Страница:
Некоторые мистически настроенные люди склонны верить в существование высших уровней, которых мы пока не способны достичь. Изучая структуру и функции всей массы созидательного компонента, растворенного в субстанции Вселенной и сотворившего все сущее, эти люди называют его Богом.
Форестер старался слушать внимательно, но фразы казались слишком длинными, и невозможно было до конца уловить их смысл. Дувший с озера теплый бриз действовал на нервы. Со лба и спины доктора покатились капельки пота, что-то сжалось в груди, боль в колене усилилась.
Лишь через несколько секунд Форестер снова смог услышать голос старика:
— …больны, Форестер. Вы не можете причинить нам вреда, но ваши глупые попытки сделать это убивают вас самого. Видите ли, энергия жизни и разума — и божественности, если хотите, — всегда созидательна. Когда вы пытаетесь обратить ее против самой себя, вы создаете противоречие, которое способно вас же и уничтожить. Разум, как атом или звезда, может разрушиться из-за недостатка психофизического компонента.
Резь в колене стала невыносимой, и доктор едва не упал, но шагнувший вперед старик вовремя поддержал его. Форестеру казалось, что у него болит каждая клетка тела. Почти обессилевший, он тяжело оперся на серебристую стенку. Бриз с далекого голубого водоема вдруг показался ему холодным, и легкая дрожь прошла по всему телу — тонкая пижама не защищала от холода. Принесенная ветром пыльца какого-то растения вызвала аллергическую реакцию, и Форестер несколько раз чихнул. Затем он высморкался и стал слушать дальше.
Незнакомец спокойно продолжал:
— Полный сознательный контроль психофизических возможностей требует абсолютной концентрации мозга. Развитая личность, свободная от любых внутренних преград, способна контролировать свои способности. Ни один человек, который открыл для себя душевное равновесие и гармонию, не станет пытаться убить другого человека. Да и сама психофизическая энергия не позволит использовать себя в деструктивных целях. Теперь вы понимаете, почему вы не сможете причинить нам вреда?
Форестер неуверенно кивнул. Отчаянно сопротивляясь усталости, боли и разочарованию, он старался усвоить все сказанное.
Старик выдержал паузу и снова заговорил:
— Вам казалось, что вы сражаетесь ради благой цели. Созидательная цель — хотя и ошибочная — объясняет, почему вы смогли достичь таких успехов. Подумайте сами, разве самые большие ваши успехи не связаны с исключительно созидательными намерениями?
Доктор поднял глаза на старика и вяло ответил:
— Это правда. Думаю, что вы разрешили мучавшую меня загадку. Когда мы с Джейн спаслись с Крыла IV, мы каким-то образом попали на планету вне нашей галактики. Непонятно как, но мне удалось построить там убежище — по крайней мере, Джейн говорит, что я его построил. Честно говоря, сам я не припомню, что хотя бы пытался, — любопытство звучало в голосе Форестера.
Старик слабо улыбнулся.
— Созидательное намерение. Кроме того, на тот момент не существовало никакого внутреннего противоречия — воображаемая опасность, грозившая ребенку, стала вашим стимулом. Бессознательные способности сделали успешным применение вашего сознательного знания. Попытки же убить нас были обречены на провал, потому что они деструктивны.
Форестер вздрогнул и снова чихнул. Он чувствовал, как дрожит от страха малышка Джейн, и положил руку ей на плечо, притянув девочку поближе к себе. Без прежней ярости, но все еще с ненавистью, он посмотрел на Рут и Айронсмита, стоявших рядом друг с другом на серебристой ступеньке.
— Так что вы не причините нам вреда, Форестер. Психофизическая энергия может быть только конструктивной — это так же справедливо, как закон всемирного тяготения. Я мог бы научить вас этому давным-давно, если бы вы не были так поглощены созданием машин для разрушения планет и попытались доверять гуманоидам.
Затем неожиданно заговорил Айронсмит, и доктор невольно отодвинулся на шаг назад. Чувствуя себя больным и замерзшим, он плотнее прижал к себе Джейн. Девочка заботливо погладила его по щеке. Этот жест неожиданно растрогал Форестера, глаза его наполнились слезами. Резким движением он смахнул их рукавом пижамы и посмотрел на высокую незнакомку, которая когда-то была его женой.
— Пожалуйста, Клэй, постарайся не ненавидеть нас так сильно! — жалость в ее голосе причиняла ему не менее сильную боль, чем больная нога. — Твой рассудок затуманен, а ненависть далеко не лучшее лекарство. Ты не поправишься, пока не избавишься от ненависти и не поймешь значение любви.
Форестер устало покачал головой. Он уже не чувствовал ненависти к ней, ибо прошлое теперь не имело никакого значения. Доктору даже показалось, что он рад видеть счастливые узы, связывающие Рут с Айронсмитом. Но ему не хотелось больше слышать ее голос, вдыхать аромат ее духов, вспоминать тепло ее тела.
— Конечно Рут. Я понимаю, — пробормотал он.
Легкая улыбка на лице бывшей жены переполнила Форестера воспоминаниями.
— Я знала, что ты поймешь. Мы можем помочь тебе, Клэй. Новая система уже готова.
Доктор отвел глаза и старался не слышать нежных ноток в ее голосе.
— Новая система? Что ты имеешь в виду? — он с трудом поднялся на ноги.
На его вопрос ответил Айронсмит, по-прежнему одной рукой обнимая Рут за талию:
— Да, Форестер, мы позаботимся о вас. Мы создали новую систему как раз для трудных случаев вроде вашего, когда частичное знание, неадекватные возможности и ошибочные цели делают для гуманоидов невозможным управление людьми.
Айронсмит отвел глаза в сторону, и невидящий взгляд его обратился к прозрачным стенам оружейного музея. Отстраняясь от математика, Форестер ощутил страх перед всплывшим в его памяти воспоминанием. Он вспомнил Марка Уайта и трех его соратников, превращенных в подобия людей, которые гуськом прошли мимо его клетки в темной лаборатории Крыла IV. Доктор вовсе не хотел становиться объектом заботы новой гуманизационной системы и невольно вздрогнул, когда блуждающий взгляд Айронсмита остановился на нем.
