 1926 г. и в экономическом, и в
политическом развитии Европы начинается новая фаза, которая так же, как и
предыдущие, не обладает ни прочностью, ни устойчивостью и характеризуется
такими же крутыми политическими изломами то вправо, то влево.
В экономическом отношении она характеризуется "рационализацией".
Последняя означает вовсе не переход капитализма на новую техническую
ступень, не подведение под него нового технического базиса и не коренную
реконструкцию, как утверждает Бухарин. Рационализация представляет собою
пересадку в Европу уже достигнутых в Америке технических методов и приемов.
Необходимость этого была создана большим притоком вложений американского
капитала в европейскую промышленность, из которых следовало, что при всех
замечательных успехах немецкой промышленности она далека от того, чтобы
превзойти по своей технике американскую или хотя бы достичь ее общего
среднего технического уровня. Любопытно отметить, что буржуазные и
социал-демократические экономисты говорят только о наличии "рационализации",
а коммунист Бухарин пророчествует капитализму "реконструкцию".
Бухарин переносит употребляющийся у нас термин "реконструкция" на
западноевропейский капитализм, придавая этому термину такое толкование,
будто бы стоит только превзойти довоенный уровень, как тотчас же начинается
реконструкция. Когда у нас говорят о реконструкции советского хозяйства, то
имеется в виду вовсе не воспроизведение довоенного уровня, а коренное
изменение соотношения между промышленностью и сельским хозяйством и,
наконец, коренную реорганизацию общественно-экономических форм хозяйства от
преобладания частнособственнических форм -- к коллективистическим.
При отсутствии этих условий даже достижение 200% увеличения довоенного
уровня не создает еще реконструктивного периода. Можно ли сказать, что новые
технические достижения западноевропейского капитализма коренным образом
изменили или изменяют соотношение между городом и деревней, тяжелой и легкой
индустрией, металлургической и химической, зерновыми и техническими
культурами и т. п.? Этого не решится, вероятно, и Бухарин утверждать.
Значит, количественные изменения (рост автотранспорта, применение химии,
возросшая роль электроэнергии) не дают еще "нового качества", т.е. подъема
капитализма на новый, существенно иной технический уровень.
Оба эти вопроса были подвергнуты подробному рассмотрению в работе тов.
Троцкого, и мы поэтому ограничимся здесь подведением итогов дискуссии и
резюмированием принятых на конгрессе решений и поправок, распределяя вопросы
по разделам программы.
В основу своей критики проекта программы тов. Троцкий положил следующую
мысль: проект не носит интернационального характера, потому что он не
выдвигает перед всеми партиями конкретной международной революционной
задачи, за осуществление которой они все должны бороться в ближайшие годы и
которой должны подчинить всю свою деятельность. Такая конкретная задача была
выдвинута К[оммунистическим] И[нтернационалом] в 1923 году в виде лозунга
Советских Соединенных Штатов Европы, ибо война выявила недостаточность и
узость национальных государств для дальнейшего исторического развития. Этот
лозунг вошел в манифест V конгресса К[оммунистического] И[нтернационала],
проект которого был написан тов. Троцким.
Проект программы ограничился постановкой более отдаленной и поэтому для
ближайших лет более абстрактной цели "мировой диктатуры пролетариата".
Эта абстрактная "мировая цель" дополняется для ближайшей эпохи задачами
построения социализма в одной стране и борьбы пролетариата других стран
против возможной интервенции "в страну строящегося социализма". "На случай,
если все же в других странах произойдут революции, -- выдвигается не менее
абстрактная и неопределенная идея "федерации откалывающихся от империализма
стран". Новая конкретная задача, выдвинутая для Европы революционной новой
эпохой, начавшейся со времени войны, -- завоевание власти пролетариатом и
создание в Европе единого социалистического государства -- в проекте
программы отодвинута на задний план. Явно под влиянием оппозиционной критики
Бухарин в своем докладе много распространялся, доказывая "мировой характер"
своего проекта; в окончательный текст программы в самом же начале "Введения"
включена поправка, гласящая, что мировая война выявила острое противоречие
между ростом производительных сил мирового хозяйства и государственными
перегородками.
