Кронин понимающе кивнул.
— А ты порядком поднаторел в этих делах, Всеволод. Просто молодец!
— Стараюсь, — усмехнулся Снегин. — Знаешь, что самое интересное?
— Откуда мне знать?
— Иван успешно прошёл дебри самых хитроумных испытаний и намного опередил по баллам всех конкурентов. Члены конкурсной комиссии были просто ошарашены. Да и я, признаться, хоть и знаю Ивана, был порядком удивлён.
— Иван есть Иван, — рассеянно проговорил Кронин. Он остановил на Онегине умный, чуть лукавый взгляд. — Ну, а какая роль в этой операции отводится мне?
— Почему ты решил, что тебе отводится какая-то роль?
— Отводится, — уверенно ответил Алексей. — Ты человек деловой, Всеволод. С какой стати ты стал бы со мной откровенничать?
— В проницательности тебе не откажешь, — одобрительно заметил Снегин.
— В логике, Всеволод, в логике, — флегматично поправил Кронин. — Надеюсь, ты мне подобрал что-нибудь по инженерному профилю? Вывести из строя охранную систему, соорудить из подручных материалов гамма-пушку или гравитостанцию? Вскрыть хитроумный сейф, наконец?
Снегин отрицательно покачал головой:
— Нет, Алексей, тебе предлагается роль, вовсе не связанная с инженерным профилем.
— Предупреждаю сразу, устраивать эти… ну как их… дворцовые перевороты и руководить экспроприациями я не умею.
— И не надо. Все будет проще… И опаснее.
Глава 3
Глава 4
— А ты порядком поднаторел в этих делах, Всеволод. Просто молодец!
— Стараюсь, — усмехнулся Снегин. — Знаешь, что самое интересное?
— Откуда мне знать?
— Иван успешно прошёл дебри самых хитроумных испытаний и намного опередил по баллам всех конкурентов. Члены конкурсной комиссии были просто ошарашены. Да и я, признаться, хоть и знаю Ивана, был порядком удивлён.
— Иван есть Иван, — рассеянно проговорил Кронин. Он остановил на Онегине умный, чуть лукавый взгляд. — Ну, а какая роль в этой операции отводится мне?
— Почему ты решил, что тебе отводится какая-то роль?
— Отводится, — уверенно ответил Алексей. — Ты человек деловой, Всеволод. С какой стати ты стал бы со мной откровенничать?
— В проницательности тебе не откажешь, — одобрительно заметил Снегин.
— В логике, Всеволод, в логике, — флегматично поправил Кронин. — Надеюсь, ты мне подобрал что-нибудь по инженерному профилю? Вывести из строя охранную систему, соорудить из подручных материалов гамма-пушку или гравитостанцию? Вскрыть хитроумный сейф, наконец?
Снегин отрицательно покачал головой:
— Нет, Алексей, тебе предлагается роль, вовсе не связанная с инженерным профилем.
— Предупреждаю сразу, устраивать эти… ну как их… дворцовые перевороты и руководить экспроприациями я не умею.
— И не надо. Все будет проще… И опаснее.
Глава 3
Лена Зим вышла из кабины межпланетной связи и, притворив за собою дверь, задумалась. В зале ожидания стигмийской связной станции было много народу, в воздухе висел гул разговоров. Время от времени диспетчер, щеголяя чёткой дикцией, объявлял вызов, и тогда с кресла или с дивана, которые, следуя далийской моде, были расставлены в кажущемся беспорядке, вставал очередной абонент.
Лена была расстроена. Вот уже второй день подряд она никак не могла связаться с Иваном. Вчера ей сказали, что Иван находится на врачебном обследовании, а сегодня — что он на срочном задании. На каком задании, ей так и не удалось выяснить. Дежурный по базе мямлил что-то неопределённое. Не случилось ли что-нибудь с Иваном? Не похоже. Дежурный, несмотря на свою «неосведомлённость», не выглядел обеспокоенным.
— Здравствуй, Лена.
Лена Зим не сразу сообразила, что эта фраза, негромко произнесённая на земном языке, обращена именно к ней. Она обернулась и увидела высокого, атлетически сложенного, модно одетого далийца, добрую половину лица которого скрывали зеркальные очки-светофильтры.
— Здравствуйте, — ответила она, насторожённо приглядываясь к незнакомцу.
— Ты меня не узнаешь?
Его голос показался ей знакомым.
Странный далиец снял очки, и Лена, не удержавшись, тихонько ахнула — перед ней стоял Иван, хотя модная причёска сильно изменила его лицо.
— Не удивляйся, Лена, — тихо сказал Иван, водружая очки на нос. — Пройди в конец зала и подожди.
Ошеломлённая, Лена машинально повиновалась.
Конец зала был пуст. Лена выбрала диван с высокой спинкой и села спиной к залу. Она ждала Ивана несколько минут, за это время в её голове мелькнуло множество самых разных догадок, но ни одна не показалась ей хоть сколько-нибудь правдоподобной.
Подошёл Иван, громко по-далийски попросил разрешения сесть рядом, опустился на диван и положил свою большую ладонь на тонкую руку Лены.
— Я так рад видеть тебя.
Лена покосилась по сторонам и быстро поцеловала его в щеку.
— И я рада! Но что значит этот маскарад?
Она оглядела Лобова с головы до ног и, не выдержав, рассмеялась. Засмеялся и Иван. Сняв свои громадные очки, он спрятал их в карман и пояснил:
— Я на задании.
Недоуменно подняв брови, Лена ещё раз пристально оглядела его.
— На задании? Но одежда, причёска, таинственность — что все это значит?
— Я здесь нелегально.
Прямо глядя на Ивана своими большими карими глазами, Лена покачала головой.
— Не понимаю.
— Нелегально, — терпеливо пояснил Лобов, — под видом далийца.
В глазах Лены мелькнула тревога.
— Ничего страшного. — Иван успокаивающе погладил её руку. — Перед тобой не Иван Лобов, а Ивви Лонк — полномочный представитель фирмы «Нун», которая поставляет в Даль-Гей земной нейтрид.
— Но… зачем все это?
— Можно, я это объясню потом?
— Можно. — Она мгновение колебалась и наконец спросила: А тебе не опасно здесь находиться?
— Нет. Сюда, в конец зала, и носа никто не покажет — я на целый час откупил линии связи этих четырех кабин. Деньги в этом мире — все, а фирма «Нун» достаточно богата.