Доброжелательно улыбаясь, молодой математик произнес:
— Скоро все будет готово для вас. Система полностью завершена, но необходимо время для настройки психофизического потенциала.
Ужас, охвативший Форестера, вырвался наружу. Схватив на руки перепуганную девочку, он бросился вместе с ней вверх по серебристым ступеням — к дверям оружейного отдела и ящику с родомагнитными ракетами.
На бегу доктор хрипло прошептал:
— Послушай меня, Джейн! Я хочу, чтобы ты вернулась в наше убежище. Думаю, там ты будешь в безопасности. Я хочу взорвать эту планету немедленно!
Девочка попыталась вырваться из его рук.
— Пожалуйста, не делайте этого! Разве вы не видите, что мистер Айронсмит не такой уж плохой.
Форестер чуть было не остановился, но мысль о том, что он может превратиться в зомби, управляемого платиновой системой гуманоидов, заставила его бежать дальше. Колено при каждом шаге отзывалось острой болью, Джейн казалась слишком тяжелой ношей, но он все-таки добежал до последней ступеньки и среди кучи разобранных частей украденных ракет отыскал взглядом белый палладиевый цилиндр родомагнитного детонатора — оружие размером не больше кулачка младенца, но способное уничтожить целую планету.
Дрожа от нетерпения, доктор с опаской оглянулся назад — никто из стоявших внизу не попытался догнать его. Может быть, они не догадались о его намерениях или их психофизические способности не могли причинить ему вреда. Старик, Рут и Айронсмит молча наблюдали за ним. На мгновение Форестер пожалел, что Рут тоже придется умереть.
Джейн вскрикнула:
— Пожалуйста! Не делайте этого!
Форестер не заметил появления какой-либо преграды в дверях, но некая сила внезапно преградила ему дорогу. Потеряв равновесие, он упал, успев удержать девочку, но больно ударившись головой о броню старого танка.
Некоторое время ученый просто лежал на полу, ослепленный болью и своим неожиданным провалом. Джейн Картер стояла возле него на коленях и плакала. Сначала он подумал, что она ударилась при падении, а потом почувствовал, что она пытается приподнять его окровавленную голову. Доктор собрал последние силы и попытался подняться на ноги.
— Лучше подождите, Форестер. Подождите, пока система будет готова. — Раздался громкий голос старика.
Цепляясь за гребни на траках, доктор медленно приподнялся. Он ощущал, как теплая кровь стекает по волосам, но попытался улыбнуться Джейн.
— Хорошая попытка. Почти получилось! — выдохнул он.
Стараясь приподняться выше, он почувствовал резкую боль и снова упал на пол.
Голос старика доносился откуда-то издалека, и Форестер еле слышал его:
— Лежите спокойно, безумец. Вам не кажется, что вы и так натворили уже много ошибок?
Форестер смутно видел, как старик поднялся по ступеням и вошел в музей — невидимое препятствие исчезло. Доктор посмотрел вниз, ища глазами Рут и Айронсмита, но они исчезли.
Незнакомец произнес:
— Они вернулись на Крыло IV. Пока платиновая система работает в автоматическом режиме, существует комната управления, из которой можно остановить ее. Комната закрыта для машин, обслуживающих систему и защищена от их проникновения. Мы намерены держать там наблюдателей, и Айронсмит с Рут вернулись на свой пост. Необходимая предосторожность, знаете ли, — ведь система столь же совершенна, как и та, что управляет гуманоидами. Нельзя допустить ни малейшей ошибки.
Лежа на холодном стальном полу и не имея сил пошевелиться, Форестер молча ждал своей участи. Струйка крови сбегала по его щеке, затекая под ворот пижамы. Прощальным жестом доктор погладил Джейн по голове — все было позади. Вердикт вынесен — виновен. Приговор — смерть. Но какая изощренная казнь — сделать из него механическую куклу! Форестер ожидал палача.
— Не беспокойтесь, доктор Форестер, эта машина однажды поймала меня — она не причиняет боли. — Джейн храбро пыталась улыбаться.
Старик искренне подтвердил:
— Вы ничего не почувствуете. Система исцелит ваше тело и душу, Форестер. Я тоже хочу вам помочь, потому что когда-то разделял ваше теперешнее безумие. Я боролся с гуманоидами и даже пытался изменить Основную Директиву. — Морщинистое лицо старика выражало доброту и жалость.
Доктор присмотрелся к нему и слабо произнес:
— Кто вы?
— Меня зовут Мэнсфилд. Уоррен Мэнсфилд.
Глава двадцать девятая
Глава тридцатая
Форестер старался слушать внимательно, но фразы казались слишком длинными, и невозможно было до конца уловить их смысл. Дувший с озера теплый бриз действовал на нервы. Со лба и спины доктора покатились капельки пота, что-то сжалось в груди, боль в колене усилилась.
Лишь через несколько секунд Форестер снова смог услышать голос старика:
— …больны, Форестер. Вы не можете причинить нам вреда, но ваши глупые попытки сделать это убивают вас самого. Видите ли, энергия жизни и разума — и божественности, если хотите, — всегда созидательна. Когда вы пытаетесь обратить ее против самой себя, вы создаете противоречие, которое способно вас же и уничтожить. Разум, как атом или звезда, может разрушиться из-за недостатка психофизического компонента.
Резь в колене стала невыносимой, и доктор едва не упал, но шагнувший вперед старик вовремя поддержал его. Форестеру казалось, что у него болит каждая клетка тела. Почти обессилевший, он тяжело оперся на серебристую стенку. Бриз с далекого голубого водоема вдруг показался ему холодным, и легкая дрожь прошла по всему телу — тонкая пижама не защищала от холода. Принесенная ветром пыльца какого-то растения вызвала аллергическую реакцию, и Форестер несколько раз чихнул. Затем он высморкался и стал слушать дальше.
Незнакомец спокойно продолжал:
— Полный сознательный контроль психофизических возможностей требует абсолютной концентрации мозга. Развитая личность, свободная от любых внутренних преград, способна контролировать свои способности. Ни один человек, который открыл для себя душевное равновесие и гармонию, не станет пытаться убить другого человека. Да и сама психофизическая энергия не позволит использовать себя в деструктивных целях. Теперь вы понимаете, почему вы не сможете причинить нам вреда?
