Страница:
– А где, по-твоему, он Андрея уложит? У этих художников насчет удобств не густо. В мастерской? – сменил тему Артем.
– В которой? – спросил Гешка. – У него две. В комнате и на чердаке.
– Я у тебя спрашиваю, в которой. Может он Андрея на чердаке уложить?
– А там, кстати, не так уж и страшно, – обиделся Гешка. – Лестница, правда, дурацкая. Алекс ее, наверно, сам делал. Мне еще ничего, а Андрею там уже трудно повернуться.
Понемногу выяснили – при кухне имеется кладовка. В потолке кладовки Алекс устроил люк и приставил к нему лестницу. Так что на чердак он попадает без проблем, если отвлечься от того, что обдирает бока. Сделать большие окна и вообще навести там порядок он исхитрился, когда еще можно было попасть на чердак с лестничной клетки. Потом там сложили до самого потолка чью-то старую мебель, возникшую в результате переезда, сказали – на две недели, а уже лет пять убрать не могут. Алекс даже не знает, чья она. Но ему и его собственной лестницы вполне хватает, тем более – никто посторонний на чердак попасть не может.
– Дело в том, что у Алекса Андрея нет, – объяснил Гешке Артем. – У кого из ваших он может быть? У Бакса?
– Бакс там, – Гешка махнул рукой в сторону «Жестянки».
– У Светки?
– А она дома почти не живет теперь, – сообщил Гешка. – Она сейчас у кого-то из девчонок.
– Это правда, что она с Алексом живет? – поинтересовался Сережа.
– Правда, – без тени колебания согласился Гешка. – А что?
– Да нет, ничего, раз ей так нравится.
Во избежание неприятностей Гешку проводили до автобусной остановки, стребовали с него телефонный номер и помахали ему ручкой.
– Интересно, сколько парню лет, – задумчиво спросил сам себя Артем, глядя вслед автобусу. – Хороший парень, видно – домашний. И колечек в ухе всего два…
– Шестнадцать, – уверенно сказал Сережа. – Я знал одного такого, в секции… Тоже с виду был младенец. У таких и борода очень поздно вырастает, и вообще…
Насчет «вообще» Артем не понял – личная жизнь имелась в виду, что ли? Но Сережа продолжать не стал, потому что имелся разговор и поважнее.
– У Светки есть ключ от квартиры. Это раз. Наверно, она с ним и была. Два – тортик, видимо, она и принесла… – свел он беседу с Гешкой к одной фактически фразе.
– А зачем ей Алекса снотворным поить? Подумай сам, она с ним жила, невзирая на родительское сопротивление. Никто ее не заставлял.
– Приревновала, – усмехнулся Сережа.
– Тоже, кстати, не исключено. Слушай! А если это была какая-то другая женщина? Ведь тогда эта самая Светка, может быть, сейчас сидит у Алекса и не может понять, куда он подевался!
– Не исключается. Это что же, мы опять должны все бросить и чесать к Алексу на седьмой этаж? – вдруг Сережа осознал, что Артем заготовил для него бурную ночь.
– Выходит, что так.
– Чтобы твоего панка в постельку уложить?
Сережа остановился и развернул к себе Артема. Сопротивляться было невозможно.
– Колись, – приказал Сережа. – Что он натворил? Он ведь что-то натворил, поэтому и мать прискакала. И ты его прячешь именно потому, что он что-то натворил.
– Я не знаю, – сказал Артем. – Я просто чувствую, что тут какая-то ерунда… И чувствую я одно, а факты говорят другое. Может так быть?
– Интуиция – это у женщин, – усмехнулся Сережа. – Они всю свою блажь на интуицию списывают.
– Ну, выходит, и у меня блажь, – обиделся Артем. – Пусть будет так. В самом деле, чего я тебя за собой таскаю? Ты на троллейбусе прекрасно еще до гостиницы доберешься.
– Нет, ты объясни, в чем дело!
– Если я все объясню, ты поймешь, что я круглый идиот!
– Тем более объясни. Одного тебя тогда оставлять опасно.
Артем задумался.
– Всю жизнь с кем-то нянчился, а теперь и на меня нянька нашлась, – он покрутил носом. – Но ты постарайся понять…
Бывший десантник похлопал его по плечу.
– Я уж постараюсь…
– Есть одно «за», – возразил Артем. – Идиотская история со сватовством.
Такого нарочно не придумаешь.
– Ты его в душевой видел? – вдруг спросил Сережа.
– Нет, а ты?
– И я нет. А вот если бы мы знали, что на нем нет следов от инъекций, то было бы легче. Хотя они, сволочи, могут и в язык себе иглу вогнать!
– По-твоему, его мама права и деньги ему нужны на эти проклятые наркотики?
– Черт его знает. Вообще он не похож… Но, с другой стороны, если он только начал, и если принимает дозу вечером в своей компании, то утром уже может выглядеть как человек. И кто его видит утром? Гаврилов? Так Гаврилов сам с утра туго соображает.
– Неужели это такое дорогое удовольствие? – не надеясь на конкретный ответ, поинтересовался Артем. – Травка вроде в разумных пределах…
– У них теперь новая дрянь в моду вошла, «экстази» называется. Из Голландии везут. После такой таблеточки как раз на подвиги тянет. Стоит баксов пятьдесят.
– Серьезно, – только и мог сказать Артем. – Пятьдесят баксов за вечер.
Так… Что там эта Алла Константиновна про золото говорила? Допустим, золота баксов на тысячу. Допустим! Двадцать вечеров.
– Не так уж и много. Считай, месяц счастья.
– Да-а…
И Артем понял, что панку действительно лучше было бы угодить в милицию.
– Ты как знаешь, а я еще раз добегу до Алекса, – решил он. – Если наш идиот там, то сдам его матушке, пусть сама разбирается!
– Мудрое решение, – одобрил Сережа. – Только не сдашь. Ты его еще куда-нибудь перепрячешь.
– Могу я раз в жизни поверить в силу факта? – сердито спросил Артем. – Факты таковы, что золото пропало, Андрей болтается во всяких сомнительных местах, где торгуют дорогими удовольствиями, а единственный человек, кому он мог сплавить золото и получить деньги, лежит в реанимации.
– Вряд ли в реанимации, – возразил Сережа. – Ему просто промывают желудок.
– Думаешь, вытянут?
– Куда он денется! Мы его вовремя нашли. Очухается и все расскажет.
– Он уже старый дед, – Артем подумал, что скоро и сам потихоньку перейдет в эту категорию, – и мотор у него вряд ли в норме. Опять же, выпивает и ни в чем себе не отказывает.
– Ладно. Возвращаемся, – решил Сережа. – Может, он действительно с кем-то болтался по улицам и не дошел до Алекса. Его счастье, если так!
