В. Д. Сиповский. Родная старина

   Крестьяне были в XII–XIII вв. люди свободные, могли переходить с места на место, как вольные работники; они нередко и переходили с одного участка земли на другой, более удобный; на севере, когда почва в одном месте истощалась, они передвигались на другое, очищали или выжигали себе в лесах поляны и жили здесь, пока можно было прокормиться…
   На юге, в степной полосе, тучная черноземная почва могла бы надолго привязать сельчан к одному месту, но здесь постоянные налеты степных хищников да беспрерывные княжеские усобицы сильно мешали мирному земледельческому быту, и население подвигалось все более к северу.
   Кроме свободных людей были полусвободные, так называемые закупы, как бы временные рабы, обязанные отработать известное число лет своему заимодавцу за долг; были и холопы, то есть рабы, находившиеся вполне в руках своих господ. У князей и бояр по селам было много таких работников, которые носили общее название «челядь».
   Городов на Руси в летописях упоминается до половины XIII в. около трехсот, но, конечно, их было больше; о многих городах летописцам не пришлось упоминать. Большие города, подобно Новгороду, о котором сказано выше, состояли из «кремля», или детинца, в котором находились главный соборный храм и двор князя или его наместника, дворы некоторых бояр и духовных лиц; тут же водворялась часть младшей дружины, «детские» (отсюда и слово «детинец»). К детинцу примыкал окольный город, или острог; он тоже ограждался валом, стеной с башнями, а с наружной стороны и рвом. Стены и башни городские были по большей части деревянные. Позже окольный город стали называть посадом, в нем жило более всего торговое население и различные ремесленники. Главным местом посада было торговище, или Торжок», куда в известные дни съезжались жители ближних сел и деревень для обмена своих произведений. Некоторые города, особенно стоявшие на торговых путях, быстро разрастались; к острогу или посаду примыкали новые поселки, предгородия, или слободы, жители которых обыкновенно занимались земледелием, огородничеством и рыбной ловлей. Эти слободы нередко впоследствии тоже обводились валом. Таковы были большие города; но кроме них было множество малых городов, или городков, представлявших села, огражденные рвом и валом с бревенчатым частоколом или тыном. Такие-то городки, конечно, и устраивали князья для обороны степной украины (окраины) от половцев. Где было меньше опасности, например на Севере, там население мало-помалу раскидывалось небольшими, неукрепленными поселками; городки тоже понемногу разрастались и превращались в открытые города, в которых развивалась мирная промышленность; наоборот, в беспокойных местах, как в южной и восточной окраинах, население все больше и больше сбивалось в городки, окапывалось, ограждалось от опасности и складывалось в военные общины, всегда готовые к войне и даже любившие ее.
   Жилища строились, понятно, более всего из дерева: лесу на Севере было пропасть, а камень могли добывать только в некоторых местностях. Жилье складывалось обыкновенно из бревенчатых срубов. Сруб, или клеть, если устраивалась в ней печь или очаг, называли истопкой (отсюда и слово «изба»). Несколько клетей, соединенных между собой, составляли хоромы. Богатые жилища отличались от бедных прежде всего количеством клетей и величиной хором – состояли они из трех главных частей: зимнего жилья с печью (избы), летнего (клети) без печи и находившегося меж ними светлого покоя, сеней, или сенницы, служивших приемной для гостей. Хоромы строились обыкновенно высокие – названные части их были во втором ярусе. Под ними находились подклети; здесь были складочные места для разных хозяйственных принадлежностей, тут же были погреба, медуши и прочее. К сеням пристраивалось крыльцо, состоявшее из лестницы, верхней площадки, которая утверждена была на столбах, а сверху прикрыта кровлей. Над сенями надстраивалась еще светлая горница, терем, или повалуша. Кровля была обыкновенно крутая, двухсторонняя;
