И, в данном случае, полон решимости вернуться в конечном итоге домой, к Пенелопе по имени "Копенгаген".
 
***
 
   - Сэр, центральная диспетчерская повторяет вызов. И, похоже, они, м-м-м, немного раздражены, - добавил лейтенант Кобе.
   - Ладно, не можем же мы продолжать заставлять их беспокоиться, правда ведь? - отозвался Фитцджеральд. - Хорошо, Джефф. Включайте транспондер. Затем подождите минуты четыре - этого вполне достаточно, чтобы связист добрался до своего пульта, отключил тревогу и получил инструкции от вахтенного офицера - и пошлите сообщение.
   - Есть, сэр.
   Офицер связи нажал кнопку, включив транспондер "Копенгагена", транслирующий его абсолютно законные позывные. Четыре минуты спустя он нажал клавишу передачи и заранее подготовленное сообщение умчалось со скоростью света.
   Аикава Кагияма пробормотал что-то себе под нос и Фитцджеральд перевёл на него взгляд.
   - Что такое, Аикава? - поинтересовался коммандер и гардемарин виновато оглянулся.
   - Ничего такого, сэр. Я всего лишь разговаривал сам с собой. - Фитцджеральд поднял бровь и Аикава вздохнул. - Похоже, я слегка обеспокоен тем, насколько хорошо всё это сработает.
   - Аикава, надеюсь, вы не станете возражать, если я замечу вам, что вы чертовски затянули с тем, чтобы начать волноваться! - со смешком заметил Кобе и гардемарин кисло улыбнулся.
   - Начал-то я давно, сэр, - ответил он лейтенанту. - Просто сейчас к прежнему беспокойству внезапно добавилась новая нотка.
   Всё присутствующие на мостике рассмеялись, и Фицджеральд улыбнулся Аикаве. Неплохо, что нашёлся повод разрядить напряжение, отметил он. И, честно говоря, он и сам разделял волнение Аикавы. Однако не насчёт самого сообщения, а того, в чьи руки оно попадёт.
   Благодаря трюку, при помощи которого "Гексапума" завладела "Копенгагеном", все его компьютеры остались в целости и сохранности. Разумеется, секретные блоки их баз данных были защищены многоуровневыми средствами безопасности, однако по большей части коммерческие средства обеспечения безопасности - даже Лиги - далеко не дотягивали до правительственных и военных стандартов. Конечно же, не обходилось без исключений. Например, взломать системы безопасности "Марианны" без содействия Де Шаброль было бы для специалистов "Гексапумы" практически невозможно. Хорошая команда специалистов РУФ, может быть, как следует повозившись и справилась бы с ними, однако это были не те системы, которые можно было походя взломать подручными средствами.
   Однако заурядный, честный грузовик вроде "Копенгагена" не нуждался в подобной системе безопасности, да и не мог себе её позволить, так что Амаль Начадхури и Гатри Багвелл взломали бортовую компьютерную сеть с абсурдной лёгкостью. Взлом дал лейтенанту Кобе доступ к основным кодам и системе электронных подписей "Линий Калокаиноса". Располагая ими, они с Нагчадхури сфабриковали полностью соответствующее корпоративному стандарту безопасности сообщение. Разумеется, содержание сообщения было совершенно бессмысленным, однако этого никто не сможет понять до тех пор, пока оно не попадёт к адресату - которым по странной случайности являлся офис некоего Генриха Калокаиноса на Старой Земле.
   "Когда старина Генрих откроет это сообщение и прочтёт, он, скорее всего, немного разозлится", - подумал Фитцджеральд. Однако то, что адресатом являлся исполнительный директор и крупнейший акционер "Линий Калокаиноса" должно было помешать кому-нибудь из услужливых подчинённых сунуть по дороге свой нос в послание. А само это послание служило предлогом для появления "Копенгагена" на Монике.
   То, что "Калокаинос" не держала представителя на Монике, могло бы быть проблемой, однако среди агентов примерно десятка крупнейших транспортных компаний Лиги существовало джентльменское соглашение представлять друг друга при необходимости. Хотя послание "Копенгагена" не имело никакого чрезвычайного приоритета (если забыть об имени получателя), Фитцджеральд не сомневался, что капитан прав - в обычной ситуации агент "Джессик Комбайн" на Монике без вопросов примет его и переправит на Землю. Коммандера беспокоило только то, действительно ли представитель "Джессик" окажется столь же любезным, учитывая ту чертовщину, которую "Джессик" в последнее время тут наворотила.
   Что ж, ответ на это, как и на вопрос о том, станет ли агент задавать какие-либо вопросы о сообщении - и о нас самих - может дать только будущее.
   Проблема заключалась в том, что хотя "Копенгаген", насколько они могли судить по его журналу, никогда не заходил на Монику, журнал этот был далеко не полон. И, даже если он действительно никогда не был на Монике, "Копенгаген" проработал в Скоплении Талботта более пяти стандартных лет. Само судно могло никогда не бывать на Монике, но это не давало гарантии, что систему не посещал никто из членов его экипажа, или что представитель "Джессик" в системе не знал его настоящего шкипера. Или, по крайней мере, имени настоящего шкипера.
   "Есть только один способ всё это узнать", - сказал себе Фитцджеральд и откинулся в кресле в ожидании ответа, пока "Копенгаген" продолжал приближаться к орбите Моники.
 