При помощи этой фразы без кардинальной переделки программы, разумеется,
нельзя изменить ее общего характера.
Национально-ограничительный характер программы сказался в такой
трактовке мирового хозяйства, по которой выходит, что в эпоху империализма
как в капиталистических странах, так и в СССР хозяйство все более
"замыкается", "организуется" в национальных рамках, все более
противопоставляет себя как изолированное целое мировому хозяйству.
В отношении капиталистических стран -- это сказалось, во-первых, в
полном отсутствии указания на международные тресты и союзы капиталистов
разных стран. Эти тресты, так же как и борьбу между ними за экономический
раздел мира, Ленин считал одним из пяти главных признаков империализма. Оно
же является одним из наиболее ярких признаков интернационализации
хозяйственной жизни и роста переплетения различных отраслей хозяйства разных
стран между собою. За послевоенное время это явление колоссальным образом
выросло по сравнению со временем, когда об этом писал Ленин. Какое-либо
указание на это явление отсутствует, тем не менее, и в окончательно принятом
тексте программы; во-вторых, в проекте содержится утверждение, что
финансовый капитализм обнаруживает "тенденцию к развитию
государственно-капиталистической формы". В окончательном тексте вместо
"тенденции к развитию" говорится уже более категорически "о развитии
государственно-капиталистических форм".
Что это означает, можно узнать из старых работ Бухарина. В 1926 году на
основе одностороннего и схоластического обобщения опыта мировой войны он
развил теорию, по которой процесс концентрации капитализма приводит к
слиянию всех капиталистических хозяйств в национальных рамках в единый
государственно-капиталистический трест.
Происходит как бы национализация всего хозяйства и организация его в
рамках империалистического государства, что приводит к устранению на
внутреннем рынке признаков конкуренции, анархии производства, классовой
дифференциации и проч. В.И.[Ленин], редактировавший "Сборник
социал-демократа", отказался поместить статью Бухарина, содержавшую первое
его развернутое изложение этой теории, и резко выступил против существа ее
во время программных споров 1917-1919 гг. В 1922 г. при составлении первого
проекта программы Коминтерна Бухарин вставил туда фразу, "что в рамках
мирового хозяйства создались могучие государственно-капиталистические
тресты". При переработке этого проекта на V конгрессе К[оммунистического]
И[нтернационала] это единственное упоминание госкапитализма было вычеркнуто
программной комиссией. В 1925 году Бухарин одновременно с теорией врастания
кулака в социализм стал пропагандировать также мысль, что Ленин оказался
неправ против него в вопросе о госкапитализме. Под влиянием оппозиционной
критики он снова на время спрятал эту теорию, чтобы вытащить ее на свет
божий в 1928 г., на XV партсъезде, немедленно после исключения оппозиции из
партии. Наконец, в программе Коминтерна эта теория уже превращена в партий-
ный догмат. Она же выставляет основную черту "третьего периода" --
капиталистической реконструкции.
Содержание теории, лежащей в основе этой формулы, было яснее всего
формулировано в статье Бухарина, впервые напечатанной в 1925 году, хотя и
написанной им еще во время войны ("Об империалистическом государстве",
Сборник 1-й "Революция права", изд. Комакадеми, 1925 г.).
"Организационный процесс, -- читаем мы в этой статье, -- привел к
превращению каждой "национальной систем"" в
"государственно-капиталистический трест"... Прежде... основной категорией
экономической жизни была частно-хозяйственная ячейка, отдельные предприятия,
которые встречаются как конкурент со всяким другим... Эпоха финансового
капитала кладет конец такому положению вещей. Исчезает прежде всего борьба
капиталистического индивидуализма: отдельное частное предприятие как клетка
экономического организма. Более того, в значительной степени исчезает и
противоречие между различными подгруппами господствующих классов. Так
создается система коллективного капитализма (подчеркнуто Бухариным), которая
до известной степени противоположна по своей структуре капитализму в его
прежних формулировках. Отдельный капиталист исчезает: он превращается
[...]379 капиталиста и члена организации; он уже не конкурирует
со своими "земляками"; он кооперирует с ними, ибо центр тяжести конкурентной
борьбы переносится на мировой рынок, а внутри страны конкуренция замирает...
