Страница:
— Этого не может быть, — твердо стоял на своем Родион, когда я объяснил природу явления рукотворных невидимых лучей.
— Почему?
— Потому, что не может быть этого никак, — кричал взломщик. Виртуальный и реальный мир не могут соприкасаться, тем более пересылать друг другу всякие там электрические дрючки…
— А если это сверхчистотное излучение, как в печках СВЧ?
— Ну не знаю, — пожимал плечами хакер. — Это какой-то бред!
Мы так вопили, что на голоса явилась медсестричка Мила и поинтересовалась, почему на полу лежит Петя Левин в крайней степени задумчивости? Мы повинились и затащили несчастного в кресло. Там он окончательно пришел в себя и, широко распахнув глаза, как дитя, поинтересовался, отключен ли компьютер? Мы успокоили товарища, мол, «писюк» находится практически под нашим контролем, мы вроде знаем его природу и теперь, быть может, сумеем нейтрализовать.
— Н-н-нейтрализовать? — в ужасе спросил П.Левин. — Зачем?
— Чтобы войти в банк данных «ARGO».
— А можно без меня?
— Нельзя, — пошутили мы, но, увидев, что наш друг готов вновь хлопнуться в обморок, сказали, что так и быть — обойдемся без него.
Сердобольная Мила увела неудачника кушать гречневую кашу, а мы с Родей вернулись к нашей проблеме. Проведя мыслительный напряженный штурм, пришли к выводу, что имеем дело с неизвестным оружием возмездия из арсенала высоких технологий. Да, не может быть — но есть же! Я предложил взломщику повторить путь проникновения в сайт «АRGO», и пока он будет действовать электронной фомкой, я понаблюдаю в какой момент чисто конкретно начинается смертельное свечение.
Мы повторяем опыт и что же выясняется? Экран начинает активизироваться в тот самый момент, когда секретный сайт «ARGO» вот-вот готов вскрыться.
— И что будем делать? — спрашиваю, когда приходит понимание, что без решения проблемы с «лучами» мы не продвинемся дальше ни на шаг.
— Надо подумать, — говорит Родион.
— И долго?
— Что?
По признанию хакера, мыслить он будет всю ночь, однако это не значит, что будет результат — положительный. Родной Родя, у тебя ума палата, говорю я, маракуй, и все получится. И с этим пожеланием покидаю общество взломщика, чтобы перевести дух в ванной комнате и пополнить на кухне организм пищевыми запасами.
Умываясь, посмотрел на себя в зеркало — вид был неважный: все-таки не каждый день сражаешься с рукотворными невидимыми лучиками. Проще взять в руки автомат с подствольником и зачистить подозрительную территорию, например, в либеральной вотчине современного Рамзеса в кепке — Лужниках. И я это сделаю. По причинам известным. Тем более не люблю, когда мне дают добрые советы и пытаются встретить в сказочном утреннем лесу залповым огнем.
В грязноватой кухоньке наблюдалась идеалистическая картинка, будто за одним столом собралась дружная семитская семейка. Розалия Акакиевна показывала пухлые фотоальбомы, меж страниц которых прессовалось пожелтевшее декадентское прошлое.
— Как дела? — спросила Мила.
— Могли быть и лучше, — ответил со значением и полез поднимать крышки с кастрюлек.
Был понят правильно — и через несколько минут уплетал гречневую кашу на масле с куском древнекиевской куры. За окном густели, как акварель, сумерки и была включена люстра в три трезвых рожка. Мила сидела в столпе искусственного света и лицо её, обцелованное солнышком, казалось умытым. Эта умытость привлекла мое внимание, я вспомнил Александру, у неё тоже было такое лицо, когда я любил ее… Был… любил…
Ничего не остается, кроме памяти или плюшевых альбомов с фото, где каждый из нас не похож на самого себя — перед объективом все хотят выглядеть лучше, чем на самом деле.
Выпив компота из клюквы, я поблагодарил участников местечковой вечери, и сообщил, что удаляюсь вздремнуть, пока Родион изобретает ловушку для таинственных лучей.
— Ловушку? — открыл рот П.Левин.
— Именно, — и вложил в его ротовую полость вареную клюковку. — Полезно для здоровья.
После трудной консультации с плохослышащей Розалией Акакиевной я был отправлен в комнатку, где раньше проживала прижимистая прислуга. В шести кубических метрах стояла тахта, накрытая стареньким атласным одеялом. Не раздеваясь, бухнул на нее, блюдя солдатский завет об осторожности. А вдруг вражья рать идет по следу, а я гол, как сокол?..
Подозреваю, чем дальше и глубже развиваются события, тем невероятнее будут их последствия. Засыпая, подумал, что судьба-злодейка почему-то выбрала именно меня для выполнения некой мистической миссии. Вот только какой?..
Сон был летучим, как эскиз нетрезвого рисовальщика на Арбате. Сквозь дрему ощутил стороннее присутствие. По характерному больничному запаху понял, что это девочка Мила. Сделав вид, что продолжаю видеть сны, решил держать паузу…
Осторожно присев на тахту, медсестричка послушала мое дыхание, затем аккуратно, как-то по-домашнему, прилегла рядом.
Странно, она была и будто её не было? То есть никаких грубых физиологических чувств я не испытывал к молодому незнакомому телу. Зная прекрасно себя, удивился, что за дела, сержант? Такого не может быть? Что это? Импотенция? Или память об Александре угнетает весь мой душевный и физический потенциал?
Нет, я достаточно циничный человек и понимаю, что жизнь продолжается, однако почему лежу, как бревно, и даже не пытаюсь предпринять никаких действий?.. Нет любви, сказал я себе, вот в чем дело, Дымок. А когда её нет?..
Не знаю, чем закончилось бы это напряженное ночное бдение, да в коридоре раздался шум и нервный голос Родиона, ищущего меня. Мила исчезла из каморки, как тень на солнце, и я неспеша поднялся вслед.
— Есть мысль, командир, — сообщил хакер, роясь в хламе. — Сейчас мы эти лучики нейтрализуем.
— Каким образом?
— Очень просто, — отвечал новый друг с уверенностью фанатика, решившего спалить родной город ради нездоровой идеи.
Я глянул на свои командирские — первый час ночи. И понял, что пошел отсчет нового времени и принципиально новой ситуации. Почему возникло такое ощущение, право, не знаю? Может, передалась запальчивая энергетика взломщика? Или появилось предчувствие победы?
— Все просто, — повторил Родион и вытащил из хлама небольшое зеркало в деревянном ободке. — Поставим его напротив экрана и вся недолга.
— А, — вспомнил древнюю историю. — Нейтрализуем лучи, как Пирсей Горгону.
Кто бы нас видел в час полночный со стареньким зеркалом, решил, что два пацана находятся на последней стадии помешательства. Впрочем, такой человек был — Мила, не выказывающая, однако, никакого удивления от наших нервных танцевальных па у компьютера.
Наконец последние приготовления завершились: зеркало стояло почти вплотную к экрану.
— Итак, приготовились! — сказал Родион.
— Мальчики, — вмешалась в сложный процесс милая Мила. — Вам помочь?
— Не-е-ет, — зарычали мы.
Все-таки в наших женщинах — наша сила: они так мобилизуют, что иногда хочется свернуть все горы, переплыть все моря-океаны и засадить яблоневыми садами плодородный Марс.
— Еще раз, — вскричал Родион, — приготовились!
Я услышал характерный щелк клавиш клавиатуры, потом увидел, как экран меняет цвет, серебристо искрясь. Потом возник черный череп со скрещенными костями и… ничего не произошло. Плохого для нас. А вот для тех, кто задумал хитроумную подлянку, наступили плохие времена: в сайте начались необратимые процессы: на экране возникли некие цифровые обозначения.
— Кажись, взломали, — осторожно проговорил Родион.
Я ухмыльнулся: таки против нашего реального самородка в лаптях никакая импортная врака в шузах не устоит. И мы с хакером пошли гулять по сайту банка «АRGO».
Прогулка продолжалась всего час, но за это короткое время я окончательно потерял веру в то, что моя родина когда-нибудь превратится в цветущий марсианский край. В страну третьего мира — да. В отстойник ядерных отходов — да. В цветущий, повторю, с радостными людьми край — нет! В пустотелое тело, из которого выкачают все питательные соки, как-то нефть, газ, золото, лес и проч. — да!
Как утверждали раньше противные пиарщики: «ДА! ДА! НЕТ! ДА!» И вот мы имеем то, что имеем. В виртуальной папочке желтенького канареечного цвета под названием «Мамуд» был список тех, кто имел непосредственное отношение к кремлевскому корытцу с пахучими нефтяными помоями. Создавалось впечатление, что нефтеносные вышки всей республики стоят на брусчатке Кремля.
— Ага, — сказал я, — знакомые все лица: и Голушко здесь, и Абрамац, и Шорин, и банкир Дубовых… Расстрельный списочек, однако. Может, из-за него резали людей?
Суммы на счетах вышеназванных баобаоёбов нашего смутного времени, переведенные якобы за посредничество в банки Каймановых, Сейшельских, Мальтийских и прочих микробных островов, превышали все допустимые нормы хищения. Самым скромным в этом списке оказался шаркающий на роликах господин Шорин — один миллион четыреста сорок девять тысяч долларов и пятьдесят пять центов. Эти «пятьдесят пять центов» убили меня наповал. Я понял, что наших доверчивых высокопоставленных лохов взяли на такой прихват, что мало не покажется. Вопрос — кто взял? Кто такой «Мамуд» — не он ли направляет бурный денежный поток нищей России, плодоносной несметными недрами? (Тогда я и подумать не мог, что «Мамуд» это любимый старший отпрыск Ахмеда, вора в законе).
— Все понятно, — сказал я, готовый закончить поход по засекреченному сайту. — Продались с потрохами, сучье племя. — И, кинув последний взгляд на экран, вдруг приметил файл «UFO». — Погоди, Родя, — остановил хакера. — А тут что?
Легкое движение руки — и мы увидели убористый текст на английском языке. С этим языком у меня проблемы, кроме нескольких слов, ничего не знаю. Знакомых слов я практически не заметил, кроме одного — все тоже UFO. И ещё имелись физические уравнения. С наукой у меня тоже проблема, но я понял, что это не бином Ньютона. И самое главное — карта звездного неба, которую я уже, кажется, видел. Где? Хватило несколько секунд, чтобы вспомнить о бумагах журналистки Стешко. Я метнулся к спортивной сумке и нашел там сумасбродную статейку о пришельцах. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться в идентичности карт.
Я открыл рот от изумления: ничего себе игры в космос? Вот она связь, которую я искал и, по-моему, нашел. Звездная карта — это лишь малая толика того, что объединяет покойную журналистку и здравствующего господина Ника из банка «ARGO». О Житковиче, бывшем сотруднике ГРУ, пока лучше умолчать, как персоне неизвестно где находящейся, хотя докладная была подписана им, что о многом говорит.
То есть ситуация из банально-криминальной начинает приобретать мистически-космические очертания. Волею судьбы я снова возвращаюсь к началу пути, где мною были обнаружены бездыханные трупы друга и скандальной журналистки. Предположим, что Мариночка Стешко добыла некую секретную информацию, имеющую отношение к новым высоким технологиям или к неким запредельным вселенским мирам? Не госпожа ли Пехилова сыграла роковую роль, по капризу утащив у любовника эти документы? Очень похоже на то. И что? Начинается безжалостная зачистка всех тех, кто имеет отношение к этой проблеме. Если это так, то теперь понятно почему кровь бурлит рекой. И открыта охота на меня. Впрочем, мне дали добрый совет…
Я ещё удивился, что за вежливая болтовня со мной, врагом? Противнику не дают добрых советов — его уничтожают без предупреждения. А если интересуются не мной, а бумагами покойной писаки?
— Ребята, кто знает английский? — спросил я. — Перевести бы это, — и, указав на экран, попросил хакера переписать файл на дискетку.
К сожалению, языком великого Шекспира никто из присутствующих не владел, однако Мила вспомнила, что у неё есть бывшая школьная подружка Яночка. Она живет в пролетарском районе Печатники и мы можем рвануть в гости несмотря на поздний час. Переводчица любит собирать у себя богемных людишек — поэтов, художников, оперных певиц…
Выбора не было — если планетам угодно, чтобы я слушал оперные арии в ночи, то противиться этому нет смысла.
— Спасибо, Родя, — сказал я гениальному взломщику на прощание. — Ты работал, как Копперфильд!..
Мой соотечественник застеснялся, мол, уж как можем, тем поможем, хотя с СВЧ-лучиками получился высший класс, кому расскажешь, не поверят. А вот рассказывать никому и не надо, предупредил я, хватит нам одного потерпевшего П.Левина, который пусть пока поживет в этой квартирке, если есть на то возможность.
