Уилсон Лианна. Третий поцелуй

   Разумеется, он не купился на этот ответ. Чует его сердце, что-то обязательно должно случиться!
   Слегка нахмурившись, Мэтт приобнял девушку и жадно вдохнул нежный аромат ее кожи. Внезапно его осенило:
   — Минуточку, я вчера ничего не видел…
   — Мэтт, — прервала Элиза их жаркие перешептывания, — садись в дедушкино кожаное кресло. А Брук пусть сядет на подлокотник.
   В это время молодой фотограф изо всех сил пыхтел над камерой. Стоя между двумя зажженными лампами он совершал некие вращательные движения, судя по которым можно было только догадываться о его профессии. Мэтт, смекнувший, что парень легкой рукой собирается засветить всю пленку, вызвался быть его ассистентом. Он пожаловался на жару, свет, слепящий глаза его драгоценной невесты, и путем невероятных усилий добился перемены места дислокации. Если Элиза хотела настоящего шоу со свадебной кутерьмой и неразберихой, можно не сомневаться, — она его получила.
   — Филипп, — попыталась она привлечь внимание юного дарования. — Это мой внук Мэтт и его невеста Брук.
   Поставив камеру на штатив, фотограф непринужденной походкой направился в сторону Брук, причем сделал это таким образом, будто не знакомился со своими работодателями, а представлял последнюю коллекцию Версаче.
   — Примите мои искренние поздравления.
   Мэтт коротко кивнул.
   — Я не думаю, что это займет много времени, наконец объявил Филипп, — тем более что модель просто обворожительна.
   Мэтт почувствовал глухое раздражение и по-свойски обнял Брук за талию.
   — Спасибо, — застенчиво поблагодарила та.
   — Вы знаете, — не унимался Филипп, — я разработал собственную теорию любви.
   Ох, милый! Мэтт горестно улыбнулся.
   — Занимайте свои места! — победно воскликнула Элиза, крутившая головой во все стороны, чтобы поймать Мэтта и Брук на чем-то, более подобающем жениху и невесте.
   — Убежден, что люди, внезапно влюбляющиеся друг в друга, имеют схожие черты.
   — Это… — нахмурился Мэтт.
   — Очень интересно, — успела толкнуть его локтем под ребра Брук.
   Элиза всматривалась в лица молодых людей и кивала головой, очевидно, в такт своим мыслям.
   — Посмотрите на их подбородки, — взывал Филипп, рисуя в воздухе нечто, смахивающее на Триумфальную арку.
   — О, да, — прослезилась Элиза. — Твердый. Совсем как у деда.
   Мэтт упал в кресло, кожаное сиденье под грузом его тела жалобно пискнуло. Он себя чувствовал лотом па аукционе: слишком внимательно изучались его стати.
   — И форма носа!
   — И брови! — восклицала Элиза, будто Брук и Мэтт были удачными продуктами генной инженерии.
   — Получится очень интересная фотография, пробормотал себе под нос Филипп, делая еще один шаг назад.
   — И прекрасная семейная пара. Дорогие мои, вас ждет счастливая жизнь — совсем как у нас с Линком.
   От этого замечания Мэтт поежился. Честное слово, он еще слишком молод, чтобы жениться, а уж тем более на Брук. Она ведь невыносима, и точка! Но он понимал, что сам себе лжет. Брук чувственная, волнующая и загадочная женщина. И глупо было бы отрицать, что раздражение не единственная реакция Мэтта на ее присутствие.
   — Ну же, Мэтт, обнимите любимую покрепче, уговаривал Филипп.
   — Наверное, ей лучше сесть ко мне па колени, протянул Мэтт, впрочем, чувствуя дискомфорт даже от мысли о такой близости.
   — Хмм, — призадумался Филипп, запустив обе руки в голову. — Что вы об этом думаете, Элиза?
   — Думаю, здесь нужно спросить мнение Брук.
   Вот он, шанс высказать свое мнение и спровоцировать ссору, которая должна непременно привести к разрыву. Брук обернулась и увидела, как Мэтт с премерзкой усмешкой выжидающе на нее смотрит.