   у богатых она покрывалась тесом, или гонтом, то есть мелкими дощечками, а у бедных – соломой. Хоромы ставились обыкновенно посреди двора, огороженного тыном или плетнем; по концам двора располагались службы для челяди, баня, конюшни, хлевы и прочее. Чем зажиточнее был хозяин, тем просторнее был его двор, тем больше построек находилось на нем.
   Терема княжеские особенно украшались разными затейливыми украшениями, раскрашивались внутри и снаружи разноцветными красками, особенно пестрели ими украшения вокруг окон. Каменные здания считались на Руси в те времена большой редкостью.
   Домашняя утварь (стол, скамья, кровать, бочки, ведра, лохани и прочее) делалась преимущественно из дерева. Видно, что столярное, токарное и бондарное промыслы процветали уже в XI–XIII вв. Были в большом ходу работы из лыка, лубка, мочалы (коробья, решета, рогожи и прочее). Процветал и кузнечный промысел (выделывались котлы, сковороды, косы, серпы, гвозди и прочее). Дорогие изделия, например церковная серебряная утварь, серебряные блюда, чаши, ложки и прочее тоже выделывались частью русскими мастерами; но многое, особенно украшения, шло из Греции и с Востока. Были и у нас на Руси заезжие художники, греки и немцы, от которых понемногу перенимали искусство и русские мастера.
   Мужская одежда состояла из полотняной сорочки, или рубашки, и узкого нижнего платья, запущенного в сапоги. Затем сверх сорочки надевалась свита, или кожух, длинный, спускавшийся ниже колен и подпоясанный. Дружинники и купцы сверх свиты накидывали плащи, называли их корзнами, или мятлями. Они застегивались запоной обыкновенно на правом плече, – так, чтобы свободно можно было действовать правой рукой. Простой и бедный люд делал себе одежду, конечно, из более дешевых полотен и шерстяных тканей, а богатые носили тонкие шелковые или суконные ткани, а также греческие паволоки, синие, зеленые, красные (багряницы), оксамиты, златотканые узорчатые материи, стоившие, без сомнения, недешево. По краям одежда обыкновенно обшивалась золотой каймой. Сапоги носили тогда сафьяновые, разноцветные, нередко расшитые золотыми узорами. Шапки, или клобуки, делались иногда довольно высокие, с меховыми опушками. Князья не снимали с головы своих клобуков даже и во время богослужения. Зимою, конечно, одежда была меховая, у богатых из дорогих мехов, а у бедных баранья – то, что теперь называется «полушубком».
   В древности русские выбривали не только бороду, но и голову, оставляли лишь чуб да усы. Но мало-помалу под влиянием Византии стали покидать этот обычай, и в конце XII в. мы видим по изображениям князей, что носили уже длинные бороды.
   Богатство наряда более всего сказывалось в разных дорогих украшениях. Гривны, ожерелья, мониста, кольца серебряные и золотые – вот что особенно разнообразило наряды. Князья в торжественных случаях носили еще бармы – широкое оплечье, вышитое золотом, усеянное жемчугом, дорогими каменьями и золотыми бляхами и прочее. Покрой и вид одежды в древности очень медленно изменялся, так что в XIII в. она почти та же, что и в XI в.
   Женский наряд еще более отличался всякими украшениями. Они, конечно, служили необходимою принадлежностью женской одежды, которая во многом походила на мужскую, но была длиннее. У замужних женщин голова прикрыта была повоем, сверх которого иногда надевали род кокошника. Девушки волос не закрывали, головные их уборы иногда имели вид венцов.

