Уильямс Тэд. Башня зеленого ангела (Орден Манускрипта - 6)

   Бинабик еще раз помешал в котелке.
   - Эти и прочие новости вы получите после удовлетворения голодания, - вот все, что он сказал.
   Когда путешественники начали жевать немного медленнее, Бинабик облизал пальцы и глубоко вздохнул.
   - Теперь, когда наши животы наполнены и нас окружает безопасность, мрачные новости требуют рассказывания.
   Он поведал ошеломленным Саймону и Мириамели о нападении норнов на лагерь Джошуа и его последствиях.
   - Джулой умерла? - Саймону показалось, что земля рушится у него под ногами; скоро не останется ни одного безопасного островка. - Будь они прокляты! Мерзкие демоны! Я должен был быть там. Рыцарь принца...
   - Возможно, ты имеешь справедливость, когда говоришь, что вам обоим следовало бы быть там, - мягко сказал Бинабик, - или по крайней мере не следовало уезжать. Но вы не имели бы возможность что-либо сделать, Саймон. Все произошло с огромной внезапностью и тихостью, и было предназначено для исполнения одной цели.
   Саймон потряс головой в ярости от собственной беспомощности.
   - И Лилит. - Мириамель вытирала глаза. - Этот несчастный ребенок - она не знала ничего, кроме боли.
   Некоторое время они сидели в скорбной тишине, потом Бинабик снова заговорил:
   - Теперь позвольте мне производить рассказывание менее печальных вещей про то, как я находил вас. Со всей честностью, это история не чрезвычайной длины. Кантака делала огромную часть выслеживательной работы - ее нос отличается большой искусностью. Я только питал страх, что произойдет очень слишком большое отставание - лошади путешествуют на большие расстояния очень быстрее, чем волки, и запах состарится. Но удача нам сопутствовала. Я следовал за вами по краю Альдхорта, и там все спутывалось на некоторое время. Я имел огромное беспокойство, что мы потеряем вас в этом регионе - движение было очень медленное, и, кроме того, шел дождь. Но умная Кантака с легкостью находила след.
   - Значит, это был ты? - внезапно спросил Саймон. - Это ты бродил вокруг нашего лагеря в лесу?
   Тролль выглядел искренне удивленным.
   - Предполагаю, что нет. Когда происходил этот инцидент?
   Саймон рассказал о таинственном соглядатае, который появился у самого лагеря и снова ушел в темноту.
   Бинабик покачал головой.
   - Это не был я. Не имею привычности говаривать сам с собой, хотя я и мог бы говаривать слова Кантаке. Однако хочу заверить вас, - он горделиво выпрямился, - кануки не делают такого очень большого шума. Особенно в ночное время в лесу. Мы не питаем желания оказывать трапезу крупным зверям, мы, кануки. - Он помолчал. - Во времени тоже нет правильности. Тогда мы имели один или два дня отставания от вас. С несомненностью, вы имели справедливость в своих догадках и подверглись визиту разбойника или пастуха. - Он помолчал немного, размышляя, прежде чем продолжить: - Как бы то ни было, Кантака и я следовали за вами. Мы имели необходимость действовать с великой тайностью - я не имел желания ехать верхом на Кантаке через очень большие города вроде Стеншира, и питал большую надежду, что вы скоро покинете подобное место. Мы обследовали края больших поселений, чтобы находить ваши следы. Несколько раз я имел предположение, что такая задача обладает слишком очень большой сложностью даже для носа Кантаки, но каждый раз она снова вас отыскивала. - Он почесал голову, раздумывая. - Предполагаю, если бы вы не выходили через большое время, я имел бы необходимость отправляться в город искать вас. Я рад, что так не было. Я имел бы должность оставлять Кантаку в зарослях, и меня с легкостью бы захватывали огненные танцоры или питающие страх горожане, которые никогда не видывали троллей. - Он улыбнулся. - Люди Стеншира и Фальшира продолжают иметь невежество по этому поводу.