***
 
   - Конечно же, капитан Тич, я прослежу, чтобы ваше послание было передано, - произнёс мужчина на экране коммуникатора Фицджеральда. - Однако, надеюсь, вы понимаете, что до того, как я смогу передать его на борт направляющегося к Земле судна, может пройти некоторое время.
   - Разумеется, мистер Клинтон, - ответил Фитцджеральд. - Я ничего иного и не ожидал. Честно говоря, всё это сплошная головная боль, но проклятые рембрандтцы настаивали, чтобы я передал это письмо в нашу штаб-квартиру. А вы можете представить себе, как часто "Копенгаген" видит Землю!
   - Ну, наверное, так же часто, как и я сам, - со смехом согласился представитель "Джессик".
   - Надо думать, - согласился Фитцджеральд. - Во всяком случае, господин Клинтон, позвольте ещё раз поблагодарить вас. - Он сделал короткую паузу, затем пожал плечами. - Боюсь, что я не знаком со здешними таможенными процедурами. Раз уж мы идём транзитом, будут ли какие-нибудь проблемы, если я пошлю на планету челнок только для того, чтобы передать чип с письмом вам или вашему представителю?
   - Если вы не будете выгружать на планету или перегружать на другое судно какой-нибудь груз, то проблем быть не должно, - заверил его Клинтон. - Если хотите, я могу сделать так, что мой секретарь встретит ваш шаттл прямо на посадочной площадке. Если ваш человек передаст ему чип через люк из рук в руки, а таможенный инспектор на посадочной площадке будет присматривать за тем, чтобы мы не протащили контрабандой лазерную боеголовку или атомную бомбу, то я не думаю, что у таможни будет повод хотя бы заглянуть внутрь шаттла.
   - Я буду очень благодарен вам, если вы это устроите, - с полнейшей искренностью произнёс Фитцджеральд.
   - Нет проблем. Наш офис располагается прямо в порту. Добраться до посадочной площадки у моего секретаря займёт пять, ну, максимум десять минут. Я свяжусь с управлением движением и узнаю номер предоставленной вам посадочной площадки, чтобы он вас уже дожидался.
   - Ещё раз благодарю, - сказал Фитцджеральд. - "Калокаинос" в крупном долгу у вас. Я прикажу лейтенанту Кидду передать чип вашему человеку. - Он снова остановился и склонил голову набок. - Признайтесь, мистер Клинтон, как вы относитесь к земному виски?
   - Скажу вам, капитан Тич, что я его очень уважаю.
   - Отлично. В моих личных запасах случайно завалялся ящик настоящего "Дэниэлс-Бим Гранд Резерв", - поведал ему Фицджеральд. - Как вы думаете, будет ли ваш таможенный инспектор возражать, если лейтенант Кидд передаст вам вместе с чипом такую бутылочку?
   - Капитан, - с лучезарной улыбкой произнёс Клинтон. - если он окажется настолько глуп, что станет возражать против такого маленького невинного подарка, то и глазом не успеет моргнуть, как вылетит из моей платёжной ведомости.
   - Я примерно так и полагал, - усмехнулся Фитцджеральд. - Считайте это скромным символом моей благодарности за ваше содействие.
   Было очевидно, что Клинтон счёл "скромный символ" весьма приемлемым, что и неудивительно, отметил Фитцджеральд, пока они завершали разговор изъявлениями взаимного уважения и признательности. Бутылка "Дэниэлс-Бим Гранд Резерв" стоила около двухсот мантикорских долларов. Данная конкретная бутылка была извлечена из личного погреба капитана Терехова, и Фитцджеральд надеялся, что Клинтон насладится ею сполна.
   Особенно если учитывать то, что скорее всего случится с карьерой представителя "Джессик" после того, как его хозяева выяснят, что же на самом деле было нужно "Копенгагену" на Монике. Разумеется, обвинить Клинтона в том, что он не догадался, что же происходило на самом деле, было бы с их стороны несправедливо, однако базирующиеся на Мезе корпорации никогда не славились страстным следованием идее справедливости.
   Фитцджеральд снова взглянул на часы. Точно по графику. Вообще-то, они могут даже немного опередить график, особенно если таможенный инспектор будет настолько любезен, насколько предполагает Клинтон. Ладно, всё нормально. Он всегда сможет найти какой-нибудь предлог, чтобы задержаться на орбите на несколько лишних минут пред тем, как направиться к гипергранице. Или чтобы ускоряться малость потише, чем на пути к планете.
   "Копенгаген" не собирался уходить из системы по тому же вектору, что и пришёл. Вместо этого он намеревался отходить от местной звезды практически под прямым углом к своему первоначальному курсу. Никто не должен был ничего заподозрить, поскольку в поданном Фитцджеральдом полётном плане местом назначения значилась Система Говарда, а этот курс значительно сократит расстояние, которое придётся преодолеть беспилотнику, чтобы вернуться на выпустившее его судно.
 