Они дошли до Суворовской, поднялись на седьмой этаж, позвонили – и, конечно же, никто им не открыл.
– Какие будем делать выводы? – спросил Сережа.
– Не знаю… Иди ты, в самом деле, домой!
– А ты что, на улице ночевать собрался?
Артем задумался. Панк сгинул в неизвестном направлении. Всем своим поведением панк как бы требовал – да перестаньте вы меня спасать!
– Ладно, – сказал он наконец. – Уговорил, черт языкастый. Пошли.
Выйдя из подъезда он посмотрел наверх – даже нельзя сказать, что на всякий случай, вообще неизвестно почему посмотрел.
– Сережа! Глянь!
В окнах мастерской горел свет.
– Интересно, – заметил невозмутимый Сережа. – А ну, посмотрим со двора!
В квартире Алекса тоже было светло.
– Могли мы забыть выключить свет перед уходом? – спросил Артем.
– Конечно, могли. Но на чердаке было темно. Это я точно помню.
– И я точно помню.
Они переглянулись.
– Кто-то сидел в мастерской, пока мы плясали вокруг Алекса. А потом спустился вниз, – сделал вывод Сережа.
– Женщина? – с большим сомнением задал сам себе Артем этот вопрос. – Но какого черта этой Светке прятаться? Погоди ты! Я имею в виду – заблаговременно прятаться!
– То есть как?
– А так. Допустим, девка напоила деда снотворным. Допустим, что-то читала про отпечатки пальцев и сдуру сунула себе в карман пустые упаковки. Она еще не знала, что мы собрались к Алексу в гости. И как подействует снотворное, она тоже не знала. Вместо того, чтобы уйти из дома, она зачем-то лезет в мастерскую…
– Она услышала, как ее папа с мамой в дверь колотятся, – предположил Сережа. – И голоса узнала.
– И решила, что они сейчас снимут дверь с петель? Понимаешь, ей решительно незачем было туда лезть.
– Ты не учел одной мелочи, – строго сказал Сеержа. – Дед баловался ювелирным делом, значит, держал дома золотой и серебряный лом. Возможно, девчонка напоила его снотворным, чтобы произвести обыск. Без помех, так сказать.
– Она не могла знать, что ты явишься через окно! Если она производила обыск, то в дальней комнате. Она не могла так проскочить в кладовку и залезть на чердак, чтобы ты этого не заметил!
– Тоже верно, – сообразил Сережа. – Но что мы тут глотку дерем? Пошли посмотрим, кто там бродит.
– Опять в окно?
– Почему бы нет?
– Ты, Жан Маре чертов! – рассердился Артем. – Тебя и в тот раз стоило изнутри пальчиком толкнуть – ты бы навернулся! А сейчас наверняка толкнут!
– Но в дверь тыркаться бесполезно.
– Бесполезно.
Артем опять задрал голову. Он уж был не рад, что потащил с собой этого проклятого десантника. Лезут же в цирк всякие, горестно недоумевал Артем, то панки, то десантники, и сладу с ними нет! Сережа не верил в невиновность панка – до окончательного ухода в цирк он еще послужил в каких-то околомилицейских формированиях и знал такие теневые стороны жизни, от которых Артема избавлял сам его бродячий образ бытия. По тому азарту, с которым он мастерил свой хитроумный реквизит, Артем мог бы догадаться, что в сложной ситуации Сережа только придет в восторг и ринется напролом. Вот и сейчас – Сережа полагал, что наверху околачивается женщина, а может, и панк, но Артем сообразил, что напоить старика снотворным могло и какое-то третье лицо, может быть, даже мужчина, хотя и не по-мужски все это…
– Алекс – художник, ювелир-самоучка и совратитель несовершеннолетних. Как по-твоему, могли у такого человека быть в городе враги? – спросил Артем.
– Навалом!
Сережа, не желая никаких доводов рассудка, вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Артем побрел за ним, отстал, а когда добрался до седьмого этажа, увидел страшную картину – Сережа пропихивался между стенкой и старым шкафом.
– Ты решил штурмовать чердак? – спросил удивленный Артем.
– Вообще-то я дверь хотел заблокировать. А чердак… это идея!
– Будь ты неладен… – проворчал Артем. Насчет двери было неглупо, а насчет чердака – чушь полнейшая! Наверняка на люке висел амбарный замок.
Сережа, втиснувшись, отжал шкаф настолько, что смог подтянуть к животу колени. Он уперся ногами в стенку шкафа, и тот пополз к двери Алекса – резво и почему-то бесшумно.
– Хорош! – сказал Артем Сереже, который не видел плодов трудов своих. – А сейчас мы впотьмах будем искать на потолке люк. И оботрем собой всю эту баррикаду. Ты не помнишь, в такое время суток горячая вода у нас в гостинице бывает?
Сережа достал зажигалку и в свете голубого огонька изучил нагромождение мебели.
– Вон он, люк, и лестница в порядке.
– А замок? – щурясь, спросил Артем.
– И замок, конечно. Но мы его сейчас собьем. Это запросто.
Артем в очередной раз забыл, с кем имеет дело…
Руки у Сережи были золотые. Он с одинаковым успехом мастерил хитрые кубики для мини-магии, производимой под самым носом зрителя, и здоровенные сундуки с секретами. Оказалось, и разломать стул этот Сережа может практически бесшумно, с легоньким треском. А ножка от стула в умелых руках – страшное орудие.
– Есть! – только и сказал Сережа, когда после недолгой возни отодрал выкорчеванную скобу вместе с замком.
– Кто-то идет, – ответил на это Артем. Снизу поднимались двое.
– Вряд ли на седьмой этаж, – усмехнулся наверху Сережа. Он уперся в приросший к потолку люк и на манер атланта пытался распрямиться с люком на загривке.
– А если сюда?
Артем показал на дверь, соседнюю с дверью Алекса. И это было вполне возможно – за весь вечер соседи художника не дали о себе знать, хотя шуму было поднято немало. Похоже, припозднились – и что же они увидят на родимом этаже? Заставленную шкафом соседскую дверь, одного вороного с лысиной амбала на мебельной баррикаде и одного крашеного блондина предпенсионного возраста в качестве советника!
Голоса и каблуки поднимались. Люк скрежетнул и медленно пополз вверх с таким скрипом, что челюсть сама на сторону съезжала.
– Тьфу, черт! Артем, давай сюда!
Сережа протянул Артему руку. Тот искренне надеялся, что сам доберется по мебели до люка, но позорно запутался ногой в сложенных валетом стульях и был втянут, как дитя. Опомнился он, когда уже сидел на краю, свесив ноги вниз.