Форестер неуверенно кивнул. Отчаянно сопротивляясь усталости, боли и разочарованию, он старался усвоить все сказанное.
Старик выдержал паузу и снова заговорил:
— Вам казалось, что вы сражаетесь ради благой цели. Созидательная цель — хотя и ошибочная — объясняет, почему вы смогли достичь таких успехов. Подумайте сами, разве самые большие ваши успехи не связаны с исключительно созидательными намерениями?
Доктор поднял глаза на старика и вяло ответил:
— Это правда. Думаю, что вы разрешили мучавшую меня загадку. Когда мы с Джейн спаслись с Крыла IV, мы каким-то образом попали на планету вне нашей галактики. Непонятно как, но мне удалось построить там убежище — по крайней мере, Джейн говорит, что я его построил. Честно говоря, сам я не припомню, что хотя бы пытался, — любопытство звучало в голосе Форестера.
Старик слабо улыбнулся.
— Созидательное намерение. Кроме того, на тот момент не существовало никакого внутреннего противоречия — воображаемая опасность, грозившая ребенку, стала вашим стимулом. Бессознательные способности сделали успешным применение вашего сознательного знания. Попытки же убить нас были обречены на провал, потому что они деструктивны.
Форестер вздрогнул и снова чихнул. Он чувствовал, как дрожит от страха малышка Джейн, и положил руку ей на плечо, притянув девочку поближе к себе. Без прежней ярости, но все еще с ненавистью, он посмотрел на Рут и Айронсмита, стоявших рядом друг с другом на серебристой ступеньке.
— Так что вы не причините нам вреда, Форестер. Психофизическая энергия может быть только конструктивной — это так же справедливо, как закон всемирного тяготения. Я мог бы научить вас этому давным-давно, если бы вы не были так поглощены созданием машин для разрушения планет и попытались доверять гуманоидам.
Затем неожиданно заговорил Айронсмит, и доктор невольно отодвинулся на шаг назад. Чувствуя себя больным и замерзшим, он плотнее прижал к себе Джейн. Девочка заботливо погладила его по щеке. Этот жест неожиданно растрогал Форестера, глаза его наполнились слезами. Резким движением он смахнул их рукавом пижамы и посмотрел на высокую незнакомку, которая когда-то была его женой.
— Пожалуйста, Клэй, постарайся не ненавидеть нас так сильно! — жалость в ее голосе причиняла ему не менее сильную боль, чем больная нога. — Твой рассудок затуманен, а ненависть далеко не лучшее лекарство. Ты не поправишься, пока не избавишься от ненависти и не поймешь значение любви.
Форестер устало покачал головой. Он уже не чувствовал ненависти к ней, ибо прошлое теперь не имело никакого значения. Доктору даже показалось, что он рад видеть счастливые узы, связывающие Рут с Айронсмитом. Но ему не хотелось больше слышать ее голос, вдыхать аромат ее духов, вспоминать тепло ее тела.
— Конечно Рут. Я понимаю, — пробормотал он.
Легкая улыбка на лице бывшей жены переполнила Форестера воспоминаниями.
— Я знала, что ты поймешь. Мы можем помочь тебе, Клэй. Новая система уже готова.
Доктор отвел глаза и старался не слышать нежных ноток в ее голосе.
— Новая система? Что ты имеешь в виду? — он с трудом поднялся на ноги.
На его вопрос ответил Айронсмит, по-прежнему одной рукой обнимая Рут за талию:
— Да, Форестер, мы позаботимся о вас. Мы создали новую систему как раз для трудных случаев вроде вашего, когда частичное знание, неадекватные возможности и ошибочные цели делают для гуманоидов невозможным управление людьми.
Айронсмит отвел глаза в сторону, и невидящий взгляд его обратился к прозрачным стенам оружейного музея. Отстраняясь от математика, Форестер ощутил страх перед всплывшим в его памяти воспоминанием. Он вспомнил Марка Уайта и трех его соратников, превращенных в подобия людей, которые гуськом прошли мимо его клетки в темной лаборатории Крыла IV. Доктор вовсе не хотел становиться объектом заботы новой гуманизационной системы и невольно вздрогнул, когда блуждающий взгляд Айронсмита остановился на нем.
Доброжелательно улыбаясь, молодой математик произнес:
— Скоро все будет готово для вас. Система полностью завершена, но необходимо время для настройки психофизического потенциала.
Ужас, охвативший Форестера, вырвался наружу. Схватив на руки перепуганную девочку, он бросился вместе с ней вверх по серебристым ступеням — к дверям оружейного отдела и ящику с родомагнитными ракетами.
На бегу доктор хрипло прошептал:
— Послушай меня, Джейн! Я хочу, чтобы ты вернулась в наше убежище. Думаю, там ты будешь в безопасности. Я хочу взорвать эту планету немедленно!
Девочка попыталась вырваться из его рук.
— Пожалуйста, не делайте этого! Разве вы не видите, что мистер Айронсмит не такой уж плохой.
Форестер чуть было не остановился, но мысль о том, что он может превратиться в зомби, управляемого платиновой системой гуманоидов, заставила его бежать дальше. Колено при каждом шаге отзывалось острой болью, Джейн казалась слишком тяжелой ношей, но он все-таки добежал до последней ступеньки и среди кучи разобранных частей украденных ракет отыскал взглядом белый палладиевый цилиндр родомагнитного детонатора — оружие размером не больше кулачка младенца, но способное уничтожить целую планету.
Дрожа от нетерпения, доктор с опаской оглянулся назад — никто из стоявших внизу не попытался догнать его. Может быть, они не догадались о его намерениях или их психофизические способности не могли причинить ему вреда. Старик, Рут и Айронсмит молча наблюдали за ним. На мгновение Форестер пожалел, что Рут тоже придется умереть.
Джейн вскрикнула:
— Пожалуйста! Не делайте этого!
Форестер не заметил появления какой-либо преграды в дверях, но некая сила внезапно преградила ему дорогу. Потеряв равновесие, он упал, успев удержать девочку, но больно ударившись головой о броню старого танка.