   — Звучит прекрасно, — улыбнулась она.
   О, нет. Это не правильный ответ.
   Брук скользнула на колени «жениха». У того давление сразу подскочило на пять пунктов.
   — Что ты делаешь? — прошептал он.
   — Наслаждаюсь своим положением, — прошептала Брук и томно положила голову ему на плечо.
   Сквозь легкую ткань Мэтт чувствовал ее упругие бедра и очень нервничал. На душе было тяжело, а в брюках — тесно.
   — Нет-нет, положите руку невесте на колено, заявил Филипп и с помощью некоторых физических усилий претворил свою задумку в жизнь, впрочем, Мэтт тут же, словно ошпаренный, отдернул руку Ему не нужна помощь, Чтобы дотронуться до своей невесты! Наоборот, ему требуется приложить максимум усилий, чтобы удержать себя в руках и не наброситься на Брук подобно лесному зверю.
   — Правда, так лучше, чем в официальной обстановке? — сиял от сознания собственного профессионализма Филипп.
   Какая же это пытка, провались все пропадом!
   Но слишком сладкая, чтобы хватило силы воли ее прекратить.
   — Брук, дорогая, но-ги! — капризничал фотограф. Нет, милочка, не так. Обнимите Мэтта. Так, отлично.
   Нужно показать ваше красивое…
   — Обручального кольца нет, — пояснила Элиза, болезненно сморщившись.
   — Но скоро будет, правда, милый? — приобняла Мэтта Брук. Милый? Его нервы натянулись, как струны на гитаре. Что она вытворяет? — Мы собирались сегодня днем заглянуть в магазин, — бодро рассказывала Брук.
   — Да? — почувствовав, что теряет контроль над ситуацией, Мэтт также решил высказаться. — Но мы не можем. Я должен работать.
   — Что?
   — Я должен работать.
   — Ерунда, — оборвала его бабушка. — Нет ничего важнее твоей свадьбы и, соответственно, покупки кольца для твоей невесты. Для этого у тебя всегда должно найтись время.
   Элиза подмигнула растерявшейся Брук.
   — Итак, дорогая, куда вы пойдете?
   — Вообще-то мама порекомендовала мне своего ювелира.
   — Своего ювелира? — поперхнулся Мэтт. — У нее что, есть собственный ювелир?
   — Невозможно выйти замуж двенадцать раз и не обзавестись собственным ювелиром, — спокойно пояснила девушка.
   Филипп приподнял ее подбородок и отступил назад.
   — Я должен видеть в ваших глазах море любви.
   Любви? Мэтт почувствовал себя объектом насмешки. Да он в жизни не поверит женщине, так умело играющей на его нервах! И что еще она задумала?!
   — Вот! Вот оно! — бесновался Филипп. — Замрите!
   Он спешно протер объектив камеры и отступил назад.
   — Улыбайтесь, улыбайтесь так, будто весь мир принадлежит вам!
   Когда по губам Брук, подобно солнечному зайчику, скользнула тонкая улыбка и осветила ее лицо, Мэтт почувствовал нечто сродни физической боли.
   Интересно, почему одна-единственная улыбка переворачивает его душу? Что с ним происходит? А с ней? Каттер, возьми себя в руки!
   — Мэтт! — воскликнула Элиза. — Ты выглядишь каким-то злым. Совсем не похож на счастливого жениха.
   А он и был зол. На Брук. Но прежде всего на себя за этот дурацкий спектакль.
   Брук кончиками пальцев попыталась разгладить морщину, прорезавшую его лоб.
   — Что случилось, дорогой?
   Дорогой? Да, она неплохо вжилась в роль. Неужели шанс получить обручальное кольцо… статус его жены положительно повлиял на ее актерские способности? Неприятно. Но об этом стоит забыть.
   — Ничего. Давайте быстрее покончим с фотографиями.
   Брук посмотрела в камеру и лучезарно улыбнулась.
   — Отлично.
   Сделав около дюжины снимков, Филипп решил внести в процесс фотосъемки некоторое разнообразие.
   — А теперь один поцелуй — но настоящий, чтобы линзы в камере запотели.
   Это должна была быть реплика Мэтта! А Брук должна была бы отчаянно протестовать. Он испытывал невероятное удовольствие, поддразнивая ее, заставляя переступать установленные границы. И теперь, так и не осознав возможной опасности, Мэтт прошептал:
   — Давай, дорогая. Поцелуй меня.
   — Конечно, любовь моя, — откликнулась Брук, перед тем как их губы соприкоснулись.
   Последняя осознанная мысль Мэтта — радость, что он сидит. Нахлынувшая волна эмоций просто свалила бы его на пол. Не было времени понять, что делает Брук. И почему она не спорит. И какого черта целует его, как влюбленная невеста. И почему он всем этим наслаждается!
   — Спасибо, Филипп, — поблагодарил Мэтт фотографа, провожая его до двери.
   Рядом, положив руку ему на локоть, стояла Брук, играя роль его спутницы жизни. Мэтт до сих пор не мог опомниться, поэтому ругал себя на все лады. Он же не школьник, чтобы так реагировать на женское тело. Или на него повлиял отказ Брук от своих же собственных правил?
   — Был рад помочь. Думаю, снимки будут готовы через пару дней.
   — Пожалуйста, поторопитесь, — попросила Элиза. — До свадьбы осталось не так много времени.
   Мэтт в этот момент слышал, как тикают часы, отсчитывая секунды до его каз… то есть свадьбы.
   Осталось всего ничего до того, как ему придется произнести слова «да, беру». Вопрос в том, произнесет ли их Брук?..
   Она с поразительным мастерством смогла истощить до предела его нервную систему. Один взгляд душа выворачивается на изнанку, один поцелуй — теряется способность к мышлению. Ни одна женщина так на него не действовала. Может, не стоит расходиться?..
   Боже, о чем он думает? Наверное, тяга к Брук объясняется бессознательной мольбой о профессиональной помощи. Он же просто сбрендил.
   Скрип тормозов прервал тягостные размышления Мэтта. На подъездной дорожке стоял коричневый пикап службы доставки, а в дверь звонил молодой парень с алой розой.
   — Для… — он заглянул в карточку, миссис Элизы Каттер.
   — Спасибо.
   Голос Элизы дрожал. Она взяла стянутый белой атласной лентой цветок и вдохнула его аромат.
   — Я устала, так что пойду прилягу.
   — С тобой все в порядке? — забеспокоился Мэтт.
   — Конечно. Просто я стара.
   — Подожди, я помогу тебе подняться.
   — Все в порядке, — отвергла его помощь Элиза, хотя плечи старой женщины выдавали ее усталость. — Оставайся здесь. Уверена, что двум голубкам найдется, о чем поворковать.
   О чем им ворковать?! Ах нет, найдется. Им нужно прояснить кое-какие моменты, желательно наедине.
   Но прежде чем потолковать с красоткой и выяснить причины, спровоцировавшие такое поведение, Мэтт должен был кое-что сделать. Как только Элиза исчезла из поля зрения, он рывком притянул к себе девушку. Его тело напряглось, мысли смешались.
   — Что ты…
   — Я хотел спросить о том же, — рявкнул Мэтт и, совсем не собираясь этого делать, завладел ее губами. От удивления Брук открыла рот (что, собственно, и требовалось) и уперлась руками ему в грудь.
   Но Мэтт настойчиво целовал ее, причем так, как хотел. Что не доказывало состояния влюбленности между участниками физиологического акта. Просто ему так хотелось. Объяснить свое желание Мэтт не мог, хотя был готов поклясться, что вкус поцелуев Брук он будет помнить до конца жизни.
   И он бы не разозлился на Брук, вздумай та дать ему пощечину. Наверное, он ее заслужил. Какое бы наказание ни придумала ему девушка, стерпел бы любое, потому что заслуживал.
   Никогда раньше не прикасался Мэтт к таким мягким и сочным губам. Ее губы манили, а руки обнимали. Вместо того чтобы оттолкнуть наглеца, девушка прижимала его все ближе.
   Поцелуй был жарким, горячим, страстным.
   Брук обвила руками его шею и прижималась к разгоряченному мужскому телу. Мэтт наслаждался божественными изгибами, буквально чувствуя каждый удар ее сердца. Страсть затуманила мозг, лишила воли. Мэтт был близок к распаду. Пора было прекращать это издевательство. И вместо того чтобы заняться любовью с девушкой — прямо здесь, на коврике у двери, — Мэтт с силой оторвался от ее губ и предусмотрительно сделал шаг назад. Подумал.
   И отступил еще па два.
   — Что, черт возьми, ты делаешь? — завопил он, давая выход накопившемуся раздражению.
   Брук внимательно посмотрела на мужчину, в объятиях которого она только что таяла, как мороженое в жаркий день. Этот взгляд был очень похож на нож гильотины. Она скрестила руки на груди и объяснила:
   — Я поцеловала тебя. А ты?
   — Я имею в виду раньше, на съемках. Почему ты тогда меня поцеловала?
   — А зачем ты целовал меня сейчас?
   Вообще-то Мэтт не мог ответить на этот вопрос. Смутившись, он вспомнил, что лучшая защита — это нападение, и попытался вызвать в себе чувство злости.
   — Мы договорились, что будем ссориться. Но ты была до отвращения покладистой. Почему?
   — Не понимаю, о чем ты, — улыбнулась Брук.
   — Черта с два не понимаешь!
   — Нас могут услышать, — предостерегла его Брук.
   — Отлично. Мы же решили расстаться, забыла? Мэтт скрестил руки на груди, пытаясь сдержать обуревавшую его злость. Причины этой злости установить было в высшей степени затруднительно: может, неподчинение Брук его воле, а может, дают о себе знать неудовлетворенные желания. — Ты что, не помнишь, о чем мы говорили в офисе неделю назад? Ты же сама настаивала на разрыве!
   — А ты говорил, как скажется наш разрыв на твоей бабушке. — Брук приблизилась к Мэтту. — А еще она может наблюдать за нами в эту самую минуту.
   — Моя бабушка не из тех, кто любит подглядывать! — возмутился он. — Кроме того, она думает, что мы…
   — Что?
   — Ну, ты знаешь.
   И он знает. Но не хочет думать об этом. Потому что вообрази он сцену любви с Брук — и инфаркт обеспечен.
   — Целуемся? — предположила девушка.
   — Что-то в этом роде, — согласился Мэтт, размышляя, хочет ли Брук лечь с ним в постель. Думает ли она о нем так же, как он о ней. С несколько перепутавшимися мыслями Мэтт вернулся к обсуждению первоначального плана. — Я предоставил тебе прекрасную возможность начать спор, а ты даже не захотела ею воспользоваться.
   — Я передумала.
   У Мэтта от негодования чуть пар из ушей не пошел. Но он сам виноват, так ему и надо. Если он давал женщине хотя бы маленькую поблажку, она начинала демонстрировать хватку бультерьера. К сожалению, Брук не стала исключением. А он уже начинал верить, что интересен ей (а вовсе даже не его деньги).
   — Почему?
   — Мы не можем сейчас расстаться, — вздернула подбородок Брук.
   — Ты с ума сошла?
   — Еще нет, — улыбнулась Брук, заставив Мэтта вспотеть от напряжения.
   — У нас был план…
   — Я помню. Но происходящее затрагивает и меня.
   Вот оно в чем дело! Очевидно, Брук хочет урвать куш побольше, в том числе и для себя. Мэтт нахмурился.
   — И чего ты хочешь?
   — Мира.
   Он вздрогнул. Неужто с ним?
   — Ладно.
   — Моя мать мечтает о дне, когда единственная дочь выйдет замуж. Ко дню разрыва она должна уверовать, что я в депрессии.
   — А притвориться ты не можешь?
   — Еще нужно, чтобы ты произвел на нее впечатление.
   — Извини?
   — Ей очень нравится мысль, что ты вскоре станешь ее зятем. Раньше она пыталась познакомить меня с сыновьями своих приятельниц. После известия о нашей помолвке она здорово подняла планку, и больше никто не будет соответствовать установленным стандартам.
   — Ты мне льстишь, — усмехнулся Мэтт.
   — Я этого не хотела.
   — Продолжай в том же духе, и уже я буду инициатором разрыва, — обиделся он.
   — Послушай, — нахмурилась Брук, — ты привлекательный и сексуальный мужчина, но таких сотни.
   — Тогда каким ты хочешь видеть своего мужа?
   — Не я, а моя мать, — поправила она. — Я не ищу ни мужа, ни любовных связей.
   — Ладно, какого мужа ищет для тебя мать?
   — Богатого. Приблизительно с твоим уровнем доходов.
   Проклятые деньги. Все к ним сводится.
   — Ты права.
   В первое время Мэтт замечал, что губы Брук кривятся от отвращения, стоит ей заговорить о деньгах. Его это и восхищало, и злило.
   — Нужно убедить мою мать, что купаться в роскоши я буду только с тобой.
   Уязвленный до глубины души Мэтт чуть ли не закричал:
   — Так вот что важно твоей матери! Деньги? А как насчет счастья любимой дочери с любимым человеком?
   — Ее обычная присказка: «Богатого полюбить легче, чем бедного».
   Что-то в ее интонации, в выражении глаз подсказало Мэтту, о чем мечтает сама Брук… Неужели они стремятся к одному и тому же — встретить человека, которому было бы наплевать на деньги?
   — Но сама ты в это не веришь, правда?
   — Я не могу сказать, что верю в любовь.
   Мэтт испытывал нестерпимое желание сжать в объятиях хрупкую фигурку. Поцелуями он изгнал бы страхи из сердца Брук, показал бы, насколько может быть сильна его любовь. Мэтт всегда верил в любовь, и это заслуга Элизы. Собственным примером она показала внуку, что любовь — это бесценный дар судьбы. К несчастью, Мэтту еще не довелось получить этого подарка. Но он знал, что рано или поздно встретит свою женщину.
   Может ли быть этой женщиной Брук?
   Неожиданно возникший вопрос ошеломил его.
   Да, ему правится Брук, но любовь…
   — Твоя бабушка любила твоего деда, ведь так? спросила Брук. Ее голос сел от обуревавших девушку эмоций.
   — И до сих пор любит, — подтвердил Мэтт, вспомнив необыкновенную близость двух уже пожилых людей. К сожалению, чувства его родителей были направлены только на презренный металл.
   — А твой дед любил жену? — задала Брук на первый взгляд глупый вопрос.
   — Да.
   — Откуда ты знаешь?
   Прозвучавший совсем по-детски вопрос тронул его до глубины души. Мэтту захотелось показать девушке, какой бывает любовь, основываясь на своем опыте и опыте бабушки.
   — Их поступки говорили о любви.
   — Легко говорить слова, — серьезно кивнула Брук. — Тяжело их доказывать.
   — Ты права. Дед боготворил бабушку, был готов целовать землю под ее ногами. Конечно, она получала все, что хотела, но именно маленькие подарки лучше всяких слов говорили о его любви. Например, каждую пятницу бабушка получала от него розу.
   — Зачем?
   — Чтобы напомнить ей о своей любви. Когда они только поженились, денег на цветы не было, поэтому дед воровал их в парке. Роза по пятницам стала традицией, продолжающейся даже после его смерти.
   — Ты хочешь сказать, что Элиза получает розу до сих пор? — недоверчиво покачала головой Брук.
   — Да. Дед договорился с цветочником. Но до самой смерти он дарил цветы сам. Что бы ни случилось, он приносил розу, а с ней — маленькую записку со словами любви. Впрочем, бабушка тоже любила писать записки. Она подкладывала их в книги, которые читал дед, в его портфель.
   — Как трогательно. — Глаза Брук увлажнились.
   — Я знаю. И хочу подобного со своей женой.
   Брук смотрела во все глаза: складывалось впечатление, что Мэтт заглянул в ее душу.