— Я вас буду навещать, родные, — пообещала медесестричка Мила.
Потом мы хотели откланяться с Розалией Акакиевной, да хватило ума не выдергивать бабульку из колыбели сна и приятных видений прошлой рафинадной жизни.
Ночь была тепла и пахла булками. Загрузившись в германский «жук», выкатили на освещенную российскую набережную. Звезды отражались в реке и казалось, что хрустальные сколки грез, как льдины, качаются на темных волнах.
Наш проезд по сонной столице был скор. Рабочий район встретил нас огромными мертвыми домами и плохо освещенными торговыми палатками, где замечались несгибаемые фигуранты алкающие огнеопасную воду в любое время суток.
— А не купить ли нам бутылку спирта, — предложил я, — для поэтов и художников. И для переводчицы, чтобы лучше переводилось.
— Не-не, там пьют только чай, — рассмеялась Мила. — Или компот.
— Богема же? — удивился я.
Оказывается, богема богеме рознь. Туда, куда направлялись мы, считалась окультуренной классическими песенками, виршами и живописной мазней. Чтобы снять все вопросы, я купил бисквитный тортик и, выставив его впереди себя, как щит, мы завалились в гости.
Квартирка была маленькая, но в ней богемело человек десять. На первый взгляд, общество было странным: стихоплеты напоминали маленьким росточком и заросшими бородками пугливых гномиков, а в качестве «белоснежек» выступали сюсюкающие дамочки без возраста, то ли требовательные редакторы, то ли поклонницы поэтических талантов. К моей радости, переводчица Яна оказалась нормальной и естественной женщиной лет тридцати. Была по-американски спортивна и подтянута. С подвижным худощавым лицом отличницы, не обремененным косметикой.
Узнав причину нежданного появления подруги Милы с молодым человеком, без лишних слов тиснула дискетку в прорезь процессора. Когда вывела содержимое файла на странички, призналась:
— Технический текст. Нужен час или даже два, — и потянулась за словарями.
— Спасибо, — сказал я. — А можно стишатки послушать?
Мог и не спрашивать. Полуночный поэтический вечер был в самом разгаре и подвывающие голоса декламаторов разносились по всему пролетарскому микрорайону.
На кухоньке лежал отечественный матрац, на котором, как на плоту, сидели внимательные слушатели. По ним лазила кошка и несколько пищащих котят. Я насторожился — кошки, как предвестник беды? Потом отбросил эту мысль, как хозяйка кидает мусор в ведро.
Примостившись на матраце, я начал было слушать поэтические откровения, потом заскучал. Слишком далеки были гномики от нужд народных. Они жили в придуманном мире образов, символов и рифмы, которые нельзя было намазать на кусок ржаного хлеба. Я даже усмехнулся: представляю, какой здесь начнется хай и переполох, если вдруг начну чистить оружие.
Приближается большая зачистка, сержант, говорю я себе. Через час я буду знать причину кровавой вакханалии, что в свою очередь позволит мне действовать более осмысленно.
К сожалению, ошибся: ситуация через час вовсе не прояснилась, а ещё более стала путанной. Из перевода следовало, что настоящий документ является докладной запиской о том, что в ядерном центре города Дубна на ускорителе получен 114-й элемент периодической таблицы Менделеева. Работы же над 115-ым элементом продолжаются под руководством академика Сироты А.А., доказывающего, что среди сверхтяжелых элементов должны существовать элементы, обладающие большим сроком жизни. Именно к такому «трансурановому острову стабильности» (ТОС) ученые относят элементы с номерами 114 и 115. «Магические атомы ТОС» обладают уникальными свойствами, в том числе и связанными с психической энергией.
Есть основание считать, утверждал информатор Житкович, что в Дубне занимаются внеземной технологией, а именно антигравитационными двигателями НЛО, где основным источником энергии и является элемент 115.
Часть «звездной карты» выступала иллюстрацией предположения о том, что «летающие тарелки», умея управлять силой тяготения, в доли секунды преодолевают миллиардные расстояния Пространства-Времени.
— Иллюстрация — это как? — туповато спросил я, перечитав ещё раз всю эту научно-заумную дребедень.
— Не знаю, бэби, — усмехнулась переводчица. — Тут без бутылки или специалиста не разобраться.
Предложение было верным: или упиться до осознания свое величия перед Мировым разумом, или найти доку по УФО и всей этой фантастической галиматье.
Галиматья ли? Держать вздор в сайте, защищенном столь действенной защитой, как смертельные лучи? И кто является информатором? Господин Житкович — то ли бывший сотрудник ГРУ, то ли настоящий?
Думается, пора вплотную заняться поисками исполнительного директора «Russia cosmetic» госпожи Пехиловой и её playboy. Кто в этом может тебе помочь, сержант? Правильно, Ахмед и его подручные.
Дело в том, что я все больше убеждаюсь: ГРУшник решил играть свою игру «в русскую рулетку» и пошел ва-банк. Может, он хотел привлечь внимание общественности и выдал часть секретных материалов журналистки Стешко; может, шантажирует ими господина банкира из «ARGO»; может, перепродает информацию другим заинтересованным лицам? Во всяком случае, за ним тоже ведется охота. А кто её ведет? Уверен, Ахмед, под защитой военизированной бригады «Арийс», которая, возможно, подчиняется господину Нику.
У меня нет времени и мне его надо сократить, как это делают наши высшие братья по разуму, перемещаясь в Пространстве. То есть проще провести разведку боем, чтобы узнать местоположение господина Житковича, чем долго плестись по путанному следу.
Под забубенный поэтический речитатив, похожий на молитву, я и Мила оставляем богемную квартирку. Несмелый восход, как первый поцелуй, угадывается у горизонта. Мы садимся в прохладный, как река, автомобильчик. Под звуки мотора каждый из нас о чем-то задумывается — своем.
— Я могу помочь, Дима? — потом спрашивает девушка.
— Конечно, Мила, — и прошу подбросить к платформе Ховрино, где совсем недавно разворачивались трагикомические боевые действия.
— Я тебе совсем не нравлюсь? — следует нелогичный вопрос.
— Нравишься, как… — запнулся.
— Не говори только, «как сестра», — и передергивает рычаг передачи.
— Ты нормальная девчонка…
— Ты не спал, — говорит девушка, — я знаю.
— Глупыха, — смотрю на нее. — Если бы дело было в нас…
— Прости, — смущается. — Я подумала: я — медсестра, а ты…
— … а я сукин сын, — аккуратно обнимаю за плечи.
