Эх, если бы в наших оркестрах с такой страстью играли оркестранты, какие были бы симфонии!
Стоишь, слушаешь, сердце распирает тебе грудь, горит мозг, и ты мажешь, мажешь, мажешь...
На засаду вы выходите, когда уже совсем стемнеет...
Выходите в большом дубленом кожухе. Хозяин вас спрашивает:
- Может, и свитку надели бы?
- Нет, - говорите, - не нужно. Не так-то уж оно и холодно. И ветра нет. Да и первач у вас с воротником. Теплый первач, а я его хорошо подпояшу, оно и не продует.
Вы устраиваетесь на засаду у огромной колхозной соломенной скирды...
Ночь темная, бодрая.
На небе, над скирдой, - звезды, на земле, под скирдой, - зайцы.
Сели, укутались.
- Ну, налетайте, которые тут есть зайцы! Тихо-тихо...
Но вот откуда-то издали из соседнего села доносится песня:
Катила-а-а-ася...
И тихо.
Вы еще теплее укутываетесь в кожух...
Задумываетесь...
Невольно из груди:
Ой, взойди, взойди, ясная луна,
Как мельничный круг...
И снова тихо.
Голова на солому клонится, клонится, клонится...
Под кожухом тепло...
И на сердце тепло-тепло...
........................................................................ ..................................
Вдруг над ухом:
- С добрым утром! Уснули?
Здравствуйте! Неужели уснул?
- Уже и завтрак на столе! Пойдемте!
- Пойдем.
- А где же ваши ружья?
- Нет... Гляди.
Сюда-туда - нет ружья.
- Вот оно как! Тут у нас не зевай! Подследили, значит, и хапнули. Ну, ничего: может, где-нибудь выплывет...
- Неприятно! Никому хоть не говорите!
3
Домой вы зайца все-таки привезли.
- А где же ружье? - допытывается семейство.
- Курок немного закапризничал; отнес к мастеру.
Вечером вы едите нашпигованного салом зайца. За столом торжественно: первый в этом сезоне заяц!
Торжественную трапезу разделяет с вами и ваш верный по охоте товарищ.
- Будем здоровы! - Будем здоровы!
После ужина вы умоляюще смотрите на верного товарища, а он, прощаясь, заплетается: - Ты же не забудь завтра занести должок, что на зайца взял.
Ю.В. Шумскому*
ДИКАЯ КОЗА
Благородное животное - дикая коза.
Благородное и своей осанкой, когда, стройная и нежная, стоит она среди кустов орешника или на зеленой цветуще-ароматной поляне нашего чудесного леса, или, когда, спустившись к Суле, к Росе, к Горине, грациозно наклонившись, студеную воду пьет.
Благородна и в стремительном вихре - лёте, когда, испуганная, не бежит, а расстилается над чагарником, над кустами или между дубо-ясеневыми стволами.
А еще благороднее она тем, что с ее помощью и благодаря ей можно выявить очень несимпатичную породу человеческого рода, ту породу, которая позорит почетное звание охотника-человека и которой есть название - браконьер.
Браконьер - это, собственно говоря, человек только внешне: у него, если начинать снизу, - две ноги, живот, грудь, две руки, глотка, буркалы, голова и на голове картуз или шляпа.
В буркалах (у людей эти штуки называются глазами) нет ни радости, ни печали, одни только хитрости. У людей глаза смотрят, а буркалы у браконьера бегают.
Сердца у браконьера нет. Вместо сердца у него мешочек с мышцами.
Мешочек этот у него специально для того, чтобы очень сильно заколотиться, когда кто-нибудь закричит: "тю, тю..."
Вот это и есть браконьер.
Итак, еще раз повторяем, дикая коза помогает выявлять среди людей этих выродков-браконьеров, хоть и платит за это своей жизнью. Охотиться на дикую козу воспрещено.
Только с особого разрешения можно отстреливать определенное время самцов-козлов, а браконьеру закон не писан, он идет в лес и уничтожает и козлов, и козочек, и маленьких козлят.