***
 
   Разведывательный беспилотник продолжал свой неспешный вояж. Его пассивные сенсоры подрагивали как необычайно чувствительные кошачьи усы, а программы уклонения терпеливо дожидались своей очереди увести его подальше от любого корабля или сенсорной платформы, которую они могли обнаружить и которые, в свою очередь, могли обнаружить аппарат. Однако таких опасностей не возникло и беспилотник начал медленно гасить скорость, чтобы остановиться в пятнадцати световых минутах от военной верфи, носящей название "Станция Эройка".
   Крохотный шпион-невидимка парил в безбрежном вакууме, прикидываясь - с огромнейшим успехом - пустым местом. Пассивные сенсоры, включая оптические, бесстрастно, но кропотливо исследовали царящую вокруг космической станции толчею. Корабли и мобильные космические доки были сосчитаны, карты их излучений (если объект что-то излучал) скрупулёзно зафиксированы. Находящиеся в движении корабли были изучены тщательнее всего, но не были обойдены вниманием и два огромных ремонтных судна, деливших орбиту со станцией "Эройка".
   Аппарат провел пятнадцать из двадцати четырех находившихся в его распоряжении минут в безмолвном, интенсивном труде. Затем он развернулся, снова поднял импеллерный клин и незаметно заскользил к заданной точке рандеву с "Копенгагеном", имея в запасе драгоценные девять минут на то, чтобы преодолеть могущие встретиться по дороге непредвиденные препятствия.
   Если бы он был на это способен, то, несомненно, испытывал бы чувство глубокого удовлетворения.
   Однако это, разумеется, было ему не дано.
 