Через час мы прощаемся — друзьями. Я советую вернуться в квартиру на набережной — помочь Розалии Акакиеевне и ребятам. Мила не понимает: помочь? Помочь выжить, говорю я, у них много проблем; куда больше, чем у меня.
— Дима-Дима, — целует в небритую щеку, как героя кинобоевика, — удачи! — и трудолюбивый «жук» уезжает прочь.
Вот именно — нужна удача. Каких бы ты ни был суперменом, а без госпожи Фортуны никуда. Будем надеяться, что она не повернется ко мне крутым, скажем так, бедром.
Прибыл я в знакомый уже район по простой причине — в неприметном тупичке меня ждала вишневая «девятка» капитана милиции. Если и в машине окажется очередной труп, то останется лишь аплодировать противнику.
Приняв меры предосторожности, обследовал местность, прилегающую к железной дороге. Мятые и сонные горожане уже спешили на электрички. Те отходили от платформы с тугим авиационным звуком. В картине мерклого утра ничего подозрительного не замечалось. Однако некую внутреннюю дисгармонию я испытывал. Подобное чувство возникало в минуты, когда не мог принять решения.
В чем дело, сержант? Тревожит мысль, что, если дело ведут затейники из «Арийс», то и авто цвета лета они могли обнаружить, и западню смастерить. Как бы не угодить в зону смертельно опасных электрических разрядов, как это случилось с небезызвестными лучами?
Рассуждая на актуальную тему безопасности, вижу у мусорных баков бомжевидного гражданина. Порочный красномордый Бахус овладел его телом и душой… Я появляюсь перед ним, как Христос, но с деловым предложением. Бахусный бомж не верит своему счастью — получив кредитку и ключи от машины, бежит вприпрыжку в тупичок. Жизнь приучила его не задавать лишних вопросов и он этого не делает. В мутноватой речке рассвета человечек частично теряется, но вполне контролируем.
Дальнейшие события развиваются по стандартному сценарию спецопераций. Не успел бомжик тиснуть ключ в замок дверцы машины, как на него из ниоткуда обвалились крупные бойцы в темно-пятнистой форме. Услышав родной мат, я понял, что наживка проглочена и бойцы из «Арийса», если это они, работают отменно. Отсюда можно сделать вывод, сержант, что охота ведется по всем законам нашего дикого сафари. Следовательно, я тоже имею право объявить охотничий сезон на всех, кто служит невнятному богу по имени «Арийс».
Барахолка с эстакады железнодорожного моста напоминала чан с кипящим маслом.
Когда товарняк замедлил движение на мосту, я прыгнул на песчаную насыпь и заскользил вниз.
Такого количества низкопробного ширпотреба на один квадратный метр я не видел нигде. Неимущие покупатели растекались между торговыми рядами, как магма по склону действующего вулкана, роль которого исполняла непосредственно чаша стадиона.
Был полдень и солнце вовсю резвилось в зените. Как пишут романисты, час трапезы приближался. Запах пригоревшего мяса плыл над головами, вызывая желудочные спазмы у продавцов и покупателей.
Охрана рынка бродила в военизированной робе и бравировала старенькими винчестерами. Бойцы были чем-то похожи — и скоро я понял: средней степенью ожирения. Такие упадут на пыльный асфальт при первом же выстреле.
Я кружил по торговым рядам, верно приближаясь к сектору А. Солнцезащитные очки предохраняли меня от возможного скорого узнавания. Поднявшись по общей лестнице, забрел в ребристое пространство стадиона. Тут тоже царил торгашеский бедлам, но чуть упорядоченный. Все негоцианты были на одно лицо — лицо кавказской национальности.
Я медленно прошелся вдоль рядов, пока не уткнулся в указатель «Дирекция». Следуя ему, сбежал по бетонной лесенке вниз. Полуподвальное помещение стадиона напоминало порт в экзотическом и далеком Бомбее. Юркие кары перевозили тюки с мануфактурой, сумрачные люди, похожие на рабов, волокли неподъемные тележки, разгружались небольшие «Газели». У открытой двери «Дирекции» хороводились базарная толпа. Я решил понаблюдать за всеобщей обстановкой. Для этой цели прыгнул в кабину «газели», где дремал тощенький водитель с рязанской носопыркой и соломенным чубчиком.
— Э-э-э, ты чего? — занервничал шоферюга. — Ты кто?
— Я — свой, — ответил. — Тебя как зовут?
— Вася, — и спросил: — Свой — это как?
— Свой в доску, Вася, — объяснился. — Давно на черненьких работаешь?
— Года два будет. А что?
— Мочить будем черненьких, — проговорил я, снимая солнцезащитные очки. — И в сортире тоже. Чтобы они были беленькими, — вырвал из сумки АКМ и «Бизон». — Что с тобой, Вася? — Посмеялся над занервничавшим соотечественником. — Не робей, тебя на зачистку не возьму. Поможешь, чем можешь…
— Ч-ч-чем? — пролязгал вставными фиксами.
Мне нужна была информация — и я её получил в полном объеме: количество охраны в дирекции, расположение комнат и как выглядит Ахмед?
— Ну он такой… как бурдюк, — пытался объясниться рязанец. — Жирный. Все время жрет. Мамуды они все такие.
— Мамуды? — насторожился.
— Ну фамилия их такая, братьёв…
— Ишь ты, — покачал головой, вспоминая сайт банка «АRGO», где таилась папочка под названием «Мамуд», где в свою очередь прятался списочек наших шалых от вседозволенности нуворишей. — Как все переплелось, Вася. Но ничего мафия бессмертна, да и у неё есть иголочка, — и заговорил скороговоркой как однажды, когда моя любимая женщина Александра была жива, — которая в яйце, а то яйцо в березовом полене, а то полено в гусе, а тот гусь в сове, а та сова в волке, а тот волк в медведе, а тот медведь в блошиных человечках, а те человечки в дупле баобаба, где живет дьячок, а тот дьячок при деде, а дед тот совсем плох — на память оглох…
Слушая эту, на первый взгляд, белиберду рязанский шоферюга бесповоротно решил, что дело имеет с психически неуравновешенным, но вооруженным типом. Я трезво посмеялся: это для праздничного куража, это для удачной зачистки, это заговор против нечисти и пуль…
Да осилит дорогу идущий! Вперед, диверсантура! Будем очищать земельку от нечистот — огнем и мечом очищать, иного уже не дано по той причине, что хвороба слишком запущена.