Некоторое время ученый просто лежал на полу, ослепленный болью и своим неожиданным провалом. Джейн Картер стояла возле него на коленях и плакала. Сначала он подумал, что она ударилась при падении, а потом почувствовал, что она пытается приподнять его окровавленную голову. Доктор собрал последние силы и попытался подняться на ноги.
— Лучше подождите, Форестер. Подождите, пока система будет готова. — Раздался громкий голос старика.
Цепляясь за гребни на траках, доктор медленно приподнялся. Он ощущал, как теплая кровь стекает по волосам, но попытался улыбнуться Джейн.
— Хорошая попытка. Почти получилось! — выдохнул он.
Стараясь приподняться выше, он почувствовал резкую боль и снова упал на пол.
Голос старика доносился откуда-то издалека, и Форестер еле слышал его:
— Лежите спокойно, безумец. Вам не кажется, что вы и так натворили уже много ошибок?
Форестер смутно видел, как старик поднялся по ступеням и вошел в музей — невидимое препятствие исчезло. Доктор посмотрел вниз, ища глазами Рут и Айронсмита, но они исчезли.
Незнакомец произнес:
— Они вернулись на Крыло IV. Пока платиновая система работает в автоматическом режиме, существует комната управления, из которой можно остановить ее. Комната закрыта для машин, обслуживающих систему и защищена от их проникновения. Мы намерены держать там наблюдателей, и Айронсмит с Рут вернулись на свой пост. Необходимая предосторожность, знаете ли, — ведь система столь же совершенна, как и та, что управляет гуманоидами. Нельзя допустить ни малейшей ошибки.
Лежа на холодном стальном полу и не имея сил пошевелиться, Форестер молча ждал своей участи. Струйка крови сбегала по его щеке, затекая под ворот пижамы. Прощальным жестом доктор погладил Джейн по голове — все было позади. Вердикт вынесен — виновен. Приговор — смерть. Но какая изощренная казнь — сделать из него механическую куклу! Форестер ожидал палача.
— Не беспокойтесь, доктор Форестер, эта машина однажды поймала меня — она не причиняет боли. — Джейн храбро пыталась улыбаться.
Старик искренне подтвердил:
— Вы ничего не почувствуете. Система исцелит ваше тело и душу, Форестер. Я тоже хочу вам помочь, потому что когда-то разделял ваше теперешнее безумие. Я боролся с гуманоидами и даже пытался изменить Основную Директиву. — Морщинистое лицо старика выражало доброту и жалость.
Доктор присмотрелся к нему и слабо произнес:
— Кто вы?
— Меня зовут Мэнсфилд. Уоррен Мэнсфилд.
Глава двадцать девятая
От удивления Форестер даже попытался сесть, но усталость и боль вынудили его прислониться к почерневшей броне танка. До доктора не сразу дошел смысл услышанного. Растерянное недоумение отразились на его искаженном болью лице.
— Мэнсфилд? Ваш однофамилец создал гуманоидов. — Устало пробормотал он.
Высокий незнакомец кивнул.
— Я и есть тот самый Мэнсфилд. Я хотел спасти людей от самих себя, написал условия Основной Директивы и заложил их в систему реле, защитив ее от изменений. Мои попытки внести в нее изменения были ошибочны, но я понял это слишком поздно.
Позади творца гуманоидов Форестер заметил прозрачный ящик и маленький серебристый цилиндр внутри него. Он снова попытался подняться, но в который раз упал на пол.
— Не я один ошибался. Многие люди пошли по моим стопам, хотя лишь единицы достигли того, к чему приблизились мы с вами, Форестер. Главная причина неудач, как мне кажется, в непродуманной философии. У меня не было никакой научной идеи, когда тридцать лет назад я пытался взорвать Крыло IV родомагнитной ракетой — к счастью, неудачно. Мной тогда управлял эгоизм, а не рассудок. Я мечтал о свободе, не заслуживая ее. Гуманоиды подарили мне настоящую свободу.
Форестер передернул плечами в знак протеста и сжал зубы от приступа боли.
Старик спокойно продолжил:
— Не двигайтесь. Вам надо подождать лишь несколько минут, пока психофизическая система будет готова излечить ваше тело и душу. Тридцать лет назад мне повезло меньше, потому что Айронсмит еще не создал реле.
Форестер задержал дыхание и постарался не напрягать больную ногу.
— Что? Марк Уайт рассказывал мне, как гуманоиды изгнали вас с Крыла IV, когда вы попытались изменить Основную Директиву, и преследовали вас на каждой новой планете. Думаю, тогда вы не очень-то доверяли им, а, Мэнсфилд? — в голосе доктора слышались обвинительные нотки.
— Вы правы.
— Тогда почему же вы предали нас?
— Никто не предавал вас, Форестер. Я просто изменился — точнее, гуманоиды изменили меня. Позвольте, я расскажу вам, как это произошло. Возможно, тогда вы сможете иначе отнестись к системе.
Форестер отрицательно покачал головой, но все-таки решил выслушать Мэнсфилда.
Старик продолжал:
— Как я уже говорил, тридцать лет назад реле Айронсмита еще не существовало в природе. Гуманоиды унаследовали то же пренебрежение к человеческому мозгу, которое было у меня самого, а их собственный мозг не отличался изобретательностью. Психофизические свойства платины в то время еще не были известны. Когда гуманоиды, наконец, поймали меня, они прибегли к операции.
— Операции? Операции чего? — Доктор застыл от ужаса.
— Они прибегли к операции для того, чтобы уничтожить противоречия и ненависть, которые мешали мне принять их услуги. Им пришлось лишить меня части воспоминаний, опасных для Основной Директивы. Довольно неприятная операция. Я рад, что новая система позволяет избежать физических страданий. Тем не менее благодаря гуманоидам я стал свободен.
— Так это и есть тот путь, который вы мне предлагаете? Айронсмит тоже прошел через это? Или он получил свои многочисленные привилегии за определенные услуги? — Доктор невольно вздрогнул.
— Айронсмит не оказывал им никаких услуг, за которые ему пришлось бы стыдиться. Просто гуманоиды — отличные психологи. Признайте, я все-таки неплохо их запрограммировал. Они вполне способны отличить того, кто нуждается в присмотре от тех немногих счастливчиков, которые справляются сами. Ваши опасные замыслы всегда были очевидны для них, так же как и доброжелательность Айронсмита. — Легкая улыбка скользнула по морщинистому лицу старика.