Глава 54

 
   КЕВ "Геркулес" покинул орбиту Флакса ровно через восемь часов тридцать шесть минут после завершения встречи контр-адмирала Хумало с временным правительством.
   Навряд ли древний супердредноут когда-либо за всю свою предыдущую карьеру покидал звёздную систему настолько внезапно. Разумеется, капитан Виктория Саундерс вовсе не ожидала подобной гонки, и даже дыхание перевести не успевала в том бешеном урагане энергии, который раскрутили Хумало и Лоретта Шоуп для того, чтобы вытолкнуть из системы Шпиндель её корабль и все остальные способные двигаться в гиперпространстве единицы КФМ.
   Саундерс стояла, заложив руки за спину, около капитанского кресла на мостике своего корабля и смотрела на главный дисплей, на котором эскадра, состоящая из "Геркулеса", лёгких крейсеров "Опустошение" и "Воодушевлённый" и эсминцев "Победоносный", "Железнобокий" и "Домино", набирает скорость, уходя от Флакса. По пятам за боевыми кораблями шли "Эриксон" и однотипный с ним "Уайт", а также транспорты боеприпасов "Петарда" и "Истребление" и пять позаимствованных Хумало дополнительных курьеров. Всё это являло собой, даже на самый благосклонный взгляд, кривобокую и несбалансированную "эскадру", хотя "Геркулес", конечно же, смотрелся в роли её флагмана внушительно. Конечно, в глазах тех, кто не имел представления о разнообразнейших слабостях старого корабля, которые были превосходно известны Саундерс.
   "Но "Геркулес" всё-таки чёртов супердредноут, - напомнила себе флаг-капитан. - И мы всё ещё Королевский Флот. И провалиться мне на месте, если Аугустус Хумало этого не помнит".
   Она покачала головой, изумляясь и, к собственному удивлению, гордясь своим адмиралом. Она проглядела мельком сообщения Терехова - на их чтение не было времени - и не смогла прийти к определённому выводу, то ли Терехов блестяще раскрыл сущность изощрённого заговора, то ли просто бредил. Но если он был прав, если Республика Моники действительно продалась "Джессик Комбайн" - а значит и "Рабсиле" - то его, вероятно, ожидает смертельная схватка.
   Учитывая, через что прошёл Терехов на Гиацинте, это говорило о многом.
   По сути дела, если подозрения Айварса Терехова оправданы, весьма возможно, может быть даже вероятно, что он давно будет мёртв к тому моменту, когда "Геркулес" и его разношерстный эскорт доберутся до Моники. Откровенно говоря, подкрепление Хумало тоже может погибнуть. Но что бы ни случилось с Тереховым или с ними самими, Адмиралтейство получит предупреждение и Республика Моники чертовски хорошо узнает, что ему совершенно не следовало задирать Звёздное Королевство Мантикоры.
   - Прошу прощения, мэм.
   Саундерс обернулась на голос. Это был коммандер Ричард Гонт, её старпом.
   - Да, Дик?
   - Последний пассажирский челнок будет принят на борт примерно через девяносто минут, мэм, - сообщил тот.
   - Отлично, Дик. Превосходно! - улыбнулась она. - Вы уже проверили, не потеряли ли мы кого-нибудь?
   - Похоже, что удалось собрать почти всех, - ответил старпом. - Согласно последнему подсчёту, у нас не хватает шестерых, однако они вполне могли попасть на какой-нибудь другой корабль. Вы же знаете, какая неразбериха творилась со всем этим уходом.
   - И не говорите, - с чувством произнесла Саундерс, глядя на экран репитера, показывавшего неуклюжий поток догоняющих эскадру челноков и ботов. Для королевского флота было немыслимо уходить настолько внезапно, чтобы такая большая часть экипажей должна была нагонять корабли. По крайней мере, ускорение "Геркулеса" было достаточно низко, чтобы боты могли нагнать его без больших усилий.
   - Мэм? - понизив голос, произнёс Гонт, и Саундерс обернулась к нему, вопросительно подняв бровь.
   - Вы действительно думаете, что всё это, - продолжил он, приглушив голос так, чтобы его больше никто не мог услышать, и делая жест в сторону ползущих по экрану изображений, - так необходимо?
   - Понятия не имею, Дик, - искренне ответила Саундерс. - Однако мне удалось ознакомиться с запланированным Тереховым графиком операции. Если всё пошло так, как он задумал, то его позаимствованный у солли грузовик добрался до Моники около шестнадцати часов тому назад. Терехов прибудет на место рандеву - которое он назвал "Точка Мидуэй" - ещё примерно через семьдесят два часа и встретится там с грузовиком после где-то недельного ожидания. Можно считать, что через десять дней считая от сегодняшнего. И если после доклада разведчика Терехов решит направиться прямо на Монику, то сможет достичь её ещё через шесть дней или около того. Мы же, со своей стороны, не доберёмся до Моники раньше, чем через двадцать пять суток. Так что, если он будет действовать, то всё, что бы он ни совершил, закончится, каким бы ни был исход, как минимум за стандартную неделю до того, как мы сможем добраться до места событий.
   - Не могу поверить, что он действительно настолько сошел с ума, чтобы выкинуть нечто подобное, мэм, - покачивая головой, заметил Гонт. - Он должен знать, что мы идём на помощь - этот охотник за славой не оставил нам иного выхода! Конечно же, он не уйдёт, не подождав лишнюю неделю, раз уж это будет означать разницу между атакой в одиночку и атакой с поддержкой.
   Саундерс бросила на своего старпома пренебрежительный взгляд. Гонт был старательным старпомом, человеком, который делал всё идеально точно и развил в себе почти мистическую способность предугадывать пожелания своего капитана. Однако он также был придирой в мелочах и слишком уж стремился делать всё по уставу. В нем были заметны какие-то… узость и отвращение к риску. Он недолюбливал "охотников за славой". И кличку эту Гонт лепил на взгляд Виктории Саундерс слишком легко, так что та задавалась вопросом, действительно ли он обладает сочетанием гибкости и моральной стойкости, необходимым для того, чтобы носить белый берет командира корабля. Особенно в такой войне, которая шла сейчас.
   Его последнее замечание только что сняло вопрос. Саундерс испытывала ощущение вины, понимая, что её старпому выше уже не подняться. Именно это происходит, когда командир завершает оценку офицера роковыми словами: "Не рекомендуется для самостоятельного командования".
   - Наверное, вы правы, - произнесла она, смотря на человека, с карьерой которого только что решила покончить.
   Конечно же, прав он не был. Однако не было никакого смысла объяснять это офицеру, достигшему такого высокого ранга и всё ещё не понимающему.
 