– Давай, залезай! – напомнил ему Сережа.
Артем вскочил. Сережа медленно и с минимальным шумом опустил люк.
– Ф-фу! – сказал Артем. – Успели. Ни фига себе!
– А ни фига! – согласился Сережа, озираясь по сторонам.
Высокий чердак с большими окнами в скате крыши был обжит Алексом куда лучше квартиры. Как старик затащил сюда манекены, можно было только гадать. Задрапированные в странные ткани, они стояли возле стены, как компания древних римлян, обсуждающих новый президентский указ Цезаря.
Пять манекенов больше всего поразили Артема. Прочее – мольберт, развешанные эскизы, книги на самодельных полках, запах краски и растворителя, рабочий столик, чудовищная палитра, – было ему в общем знакомо. Доводилось бывать и не в таких мастерских.
Очевидно, Алексу действовало на нервы огромое пространство чердака. Он использовал стропила – свесил с них старые одеяла, а к одеялам уже прикреплял всякую мелочь, в том числе и сувениры. Получилось вроде выгородок в театре или павильоне киностудии. С одной стороны, это как-то помогало художнику, а с другой – не давало Артему с Сережей сориентироваться.
Горело две лампочки, одна – сильная, справа от мольберта, другая – послабее, шагах в пяти от него. К стропилам крепилось несколько старых настольных ламп, зажигаемых по необходимости, но сейчас они бездействовали.
– Да-а… Ни фига… – зачарованно повторил Сережа.
Они подошли к мольберту и увидели странный пейзаж. Это было пустое лиловое море под красным, тоже пустым небом.
– А не наоборот? – усомнился Сережа, имея в виду – а не висит ли картина вверх тормашками. Красный и лиловый прямоугольники были одинаковой величины, волны в глаза не слишком бросались, и человек, повесивший бы пейзаж наоборот, мог вовеки не догадаться о своей ошибке.
– Потом насладимся, – Артем приподнял край одеяла. – Где же эта чертова лестница?
– Да погоди ты! – Сережа искренне заинтересовался обнаженной натурой. – Вот это уже получше… Погоди, никуда этот гость не денется, мы же дверь приперли. В худшем случае – у двери накроем.
– Это действительно получше, – согласился Артем. – Теперь мне ясно, как он с девочками управляется. Сперва позировать соблазняет. А остальное как бы само собой получается. Пошли. Потом вернемся, досмотрим.
Бывший десантник, видно, никогда не был на выставках и не видел написанной маслом картины вблизи. Он трогал пальцем пастозные мазки и изумлялся – какая бугристая штука эта живопись! Потом вдруг взял себя в руки, внимательно посмотрел на окна, сориентировался относительно улицы и двора, и довольно быстро вывел Артема к лестнице.
Когда они спускались в кладовку, тот, кто сидел в квартире Алекса, услышал шум и бросился к дверям.
– Торкайся, торкайся! – зловеще крикнул ему грубым голосом Сережа. – Щас мы тебя!
Неизвестно, как пользовался лестницей Алекс, но худощавому Артему она и то была неудобна, а Сережа вообще чуть не застрял в повороте, между стеной и перилами.
Она выбрались на кухню. Тот, кто молча бился о дверь, как осенняя бабочка о стекло, очевидно, немного отпихнул шкаф и получил узкую щель.
– Силен мужик! – одобрительно сказал Сережа.
– Женщина с перепугу тоже сильна бывает, – заметил Артем.
И вдруг шум в прихожей прекратился.
– Удрал! – изумленно воскликнул Сережа.
У него не только руки – у него и ноги были с памятью. Слово еще вылетало из губ – а он уже весь был в погоне.
Артем бросился следом – и увидел, что дверь в прихожей полуоткрыта. Он вскочил на лестничную площадку, кого-то нечаянно толкнул, тот взвизгнул женским голосом, Артем по инерции выскочил на ступеньки, ухватился за перила и затормозил.
Внизу затихали быстрые шаги и неожиданно громко дважды хлопнула входная дверь.
Артем обернулся.
У полуоткрытой двери, все еще подпираемой шкафом, стояли две девчонки.
Свет снизу не позволял увидеть их лица, но Артем все же узнал Ику. Вторая была высокая, тонкая, в облегающих брючках, в узенькой курточке, но и ее светлые длинные волосы были расчесаны на прямой пробор.
Спутница Ики шагнула в полосу света – и Артема поразила ее совершенно классическая красота. Строгое юное лицо было достойно кисти Боттичелли.
Артем понял – это и есть Светка. Они пришли сюда с Икой, изумленно выматерили чудаков, задвинувших шкафом дверь, и стали ее освобождать, а потом к ним присоединлся изнутри тот, кого спугнули Артем с Сережей.
На груди у Светки поверх черного свитера висел большой причудливый медальон тонкой и необычной работы – очевидно, мельхиор и перламутр.
Кольца ее, в свирепом панковском стиле, тоже были не магазинные. Конечно, Алекс не переводил на такие штуковины золото и серебро, но делал их с явственным интересом к форме и содержанию.
– Все ясно, – сказал Артем. – Вот кто помог отодвинуть шкаф. Ну, зайдем в квартиру, что ли?
– Зайдем, – сказала Ика. – Что тут такое? Откуда шкаф взялся?
– Неплохо бы еще понять, откуда ты взялась. А это, насколько я понимаю, Света?
Ика изумленно уставилась на Артема.
– Как вы догадались?
– А кто еще пойдет сюда в такое время как к себе домой? У нее ведь свой ключ от квартиры.
– Вот он, – красивая Светка протянула ключ, повертела его перед носом у Артема и спрятала.
Потом она вошла в квартиру совершенно по-хозяйски, заглянула в дальнюю комнату, быстро направилась на кухню.
– Алекса дома нет, – заступив ей дорогу, сказал Артем. – Ему стало плохо, его увезли в больницу.
– Вы что? Правда? – растерянно спросила Светка.
И по ее лицу Артем понял – этот старый горбатый чудак, ювелир-самоучка, диковинный художник с лысиной и убогим хвостиком на затылке, ей-таки дорог!
– Пойдем, сядем, поговорим, – взяв Светку под локоток, Артем создавал голосом успокоительный ровный шум. – Сядем, сейчас Ика чай заварит, поговорим, тут еще торт остался, я все расскажу, и вы мне все расскажете.
– Что еще за торт? – пробормотала Светка. – Спятил он, что ли, – такую дрянь покупать?
– Что это мы вам расскажем? – идя следом за ними в комнату, спросила Ика.
– Ну хотя бы – кто отсюда так лихо выскочил. Вернее – кого вы отсюда выпустили?