— Почему?
— Потому, что не может быть этого никак, — кричал взломщик. Виртуальный и реальный мир не могут соприкасаться, тем более пересылать друг другу всякие там электрические дрючки…
— А если это сверхчистотное излучение, как в печках СВЧ?
— Ну не знаю, — пожимал плечами хакер. — Это какой-то бред!
Мы так вопили, что на голоса явилась медсестричка Мила и поинтересовалась, почему на полу лежит Петя Левин в крайней степени задумчивости? Мы повинились и затащили несчастного в кресло. Там он окончательно пришел в себя и, широко распахнув глаза, как дитя, поинтересовался, отключен ли компьютер? Мы успокоили товарища, мол, «писюк» находится практически под нашим контролем, мы вроде знаем его природу и теперь, быть может, сумеем нейтрализовать.
— Н-н-нейтрализовать? — в ужасе спросил П.Левин. — Зачем?
— Чтобы войти в банк данных «ARGO».
— А можно без меня?
— Нельзя, — пошутили мы, но, увидев, что наш друг готов вновь хлопнуться в обморок, сказали, что так и быть — обойдемся без него.
Сердобольная Мила увела неудачника кушать гречневую кашу, а мы с Родей вернулись к нашей проблеме. Проведя мыслительный напряженный штурм, пришли к выводу, что имеем дело с неизвестным оружием возмездия из арсенала высоких технологий. Да, не может быть — но есть же! Я предложил взломщику повторить путь проникновения в сайт «АRGO», и пока он будет действовать электронной фомкой, я понаблюдаю в какой момент чисто конкретно начинается смертельное свечение.
Мы повторяем опыт и что же выясняется? Экран начинает активизироваться в тот самый момент, когда секретный сайт «ARGO» вот-вот готов вскрыться.
— И что будем делать? — спрашиваю, когда приходит понимание, что без решения проблемы с «лучами» мы не продвинемся дальше ни на шаг.
— Надо подумать, — говорит Родион.
— И долго?
— Что?
По признанию хакера, мыслить он будет всю ночь, однако это не значит, что будет результат — положительный. Родной Родя, у тебя ума палата, говорю я, маракуй, и все получится. И с этим пожеланием покидаю общество взломщика, чтобы перевести дух в ванной комнате и пополнить на кухне организм пищевыми запасами.
Умываясь, посмотрел на себя в зеркало — вид был неважный: все-таки не каждый день сражаешься с рукотворными невидимыми лучиками. Проще взять в руки автомат с подствольником и зачистить подозрительную территорию, например, в либеральной вотчине современного Рамзеса в кепке — Лужниках. И я это сделаю. По причинам известным. Тем более не люблю, когда мне дают добрые советы и пытаются встретить в сказочном утреннем лесу залповым огнем.
В грязноватой кухоньке наблюдалась идеалистическая картинка, будто за одним столом собралась дружная семитская семейка. Розалия Акакиевна показывала пухлые фотоальбомы, меж страниц которых прессовалось пожелтевшее декадентское прошлое.
— Как дела? — спросила Мила.
— Могли быть и лучше, — ответил со значением и полез поднимать крышки с кастрюлек.
Был понят правильно — и через несколько минут уплетал гречневую кашу на масле с куском древнекиевской куры. За окном густели, как акварель, сумерки и была включена люстра в три трезвых рожка. Мила сидела в столпе искусственного света и лицо её, обцелованное солнышком, казалось умытым. Эта умытость привлекла мое внимание, я вспомнил Александру, у неё тоже было такое лицо, когда я любил ее… Был… любил…
Ничего не остается, кроме памяти или плюшевых альбомов с фото, где каждый из нас не похож на самого себя — перед объективом все хотят выглядеть лучше, чем на самом деле.
Выпив компота из клюквы, я поблагодарил участников местечковой вечери, и сообщил, что удаляюсь вздремнуть, пока Родион изобретает ловушку для таинственных лучей.
— Ловушку? — открыл рот П.Левин.
— Именно, — и вложил в его ротовую полость вареную клюковку. — Полезно для здоровья.
После трудной консультации с плохослышащей Розалией Акакиевной я был отправлен в комнатку, где раньше проживала прижимистая прислуга. В шести кубических метрах стояла тахта, накрытая стареньким атласным одеялом. Не раздеваясь, бухнул на нее, блюдя солдатский завет об осторожности. А вдруг вражья рать идет по следу, а я гол, как сокол?..
Подозреваю, чем дальше и глубже развиваются события, тем невероятнее будут их последствия. Засыпая, подумал, что судьба-злодейка почему-то выбрала именно меня для выполнения некой мистической миссии. Вот только какой?..
Сон был летучим, как эскиз нетрезвого рисовальщика на Арбате. Сквозь дрему ощутил стороннее присутствие. По характерному больничному запаху понял, что это девочка Мила. Сделав вид, что продолжаю видеть сны, решил держать паузу…
Осторожно присев на тахту, медсестричка послушала мое дыхание, затем аккуратно, как-то по-домашнему, прилегла рядом.
Странно, она была и будто её не было? То есть никаких грубых физиологических чувств я не испытывал к молодому незнакомому телу. Зная прекрасно себя, удивился, что за дела, сержант? Такого не может быть? Что это? Импотенция? Или память об Александре угнетает весь мой душевный и физический потенциал?
Нет, я достаточно циничный человек и понимаю, что жизнь продолжается, однако почему лежу, как бревно, и даже не пытаюсь предпринять никаких действий?.. Нет любви, сказал я себе, вот в чем дело, Дымок. А когда её нет?..
Не знаю, чем закончилось бы это напряженное ночное бдение, да в коридоре раздался шум и нервный голос Родиона, ищущего меня. Мила исчезла из каморки, как тень на солнце, и я неспеша поднялся вслед.
— Есть мысль, командир, — сообщил хакер, роясь в хламе. — Сейчас мы эти лучики нейтрализуем.
— Каким образом?
— Очень просто, — отвечал новый друг с уверенностью фанатика, решившего спалить родной город ради нездоровой идеи.
Я глянул на свои командирские — первый час ночи. И понял, что пошел отсчет нового времени и принципиально новой ситуации. Почему возникло такое ощущение, право, не знаю? Может, передалась запальчивая энергетика взломщика? Или появилось предчувствие победы?
— Все просто, — повторил Родион и вытащил из хлама небольшое зеркало в деревянном ободке. — Поставим его напротив экрана и вся недолга.
— А, — вспомнил древнюю историю. — Нейтрализуем лучи, как Пирсей Горгону.
Кто бы нас видел в час полночный со стареньким зеркалом, решил, что два пацана находятся на последней стадии помешательства. Впрочем, такой человек был — Мила, не выказывающая, однако, никакого удивления от наших нервных танцевальных па у компьютера.
Наконец последние приготовления завершились: зеркало стояло почти вплотную к экрану.
— Итак, приготовились! — сказал Родион.
— Мальчики, — вмешалась в сложный процесс милая Мила. — Вам помочь?
— Не-е-ет, — зарычали мы.
Все-таки в наших женщинах — наша сила: они так мобилизуют, что иногда хочется свернуть все горы, переплыть все моря-океаны и засадить яблоневыми садами плодородный Марс.
— Еще раз, — вскричал Родион, — приготовились!
Я услышал характерный щелк клавиш клавиатуры, потом увидел, как экран меняет цвет, серебристо искрясь. Потом возник черный череп со скрещенными костями и… ничего не произошло. Плохого для нас. А вот для тех, кто задумал хитроумную подлянку, наступили плохие времена: в сайте начались необратимые процессы: на экране возникли некие цифровые обозначения.
— Кажись, взломали, — осторожно проговорил Родион.
Я ухмыльнулся: таки против нашего реального самородка в лаптях никакая импортная врака в шузах не устоит. И мы с хакером пошли гулять по сайту банка «АRGO».
Прогулка продолжалась всего час, но за это короткое время я окончательно потерял веру в то, что моя родина когда-нибудь превратится в цветущий марсианский край. В страну третьего мира — да. В отстойник ядерных отходов — да. В цветущий, повторю, с радостными людьми край — нет! В пустотелое тело, из которого выкачают все питательные соки, как-то нефть, газ, золото, лес и проч. — да!
Как утверждали раньше противные пиарщики: «ДА! ДА! НЕТ! ДА!» И вот мы имеем то, что имеем. В виртуальной папочке желтенького канареечного цвета под названием «Мамуд» был список тех, кто имел непосредственное отношение к кремлевскому корытцу с пахучими нефтяными помоями. Создавалось впечатление, что нефтеносные вышки всей республики стоят на брусчатке Кремля.
— Ага, — сказал я, — знакомые все лица: и Голушко здесь, и Абрамац, и Шорин, и банкир Дубовых… Расстрельный списочек, однако. Может, из-за него резали людей?
Суммы на счетах вышеназванных баобаоёбов нашего смутного времени, переведенные якобы за посредничество в банки Каймановых, Сейшельских, Мальтийских и прочих микробных островов, превышали все допустимые нормы хищения. Самым скромным в этом списке оказался шаркающий на роликах господин Шорин — один миллион четыреста сорок девять тысяч долларов и пятьдесят пять центов. Эти «пятьдесят пять центов» убили меня наповал. Я понял, что наших доверчивых высокопоставленных лохов взяли на такой прихват, что мало не покажется. Вопрос — кто взял? Кто такой «Мамуд» — не он ли направляет бурный денежный поток нищей России, плодоносной несметными недрами? (Тогда я и подумать не мог, что «Мамуд» это любимый старший отпрыск Ахмеда, вора в законе).
— Все понятно, — сказал я, готовый закончить поход по засекреченному сайту. — Продались с потрохами, сучье племя. — И, кинув последний взгляд на экран, вдруг приметил файл «UFO». — Погоди, Родя, — остановил хакера. — А тут что?
Легкое движение руки — и мы увидели убористый текст на английском языке. С этим языком у меня проблемы, кроме нескольких слов, ничего не знаю. Знакомых слов я практически не заметил, кроме одного — все тоже UFO. И ещё имелись физические уравнения. С наукой у меня тоже проблема, но я понял, что это не бином Ньютона. И самое главное — карта звездного неба, которую я уже, кажется, видел. Где? Хватило несколько секунд, чтобы вспомнить о бумагах журналистки Стешко. Я метнулся к спортивной сумке и нашел там сумасбродную статейку о пришельцах. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться в идентичности карт.
Я открыл рот от изумления: ничего себе игры в космос? Вот она связь, которую я искал и, по-моему, нашел. Звездная карта — это лишь малая толика того, что объединяет покойную журналистку и здравствующего господина Ника из банка «ARGO». О Житковиче, бывшем сотруднике ГРУ, пока лучше умолчать, как персоне неизвестно где находящейся, хотя докладная была подписана им, что о многом говорит.
То есть ситуация из банально-криминальной начинает приобретать мистически-космические очертания. Волею судьбы я снова возвращаюсь к началу пути, где мною были обнаружены бездыханные трупы друга и скандальной журналистки. Предположим, что Мариночка Стешко добыла некую секретную информацию, имеющую отношение к новым высоким технологиям или к неким запредельным вселенским мирам? Не госпожа ли Пехилова сыграла роковую роль, по капризу утащив у любовника эти документы? Очень похоже на то. И что? Начинается безжалостная зачистка всех тех, кто имеет отношение к этой проблеме. Если это так, то теперь понятно почему кровь бурлит рекой. И открыта охота на меня. Впрочем, мне дали добрый совет…
Я ещё удивился, что за вежливая болтовня со мной, врагом? Противнику не дают добрых советов — его уничтожают без предупреждения. А если интересуются не мной, а бумагами покойной писаки?
— Ребята, кто знает английский? — спросил я. — Перевести бы это, — и, указав на экран, попросил хакера переписать файл на дискетку.
К сожалению, языком великого Шекспира никто из присутствующих не владел, однако Мила вспомнила, что у неё есть бывшая школьная подружка Яночка. Она живет в пролетарском районе Печатники и мы можем рвануть в гости несмотря на поздний час. Переводчица любит собирать у себя богемных людишек — поэтов, художников, оперных певиц…
Выбора не было — если планетам угодно, чтобы я слушал оперные арии в ночи, то противиться этому нет смысла.
— Спасибо, Родя, — сказал я гениальному взломщику на прощание. — Ты работал, как Копперфильд!..
Мой соотечественник застеснялся, мол, уж как можем, тем поможем, хотя с СВЧ-лучиками получился высший класс, кому расскажешь, не поверят. А вот рассказывать никому и не надо, предупредил я, хватит нам одного потерпевшего П.Левина, который пусть пока поживет в этой квартирке, если есть на то возможность.
— Я вас буду навещать, родные, — пообещала медесестричка Мила.
Потом мы хотели откланяться с Розалией Акакиевной, да хватило ума не выдергивать бабульку из колыбели сна и приятных видений прошлой рафинадной жизни.
Ночь была тепла и пахла булками. Загрузившись в германский «жук», выкатили на освещенную российскую набережную. Звезды отражались в реке и казалось, что хрустальные сколки грез, как льдины, качаются на темных волнах.
Наш проезд по сонной столице был скор. Рабочий район встретил нас огромными мертвыми домами и плохо освещенными торговыми палатками, где замечались несгибаемые фигуранты алкающие огнеопасную воду в любое время суток.
— А не купить ли нам бутылку спирта, — предложил я, — для поэтов и художников. И для переводчицы, чтобы лучше переводилось.
— Не-не, там пьют только чай, — рассмеялась Мила. — Или компот.
— Богема же? — удивился я.
Оказывается, богема богеме рознь. Туда, куда направлялись мы, считалась окультуренной классическими песенками, виршами и живописной мазней. Чтобы снять все вопросы, я купил бисквитный тортик и, выставив его впереди себя, как щит, мы завалились в гости.
Квартирка была маленькая, но в ней богемело человек десять. На первый взгляд, общество было странным: стихоплеты напоминали маленьким росточком и заросшими бородками пугливых гномиков, а в качестве «белоснежек» выступали сюсюкающие дамочки без возраста, то ли требовательные редакторы, то ли поклонницы поэтических талантов. К моей радости, переводчица Яна оказалась нормальной и естественной женщиной лет тридцати. Была по-американски спортивна и подтянута. С подвижным худощавым лицом отличницы, не обремененным косметикой.
Узнав причину нежданного появления подруги Милы с молодым человеком, без лишних слов тиснула дискетку в прорезь процессора. Когда вывела содержимое файла на странички, призналась:
— Технический текст. Нужен час или даже два, — и потянулась за словарями.
— Спасибо, — сказал я. — А можно стишатки послушать?
Мог и не спрашивать. Полуночный поэтический вечер был в самом разгаре и подвывающие голоса декламаторов разносились по всему пролетарскому микрорайону.
На кухоньке лежал отечественный матрац, на котором, как на плоту, сидели внимательные слушатели. По ним лазила кошка и несколько пищащих котят. Я насторожился — кошки, как предвестник беды? Потом отбросил эту мысль, как хозяйка кидает мусор в ведро.
Примостившись на матраце, я начал было слушать поэтические откровения, потом заскучал. Слишком далеки были гномики от нужд народных. Они жили в придуманном мире образов, символов и рифмы, которые нельзя было намазать на кусок ржаного хлеба. Я даже усмехнулся: представляю, какой здесь начнется хай и переполох, если вдруг начну чистить оружие.
Приближается большая зачистка, сержант, говорю я себе. Через час я буду знать причину кровавой вакханалии, что в свою очередь позволит мне действовать более осмысленно.
К сожалению, ошибся: ситуация через час вовсе не прояснилась, а ещё более стала путанной. Из перевода следовало, что настоящий документ является докладной запиской о том, что в ядерном центре города Дубна на ускорителе получен 114-й элемент периодической таблицы Менделеева. Работы же над 115-ым элементом продолжаются под руководством академика Сироты А.А., доказывающего, что среди сверхтяжелых элементов должны существовать элементы, обладающие большим сроком жизни. Именно к такому «трансурановому острову стабильности» (ТОС) ученые относят элементы с номерами 114 и 115. «Магические атомы ТОС» обладают уникальными свойствами, в том числе и связанными с психической энергией.
Есть основание считать, утверждал информатор Житкович, что в Дубне занимаются внеземной технологией, а именно антигравитационными двигателями НЛО, где основным источником энергии и является элемент 115.
Часть «звездной карты» выступала иллюстрацией предположения о том, что «летающие тарелки», умея управлять силой тяготения, в доли секунды преодолевают миллиардные расстояния Пространства-Времени.
— Иллюстрация — это как? — туповато спросил я, перечитав ещё раз всю эту научно-заумную дребедень.
— Не знаю, бэби, — усмехнулась переводчица. — Тут без бутылки или специалиста не разобраться.
Предложение было верным: или упиться до осознания свое величия перед Мировым разумом, или найти доку по УФО и всей этой фантастической галиматье.
Галиматья ли? Держать вздор в сайте, защищенном столь действенной защитой, как смертельные лучи? И кто является информатором? Господин Житкович — то ли бывший сотрудник ГРУ, то ли настоящий?
Думается, пора вплотную заняться поисками исполнительного директора «Russia cosmetic» госпожи Пехиловой и её playboy. Кто в этом может тебе помочь, сержант? Правильно, Ахмед и его подручные.
Дело в том, что я все больше убеждаюсь: ГРУшник решил играть свою игру «в русскую рулетку» и пошел ва-банк. Может, он хотел привлечь внимание общественности и выдал часть секретных материалов журналистки Стешко; может, шантажирует ими господина банкира из «ARGO»; может, перепродает информацию другим заинтересованным лицам? Во всяком случае, за ним тоже ведется охота. А кто её ведет? Уверен, Ахмед, под защитой военизированной бригады «Арийс», которая, возможно, подчиняется господину Нику.
У меня нет времени и мне его надо сократить, как это делают наши высшие братья по разуму, перемещаясь в Пространстве. То есть проще провести разведку боем, чтобы узнать местоположение господина Житковича, чем долго плестись по путанному следу.
Под забубенный поэтический речитатив, похожий на молитву, я и Мила оставляем богемную квартирку. Несмелый восход, как первый поцелуй, угадывается у горизонта. Мы садимся в прохладный, как река, автомобильчик. Под звуки мотора каждый из нас о чем-то задумывается — своем.
— Я могу помочь, Дима? — потом спрашивает девушка.
— Конечно, Мила, — и прошу подбросить к платформе Ховрино, где совсем недавно разворачивались трагикомические боевые действия.
— Я тебе совсем не нравлюсь? — следует нелогичный вопрос.
— Нравишься, как… — запнулся.
— Не говори только, «как сестра», — и передергивает рычаг передачи.
— Ты нормальная девчонка…
— Ты не спал, — говорит девушка, — я знаю.
— Глупыха, — смотрю на нее. — Если бы дело было в нас…
— Прости, — смущается. — Я подумала: я — медсестра, а ты…
— … а я сукин сын, — аккуратно обнимаю за плечи.