— Айронсмит доброжелателен? — Форестер задержал дыхание, готовясь разразиться бурным протестом. Но приступ злости вызвал приток крови к мозгу, и рана на голове невыносимо заныла.
Воспользовавшись его молчанием, Мэнсфилд продолжал:
— Вскоре после операции они освободили меня и даже позволили продолжать научные изыскания. Конечно, о практической физике пришлось забыть из-за полного отсутствия необходимого оборудования. Но психофизика вполне заменила мне физику.
Налитые кровью глаза Форестера сузились. Старик дождался сдержанного кивка своего собеседника и продолжил:
— Лично я всегда был скептиком. Думаю, вы тоже. Сознательное отрицание психофизических феноменов обычно является следствием отрицания любви — отрицанием созидательной энергии бессознательного психофизического толчка. Изъяв из моего сознания ненависть, гуманоиды одновременно высвободили задавленные психофизические способности. Первым развился дар телепатии, и вскоре я смог общаться со всеми философами этой планеты.
Форестер язвительно обронил:
— Философами — или изменниками?
Старик обернулся и показал рукой на расстилавшийся за стенами музея пейзаж: серебристые башенки, венчавшие зеленые холмы, голубое озеро, поверхность которого покрывала легкая зыбь.
— Разве все это похоже на плоды предательства? Нет, Форестер, это Институт психофизики. Его создали почти семьдесят лет назад несколько умных и способных людей, освобожденных гуманоидами от повседневных забот. Они обратились от физики к философии, а затем к новому типу психологии — науке о человеческих возможностях. Они искали истину и нашли ее. Услуги машин предохраняли их, не позволяя заниматься впечатляющими, но бесполезными опытами телургии…
Форестер нахмурился и вопросительно посмотрел на старика.
Мэнсфилд пояснил:
— Телургия — термин для обозначения психогенной трансмутацин вещества. Вы бессознательно использовали ее для построения убежища на мертвой планете. Забавно! Ведь телургист сначала должен научиться понимать субатомные структуры материалов, которые он хочет преобразовать, и нуждается в точном знании атомной, молекулярной, кристаллической и грубой физической структуры того, что намеревается создать. Ваше телургическое убежище — примечательный пример бессознательной адаптации.
Практические навыки мозга были очень полезны, даже для первых теоретиков новой философии. Будучи разбросанными по многочисленным планетам, управляемым гуманоидами, они искали друг друга с помощью телепатии. Телепортация свела их вместе здесь, где они и основали Институт. Телургия освободила их от необходимости в машинах, а ясновидение позволило отводить опасность от Крыла IV — опасность, исходящую от фанатиков вроде вас или меня — каким я был до операции, когда думал, что создал гуманоидов чересчур совершенными.
Договор появился, когда мы впервые предупредили гуманоидов об опасностях, которые таились в психофизической энергии. Машины согласились сохранить Институт и даже поддерживать его — в обмен на нашу помощь.
Слабо кивая, Форестер сумел наконец-то слегка приподняться. Он осторожно дотронулся до распухшего колена и сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Воспаленные глаза скользили по блестящим стеклянным ящикам с оружием, дотянуться до которого не представлялось возможным.
Мэнсфилд указал рукой на деревянные стрелы, самонаводящиеся ракеты, арбалетные болты, ампулы с токсинами и родомагнитные ракеты.
— Все это — часть Института. Собранные экспонаты призваны напоминать нам о старом враге, возрождающемся в каждом новом человеческом существе. Жизнь — жестокая штука, и частенько она превращает людей в животных. Все душевные раны должны зажить до того, как человек повзрослеет. Некоторые излечиваются быстро, но большинство страдает довольно долго. Есть и такие, которым уже не помочь никакими природными лекарствами. Первой великой целью нашей новой психологии была способность излечивать подобные душевные раны безболезненно и надежно. Думаю, с помощью новой системы Айронсмита мы достигнем желаемого.
Форестер отчаянно старался слушать внимательно, хотя колено пронзали тысячи маленьких иголочек боли, в голове шумело, а желудок сводило от голода. Форестер с трудом отодвинулся от танка, не поворачивая головы в сторону ящика с платиновым детонатором — последней надеждой человечества.
Мэнсфилд настойчиво продолжал:
— Я хочу, чтобы вы поняли, чтобы увидели сами — наши мотивы просты, человечны и благородны. Все, что мы делали, рано или поздно должно было произойти. Может быть, вы все ещё не любите гуманоидов, но альтернатива им — смерть. Они останутся с нами, и я хочу, чтобы вы поняли, сколь многого постигло человечество благодаря моим машинам.
Теперь доктор Форестер лежал молча.
— Благодаря использованию силы разума технология вступила на новую стадию. Разве вы сами не заметили этого? Техники слишком заняты, чтобы задумываться о трагических последствиях создания смертоносных игрушек вроде ваших родомагнитных детонаторов. А они вполне могли попасть в руки интеллектуальных варваров. Я создал гуманоидов, чтобы положить этому конец. Подобные вам ученые с их непомерными амбициями нарушили баланс цивилизации, лишили ее центробежных сил.
Несчастные люди вроде вас или Марка Уайта просто увязли в этой дилемме. Даже когда отчаяние вынудило вас обратиться к психофизике, вы не достигли больших успехов, ибо не являлись в душе философами. Вы нуждались в присмотре гуманоидов, чтобы поразмыслить. Вы не смогли принять машины, когда они пришли впервые, потому что нарушенный баланс вашей цивилизации наполнил умы людей ненавистью — антитезой созидательной психофизической энергии. Вы не желали принять истину, занимаясь изобретением все новых и новых орудий убийства.
Айронсмит — вот он, новый тип человека! — На жестком лице Мэнсфилда отразилось искреннее восхищение. — Подобные ему создали Институт, хотя в Стармонте он отнюдь не блистал. Впрочем, настоящий философ свободен от всяких деструктивных сил, в число которых входят и непомерные амбиции. Вы ведь наверняка считали его бездельником?