– Да Андрюху же, – усталым голосом сказала Светка. – Что тут случилось?
Откуда шкаф взялся? Почему Андрюха вас боится? И что с Алексом?
Артем задумался. Девчонки напряженно смотрели на него.
Очевидно, следовало сказать наконец правду…
Артем оценил коллекцию коньяков по достоинству. Коньяки всех стран мира – и ничего больше. Причем видно – цена коллекционера не смущала.
– Черт бы его побрал! – сказал, входя, Сережа. – Носится, как электровеник! Я – я! – не догнал.
– Сколько тебе лет и сколько ему? – вполне резонно спросил Артем. – По-моему, тебе почти вдвое больше.
И по взгляду Сережи понял, что брякнул ерунду. Вполне естественно, что Светка произвела на бывшего десантника впечатление, увидел, стойку сделал. А тут вмешивается старый хрен со своими унылыми пакостями.
– Что же ты не крикнул ему? – попробовал вернуть разговор в прежнее русло Артем. – Мол, я это, Сазонов!
– Не знаю, – помолчав, ответил Сережа. – Почему-то догоняешь молча…
Кричать «Стой!» – это как-то по-дурацки. Ясно же, что не встанет.
Ика и Светка сидели рядышком на тахте, которую Артем кое-как наспех прибрал и накрыл покрывалом. Обе были совершенно ошарашены той историей, которую Артем со всякими деликатностями рассказал им.
Он сперва сомневался, говорить ли Светке, что им с Сережей обоим померещилось присутствие женщины. Потом решил – она-то уж точно знает богатую биографию Алекса лучше любого из присутствующих. Возможно, к нему забежала на минутку с тортиком ее предшественница, на которую она зла держать не станет. Подружились же Ика с Машкой!
Сделав поправку на чудовищный либерализм молодежи, Артем рассказал и о женщине. И оказался прав – это Светку не удивило. Ее бледное правильное личико цвета не изменило, даже лежащие на острых коленях руки не выдали волнения суетой. Очевидно, ревность окончательно вышла из моды… или не вошло в моду сильное чувство, вызывающее эту самую ревность?
Больше всего ему было жаль Ику. Девчонка принеслась издалека, чтобы предупредить ненаглядного панка, а он все равно вляпался в неприятности, да еще в какие!
– И что бы это могла быть за женщина? – спросил Артем.
– Откуда я знаю? – Светка пожала плечами и вздохнула. – У него тут до меня знаете что творилось? Да он и мне сказал на днях: «Как тебе исполнится девятнадцать – выгоню. После этого возраста все бабы – сволочи». Ну, я взъелась. Домой ночевать не пошла…
– Ты у подружки все это время жила? – осторожно осведомился Артем.
Светка хмыкнула.
– У Бабы-яги. Ну, это, в общем, подружка…
Хмурая Ика тоже как-то подозрительно фыркнула. Очевидно, Машка ей про Бабу-ягу рассказывала.
– Что за бабуля такая? – спросил с интересом Сережа. – Какова из себя?
– Вам не понравится, – отрубила Светка, а Ика решила внести ясность в ситуацию.
– Да голубой это! Баба-яга в тылу врага!
Разбираться, за что голубой получил такое прозвище, Артем не стал.
– Значит, после девятнадцати все бабы – сволочи? Интересный вывод, – сказал он. – И он что же, ни с того ни с сего вам такое выдал? Или был повод?
– Да какой повод? Он после письма одного на весь свет обиделся.
– А письмо от женщины? – спросил великий следователь Сережа.
– От Аркадия Байданова! – внятно произнесла Светка. – Знаете такого?
Сережа и Артем переглянулись. Действительно – популярного диссидента знали все. В свое время он эмигрировал в Америку с таким скандалом, что даже униформа в цирке – и та это дело обсуждала.
– Они что же, переписываются? – изумился Артем.
И тут выяснилось – Алекс на дух не переносит Москву, он там редкий гость, но когда заявится – отыскивает друзей-приятелей в самых высоких кругах.
Так он подружился с генеральским сыном Байдановым, этот самый Байданов неоднократно приезжал в гости к Алексу, они тут вместе колобродили, пока в сорок Байданов не сделался диссидентом, в сорок два – не эмигрировал.
После чего связь между приятелями была письменная, Алекс собирался съездить в Америку, но вот пришло письмо – и оказалось, что ехать, возможно, уже не к кому, Байданов серьезно болен. После прощального письма Алекс и возненавидел почему-то женщин старше девятнадцати…
Про его склонность к девчонкам Артем уже знал, цифра «девятнадцать» тоже почему-то была знакома. Но все это на след женщины, которая им с Сережей померещилась, не выводило.
– То есть, письмо на него так плохо подействовало? – переспросил Артем. И сам понимал – ничего удивительного в этом нет. Когда начинают умирать старые приятели – это всегда как-то вышибает из колеи. Вот если в молодости хоронишь ровесника – оно как-то более бурно, зато скорее проходит. А под старость начинаешь заниматься арифметикой – кто кого на сколько был старше. И пытаешься вычислить свое место в этой печальной очереди.
– Ужасно, – сказала Светка. – Он после этого письма на телефоне просто повесился. Все по межгороду названивал. Прямо с письмом в руке названивал.
– Байданову?
– И Байданову тоже. Но он и по-русски с кем-то говорил. Ругался страшно.
– Разве Байданов совсем русский язык забыл?
– Ну, я не знаю…
– Он говорил не так, как говорил бы с Байдановым? – помог Артем.
– В которой? – спросил Гешка. – У него две. В комнате и на чердаке.
– Я у тебя спрашиваю, в которой. Может он Андрея на чердаке уложить?
– А там, кстати, не так уж и страшно, – обиделся Гешка. – Лестница, правда, дурацкая. Алекс ее, наверно, сам делал. Мне еще ничего, а Андрею там уже трудно повернуться.
Понемногу выяснили – при кухне имеется кладовка. В потолке кладовки Алекс устроил люк и приставил к нему лестницу. Так что на чердак он попадает без проблем, если отвлечься от того, что обдирает бока. Сделать большие окна и вообще навести там порядок он исхитрился, когда еще можно было попасть на чердак с лестничной клетки. Потом там сложили до самого потолка чью-то старую мебель, возникшую в результате переезда, сказали – на две недели, а уже лет пять убрать не могут. Алекс даже не знает, чья она. Но ему и его собственной лестницы вполне хватает, тем более – никто посторонний на чердак попасть не может.
– Дело в том, что у Алекса Андрея нет, – объяснил Гешке Артем. – У кого из ваших он может быть? У Бакса?
– Бакс там, – Гешка махнул рукой в сторону «Жестянки».
– У Светки?