Злые времена татарщины

Первая встреча русских с татарами

   Раздоры и усобицы княжеские ослабили Русскую землю. К концу XII в. распалась она на несколько отдельных областей; каждая из них в свою очередь делилась на более мелкие уделы, где были свои князья. Эти князья, хотя были и близкие родичи между собою, но тоже нередко враждовали друг с другом. Все шло врозь. Хотя владимирские великие князья и задумали подчинить себе все русские области, всех удельных князей сделать своими «подручниками», но они далеко не достигли этого, как обрушилась на Русскую землю тяжелая беда.
   В 1223 г., когда Мстислав Удалой был в Галиче, сюда неожиданно явился главный половецкий хан Котян; с ним было еще несколько ханов, его подручников. Никогда еще не видали русские князья половецких ханов в таком положении: они в страшной тревоге, смиренно, даже униженно, с поклонами просят Мстислава о помощи, приносят ему обильные дары.
   – Пришли на нас, – говорят они, – лютые враги, разорили нашу землю. Помогите нам, а не то они придут и к вам и сделают с вами то же!
   – Кто такие эти враги? – спрашивали князь и бояре.
   Но половцы сами мало знали о врагах своих, могли рассказать только, что они пришли из-за Каспийского моря, что полчища их многочисленны, что они храбры и люты в бою, пощады никому не дают. Рассказали и о том, что они сначала победили разные кавказские племена, а потом напали на половецкие степи, множество половцев побили, других загнали за Дон и за Днепр. Больше ничего сообщить половецкие ханы не могли.
   – Как же зовутся ваши враги? – спрашивают русские.
   – Зовутся они татарами, – отвечают ханы.
   Как быть? Вступать в борьбу с неведомым врагом или нет? Вопрос был важный – касался он всей Русской земли. Мстислав порешил созвать в Киев русских князей на совет и сообща предпринять необходимые меры. Понеслись гонцы во все стороны с тревожной вестью. Съехалось в Киев много князей: кроме Мстислава Мстиславича Удалого были здесь Мстислав Романович Киевский с сыном Всеволодом, Мстислав Святославич Черниговский с сыном, Михаил Всеволодович Черниговский, Даниил Романович Волынский и многие другие.
   Прибыли в Киев и знатные половцы. Кланялись они тут всем русским князьям, умоляли их о помощи, дарили щедрые подарки: коней, верблюдов, быков, невольниц. Один из ханов даже христианскую веру принял, чтобы расположить к себе русских. Главный же хан Котян больше всего старался подействовать на зятя своего, на Мстислава Удалого. Побудить к войне воинственного князя было, впрочем, и нетрудно: у него и так горело уже сердце страстным желанием переведаться с храбрым и лютым врагом, творившим неправду и насилие, грозившим бедою всей Русской земле.
   Долго толковали между собою на совете русские князья.
   – Если мы, – убеждал их Мстислав Удалой, – не поможем теперь половцам, то они передадутся татарам и вместе с ними нападут на Русскую землю, хуже тогда будет.
   Решено было идти навстречу врагам.
   – Лучше нам их встретить, – порешили русские князья, – на чужой земле, чем на своей.
   Князья разъехались, торопясь снарядить поскорее войска. С наступлением весны, с апреля, потянулись со всех сторон полки: одни ехали на ладьях, другие на конях, третьи шли пешком. Днепр был совсем покрыт ладьями, так что воды не видно было и можно было по ладьям перейти с одного берега на другой. Отряды половцев тоже прибывали ежедневно. Сила собралась большая. Все верили в успех и бодро двинулись в половецкие степи.
   Лето в тот год было знойное: солнце невыносимо палило, дождя не выпадало ни капли, от засухи земля трескалась, леса и травы загорались…
   Татары, проведав о том, что на них идет большое русское ополчение, послали сказать русским князьям:
   – Слышим, что идете вы против нас, послушавшись половцев, а мы не трогаем ни вашей земли, ни городов ваших, ни сел. Не на вас мы пришли, но по Божьей воле пришли мы на холопов наших, на поганых половцев. Возьмите с нами мир. Придут к вам половцы – бейте их и добычу берите себе. Слышали мы, что они и вам много зла творят.
   Русские князья по совету половцев приказали избить татарских послов и продолжали поход. Когда русская рать подошла к устью Днепра, во второй раз явились татарские послы.
   – Послушались вы половцев, – сказали они, – послов наших избили. Мы вас не трогаем, а вы идете против нас, – пусть Бог нас рассудит!
   Этих послов князья отпустили, не причинив им никакого зла.
   Русская рать шла далее… Вдруг разнеслась по всему войску весть, что передовой (сторожевой) отряд завидел татар. Молодой Даниил Романович понесся на своем борзом коне вперед: сильно ему хотелось поскорее увидеть невиданных еще врагов. За ним поскакало еще несколько молодых князей. Завидев толпу всадников, передовой татарский отряд скрылся.
   Вернувшиеся с разведки молодые князья говорили разно: одним татары казались «простыми людьми» и плохими воинами, а другие утверждали, что они, татары, как по всему видно, «настоящие воины». Молодым князьям и Мстиславу Удалому не терпелось: горели они желанием поскорее схватиться с врагом. С небольшим отрядом Мстислав переправился через Днепр, встретил в степи сторожевой отряд татар, напал на него и разбил. Воины Мстислава угнали множество рогатого скота, который татары водили обыкновенно за собою. Этот успех ободрил русских. Все князья переправились через Днепр, десять дней шли по степи на восток, наконец дошли до реки Калки. За рекою стояла вся сила татар.
   Мстислав Удалой понадеялся на свои силы – не дал вести Мстиславу Киевскому, с которым не ладил: думал, что и сам, без его помощи одолеет татар. Он велел юному Даниилу Волынскому перейти через реку, переправился и сам.
   Даниил первый ударил на татар – отважно помчался вперед и врубился в толпу врагов; за ним неслись другие удальцы. Раненный в грудь, он сгоряча не замечал своей раны и продолжал биться. Много татар было избито. В это время вступили в бой и половецкие орды; на беду, не выдержали они напора татар, смешались и побежали. Нестройные, бегущие толпы половцев навалились на русские полки, которые не успели еще изготовиться к бою. Все пришло в смятение! С дикими криками со всех сторон налетали конные отряды татар на нестройную толпу половцев и русских и множество их избили. Никто не знал, что делать, куда идти. Пешие, конные, телеги – все перемешалось. Устоять нельзя было. Повернул Даниил своего коня к реке. Жажда мучила князя, припал он к воде. Тут только почувствовал свою рану, оглянулся, увидел, что все бежит в разные стороны, – и понял, что дело проиграно, что ничего не остается и ему, кроме бегства… Бежал и Мстислав
   Удалой – бежал в первый раз от роду! Татары гнались до самого Днепра за бегущими русскими. Множество их погибло. Шесть князей было убито. Мстислав Мстиславич с остатками войска переправился через Днепр и велел изрубить и сжечь все лодки, чтобы затруднить переправу татарам.