— Абсолютно бесполезным существом. Только в математике, он, пожалуй, был хорош. — Форестер горько усмехнулся.
— Айронсмит нашел себя с приходом гуманоидов. Они поняли, что он не опасен, и сохранили ему свободу. Когда же они узнали о его интересе к психофизике, то помогли ему связаться с Институтом. Обучаясь телепатии, Фрэнк играл со мной в шахматы. Создавая новое платиномагнитное реле, сделавшее возможным существование новой системы, он проявил себя не только блестящим философом, но и отменным инженером.
Форестер слабо кивнул.
— Понятно. Так, значит, система, о которой вы отзываетесь как о панацее от всех бед, построена для управления людьми, словно роботами?
Мэнсфилд был само терпение.
— Попытайтесь понять нас! Разве вы не видите, что любое общество должно создавать и обучать своих членов? Естественно, что возникает необходимость контролировать плохо настроенных индивидов, прежде чем они погубят сами себя. Настоящая задача реле — обучение. Неужели вы не понимаете?
Доктор хрипло прошептал:
— Я видел Марка Уайта после встречи с вашей системой. Он превратился в куклу с механической улыбкой. Я не хочу повторить его путь и попасть в лапы системы Айронсмита, даже если она так совершенна, как вы говорите. Уж лучше я…
Его шепот оборвался, прерванный приступом кашля. Даже дышать становилось все труднее. Форестер просто беспомощно лежал, глядя на Мэнсфилда. Он опасался посмотреть в сторону платинового детонатора, страстно желая ощутить его вес в сведенных болью и холодом пальцах.
Старик терпеливо продолжал беседу:
— Ваш разум все еще закрыт, иначе вы поняли бы, что система — еще одно орудие, призванное служить людям, как служат им гуманоиды. Она вовсе не станет чем-то вроде искусственно созданного божества. Но она — концентрированная созидательная сила Вселенной.
Форестер покачал головой — ему не хотелось ни о чем думать.
Мэнсфилд настаивал:
— Реле Айронсмита — просто инструмент. Оно создано для накопления и направленного применения психофизической энергии интеллектуально взрослых людей повсюду в мире. Думаю, вы способны понять, что остаточные платиномагнитные поля слишком слабы, чтобы коренным образом изменить поведение хотя бы одного неразумного индивида. Новое реле — не механический мозг, а нечто гораздо более полезное. Это средство изменения человеческого сознания. Оно не может выполнять деструктивных функций, потому что сама его природа созидательна. Его мощь не станет авторитарным судьей человечества, как вы, очевидно, считаете. Напротив, реле призвано охранять демократические ценности! Оно — всего лишь орудие объединения коллективного бессознательного людей, в котором любовь заменит ненависть.
Голос Мэнсфилда набирал силу, и доктору казалось, что он слышит раскаты грома.
— Новое проявление человеческого сознания стало огромным шагом вперед на долгом пути эволюции разума от мыслящего компонента материи. Этот компонент сопровождал постепенное рождение органической жизни и медленное возникновение индивидуального сознания. А теперь мы вышли на новый уровень созидания — и только тот, кто хоть чуть-чуть мистик в душе, способен увидеть, какие горизонты открылись человеку.
Мэнсфилд на секунду отвлекся от собственных размышлений и посмотрел на лежащего на холодном полу доктора.
— Вы больны, Форестер, и явно нуждаетесь в системе Айронсмита — как, впрочем, и большинство людей. Вся популяция нашего прежнего мира была тяжело больна. Причиной тому, как мне кажется, явилось стремительно развитие физики и новейшие технологии — они убивали нас словно размножающиеся с бешеной скоростью раковые клетки. Гуманоиды же избавили нас от этой болезни. Система Айронсмита — последнее достижение, благодаря которому мы можем излечивать даже таких нездоровых индивидов, как вы…
Старик внезапно замолчал и широко улыбнулся. Форестер с трудом повернул голову и увидел появившуюся возле высокой серебристой колонны фигуру Айронсмита. Математик посмотрел на доктора и весело произнес:
— Рут осталась на дежурстве. У нас все готово, Мэнсфилд! Можно, наконец, заняться нашим больным. Вы готовы, Форестер?
— Мэнсфилд? Ваш однофамилец создал гуманоидов. — Устало пробормотал он.
Высокий незнакомец кивнул.
— Я и есть тот самый Мэнсфилд. Я хотел спасти людей от самих себя, написал условия Основной Директивы и заложил их в систему реле, защитив ее от изменений. Мои попытки внести в нее изменения были ошибочны, но я понял это слишком поздно.
Позади творца гуманоидов Форестер заметил прозрачный ящик и маленький серебристый цилиндр внутри него. Он снова попытался подняться, но в который раз упал на пол.
— Не я один ошибался. Многие люди пошли по моим стопам, хотя лишь единицы достигли того, к чему приблизились мы с вами, Форестер. Главная причина неудач, как мне кажется, в непродуманной философии. У меня не было никакой научной идеи, когда тридцать лет назад я пытался взорвать Крыло IV родомагнитной ракетой — к счастью, неудачно. Мной тогда управлял эгоизм, а не рассудок. Я мечтал о свободе, не заслуживая ее. Гуманоиды подарили мне настоящую свободу.
Форестер передернул плечами в знак протеста и сжал зубы от приступа боли.
Старик спокойно продолжил:
— Не двигайтесь. Вам надо подождать лишь несколько минут, пока психофизическая система будет готова излечить ваше тело и душу. Тридцать лет назад мне повезло меньше, потому что Айронсмит еще не создал реле.
Форестер задержал дыхание и постарался не напрягать больную ногу.
— Что? Марк Уайт рассказывал мне, как гуманоиды изгнали вас с Крыла IV, когда вы попытались изменить Основную Директиву, и преследовали вас на каждой новой планете. Думаю, тогда вы не очень-то доверяли им, а, Мэнсфилд? — в голосе доктора слышались обвинительные нотки.
— Вы правы.
— Тогда почему же вы предали нас?
— Никто не предавал вас, Форестер. Я просто изменился — точнее, гуманоиды изменили меня. Позвольте, я расскажу вам, как это произошло. Возможно, тогда вы сможете иначе отнестись к системе.