– А она дома почти не живет теперь, – сообщил Гешка. – Она сейчас у кого-то из девчонок.
– Это правда, что она с Алексом живет? – поинтересовался Сережа.
– Правда, – без тени колебания согласился Гешка. – А что?
– Да нет, ничего, раз ей так нравится.
Во избежание неприятностей Гешку проводили до автобусной остановки, стребовали с него телефонный номер и помахали ему ручкой.
– Интересно, сколько парню лет, – задумчиво спросил сам себя Артем, глядя вслед автобусу. – Хороший парень, видно – домашний. И колечек в ухе всего два…
– Шестнадцать, – уверенно сказал Сережа. – Я знал одного такого, в секции… Тоже с виду был младенец. У таких и борода очень поздно вырастает, и вообще…
Насчет «вообще» Артем не понял – личная жизнь имелась в виду, что ли? Но Сережа продолжать не стал, потому что имелся разговор и поважнее.
– У Светки есть ключ от квартиры. Это раз. Наверно, она с ним и была. Два – тортик, видимо, она и принесла… – свел он беседу с Гешкой к одной фактически фразе.
– А зачем ей Алекса снотворным поить? Подумай сам, она с ним жила, невзирая на родительское сопротивление. Никто ее не заставлял.
– Приревновала, – усмехнулся Сережа.
– Тоже, кстати, не исключено. Слушай! А если это была какая-то другая женщина? Ведь тогда эта самая Светка, может быть, сейчас сидит у Алекса и не может понять, куда он подевался!
– Не исключается. Это что же, мы опять должны все бросить и чесать к Алексу на седьмой этаж? – вдруг Сережа осознал, что Артем заготовил для него бурную ночь.
– Выходит, что так.
– Чтобы твоего панка в постельку уложить?
Сережа остановился и развернул к себе Артема. Сопротивляться было невозможно.
– Колись, – приказал Сережа. – Что он натворил? Он ведь что-то натворил, поэтому и мать прискакала. И ты его прячешь именно потому, что он что-то натворил.
– Я не знаю, – сказал Артем. – Я просто чувствую, что тут какая-то ерунда… И чувствую я одно, а факты говорят другое. Может так быть?
– Интуиция – это у женщин, – усмехнулся Сережа. – Они всю свою блажь на интуицию списывают.
– Ну, выходит, и у меня блажь, – обиделся Артем. – Пусть будет так. В самом деле, чего я тебя за собой таскаю? Ты на троллейбусе прекрасно еще до гостиницы доберешься.
– Нет, ты объясни, в чем дело!
– Если я все объясню, ты поймешь, что я круглый идиот!
– Тем более объясни. Одного тебя тогда оставлять опасно.
Артем задумался.
– Всю жизнь с кем-то нянчился, а теперь и на меня нянька нашлась, – он покрутил носом. – Но ты постарайся понять…
Бывший десантник похлопал его по плечу.
– Я уж постараюсь…
* * *
– Ну, для Андрея было бы лучше, если бы его сейчас на дискотеке в ментовку замели… – задумчиво сказал Сережа. – Я человек простой, и на мой взгляд – тут все против него.– Есть одно «за», – возразил Артем. – Идиотская история со сватовством.
Такого нарочно не придумаешь.
– Ты его в душевой видел? – вдруг спросил Сережа.
– Нет, а ты?
– И я нет. А вот если бы мы знали, что на нем нет следов от инъекций, то было бы легче. Хотя они, сволочи, могут и в язык себе иглу вогнать!
– По-твоему, его мама права и деньги ему нужны на эти проклятые наркотики?
– Черт его знает. Вообще он не похож… Но, с другой стороны, если он только начал, и если принимает дозу вечером в своей компании, то утром уже может выглядеть как человек. И кто его видит утром? Гаврилов? Так Гаврилов сам с утра туго соображает.
– Неужели это такое дорогое удовольствие? – не надеясь на конкретный ответ, поинтересовался Артем. – Травка вроде в разумных пределах…
– У них теперь новая дрянь в моду вошла, «экстази» называется. Из Голландии везут. После такой таблеточки как раз на подвиги тянет. Стоит баксов пятьдесят.
– Серьезно, – только и мог сказать Артем. – Пятьдесят баксов за вечер.
Так… Что там эта Алла Константиновна про золото говорила? Допустим, золота баксов на тысячу. Допустим! Двадцать вечеров.
– Не так уж и много. Считай, месяц счастья.
– Да-а…
И Артем понял, что панку действительно лучше было бы угодить в милицию.
– Ты как знаешь, а я еще раз добегу до Алекса, – решил он. – Если наш идиот там, то сдам его матушке, пусть сама разбирается!
– Мудрое решение, – одобрил Сережа. – Только не сдашь. Ты его еще куда-нибудь перепрячешь.
– Могу я раз в жизни поверить в силу факта? – сердито спросил Артем. – Факты таковы, что золото пропало, Андрей болтается во всяких сомнительных местах, где торгуют дорогими удовольствиями, а единственный человек, кому он мог сплавить золото и получить деньги, лежит в реанимации.
– Вряд ли в реанимации, – возразил Сережа. – Ему просто промывают желудок.
– Думаешь, вытянут?
– Куда он денется! Мы его вовремя нашли. Очухается и все расскажет.
– Он уже старый дед, – Артем подумал, что скоро и сам потихоньку перейдет в эту категорию, – и мотор у него вряд ли в норме. Опять же, выпивает и ни в чем себе не отказывает.
– Ладно. Возвращаемся, – решил Сережа. – Может, он действительно с кем-то болтался по улицам и не дошел до Алекса. Его счастье, если так!
Они дошли до Суворовской, поднялись на седьмой этаж, позвонили – и, конечно же, никто им не открыл.
– Какие будем делать выводы? – спросил Сережа.
– Не знаю… Иди ты, в самом деле, домой!
– А ты что, на улице ночевать собрался?
Артем задумался. Панк сгинул в неизвестном направлении. Всем своим поведением панк как бы требовал – да перестаньте вы меня спасать!
– Ладно, – сказал он наконец. – Уговорил, черт языкастый. Пошли.
Выйдя из подъезда он посмотрел наверх – даже нельзя сказать, что на всякий случай, вообще неизвестно почему посмотрел.
– Сережа! Глянь!
В окнах мастерской горел свет.
– Интересно, – заметил невозмутимый Сережа. – А ну, посмотрим со двора!
В квартире Алекса тоже было светло.
– Могли мы забыть выключить свет перед уходом? – спросил Артем.
– Конечно, могли. Но на чердаке было темно. Это я точно помню.
– И я точно помню.
Они переглянулись.
– Кто-то сидел в мастерской, пока мы плясали вокруг Алекса. А потом спустился вниз, – сделал вывод Сережа.
– Женщина? – с большим сомнением задал сам себе Артем этот вопрос. – Но какого черта этой Светке прятаться? Погоди ты! Я имею в виду – заблаговременно прятаться!
– То есть как?
– А так. Допустим, девка напоила деда снотворным. Допустим, что-то читала про отпечатки пальцев и сдуру сунула себе в карман пустые упаковки. Она еще не знала, что мы собрались к Алексу в гости. И как подействует снотворное, она тоже не знала. Вместо того, чтобы уйти из дома, она зачем-то лезет в мастерскую…
– Она услышала, как ее папа с мамой в дверь колотятся, – предположил Сережа. – И голоса узнала.
– И решила, что они сейчас снимут дверь с петель? Понимаешь, ей решительно незачем было туда лезть.
– Ты не учел одной мелочи, – строго сказал Сеержа. – Дед баловался ювелирным делом, значит, держал дома золотой и серебряный лом. Возможно, девчонка напоила его снотворным, чтобы произвести обыск. Без помех, так сказать.
– Она не могла знать, что ты явишься через окно! Если она производила обыск, то в дальней комнате. Она не могла так проскочить в кладовку и залезть на чердак, чтобы ты этого не заметил!
– Тоже верно, – сообразил Сережа. – Но что мы тут глотку дерем? Пошли посмотрим, кто там бродит.
– Опять в окно?
– Почему бы нет?
– Ты, Жан Маре чертов! – рассердился Артем. – Тебя и в тот раз стоило изнутри пальчиком толкнуть – ты бы навернулся! А сейчас наверняка толкнут!
– Но в дверь тыркаться бесполезно.
– Бесполезно.
Артем опять задрал голову. Он уж был не рад, что потащил с собой этого проклятого десантника. Лезут же в цирк всякие, горестно недоумевал Артем, то панки, то десантники, и сладу с ними нет! Сережа не верил в невиновность панка – до окончательного ухода в цирк он еще послужил в каких-то околомилицейских формированиях и знал такие теневые стороны жизни, от которых Артема избавлял сам его бродячий образ бытия. По тому азарту, с которым он мастерил свой хитроумный реквизит, Артем мог бы догадаться, что в сложной ситуации Сережа только придет в восторг и ринется напролом. Вот и сейчас – Сережа полагал, что наверху околачивается женщина, а может, и панк, но Артем сообразил, что напоить старика снотворным могло и какое-то третье лицо, может быть, даже мужчина, хотя и не по-мужски все это…
– Алекс – художник, ювелир-самоучка и совратитель несовершеннолетних. Как по-твоему, могли у такого человека быть в городе враги? – спросил Артем.
– Навалом!
Сережа, не желая никаких доводов рассудка, вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Артем побрел за ним, отстал, а когда добрался до седьмого этажа, увидел страшную картину – Сережа пропихивался между стенкой и старым шкафом.
– Ты решил штурмовать чердак? – спросил удивленный Артем.
– Вообще-то я дверь хотел заблокировать. А чердак… это идея!
– Будь ты неладен… – проворчал Артем. Насчет двери было неглупо, а насчет чердака – чушь полнейшая! Наверняка на люке висел амбарный замок.
Сережа, втиснувшись, отжал шкаф настолько, что смог подтянуть к животу колени. Он уперся ногами в стенку шкафа, и тот пополз к двери Алекса – резво и почему-то бесшумно.
– Хорош! – сказал Артем Сереже, который не видел плодов трудов своих. – А сейчас мы впотьмах будем искать на потолке люк. И оботрем собой всю эту баррикаду. Ты не помнишь, в такое время суток горячая вода у нас в гостинице бывает?
Сережа достал зажигалку и в свете голубого огонька изучил нагромождение мебели.
– Вон он, люк, и лестница в порядке.
– А замок? – щурясь, спросил Артем.
– И замок, конечно. Но мы его сейчас собьем. Это запросто.
Артем в очередной раз забыл, с кем имеет дело…
Руки у Сережи были золотые. Он с одинаковым успехом мастерил хитрые кубики для мини-магии, производимой под самым носом зрителя, и здоровенные сундуки с секретами. Оказалось, и разломать стул этот Сережа может практически бесшумно, с легоньким треском. А ножка от стула в умелых руках – страшное орудие.
– Есть! – только и сказал Сережа, когда после недолгой возни отодрал выкорчеванную скобу вместе с замком.
– Кто-то идет, – ответил на это Артем. Снизу поднимались двое.
– Вряд ли на седьмой этаж, – усмехнулся наверху Сережа. Он уперся в приросший к потолку люк и на манер атланта пытался распрямиться с люком на загривке.
– А если сюда?
Артем показал на дверь, соседнюю с дверью Алекса. И это было вполне возможно – за весь вечер соседи художника не дали о себе знать, хотя шуму было поднято немало. Похоже, припозднились – и что же они увидят на родимом этаже? Заставленную шкафом соседскую дверь, одного вороного с лысиной амбала на мебельной баррикаде и одного крашеного блондина предпенсионного возраста в качестве советника!
Голоса и каблуки поднимались. Люк скрежетнул и медленно пополз вверх с таким скрипом, что челюсть сама на сторону съезжала.
– Тьфу, черт! Артем, давай сюда!
Сережа протянул Артему руку. Тот искренне надеялся, что сам доберется по мебели до люка, но позорно запутался ногой в сложенных валетом стульях и был втянут, как дитя. Опомнился он, когда уже сидел на краю, свесив ноги вниз.
– Давай, залезай! – напомнил ему Сережа.
Артем вскочил. Сережа медленно и с минимальным шумом опустил люк.
– Ф-фу! – сказал Артем. – Успели. Ни фига себе!
– А ни фига! – согласился Сережа, озираясь по сторонам.
Высокий чердак с большими окнами в скате крыши был обжит Алексом куда лучше квартиры. Как старик затащил сюда манекены, можно было только гадать. Задрапированные в странные ткани, они стояли возле стены, как компания древних римлян, обсуждающих новый президентский указ Цезаря.
Пять манекенов больше всего поразили Артема. Прочее – мольберт, развешанные эскизы, книги на самодельных полках, запах краски и растворителя, рабочий столик, чудовищная палитра, – было ему в общем знакомо. Доводилось бывать и не в таких мастерских.
Очевидно, Алексу действовало на нервы огромое пространство чердака. Он использовал стропила – свесил с них старые одеяла, а к одеялам уже прикреплял всякую мелочь, в том числе и сувениры. Получилось вроде выгородок в театре или павильоне киностудии. С одной стороны, это как-то помогало художнику, а с другой – не давало Артему с Сережей сориентироваться.