Через час мы прощаемся — друзьями. Я советую вернуться в квартиру на набережной — помочь Розалии Акакиеевне и ребятам. Мила не понимает: помочь? Помочь выжить, говорю я, у них много проблем; куда больше, чем у меня.
— Дима-Дима, — целует в небритую щеку, как героя кинобоевика, — удачи! — и трудолюбивый «жук» уезжает прочь.
Вот именно — нужна удача. Каких бы ты ни был суперменом, а без госпожи Фортуны никуда. Будем надеяться, что она не повернется ко мне крутым, скажем так, бедром.
Прибыл я в знакомый уже район по простой причине — в неприметном тупичке меня ждала вишневая «девятка» капитана милиции. Если и в машине окажется очередной труп, то останется лишь аплодировать противнику.
Приняв меры предосторожности, обследовал местность, прилегающую к железной дороге. Мятые и сонные горожане уже спешили на электрички. Те отходили от платформы с тугим авиационным звуком. В картине мерклого утра ничего подозрительного не замечалось. Однако некую внутреннюю дисгармонию я испытывал. Подобное чувство возникало в минуты, когда не мог принять решения.
В чем дело, сержант? Тревожит мысль, что, если дело ведут затейники из «Арийс», то и авто цвета лета они могли обнаружить, и западню смастерить. Как бы не угодить в зону смертельно опасных электрических разрядов, как это случилось с небезызвестными лучами?
Рассуждая на актуальную тему безопасности, вижу у мусорных баков бомжевидного гражданина. Порочный красномордый Бахус овладел его телом и душой… Я появляюсь перед ним, как Христос, но с деловым предложением. Бахусный бомж не верит своему счастью — получив кредитку и ключи от машины, бежит вприпрыжку в тупичок. Жизнь приучила его не задавать лишних вопросов и он этого не делает. В мутноватой речке рассвета человечек частично теряется, но вполне контролируем.
Дальнейшие события развиваются по стандартному сценарию спецопераций. Не успел бомжик тиснуть ключ в замок дверцы машины, как на него из ниоткуда обвалились крупные бойцы в темно-пятнистой форме. Услышав родной мат, я понял, что наживка проглочена и бойцы из «Арийса», если это они, работают отменно. Отсюда можно сделать вывод, сержант, что охота ведется по всем законам нашего дикого сафари. Следовательно, я тоже имею право объявить охотничий сезон на всех, кто служит невнятному богу по имени «Арийс».
Барахолка с эстакады железнодорожного моста напоминала чан с кипящим маслом.
Когда товарняк замедлил движение на мосту, я прыгнул на песчаную насыпь и заскользил вниз.
Такого количества низкопробного ширпотреба на один квадратный метр я не видел нигде. Неимущие покупатели растекались между торговыми рядами, как магма по склону действующего вулкана, роль которого исполняла непосредственно чаша стадиона.
Был полдень и солнце вовсю резвилось в зените. Как пишут романисты, час трапезы приближался. Запах пригоревшего мяса плыл над головами, вызывая желудочные спазмы у продавцов и покупателей.
Охрана рынка бродила в военизированной робе и бравировала старенькими винчестерами. Бойцы были чем-то похожи — и скоро я понял: средней степенью ожирения. Такие упадут на пыльный асфальт при первом же выстреле.
Я кружил по торговым рядам, верно приближаясь к сектору А. Солнцезащитные очки предохраняли меня от возможного скорого узнавания. Поднявшись по общей лестнице, забрел в ребристое пространство стадиона. Тут тоже царил торгашеский бедлам, но чуть упорядоченный. Все негоцианты были на одно лицо — лицо кавказской национальности.
Я медленно прошелся вдоль рядов, пока не уткнулся в указатель «Дирекция». Следуя ему, сбежал по бетонной лесенке вниз. Полуподвальное помещение стадиона напоминало порт в экзотическом и далеком Бомбее. Юркие кары перевозили тюки с мануфактурой, сумрачные люди, похожие на рабов, волокли неподъемные тележки, разгружались небольшие «Газели». У открытой двери «Дирекции» хороводились базарная толпа. Я решил понаблюдать за всеобщей обстановкой. Для этой цели прыгнул в кабину «газели», где дремал тощенький водитель с рязанской носопыркой и соломенным чубчиком.
— Э-э-э, ты чего? — занервничал шоферюга. — Ты кто?
— Я — свой, — ответил. — Тебя как зовут?
— Вася, — и спросил: — Свой — это как?
— Свой в доску, Вася, — объяснился. — Давно на черненьких работаешь?
— Года два будет. А что?
— Мочить будем черненьких, — проговорил я, снимая солнцезащитные очки. — И в сортире тоже. Чтобы они были беленькими, — вырвал из сумки АКМ и «Бизон». — Что с тобой, Вася? — Посмеялся над занервничавшим соотечественником. — Не робей, тебя на зачистку не возьму. Поможешь, чем можешь…
— Ч-ч-чем? — пролязгал вставными фиксами.
Мне нужна была информация — и я её получил в полном объеме: количество охраны в дирекции, расположение комнат и как выглядит Ахмед?
— Ну он такой… как бурдюк, — пытался объясниться рязанец. — Жирный. Все время жрет. Мамуды они все такие.
— Мамуды? — насторожился.
— Ну фамилия их такая, братьёв…
— Ишь ты, — покачал головой, вспоминая сайт банка «АRGO», где таилась папочка под названием «Мамуд», где в свою очередь прятался списочек наших шалых от вседозволенности нуворишей. — Как все переплелось, Вася. Но ничего мафия бессмертна, да и у неё есть иголочка, — и заговорил скороговоркой как однажды, когда моя любимая женщина Александра была жива, — которая в яйце, а то яйцо в березовом полене, а то полено в гусе, а тот гусь в сове, а та сова в волке, а тот волк в медведе, а тот медведь в блошиных человечках, а те человечки в дупле баобаба, где живет дьячок, а тот дьячок при деде, а дед тот совсем плох — на память оглох…
Слушая эту, на первый взгляд, белиберду рязанский шоферюга бесповоротно решил, что дело имеет с психически неуравновешенным, но вооруженным типом. Я трезво посмеялся: это для праздничного куража, это для удачной зачистки, это заговор против нечисти и пуль…
Да осилит дорогу идущий! Вперед, диверсантура! Будем очищать земельку от нечистот — огнем и мечом очищать, иного уже не дано по той причине, что хвороба слишком запущена.