Форестер отрицательно покачал головой, но все-таки решил выслушать Мэнсфилда.
Старик продолжал:
— Как я уже говорил, тридцать лет назад реле Айронсмита еще не существовало в природе. Гуманоиды унаследовали то же пренебрежение к человеческому мозгу, которое было у меня самого, а их собственный мозг не отличался изобретательностью. Психофизические свойства платины в то время еще не были известны. Когда гуманоиды, наконец, поймали меня, они прибегли к операции.
— Операции? Операции чего? — Доктор застыл от ужаса.
— Они прибегли к операции для того, чтобы уничтожить противоречия и ненависть, которые мешали мне принять их услуги. Им пришлось лишить меня части воспоминаний, опасных для Основной Директивы. Довольно неприятная операция. Я рад, что новая система позволяет избежать физических страданий. Тем не менее благодаря гуманоидам я стал свободен.
— Так это и есть тот путь, который вы мне предлагаете? Айронсмит тоже прошел через это? Или он получил свои многочисленные привилегии за определенные услуги? — Доктор невольно вздрогнул.
— Айронсмит не оказывал им никаких услуг, за которые ему пришлось бы стыдиться. Просто гуманоиды — отличные психологи. Признайте, я все-таки неплохо их запрограммировал. Они вполне способны отличить того, кто нуждается в присмотре от тех немногих счастливчиков, которые справляются сами. Ваши опасные замыслы всегда были очевидны для них, так же как и доброжелательность Айронсмита. — Легкая улыбка скользнула по морщинистому лицу старика.
— Айронсмит доброжелателен? — Форестер задержал дыхание, готовясь разразиться бурным протестом. Но приступ злости вызвал приток крови к мозгу, и рана на голове невыносимо заныла.
Воспользовавшись его молчанием, Мэнсфилд продолжал:
— Вскоре после операции они освободили меня и даже позволили продолжать научные изыскания. Конечно, о практической физике пришлось забыть из-за полного отсутствия необходимого оборудования. Но психофизика вполне заменила мне физику.
Налитые кровью глаза Форестера сузились. Старик дождался сдержанного кивка своего собеседника и продолжил:
— Лично я всегда был скептиком. Думаю, вы тоже. Сознательное отрицание психофизических феноменов обычно является следствием отрицания любви — отрицанием созидательной энергии бессознательного психофизического толчка. Изъяв из моего сознания ненависть, гуманоиды одновременно высвободили задавленные психофизические способности. Первым развился дар телепатии, и вскоре я смог общаться со всеми философами этой планеты.
Форестер язвительно обронил:
— Философами — или изменниками?
Старик обернулся и показал рукой на расстилавшийся за стенами музея пейзаж: серебристые башенки, венчавшие зеленые холмы, голубое озеро, поверхность которого покрывала легкая зыбь.
— Разве все это похоже на плоды предательства? Нет, Форестер, это Институт психофизики. Его создали почти семьдесят лет назад несколько умных и способных людей, освобожденных гуманоидами от повседневных забот. Они обратились от физики к философии, а затем к новому типу психологии — науке о человеческих возможностях. Они искали истину и нашли ее. Услуги машин предохраняли их, не позволяя заниматься впечатляющими, но бесполезными опытами телургии…
Форестер нахмурился и вопросительно посмотрел на старика.
Мэнсфилд пояснил:
— Телургия — термин для обозначения психогенной трансмутацин вещества. Вы бессознательно использовали ее для построения убежища на мертвой планете. Забавно! Ведь телургист сначала должен научиться понимать субатомные структуры материалов, которые он хочет преобразовать, и нуждается в точном знании атомной, молекулярной, кристаллической и грубой физической структуры того, что намеревается создать. Ваше телургическое убежище — примечательный пример бессознательной адаптации.
Практические навыки мозга были очень полезны, даже для первых теоретиков новой философии. Будучи разбросанными по многочисленным планетам, управляемым гуманоидами, они искали друг друга с помощью телепатии. Телепортация свела их вместе здесь, где они и основали Институт. Телургия освободила их от необходимости в машинах, а ясновидение позволило отводить опасность от Крыла IV — опасность, исходящую от фанатиков вроде вас или меня — каким я был до операции, когда думал, что создал гуманоидов чересчур совершенными.
Договор появился, когда мы впервые предупредили гуманоидов об опасностях, которые таились в психофизической энергии. Машины согласились сохранить Институт и даже поддерживать его — в обмен на нашу помощь.
Слабо кивая, Форестер сумел наконец-то слегка приподняться. Он осторожно дотронулся до распухшего колена и сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Воспаленные глаза скользили по блестящим стеклянным ящикам с оружием, дотянуться до которого не представлялось возможным.
Мэнсфилд указал рукой на деревянные стрелы, самонаводящиеся ракеты, арбалетные болты, ампулы с токсинами и родомагнитные ракеты.
— Все это — часть Института. Собранные экспонаты призваны напоминать нам о старом враге, возрождающемся в каждом новом человеческом существе. Жизнь — жестокая штука, и частенько она превращает людей в животных. Все душевные раны должны зажить до того, как человек повзрослеет. Некоторые излечиваются быстро, но большинство страдает довольно долго. Есть и такие, которым уже не помочь никакими природными лекарствами. Первой великой целью нашей новой психологии была способность излечивать подобные душевные раны безболезненно и надежно. Думаю, с помощью новой системы Айронсмита мы достигнем желаемого.
Форестер отчаянно старался слушать внимательно, хотя колено пронзали тысячи маленьких иголочек боли, в голове шумело, а желудок сводило от голода. Форестер с трудом отодвинулся от танка, не поворачивая головы в сторону ящика с платиновым детонатором — последней надеждой человечества.
Мэнсфилд настойчиво продолжал:
— Я хочу, чтобы вы поняли, чтобы увидели сами — наши мотивы просты, человечны и благородны. Все, что мы делали, рано или поздно должно было произойти. Может быть, вы все ещё не любите гуманоидов, но альтернатива им — смерть. Они останутся с нами, и я хочу, чтобы вы поняли, сколь многого постигло человечество благодаря моим машинам.
Теперь доктор Форестер лежал молча.