   — Так ты хочешь жениться?
   Мэтт кивнул, чувствуя, как в горле застрял комок. Он никогда всерьез не задумывался о браке до этого дурацкого спектакля. Но теперь явно ощущал какую-то болезненную пустоту в своей жизни.
   — Когда-нибудь. А ты нет?
   — Не очень.
   — Из-за матери? — спросил он, зачарованный этой обворожительной женщиной с печалью в глазах.
   — Скорее из-за отца.
   — Как это?
   — Моя мать, — тяжело вздохнув, принялась объяснять Брук, — ведет себя как беззаботная пчелка, перелетающая от одного цветка к другому в поисках большего количества пыльцы. Точнее, денег.
   Но отец разглядел в ней женщину своей мечты. И без памяти влюбился. Она же, пресытившись семейной жизнью, ушла, забрав меня с собой. Это сломило отца. Не думаю, что он когда-то сможет оправиться.
   — Ты не хочешь быть уязвимой, да?
   — Да, — пожала плечами девушка.
   — Но это не значит, что ты не веришь в любовь.
   Это значит, что ты не позволяешь себе любить.
   Их взгляды встретились.
   — Совершенно верно.

Глава 8

   Утром в понедельник Брук, так и не отдохнув за выходные, вошла в сиротский приют, зажав неизменный портфель под мышкой. Мысли о Мэтте, их разговоре о любви и поцелуе преследовали ее весь уик-энд. Но памятуя о разбитом сердце отца, Брук не хотела поддаваться чувствам — они делают человека слишком уязвимым. Вот так, в тягостных раздумьях, девушка и провела две бессонные ночи.
   Очень не хотелось признавать этот факт, но между ней и Мэттом уже возникли какие-то отношения. Брук изо всех сил сопротивлялась своему влечению, старалась убедить себя, что Мэтт плейбой, дамский угодник и вообще развратный тип.
   Он жил тем, что отвергала сама Брук. Деньги. Престиж. Власть. Но внезапно она прозрела. Брук не хотела испытывать никаких чувств к Мэтту, но испытывала. Он заставлял ее думать, мечтать, желать. Она поверила в любовь, избавившись от старых страхов.
   После развода родителей Брук пришлось учиться радоваться даже минутной встрече с отцом.
   Вместо того чтобы обрести покой и утешение, занимаясь воспитанием ребенка, отец замкнулся и полностью ушел в себя. Он говорил, что ему слишком больно видеть дочь.
   Мечтая об отце, Брук надеялась, что следующий муж Фелиции уделит ей хоть немного внимания, чего тот, однако, не сделал. Как не сделали и другие мужья — никто не хотел возиться с чужим ребенком. Брук перестала пытаться, перестала верить, перестала любить. Она оградила себя от ненужных страданий, но и разучилась мечтать.
   Пытаясь выкинуть из головы назойливые мысли о любви и счастливой семейной жизни, Брук сконцентрировалась на работе. Она допоздна сидела, размышляя о способах лечения маленького Джеффри. И теперь, входя в комнату, была полна решимости помочь ему. Но, войдя, замерла, будто натолкнулась на стену.
   — Что ты здесь делаешь? — прошипела Брук.
   Мэтт посмотрел поверх головы ребенка и ухмыльнулся. Они с Джеффри сидели на полу, а вокруг были разбросаны кусочки головоломки. Рядом лежала собака. Выглядели они, как двое обычных детей, увлеченных игрушками. Джеффри явно расслабился и был погружен в свое занятие. Что говорить о Мэтте? Он выглядел как всегда, то есть сногсшибательно. Взъерошенные волосы, горящие глаза — есть чем залюбоваться.
   — Мы тебя ждали, — объявил Мэтт, поглаживая Лабрадора.
   Брук смолчала. Выплескивать свое раздражение при ребенке — не лучший способ найти к нему подход. Растянув губы в улыбке, она сделала несколько шагов, при каждом из которых немилосердно скрипел старый пол.
   — Привет, Джеффри.