   - А когда ты нас нашел?
   - Если ты употребишь для этого свою голову, Саймон, то будешь получать ответ с огромной легкостью. Я не имел должность прятаться от вас, и вы получили бы мои приветствия, как только я имел бы эту возможность - если бы не возникли причины.
   Саймон задумался:
   - Если бы мы не были с кем-то, кого ты не знал?
   Тролль удовлетворенно кивнул.
   - Ты имеешь великую справедливость. Молодые мужчина и женщина имеют возможность путешествовать по Эркинланду и оказывать беседу незнакомцам, не привлекая большого внимания. Тролль не имеет возможности.
   - Значит, ты догнал нас, когда мы были уже с этими двумя огненными танцорами. Мы и раньше встречали других людей, но каждый раз после этого оставались одни.
   - Да. Это происходило здесь, в Хасу Вейле. Я устраивал этот лагерь и преследовал вас, когда вы поднимались на гору. Кантака и я имели наблюдение за вами в укрытии деревьев. Мы видели огненных танцоров. - Он нахмурился. - Они преобразовались в многочисленных и не питающих страха - я это узнавал, когда слушал разговаривание других путников. Итак, я видывал действия этих огненных танцоров. Когда они повели вас на гору, я произвел отвязывание ваших лошадей и совершил такое же восхождение. - Он усмехнулся, явно довольный собственной ловкостью.
   - Спасибо, Бинабик, - сказала Мириамель. Некоторая часть льда, казалось, растаяла. - Я еще это, кажется, не говорила.
   Он улыбнулся и пожал плечами.
   - Все мы делаем что-то, когда имеем в достаточности сил. Как я говаривал однажды Саймону, мы оказывали друг другу спасительство жизни столько раз, что подсчеты потеряли нужность.
   Когда он взял кусочек мха и собрался вытирать свою миску, в пещеру бесшумно вошла Кантака. Волчица промокла, и теперь энергично отряхнулась, подняв фонтан брызг.
   - Ага. - Бинабик наклонился и поставил перед ней миску. - Тогда ты можешь выполнять эту работу. - Пока Кантака розовым языком подбирала остатки рагу, тролль встал: - Итак, рассказывание окончено. Предполагаю, если мы пойдем с достаточной осторожностью, то имеем возможность покидать это место уже сегодня. Будем держаться очень далеко от дороги, пока Хасу Вейл не уйдет назад.
   - А эти танцоры не найдут нас? - спросила Мириамель.
   - Я предполагаю, что после прохождения прошлой ночи их уже недостаточно для разыскиваний и они питают желание только прятаться глубоко в землю. Думаю, они питают перед слугами Короля Бурь не меньше страха, чем вы. - Он нагнулся и начал собирать вещи. - А их вождь умерщвлен.
   - Это был дротик с черным наконечником? - спросил Саймон, вспомнив, как Мифавару в удивлении схватился за горло.
   - Да.
   - Мне его не жалко. - Саймон пошел складывать свою постель. - Значит, ты действительно идешь с нами?
   Бинабик постучал рукой по груди.
   - Я не питаю веры, что ваши акции разумны или хороши. Но я не могу давать вам разрешение ехать и погибать, если оказание моей помощи поможет вам уцелеть. - Он нахмурился. - Хотел бы я, чтобы мы имели способ передавать сообщение друзьям.
   Саймон вспомнил отряд троллей в лагере Джошуа, и особенно Ситки, которую Бинабик любил и все-таки оставил, чтобы пойти с ними. Внезапно он понял, какую жертву приносит ему маленький человек, и почувствовал жгучий стыд. Бинабик прав. Он и Мириамель действительно вели себя как дети, капризные, избалованные дети. Но один взгляд на принцессу убедил его, что легче волны отговорить биться о берег - а он не мог и подумать о том, чтобы отпустить ее одну. Как и Бинабик, он был в ловушке. Саймон вздохнул и поднял свернутую постель.