***
 
   - Всё в порядке, сэр, это "Копенгаген", - доложила Наоми Каплан.
   - Спасибо, канонир, - невозмутимо отозвался Терехов, и Хелен покосилась на Пауло. Оба гардемарина стояли рядом с капитан-лейтенантом Райтом, просматривавшим на одном из вспомогательных мониторов их решения последней серии задач по астрографии. Пауло ответил на её взгляд не более чем лёгким поднятием точёной брови.
   Это было едва заметное движение, но для Хелен оно было столь же ясно, как если бы было воплем. Она более или менее разобралась со своими чувствами к Пауло, хотя не была уверена, сделал ли он то же самое со своими чувствами к ней. Но это не имело значения. Neue-Stil Handgemenge, помимо всего прочего, учил терпению, и Хелен была готова ждать.
   В конце концов она его заполучит. Пусть даже ей придётся воспользоваться тем же самым Neue-Stil для того, чтобы прибрать его к рукам.
   Хелен отодвинула эту мысль прочь - точнее, приберегла её для обдумывания попозже - и ответила поднятию брови коротким кивком. Они думали одинаково. Капитан не мог быть настолько спокоен, как можно было подумать по его голосу.
   Эскадра (так её теперь называли все… кроме капитана) дрейфовала в абсолютном мраке межзвёздного пространства, более чем в шести световых годах от ближайшей звезды. Корабли были редкими гостями в этой бездне мрака, где не было ничего, способного их привлечь. Однако это делало её удобной точкой встречи, настолько уединённой и затерянной в пучинах Вселенной, что даже Господу Богу было бы трудно её разыскать.
   Многие в экипаже "Гексапумы" за последнюю неделю или около того начали воспринимать картину на обзорных дисплеях… гнетущей. Пустота здесь была настолько абсолютна, а мрак столь плотен, что это могло подействовать даже на самого закалённого космонавта. Коммандер Люьис, к примеру, старательно избегала внешних экранов, и Хелен заметила, что старшина Вандерман украдкой за ней приглядывает. Она понимала, что за этим что-то кроется. Нечто большее, чем испытываемое частью экипажа беспокойство. Однако, что бы это ни было, Льюис не позволяла ему повлиять на свою работу, хотя у Хелен было странное чувство, что механик "Гексапумы" с восторгом встретит предложение сразиться с флотом целой системы, если только это унесёт её как можно дальше от этого забытого всём миром места.
   Сама Хелен ни чуточки не беспокоилась. Вообще-то, она даже наслаждалась своими посещениями обсервационного купола и созерцанием огоньков кораблей эскадры, дрейфующих посреди кромешного мрака подобно дружелюбному близкому созвездию.
   - Лейтенант МакГроу.
   Голос Терехова вмешался в её грёзы.
   - Да, сэр?
   - Пожалуйста, свяжитесь с "Копенгагеном".
   - Слушаюсь, сэр, - отозвался вахтенный связист. Терехов кивнул и откинулся в кресле в ожидании.
   Хелен была уверена, что Каплан верно опознала приближающееся судно. И с равной степенью уверенности она считала, что им всё ещё командует некий Анстен Фитцджеральд. Но, что характерно, капитан хотел быть абсолютно уверен. Это было интересно. Он предпринял для этого все меры, не оставляя ничего на волю случая, и, если бы Хелен видела его только с этой стороны, то посчитала бы рабом устава. Одним из тех суетливых придирчивых начальников, которые никогда не высовывались и не рисковали своей шеей.
   Однако капитан был совсем не таким. Он всегда, когда только мог, проявлял такое внимание к деталям лишь потому, что знал, что далеко не всегда сможет это делать. Так что, когда наступало время рисковать, он мог позволить себе уверенность в готовности своего корабля… и своей собственной. Зная, что сделал всё возможное для подготовки к испытаниям, наточив свой меч задолго перед тем, как броситься в безумный хаос битвы.
   Это один из тех уроков, которые западают прямо в душу, подумала Хелен, пытаясь сосредоточиться на голосе Райта, который возобновил разбор её навигационных потуг.
 
