Страница:
Айронсмит уже взобрался по мокрым от соленых брызг камням к месту, где стояла Джейн. Он радостно улыбнулся девочке. Лицо клерка порозовело от ветра и физических усилий. Он что-то пробормотал малышке и поделился с ней фруктовой жвачкой. Форестеру показалось, что они давно знакомы, но он постарался отогнать подозрение — Айронсмит отвернулся от девочки и услужливо помог доктору преодолеть последний подъем. Поприветствовав Форестера робкой улыбкой, маленькая Джейн Картер доверчиво взяла Айронсмита за руку и повела к открытой двери, прорубленной в темной каменной глыбе маяка.
— О мистер Уайт, вот они и пришли, — радостно произнесла она.
Огромного роста мужчина торжественно появился из темного отверстия в стене. Он оказался выше Форестера на целую голову, а огненно-рыжие развевающиеся волосы и великолепная борода придавали ему величественный вид. Мужчина двигался с кошачьей грацией, за которой проглядывала недюжинная сила. Угловатые черты лица создавали выражение застывшего упрямства. Низкий мягкий голос по глубине напоминал шум морского прибоя.
— Форестер, Айронсмит, мы были уверены, что вы приедете. Рад, что вы здесь, — мы очень нуждаемся в вас обоих. Идемте, я представлю вам своих соратников, — он кивнул в сторону открытой двери.
Айронсмит дружелюбно пожал протянутую руку великана. Сейчас в нем было что-то от туриста, не скрывающего восхищения красотами местности. Форестер же недоверчиво отступил на шаг назад, его сузившиеся глаза искали затаившегося трипланетного агента.
Ткань и покрой поношенного серебристого плаща Уайта были непривычны доктору, а мягкий акцент бородача казался слишком уж отточенным, чтобы быть естественным.
— Секундочку! Для начала, Уайт, я хотел бы видеть ваши документы.
— Простите, Форестер, но мы путешествуем налегке. У меня нет документов, — гигант отрицательно покачал головой.
— Но вы обязаны иметь документы! — нервный голос доктора прозвучал немного визгливо. — Это знает каждый. Любой гражданин обязан иметь при себе паспорт, выданный Охранным отделом полиции. А если вы иностранец — а я подозреваю, что так оно и есть, — вас не выпустили бы из космического порта без визы.
Уайт пристально смотрел на него яркими и невыразительными светло-голубыми глазами.
— Я не гражданин. Однако сюда я прибыл не на корабле.
— Тогда как же? — Форестер старался унять неровное дыхание. Немного успокоившись, он кивнул в сторону девочки: — И каким образом она попала в Стармонт?
Мужчина усмехнулся, и малышка Джейн перевела взгляд с Айронсмита на него — преданность и обожание светились на ее улыбающемся личике.
Великан пробормотал:
— О, у Джейн замечательные способности.
Возмущение и раздражение послышались в голосе Форестера:
— Послушайте, вы, мистер Уайт! Мне не нравятся ваши намеки и недоговорки. Мне не нравится театральность способа, которым вы нас сюда заманили. Я желаю знать, чего вы хотите.
— Я просто хочу поговорить с вами, — ответ Уайта был нарочито медленным. — Вы окружили себя заборами и охраной, а Джейн просто сломала преграды и привела вас сюда. Уверяю вас, мы не трипланетные шпионы, и я намерен в целости и сохранности отправить вас обратно до того, как Армстронг откроет огонь.
Пораженный, Форестер оглянулся в сторону материка. Серую служебную машину невозможно было разглядеть в сгустившемся тумане. Нельзя было увидеть и двух техников, ожидавших доктора возле пусковой установки. Откуда же Уайт знает их имена?
— Я называю себя философом, — за демонстративным спокойствием Уайта таились сильные чувства. — Но это так, ярлык. Очень удобный, если полиция какой-нибудь планеты пожелает знать, чем я занимаюсь.
— А чем в действительности вы занимаетесь, мистер Уайт?
Мужчина медленно произнес:
— На самом деле я солдат… Я пытаюсь вести войну против врагов человечества. Несколько дней назад я прибыл сюда совсем один, чтобы собраться с силами для последней битвы.
Он указал на старую каменную башню.
— Это моя крепость, и здесь вся моя маленькая армия — трое мужчин и одаренная девочка. Мы обладаем оружием, хотя вы не можете увидеть его. Мы готовимся к решающему сражению, в котором только очень смелые способны вырвать победу.
Гигант с тревожным предчувствием вглядывался в плотную серую массу тумана. Немного помолчав, он торжественно произнес:
— Мы встретились лицом к лицу с опасностью. Но наш их сил недостаточно, да и оружие далеко от совершенства. Вот почему нам нужны вы, Форестер, — пронзительный взгляд Уайта остановился на докторе. — Нам нужна помощь одного-двух компетентных инженеров-родомагнетиков.
Форестер вздрогнул от испуга и неожиданности — сама по себе наука родомагнетика была строго засекречена. Даже Айронсмит, через компьютерный отдел которого проходило огромное количество теоретической информации, не смог бы внятно объяснить, что это такое. Стараясь скрыть волнение, доктор поинтересовался:
— Кто же руководит вами?
Медленно проступившая на лице Уайта улыбка остановила его.
Великан ответил:
— Факты — вот мое руководство. Я столкнулся с врагами — это факт. Я осознаю грозящую нам опасность и обладаю оружием, хотя и несовершенным. Однако я не сдался до сих пор и сдаваться не собираюсь!
Раздраженный неопределенностью Форестер прервал его:
— Перестаньте говорить загадками. Кто этот ваш так называемый враг?
Уайт мягко произнес:
— Вы скоро все сами увидите, и я уверен, что согласитесь со мной. Это не люди, но весьма бесчеловечные и очень умные существа — и вдвойне опасные оттого, что приходят, прикрываясь доброжелательностью. Они почти непобедимы. Я расскажу вам о них все, что знаю, Форестер, — но сначала познакомьтесь с членами моей команды.
Мужчина нетерпеливо указал в сторону темного отверстия в стене. Малышка Джейн Картер снова взяла Айронсмита за руку, и улыбающийся клерк вошел в дверь вместе с ней. Уайт стоял снаружи, ожидая, пока Форестер последует за ними. Еще раз глянув на гиганта, доктор почувствовал приступ страха. Чудаковатый философ, называющий себя солдатом, — это было очень странно.
Сознавая, что он зашел уже слишком далеко, чтобы отступать, Форестер неохотно вошел внутрь. Вслед за ним ворвался порыв холодного ветра, и доктору показалось, что ловушка захлопнулась за его спиной. Но приманка по-прежнему интересовала его. Что скрывается за торжественным выражением глаз ребенка, сжимающего руку Айронсмита? Внутри помещение башни имело овальную форму и было довольно просторным. Из-за узких оконных вырезов там царил полумрак. Влажные каменные стены, почерневшие от гари, кое-где хранили имена ранее приходивших сюда людей.
Когда глаза привыкли к темноте, Форестер увидел трех мужчин, сидящих вокруг небольшого костра, разведенного прямо на каменных плитах пола. Один из них помешивал в висящем над огнем котелке нечто, издававшее острый запах чеснока. Айронсмит принюхался и сглотнул слюну. Мужчины сели ближе друг к другу, предоставив место у огня вновь пришедшим. Джейн вытянула к теплу замерзшие руки, Айронсмит приветливо улыбнулся незнакомцам, и лишь Форестер задержался у двери. Недоверчиво глядя на чужаков, он слушал Уайта, представлявшего свою команду. Вместо какого бы то ни было оружия перед ним предстали трое грязных бродяг, которым не помешало бы принять ванну и побриться.
Худощавого мужчину, мешавшего варево в котелке, звали Грейстон. Он чопорно приподнялся — тощий и похожий на пугало в своем черном одеянии. Угловатые черты мертвенно бледного лица дополняли ввалившиеся темные глаза и очень красный нос.
Торжественно и с достоинством кланяясь, он добавил, когда Уайт назвал его имя:
— Грейстон Великий. Когда-то я был преуспевающим магом и профессиональным телепатом. Моя работа приносила неплохой доход, пока существа с мозгом машин не потеряли интерес к сокровищам разума. Мы рады приветствовать вас в нашем скромном пристанище.
Лаки Форд оказался малорослым человечком, таким же лысым, как и Форестер. Его смуглые щеки покрывала сеть морщин и шрамов. Темные мешки залегли под узкими умными глазками. Покосившись на Форестера, он молча кивнул.
Уайт пояснил:
— Форд когда-то был профессиональным игроком.
Доктор стоял и рассматривал странную троицу, завороженный всем происходящим. Не сводя глаз с доктора, маленький человечек рассеянно продолжал бросать игральные кости прямо на деревянном настиле, служившем вместо скамьи. Непостижимым образом у него всегда выпадало семь очков. На его тонких губах появилась усмешка — человечек заметил удивление Форестера.
— Телекинез. Мистер Уайт недавно сказал мне, как это называется, но кидать кости так, как надо, я умел всегда, — незнакомец говорил немного в нос. Отскочив от доски, кости снова показали семь. — Это ремесло гораздо менее прибыльно, чем можно подумать. У каждого игрока есть навыки, которые он склонен называть удачей. Когда вы выигрываете, проигравшие считают вас мошенником, да и полиция не жалует везучих игроков. Мистер Уайт вытащил меня из тюрьмы.
Эш Оверстрит оказался низкорослым крепышом, сидящим на камне в странной неподвижности. Он выглядел изможденным и явно нездоровым. Волосы поседели раньше времени, а массивные линзы увеличивали его тусклые близорукие глаза.
Уайт медленно произнес:
— Ясновидец… когда это необходимо.
— Очень ценная способность для репортера, коим я являлся. Но мой дар оказался слишком силен. Прежде чем научиться контролировать свое внутреннее зрение, я насмотрелся на столько всего, что был вынужден подавлять это с помощью наркотиков. Мистер Уайт вытащил меня из наркологической лечебницы. — Ясновидец с трудом двигался и говорил хриплым шепотом.
Форестер все же заставил себя пожать протянутую руку. Все эти феномены вопиюще противоречили той точной науке, которой доктор посвятил всю свою жизнь. Он всегда презирал подобных людей, считая их шарлатанами и обманщиками. Форестер уже собрался развернуться и уйти, но что-то заставило его поискать взглядом девочку в желтом.
Он посмотрел на огонь, поежившись от холода. Ребенок с голодными глазами только что сидел у костра, он был в этом уверен — буквально секунду назад она разговаривала с Айронсмитом, а теперь ее место пустовало. Айронсмит смотрел на дверь, и Форестер тоже повернул голову, ожидая увидеть, как она войдет с улицы. Вместо этого девочка оказалась на своем прежнем месте и протянула Айронсмиту нечто металлическое.
Глядя на закипавшее в котелке варево, Джейн спросила:
— Мистер Грейстон, может быть, пора есть?
Уайт тягучим голосом произнес:
— С Джейн Картер вы уже встречались. Ее дар самый ценный — она обладает способностью к телепортации.
Форестер чуть не задохнулся от волнения:
— Теле… Что?
Великан улыбнулся сквозь огромную рыжую бороду, и девочка посмотрела на него с чувством глубокого обожания.
— Думаю, вы признаете, что она достигла успеха. Честно говоря, она обладает самым потрясающим свойством из всего, что встречалось мне на тех планетах, где я искал ресурсы для борьбы с нашим общим врагом.
Форестер поежился от холодного порыва ветра, дувшего ему в спину.
Тем временем Уайт продолжал:
— Джейн просто пришлась не ко двору в своем мире. В эпоху поклонения машинам ее дар был никому не нужен. Единственный, кто пытался использовать его, — человек, заставлявший девочку заниматься воровством в магазинах. Я вытащил ее из воспитательного дома.
Худое бледное личико Джейн улыбалось, глядя на Форестера.
— Я ни за что не вернусь в это гадкое место. Мистер Уайт никогда не бьет меня и обучает психофизике, — с гордостью заявила она, стараясь как можно правильнее выговорить сложное слово. — Я сама отыскала вас в том помещении внутри горы. Мистер Уайт сказал, что у меня здорово получилось.
Форестер выдавил слабую усмешку:
— Думаю, действительно неплохо!
Девочка обернулась к котелку, а доктор пристальнее вглядывался в полумрак, царивший вокруг. Единственной мебелью тут являлись сложенные у костра доски, на которых сидели соратники Уайта.
Великан снова заговорил:
— Не очень-то похоже на настоящую крепость, я знаю. Но наше оружие нематериально — оно в мозгу каждого, а постоянное преследование врагов не оставляет ни времени, ни ресурсов на ненужную роскошь.
Форестер взглянул на маленького игрока, выкинувшего очередную семерку. Вероятно, это был просто ловкий трюк, как и неожиданное появление Джейн Картер в Стармонте. Доктор отказывался верить в существование каких-либо психофизических феноменов. Однако он постарался подавить внутренний протест и повернулся к Уайту. Надо остаться, приглядеться к этим людям, узнать их мотивы и методы.
— Так о каком враге идет речь? — спросил он.
После секундного молчания великан ответил:
— Я вижу, вы не восприняли всерьез мое предупреждение. Думаю, вы измените свое мнение, когда услышите новости. — Уайт взял доктора за руку и отвел в сторону от костра. — Сегодня должен приземлиться Мэйсон Хорн.
Форестер с трудом сглотнул слюну, не имея сил скрыть шок. Марк Уайт, будь он межпланетным агентом или просто умным бродягой, не имел права знать даже имени Мэйсона Хорна.
Глава седьмая
— О мистер Уайт, вот они и пришли, — радостно произнесла она.
Огромного роста мужчина торжественно появился из темного отверстия в стене. Он оказался выше Форестера на целую голову, а огненно-рыжие развевающиеся волосы и великолепная борода придавали ему величественный вид. Мужчина двигался с кошачьей грацией, за которой проглядывала недюжинная сила. Угловатые черты лица создавали выражение застывшего упрямства. Низкий мягкий голос по глубине напоминал шум морского прибоя.
— Форестер, Айронсмит, мы были уверены, что вы приедете. Рад, что вы здесь, — мы очень нуждаемся в вас обоих. Идемте, я представлю вам своих соратников, — он кивнул в сторону открытой двери.
Айронсмит дружелюбно пожал протянутую руку великана. Сейчас в нем было что-то от туриста, не скрывающего восхищения красотами местности. Форестер же недоверчиво отступил на шаг назад, его сузившиеся глаза искали затаившегося трипланетного агента.
Ткань и покрой поношенного серебристого плаща Уайта были непривычны доктору, а мягкий акцент бородача казался слишком уж отточенным, чтобы быть естественным.
— Секундочку! Для начала, Уайт, я хотел бы видеть ваши документы.
— Простите, Форестер, но мы путешествуем налегке. У меня нет документов, — гигант отрицательно покачал головой.
— Но вы обязаны иметь документы! — нервный голос доктора прозвучал немного визгливо. — Это знает каждый. Любой гражданин обязан иметь при себе паспорт, выданный Охранным отделом полиции. А если вы иностранец — а я подозреваю, что так оно и есть, — вас не выпустили бы из космического порта без визы.
Уайт пристально смотрел на него яркими и невыразительными светло-голубыми глазами.
— Я не гражданин. Однако сюда я прибыл не на корабле.
— Тогда как же? — Форестер старался унять неровное дыхание. Немного успокоившись, он кивнул в сторону девочки: — И каким образом она попала в Стармонт?
Мужчина усмехнулся, и малышка Джейн перевела взгляд с Айронсмита на него — преданность и обожание светились на ее улыбающемся личике.
Великан пробормотал:
— О, у Джейн замечательные способности.
Возмущение и раздражение послышались в голосе Форестера:
— Послушайте, вы, мистер Уайт! Мне не нравятся ваши намеки и недоговорки. Мне не нравится театральность способа, которым вы нас сюда заманили. Я желаю знать, чего вы хотите.
— Я просто хочу поговорить с вами, — ответ Уайта был нарочито медленным. — Вы окружили себя заборами и охраной, а Джейн просто сломала преграды и привела вас сюда. Уверяю вас, мы не трипланетные шпионы, и я намерен в целости и сохранности отправить вас обратно до того, как Армстронг откроет огонь.
Пораженный, Форестер оглянулся в сторону материка. Серую служебную машину невозможно было разглядеть в сгустившемся тумане. Нельзя было увидеть и двух техников, ожидавших доктора возле пусковой установки. Откуда же Уайт знает их имена?
— Я называю себя философом, — за демонстративным спокойствием Уайта таились сильные чувства. — Но это так, ярлык. Очень удобный, если полиция какой-нибудь планеты пожелает знать, чем я занимаюсь.
— А чем в действительности вы занимаетесь, мистер Уайт?
Мужчина медленно произнес:
— На самом деле я солдат… Я пытаюсь вести войну против врагов человечества. Несколько дней назад я прибыл сюда совсем один, чтобы собраться с силами для последней битвы.
Он указал на старую каменную башню.
— Это моя крепость, и здесь вся моя маленькая армия — трое мужчин и одаренная девочка. Мы обладаем оружием, хотя вы не можете увидеть его. Мы готовимся к решающему сражению, в котором только очень смелые способны вырвать победу.
Гигант с тревожным предчувствием вглядывался в плотную серую массу тумана. Немного помолчав, он торжественно произнес:
— Мы встретились лицом к лицу с опасностью. Но наш их сил недостаточно, да и оружие далеко от совершенства. Вот почему нам нужны вы, Форестер, — пронзительный взгляд Уайта остановился на докторе. — Нам нужна помощь одного-двух компетентных инженеров-родомагнетиков.
Форестер вздрогнул от испуга и неожиданности — сама по себе наука родомагнетика была строго засекречена. Даже Айронсмит, через компьютерный отдел которого проходило огромное количество теоретической информации, не смог бы внятно объяснить, что это такое. Стараясь скрыть волнение, доктор поинтересовался:
— Кто же руководит вами?
Медленно проступившая на лице Уайта улыбка остановила его.
Великан ответил:
— Факты — вот мое руководство. Я столкнулся с врагами — это факт. Я осознаю грозящую нам опасность и обладаю оружием, хотя и несовершенным. Однако я не сдался до сих пор и сдаваться не собираюсь!
Раздраженный неопределенностью Форестер прервал его:
— Перестаньте говорить загадками. Кто этот ваш так называемый враг?
Уайт мягко произнес:
— Вы скоро все сами увидите, и я уверен, что согласитесь со мной. Это не люди, но весьма бесчеловечные и очень умные существа — и вдвойне опасные оттого, что приходят, прикрываясь доброжелательностью. Они почти непобедимы. Я расскажу вам о них все, что знаю, Форестер, — но сначала познакомьтесь с членами моей команды.
Мужчина нетерпеливо указал в сторону темного отверстия в стене. Малышка Джейн Картер снова взяла Айронсмита за руку, и улыбающийся клерк вошел в дверь вместе с ней. Уайт стоял снаружи, ожидая, пока Форестер последует за ними. Еще раз глянув на гиганта, доктор почувствовал приступ страха. Чудаковатый философ, называющий себя солдатом, — это было очень странно.
Сознавая, что он зашел уже слишком далеко, чтобы отступать, Форестер неохотно вошел внутрь. Вслед за ним ворвался порыв холодного ветра, и доктору показалось, что ловушка захлопнулась за его спиной. Но приманка по-прежнему интересовала его. Что скрывается за торжественным выражением глаз ребенка, сжимающего руку Айронсмита? Внутри помещение башни имело овальную форму и было довольно просторным. Из-за узких оконных вырезов там царил полумрак. Влажные каменные стены, почерневшие от гари, кое-где хранили имена ранее приходивших сюда людей.
Когда глаза привыкли к темноте, Форестер увидел трех мужчин, сидящих вокруг небольшого костра, разведенного прямо на каменных плитах пола. Один из них помешивал в висящем над огнем котелке нечто, издававшее острый запах чеснока. Айронсмит принюхался и сглотнул слюну. Мужчины сели ближе друг к другу, предоставив место у огня вновь пришедшим. Джейн вытянула к теплу замерзшие руки, Айронсмит приветливо улыбнулся незнакомцам, и лишь Форестер задержался у двери. Недоверчиво глядя на чужаков, он слушал Уайта, представлявшего свою команду. Вместо какого бы то ни было оружия перед ним предстали трое грязных бродяг, которым не помешало бы принять ванну и побриться.
Худощавого мужчину, мешавшего варево в котелке, звали Грейстон. Он чопорно приподнялся — тощий и похожий на пугало в своем черном одеянии. Угловатые черты мертвенно бледного лица дополняли ввалившиеся темные глаза и очень красный нос.
Торжественно и с достоинством кланяясь, он добавил, когда Уайт назвал его имя:
— Грейстон Великий. Когда-то я был преуспевающим магом и профессиональным телепатом. Моя работа приносила неплохой доход, пока существа с мозгом машин не потеряли интерес к сокровищам разума. Мы рады приветствовать вас в нашем скромном пристанище.
Лаки Форд оказался малорослым человечком, таким же лысым, как и Форестер. Его смуглые щеки покрывала сеть морщин и шрамов. Темные мешки залегли под узкими умными глазками. Покосившись на Форестера, он молча кивнул.
Уайт пояснил:
— Форд когда-то был профессиональным игроком.
Доктор стоял и рассматривал странную троицу, завороженный всем происходящим. Не сводя глаз с доктора, маленький человечек рассеянно продолжал бросать игральные кости прямо на деревянном настиле, служившем вместо скамьи. Непостижимым образом у него всегда выпадало семь очков. На его тонких губах появилась усмешка — человечек заметил удивление Форестера.
— Телекинез. Мистер Уайт недавно сказал мне, как это называется, но кидать кости так, как надо, я умел всегда, — незнакомец говорил немного в нос. Отскочив от доски, кости снова показали семь. — Это ремесло гораздо менее прибыльно, чем можно подумать. У каждого игрока есть навыки, которые он склонен называть удачей. Когда вы выигрываете, проигравшие считают вас мошенником, да и полиция не жалует везучих игроков. Мистер Уайт вытащил меня из тюрьмы.
Эш Оверстрит оказался низкорослым крепышом, сидящим на камне в странной неподвижности. Он выглядел изможденным и явно нездоровым. Волосы поседели раньше времени, а массивные линзы увеличивали его тусклые близорукие глаза.
Уайт медленно произнес:
— Ясновидец… когда это необходимо.
— Очень ценная способность для репортера, коим я являлся. Но мой дар оказался слишком силен. Прежде чем научиться контролировать свое внутреннее зрение, я насмотрелся на столько всего, что был вынужден подавлять это с помощью наркотиков. Мистер Уайт вытащил меня из наркологической лечебницы. — Ясновидец с трудом двигался и говорил хриплым шепотом.
Форестер все же заставил себя пожать протянутую руку. Все эти феномены вопиюще противоречили той точной науке, которой доктор посвятил всю свою жизнь. Он всегда презирал подобных людей, считая их шарлатанами и обманщиками. Форестер уже собрался развернуться и уйти, но что-то заставило его поискать взглядом девочку в желтом.
Он посмотрел на огонь, поежившись от холода. Ребенок с голодными глазами только что сидел у костра, он был в этом уверен — буквально секунду назад она разговаривала с Айронсмитом, а теперь ее место пустовало. Айронсмит смотрел на дверь, и Форестер тоже повернул голову, ожидая увидеть, как она войдет с улицы. Вместо этого девочка оказалась на своем прежнем месте и протянула Айронсмиту нечто металлическое.
Глядя на закипавшее в котелке варево, Джейн спросила:
— Мистер Грейстон, может быть, пора есть?
Уайт тягучим голосом произнес:
— С Джейн Картер вы уже встречались. Ее дар самый ценный — она обладает способностью к телепортации.
Форестер чуть не задохнулся от волнения:
— Теле… Что?
Великан улыбнулся сквозь огромную рыжую бороду, и девочка посмотрела на него с чувством глубокого обожания.
— Думаю, вы признаете, что она достигла успеха. Честно говоря, она обладает самым потрясающим свойством из всего, что встречалось мне на тех планетах, где я искал ресурсы для борьбы с нашим общим врагом.
Форестер поежился от холодного порыва ветра, дувшего ему в спину.
Тем временем Уайт продолжал:
— Джейн просто пришлась не ко двору в своем мире. В эпоху поклонения машинам ее дар был никому не нужен. Единственный, кто пытался использовать его, — человек, заставлявший девочку заниматься воровством в магазинах. Я вытащил ее из воспитательного дома.
Худое бледное личико Джейн улыбалось, глядя на Форестера.
— Я ни за что не вернусь в это гадкое место. Мистер Уайт никогда не бьет меня и обучает психофизике, — с гордостью заявила она, стараясь как можно правильнее выговорить сложное слово. — Я сама отыскала вас в том помещении внутри горы. Мистер Уайт сказал, что у меня здорово получилось.
Форестер выдавил слабую усмешку:
— Думаю, действительно неплохо!
Девочка обернулась к котелку, а доктор пристальнее вглядывался в полумрак, царивший вокруг. Единственной мебелью тут являлись сложенные у костра доски, на которых сидели соратники Уайта.
Великан снова заговорил:
— Не очень-то похоже на настоящую крепость, я знаю. Но наше оружие нематериально — оно в мозгу каждого, а постоянное преследование врагов не оставляет ни времени, ни ресурсов на ненужную роскошь.
Форестер взглянул на маленького игрока, выкинувшего очередную семерку. Вероятно, это был просто ловкий трюк, как и неожиданное появление Джейн Картер в Стармонте. Доктор отказывался верить в существование каких-либо психофизических феноменов. Однако он постарался подавить внутренний протест и повернулся к Уайту. Надо остаться, приглядеться к этим людям, узнать их мотивы и методы.
— Так о каком враге идет речь? — спросил он.
После секундного молчания великан ответил:
— Я вижу, вы не восприняли всерьез мое предупреждение. Думаю, вы измените свое мнение, когда услышите новости. — Уайт взял доктора за руку и отвел в сторону от костра. — Сегодня должен приземлиться Мэйсон Хорн.
Форестер с трудом сглотнул слюну, не имея сил скрыть шок. Марк Уайт, будь он межпланетным агентом или просто умным бродягой, не имел права знать даже имени Мэйсона Хорна.
Глава седьмая
Миссия Мэйсона Хорна была засекречена столь же тщательно, как и проект «Молния». Два года тому назад чувствительные скорописцы новой лаборатории Стармонта начали улавливать взрывы нейтрино из близкого и куда более враждебного источника, чем сверхновая. Лучшие астрономы лаборатории занялись выяснением причин, по которым Трипланетный флот всегда выбирает сектор Вермилион для космических маневров. Наскоро обученный опасной работе межпланетного шпиона и получивший документы мирного торговца медико-радиологическим оборудованием, Мэйсон Хорн очутился на торговом корабле трипланетян. С тех пор от него не пришло ни единой весточки.
— Мэйсон Хорн! — Форестер не мог прийти в себя от шока. — Неужели он нашел…
Осторожность вынудила его замолчать, но лохматая голова Уайта уже повернулась в сторону Эша Оверстрита. Медленно отводя глаза от огня, ясновидец поднял голову и застыл в оцепенении.
Наконец он хрипло прошептал:
— Хорн очень способный агент. Он сам не подозревает, какую важную информацию сумел получить. Ему удалось проникнуть в межпланетный форт, расположенный в секторе Вермилион, и вывезти оттуда какое-то новое оружие. Я не понимаю, о чем именно идет речь, но сам Хорн называет это конвертором массы.
Ноги Форестера ослабли, и он тяжело опустился на деревянный настил. Все эти долгие годы стали для доктора кромешным адом. Пока он совершенствовал характеристики новых ракет, проводя дни и бессонные ночи под сводами горы, для него не было большего страха. Громко сглотнув, он смог лишь прошептать:
— Это и есть ваши плохие новости?
Уайт отрицательно покачал головой.
— Нет. Наш враг гораздо опаснее и страшнее сил Трипланетного альянса. Его оружие смертоноснее любого конвертора массы — это чистейшая доброжелательность.
Форестер сидел, сгорбившись, дрожа от холода и шока, в который его повергли слова старого ясновидца. Он пытался слабо протестовать:
— Боюсь, вы не понимаете всей силы конвертора массы. Они используют всю энергию детонации расщепляемого вещества для изготовления лучших плутониевых бомб. Они ведут совсем другую войну. Одна маленькая ракета способна отколоть от планеты кусок, заставить закипеть моря, выжечь землю до полной стерильности и отравить все радиацией на тысячу лет. Что может быть хуже этого? — Форестер уставился на Уайта.
— Наш благожелательный враг.
— Но как это возможно?
— Именно для того, чтобы объяснить это, я и позвал вас сюда.
Форестер ждал, неудобно устроившись на влажном дереве. Уайт отодвинул ногой кучку соломы, служившую ему постелью, и встал, склонившись к доктору.
— История проста и ужасна одновременно. Она началась девяносто лет назад на планете, известной как Крыло IV, почти в двух сотнях световых лет от нас — на другой стороне освоенного сектора Галактики. Там жил один негодяй, ученый, которого звали Уоррен Мэнсфилд.
Форестер скептически хмыкнул:
— Вы утверждаете, что можете знать о происходившем девяносто лет назад в такой дали? Тогда даже свет, исходящий от Крыла IV, находился на полпути к нам!
Хитрая улыбка тронула губы Уайта.
— Да, могу. Ракеты вашего секретного проекта — не единственное, что может двигаться быстрее скорости света!
Форестер почувствовал, как холодный пот выступил у него на коже, но продолжал молча слушать.
Великан продолжал:
— Девяносто лет назад планета Крыло IV столкнулась с тем же технологическим кризисом, что и мы сегодня, — каждая цивилизация сталкивается с ним на определенной точке технологической эволюции. Обычно результатом становится смерть либо рабство — мгновенное уничтожение или медленная деградация. Однако на Крыле IV Уорреном Мэнсфилдом был найден третий путь.
Форестер напряженно слушал, не сводя глаз с рыжеволосого великана.
— Физика вышла там из-под контроля, как и у нас. Мэнсфилд тогда уже открыл родомагнетизм — возможно, потому, что свет сверхновой Кратера достиг Крыла IV на сто лет раньше, чем нас. Мэнсфилд видел, что его изобретение используется не в мирных целях, как и большинство физических открытий везде и всегда. Тогда он решил, что сможет приручить джинна, которого выпустил из бутылки.
Форестер уже жалел, что не поставил в известность полицию — Уайт знал слишком много, чтобы разгуливать на свободе.
— Военная техника на Крыле IV развивалась очень быстро. Мэнсфилд использовал родомагнетику для создания андроидов нового поколения, так называемых гуманоидов, призванных не позволить людям вести войну. Их создание потребовало долгих лет напряженной работы, но, наконец, Мэнсфилд добился успеха. Его родомагнитные механизмы почти само совершенство, — продолжал Уайт.
Некоторое время великан молча пытался справиться с обуревавшей его злостью. Форестер, не в состоянии задать пугающие вопросы, вертевшиеся у него в мозгу, совершенно оцепенел, а затем еще раз вздрогнул, словно сырой ветер за спиной принес холод с другого конца галактики.
Уайт снова заговорил:
— Я знал Мэнсфилда. В другое время и на другой планете. Он уже был стариком, но продолжал сражаться с созданными им добрыми монстрами. Вслед за создателем они переселялись с планеты на планету, распространяясь по человеческим мирам, чтобы предотвращать войну. Они делали то, ради чего были созданы.
Мэнсфилд не смог остановить их. Он нашел меня бездомным ребенком, бродяжничавшим в одном из разрушенных войнами миров, спас от холода и голода и вовлек в свой крестовый поход против монстров. Я был с ним немало лет, пробуя то одно оружие, то другое. Но все его попытки остановить гуманоидов кончались полным крахом.
Печаль и почти отчаяние отразились на бородатом лице Уайта.
— Старея и опасаясь не успеть довести борьбу до конца, Мэнсфилд пытался сделать из меня физика, чтобы я мог продолжить его дело. Но он снова потерпел неудачу. Я научился ненавидеть гуманоидов, но не унаследовал его научный дар. Он был физиком от бога, а я стал лишь неплохим ремесленником. В детстве, живя на развалинах городов, как дикий зверь, охотясь и пытаясь не стать добычей, я познал возможности человеческого разума, о которых Мэнсфилд даже не подозревал. Именно поэтому так отличались наши философские взгляды. Он уверовал в машины и создал гуманоидов, а поняв свою ошибку, попытался уничтожить их с помощью других машин. Мэнсфилд был обречен на провал — ничто не могло сравниться с гуманоидами. Я разделял его ненависть, но видел необходимость использования иного оружия, нежели все новые и новые машины. Я сделал ставку на человека, на его природные способности, изучением которых занялся. Чтобы спасти себя, люди обязаны раскрыть и использовать преданные забвению возможности своего мозга.
В конце концов мы с Мэнсфилдом разошлись. Мне жаль, что в наших прощальных словах было столько злости — я назвал его дураком с компьютером вместо души, а он сказал, что моя вера в человеческие способности приведет к очередной диктатуре, которая будет еще хуже, чем мир гуманоидов. Он собирался тогда испытывать свое последнее оружие — возбудить с помощью родомагнитного луча цепную реакцию в океанах и скальных породах Крыла IV. Больше я никогда его не видел, но знаю, что его попытка не увенчалась успехом. Гуманоиды все еще существуют, и я продолжаю бороться с ними. И вот это — мои воины! — гигант с возмущением кивнул в сторону гревшихся у костра оборванцев. — Вы только посмотрите на них! Талантливейшие граждане этой планеты! Я вытащил их из тюрьмы, сумасшедшего дома и сточной канавы. И это — последняя надежда человечества!
Вздрагивая от раскатов мощного голоса Уайта, Форестер прошептал, запинаясь:
— Что-то я не вполне понимаю, в чем заключается сила вашего оружия?
— Одна из его простейших возможностей — вероятность атомной реакции.
— Что?
Голос Уайта приобрел мягкие нотки:
— Возьмем атом калия-40. Вы сами физик и легко можете представить такой нестабильный атом как подобие колеса фортуны, которое приносит настоящий выигрыш один раз за несколько миллионов лет вращения.
Форестер скептически кивнул, продолжая считать, что нет ничего смертоноснее изобретенных им ракет, Уайт между тем продолжал:
— Как и любым нестабильным механизмом, таким атомом можно манипулировать. Точно так же, как парой игральных костей — тем более что размеры и расстояния не играют при телекинезе особой роли.
Форестер недоверчиво уставился на скорчившегося у огня тщедушного игрока, сумма очков на костях которого снова равнялась семи.
— И каким же образом вы манипулируете атомом?
Беспокойство омрачило горящие глаза Уайта.
— Я еще сам точно не знаю. Хотя Джейн с легкостью делает это, да и все мы достигли кое-каких успехов. Думаю, дети гораздо быстрее схватывают такие вещи, возможно, потому, что им не приходится сбрасывать с себя оковы законов физики, которые мешают нам. Да и вообще Джейн — это что-то необычное.
Бородатое лицо гиганта просветлело, когда он обернулся к девочке, с нетерпением ожидавшей начала трапезы.
Он устало пробормотал:
— Но я не знаю, как именно. Факты часто противоречат друг другу, и данные всегда неполны. Может статься, что неизвестный принцип, от которого зависит стабильность атома, не относится к области психофизических феноменов. А может, это просто иллюзия, рожденная несовершенством наших физических чувств, не способных заглянуть внутрь атома. Я подозреваю, что физическое время и пространство — тоже иллюзии, но тут я ничего не знаю наверняка. Зато я наверняка знаю, что Джейн Картер может сдетонировать атом калия-40.
Уайт поежился — серебристый плащ почти не защищал от холода. Голос его вдруг стал печальным:
— У меня были мечты, Форестер, прекрасные мечты о том времени, когда новая наука сможет освободить людей от господства машин. Я верил, что человеческий мозг способен победить материю, подчинить пространство и управлять временем. Но большая часть моих попыток не увенчалась успехом. Почему? Я не знаю. Похоже, я в тупике. Я столкнулся с преградами, которые никак не могу преодолеть. Наверное, я просто не вижу барьера, какого-то лимитирующего закона природы, который мне мешает.
Он тяжело вздохнул и слегка покачнулся, нависая над Форестером. Через некоторое время Уайт горько повторил:
— Я не знаю, в чем тут дело. У нас не осталось времени на новые бесплодные попытки или ошибки, потому что машины уже захватили большую часть человеческой Вселенной. Ваша планета одна из немногих еще свободна от них. А вы даже не знаете, что их разведчики уже здесь!
Форестер все еще недоверчиво смотрел на рыжеволосого великана. Голос Уайта стал жестким.
— Да, гуманоиды старика Мэнсфилда уже прощупывают вашу защиту. Они послали хорошо обученных шпионов, гораздо более опасных и умных, чем человеческие агенты Трипланетного альянса. Они не спят и не совершают ошибок!
Форестер почувствовал, как у него засосало под ложечкой от ужаса.
— Вы хотите сказать — машины шпионят за нами?
Уайт спокойно ответил:
— Вы уже встречались с ними. Но не отличили бы их от людей — они достаточно умны, чтобы позволить обнаружить себя с помощью рентгена или пострадать от несчастного случая. Но я могу вычислять их. Может быть, единственное, чему я действительно научился за годы сплошных провалов, так это чувствовать родомагнитную энергию, которая управляет ими.
Форестер покачал головой, все еще не в силах прийти в себя от услышанного.
Уайт продолжал мозговую атаку:
— Они уже здесь. Эш Оверстрит сказал, что рапорт Мэйсона Хорна станет для них сигналом к атаке. Это не оставляет нам времени на размышления и колебания. Чтобы остановить машины, мы должны использовать все возможные средства. Вот почему нам так нужен инженер-родомагнетик.
Форестер нерешительно встал.
— Я не вполне понимаю…
Громогласный голос Уайта зазвучал с новой силой:
— Машины родомагнитны по своей природе. Все они управляются с отдаленного расстояния — особым центральным аппаратом, находящимся на Крыле IV. Чтобы их уничтожить, удар должен быть нанесен именно по нему, иначе аппарат с легкостью заменит хоть сотню, хоть миллион испорченных гуманоидов. К сожалению, мои мозги не приспособлены для математики, и старина Мэнсфилд смог научить меня лишь азам родомагнетики. Вот зачем вы здесь. Согласны ли вы присоединиться к нам? — глубокий голос великана выдавал волнение.
— Мэйсон Хорн! — Форестер не мог прийти в себя от шока. — Неужели он нашел…
Осторожность вынудила его замолчать, но лохматая голова Уайта уже повернулась в сторону Эша Оверстрита. Медленно отводя глаза от огня, ясновидец поднял голову и застыл в оцепенении.
Наконец он хрипло прошептал:
— Хорн очень способный агент. Он сам не подозревает, какую важную информацию сумел получить. Ему удалось проникнуть в межпланетный форт, расположенный в секторе Вермилион, и вывезти оттуда какое-то новое оружие. Я не понимаю, о чем именно идет речь, но сам Хорн называет это конвертором массы.
Ноги Форестера ослабли, и он тяжело опустился на деревянный настил. Все эти долгие годы стали для доктора кромешным адом. Пока он совершенствовал характеристики новых ракет, проводя дни и бессонные ночи под сводами горы, для него не было большего страха. Громко сглотнув, он смог лишь прошептать:
— Это и есть ваши плохие новости?
Уайт отрицательно покачал головой.
— Нет. Наш враг гораздо опаснее и страшнее сил Трипланетного альянса. Его оружие смертоноснее любого конвертора массы — это чистейшая доброжелательность.
Форестер сидел, сгорбившись, дрожа от холода и шока, в который его повергли слова старого ясновидца. Он пытался слабо протестовать:
— Боюсь, вы не понимаете всей силы конвертора массы. Они используют всю энергию детонации расщепляемого вещества для изготовления лучших плутониевых бомб. Они ведут совсем другую войну. Одна маленькая ракета способна отколоть от планеты кусок, заставить закипеть моря, выжечь землю до полной стерильности и отравить все радиацией на тысячу лет. Что может быть хуже этого? — Форестер уставился на Уайта.
— Наш благожелательный враг.
— Но как это возможно?
— Именно для того, чтобы объяснить это, я и позвал вас сюда.
Форестер ждал, неудобно устроившись на влажном дереве. Уайт отодвинул ногой кучку соломы, служившую ему постелью, и встал, склонившись к доктору.
— История проста и ужасна одновременно. Она началась девяносто лет назад на планете, известной как Крыло IV, почти в двух сотнях световых лет от нас — на другой стороне освоенного сектора Галактики. Там жил один негодяй, ученый, которого звали Уоррен Мэнсфилд.
Форестер скептически хмыкнул:
— Вы утверждаете, что можете знать о происходившем девяносто лет назад в такой дали? Тогда даже свет, исходящий от Крыла IV, находился на полпути к нам!
Хитрая улыбка тронула губы Уайта.
— Да, могу. Ракеты вашего секретного проекта — не единственное, что может двигаться быстрее скорости света!
Форестер почувствовал, как холодный пот выступил у него на коже, но продолжал молча слушать.
Великан продолжал:
— Девяносто лет назад планета Крыло IV столкнулась с тем же технологическим кризисом, что и мы сегодня, — каждая цивилизация сталкивается с ним на определенной точке технологической эволюции. Обычно результатом становится смерть либо рабство — мгновенное уничтожение или медленная деградация. Однако на Крыле IV Уорреном Мэнсфилдом был найден третий путь.
Форестер напряженно слушал, не сводя глаз с рыжеволосого великана.
— Физика вышла там из-под контроля, как и у нас. Мэнсфилд тогда уже открыл родомагнетизм — возможно, потому, что свет сверхновой Кратера достиг Крыла IV на сто лет раньше, чем нас. Мэнсфилд видел, что его изобретение используется не в мирных целях, как и большинство физических открытий везде и всегда. Тогда он решил, что сможет приручить джинна, которого выпустил из бутылки.
Форестер уже жалел, что не поставил в известность полицию — Уайт знал слишком много, чтобы разгуливать на свободе.
— Военная техника на Крыле IV развивалась очень быстро. Мэнсфилд использовал родомагнетику для создания андроидов нового поколения, так называемых гуманоидов, призванных не позволить людям вести войну. Их создание потребовало долгих лет напряженной работы, но, наконец, Мэнсфилд добился успеха. Его родомагнитные механизмы почти само совершенство, — продолжал Уайт.
Некоторое время великан молча пытался справиться с обуревавшей его злостью. Форестер, не в состоянии задать пугающие вопросы, вертевшиеся у него в мозгу, совершенно оцепенел, а затем еще раз вздрогнул, словно сырой ветер за спиной принес холод с другого конца галактики.
Уайт снова заговорил:
— Я знал Мэнсфилда. В другое время и на другой планете. Он уже был стариком, но продолжал сражаться с созданными им добрыми монстрами. Вслед за создателем они переселялись с планеты на планету, распространяясь по человеческим мирам, чтобы предотвращать войну. Они делали то, ради чего были созданы.
Мэнсфилд не смог остановить их. Он нашел меня бездомным ребенком, бродяжничавшим в одном из разрушенных войнами миров, спас от холода и голода и вовлек в свой крестовый поход против монстров. Я был с ним немало лет, пробуя то одно оружие, то другое. Но все его попытки остановить гуманоидов кончались полным крахом.
Печаль и почти отчаяние отразились на бородатом лице Уайта.
— Старея и опасаясь не успеть довести борьбу до конца, Мэнсфилд пытался сделать из меня физика, чтобы я мог продолжить его дело. Но он снова потерпел неудачу. Я научился ненавидеть гуманоидов, но не унаследовал его научный дар. Он был физиком от бога, а я стал лишь неплохим ремесленником. В детстве, живя на развалинах городов, как дикий зверь, охотясь и пытаясь не стать добычей, я познал возможности человеческого разума, о которых Мэнсфилд даже не подозревал. Именно поэтому так отличались наши философские взгляды. Он уверовал в машины и создал гуманоидов, а поняв свою ошибку, попытался уничтожить их с помощью других машин. Мэнсфилд был обречен на провал — ничто не могло сравниться с гуманоидами. Я разделял его ненависть, но видел необходимость использования иного оружия, нежели все новые и новые машины. Я сделал ставку на человека, на его природные способности, изучением которых занялся. Чтобы спасти себя, люди обязаны раскрыть и использовать преданные забвению возможности своего мозга.
В конце концов мы с Мэнсфилдом разошлись. Мне жаль, что в наших прощальных словах было столько злости — я назвал его дураком с компьютером вместо души, а он сказал, что моя вера в человеческие способности приведет к очередной диктатуре, которая будет еще хуже, чем мир гуманоидов. Он собирался тогда испытывать свое последнее оружие — возбудить с помощью родомагнитного луча цепную реакцию в океанах и скальных породах Крыла IV. Больше я никогда его не видел, но знаю, что его попытка не увенчалась успехом. Гуманоиды все еще существуют, и я продолжаю бороться с ними. И вот это — мои воины! — гигант с возмущением кивнул в сторону гревшихся у костра оборванцев. — Вы только посмотрите на них! Талантливейшие граждане этой планеты! Я вытащил их из тюрьмы, сумасшедшего дома и сточной канавы. И это — последняя надежда человечества!
Вздрагивая от раскатов мощного голоса Уайта, Форестер прошептал, запинаясь:
— Что-то я не вполне понимаю, в чем заключается сила вашего оружия?
— Одна из его простейших возможностей — вероятность атомной реакции.
— Что?
Голос Уайта приобрел мягкие нотки:
— Возьмем атом калия-40. Вы сами физик и легко можете представить такой нестабильный атом как подобие колеса фортуны, которое приносит настоящий выигрыш один раз за несколько миллионов лет вращения.
Форестер скептически кивнул, продолжая считать, что нет ничего смертоноснее изобретенных им ракет, Уайт между тем продолжал:
— Как и любым нестабильным механизмом, таким атомом можно манипулировать. Точно так же, как парой игральных костей — тем более что размеры и расстояния не играют при телекинезе особой роли.
Форестер недоверчиво уставился на скорчившегося у огня тщедушного игрока, сумма очков на костях которого снова равнялась семи.
— И каким же образом вы манипулируете атомом?
Беспокойство омрачило горящие глаза Уайта.
— Я еще сам точно не знаю. Хотя Джейн с легкостью делает это, да и все мы достигли кое-каких успехов. Думаю, дети гораздо быстрее схватывают такие вещи, возможно, потому, что им не приходится сбрасывать с себя оковы законов физики, которые мешают нам. Да и вообще Джейн — это что-то необычное.
Бородатое лицо гиганта просветлело, когда он обернулся к девочке, с нетерпением ожидавшей начала трапезы.
Он устало пробормотал:
— Но я не знаю, как именно. Факты часто противоречат друг другу, и данные всегда неполны. Может статься, что неизвестный принцип, от которого зависит стабильность атома, не относится к области психофизических феноменов. А может, это просто иллюзия, рожденная несовершенством наших физических чувств, не способных заглянуть внутрь атома. Я подозреваю, что физическое время и пространство — тоже иллюзии, но тут я ничего не знаю наверняка. Зато я наверняка знаю, что Джейн Картер может сдетонировать атом калия-40.
Уайт поежился — серебристый плащ почти не защищал от холода. Голос его вдруг стал печальным:
— У меня были мечты, Форестер, прекрасные мечты о том времени, когда новая наука сможет освободить людей от господства машин. Я верил, что человеческий мозг способен победить материю, подчинить пространство и управлять временем. Но большая часть моих попыток не увенчалась успехом. Почему? Я не знаю. Похоже, я в тупике. Я столкнулся с преградами, которые никак не могу преодолеть. Наверное, я просто не вижу барьера, какого-то лимитирующего закона природы, который мне мешает.
Он тяжело вздохнул и слегка покачнулся, нависая над Форестером. Через некоторое время Уайт горько повторил:
— Я не знаю, в чем тут дело. У нас не осталось времени на новые бесплодные попытки или ошибки, потому что машины уже захватили большую часть человеческой Вселенной. Ваша планета одна из немногих еще свободна от них. А вы даже не знаете, что их разведчики уже здесь!
Форестер все еще недоверчиво смотрел на рыжеволосого великана. Голос Уайта стал жестким.
— Да, гуманоиды старика Мэнсфилда уже прощупывают вашу защиту. Они послали хорошо обученных шпионов, гораздо более опасных и умных, чем человеческие агенты Трипланетного альянса. Они не спят и не совершают ошибок!
Форестер почувствовал, как у него засосало под ложечкой от ужаса.
— Вы хотите сказать — машины шпионят за нами?
Уайт спокойно ответил:
— Вы уже встречались с ними. Но не отличили бы их от людей — они достаточно умны, чтобы позволить обнаружить себя с помощью рентгена или пострадать от несчастного случая. Но я могу вычислять их. Может быть, единственное, чему я действительно научился за годы сплошных провалов, так это чувствовать родомагнитную энергию, которая управляет ими.
Форестер покачал головой, все еще не в силах прийти в себя от услышанного.
Уайт продолжал мозговую атаку:
— Они уже здесь. Эш Оверстрит сказал, что рапорт Мэйсона Хорна станет для них сигналом к атаке. Это не оставляет нам времени на размышления и колебания. Чтобы остановить машины, мы должны использовать все возможные средства. Вот почему нам так нужен инженер-родомагнетик.
Форестер нерешительно встал.
— Я не вполне понимаю…
Громогласный голос Уайта зазвучал с новой силой:
— Машины родомагнитны по своей природе. Все они управляются с отдаленного расстояния — особым центральным аппаратом, находящимся на Крыле IV. Чтобы их уничтожить, удар должен быть нанесен именно по нему, иначе аппарат с легкостью заменит хоть сотню, хоть миллион испорченных гуманоидов. К сожалению, мои мозги не приспособлены для математики, и старина Мэнсфилд смог научить меня лишь азам родомагнетики. Вот зачем вы здесь. Согласны ли вы присоединиться к нам? — глубокий голос великана выдавал волнение.