 

 
   Вооружение русского и монгольского конных воинов XIII в.
 
   Мстислав Романович стоял в то время станом с подручными князьями на каменной горе, неподалеку от места битвы. Увидел он с высоты бегство русских, но сам не тронулся с места, не помог им и думал, видно, своими силами отбиться от врагов; велел укрепить стан, окружить его валом и кольями. Три дня отбивался он от татар… Тогда они пустились на хитрость: начальник над бродниками, приставшими к татарам, клялся князю и целовал крест, что татары не причинят вреда русским, отпустят их за выкуп. Мстислав ясно видел, что ему не отбиться от врагов, и согласился наконец сдаться. Жестоко поплатились русские за доверчивость своего вождя: лишь только татары заняли укрепление, тотчас же перебили всех бывших там русских воинов, а князей, связавши их по рукам и ногам, положили на землю, навалили на них доски и сами сели на досках пировать. Несчастные пленники были раздавлены!
   Татары шли дальше, предавая все огню и мечу. Напрасно жители некоторых городов с покорностью выходили навстречу им – всех избивали лютые враги без пощады. Ужас охватил всю Русскую землю. Не дойдя до Киева верст около ста, полчища татар повернули неожиданно назад и скрылись в азиатских степях столь же быстро, как появились. Все стихло.
   Рассказав о несчастной битве на Калке (16 июня 1224 г.), летописец смиренно прибавляет:
   «Совершилось это с нами за грехи наши. Бог наслал на нас неразумие; людей погибло без числа; были вопли, стоны и печаль по всем городам и волостям. Этих злых татар мы и не знаем. Откуда они пришли на нас, куда делись потом, – только Бог про то ведает!..»