***
 
   - Капитан в отсеке!
   Джинджер Льюис, пока ещё формально продолжающая исполнять обязанности старшего помощника Терехова, рявкнула традиционную команду, заметив выходящих из люка салона для совещаний капитана и Анстена Фитцджеральда. Терехов отказался от этой традиции вскоре после принятия командования на "Гексапуме", однако не был удивлён её возрождением со стороны Джинджер, которая превосходно разбиралась в коллективной психологии и стремилась оказать капитану максимальную поддержку, на которую только была способна.
   Одиннадцать человек из собравшихся в отсеке, включая самого Терехова, носили белые береты капитанов межзвёдных кораблей и на лицах некоторых из них он замечал неуверенность и озабоченность - и даже опасение. И гадал, что же видели, глядя на него, они?
   Сопровождаемый Фитцджеральдом, Терехов подошёл к своему месту во главе стола и уселся. Фитцджеральд остановился около собственного кресла.
   - Присаживайтесь, дамы и господа, - пригласил капитан.
   Собравшиеся расселись, и капитан медленно обвёл взглядом стол, поочерёдно останавливаясь на каждом из них.
   Андерс, капитан "Колдуна", и его старпом Джордж Хибачи. Оба встретили его взгляд прямо. Не без обеспокоенности, но без дрожи. Это было существенно. Ито Андерс был вторым по старшинству после Терехова офицером собранной тем "эскадры".
   Элеанора Хоуп с "Бдительного" и её старпом лейтенант-коммандер Осборн Даймонд. Хоуп выглядела весьма подавленно и старательно стремилась не встречаться с взглядом Терехова. Понять чувства сидящего по левую руку от своего капитана Даймонда было невозможно, на его лице можно было прочитать не больше, чем на переборке за спиной.
   Коммандер Джозефа Хьюлетт и лейтенант-коммандер Стивен МакДермотт с "Отважного". Оба казались испытывающими неудобство; ни один из них не казался таким же подавленным как Хоуп.
   Лейтенант-коммандер Бенджамин Мавандия, капитан "Дерзкого", и его старпом лейтенант-коммандер Анна-Мария Аткинсон. Пара производила странное впечатление. Мавандия был ровно ста пятидесяти восьми сантиметров росту, темнокожим и бритоголовым. Аткинсон была почти так же высока, как и сам Терехов, светловолоса и белокожа. Однако выражение лица Мавандии было самым нетерпеливым среди всех присутствующих, а в глазах Аткинсон светилась такая же решимость.
   Коммандер Геравати Лигнос, капитан КЕВ "Эгида", их самого современного после "Гексапумы" корабля. Пусть всего лишь лёгкого крейсера, но всё равно грозного корабля. Очень похожего на своего капитана, отметил Терехов, глядя на резко очерченный подбородок и орлиный нос Лигнос. Её старпом, лейтенант-коммандер Иштван Немезани, спокойно сидел рядом, его карие глаза были почти спокойны, хотя он всё равно производил впечатление готового взорваться от любого пустяка.
   Лейтенант-коммандер Джефферс с "Дротика"; лейтенант-коммандер Мэйтленд Нейсмит с "Янычара"; лейтенант-коммандер Фрэнк Хеннесси с "Рондо" и лейтенант Бьянка Росси с "Арии" завершали список капитанов боевых кораблей Терехова. В конце стола сидела Мира Бадмачин, капитан КЕВ "Вулкан", гигантского грузовика, не несущего никакого наступательного вооружения, но, несмотря на это, играющего в планах Терехова важнейшую роль.
   "Сборная солянка, - подумал капитан. - Никакие не "братья по оружию"! Но это всё, что у меня есть, всё, что я смог собрать, и это королевские офицеры. Надо всего лишь, чтобы они оказались достаточно хороши".