   Мальчик даже не поднял головы, продолжая выискивать подходящий кусок головоломки. Но собака поднялась и медленно направилась к Брук, чтобы обнюхать и по мере возможности обслюнявить ее ботинки и колени. Джеффри взглядом проследил за псом.
   Потрепав собаку по голове, Брук решила продолжить знакомство:
   — Ты кто?
   — Доджер, — пояснил Мэтт. — Он мой.
   — У тебя есть собака?
   — А ты что-то имеешь против?
   Джеффри внимательно смотрел на взрослых, удивленно приподняв бровки.
   — Да нет, конечно. Я просто подумала…
   — Что? — надавил Мэтт. Он наблюдал, как Доджер подбежал к окну и начал изучать птиц, ковыряющихся в земле в поисках аппетитного червяка или зернышка. Джеффри устремился за собакой головоломка была временно забыта.
   — Я даже подумать не могла, что у тебя есть собака, — прошептала она, пока ребенок не мог их слышать.
   — Это почему же? — спросил Мэтт, под тяжелым взглядом которого Брук совсем стушевалась.
   — Ну… не знаю. — Она пожала плечами. — Ты такой аккуратный, ухоженный…
   — Хочешь увидеть меня утром? — ухмыльнулся Мэтт. — Я буду взъерошенным и неприглядным.
   Брук совсем не понравилось, когда она почувствовала, что содержимое желудка настойчиво просится наружу. Не будет она отвечать на наглые вопросы Мэтта! Раздражение и еще какие-то чувства (признаваться в которых девушка не хотела даже себе) заставили ее сердце биться чаще.
   — А что ты здесь, собственно, делаешь?
   — Он принес мне книгу, — неожиданно ответил Джеффри, шлепаясь прямо в кучу паззлов.
   — ???
   Но ни мальчик, ни мужчина не пожелали ответить на ее молчаливый вопрос.
   — Как твои дела, Джеффри? — бодро начала Брук, решив направить разговор в нужное русло.
   — Я принес обещанную книжку про ковбоев, вмешался Мэтт и выудил из-за спины детскую книжку, зачитанную практически до дыр. Ему пришлось не один час провести в библиотеке деда, чтобы найти любимую книгу детства.
   Внезапно Брук увидела его маленьким мальчиком — этаким сорвиголовой с торчащими волосами и вечно разбитыми коленками, который умилительно просит: «Бабушка, пожалуйста, прочитай еще разок». Волна нежности захлестнула ее, и Брук покачала головой, чтобы стряхнуть наваждение.
   — Я хотел встретиться с тобой и поговорить. До встречи с ювелиром и твоей матерью.
   — Э… — Интересно, о чем же им говорить? Обговорить сумму — максимум того, что Мэтт готов потратить на кольцо? — Сначала я должна позаниматься с Джеффри.
   — Я нашел ее, Мэтт! — раздался ликующий вопль мальчика, но стоило ему поймать взгляд Брук, улыбка сразу же исчезла с детского личика.
   Подобно свившейся в кольцо ядовитой змее, ревность развернулась в ней. Да кто он такой?! Почему, почему она так долго не могла найти контакта с ребенком, а Мэтт сделал это с первой встречи?
   — Отлично, ковбой, — ползал по комнате в поисках своих ковбойских сапог Мэтт. — А теперь я пойду, чтобы вы с доктором могли пообщаться.
   — Останься, пожалуйста, — попросила Брук, чем дико себя удивила. Что она сказала? О чем только что попросила? Хотя, если честно, ее просьба единственный выход из сложившейся ситуации. Вы двое уже спелись, как я погляжу.
   — Конечно, — мгновенно отреагировал Мэтт. Но ты должна присоединиться к нашей сидячей команде.
   Вздохнув, Брук поставила портфель на пол и аккуратно опустилась на коврик. Чувствуя себя неуклюжей коровой, Брук вытянула ноги, отчаянно про себя ругаясь. Ее рабочая одежда не совсем подходила для такого рода забав. Доджер был не согласен. Он рухнул рядом с Брук, положив свою тяжелую голову ей на бедро.