Лена только покачала головой. Иван, так хорошо знакомый ей Иван, представал перед ней в совершенно новом облике, и это касалось не только его внешнего вида. Лобов, поймав её взгляд, шутливым жестом, который совсем не соответствовал его теперешнему облику и далийской одежде, почесал затылок.
— Попадёт мне от Всеволода, — сказал он без всяких признаков раскаяния. — Он ведь категорически запретил мне видеться с тобой.
— Почему?
— В целях конспирации, — Иван придал своему лицу нарочито серьёзное выражение. — Но как только я узнал, что наша медицинская делегация на Стигме… В общем, — он улыбнулся, вся эта конспирация полетела к черту! Я еле дождался, пока ты выйдешь из кабины.
— А я никак не могла выяснить, где ты. И волновалась.
— А я был рядом. И видел твоё лицо через стекло.
— А я ничего не знала!
Наверное, их взгляды выражали гораздо больше, чем слова, потому что Лена чуть порозовела и отвела глаза. А когда снова украдкой взглянула на Ивана и взгляды их опять встретились, они, точно сговорившись, дружно рассмеялись.
— Я очень скучал по тебе, Лена.
— В карантине всегда скучают, — лукаво заметила она.
— Я уже пять дней как не в карантине!
— Да неужели? Пять дней!
— Целых пять дней, — сердито подтвердил Иван.
Их вернул к действительности чёткий, хорошо поставленный голос диспетчера, объявлявшего очередной переговорный вызов.
— Да, — спохватился Лобов, — почему ты на Стигме? По моим сведениям, медицинская делегация должна была пробыть в Даль-Гее ещё неделю.
— Должна, — подтвердила Лена. — Но мы были вынуждены уехать раньше.
— Почему?
— По существу, нас просто выгнали.
— Это как же? — опешил Лобов.
И Лена рассказала, что во время симпозиума три земных врача один за другим заболели тау-лихорадкой. Реакционная далийская пресса, и до этого не очень дружелюбно относившаяся к медицинской делегации землян — её даже обругали как-то шайкой шпионов и диверсантов, — подняла страшный шум. На разные лады она твердила, что земляне являются разносчиками злокачественной тау-лихорадки. Официальные органы, как могли, пытались смягчить ситуацию, но обстановка тем не менее накалялась все больше и больше. Началось пикетирование гостиницы, в которой размещалась делегация, нахальными развязными молодчиками спортивного вида. Несколько раз их разгоняла полиция, но, судя по всему, они и не думали прекращать свои гнусные выходки.
— У нас сложилось впечатление, — продолжала рассказывать Лена, — что в Даль-Гее есть какие-то мощные, хорошо организованные силы, настроенные крайне враждебно по отношению к Земле. И что даже президент Даль-Гея бессилен обуздать их.
— Почему вы так решили?
— Руководитель нашей делегации был вынужден в конце концов обратиться лично к президенту. Тот принял его очень любезно, наговорил массу комплиментов, но дал понять, что власть его не безгранична. И напоследок посоветовал до окончания эпидемии лихорадки работу симпозиума временно прервать, потому что в такой ситуации ему трудно гарантировать нашу безопасность.
Лобов глубоко задумался, потом спросил:
— А как вообще обстановка в Даль-Гее?
— Ты о лихорадке-тау? Все спокойно, хотя есть единичные заболевания, обычные для этого города. Новый тау-штамм активен только по отношению к землянам.
— А это тебя не удивляет?
— Меня многое удивляет! — с прорвавшимся вдруг раздражением сказала Лена. — Есть в облике Даль-Гея нечто, наводящее на мысль о фашизме. По-моему, далийцы тщательно скрывают от нас некоторые стороны своей жизни.
— Женская интуиция? — с улыбкой спросил Иван.
— Не стоит над этим смеяться. Не так уж редко мы, женщины, интуитивно предчувствуем то, к чему вы, мужчины, со своей железной логикой приходите гораздо позже.
— Да я и не думал смеяться!
Лена задумалась.
— Более-менее определённо я могу говорить только о медицине.
— Давай о медицине.
Лена поправила волосы.
— Мне кажется, далийцы скрывают от нас подлинный уровень своих медицинских знаний. — Она взглянула на Ивана и уже увереннее продолжала: — В ходе обсуждения проблем субмолекулярной генетики я не могла отделаться от впечатления, что далийцы разбираются в ней лучше нас. Хотя для чего-то стараются играть роль прилежных учеников. Их взгляды, реплики, жесты — во всем какая-то фальшь. Не у всех, конечно, но у большинства. И снисходительность. Та самая, которую проявляют специалисты по отношению к дилетантам!
— Любопытно.
— Это нисколько не любопытно, — с досадой сказала Лена. В такой атмосфере тяжело дышится. Да и вообще это злой и жестокий город.
— За что ты их так строго?
Лена не ответила. Некоторое время она пристально смотрела на Лобова и вдруг спросила:
— А почему ты так интересуешься Даль-Геем?
— Разве это не естественно?
— Ты что-то скрываешь от меня.
Лобов вздохнул;
— Это большой секрет. Но какие у меня могут быть от тебя секреты? Я завтра отправляюсь в Даль-Гей нелегальным наблюдателем, а лучше сказать, разведчиком, под видом представителя фирмы «Нун».
Лена приложила руку к щеке.
— Я так и знала. А если тебя разоблачат?
— Я постараюсь, чтобы этого не случилось.
— Ну, а если?
— Этого не случится, — мягко повторил Лобов. — Ну, а если случится, разве вы не вытащите меня оттуда?
Лена не приняла шутки.
— Ненависть к землянам у далийских гангстеров — норма поведения. Кто ты по сравнению с ними? Большой, сильный, но наивный ребёнок.
— Я прошёл хорошую школу на «Торнадо».
Лена покачала головой.
— Даль-Гей — не открытый космос или неосвоенная планета, где ты чувствуешь себя как дома. Это город со своеобразными привычками, которые складывались веками. Город путаный, развратный и жестокий. Это место не для тебя, Иван.
— Не надо говорить об этом, — попросил Лобов. — Я дал согласие. И я уже в деле.
Лена подняла на него влажные глаза.
— Но почему именно ты должен лезть в самое пекло?
Не выдержав её взгляда, Иван опустил голову. Упрямая складка пересекла его лоб.
— Кто-то ведь должен делать это. — Его ответ прозвучал почти виновато. — А потом, я не привык оставаться в стороне, когда жизнь моих товарищей в опасности.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Лена.