Государственная власть всасывает, таким образом, почти все отрасли
производства; она не только охраняет общие условия эксплуатационного
процесса; государство все более и более становится непосредственным
эксплуататором, который организует и руководит производством, как
"коллективный собирательный капиталист"..."
"Итак, -- резюмирует Бухарин эту главу, -- государственный капитализм
есть законченная формулировка государственно-капиталистического треста.
Процесс организации устраняет постепенно анархию отдельных частей
"народно-хозяйственного" механизма, ставя всю экономическую жизнь под
железную пяту империалистического государства".
Эта цитата дает нам в "химически чистом виде" теорию, которая в
завуалированной форме содержится в новой программе.
В своих известных работах "Империализм и мировое хозяйство" и
"Экономика переходного периода" Бухарин сам называл этот устанавливаемый им
закон развития к госкапитализму тенденцией к "национализации" хозяйственной
жизни в противо-
положность тенденции к "интернационализации" ее. В полном соответствии
с этим он говорил в своей речи на XV партсъезде:
"Мы имеем, с одной стороны, рост противоречий между различными
капиталистическими государствами. С другой стороны, мы имеем процесс
организации капиталистических сил внутри страны, что выражается в тенденции
в сторону государственного капитализма".
С этой трактовкой тенденции развития современного капитализма связано
неправильное понимание закона неравномерности капиталистического развития и
такая критика социал-демократической теории ультраимпериализма, которая
означает, что программа наполовину соглашается с этой теорией. Недаром
Бухарин говорил на XV партсъезде, что Гильфердинг только сильно
преувеличивает (в основном, следовательно, правильную) тенденцию капитализма
к тому, чтобы стать организованным. В проекте программы было сказано:
"Империализм пытается разрешить это противоречие (между мировым
характером хозяйства и национальными рамками государства), огнем и мечом
прокладывая дорогу единому всемирному государственно-капиталистическому
тресту, организующему все мировое хозяйство. Но эта воспеваемая
социал-демократическими идеологами ультраимпериалистическая утопия встречает
на своем пути непреодолимые объективные препятствия такого масштаба, что
капитализм неизбежно должен пасть под тяжестью своих собственных
противоречий. Ряд империалистических войн, вырастающих в мировые войны,
путем которых закон централизации капитализма стремится дойти до своего
всемирного предела -- единого мирового треста -- сопровождается такими
разрушениями, взваливает такие тяжести на плечи рабочего класса и миллион
колониальных пролетариев и крестьян, что капитализм неизбежно должен
погибнуть под ударами пролетарской революции".
В этой критике теории ультраимпериализма против последнего выдвигается
один только аргумент -- политического порядка: путь к единому мировому
тресту лежит через войны, которые будут иметь своим последствием революцию.
Тем самым программа признает, что тенденция экономического развития
капитализма ведет именно к ультраимпериализму ("стремится дойти"). Проект
тем самым апеллирует к политике против экономики, выкидывая вон тот
экономический аргумент, который Ленин неоднократно называл самым
"существенным", "коренным", "важнейшим", "главнейшим" во всей марксистской
критике. Именно то, что империализм экономически не способен устранить ни
внутри отдельных стран, ни на мировом рынке конкуренции, анархии
производства, кризисов и всех других
связанных с этим законов капитализма. Чтобы устранить все это, -- писал
Ленин неоднократно, -- империализм должен был бы перестать быть
капитализмом.
В окончательном тексте программы сделана уступка этой ленинской мысли в
форме следующей поправки, включенной после второй фразы приведенной цитаты:
"Закон неравномерного развития капитализма, обостряемый
империалистической эпохой, делает невозможным длительные и прочные
объединения империалистических держав".
Это утверждение правильно, но оно противоречит всему тексту первого
раздела. Здесь применен тот же эклектический метод, что и в приведенном выше
примере поправки к "Введению": правильное положение вклинивается в
противоречащий ему текст, написанный под совсем другим углом зрения.