Татары

   У иноземных писателей сохранилось больше сведений о татарах, чем у нашего летописца. В азиатских степях, к северу от Китая, издавна кочевали орды татар, народа монгольского племени. Были они небольшого роста, широкоплечи, коренасты, с большими головами, которые они брили. Их широкие, смуглые и скуластые лица, с небольшими узкими глазами, казались нашим предкам отвратительными и страшными.
   Занимались татары скотоводством; у них было множество разнородного скота – верблюдов, быков, особенно же овец и лошадей. Ели татары всякое мясо и жидкую кашу из проса – брали куски пищи нечистыми руками, обтирали их о свои кафтаны, сапоги или траву. Любимым напитком их был кумыс (лошадиное молоко). Владея огромными стадами, они не оставались долго на одном и том же месте, а беспрестанно перекочевывали с пастбища на пастбище, с реки на реку. Городов и прочных постоянных жилищ поэтому они не строили, а жили в круглых юртах (кибитках), сплетенных из хвороста и покрытых войлоком. Посредине юрты разводили огонь; дым от него уходил в отверстие, бывшее наверху. Такие юрты легко разбирались, когда надо было, а то и не разобранные ставились на телеги и перевозились на другое место.
   Мужчины у татар обыкновенно присматривали за стадами. Любили они тешиться верховой ездою и стрельбою из лука. Стрелки и наездники они были превосходные. Дети у них с малых лет уже ездили верхом и пускали стрелы в цель. Они сами собою приучались к войне, потому что круглый год проводили на охоте. Девушки и женщины тоже ездили верхом и хорошо владели луками, притом были очень трудолюбивы – все хозяйство лежало на их руках; они стряпали, шили платье, сапоги, чинили телеги, вьючили верблюдов. У татар было многоженство: каждый имел столько жен, сколько мог содержать.
   Пока татары дробились на мелкие орды, они могли тревожить своих соседей только такими набегами, как набеги печенегов и половцев на Русскую землю. Орды татар часто враждовали между собою. Постоянные усобицы ослабляли их, и потому они не были особенно опасны для соседних народов. Но в конце XII в. дело изменилось. Между татарскими ханами явился необыкновенный человек. Это был Темуджин. Уже внешним видом своим он резко отличался от всех своих соплеменников: огромного роста, с широким лбом и длинной бородой, властолюбивый и необычайно мужественный, Темуджин обладал непреклонной твердой волей и был беспощадно жесток. Когда после смерти его отца некоторые из подвластных ханов хотели отложиться, он разбил мятежников и в семидесяти огромных котлах велел сварить главных виновников восстания. После того никто из подчиненных не смел ему противиться. Ханы различных татарских орд частью добровольно, частью от страха покорились ему. Подчинив себе силою тех ханов, которые не хотели добровольно признать его своим владыкою, Темуджин в 1206 г. собрал подручных князей (ханов) и клялся делить с ними все горькое и сладкое в жизни. Предание говорит, что какой-то старец-отшельник неожиданно явился в собрание ханов и пророчески возвестил, что Бог отдает Темуджину под власть всю землю и потому он должен именоваться Чингисханом (то есть великим ханом). Темуджин принял этот титул.
   С этого времени начались завоевания татар.
   «Как на небе существует одно солнце, так на земле должен быть один властелин, а все другие независимые властители и государства, не признавая его власти, тем самым оскорбляют волю неба и должны быть наказаны». Такого взгляда держался Чингисхан.

 
   Чингисхан
 
   Вся среднеазиатская степь, Северный Китай, Бухара, Туркестан испытали на себе силу страшной орды и должны были признать над собою власть Чингисхана. Войска монгольские обогнули южный берег Каспийского моря, вошли на Кавказ, в Грузию, затем проникли в степь Половецкую. Вот с этими-то полчищами, бывшими под начальством двух вождей – Джебэ и Субудая, и пришлось русским встретиться на реке Калке.
   Татары представляли могучую военную силу. Они беспрекословно повиновались своим начальникам; ни один народ в мире не отличался таким послушанием и уважением к начальникам своим, как татары. Чингисхан дал им строгое военное устройство. Над каждым десятком человек был свой начальник – десятник, над десятью десятниками начальствовал сотник, над десятью сотниками – тысячник, над десятью тысячниками особый начальник – темник. Сторожевые отряды назывались караулами. Беглецы с поля битвы (если только не все войско бежало) предавались смерти. Если из десятка один или несколько храбро бились, а остальные не следовали их примеру, то последних умерщвляли. Если из десятка один или несколько попадали в плен, товарищи, не освободившие их, также предавались смерти. Понятно, что при таких жестоких военных обычаях татары поневоле отчаянно бились.
   Каждый татарин должен был иметь лук, колчан со стрелами, топор и веревки, чтобы тащить осадные машины. Богатые, кроме того, имели сабли, копья, брони, шлемы, лошадей. Некоторые делали брони для себя и лошадей из кожи. Щиты у многих были хворостяные. На всем скаку могли наездники очень метко пускать стрелы. Ведя постоянные войны при Чингисхане, татары научились брать укрепленные города, имели стенобитные и метательные машины.

 
   Монгольская юрта
 
   Необычайна была выносливость татар: легко сносили они голод и жажду, стужу и палящий зной. Притом, по словам древнего персидского историка, «у них было львиное мужество, собачье терпение, хитрость лисицы, хищность волка».
   Вступая в неприятельскую землю, они посылали передовые легкие отряды, которые не опустошали страны, а старались только избить как можно больше людей. За ними шло целое войско, которое беспощадно истребляло все на пути. При встрече с неприятелем передовой отряд татар пускал в него стрелы и, если видел, что не справиться с врагом, обращался в бегство, чтобы заманить неприятеля к засаде. Прямо на врага они посылали обыкновенно войска из покоренных племен, а отряды самых храбрых татарских наездников шли в объезд направо и налево, в дальнем расстоянии, чтобы потом внезапно окружить неприятеля и напасть на него со всех сторон. Если неприятель упорно сражался и одолеть его оказывалось не под силу, тогда татары всем войском обращались в бегство и поражали преследующего врага стрелами. Не охотники они были до рукопашного боя – старались сперва перебить и переранить стрелами как можно больше лошадей и людей и тогда уже, уверенные, что легко одолеют ослабленного неприятеля, вступали с ним в рукопашную схватку. Татары между собою были честны (воров у них не было, и потому их юрты, или кибитки, не запирались), друг с другом были обходительны, помогали один другому в нужде; но к чужим, особенно к врагам, они относились совершенно иначе; здесь допускали обман, коварство и крайнюю жестокость. Убить человека им ничего не стоило. Пленных они избивали иной раз таким образом: сотники раздавали их своим людям по 10 человек на каждого, и те рубили несчастных топорами или расстреливали стрелами. Беспощадны они были особенно к знатным. Чингисхан постановил закон: не давать пощады ни имению, ни жизни врага. Из жителей покоренного города татары щадили только тех, кто знал какое-либо полезное для них ремесло, да сильных молодых людей, которых обращали в рабов.

Нашествие татар на Северную Русь

   Казалось бы, несчастное побоище на Калке должно было заставить князей русских одуматься, собраться с силами, чтобы в случае нового нападения татарских полчищ дать им сообща мужественный отпор, спасти от лютости их Русскую землю. К несчастью, князья об этом вовсе и не помышляли: каждый только и думал о самом себе. Начались снова и на юге, и на севере бесконечные ссоры, смуты и усобицы; в Новгороде происходили по-прежнему народные волнения.
   Необычайные явления в природе пугали суеверный народ – предвещали, по его мнению, страшные беды… Явилась на небе огромная звезда (комета), с виду похожая на копье. Затем началась такая засуха, какой никто из самых старых людей не помнил: леса, болота воспламенялись, густые облака дыма закрывали солнце, гарью был пропитан воздух, птицы мертвые падали на землю. Припоминали сказания, что при Всеволоде I было на Руси такое же лето и Русская земля страдала тогда и от нападений врагов, и от голода, и от язвы. В 1230 г. прошло землетрясение по всей Русской земле. Особенно сильно было оно на юге: каменные церкви расседались. 3 мая, когда праздновали в Киево-Печерской лавре память св. Феодосия, во время самой обедни, где присутствовали князь, бояре и митрополит, все почувствовали вдруг сильный подземный удар. Трапезница, где стояло уже кушанье для монахов и гостей, расселась, и кирпичи из свода падали на стол. Десять дней спустя произошло солнечное затмение; небывалые разноцветные облака пробегали по небу, показалось какое-то огненное облако. Суеверный народ пришел в ужас. Многие плакали, молились, каялись в грехах, просили друг у друга прощения, ждали смерти, думали, что наступает светопреставление…