Лобов помолчал и не совсем охотно пояснил:
— Далийскими гангстерами похищен наш консул Хаасен. Они держат его в качестве заложника.
— Тур? — поразилась Лена. — Я недавно виделась с ним в Даль-Гее… Но ведь нет никаких официальных сообщений!
Иван согласно кивнул.
— Президент Таиг обратился к нам с личным посланием, в котором просил временно сохранить историю с похищением в тайне, чтобы не будоражить далийцев. Он надеется мирно разрешить этот конфликт. И намекнул, что не откажется от нашей помощи.
— Значит, ты действительно пойдёшь в самое пекло, прямо к гангстерам? — В её глазах мелькнул страх. — Да ты с ума сошёл, Иван!
Лобов ободряюще улыбнулся.
— Разве это первое пекло, в которое мне придётся лезть? И потом, я буду не один.
Лицо Лены просветлело.
— Клим и Алексей тоже будут с тобой?
— Клим — не знаю, а Алексей будет наверняка.
Лена покачала головой.
— Хорошо бы и Клим. Когда вы втроём, я спокойна.
— Вот увидишь, все будет хорошо!
— И ты будешь осторожен? — спросила Лена.
— Не только осторожен. Я буду хитрым, коварным и изворотливым, как Талейран или Макиавелли!
— Как кто? — не поняла Лена.
— Талейран и Макиавелли, — важно повторил Иван. — Знаменитые и совершенно беспринципные дипломаты старых времён.
Лена грустно улыбнулась.
— Хитрым и коварным, — со вздохом повторила она и встала с дивана. — Извини, но мне пора. Я буду очень-очень ждать. Удачи тебе… Макиавелли.
Лена была расстроена. Вот уже второй день подряд она никак не могла связаться с Иваном. Вчера ей сказали, что Иван находится на врачебном обследовании, а сегодня — что он на срочном задании. На каком задании, ей так и не удалось выяснить. Дежурный по базе мямлил что-то неопределённое. Не случилось ли что-нибудь с Иваном? Не похоже. Дежурный, несмотря на свою «неосведомлённость», не выглядел обеспокоенным.
— Здравствуй, Лена.
Лена Зим не сразу сообразила, что эта фраза, негромко произнесённая на земном языке, обращена именно к ней. Она обернулась и увидела высокого, атлетически сложенного, модно одетого далийца, добрую половину лица которого скрывали зеркальные очки-светофильтры.
— Здравствуйте, — ответила она, насторожённо приглядываясь к незнакомцу.
— Ты меня не узнаешь?
Его голос показался ей знакомым.
Странный далиец снял очки, и Лена, не удержавшись, тихонько ахнула — перед ней стоял Иван, хотя модная причёска сильно изменила его лицо.
— Не удивляйся, Лена, — тихо сказал Иван, водружая очки на нос. — Пройди в конец зала и подожди.
Ошеломлённая, Лена машинально повиновалась.
Конец зала был пуст. Лена выбрала диван с высокой спинкой и села спиной к залу. Она ждала Ивана несколько минут, за это время в её голове мелькнуло множество самых разных догадок, но ни одна не показалась ей хоть сколько-нибудь правдоподобной.
Подошёл Иван, громко по-далийски попросил разрешения сесть рядом, опустился на диван и положил свою большую ладонь на тонкую руку Лены.
— Я так рад видеть тебя.
Лена покосилась по сторонам и быстро поцеловала его в щеку.
— И я рада! Но что значит этот маскарад?
Она оглядела Лобова с головы до ног и, не выдержав, рассмеялась. Засмеялся и Иван. Сняв свои громадные очки, он спрятал их в карман и пояснил:
— Я на задании.
Недоуменно подняв брови, Лена ещё раз пристально оглядела его.
— На задании? Но одежда, причёска, таинственность — что все это значит?
— Я здесь нелегально.
Прямо глядя на Ивана своими большими карими глазами, Лена покачала головой.
— Не понимаю.
— Нелегально, — терпеливо пояснил Лобов, — под видом далийца.
В глазах Лены мелькнула тревога.
— Ничего страшного. — Иван успокаивающе погладил её руку. — Перед тобой не Иван Лобов, а Ивви Лонк — полномочный представитель фирмы «Нун», которая поставляет в Даль-Гей земной нейтрид.
— Но… зачем все это?
— Можно, я это объясню потом?
— Можно. — Она мгновение колебалась и наконец спросила: А тебе не опасно здесь находиться?
— Нет. Сюда, в конец зала, и носа никто не покажет — я на целый час откупил линии связи этих четырех кабин. Деньги в этом мире — все, а фирма «Нун» достаточно богата.
Лена только покачала головой. Иван, так хорошо знакомый ей Иван, представал перед ней в совершенно новом облике, и это касалось не только его внешнего вида. Лобов, поймав её взгляд, шутливым жестом, который совсем не соответствовал его теперешнему облику и далийской одежде, почесал затылок.
— Попадёт мне от Всеволода, — сказал он без всяких признаков раскаяния. — Он ведь категорически запретил мне видеться с тобой.
— Почему?
— В целях конспирации, — Иван придал своему лицу нарочито серьёзное выражение. — Но как только я узнал, что наша медицинская делегация на Стигме… В общем, — он улыбнулся, вся эта конспирация полетела к черту! Я еле дождался, пока ты выйдешь из кабины.
— А я никак не могла выяснить, где ты. И волновалась.
— А я был рядом. И видел твоё лицо через стекло.
— А я ничего не знала!
Наверное, их взгляды выражали гораздо больше, чем слова, потому что Лена чуть порозовела и отвела глаза. А когда снова украдкой взглянула на Ивана и взгляды их опять встретились, они, точно сговорившись, дружно рассмеялись.
— Я очень скучал по тебе, Лена.
— В карантине всегда скучают, — лукаво заметила она.
— Я уже пять дней как не в карантине!
— Да неужели? Пять дней!
— Целых пять дней, — сердито подтвердил Иван.
Их вернул к действительности чёткий, хорошо поставленный голос диспетчера, объявлявшего очередной переговорный вызов.
— Да, — спохватился Лобов, — почему ты на Стигме? По моим сведениям, медицинская делегация должна была пробыть в Даль-Гее ещё неделю.
— Должна, — подтвердила Лена. — Но мы были вынуждены уехать раньше.
— Почему?
— По существу, нас просто выгнали.
— Это как же? — опешил Лобов.