— Благодаря использованию силы разума технология вступила на новую стадию. Разве вы сами не заметили этого? Техники слишком заняты, чтобы задумываться о трагических последствиях создания смертоносных игрушек вроде ваших родомагнитных детонаторов. А они вполне могли попасть в руки интеллектуальных варваров. Я создал гуманоидов, чтобы положить этому конец. Подобные вам ученые с их непомерными амбициями нарушили баланс цивилизации, лишили ее центробежных сил.
Несчастные люди вроде вас или Марка Уайта просто увязли в этой дилемме. Даже когда отчаяние вынудило вас обратиться к психофизике, вы не достигли больших успехов, ибо не являлись в душе философами. Вы нуждались в присмотре гуманоидов, чтобы поразмыслить. Вы не смогли принять машины, когда они пришли впервые, потому что нарушенный баланс вашей цивилизации наполнил умы людей ненавистью — антитезой созидательной психофизической энергии. Вы не желали принять истину, занимаясь изобретением все новых и новых орудий убийства.
Айронсмит — вот он, новый тип человека! — На жестком лице Мэнсфилда отразилось искреннее восхищение. — Подобные ему создали Институт, хотя в Стармонте он отнюдь не блистал. Впрочем, настоящий философ свободен от всяких деструктивных сил, в число которых входят и непомерные амбиции. Вы ведь наверняка считали его бездельником?
— Абсолютно бесполезным существом. Только в математике, он, пожалуй, был хорош. — Форестер горько усмехнулся.
— Айронсмит нашел себя с приходом гуманоидов. Они поняли, что он не опасен, и сохранили ему свободу. Когда же они узнали о его интересе к психофизике, то помогли ему связаться с Институтом. Обучаясь телепатии, Фрэнк играл со мной в шахматы. Создавая новое платиномагнитное реле, сделавшее возможным существование новой системы, он проявил себя не только блестящим философом, но и отменным инженером.
Форестер слабо кивнул.
— Понятно. Так, значит, система, о которой вы отзываетесь как о панацее от всех бед, построена для управления людьми, словно роботами?
Мэнсфилд был само терпение.
— Попытайтесь понять нас! Разве вы не видите, что любое общество должно создавать и обучать своих членов? Естественно, что возникает необходимость контролировать плохо настроенных индивидов, прежде чем они погубят сами себя. Настоящая задача реле — обучение. Неужели вы не понимаете?
Доктор хрипло прошептал:
— Я видел Марка Уайта после встречи с вашей системой. Он превратился в куклу с механической улыбкой. Я не хочу повторить его путь и попасть в лапы системы Айронсмита, даже если она так совершенна, как вы говорите. Уж лучше я…
Его шепот оборвался, прерванный приступом кашля. Даже дышать становилось все труднее. Форестер просто беспомощно лежал, глядя на Мэнсфилда. Он опасался посмотреть в сторону платинового детонатора, страстно желая ощутить его вес в сведенных болью и холодом пальцах.
Старик терпеливо продолжал беседу:
— Ваш разум все еще закрыт, иначе вы поняли бы, что система — еще одно орудие, призванное служить людям, как служат им гуманоиды. Она вовсе не станет чем-то вроде искусственно созданного божества. Но она — концентрированная созидательная сила Вселенной.
Форестер покачал головой — ему не хотелось ни о чем думать.
Мэнсфилд настаивал:
— Реле Айронсмита — просто инструмент. Оно создано для накопления и направленного применения психофизической энергии интеллектуально взрослых людей повсюду в мире. Думаю, вы способны понять, что остаточные платиномагнитные поля слишком слабы, чтобы коренным образом изменить поведение хотя бы одного неразумного индивида. Новое реле — не механический мозг, а нечто гораздо более полезное. Это средство изменения человеческого сознания. Оно не может выполнять деструктивных функций, потому что сама его природа созидательна. Его мощь не станет авторитарным судьей человечества, как вы, очевидно, считаете. Напротив, реле призвано охранять демократические ценности! Оно — всего лишь орудие объединения коллективного бессознательного людей, в котором любовь заменит ненависть.
Голос Мэнсфилда набирал силу, и доктору казалось, что он слышит раскаты грома.
— Новое проявление человеческого сознания стало огромным шагом вперед на долгом пути эволюции разума от мыслящего компонента материи. Этот компонент сопровождал постепенное рождение органической жизни и медленное возникновение индивидуального сознания. А теперь мы вышли на новый уровень созидания — и только тот, кто хоть чуть-чуть мистик в душе, способен увидеть, какие горизонты открылись человеку.
Мэнсфилд на секунду отвлекся от собственных размышлений и посмотрел на лежащего на холодном полу доктора.
— Вы больны, Форестер, и явно нуждаетесь в системе Айронсмита — как, впрочем, и большинство людей. Вся популяция нашего прежнего мира была тяжело больна. Причиной тому, как мне кажется, явилось стремительно развитие физики и новейшие технологии — они убивали нас словно размножающиеся с бешеной скоростью раковые клетки. Гуманоиды же избавили нас от этой болезни. Система Айронсмита — последнее достижение, благодаря которому мы можем излечивать даже таких нездоровых индивидов, как вы…
Старик внезапно замолчал и широко улыбнулся. Форестер с трудом повернул голову и увидел появившуюся возле высокой серебристой колонны фигуру Айронсмита. Математик посмотрел на доктора и весело произнес:
— Рут осталась на дежурстве. У нас все готово, Мэнсфилд! Можно, наконец, заняться нашим больным. Вы готовы, Форестер?
Глава тридцатая
Сидя возле старого танка, девочка тихо дрожала и огромными темными глазами смотрела на Форестера. Доктор не отвечал. Воспаленный мозг вяло реагировал на новую опасность, но Форестер отчетливо понимал, что дело проиграно. Он осужден, и Айронсмит пришел, чтобы стать его палачом. Ученый лежал на полу, глядя на белый цилиндр детонатора — такой близкий и такой недостижимый. Что ж, оставалось лишь молча ожидать своей участи.
До затуманенного сознания Форестера донесся тихий шепот Джейн Картер:
До затуманенного сознания Форестера донесся тихий шепот Джейн Картер: