Между тем люди Сади напали на след беглецов, и Сади в сопровождении двух всадников поскакал к речке.
После тщательных розысков им удалось отыскать следы лошади и найти убежище нищего и его жены.
Глава 29. ИЗ ОГНЯ ДА В ПЛАМЯ
Проснувшись, Джоан увидела Сади Гафиза. Он стоял, склонившись над нею, и пристально смотрел ей в лицо.
- Где ваш друг? - спросил Сади, помогая ей встать.
Джоан еще не совсем пробудилась от сна.
- Мой друг? Уж не Абдулу ли имеете вы в виду?
- Ах, вы даже знаете его имя? - вежливо осведомился Сади.
- Что вы хотите от меня?
- Я хочу доставить вас в Танжер к вашим друзьям, - ответил араб, но Джоан поняла, что это ложь.
Она оглянулась в надежде увидеть нищего, но старик исчез, лишь кляча его продолжала пощипывать травку у речки. Сади приказал одному из своих людей привести лошадь и помог девушке сесть в седло.
- Я был очень обеспокоен, - заговорил он на чистейшем английском языке, - когда мистер Гамон рассказал мне о безрассудной своей выходке. Я очень зол на него за это. Вы любите Марокко, леди Джоан? - вдруг спросил он.
- Не особенно, - ответила она.
Он улыбнулся.
- Я так и предполагал, - и взглянув на нее, Сади добавил: - Как вам к лицу арабский костюм! Можно предположить, что вы рождены для того, чтобы его носить.
При других обстоятельствах изысканная манера Сади изъясняться заставила бы ее улыбнуться. Он пошел рядом с ее лошадью, которую вел под уздцы его слуга.
Вскоре они встретили остальную часть отряда Сади, Воины ожидали их у ручья.
- Может быть, и к лучшему, что я не встретил вашего мужа, многозначительно сказал Сади. - Надеюсь, у вас нет причин жаловаться на него?
Джоан не была расположена беседовать с ним и уклонилась от ответа.
Ее взгляд упал на роскошно оседланного коня, приготовленного для нее. Вне зависимости от того, женился бы на ней Ральф Гамон или нет, ей пришлось бы поехать на этом коне вместе с Сади в его загородный домик.
Сади не отходил от нее ни на шаг, продолжая беседовать на различные темы, и Джоан была поражена его осведомленностью в различных областях знаний и непринужденной манерой излагать свои мысли.
- Я был агентом Гамона в Танжере, быть может, у вас даже сложилось впечатление, что я находился у него на службе? Но мне нравилось работать с ним. Он человек, свободный от угрызений совести и от чувства благодарности.
Незадолго до захода солнца они расположились лагерем. Несмотря на то, что ночи были прохладны, мужчины намеревались спать под открытым небом и разостлали на земле свои бурнусы. Лишь для Джоан разбили палатку.
- В полночь мы снова двинемся в путь, - сказал Сади. - Я хочу прибыть в Танжер до восхода солнца.
Джоан не могла заснуть: она лежала, прислушиваясь к доносившимся до нее голосам, и наблюдала за тенями, отбрасываемыми на палатку отблесками костра.
Понемногу голоса затихли и воцарилась тишина, время от времени нарушаемая лишь ржанием лошадей Джоан взглянула на часы. Было девять вечера. В ее распоряжении оставалось три часа - за это время она могла попытаться спастись бегством.
Она отодвинула полог палатки и увидела перед собою темный силуэт караульного. Этот путь к бегству был отрезан. Она попыталась приподнять край палатки на противоположной стороне, но он был прочно прикреплен кольями к земле. После многократных попыток ей все-таки удалось выдернуть один из кольев и выбраться наружу.
Перед ней расстилалась густая поросль шиповника - в ней можно было укрыться. Бесшумно поползла она к кустам. Джоан сознавала, что ее белое платье привлечет внимание стражи, и ее убежище будет открыто. Но все же, прежде чем арабы заметили беглянку, ей удалось доползти до кустов и укрыться в них. Часовой услышал потрескивание и шорох в кустах и что-то крикнул по-арабски.
В отчаянии Джоан вскочила на ноги и побежала. В темноте она споткнулась о деревцо и упала. Выглянула луна и осветила окрестности. Это облегчило Джоан передвижение, но зато и арабы увидели ее.
В лагере стало шумно - все поднялось на ноги. До слуха девушки доносились вопли взбешенного Сади, затем раздался стук копыт. Сади бросился в погоню за ней, Она знала это и не оглядываясь продолжала бежать. Ее попытка бегства была безрассудной, заранее обреченной на провал: все ближе и ближе раздавался храп лошадей и стук копыт... Еще минута, и всадник, обогнав ее, преградил путь.
- О, моя роза! - вежливо сказал Сади и, соскочив с лошади, заключил ее в объятия. - Не этот путь приведет тебя к счастью... Эта ночь будет принадлежать нам... Я хочу...
- В эту ночь ты умрешь!
Сади обернулся с молниеносной быстротой. Рядом с ним стоял нищий.
Джоан Карстон онемела от изумления и с ужасом уставилась на старика. Да, это был старый нищий, с которым ее заставил обвенчаться Гамон. Но у этого нищего был голос Джемса Морлека!
Глава 30. ВОЛШЕБНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ
Два выстрела прогремели одновременно, и Сади Гафиз с жалобным воплем упал на землю.
- Скорей на коня! - бросил Джемс, вскочил в седло и быстрым движением посадил Джоан за собой.
- Джемс! - прошептала пораженная девушка.
Сильная лошадь, несмотря на двойную ношу, пустилась вскачь. Джемс оглянулся и увидел, что погоня остановилась - люди Сади, подскакав к раненому, сгрудились около него.
- Мы выиграли десять минут. Если нам улыбнется счастье, то мы спасены.
Джемс поступил очень разумно, предоставив лошади выбрать направление движения, ибо в ночной темноте он не был в состоянии ориентироваться.
Погони не было слышно, но Джемс не строил никаких иллюзий относительно своей безопасности. Если Сади Гафиз был в состоянии отдать приказ, то, несомненно, его люди бросятся преследовать беглецов.
После часовой скачки Джемс заметил, что лошадь начала уставать. Он соскочил с седла.
- Здесь на краю пустыни в прежние времена был арабский сторожевой пост, - сказал он, - но я не уверен в том, что арабы этого поста окажутся для нас менее опасными, чем Сади Гафиз.
Джоан взглянула на него и тщетно пыталась уловить под уродливыми чертами лица нищего черты милого ей лица.
- Неужели это ты, Джемс? - спросила она.
- Да, это я, - ответил он смеясь. - Я хорошо загримировался? В прежние времена мне случалось частенько показываться в этом облике. Если бы Сади был немного умнее, он должен был бы вспомнить об этом. Больше всего хлопот у меня с носом, потому что клей на солнце тает и все время приходится заново клеить себе нос. А все остальное очень просто.
- Но у тебя нет зубов, - сказала она.
- Нет, нет, все зубы на месте! Зубная щетка, немного мыла - и рот снова будет в порядке!
После восхода солнца Джемс подвел лошадь к колодцу, расседлал ее и напоил.
- Я боюсь, что не сумею накормить тебя, - сказал он. - Единственное, что я могу сделать...
И он направился к ручью. Когда вернулся, перед Джоан был уже не уродливый старик, а Джемс Морлек.
- Я не верю своим глазам, - прошептала пораженная девушка. - Боюсь, что все это сон, я проснусь и... - она задрожала при этой мысли.
- Нет, это не сон, - успокоил ее Джемс. - Мы находимся в двух милях от побережья, и вряд ли люди Сади осмелятся преследовать нас здесь.
Джемс был прав. Преследователей не было видно, и они беспрепятственно достигли сторожевого домика.
На сторожевом посту оказался испанский офицер: беглецы достигли полосы побережья, являвшейся зоной испанского влияния.
Джемс переговорил с офицером и объявил Джоан:
- Нам придется направиться отсюда вдоль берега. Испанцы по политическим причинам не могут сопровождать нас до Танжера. Французы тщательно следят за тем, чтобы их соседи не переступали границы. Но я не думаю, чтобы нам угрожала какая-либо опасность.
Вечером они расположились на берегу моря. Вдали виднелись огоньки Танжера. Джемс разостлал полученные у испанцев одеяла у полуразвалившейся сторожки. Устроив на ночлег Джоан, он устроился неподалеку от нее.
Джоан, засыпая, подумала о том, что ее брак с "нищим" является действительным и законным, и это не огорчило ее: она хотела, чтобы этот обряд сохранил свою силу.
Глава 31. РАЛЬФ РАССЧИТЫВАЕТСЯ С ГАФИЗОМ
Сади Гафиза доставили в дом Гамона слуги.
Они громко постучали в ворота. Ральф Гамон поспешил на стук и отворил окно.
Ворота были заперты, и без его разрешения никто не мог попасть в дом. Перед воротами в свете фонаря смутно маячили силуэты. Чей-то пронзительный голос назвал его по имени. Узнав голос Сади Гафиза, Гамон поспешно спустился к привратнику.
- Впусти его, - приказал он.
Увидев Сади, он сообразил, что произошло нечто весьма Серьезное. Он помог раненому пройти в дом и терпеливо выслушивал его стоны. Сади был ранен в плечо.
- Аллах! - стонал Сади. - Почему я не отправил этого проклятого пса в преисподнюю?
Гамон велел позвать рабынь и осмотреть рану.
- Ничего, - резко заметил Сади. - Когда он стрелял в меня в прошлый раз, дела обстояли хуже.
- Что? Когда стрелял в прошлый раз? В вас? - переспросил изумленный Гамон и изменился в лице.
Сади заметил, что в Гамоне произошла какая-то перемена, и не мог понять, что именно повлияло на него.
- Что случилось? - спросил Сади.
- Ничего, - ответил Гамон. - Вы ведь сказали, что...
- Да, я сказал, что в прошлый раз, когда он выстрелил в меня, рана была опаснее.
- Кто же в таком случае стрелял в вас? Уж не нищий ли?
- Да, нищий, - сердито ответил Сади.
Дальнейшее объяснение было прервано появлением сеньоры Гамон. Она принесла перевязочные средства, промыла и забинтовала рану. Когда она удалилась, Гамон возобновил беседу:
- Я никогда бы не подумал, что он мог причинить вам вред - он слаб и немощен с виду. И вы мне не говорили, что знакомы с ним.
- Я не подозревал, что знаю его, - ответил Сади, - или, вернее, что и вы его знаете. Должен вам сказать, что мистер Морлек мой давний враг.
Гамон вздрогнул.
- Вы ведь говорили только что о нищем, - сказал он и нахмурился. - Я так взволнован... вы ведь говорили о нищем Абдулле?
- Я говорил о мистере Морлеке, - простонал Сади. - Это вы ухитрились сегодня утром обвенчать его с леди Джоан.
Гамон онемел от изумления. Новость, сообщенная ему, показалась настолько дикой, что он не мог постичь ее. Смущенно провел он рукой по лбу.
- Это мне совершенно непонятно, - сказал он беспомощно. - Нищий был не кто иной, как Морлек? Но это же невозможно. Нищий - совершенно дряхлый беспомощный старик.
- Если бы у вас были глаза и мозги хотя бы месячного теленка, - с горечью сказал Сади, - то вы сообразили бы, с кем имеете дело. В свое время, когда он состоял в Марокко на дипломатической службе, то неоднократно появлялся в таком виде.
Гамон бессильно опустился на диван.
- Так значит нищий оказался Морлеком... и я их обвенчал, - прошептал он, совершенно убитый этим известием.
Это было выше сил Гамона. Он разразился истерическим хохотом, и Сади, хорошо разбиравшийся в людях, почувствовал, что Гамон близок к безумию.
- Почему он вас преследует? - осведомился Сади, когда Гамон понемногу пришел в себя.
- Он хочет завладеть документом, который хранится у меня, - возбужденно заговорил Гамон. Гамон был так возбужден, что Сади счел его пьяным.
- Вы думаете, что я пьян? - продолжал Гамон, словно угадав мысль Сади. - Это не так. Я еще никогда не был более трезв, чем сейчас.
С этими словами он покинул Сади и удалился в соседнюю комнату.
Сади, оставшись в одиночестве, стал раздумывать над сложившимся положением. Если за Гамоном охотится английский полицейский офицер, то нужно сделать так, чтобы он попал к нему в руки: Гамон должен исчезнуть. Лишь таким образом мог бы Сади реабилитировать себя перед лицами, от которых зависел. Гамон перестал для него быть дойной коровой. Сади предполагал, что Ральф близок к падению и что его средства для борьбы иссякли. Хитрый араб хорошо разбирался в таких вопросах, и ночь ушла у него на размышления. Рана беспокоила его и не давала спать.
Утром он поднялся со своего ложа и отправился разыскивать хозяина.
Гамон находился в комнате, предназначавшейся для Джоан. Он заснул, сидя в кресле; голова его покоилась на столе. Рядом с ним лежал его бумажник, и Сади бесшумно просмотрел его содержимое.
В бумажнике он обнаружил несколько чеков на имя Джека Броуна и какую-то вчетверо сложенную бумагу.
Гамон проснулся и медленно поднял голову со стола.
Сади не заметил его пробуждения, углубленный в чтение.
- После того, как вы закончите читать, я попрошу вас вернуть мне мою собственность, - сказал Ральф.
Сади, нимало не смутясь, сложил бумагу и положил ее в бумажник.
- Теперь мне ваше положение доподлинно известно, и я понимаю, чего вам приходится опасаться. Этот документ приведет вас на виселицу. Почему вы его не уничтожите?
- А кто разрешил вам знакомиться с ним? - спросил Гамон, и глаза его загорелись злобой. - Кто пригласил вас подглядывать и следить за мною?
- Вы - глупец! У меня отчаянная боль в руке, и я не мог заснуть. Я хотел побеседовать с вами и думал, что застану вас в постели.
Ральф медленно собрал документы, лежащие перед ним на столе.
- Я допустил ошибку, оставив здесь свои документы, и теперь вы знаете мою тайну, - сказал он.
- Но зачем вы храните этот опасный документ?
- Он мне нужен, - ответил Ральф и сердито запрятал в карман бумажник.
Сади удалился.
* * *
Под вечер Гамон заметил, что один из людей Сади оседлал коня и повел второго под уздцы.
Гамон понял, что таится за этими приготовлениями. Этот человек должен был в спешном порядке скакать в Танжер и взял с собой вторую лошадь, чтобы иметь возможность менять коней по дороге.
Не было сомнения в том, зачем Сади отправляет его в Танжер.
Ральф Гамон усмехнулся. По какой-то совершенно непонятной причине увиденное доставило ему радость.
Сади Гафиз пытался любой ценой спасти свою шкуру. Через два-три дня гонец из Танжера мог доставить разрешение арестовать Гамона, тогда Сади привезет его в Танжер и выдаст суду.
Гамон глубоко вздохнул и бессознательно дотронулся до бумажника. В этом доме не было несгораемых шкафов и сейфов, в которых можно было спрятать опасный документ. Одной спички было достаточно для того, чтобы освободиться от тяготевшей над ним опасности, - но он не мог и не хотел уничтожать этого документа.
Он слишком хорошо знал себя, чтобы понимать, что это было для него немыслимо.
Гамон направился в конюшню и вызвал своего конюха.
- Сегодня я собираюсь предпринять небольшую поездку, но хочу, чтобы об этом никто не знал. Ты приведешь мою лошадь к перекрестку у ручья. Мы поедем к побережью, по направлению к испанской зоне. Ты получишь от меня тысячу песет и если будешь держать язык за зубами, то тебе суждено получить и вторую тысячу.
- О, господин, ты зашил мне рот золотой нитью, - высокопарно ответил араб.
Гамон вернулся в дом и поужинал в обществе Сади. Тот был в хорошем настроении.
- Вы полагаете, что беглецы достигли Танжера? - осведомился Гамон.
- В этом нет никаких сомнений. Но у меня есть очень веское оправдание. Я сказал леди Джоан, что доставлю ее к друзьям. Я ничем не оскорбил ее и думаю, что консул удовлетворится моими объяснениями. А в том, что она вздумала среди ночи бежать, а я стрелял в нищего, ничего предосудительного нет. Я не знал, что этот нищий мистер Морлек. Для меня он был всего лишь старым попрошайкой, от которого я хотел освободить девушку. Разумеется, консульство удовлетворится моими объяснениями.
- А как вы думаете, я могу предоставить им удовлетворительное объяснение моих поступков? - спросил Гамон и злобно посмотрел на Сади.
Сади пожал плечами и застонал - рана продолжала его беспокоить.
- Вы богатый и влиятельный человек, - сказал он, уклоняясь от прямого ответа, - а я всего-навсего лишь бедный шейх, которому приходится опасаться иностранцев. Завтра я возвращаюсь в Танжер. А что вы намерены предпринять?
- Пожалуй, я также отправлюсь завтра в Танжер, - ответил Гамон, не сводя глаз с Сади.
Сади беспокойно заерзал на стуле.
- Одному Аллаху известно, что произойдет завтра, - философски заметил он.
Затем собеседники попрощались и пошли спать.
Часы пробили полночь. Гамон в костюме для верховой езды бесшумно спустился по лестнице и прокрался в комнату Сади. На ногах у Гамона, поверх сапог, были резиновые галоши, заглушавшие его шаги. Бесшумно он отворил дверь.
В комнате раненого слабо брезжил свет. Гамон прислушался к ровному дыханию спящего и. вынув из кармана острый кинжал, прокрался к ложу Сади. Он пробыл в комнате Сади не более двух минут. Потушив свет, вышел из комнаты и направился к воротам.
Гамон безостановочно скакал два часа, прежде чем решил позволить себе небольшой отдых. Его слуга приготовил поесть.
Когда Гамон приблизился к костру, разведенному слугой, последний воскликнул:
- О, господин, я вижу у тебя на руках кровь!
- Пустяки! - спокойно ответил Гамон. - Сегодня вечером в моем собственном доме меня хотела загрызть собака, и я убил ее.
Глава 32. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРОПАВШЕЙ
Жаркое солнце обжигало Танжер. Море казалось растопленным золотом - оно было прекрасно, и глаз не мог оторваться от чарующей красоты озаренного солнцем водного пространства.
Но два пожилых господина, восседавшие на террасе отеля, не склонны были уделять внимание красотам природы. Один из них был пришиблен выпавшим на его долю горем, а второй искренно сочувствовал ему.
Из Кадикса прибыл пакетбот, и пассажиры, направлявшиеся в Европу, поспешили на лодках переправиться на пароход.
- Я предупредил, что лишен возможности проводить ее на пароход. Надеюсь, что это не особенно огорчит ее, - сказал капитан Уэллинг.
- О ком вы говорите? О Лидии Гамон?
Уэллинг кивнул головой.
- Она будет рада, когда Танжер растает на горизонте. Право, мне жаль ее, у нее неплохие задатки.
- Неплохие задатки имеются у всех женщин, - заметил лорд. - По крайней мере, я убежден в этом.
- У вас нет никаких новых сведений? - поинтересовался капитан.
Лорд Крейз покачал головой, и его взгляд застыл на великолепной яхте, покачивавшейся на волнах залива.
- Вы намереваетесь здесь ожидать дальнейших сообщений?
- Да, - ответил опечаленный лорд. - А что намерены предпринять вы?
- Я прибыл сюда расследовать начальный период деятельности Гамона и обстоятельства, при которых он разбогател. В настоящее время мне удалось устранить все неясности, и у меня имеются все данные о его деятельности.
Гамон основал ряд мошеннических акционерных обществ, и люди, доверившиеся его щедрым обещаниям, потеряли свои сбережения. Затем в качестве гостя он привез в Марокко какого-то богатого англичанина. Они оба жили в доме Сади Гафиза, пробыли здесь около двух недель и уехали. Я установил, что его гость уплатил ему большую сумму денег, соответствующую справку я получил в Лионском Кредите. Англичанин уплатил пятьдесят тысяч фунтов в качестве задатка.
- За что? - осведомился лорд Крейз, заинтересовавшийся рассказом Уэллинга.
- А вот это я еще не выяснил. Впоследствии Гамон должен был получить еще более крупную сумму.
- Вы не знаете, кто был этот таинственный англичанин?
Сыщик покачал головой.
- Нет, этого я не знаю.
Лорд перевел разговор на тему, интересовавшую его.
- Капитан Уэллинг, - сказал он с горечью, - если правительство этой проклятой страны завтра ничего не предпримет для того, чтобы вернуть мне Джоан, то я на свой собственный риск снаряжу экспедицию вглубь страны. И если мне удастся поймать Гамона, то ему придет конец.
Уэллинг продолжал курить.
- Если Джемсу Морлеку не удастся ее найти, то и ваши попытки окажутся безрезультатными, - заметил он.
- А где он находится?
- Никто ничего определенного не знает. Установлено лишь, что опустившийся пьянчуга-англичанин, живущий у портного, пропадал в течение двух дней. У меня предчувствие, что он замешан в эту историю. Я попытался расспросить его, но он был в таком сонном состоянии, что мне не удалось ничего добиться от него.
Рассуждения его были прерваны новым обстоятельством. Они заметили вдали двух всадников, скакавших вдоль берега.
- Странно, - сказал Уэллинг, - арабы редко появляются на людях в обществе женщины.
- Разве вы видите там женщину? - спросил лорд Крейз.
- Мне так кажется, - ответил Уэллинг, разглядывая всадников в бинокль. - Она сидит в седле по-женски.
Один из всадников приветливо махнул им рукой.
- Неужели это предназначалось нам? - спросил удивленный лорд.
- По-видимому, да, - ответил Уэллинг.
Лорд Крейз выхватил бинокль и побледнел.
- Это невозможно, - прошептал он. Голос его задрожал, он стремглав сбежал с лестницы и выбежал на дорогу в то же мгновение, когда всадники подъехали к отелю.
Изумленный Уэллинг увидел, как арабская женщина соскочила с лошади и бросилась в объятия лорда.
Лорд, поздоровавшись с нею, приветливо поздоровался и с ее спутником.
- Если это не Джемс Морлек, то я - негр, - сказал, обращаясь к самому себе, Уэллинг.
И он спустился вниз поздороваться с вновь прибывшими.
Появление всадников привлекло внимание арабов, и они неодобрительно взирали на странное поведение девушки в арабском костюме.
- Я не обращаю на них внимания, - сказала весело Джоан. - Я так счастлива...
Час спустя оживленная и радостная компания сидела за столом и обедала. После обеда Уэллинг удалился и вскоре вернулся с известием, что паша по доносу Сади Гафиза выслал отряд солдат арестовать Гамона.
- Это значит, что Сади пытается реабилитировать себя, - пояснил Джемс. - Все-таки я рад, что не убил его. - И, обращаясь к лорду Крейзу, добавил: - Лучше всего было бы, если бы вы увезли леди Джоан из Марокко.
- Мы отплывем сегодня вечером, - ответил лорд, - и если бы даже в Бискайском заливе был шторм, то и это не остановило бы нас. Мы плывем прямо в Соутгемптон. Вы поедете с нами, Морлек?
Джемс покачал головой.
- Нет, мне придется побыть здесь, - спокойно ответил, он. - Я прибыл сюда для того, чтобы решить две задачи. Одна из них решена, но вторая еще подлежит решению.
- Вы имеете в виду Гамона?
Джемс кивнул головой.
- Но я не могу вас оставить здесь одного, - выразительно сказала Джоан. - Теперь я вправе просить вас вернуться с нами.
Но Джемс был непреклонен. На следующий день после отплытия яхты он получил сообщение о смерти Сади Гафиза и бегстве убийцы. Проклиная себя за то, что остался в Марокко, он вылетел на самолете в Кадикс, рассчитывая нагнать яхту. Но, увы, в Кадикс он прилетел после ухода яхты. Джемс с первым же поездом выехал в Мадрид, а затем в Соутгемптон, рассчитывая там встретить Джоан.
Глава 33. БЕННОКУАЙТ ЯВЛЯЕТСЯ ЗА ГОНОРАРОМ
Джемс сидел у себя в кабинете и, покуривая трубку, просматривал вечернюю газету. У ног его лежал, вытянув лапы, терьер.
Словно приняв какое-то решение, Джемс поднялся с места и, подойдя к книжному шкафу, вынул большой атлас. Отыскав карту Марокко, он начертал на ней карандашом путь, по которому мог бежать Гамон.
За этим занятием его застал Уэллинг.
- Вы разрабатываете маршрут свадебной поездки? - спросил он.
Джемс покраснел.
- Нет, об этом я и не помышляю, - ответил он недовольным тоном.
- В таком случае вы напрасно портите атлас, - сказал Уэллинг. Интересующий вас человек жив и дал о себе знать.
- Вы имеете в виду Гамона? - спросил Джемс.
- Совершенно верно. Он предъявил в Танжере два чека на весьма крупные суммы. Они были выписаны на подложное имя. У Гамона в ряде банков имеются текущие счета. Нелегко было установить, какие именно счета принадлежат Гамону, но в конце концов удалось и это сделать. Разумеется, по этим чекам были выплачены соответствующие суммы, и чеки были пересланы в Англию.
- В таком случае он снова возвратился в Танжер?
- Это сомнительно. Я думаю, что вы правы, предполагая, что он скрылся через испанские владения. От Танжера до Тетуана всего лишь шаг. Насколько мне известно, оба города поддерживают пароходное сообщение с Гибралтаром.
- Если у него есть хоть капля рассудка, то он останется в испанских владениях.
- Нет, этого я не ожидаю от него. Пребывание в Танжере сопряжено для него с большой опасностью, потому что, помимо всего, ему грозит обвинение в убийстве Сади Гафиза. Он позаботился получить деньги, и это подсказывает мне, что он собирается при первой возможности покинуть Танжер. И, очевидно, в настоящее время его уже нет в городе. Сегодня утром я делал примерно то же самое, что вы делаете сейчас - мой атлас также исчерчен, но я наметил все мыслимые пути бегства.
- И куда он, по-вашему, бежал?
- По-моему, его путь: Гибралтар, Генуя или Неаполь, Оттуда в Нью-Йорк или в Новый Орлеан. Далее в Лондон или в Кадикс. И затем из Кадикса сюда.
- Неужели вы думаете, что он осмелится приехать в Англию? - изумился Джемс.
- Несомненно, - ответил Уэллинг. - Он приедет, и мы не сможем поймать его.
Джемс отложил атлас в сторону и откинулся на спинку кресла.
- Вы хотите сказать, что нам не удастся его поймать?
- Нет, поймать его нам удастся, но у нас нет достаточно веских улик против него. Если мы не получим о нем дополнительные сведения, то не суждено и послать его на виселицу. Он безумен, Морлек. Я получил протокол врачебного осмотра трупа Сади Гафиза и как специалист по судебной медицине смею утверждать, что Ральф Гамон не в своем уме. Он третий по счету душевнобольной в этом деле.
После тщательных розысков им удалось отыскать следы лошади и найти убежище нищего и его жены.
Глава 29. ИЗ ОГНЯ ДА В ПЛАМЯ
Проснувшись, Джоан увидела Сади Гафиза. Он стоял, склонившись над нею, и пристально смотрел ей в лицо.
- Где ваш друг? - спросил Сади, помогая ей встать.
Джоан еще не совсем пробудилась от сна.
- Мой друг? Уж не Абдулу ли имеете вы в виду?
- Ах, вы даже знаете его имя? - вежливо осведомился Сади.
- Что вы хотите от меня?
- Я хочу доставить вас в Танжер к вашим друзьям, - ответил араб, но Джоан поняла, что это ложь.
Она оглянулась в надежде увидеть нищего, но старик исчез, лишь кляча его продолжала пощипывать травку у речки. Сади приказал одному из своих людей привести лошадь и помог девушке сесть в седло.
- Я был очень обеспокоен, - заговорил он на чистейшем английском языке, - когда мистер Гамон рассказал мне о безрассудной своей выходке. Я очень зол на него за это. Вы любите Марокко, леди Джоан? - вдруг спросил он.
- Не особенно, - ответила она.
Он улыбнулся.
- Я так и предполагал, - и взглянув на нее, Сади добавил: - Как вам к лицу арабский костюм! Можно предположить, что вы рождены для того, чтобы его носить.
При других обстоятельствах изысканная манера Сади изъясняться заставила бы ее улыбнуться. Он пошел рядом с ее лошадью, которую вел под уздцы его слуга.
Вскоре они встретили остальную часть отряда Сади, Воины ожидали их у ручья.
- Может быть, и к лучшему, что я не встретил вашего мужа, многозначительно сказал Сади. - Надеюсь, у вас нет причин жаловаться на него?
Джоан не была расположена беседовать с ним и уклонилась от ответа.
Ее взгляд упал на роскошно оседланного коня, приготовленного для нее. Вне зависимости от того, женился бы на ней Ральф Гамон или нет, ей пришлось бы поехать на этом коне вместе с Сади в его загородный домик.
Сади не отходил от нее ни на шаг, продолжая беседовать на различные темы, и Джоан была поражена его осведомленностью в различных областях знаний и непринужденной манерой излагать свои мысли.
- Я был агентом Гамона в Танжере, быть может, у вас даже сложилось впечатление, что я находился у него на службе? Но мне нравилось работать с ним. Он человек, свободный от угрызений совести и от чувства благодарности.
Незадолго до захода солнца они расположились лагерем. Несмотря на то, что ночи были прохладны, мужчины намеревались спать под открытым небом и разостлали на земле свои бурнусы. Лишь для Джоан разбили палатку.
- В полночь мы снова двинемся в путь, - сказал Сади. - Я хочу прибыть в Танжер до восхода солнца.
Джоан не могла заснуть: она лежала, прислушиваясь к доносившимся до нее голосам, и наблюдала за тенями, отбрасываемыми на палатку отблесками костра.
Понемногу голоса затихли и воцарилась тишина, время от времени нарушаемая лишь ржанием лошадей Джоан взглянула на часы. Было девять вечера. В ее распоряжении оставалось три часа - за это время она могла попытаться спастись бегством.
Она отодвинула полог палатки и увидела перед собою темный силуэт караульного. Этот путь к бегству был отрезан. Она попыталась приподнять край палатки на противоположной стороне, но он был прочно прикреплен кольями к земле. После многократных попыток ей все-таки удалось выдернуть один из кольев и выбраться наружу.
Перед ней расстилалась густая поросль шиповника - в ней можно было укрыться. Бесшумно поползла она к кустам. Джоан сознавала, что ее белое платье привлечет внимание стражи, и ее убежище будет открыто. Но все же, прежде чем арабы заметили беглянку, ей удалось доползти до кустов и укрыться в них. Часовой услышал потрескивание и шорох в кустах и что-то крикнул по-арабски.
В отчаянии Джоан вскочила на ноги и побежала. В темноте она споткнулась о деревцо и упала. Выглянула луна и осветила окрестности. Это облегчило Джоан передвижение, но зато и арабы увидели ее.
В лагере стало шумно - все поднялось на ноги. До слуха девушки доносились вопли взбешенного Сади, затем раздался стук копыт. Сади бросился в погоню за ней, Она знала это и не оглядываясь продолжала бежать. Ее попытка бегства была безрассудной, заранее обреченной на провал: все ближе и ближе раздавался храп лошадей и стук копыт... Еще минута, и всадник, обогнав ее, преградил путь.
- О, моя роза! - вежливо сказал Сади и, соскочив с лошади, заключил ее в объятия. - Не этот путь приведет тебя к счастью... Эта ночь будет принадлежать нам... Я хочу...
- В эту ночь ты умрешь!
Сади обернулся с молниеносной быстротой. Рядом с ним стоял нищий.
Джоан Карстон онемела от изумления и с ужасом уставилась на старика. Да, это был старый нищий, с которым ее заставил обвенчаться Гамон. Но у этого нищего был голос Джемса Морлека!
Глава 30. ВОЛШЕБНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ
Два выстрела прогремели одновременно, и Сади Гафиз с жалобным воплем упал на землю.
- Скорей на коня! - бросил Джемс, вскочил в седло и быстрым движением посадил Джоан за собой.
- Джемс! - прошептала пораженная девушка.
Сильная лошадь, несмотря на двойную ношу, пустилась вскачь. Джемс оглянулся и увидел, что погоня остановилась - люди Сади, подскакав к раненому, сгрудились около него.
- Мы выиграли десять минут. Если нам улыбнется счастье, то мы спасены.
Джемс поступил очень разумно, предоставив лошади выбрать направление движения, ибо в ночной темноте он не был в состоянии ориентироваться.
Погони не было слышно, но Джемс не строил никаких иллюзий относительно своей безопасности. Если Сади Гафиз был в состоянии отдать приказ, то, несомненно, его люди бросятся преследовать беглецов.
После часовой скачки Джемс заметил, что лошадь начала уставать. Он соскочил с седла.
- Здесь на краю пустыни в прежние времена был арабский сторожевой пост, - сказал он, - но я не уверен в том, что арабы этого поста окажутся для нас менее опасными, чем Сади Гафиз.
Джоан взглянула на него и тщетно пыталась уловить под уродливыми чертами лица нищего черты милого ей лица.
- Неужели это ты, Джемс? - спросила она.
- Да, это я, - ответил он смеясь. - Я хорошо загримировался? В прежние времена мне случалось частенько показываться в этом облике. Если бы Сади был немного умнее, он должен был бы вспомнить об этом. Больше всего хлопот у меня с носом, потому что клей на солнце тает и все время приходится заново клеить себе нос. А все остальное очень просто.
- Но у тебя нет зубов, - сказала она.
- Нет, нет, все зубы на месте! Зубная щетка, немного мыла - и рот снова будет в порядке!
После восхода солнца Джемс подвел лошадь к колодцу, расседлал ее и напоил.
- Я боюсь, что не сумею накормить тебя, - сказал он. - Единственное, что я могу сделать...
И он направился к ручью. Когда вернулся, перед Джоан был уже не уродливый старик, а Джемс Морлек.
- Я не верю своим глазам, - прошептала пораженная девушка. - Боюсь, что все это сон, я проснусь и... - она задрожала при этой мысли.
- Нет, это не сон, - успокоил ее Джемс. - Мы находимся в двух милях от побережья, и вряд ли люди Сади осмелятся преследовать нас здесь.
Джемс был прав. Преследователей не было видно, и они беспрепятственно достигли сторожевого домика.
На сторожевом посту оказался испанский офицер: беглецы достигли полосы побережья, являвшейся зоной испанского влияния.
Джемс переговорил с офицером и объявил Джоан:
- Нам придется направиться отсюда вдоль берега. Испанцы по политическим причинам не могут сопровождать нас до Танжера. Французы тщательно следят за тем, чтобы их соседи не переступали границы. Но я не думаю, чтобы нам угрожала какая-либо опасность.
Вечером они расположились на берегу моря. Вдали виднелись огоньки Танжера. Джемс разостлал полученные у испанцев одеяла у полуразвалившейся сторожки. Устроив на ночлег Джоан, он устроился неподалеку от нее.
Джоан, засыпая, подумала о том, что ее брак с "нищим" является действительным и законным, и это не огорчило ее: она хотела, чтобы этот обряд сохранил свою силу.
Глава 31. РАЛЬФ РАССЧИТЫВАЕТСЯ С ГАФИЗОМ
Сади Гафиза доставили в дом Гамона слуги.
Они громко постучали в ворота. Ральф Гамон поспешил на стук и отворил окно.
Ворота были заперты, и без его разрешения никто не мог попасть в дом. Перед воротами в свете фонаря смутно маячили силуэты. Чей-то пронзительный голос назвал его по имени. Узнав голос Сади Гафиза, Гамон поспешно спустился к привратнику.
- Впусти его, - приказал он.
Увидев Сади, он сообразил, что произошло нечто весьма Серьезное. Он помог раненому пройти в дом и терпеливо выслушивал его стоны. Сади был ранен в плечо.
- Аллах! - стонал Сади. - Почему я не отправил этого проклятого пса в преисподнюю?
Гамон велел позвать рабынь и осмотреть рану.
- Ничего, - резко заметил Сади. - Когда он стрелял в меня в прошлый раз, дела обстояли хуже.
- Что? Когда стрелял в прошлый раз? В вас? - переспросил изумленный Гамон и изменился в лице.
Сади заметил, что в Гамоне произошла какая-то перемена, и не мог понять, что именно повлияло на него.
- Что случилось? - спросил Сади.
- Ничего, - ответил Гамон. - Вы ведь сказали, что...
- Да, я сказал, что в прошлый раз, когда он выстрелил в меня, рана была опаснее.
- Кто же в таком случае стрелял в вас? Уж не нищий ли?
- Да, нищий, - сердито ответил Сади.
Дальнейшее объяснение было прервано появлением сеньоры Гамон. Она принесла перевязочные средства, промыла и забинтовала рану. Когда она удалилась, Гамон возобновил беседу:
- Я никогда бы не подумал, что он мог причинить вам вред - он слаб и немощен с виду. И вы мне не говорили, что знакомы с ним.
- Я не подозревал, что знаю его, - ответил Сади, - или, вернее, что и вы его знаете. Должен вам сказать, что мистер Морлек мой давний враг.
Гамон вздрогнул.
- Вы ведь говорили только что о нищем, - сказал он и нахмурился. - Я так взволнован... вы ведь говорили о нищем Абдулле?
- Я говорил о мистере Морлеке, - простонал Сади. - Это вы ухитрились сегодня утром обвенчать его с леди Джоан.
Гамон онемел от изумления. Новость, сообщенная ему, показалась настолько дикой, что он не мог постичь ее. Смущенно провел он рукой по лбу.
- Это мне совершенно непонятно, - сказал он беспомощно. - Нищий был не кто иной, как Морлек? Но это же невозможно. Нищий - совершенно дряхлый беспомощный старик.
- Если бы у вас были глаза и мозги хотя бы месячного теленка, - с горечью сказал Сади, - то вы сообразили бы, с кем имеете дело. В свое время, когда он состоял в Марокко на дипломатической службе, то неоднократно появлялся в таком виде.
Гамон бессильно опустился на диван.
- Так значит нищий оказался Морлеком... и я их обвенчал, - прошептал он, совершенно убитый этим известием.
Это было выше сил Гамона. Он разразился истерическим хохотом, и Сади, хорошо разбиравшийся в людях, почувствовал, что Гамон близок к безумию.
- Почему он вас преследует? - осведомился Сади, когда Гамон понемногу пришел в себя.
- Он хочет завладеть документом, который хранится у меня, - возбужденно заговорил Гамон. Гамон был так возбужден, что Сади счел его пьяным.
- Вы думаете, что я пьян? - продолжал Гамон, словно угадав мысль Сади. - Это не так. Я еще никогда не был более трезв, чем сейчас.
С этими словами он покинул Сади и удалился в соседнюю комнату.
Сади, оставшись в одиночестве, стал раздумывать над сложившимся положением. Если за Гамоном охотится английский полицейский офицер, то нужно сделать так, чтобы он попал к нему в руки: Гамон должен исчезнуть. Лишь таким образом мог бы Сади реабилитировать себя перед лицами, от которых зависел. Гамон перестал для него быть дойной коровой. Сади предполагал, что Ральф близок к падению и что его средства для борьбы иссякли. Хитрый араб хорошо разбирался в таких вопросах, и ночь ушла у него на размышления. Рана беспокоила его и не давала спать.
Утром он поднялся со своего ложа и отправился разыскивать хозяина.
Гамон находился в комнате, предназначавшейся для Джоан. Он заснул, сидя в кресле; голова его покоилась на столе. Рядом с ним лежал его бумажник, и Сади бесшумно просмотрел его содержимое.
В бумажнике он обнаружил несколько чеков на имя Джека Броуна и какую-то вчетверо сложенную бумагу.
Гамон проснулся и медленно поднял голову со стола.
Сади не заметил его пробуждения, углубленный в чтение.
- После того, как вы закончите читать, я попрошу вас вернуть мне мою собственность, - сказал Ральф.
Сади, нимало не смутясь, сложил бумагу и положил ее в бумажник.
- Теперь мне ваше положение доподлинно известно, и я понимаю, чего вам приходится опасаться. Этот документ приведет вас на виселицу. Почему вы его не уничтожите?
- А кто разрешил вам знакомиться с ним? - спросил Гамон, и глаза его загорелись злобой. - Кто пригласил вас подглядывать и следить за мною?
- Вы - глупец! У меня отчаянная боль в руке, и я не мог заснуть. Я хотел побеседовать с вами и думал, что застану вас в постели.
Ральф медленно собрал документы, лежащие перед ним на столе.
- Я допустил ошибку, оставив здесь свои документы, и теперь вы знаете мою тайну, - сказал он.
- Но зачем вы храните этот опасный документ?
- Он мне нужен, - ответил Ральф и сердито запрятал в карман бумажник.
Сади удалился.
* * *
Под вечер Гамон заметил, что один из людей Сади оседлал коня и повел второго под уздцы.
Гамон понял, что таится за этими приготовлениями. Этот человек должен был в спешном порядке скакать в Танжер и взял с собой вторую лошадь, чтобы иметь возможность менять коней по дороге.
Не было сомнения в том, зачем Сади отправляет его в Танжер.
Ральф Гамон усмехнулся. По какой-то совершенно непонятной причине увиденное доставило ему радость.
Сади Гафиз пытался любой ценой спасти свою шкуру. Через два-три дня гонец из Танжера мог доставить разрешение арестовать Гамона, тогда Сади привезет его в Танжер и выдаст суду.
Гамон глубоко вздохнул и бессознательно дотронулся до бумажника. В этом доме не было несгораемых шкафов и сейфов, в которых можно было спрятать опасный документ. Одной спички было достаточно для того, чтобы освободиться от тяготевшей над ним опасности, - но он не мог и не хотел уничтожать этого документа.
Он слишком хорошо знал себя, чтобы понимать, что это было для него немыслимо.
Гамон направился в конюшню и вызвал своего конюха.
- Сегодня я собираюсь предпринять небольшую поездку, но хочу, чтобы об этом никто не знал. Ты приведешь мою лошадь к перекрестку у ручья. Мы поедем к побережью, по направлению к испанской зоне. Ты получишь от меня тысячу песет и если будешь держать язык за зубами, то тебе суждено получить и вторую тысячу.
- О, господин, ты зашил мне рот золотой нитью, - высокопарно ответил араб.
Гамон вернулся в дом и поужинал в обществе Сади. Тот был в хорошем настроении.
- Вы полагаете, что беглецы достигли Танжера? - осведомился Гамон.
- В этом нет никаких сомнений. Но у меня есть очень веское оправдание. Я сказал леди Джоан, что доставлю ее к друзьям. Я ничем не оскорбил ее и думаю, что консул удовлетворится моими объяснениями. А в том, что она вздумала среди ночи бежать, а я стрелял в нищего, ничего предосудительного нет. Я не знал, что этот нищий мистер Морлек. Для меня он был всего лишь старым попрошайкой, от которого я хотел освободить девушку. Разумеется, консульство удовлетворится моими объяснениями.
- А как вы думаете, я могу предоставить им удовлетворительное объяснение моих поступков? - спросил Гамон и злобно посмотрел на Сади.
Сади пожал плечами и застонал - рана продолжала его беспокоить.
- Вы богатый и влиятельный человек, - сказал он, уклоняясь от прямого ответа, - а я всего-навсего лишь бедный шейх, которому приходится опасаться иностранцев. Завтра я возвращаюсь в Танжер. А что вы намерены предпринять?
- Пожалуй, я также отправлюсь завтра в Танжер, - ответил Гамон, не сводя глаз с Сади.
Сади беспокойно заерзал на стуле.
- Одному Аллаху известно, что произойдет завтра, - философски заметил он.
Затем собеседники попрощались и пошли спать.
Часы пробили полночь. Гамон в костюме для верховой езды бесшумно спустился по лестнице и прокрался в комнату Сади. На ногах у Гамона, поверх сапог, были резиновые галоши, заглушавшие его шаги. Бесшумно он отворил дверь.
В комнате раненого слабо брезжил свет. Гамон прислушался к ровному дыханию спящего и. вынув из кармана острый кинжал, прокрался к ложу Сади. Он пробыл в комнате Сади не более двух минут. Потушив свет, вышел из комнаты и направился к воротам.
Гамон безостановочно скакал два часа, прежде чем решил позволить себе небольшой отдых. Его слуга приготовил поесть.
Когда Гамон приблизился к костру, разведенному слугой, последний воскликнул:
- О, господин, я вижу у тебя на руках кровь!
- Пустяки! - спокойно ответил Гамон. - Сегодня вечером в моем собственном доме меня хотела загрызть собака, и я убил ее.
Глава 32. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРОПАВШЕЙ
Жаркое солнце обжигало Танжер. Море казалось растопленным золотом - оно было прекрасно, и глаз не мог оторваться от чарующей красоты озаренного солнцем водного пространства.
Но два пожилых господина, восседавшие на террасе отеля, не склонны были уделять внимание красотам природы. Один из них был пришиблен выпавшим на его долю горем, а второй искренно сочувствовал ему.
Из Кадикса прибыл пакетбот, и пассажиры, направлявшиеся в Европу, поспешили на лодках переправиться на пароход.
- Я предупредил, что лишен возможности проводить ее на пароход. Надеюсь, что это не особенно огорчит ее, - сказал капитан Уэллинг.
- О ком вы говорите? О Лидии Гамон?
Уэллинг кивнул головой.
- Она будет рада, когда Танжер растает на горизонте. Право, мне жаль ее, у нее неплохие задатки.
- Неплохие задатки имеются у всех женщин, - заметил лорд. - По крайней мере, я убежден в этом.
- У вас нет никаких новых сведений? - поинтересовался капитан.
Лорд Крейз покачал головой, и его взгляд застыл на великолепной яхте, покачивавшейся на волнах залива.
- Вы намереваетесь здесь ожидать дальнейших сообщений?
- Да, - ответил опечаленный лорд. - А что намерены предпринять вы?
- Я прибыл сюда расследовать начальный период деятельности Гамона и обстоятельства, при которых он разбогател. В настоящее время мне удалось устранить все неясности, и у меня имеются все данные о его деятельности.
Гамон основал ряд мошеннических акционерных обществ, и люди, доверившиеся его щедрым обещаниям, потеряли свои сбережения. Затем в качестве гостя он привез в Марокко какого-то богатого англичанина. Они оба жили в доме Сади Гафиза, пробыли здесь около двух недель и уехали. Я установил, что его гость уплатил ему большую сумму денег, соответствующую справку я получил в Лионском Кредите. Англичанин уплатил пятьдесят тысяч фунтов в качестве задатка.
- За что? - осведомился лорд Крейз, заинтересовавшийся рассказом Уэллинга.
- А вот это я еще не выяснил. Впоследствии Гамон должен был получить еще более крупную сумму.
- Вы не знаете, кто был этот таинственный англичанин?
Сыщик покачал головой.
- Нет, этого я не знаю.
Лорд перевел разговор на тему, интересовавшую его.
- Капитан Уэллинг, - сказал он с горечью, - если правительство этой проклятой страны завтра ничего не предпримет для того, чтобы вернуть мне Джоан, то я на свой собственный риск снаряжу экспедицию вглубь страны. И если мне удастся поймать Гамона, то ему придет конец.
Уэллинг продолжал курить.
- Если Джемсу Морлеку не удастся ее найти, то и ваши попытки окажутся безрезультатными, - заметил он.
- А где он находится?
- Никто ничего определенного не знает. Установлено лишь, что опустившийся пьянчуга-англичанин, живущий у портного, пропадал в течение двух дней. У меня предчувствие, что он замешан в эту историю. Я попытался расспросить его, но он был в таком сонном состоянии, что мне не удалось ничего добиться от него.
Рассуждения его были прерваны новым обстоятельством. Они заметили вдали двух всадников, скакавших вдоль берега.
- Странно, - сказал Уэллинг, - арабы редко появляются на людях в обществе женщины.
- Разве вы видите там женщину? - спросил лорд Крейз.
- Мне так кажется, - ответил Уэллинг, разглядывая всадников в бинокль. - Она сидит в седле по-женски.
Один из всадников приветливо махнул им рукой.
- Неужели это предназначалось нам? - спросил удивленный лорд.
- По-видимому, да, - ответил Уэллинг.
Лорд Крейз выхватил бинокль и побледнел.
- Это невозможно, - прошептал он. Голос его задрожал, он стремглав сбежал с лестницы и выбежал на дорогу в то же мгновение, когда всадники подъехали к отелю.
Изумленный Уэллинг увидел, как арабская женщина соскочила с лошади и бросилась в объятия лорда.
Лорд, поздоровавшись с нею, приветливо поздоровался и с ее спутником.
- Если это не Джемс Морлек, то я - негр, - сказал, обращаясь к самому себе, Уэллинг.
И он спустился вниз поздороваться с вновь прибывшими.
Появление всадников привлекло внимание арабов, и они неодобрительно взирали на странное поведение девушки в арабском костюме.
- Я не обращаю на них внимания, - сказала весело Джоан. - Я так счастлива...
Час спустя оживленная и радостная компания сидела за столом и обедала. После обеда Уэллинг удалился и вскоре вернулся с известием, что паша по доносу Сади Гафиза выслал отряд солдат арестовать Гамона.
- Это значит, что Сади пытается реабилитировать себя, - пояснил Джемс. - Все-таки я рад, что не убил его. - И, обращаясь к лорду Крейзу, добавил: - Лучше всего было бы, если бы вы увезли леди Джоан из Марокко.
- Мы отплывем сегодня вечером, - ответил лорд, - и если бы даже в Бискайском заливе был шторм, то и это не остановило бы нас. Мы плывем прямо в Соутгемптон. Вы поедете с нами, Морлек?
Джемс покачал головой.
- Нет, мне придется побыть здесь, - спокойно ответил, он. - Я прибыл сюда для того, чтобы решить две задачи. Одна из них решена, но вторая еще подлежит решению.
- Вы имеете в виду Гамона?
Джемс кивнул головой.
- Но я не могу вас оставить здесь одного, - выразительно сказала Джоан. - Теперь я вправе просить вас вернуться с нами.
Но Джемс был непреклонен. На следующий день после отплытия яхты он получил сообщение о смерти Сади Гафиза и бегстве убийцы. Проклиная себя за то, что остался в Марокко, он вылетел на самолете в Кадикс, рассчитывая нагнать яхту. Но, увы, в Кадикс он прилетел после ухода яхты. Джемс с первым же поездом выехал в Мадрид, а затем в Соутгемптон, рассчитывая там встретить Джоан.
Глава 33. БЕННОКУАЙТ ЯВЛЯЕТСЯ ЗА ГОНОРАРОМ
Джемс сидел у себя в кабинете и, покуривая трубку, просматривал вечернюю газету. У ног его лежал, вытянув лапы, терьер.
Словно приняв какое-то решение, Джемс поднялся с места и, подойдя к книжному шкафу, вынул большой атлас. Отыскав карту Марокко, он начертал на ней карандашом путь, по которому мог бежать Гамон.
За этим занятием его застал Уэллинг.
- Вы разрабатываете маршрут свадебной поездки? - спросил он.
Джемс покраснел.
- Нет, об этом я и не помышляю, - ответил он недовольным тоном.
- В таком случае вы напрасно портите атлас, - сказал Уэллинг. Интересующий вас человек жив и дал о себе знать.
- Вы имеете в виду Гамона? - спросил Джемс.
- Совершенно верно. Он предъявил в Танжере два чека на весьма крупные суммы. Они были выписаны на подложное имя. У Гамона в ряде банков имеются текущие счета. Нелегко было установить, какие именно счета принадлежат Гамону, но в конце концов удалось и это сделать. Разумеется, по этим чекам были выплачены соответствующие суммы, и чеки были пересланы в Англию.
- В таком случае он снова возвратился в Танжер?
- Это сомнительно. Я думаю, что вы правы, предполагая, что он скрылся через испанские владения. От Танжера до Тетуана всего лишь шаг. Насколько мне известно, оба города поддерживают пароходное сообщение с Гибралтаром.
- Если у него есть хоть капля рассудка, то он останется в испанских владениях.
- Нет, этого я не ожидаю от него. Пребывание в Танжере сопряжено для него с большой опасностью, потому что, помимо всего, ему грозит обвинение в убийстве Сади Гафиза. Он позаботился получить деньги, и это подсказывает мне, что он собирается при первой возможности покинуть Танжер. И, очевидно, в настоящее время его уже нет в городе. Сегодня утром я делал примерно то же самое, что вы делаете сейчас - мой атлас также исчерчен, но я наметил все мыслимые пути бегства.
- И куда он, по-вашему, бежал?
- По-моему, его путь: Гибралтар, Генуя или Неаполь, Оттуда в Нью-Йорк или в Новый Орлеан. Далее в Лондон или в Кадикс. И затем из Кадикса сюда.
- Неужели вы думаете, что он осмелится приехать в Англию? - изумился Джемс.
- Несомненно, - ответил Уэллинг. - Он приедет, и мы не сможем поймать его.
Джемс отложил атлас в сторону и откинулся на спинку кресла.
- Вы хотите сказать, что нам не удастся его поймать?
- Нет, поймать его нам удастся, но у нас нет достаточно веских улик против него. Если мы не получим о нем дополнительные сведения, то не суждено и послать его на виселицу. Он безумен, Морлек. Я получил протокол врачебного осмотра трупа Сади Гафиза и как специалист по судебной медицине смею утверждать, что Ральф Гамон не в своем уме. Он третий по счету душевнобольной в этом деле.