И Лена рассказала, что во время симпозиума три земных врача один за другим заболели тау-лихорадкой. Реакционная далийская пресса, и до этого не очень дружелюбно относившаяся к медицинской делегации землян — её даже обругали как-то шайкой шпионов и диверсантов, — подняла страшный шум. На разные лады она твердила, что земляне являются разносчиками злокачественной тау-лихорадки. Официальные органы, как могли, пытались смягчить ситуацию, но обстановка тем не менее накалялась все больше и больше. Началось пикетирование гостиницы, в которой размещалась делегация, нахальными развязными молодчиками спортивного вида. Несколько раз их разгоняла полиция, но, судя по всему, они и не думали прекращать свои гнусные выходки.
— У нас сложилось впечатление, — продолжала рассказывать Лена, — что в Даль-Гее есть какие-то мощные, хорошо организованные силы, настроенные крайне враждебно по отношению к Земле. И что даже президент Даль-Гея бессилен обуздать их.
— Почему вы так решили?
— Руководитель нашей делегации был вынужден в конце концов обратиться лично к президенту. Тот принял его очень любезно, наговорил массу комплиментов, но дал понять, что власть его не безгранична. И напоследок посоветовал до окончания эпидемии лихорадки работу симпозиума временно прервать, потому что в такой ситуации ему трудно гарантировать нашу безопасность.
Лобов глубоко задумался, потом спросил:
— А как вообще обстановка в Даль-Гее?
— Ты о лихорадке-тау? Все спокойно, хотя есть единичные заболевания, обычные для этого города. Новый тау-штамм активен только по отношению к землянам.
— А это тебя не удивляет?
— Меня многое удивляет! — с прорвавшимся вдруг раздражением сказала Лена. — Есть в облике Даль-Гея нечто, наводящее на мысль о фашизме. По-моему, далийцы тщательно скрывают от нас некоторые стороны своей жизни.
— Женская интуиция? — с улыбкой спросил Иван.
— Не стоит над этим смеяться. Не так уж редко мы, женщины, интуитивно предчувствуем то, к чему вы, мужчины, со своей железной логикой приходите гораздо позже.
— Да я и не думал смеяться!
Лена задумалась.
— Более-менее определённо я могу говорить только о медицине.
— Давай о медицине.
Лена поправила волосы.
— Мне кажется, далийцы скрывают от нас подлинный уровень своих медицинских знаний. — Она взглянула на Ивана и уже увереннее продолжала: — В ходе обсуждения проблем субмолекулярной генетики я не могла отделаться от впечатления, что далийцы разбираются в ней лучше нас. Хотя для чего-то стараются играть роль прилежных учеников. Их взгляды, реплики, жесты — во всем какая-то фальшь. Не у всех, конечно, но у большинства. И снисходительность. Та самая, которую проявляют специалисты по отношению к дилетантам!
— Любопытно.
— Это нисколько не любопытно, — с досадой сказала Лена. В такой атмосфере тяжело дышится. Да и вообще это злой и жестокий город.
— За что ты их так строго?
Лена не ответила. Некоторое время она пристально смотрела на Лобова и вдруг спросила:
— А почему ты так интересуешься Даль-Геем?
— Разве это не естественно?
— Ты что-то скрываешь от меня.
Лобов вздохнул;
— Это большой секрет. Но какие у меня могут быть от тебя секреты? Я завтра отправляюсь в Даль-Гей нелегальным наблюдателем, а лучше сказать, разведчиком, под видом представителя фирмы «Нун».
Лена приложила руку к щеке.
— Я так и знала. А если тебя разоблачат?
— Я постараюсь, чтобы этого не случилось.
— Ну, а если?
— Этого не случится, — мягко повторил Лобов. — Ну, а если случится, разве вы не вытащите меня оттуда?
Лена не приняла шутки.
— Ненависть к землянам у далийских гангстеров — норма поведения. Кто ты по сравнению с ними? Большой, сильный, но наивный ребёнок.
— Я прошёл хорошую школу на «Торнадо».
Лена покачала головой.
— Даль-Гей — не открытый космос или неосвоенная планета, где ты чувствуешь себя как дома. Это город со своеобразными привычками, которые складывались веками. Город путаный, развратный и жестокий. Это место не для тебя, Иван.
— Не надо говорить об этом, — попросил Лобов. — Я дал согласие. И я уже в деле.
Лена подняла на него влажные глаза.
— Но почему именно ты должен лезть в самое пекло?
Не выдержав её взгляда, Иван опустил голову. Упрямая складка пересекла его лоб.
— Кто-то ведь должен делать это. — Его ответ прозвучал почти виновато. — А потом, я не привык оставаться в стороне, когда жизнь моих товарищей в опасности.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Лена.
Лобов помолчал и не совсем охотно пояснил:
— Далийскими гангстерами похищен наш консул Хаасен. Они держат его в качестве заложника.
— Тур? — поразилась Лена. — Я недавно виделась с ним в Даль-Гее… Но ведь нет никаких официальных сообщений!
Иван согласно кивнул.
— Президент Таиг обратился к нам с личным посланием, в котором просил временно сохранить историю с похищением в тайне, чтобы не будоражить далийцев. Он надеется мирно разрешить этот конфликт. И намекнул, что не откажется от нашей помощи.
— Значит, ты действительно пойдёшь в самое пекло, прямо к гангстерам? — В её глазах мелькнул страх. — Да ты с ума сошёл, Иван!
Лобов ободряюще улыбнулся.
— Разве это первое пекло, в которое мне придётся лезть? И потом, я буду не один.
Лицо Лены просветлело.
— Клим и Алексей тоже будут с тобой?
— Клим — не знаю, а Алексей будет наверняка.
Лена покачала головой.
— Хорошо бы и Клим. Когда вы втроём, я спокойна.
— Вот увидишь, все будет хорошо!
— И ты будешь осторожен? — спросила Лена.
— Не только осторожен. Я буду хитрым, коварным и изворотливым, как Талейран или Макиавелли!
— Как кто? — не поняла Лена.
— Талейран и Макиавелли, — важно повторил Иван. — Знаменитые и совершенно беспринципные дипломаты старых времён.
Лена грустно улыбнулась.
— Хитрым и коварным, — со вздохом повторила она и встала с дивана. — Извини, но мне пора. Я буду очень-очень ждать. Удачи тебе… Макиавелли.
Глава 4
Президент Даль-Гея Арни Таиг любезно указал на кресло:
— Прошу, ленд Снегин.
Они были почти одинакового роста — Снегин и Таиг. Но Таиг был старше и массивнее.
— Благодарю, — суховато ответил представитель Земли, опускаясь в кресло.
Снегин прилетел в Даль-Гей несколько часов назад, побывал в консульстве и поспешил нанести визит вежливости президенту. Он знал, как болезненно реагируют далийцы на всякое нарушение этикета.
Президент подождал, пока гость займёт место, и только после этого сел напротив. Протянув руку, Таиг нажал голубую клавишу в стене. Широкая вогнутая стена посветлела, стала прозрачной, и открылась панорама гигантского города, залитого оранжевыми лучами заходящего солнца.
— Вот он, наш Дальг, — с гордостью проговорил президент.
С высоты центрального корпуса городского управления Даль-Гей казался игрушечным. Всюду тянулись вверх, сверкая стеклом и металлом, параллелепипеды, прямые и перевёрнутые конусы, иглы и пирамиды высотных зданий. Широкими лентами, то скользя по самой земле, то взлетая на мачтах-опорах, город рассекали автострады. Местами они растекались площадями, от которых во все стороны расползалась геометрически чёткая паутина улиц. Город уходил вдаль, постепенно становясь все воздушнее, призрачнее.
— Полтора миллиарда на пятачке диаметром двести километров, — словно про себя сказал Снегин, — тесновато.
Президент внимательно посмотрел на него.
— Возможно, но мы привыкли к этому. Больше того, теснота, ощущение локтя стали нам необходимы. Дикая, первозданная природа действует на нас угнетающе. — И, помолчав, негромко добавил: — Когда ядерная война опустошила континенты, уцелевшие потянулись сюда, в нетронутую зону. Даль-Гей вырос более чем в десять раз.
Снегин мельком взглянул на Тайга.
— Но ведь это было так давно.
— Да, около шестисот лет назад. Я понимаю, что вы хотите сказать. Почти повсюду уровень радиации пришёл в норму, было бы очень легко расселить далийцев по всем материкам планеты. Но никто не хочет этого. Я уже упомянул о привычке к тесноте, но дело не только в этом. Слишком дурной славой пользуются выжженные ядерным огнём материки, ставшие кладбищем миллиардов людей. — Президент усмехнулся. — Говорят, там бродят страшные призраки, человекоподобные упыри, которые нападают по ночам на все живое и сосут кровь.
— Полтора миллиарда человек, — в раздумье повторил Снегин, разглядывая панораму города.
Ему было не по себе, он впервые видел такой гигантский людской муравейник.
— Да, полтора миллиарда, — подтвердил президент, глядя на профиль Снегина, и с подчёркнутой серьёзностью добавил: Хочу надеяться, что вы будете их искренним другом, ленд Снегин.
Всеволод обернулся, и глаза их встретились. Синие холодноватые глаза землянина и серые внимательные глаза далийца.
— Дружба должна быть обоюдной, ленд президент, — медленно проговорил Снегин.
Таиг спокойно выдержал его взгляд.
— Зачем скрывать очевидные вещи? У нас есть группы и группировки, враждебно настроенные к Земле. Они страшатся любого прогресса, малейших социальных перемен и, чтобы поссорить далийцев с землянами, идут на самые отчаянные авантюры и провокации. Похищение консула Хаасена — прямой вызов не только землянам, но и моему правительству. По моему указанию уже начато тщательное расследование среди тех лиц и организаций, которые так или иначе могли оказаться причастными к этому делу. Я верю, — подчеркнул Таиг, — что это недоразумение будет разрешено и мы сумеем восстановить истинно добрые отношения.
— Я рад, что вы высказались столь определённо, — сдержанно ответил Снегин.
— Мои дружеские чувства к Земле — не временное увлечение романтика. С Земли мы получаем необходимые для нас вещи: нейтрид, гипервещество, гравитотехнику. Мы так похожи физически, что лишь эксперты могут отличить землянина от далийца. И наконец… у нас есть некоторые общие социальные проблемы.
— Это для меня ново. Какие именно?
— Ну, например, дефицит продуктов. Ведь такая проблема и у вас существует? — вкрадчиво спросил Таиг.
Снегин покачал головой:
— Ошибаетесь.
Президент примирительно улыбнулся.
— Я не говорю о всех продуктах, лишь о некоторых. Скажем, о новых моделях предметов обихода и одежды, о редких украшениях, экзотических плодах. Не будете же вы уверять меня, что сразу все население Земли обеспечивается этими редкостями?
— Не буду.
— Но это и есть дефицит, — мягко проговорил Таиг.
Теперь улыбнулся и Снегин.
— Вовсе нет. Дефицит — не столько экономическое, сколько социальное явление.
— Признаюсь, это для меня слишком тонко.
— Поясню на конкретном примере. Представьте себе, ленд президент, что вы идёте пешком по улице.
— С некоторым трудом представляю.
Снегин чуть склонил голову:
— Вдруг начался дождь. Естественно, вы ускоряете шаг и видите, что на скамье лежит дорогой надёжный зонт, принадлежащий какому-то другому лицу. Воспользуетесь вы этим зонтом или нет?
Таиг с интересом разглядывал Снегина.
— Вы могли бы и не задавать такой вопрос.
— Понимаю. Вы откажетесь от зонта по моральным соображениям: в Даль-Гее очень высоко чтится право частной собственности, и первый человек города-государства должен быть примером всем остальным.
— Вы толкуете дело упрощённо, но в общем-то правильно.
— Очень рад. А теперь представьте, что вы попали точно в такую же ситуацию, правда, с одной оговоркой — на руках у вас крошечный новорождённый ребёнок.
Таиг рассмеялся:
— Знаете, такое представить мне совсем трудно, но я попробую.
— Так вот, ленд президент, на руках у вас крошечный ребёнок, а с неба льёт как из ведра холодный дождь. Взяли бы вы зонтик?
Таиг на секунду задумался.
— Пожалуй. Я прикрыл бы ребёнка зонтом.
— Вы это сделали бы наверняка. И по тем же самым моральным соображениям. Милосердия ради можно нарушить и право частной собственности.
— Вы опять толкуете все упрощённо, но все-таки правильно. Не пойму, однако, какое отношение имеет все это к дефициту продуктов?
— Самое прямое, — ответил Снегин. — Вы знаете, что у нас имеются продуктовые витрины, которые с избытком обеспечивают всех и каждого предметами питания. Кроме этого, есть и специальные витрины для тех продуктов, которые, следуя вашей терминологии, можно было бы назвать редкостями. Любой человек может при желании продегустировать эти новые творения кулинарной науки и высказать свои суждения по поводу их вкусовых качеств. А через некоторое время эти «редкости» становятся уже постоянными «обитателями» обычных витрин и могут обеспечить всех желающих. Я ни в коей мере не хочу умалять достижения далийской науки и техники, — спокойно продолжал Снегин, не обращая внимания на недоверчивое и, пожалуй, немного насмешливое выражение лица президента, — но насколько я знаю, посетив однажды нашу стигмийскую базу, вы могли убедиться в справедливости моих слов: практически любой продукт там получают в необходимом количестве.
— Да, но ведь это только одна база, а на Земле, насколько мне известно, живут несколько миллиардов человек?
— Совершенно справедливо. Более того, они живут и работают в различных климатических зонах, что создаёт определённую дифференциацию вкусов и потребностей. И все же, смею вас уверить, современная наука и техника позволяют нам успешно справляться с этими задачами.
— Ну хорошо, — кивнул Таиг, — допустим, что все обстоит так, как вы говорите. Но если взять хотя бы эти ваши специальные витрины, которые доступны каждому человеку, где гарантия, что все земляне будут относиться к ним, как к своего рода экспериментальным, а не обычным? Можете ли вы быть твёрдо уверены, что какой-нибудь прожорливый субъект не ограничится только дегустацией и не опустошит витрину с понравившимся ему продуктом?
Снегин весело рассмеялся. Таиг недоуменно посмотрел на него.
— Простите, ленд президент, но я представил себе подобную ситуацию, и она показалась мне очень забавной.
— Не будете же вы утверждать, ленд Снегин, что такие индивидуумы не встречаются среди землян?
Снегин на мгновение задумался.
— Не знаю, поймёте ли вы меня, — сказал он после паузы, но то, о чем вы говорите, может быть свойственно лишь людям, скорее всего, психически нездоровым. Потому что уже давно, ещё в процессе строительства нового общества, были устранены все экономические и социальные источники, могущие породить подобные явления.
— И все-таки, ленд Снегин, на чем же основываются земляне, разрешая или запрещая себе что-то?
— А как вы, ленд президент, определили, когда можно взять чужой зонтик?
Таиг качнул крупной головой и рассмеялся, а Снегин уже серьёзно добавил:
— У нас очень много занимаются воспитанием нового поколения. Что такое хорошо и что такое плохо, что можно, а что нельзя — откладывается в сознании детей с самого младенческого возраста, а в пору юности становится нормой.
Таиг смотрел на Снегина с интересом и симпатией.
— Вы заставили меня задуматься, но не убедили. Что и кто стоит на страже ваших моральных устоев? Без подпорок рушатся куда более фундаментальные вещи.
— Общественное мнение.
В серых глазах Тайга мелькнуло недоверие.
— Вы серьёзно?
— Вполне.
— Но общественное мнение, — Таиг сделал рукой неопределённый жест, — так эфемерно и негибко.
Снегин усмехнулся.
— Полиция гибче?
— Нет-нет, — шутливо испугался Таиг, — зато надёжнее. Не думайте, ленд Снегин, я отдаю должное общественному мнению, оно и в наших условиях играет определённую роль. Но… как бы это выразиться понятнее… Оно регулирует поведение человека обобщённо, по самым генеральным направлениям. А детали? Я говорю даже не о распределении продуктов. Например, идти сегодня на работу или не идти, сославшись на нездоровье? Как общественное мнение влияет на решение этой альтернативы, я не понимаю. Это проблема личная, а не общественная.
Внимательно глядя на президента, Снегин сказал:
— Понимаю. Вы воспринимаете общественное мнение как абстрактный кодекс законов, которые в личном воплощении, без стороннего контроля, могут трансформироваться как угодно.
— Вы уловили мою мысль, — живо подтвердил Таиг.
— Так вот, ленд президент, общественное мнение у нас не только абстракция, но и глубоко личностное явление — это мнение коллектива, в котором живёт, трудится и отдыхает человек. Такие коллективы, пронизанные узами дружбы, любви и товарищества, рождаются ещё в школах. А друг и любимая — это не абстракция. Как лгать или кривить душой перед ними?
Снегин ждал возражений, но президент молчал, опустив голову.
— Знаете, — вдруг сказал он негромко, — в наших интернатах тоже рождаются время от времени дружные коллективы. Ребята там подбираются разные, непохожие и как-то дополняют друг друга.
— Очень верное наблюдение.
Но Таиг словно и не слышал реплики земного гостя.
— Ребята клянутся в вечной дружбе, — все так же негромко продолжал он, — а потом вступают в жизнь. И она раскидывает их в разные стороны, крушит детские иллюзии, и бывшие друзья нередко становятся непримиримыми врагами.
— Когда-то так было и у нас.
— Было и уже нет? Трудно поверить в реализацию мечты… Наши социологи утверждают, что это всего лишь пропаганда.
— Но вы беседовали и с нашими социологами!
Таиг пренебрежительно усмехнулся:
— Я не особенно верю ни тем, ни другим. Я вообще отношусь насторожённо к рекомендациям учёных и научных организаций.
— Вам ближе религия?
— Нет. Но религия хотя бы менее эгоистична. — Президент внимательно посмотрел на Снегина. — Впрочем, вам пока трудно трезво судить о нашей действительности. Я подожду вашего прощального визита.
Снегин помолчал, обдумывая слова Тайга; тот явно намекал на какие-то обстоятельства, которые он пока не знал и которые ему, очевидно, предстояло узнать.
— Наша беседа небезынтересна, — сказал он. — Однако я бы предпочёл перейти к более конкретным делам. Вы говорили о стремлении к дружбе с нами.
— Я это повторяю.
— Хотелось бы вместо общих фраз получить конкретные доказательства этому.
— А именно?
— Мы хотим, чтобы Тур Хаасен был живым и невредимым доставлен в консульство.
Таиг ответил не сразу.
— Если бы я был главой гангстерского клана, захватившего вашего человека, выполнить эту просьбу было бы для меня сущей безделицей. Но я всего лишь президент. — Он взглянул на панораму города. — А кто такой президент? Король без королевства, без толпы преданных слуг, без права по своей прихоти рубить головы и бросать в тюрьмы. Моя власть ограниченнее, чем это иногда представляется землянам. Единственно, что я могу вам твёрдо пообещать, — это всемерное содействие моего государственного аппарата. Причём обещаю, что это содействие будет искренним.
— Прошу, ленд Снегин.
Они были почти одинакового роста — Снегин и Таиг. Но Таиг был старше и массивнее.
— Благодарю, — суховато ответил представитель Земли, опускаясь в кресло.
Снегин прилетел в Даль-Гей несколько часов назад, побывал в консульстве и поспешил нанести визит вежливости президенту. Он знал, как болезненно реагируют далийцы на всякое нарушение этикета.
Президент подождал, пока гость займёт место, и только после этого сел напротив. Протянув руку, Таиг нажал голубую клавишу в стене. Широкая вогнутая стена посветлела, стала прозрачной, и открылась панорама гигантского города, залитого оранжевыми лучами заходящего солнца.
— Вот он, наш Дальг, — с гордостью проговорил президент.
С высоты центрального корпуса городского управления Даль-Гей казался игрушечным. Всюду тянулись вверх, сверкая стеклом и металлом, параллелепипеды, прямые и перевёрнутые конусы, иглы и пирамиды высотных зданий. Широкими лентами, то скользя по самой земле, то взлетая на мачтах-опорах, город рассекали автострады. Местами они растекались площадями, от которых во все стороны расползалась геометрически чёткая паутина улиц. Город уходил вдаль, постепенно становясь все воздушнее, призрачнее.
— Полтора миллиарда на пятачке диаметром двести километров, — словно про себя сказал Снегин, — тесновато.
Президент внимательно посмотрел на него.
— Возможно, но мы привыкли к этому. Больше того, теснота, ощущение локтя стали нам необходимы. Дикая, первозданная природа действует на нас угнетающе. — И, помолчав, негромко добавил: — Когда ядерная война опустошила континенты, уцелевшие потянулись сюда, в нетронутую зону. Даль-Гей вырос более чем в десять раз.
Снегин мельком взглянул на Тайга.
— Но ведь это было так давно.
— Да, около шестисот лет назад. Я понимаю, что вы хотите сказать. Почти повсюду уровень радиации пришёл в норму, было бы очень легко расселить далийцев по всем материкам планеты. Но никто не хочет этого. Я уже упомянул о привычке к тесноте, но дело не только в этом. Слишком дурной славой пользуются выжженные ядерным огнём материки, ставшие кладбищем миллиардов людей. — Президент усмехнулся. — Говорят, там бродят страшные призраки, человекоподобные упыри, которые нападают по ночам на все живое и сосут кровь.
— Полтора миллиарда человек, — в раздумье повторил Снегин, разглядывая панораму города.
Ему было не по себе, он впервые видел такой гигантский людской муравейник.
— Да, полтора миллиарда, — подтвердил президент, глядя на профиль Снегина, и с подчёркнутой серьёзностью добавил: Хочу надеяться, что вы будете их искренним другом, ленд Снегин.
Всеволод обернулся, и глаза их встретились. Синие холодноватые глаза землянина и серые внимательные глаза далийца.
— Дружба должна быть обоюдной, ленд президент, — медленно проговорил Снегин.
Таиг спокойно выдержал его взгляд.
— Зачем скрывать очевидные вещи? У нас есть группы и группировки, враждебно настроенные к Земле. Они страшатся любого прогресса, малейших социальных перемен и, чтобы поссорить далийцев с землянами, идут на самые отчаянные авантюры и провокации. Похищение консула Хаасена — прямой вызов не только землянам, но и моему правительству. По моему указанию уже начато тщательное расследование среди тех лиц и организаций, которые так или иначе могли оказаться причастными к этому делу. Я верю, — подчеркнул Таиг, — что это недоразумение будет разрешено и мы сумеем восстановить истинно добрые отношения.
— Я рад, что вы высказались столь определённо, — сдержанно ответил Снегин.
— Мои дружеские чувства к Земле — не временное увлечение романтика. С Земли мы получаем необходимые для нас вещи: нейтрид, гипервещество, гравитотехнику. Мы так похожи физически, что лишь эксперты могут отличить землянина от далийца. И наконец… у нас есть некоторые общие социальные проблемы.
— Это для меня ново. Какие именно?
— Ну, например, дефицит продуктов. Ведь такая проблема и у вас существует? — вкрадчиво спросил Таиг.
Снегин покачал головой:
— Ошибаетесь.
Президент примирительно улыбнулся.
— Я не говорю о всех продуктах, лишь о некоторых. Скажем, о новых моделях предметов обихода и одежды, о редких украшениях, экзотических плодах. Не будете же вы уверять меня, что сразу все население Земли обеспечивается этими редкостями?
— Не буду.
— Но это и есть дефицит, — мягко проговорил Таиг.
Теперь улыбнулся и Снегин.
— Вовсе нет. Дефицит — не столько экономическое, сколько социальное явление.
— Признаюсь, это для меня слишком тонко.
— Поясню на конкретном примере. Представьте себе, ленд президент, что вы идёте пешком по улице.
— С некоторым трудом представляю.
Снегин чуть склонил голову:
— Вдруг начался дождь. Естественно, вы ускоряете шаг и видите, что на скамье лежит дорогой надёжный зонт, принадлежащий какому-то другому лицу. Воспользуетесь вы этим зонтом или нет?
Таиг с интересом разглядывал Снегина.
— Вы могли бы и не задавать такой вопрос.
— Понимаю. Вы откажетесь от зонта по моральным соображениям: в Даль-Гее очень высоко чтится право частной собственности, и первый человек города-государства должен быть примером всем остальным.
— Вы толкуете дело упрощённо, но в общем-то правильно.
— Очень рад. А теперь представьте, что вы попали точно в такую же ситуацию, правда, с одной оговоркой — на руках у вас крошечный новорождённый ребёнок.
Таиг рассмеялся:
— Знаете, такое представить мне совсем трудно, но я попробую.
— Так вот, ленд президент, на руках у вас крошечный ребёнок, а с неба льёт как из ведра холодный дождь. Взяли бы вы зонтик?
Таиг на секунду задумался.
— Пожалуй. Я прикрыл бы ребёнка зонтом.
— Вы это сделали бы наверняка. И по тем же самым моральным соображениям. Милосердия ради можно нарушить и право частной собственности.
— Вы опять толкуете все упрощённо, но все-таки правильно. Не пойму, однако, какое отношение имеет все это к дефициту продуктов?
— Самое прямое, — ответил Снегин. — Вы знаете, что у нас имеются продуктовые витрины, которые с избытком обеспечивают всех и каждого предметами питания. Кроме этого, есть и специальные витрины для тех продуктов, которые, следуя вашей терминологии, можно было бы назвать редкостями. Любой человек может при желании продегустировать эти новые творения кулинарной науки и высказать свои суждения по поводу их вкусовых качеств. А через некоторое время эти «редкости» становятся уже постоянными «обитателями» обычных витрин и могут обеспечить всех желающих. Я ни в коей мере не хочу умалять достижения далийской науки и техники, — спокойно продолжал Снегин, не обращая внимания на недоверчивое и, пожалуй, немного насмешливое выражение лица президента, — но насколько я знаю, посетив однажды нашу стигмийскую базу, вы могли убедиться в справедливости моих слов: практически любой продукт там получают в необходимом количестве.
— Да, но ведь это только одна база, а на Земле, насколько мне известно, живут несколько миллиардов человек?
— Совершенно справедливо. Более того, они живут и работают в различных климатических зонах, что создаёт определённую дифференциацию вкусов и потребностей. И все же, смею вас уверить, современная наука и техника позволяют нам успешно справляться с этими задачами.
— Ну хорошо, — кивнул Таиг, — допустим, что все обстоит так, как вы говорите. Но если взять хотя бы эти ваши специальные витрины, которые доступны каждому человеку, где гарантия, что все земляне будут относиться к ним, как к своего рода экспериментальным, а не обычным? Можете ли вы быть твёрдо уверены, что какой-нибудь прожорливый субъект не ограничится только дегустацией и не опустошит витрину с понравившимся ему продуктом?
Снегин весело рассмеялся. Таиг недоуменно посмотрел на него.
— Простите, ленд президент, но я представил себе подобную ситуацию, и она показалась мне очень забавной.
— Не будете же вы утверждать, ленд Снегин, что такие индивидуумы не встречаются среди землян?
Снегин на мгновение задумался.
— Не знаю, поймёте ли вы меня, — сказал он после паузы, но то, о чем вы говорите, может быть свойственно лишь людям, скорее всего, психически нездоровым. Потому что уже давно, ещё в процессе строительства нового общества, были устранены все экономические и социальные источники, могущие породить подобные явления.
— И все-таки, ленд Снегин, на чем же основываются земляне, разрешая или запрещая себе что-то?
— А как вы, ленд президент, определили, когда можно взять чужой зонтик?
Таиг качнул крупной головой и рассмеялся, а Снегин уже серьёзно добавил:
— У нас очень много занимаются воспитанием нового поколения. Что такое хорошо и что такое плохо, что можно, а что нельзя — откладывается в сознании детей с самого младенческого возраста, а в пору юности становится нормой.
Таиг смотрел на Снегина с интересом и симпатией.
— Вы заставили меня задуматься, но не убедили. Что и кто стоит на страже ваших моральных устоев? Без подпорок рушатся куда более фундаментальные вещи.
— Общественное мнение.
В серых глазах Тайга мелькнуло недоверие.
— Вы серьёзно?
— Вполне.
— Но общественное мнение, — Таиг сделал рукой неопределённый жест, — так эфемерно и негибко.
Снегин усмехнулся.
— Полиция гибче?
— Нет-нет, — шутливо испугался Таиг, — зато надёжнее. Не думайте, ленд Снегин, я отдаю должное общественному мнению, оно и в наших условиях играет определённую роль. Но… как бы это выразиться понятнее… Оно регулирует поведение человека обобщённо, по самым генеральным направлениям. А детали? Я говорю даже не о распределении продуктов. Например, идти сегодня на работу или не идти, сославшись на нездоровье? Как общественное мнение влияет на решение этой альтернативы, я не понимаю. Это проблема личная, а не общественная.
Внимательно глядя на президента, Снегин сказал:
— Понимаю. Вы воспринимаете общественное мнение как абстрактный кодекс законов, которые в личном воплощении, без стороннего контроля, могут трансформироваться как угодно.
— Вы уловили мою мысль, — живо подтвердил Таиг.
— Так вот, ленд президент, общественное мнение у нас не только абстракция, но и глубоко личностное явление — это мнение коллектива, в котором живёт, трудится и отдыхает человек. Такие коллективы, пронизанные узами дружбы, любви и товарищества, рождаются ещё в школах. А друг и любимая — это не абстракция. Как лгать или кривить душой перед ними?
Снегин ждал возражений, но президент молчал, опустив голову.
— Знаете, — вдруг сказал он негромко, — в наших интернатах тоже рождаются время от времени дружные коллективы. Ребята там подбираются разные, непохожие и как-то дополняют друг друга.
— Очень верное наблюдение.
Но Таиг словно и не слышал реплики земного гостя.
— Ребята клянутся в вечной дружбе, — все так же негромко продолжал он, — а потом вступают в жизнь. И она раскидывает их в разные стороны, крушит детские иллюзии, и бывшие друзья нередко становятся непримиримыми врагами.
— Когда-то так было и у нас.
— Было и уже нет? Трудно поверить в реализацию мечты… Наши социологи утверждают, что это всего лишь пропаганда.
— Но вы беседовали и с нашими социологами!
Таиг пренебрежительно усмехнулся:
— Я не особенно верю ни тем, ни другим. Я вообще отношусь насторожённо к рекомендациям учёных и научных организаций.
— Вам ближе религия?
— Нет. Но религия хотя бы менее эгоистична. — Президент внимательно посмотрел на Снегина. — Впрочем, вам пока трудно трезво судить о нашей действительности. Я подожду вашего прощального визита.
Снегин помолчал, обдумывая слова Тайга; тот явно намекал на какие-то обстоятельства, которые он пока не знал и которые ему, очевидно, предстояло узнать.
— Наша беседа небезынтересна, — сказал он. — Однако я бы предпочёл перейти к более конкретным делам. Вы говорили о стремлении к дружбе с нами.
— Я это повторяю.
— Хотелось бы вместо общих фраз получить конкретные доказательства этому.
— А именно?
— Мы хотим, чтобы Тур Хаасен был живым и невредимым доставлен в консульство.
Таиг ответил не сразу.
— Если бы я был главой гангстерского клана, захватившего вашего человека, выполнить эту просьбу было бы для меня сущей безделицей. Но я всего лишь президент. — Он взглянул на панораму города. — А кто такой президент? Король без королевства, без толпы преданных слуг, без права по своей прихоти рубить головы и бросать в тюрьмы. Моя власть ограниченнее, чем это иногда представляется землянам. Единственно, что я могу вам твёрдо пообещать, — это всемерное содействие моего государственного аппарата. Причём обещаю, что это содействие будет искренним.