   То ли Бинабик был уж очень хорошим проводником, то ли танцоры действительно не стали искать их, но во время послеполуденного путешествия по заросшим лесом холмам Хасу Вейла они не встретили ни одной живой души, кроме нескольких соек и черной белки. Деревья стояли очень тесно, и каждый ствол был покрыт толстым слоем мха, но тем не менее это место казалось безжизненным или по крайней мере застывшим в ожидании, что незваные гости уберутся восвояси.
   Через час после заката они разбили лагерь под небольшим каменным выступом. Это убежище было куда менее удобным, чем сухая и скрытая от глаз пещера. Пошел дождь, вода потоками побежала по склону холма, и путникам оставалось только по возможности глубже забиться под выступ. Лошади, судя по всему не слишком довольные, стояли вне укрытия, и дождь ритмично стегал их мокрые бока. Саймон знал, что лошади часто остаются на лугах в плохую погоду, и надеялся, что они не будут очень уж страдать, но все равно почему-то чувствовал себя виноватым. Домой, верная подруга рыцаря, безусловно заслуживала лучшего обращения.
   Вволю поохотившись, пришла Кантака и устроилась рядом с ними, согревая продрогших путешественников своим теплом и пропитывая воздух резким запахом мокрого волка. Они с трудом заснули и проснулись на рассвете с ноющими, одеревеневшими суставами. Бинабик не хотел разводить огонь на таком открытом месте, поэтому им пришлось ограничиться сушеным мясом и ягодами, собранными троллем. После еды они снова пустились в путь.
   Этот день мало подходил для путешествий: скользкая глина на склонах холмов, внезапные шквалы дождя, барабанившего по спинам и стегавшего ветками лица; когда он стих, снова поднялся туман, пряча предательские рытвины.
   Они двигались невыносимо медленно, и все-таки Саймон в очередной раз был потрясен способностью Бинабика находить дорогу так далеко от проторенного пути, да еще когда не видно солнца.
   Вскоре после полудня Бинабик повел их вдоль склона мимо окраин города Хасу Вейл. Трудно было разглядеть сквозь переплетенные ветки что-нибудь, кроме очертаний грубых домов и - когда сильный ветер на несколько мгновений разгонял туман - змеящейся темной ленты дороги.
   Но город казался таким же молчаливым и безжизненным, как лес: кроме мрачного серого тумана, ничего не было видно над трубами и дымовыми отверстиями, не слышно голосов людей или животных.
   - Куда они все подевались? - спросила Мириамель. - Я бывала здесь раньше. Это было прелестное место.
   - Это все огненные танцоры, - мрачно предположил Саймон, - это они всех распугали.
   - С вероятностью, все дело в существах, которых танцоры приглашали на праздники на вершины горы, - заметил Бинабик. - Предполагаю, что нет должности видеть то, что видывали вы двое, чтобы иметь понимание происходящего. Что-то не в порядке, это можно ощущать в воздухе.
   Саймон кивнул. Бинабик был прав. Эта местность рождала такие же чувства, как Тистеборг, страшный холм, где стояли Камни гнева... место, где норны передали Скорбь королю Элиасу.
   Он не любил думать о той ужасной ночи, но сейчас это воспоминание по какой-то причине показалось ему ужасно важным. Что-то его беспокоило - обрывки мыслей никак не могли сложиться воедино. Норны. Красная Рука. Тистеборг...
   - Что это? - тревожно вскрикнула Мириамель.
   Саймон подскочил. Домой резко остановилась, поскользнулась, и прошло несколько секунд, прежде чем она восстановила равновесие.
   Прямо перед ними бешено жестикулировала темная фигура. Бинабик наклонился вперед, прижавшись к шее Кантаки, и прищурился. Мгновение в напряженном молчании - и он улыбнулся.
   - Ничего внушающего страх. Тряпка, улетевшая с ветром. Потерянная рубашка, я предполагаю.
   Саймон тоже прищурился. Тролль не ошибся. Рубашка зацепилась за ветку, рукава развевались, как вымпелы.
   Мириамель с облегчением начертала знак древа.
   Они поехали дальше. Город исчез в густой зелени позади так быстро и бесследно, словно мокрый безмолвный лес поглотил его.
   Этим вечером они разбили лагерь в заросшем овраге. Бинабик выглядел усталым и озабоченным; Саймон и Мириамель притихли. После невкусного ужина путники немного поговорили, потом улеглись.
   Саймон снова острее почувствовал странное отдаление, возникшее между ним и Мириамелью. Он все еще не знал, что думать по поводу ее рассказа. Она не девушка, и она сама хотела этого. То, как она это сказала, как обрушила на него признание, словно наказывая, рождало еще большую путаницу, приводившую его в ярость. Почему она то добра к нему, то полна ненависти? Он был бы рад, если бы это была просто игра придворных дам "поди-сюда-пошел-прочь"; но Саймон, слишком хорошо знал принцессу - Мириамель не склонна была к такой мишуре. Единственное, что он мог придумать, было следующее: она хочет, чтобы он был ей другом, но боится, что он захочет большего.
   А я действительно хочу большего, подумал он тоскливо. Даже если мне ничего не светит.
   Он долго не засыпал и лежал, слушая, как вода, пробиваясь сквозь листья, барабанит по лесной подстилке.
   К середине следующего дня они выбрались из долины, оставив Хасу Вейл позади. Справа все еще тянулся лес, похожий на огромное зеленое покрывало, исчезающее за горизонтом. Перед ними были поросшие травой холмы, лежавшие между Старой Лесной дорогой и Свертскими скалами.
   Саймон не мог не мечтать о том, чтобы это путешествие с Бинабиком и Мирамелью больше походило на те бурные дни, когда, много месяцев назад, они покинули озерный дом Джулой. Тролль пел и дурачился; даже принцесса, выдававшая себя тогда за служанку Марию, казалась возбужденной и полной радости бытия. Теперь они шли вперед, погруженные в свои мысли и страхи, как солдаты, марширующие навстречу битве, которую не надеются выиграть.
   Пустынная холмистая местность к северу от Кинслага во всяком случае не была предназначена для того, чтобы поднимать настроение. Она была совершенно такой же мрачной, безжизненной и мокрой, как Хасу Вейл, с той только разницей, что на этих открытых просторах было гораздо меньше укрытий, чем в густо заросшей лесом долине. Саймон все время чувствовал, что они совершенно открыты и беззащитны, и не мог не поражаться удивительной храбрости - или глупости, а может быть, и тому и другому, - с которой они, фактически безоружные, ехали к самым воротам Верховного короля. Если только что-нибудь останется от них после этого, когда-нибудь, когда пройдут темные времена, из этой истории получится великолепная песнь. Какой-нибудь будущий Шем-конюх будет рассказывать широко раскрывшему глаза судомою: "Слушай внимательно, парень, и я расскажу тебе про Саймона Храброго и его друзей, как они ехали с открытыми глазами и пустыми руками в самые Челюсти тьмы..."
   Челюсти тьмы. Это Саймону понравилось. Он слышал что-то похожее в песне Сангфугола.
   Внезапно он подумал о том, что на самом деле значит тьма - страшные призраки, застывшие в ожидании по ту сторону света и тепла, - и ему стало так жутко, что мурашки побежали по коже.
   Им потребовалось два дня, чтобы проехать холмистые луга, два дня тумана и частых холодных дождей. В каком бы направлении они ни ехали, ветер, казалось, все время дул в лицо. Саймон чихал не переставая всю первую ночь и чувствовал себя горячим и слабым, как восковая свеча. К утру ему стало немного легче.
   В середине второго дня они достигли первых необработанных полей у подножия Свертских скал и Свертклифа - высокой каменистой горы, на склоне которой располагался Хейхолт. Вглядываясь в сумерки, Саймон различил невероятно стройную белую вертикаль над гладкой поверхностью Свертклифа.
   Это была Башня Зеленого ангела, стоявшая более чем в лиге от ближнего склона горы. У Саймона по спине побежали мурашки. Башня, сверкающее узкое острие, которую ситхи построили, когда замок еще принадлежал им, башня, в которой Инелуки потерял свою земную жизнь, - она ждала чего-то, все еще ждала. Но в то же время она была местом, в котором прошло полное фантазий и грез детство Саймона. С тех пор как он покинул дом, Саймон видел ее в стольких снах, что теперь она показалась ему лишь еще одним. А под ней, невидимый за горой, спал Хейхолт. Слезы подступили к глазам, но так и не прорвались наружу. Сколько раз он тосковал по этим запутанным коридорам, садам, тайным убежищам, темным углам и запретным удовольствиям.
   Он обернулся, чтобы взглянуть на Мириамель. Она тоже пристально смотрела на запад, но если принцесса и вспоминала с любовью о доме, на ее лице это не отражалось. Она выглядела, как охотник, наконец-то выследивший опасную, но желанную добычу. Он моргнул, боясь, что она заметит его слезы..
   - Я уж и не знал, увижу ли ее когда-нибудь, - тихо проговорил он. Очередной порыв ветра швырнул ему в лицо порцию ледяной воды, и Саймон, обрадованный удачному оправданию, вытер глаза. - Она похожа на сон, правда? На странный сон.
   Мириамель кивнула, но ничего не сказала.
   Бинабик не торопил их. Казалось, он был рад любой задержке и позволил Кантаке спокойно обнюхать землю, пока Саймон и Мириамель молча сидели рядышком и смотрели вдаль.
   - Надо разбивать лагерь, - сказал наконец тролль. - Если мы произведем усилие и будем ехать еще очень короткое время, то можем обнаруживать укрывалище у подножия горы. - Он показал на величественную громаду Свертклифа. - Тогда утром мы сможем иметь очень больше света для... чего бы мы ни делали.
   - Мы идем к кургану Джона, - сказал Саймон, стараясь придать своему голосу уверенность, которой на самом деле не чувствовал, - по крайней мере я иду именно туда.
   Бинабик пожал плечами.
   - Поехали. При наличии огня и пищи будет время для построения планов.
   Солнце исчезло за широким горбом Свертклифа задолго до наступления темноты. Они ехали в холодной тени. Казалось, даже лошадям было не по себе. Саймон чувствовал настроение Домой и подумал, что, позволь он ей это, она бы повернулась и поскакала в обратную сторону.
   Свертклиф поджидал их, словно полный безграничного терпения великан-людоед. По мере их приближения тяжелая туша горы растягивалась и распухала, закрывая собой солнце и небо, пока не начало казаться, что они не смогли бы уклониться от встречи с ней, даже если бы захотели. Со склонов холмов у самого подножия Свертклифа они увидели серо-зеленое мерцание на юге, сразу за скалами, - Кинслаг. Саймон ощутил внезапный укол боли, радости и сожаления, вспомнив знакомые, успокаивающе крики чаек и подумав о своем отце-рыбаке, которого никогда не видел.
   Наконец, когда гора встала перед ними почти отвесной стеной, они разбили лагерь в широком ущелье. Ветер здесь был слабее, сам Свертклиф принимал на себя большую часть ударов непогоды. Саймон мрачно улыбнулся, подумав, что людоед дождался желанных гостей - сегодня ночью будущий обед будет спать у него на коленях.
   Никто не хотел первым заговорить о том, что они собираются делать завтра. Они развели костер и приготовили скромный ужин в молчании. Сегодня Мириамель казалась не сердитой, а скорее озабоченной. Даже Бинабик двигался замедленно, словно мысли его были далеко.
   Саймон чувствовал себя на удивление спокойным, почти веселым и был разочарован, что его спутники не разделяют этого настроения. Конечно, вокруг было полно опасностей, а то, что им предстояло завтра, было еще страшней - он не разрешал себе много думать о том, где находится меч и что нужно сделать, чтобы найти его, - но это будет настоящее дело, то, для чего его когда-то посвятили в рыцари. И если только из этого что-нибудь выйдет, Мириамель сразу поймет, что отвезти меч Джошуа гораздо важнее, чем идти убеждать ее отца остановить войну, что, как считал Саймон, наверняка уже и не в его власти. Да, конечно, когда у них будет Сверкающий Гвоздь - подумать только, Сверкающий Гвоздь! Знаменитый меч Престера Джона! - Мириамель согласится, что они уже добыли величайший трофей, на который могли надеяться, и они с Бинабиком легко уговорят ее вернуться.
   Саймон обдумывал все это и спокойно переваривал свой ужин, когда Бинабик наконец заговорил:
   - Когда мы влезем на эту гору, - медленно произнес он, - у нас будет огромная затруднительность в возвращении. Мы не имеем знания о присутствии наверху солдат - возможно, что король Элиас поставлял стражу у гроба своего отца для защищения меча. Если мы продолжим путешествование на запад, жители этого огромного замка могут увидать нас. Питаете ли вы уверенность - очень совершенно истинную уверенность, - что оба хотите этого? Пожалуйста, имейте обдумывание перед отвечанием.
   Саймон последовал просьбе друга. Через некоторое время он точно знал, что хочет сказать:
   - Мы здесь. В следующий раз, когда мы окажемся так же близко к Сверкающему Гвоздю, нам могут преградить дорогу сражающиеся люди. Нам может никогда больше не представиться случай добраться до него. Так что, я думаю, будет глупо не попробовать. Я иду.
   Бинабик серьезно посмотрел на Саймона, потом медленно кивнул:
   - Следовательно, мы отправляемся производить забирательство меча. - Он повернулся к принцессе: - Мириамель?
   - Я ничего не могу сказать по этому поводу. Если нам удастся использовать Три Меча, это будет означать, что я потерпела поражение. - Она улыбнулась, и эта улыбка очень не понравилась Саймону. - А если я потерплю поражение сомневаюсь, чтобы то, что произойдет потом, имело бы для меня какое-то значение.
   Бинабик покачал головой:
   - Никогда нельзя говорить с определенностью. Я буду оказывать вам помощь со всей возможностью и Саймону тоже - не питаю в этом сомнения, - но вы имеете должность не упускать самого маленького шанса выходить оттуда. Думанье, подобное вашему, рождает отсутствование осторожности.
   - Я была бы счастлива выйти оттуда, - сказала Мириамель. - Я хочу помочь моему отцу прекратить убийства и после этого навсегда распрощаться с ним. После того что он сделал, я никогда не смогла бы жить с ним.
   - Питаю надежду, что ваши пожелания будут находить исполнение, - сказал Бинабик. - Итак, сперва мы имеем попытку забирательства меча, потом думанье, как оказывать помощь Мириамели. Для таких великих свершений я питаю необходимость в засыпании.
   Он улегся рядом с Кантакой и натянул капюшон на лицо.
   Мириамель продолжала молча смотреть на огонь. Саймон застенчиво глядел на нее некоторое время, потом завернулся в плащ и тоже улегся.
   - Спокойной ночи, Мириамель, - сказал он. - Я надеюсь... Я надеюсь....
   - Я тоже.
   Саймон прикрыл глаза рукой и стал ждать сна.
   Ему снилось, что он сидит на самом верху Башни Зеленого ангела. Рядом с ним кто-то двигался.
   Это был сам ангел, судя по всему оставивший свой шпиль. Он сидел рядом с Саймоном, положив холодную руку ему на запястье. Ангел был странно похож на девочку Лилит, но сделан из грубой позеленевшей бронзы.
   - Путь вниз долог, - сказал он прекрасным мягким голосом.
   Саймон смотрел на скопление крошечных крыш далеко внизу.
   - Да.
   - Нет, - ворчливым голосом отозвался ангел. - Вниз, туда, где лежит истина. Вниз, на дно, где все начинается.
   - Я не понимаю. - Он чувствовал странную легкость, словно любой порыв ветра может сорвать его с башни и тогда он полетит вниз, кружась, как осенний лист. Казалось, что его удерживает от падения только тяжелая рука ангела.
   - Отсюда, сверху, земные дела кажутся маленькими, - говорил тем временем ангел. - Это тоже способ увидеть, и хороший способ, но он не один. Чем ниже спускаешься, тем труднее понимать - и тем это важнее. Ты должен опуститься очень глубоко.
   - Я не знаю, как это сделать. - Он вглядывался в знакомые черты, но лицо ангела все равно оставалось безжизненной маской. В этом неподвижном лице не было ни намека на доброту или дружелюбие. - Куда я должен идти? Кто мне поможет?
   - Вглубь. Ты. - Внезапно ангел встал. Его рука больше не удерживала Саймона, и юноша почувствовал, что начинает улетать с башни. - Мне трудно разговаривать с тобой, Саймон. Возможно, больше я уже не смогу.
   - Почему ты просто не скажешь мне? - Ноги Саймона уже оторвались от края, тело, трепеща, как парус, рвалось следом. - Скажи!
   - Это нелегко. - Ангел повернулся и медленно вознесся на свое место на шпиле. - Если я смогу прийти снова - я приду. Но ясно говорить можно только о менее существенных вещах. Величайшие истины лежат внизу. Они не могут быть даны. Они должны быть найдены.
   Саймон оторвался от опоры. Он медленно вращался, улетая, как тележное колесо, сошедшее с оси. Небо и земля попеременно проносились мимо него, как будто мир был детским мячиком, в который его посадили, мячиком, который заставил катиться чей-то мстительный пинок...
   Саймон проснулся в слабом лунном свете. Несмотря на холодный ночной воздух, он был весь мокрый от пота. Темная громада Свертклифа нависала над ним грозным предупреждением.
   Следующий день застал Саймона менее уверенным в своих силах, чем накануне. Пока они готовились к подъему на гору, он понял, что его беспокоит сон. Если Амерасу была права и Саймон действительно больше, чем другие, открыт Дороге снов, в том, что сказал ему ангел, может быть какой-то смысл. А как ему спуститься вглубь? Пока что он собирается вскарабкаться на высокую гору. Во всем этом не было никакого смысла.
   Они тронулись в путь, когда слабые лучи солнца уже начали согревать воздух. Первую часть утра маленький отряд шел по предгорьям. Когда более пологие склоны этих холмов остались позади, они были вынуждены спешиться и вести лошадей в поводу.
   Первую остановку они сделали для утренней трапезы - немного сушеных фруктов и хлеба, которые Бинабик захватил из запасов лагеря Джошуа.
   - Я предполагаю, что приходили пора оставлять лошадей, - сказал тролль. Если Кантака все еще имеет желание ходить с нами, она будет забираться сама, не имея на спине троллей.
   Саймон не подумал о том, что придется оставить Домой одну. Он надеялся, что можно будет как-то подняться на вершину вместе с ней. Но единственной ровной дорогой была та, по которой от Эрчестера и Хейхолта шли погребальные процессии.
   У Бинабика в седельной сумке оказался моток веревки, и он пожертвовал достаточно большую ее часть Саймону и Мириамели, чтобы они могли оставить своих лошадей на длинной привязи у низкого, искривленного ветром дерева, рядом с которым был маленький каменистый пруд, полный дождевой воды. Здесь было достаточно места для двух лошадей, чтобы они могли спокойно пастись полдня или даже больше. Саймон уткнулся носом в шею Домой и пообещал ей шепотом, что вернется так быстро, как только сможет.