В самом деле: во всем первом разделе проведена мысль, что прежние
Марксом формулированные экономические законы капитализма исчезли в эпоху
империализма. В первой главе этого раздела "Общие законы движения
капитализма и эпохи промышленного капитала" излагаются в терминах прошедшего
времени. Во второй главе об империализме говорится:
"Период промышленного капитализма был в основном периодом свободной
конкуренции. Этот период сменился к началу XX столетия периодом
империализма... когда свободная конкуренция уступила место монополии...
Свободная конкуренция промышленного капитализма, ставшая на место феодальной
монополии и монополии торгового капитала, сама превратилась в монополию
финансового капитала".
Третья глава этого раздела обосновывает, по существу дела, превращение
империализма из частнокапиталистической формы в
государственно-капиталистическую. Четвертая глава выставляет положение об
экономической тенденции капитализма "к единому всемирному
государственно-капиталистическому тресту", которому "империализм огнем и
мечом прокладывает дорогу". Таким образом, весь первый раздел проникнут
логической стройностью и равномерностью. В основу его положен бухаринский
немарксистский взгляд на капиталистическое развитие, взгляд, против которого
Ленин выступал неоднократно при выработке программы РКП в 1916-1919 гг.
Эклектическим выглядит поэтому вклинивание слова о "неравномерности"
капиталистического развития и принятие (во второй главе) поправки о том, что
"капиталистические монополии, вырастая из свободной конкуренции, не
устраняют ее, а господствуют над ней и рядом с нею".
Во всей программе нет той мысли Ленина, которая и образует конкретное
содержание закона неравномерности в эпоху им-
периализма; что одновременно с высшими формами капитализма -- трестами,
синдикатами, банками -- во всем мире продолжают развиваться и нарождаться
вновь низшие формы капитализма, только еще вырастающие из полунатурального
крестьянского хозяйства и мелкого производства. Нет и той ленинской мысли,
что даже при пролетарской диктатуре не перестают нарождаться в переходный
период ранние формы капитализма и частично продолжается действие его законов
(дифференциация классов и все прочие законы рынка).
Весь первый раздел программы дает насквозь немарксистский эклектический
анализ экономического развития капитализма, проводя мысль, что в эпоху
империализма последний становится все более "организованным". Сначала внутри
отдельных стран, но программа устанавливает, что в ту же сторону ведут и
экономические тенденции развития в мировом масштабе, сводя все препятствия
на этом пути к межгосударственным или межнациональным противоречиям и
вырастающим из них войнам. Это и есть не коммунистическая, а пацифистская
лево-социал-демократическая точка зрения.
Другая половинка этой национально-пацифистской точки зрения -- теория
социализма в одной стране -- нашла себе выражение в четвертом и пятом
разделах программы. В первую главу четвертого раздела программы включено
положение, которое в первоначальном проекте имело своим местом пребывания
конец первого раздела. Оно гласит, что из неравномерности капитализма
следует, "что возможна победа социализма первоначально в немногих, и даже в
отдельно взятой, капиталистической стране".
Эти слова представляют собою передачу слегка перефразированных слов
Ленина из статьи 1916 года. По существу дела, весь спор "о социализме в
одной стране" основан был на толковании того, как понимать слова Ленина о
"победе социализма" -- в смысле ли победы социалистической революции или
социалистического строя. Оппозиция утверждала, что Ленин в 1916 году имел в
виду только победу социалистической революции, которая сделает возможным ряд
шагов к социализму впредь до того, как подоспеет революция в других странах.
Сталин и Бухарин утверждали, что у Ленина речь шла о победе
социалистического строя (с уничтожением классов и товарного производства) "в
одной только отдельно взятой стране". Оба великих теоретика при помощи
"врангелевского офицера" и ГПУ вышли из спора "победителями" и, однако,
составляя программу, эти победители не посмели ясно, просто и недвусмысленно
вписать в нее свою теорию и предпочли повторить те же вызывающие много
споров слова о "победе социализма", не потрудившись объяснить, какого из
двух толкований следует придерживаться. То обстоятельство, что в
окончательно принятом тексте эти слова помещены в четвертом разделе, где
говорится о переходном периоде, вместо первого раздела, где они были раньше