Горело две лампочки, одна – сильная, справа от мольберта, другая – послабее, шагах в пяти от него. К стропилам крепилось несколько старых настольных ламп, зажигаемых по необходимости, но сейчас они бездействовали.
– Да-а… Ни фига… – зачарованно повторил Сережа.
Они подошли к мольберту и увидели странный пейзаж. Это было пустое лиловое море под красным, тоже пустым небом.
– А не наоборот? – усомнился Сережа, имея в виду – а не висит ли картина вверх тормашками. Красный и лиловый прямоугольники были одинаковой величины, волны в глаза не слишком бросались, и человек, повесивший бы пейзаж наоборот, мог вовеки не догадаться о своей ошибке.
– Потом насладимся, – Артем приподнял край одеяла. – Где же эта чертова лестница?
– Да погоди ты! – Сережа искренне заинтересовался обнаженной натурой. – Вот это уже получше… Погоди, никуда этот гость не денется, мы же дверь приперли. В худшем случае – у двери накроем.
– Это действительно получше, – согласился Артем. – Теперь мне ясно, как он с девочками управляется. Сперва позировать соблазняет. А остальное как бы само собой получается. Пошли. Потом вернемся, досмотрим.
Бывший десантник, видно, никогда не был на выставках и не видел написанной маслом картины вблизи. Он трогал пальцем пастозные мазки и изумлялся – какая бугристая штука эта живопись! Потом вдруг взял себя в руки, внимательно посмотрел на окна, сориентировался относительно улицы и двора, и довольно быстро вывел Артема к лестнице.
Когда они спускались в кладовку, тот, кто сидел в квартире Алекса, услышал шум и бросился к дверям.
– Торкайся, торкайся! – зловеще крикнул ему грубым голосом Сережа. – Щас мы тебя!
Неизвестно, как пользовался лестницей Алекс, но худощавому Артему она и то была неудобна, а Сережа вообще чуть не застрял в повороте, между стеной и перилами.
Она выбрались на кухню. Тот, кто молча бился о дверь, как осенняя бабочка о стекло, очевидно, немного отпихнул шкаф и получил узкую щель.
– Силен мужик! – одобрительно сказал Сережа.
– Женщина с перепугу тоже сильна бывает, – заметил Артем.
И вдруг шум в прихожей прекратился.
– Удрал! – изумленно воскликнул Сережа.
У него не только руки – у него и ноги были с памятью. Слово еще вылетало из губ – а он уже весь был в погоне.
Артем бросился следом – и увидел, что дверь в прихожей полуоткрыта. Он вскочил на лестничную площадку, кого-то нечаянно толкнул, тот взвизгнул женским голосом, Артем по инерции выскочил на ступеньки, ухватился за перила и затормозил.
Внизу затихали быстрые шаги и неожиданно громко дважды хлопнула входная дверь.
Артем обернулся.
У полуоткрытой двери, все еще подпираемой шкафом, стояли две девчонки.
Свет снизу не позволял увидеть их лица, но Артем все же узнал Ику. Вторая была высокая, тонкая, в облегающих брючках, в узенькой курточке, но и ее светлые длинные волосы были расчесаны на прямой пробор.
Спутница Ики шагнула в полосу света – и Артема поразила ее совершенно классическая красота. Строгое юное лицо было достойно кисти Боттичелли.
Артем понял – это и есть Светка. Они пришли сюда с Икой, изумленно выматерили чудаков, задвинувших шкафом дверь, и стали ее освобождать, а потом к ним присоединлся изнутри тот, кого спугнули Артем с Сережей.
На груди у Светки поверх черного свитера висел большой причудливый медальон тонкой и необычной работы – очевидно, мельхиор и перламутр.
Кольца ее, в свирепом панковском стиле, тоже были не магазинные. Конечно, Алекс не переводил на такие штуковины золото и серебро, но делал их с явственным интересом к форме и содержанию.
– Все ясно, – сказал Артем. – Вот кто помог отодвинуть шкаф. Ну, зайдем в квартиру, что ли?
– Зайдем, – сказала Ика. – Что тут такое? Откуда шкаф взялся?
– Неплохо бы еще понять, откуда ты взялась. А это, насколько я понимаю, Света?
Ика изумленно уставилась на Артема.
– Как вы догадались?
– А кто еще пойдет сюда в такое время как к себе домой? У нее ведь свой ключ от квартиры.
– Вот он, – красивая Светка протянула ключ, повертела его перед носом у Артема и спрятала.
Потом она вошла в квартиру совершенно по-хозяйски, заглянула в дальнюю комнату, быстро направилась на кухню.
– Алекса дома нет, – заступив ей дорогу, сказал Артем. – Ему стало плохо, его увезли в больницу.
– Вы что? Правда? – растерянно спросила Светка.
И по ее лицу Артем понял – этот старый горбатый чудак, ювелир-самоучка, диковинный художник с лысиной и убогим хвостиком на затылке, ей-таки дорог!
– Пойдем, сядем, поговорим, – взяв Светку под локоток, Артем создавал голосом успокоительный ровный шум. – Сядем, сейчас Ика чай заварит, поговорим, тут еще торт остался, я все расскажу, и вы мне все расскажете.
– Что еще за торт? – пробормотала Светка. – Спятил он, что ли, – такую дрянь покупать?
– Что это мы вам расскажем? – идя следом за ними в комнату, спросила Ика.
– Ну хотя бы – кто отсюда так лихо выскочил. Вернее – кого вы отсюда выпустили?
– Да Андрюху же, – усталым голосом сказала Светка. – Что тут случилось?
Откуда шкаф взялся? Почему Андрюха вас боится? И что с Алексом?
Артем задумался. Девчонки напряженно смотрели на него.
Очевидно, следовало сказать наконец правду…
* * *
– Снотворное? У Алекса? – Светка подошла к старой секции и открыла бар. – Вот разве что! Другого снотворного я у него не видела.Артем оценил коллекцию коньяков по достоинству. Коньяки всех стран мира – и ничего больше. Причем видно – цена коллекционера не смущала.
– Черт бы его побрал! – сказал, входя, Сережа. – Носится, как электровеник! Я – я! – не догнал.
– Сколько тебе лет и сколько ему? – вполне резонно спросил Артем. – По-моему, тебе почти вдвое больше.
И по взгляду Сережи понял, что брякнул ерунду. Вполне естественно, что Светка произвела на бывшего десантника впечатление, увидел, стойку сделал. А тут вмешивается старый хрен со своими унылыми пакостями.
– Что же ты не крикнул ему? – попробовал вернуть разговор в прежнее русло Артем. – Мол, я это, Сазонов!
– Не знаю, – помолчав, ответил Сережа. – Почему-то догоняешь молча…
Кричать «Стой!» – это как-то по-дурацки. Ясно же, что не встанет.
Ика и Светка сидели рядышком на тахте, которую Артем кое-как наспех прибрал и накрыл покрывалом. Обе были совершенно ошарашены той историей, которую Артем со всякими деликатностями рассказал им.
Он сперва сомневался, говорить ли Светке, что им с Сережей обоим померещилось присутствие женщины. Потом решил – она-то уж точно знает богатую биографию Алекса лучше любого из присутствующих. Возможно, к нему забежала на минутку с тортиком ее предшественница, на которую она зла держать не станет. Подружились же Ика с Машкой!
Сделав поправку на чудовищный либерализм молодежи, Артем рассказал и о женщине. И оказался прав – это Светку не удивило. Ее бледное правильное личико цвета не изменило, даже лежащие на острых коленях руки не выдали волнения суетой. Очевидно, ревность окончательно вышла из моды… или не вошло в моду сильное чувство, вызывающее эту самую ревность?
Больше всего ему было жаль Ику. Девчонка принеслась издалека, чтобы предупредить ненаглядного панка, а он все равно вляпался в неприятности, да еще в какие!
– И что бы это могла быть за женщина? – спросил Артем.
– Откуда я знаю? – Светка пожала плечами и вздохнула. – У него тут до меня знаете что творилось? Да он и мне сказал на днях: «Как тебе исполнится девятнадцать – выгоню. После этого возраста все бабы – сволочи». Ну, я взъелась. Домой ночевать не пошла…
– Ты у подружки все это время жила? – осторожно осведомился Артем.
Светка хмыкнула.
– У Бабы-яги. Ну, это, в общем, подружка…
Хмурая Ика тоже как-то подозрительно фыркнула. Очевидно, Машка ей про Бабу-ягу рассказывала.
– Что за бабуля такая? – спросил с интересом Сережа. – Какова из себя?
– Вам не понравится, – отрубила Светка, а Ика решила внести ясность в ситуацию.
– Да голубой это! Баба-яга в тылу врага!
Разбираться, за что голубой получил такое прозвище, Артем не стал.
– Значит, после девятнадцати все бабы – сволочи? Интересный вывод, – сказал он. – И он что же, ни с того ни с сего вам такое выдал? Или был повод?
– Да какой повод? Он после письма одного на весь свет обиделся.
– А письмо от женщины? – спросил великий следователь Сережа.
– От Аркадия Байданова! – внятно произнесла Светка. – Знаете такого?
Сережа и Артем переглянулись. Действительно – популярного диссидента знали все. В свое время он эмигрировал в Америку с таким скандалом, что даже униформа в цирке – и та это дело обсуждала.
– Они что же, переписываются? – изумился Артем.
И тут выяснилось – Алекс на дух не переносит Москву, он там редкий гость, но когда заявится – отыскивает друзей-приятелей в самых высоких кругах.
Так он подружился с генеральским сыном Байдановым, этот самый Байданов неоднократно приезжал в гости к Алексу, они тут вместе колобродили, пока в сорок Байданов не сделался диссидентом, в сорок два – не эмигрировал.
После чего связь между приятелями была письменная, Алекс собирался съездить в Америку, но вот пришло письмо – и оказалось, что ехать, возможно, уже не к кому, Байданов серьезно болен. После прощального письма Алекс и возненавидел почему-то женщин старше девятнадцати…
Про его склонность к девчонкам Артем уже знал, цифра «девятнадцать» тоже почему-то была знакома. Но все это на след женщины, которая им с Сережей померещилась, не выводило.
– То есть, письмо на него так плохо подействовало? – переспросил Артем. И сам понимал – ничего удивительного в этом нет. Когда начинают умирать старые приятели – это всегда как-то вышибает из колеи. Вот если в молодости хоронишь ровесника – оно как-то более бурно, зато скорее проходит. А под старость начинаешь заниматься арифметикой – кто кого на сколько был старше. И пытаешься вычислить свое место в этой печальной очереди.
– Ужасно, – сказала Светка. – Он после этого письма на телефоне просто повесился. Все по межгороду названивал. Прямо с письмом в руке названивал.
– Байданову?
– И Байданову тоже. Но он и по-русски с кем-то говорил. Ругался страшно.
– Разве Байданов совсем русский язык забыл?
– Ну, я не знаю…
– Он говорил не так, как говорил бы с Байдановым? – помог Артем.
– Ну да!
– И по межгороду?
– Ну да!
– Это была женщина? – встрял Сережа.
– Это был черт в ступе! – осадил его Артем.
– Но если не женщина, то на фиг?..
– Вот именно. На фиг. Не мешай Свете рассказывать.
Сережа ничего не понимал. Артема почему-то интересовали вещи, не имеющие зримого отношения к пропавшим упаковкам от снотворного.
– А я уже все сказала, – обиделась Светка и сердито посмотрела на Сережу.
Артем не понимал, какое отношение может иметь это письмо к странным сегодняшним событиям. Плохое настроение Алекса – оно само по себе, а чай с вареньем и снотворным – как бы сам по себе, потому что не станет же старый черт травиться только потому, что давний приятель лежит при смерти!
Но если старика усыпил не панк, а кто-то другой, возможно, женщина, то и письмо тут могло бы что-то прояснить. Допустим, помирающий Байданов передает прощальный привет старым знакомым и подругам, друзьям и врагам?
Может такое быть? Может.
– А куда он это письмо дел? – спросил Светку Артем.
– Откуда я знаю! Он мне в своих бумагах копаться запрещает.
– И по межгороду?
– Ну да!
– Это была женщина? – встрял Сережа.
– Это был черт в ступе! – осадил его Артем.
– Но если не женщина, то на фиг?..
– Вот именно. На фиг. Не мешай Свете рассказывать.
Сережа ничего не понимал. Артема почему-то интересовали вещи, не имеющие зримого отношения к пропавшим упаковкам от снотворного.
– А я уже все сказала, – обиделась Светка и сердито посмотрела на Сережу.
Артем не понимал, какое отношение может иметь это письмо к странным сегодняшним событиям. Плохое настроение Алекса – оно само по себе, а чай с вареньем и снотворным – как бы сам по себе, потому что не станет же старый черт травиться только потому, что давний приятель лежит при смерти!
Но если старика усыпил не панк, а кто-то другой, возможно, женщина, то и письмо тут могло бы что-то прояснить. Допустим, помирающий Байданов передает прощальный привет старым знакомым и подругам, друзьям и врагам?
Может такое быть? Может.
– А куда он это письмо дел? – спросил Светку Артем.
– Откуда я знаю! Он мне в своих бумагах копаться запрещает.