Нам никогда не приходилось видеть браконьера за его подлой работой, но мы не представляем себе, как может хлопать он своими буркалами, когда козочка смотрит на него печально-печальными, полными слез глазами и умирает...
И как жаль, что ее благородство не позволяет ей плюнуть тому зверю прямо в буркалы!
Браконьер - хитрющая бестия.
Юрий Васильевич Шуйский - чудесный артист и прекрасный охотник.
Кое-кто, кстати, говорит, что он больше охотник, чем артист, другие, наоборот, утверждают, что из него вышел артист намного лучший, чем охотник.
А мы того мнения, что если он такой же охотник, как и артист, то он действительно прекрасный охотник. Так вот Юрий Васильевич рассказал нам такой случай.
"Зашел, - говорит, - как-то ко мне земляк.
- Приезжайте, - просит, - приезжайте-ка к нам в Звонковое ** поохотиться. А то все время почему-то в степях Украины охотитесь.
Собрались мы компанией и поехали. Поехал, - говорит Юрий Васильевич, - я и со мной Платон Кречет, Галушка и звонарь Квазимодский из Собора Парижской богоматери. Приехали в Звонковое, остановились у земляка, перекусили - и сразу в лес. Только лишь вошли в лес, как вдруг "бабах!", и недалеко. Мы туда. Глянь - на поляне кто-то около убитой дикой козы возится. Я как крикну:
- Стой!
Вы же сами понимаете, что делается с браконьером, когда он слышит "стой!". Это на него так влияет, как хлыст на рысака. Он за козу и наутек. Мы за ним! Все вчетвером! Галушка и Квазимодский чуть отстали, а я и Кречет по пятам за ним. Прибегаем в село, заметили, в какую хату вскочил. Вбежали и мы в его хату, ну, может, минуты через три после того, как он вскочил.
- Где коза? - спрашиваем.
- Какая коза?
- Дикая коза, которую ты в лесу только что убил.
- Да я и в лесу не был.
Жена его над колыбелью стоит, наклонилась, ребенка кормит.
- Люди добрые, - отозвалась жена, - он ведь из хаты никуда не выходил.
Мы искать. И в печи, и на печи, и под полом, и в буфете, и в помойнице, и в кадке, и в сенях, и в кладовке - нет!
Мы в амбаре, и в хлеву, и в свинарнике, и под свинарником - нет!
Подбежали Галушка со звонарем Квазимодским - и все вчетвером по всем закуткам и закоулкам.
Облазили всюду, где можно и где нельзя, - нет!
Вошли мы в хату, отдохнули и снова к хозяину:
- Где?
- Да чего вы, - говорит, - ко мне пристали? В лесу я не был, никакой козы я не убивал! Тогда я уже к нему с подходом:
- Слушай, - говорю, - человече! Своими же глазами мы видели, что козу ты убил, что с козой ты домой бежал и с козой в хату вскочил! Где она, скажи!
- Да это вы ошиблись! Это, может, сосед, а не я! Я дома сидел!
- Нет, - говорю, - не сосед, а ты!
И, знаете вы, меня уже и злость берет, да и любопытство разбирает, где можно так козу запрятать? Мы ведь все облазили и не нашли.
Тогда я ему говорю:
- Слушай, дядька! Даю тебе слово, что никому ничего не скажем, ничего тебе не будет, коза останется тебе, - скажи, где ты ее так упрятал, что мы и найти не можем? Где?
Он долго думал да и говорит:
- А ничего не будет?
- Да ничего! Слово даю! Тогда он к жене:
- Покажи!
Жена его отступила от колыбельки:
- Вон она! Я ее грудью кормлю!
Подходим: верно, лежит в коляске небольшая дикая коза, над которой в скорбной позе все время стояла жена браконьера.
Вот какие браконьеры!" - закончил рассказ Юрий Васильевич Шумский.
Хитрющая бестия - браконьер. И вредная бестия - браконьер.
Однако и с ним бороться можно.
Возвращаясь однажды с охоты, зашел я по дороге к старому моему знакомому Максиму Тудыпрыгни передохнуть и молочком подкрепиться.
Давно уже, чуть ли не пять лет, я Максима не видел.
Зашел. В хате одна Максимова жена.
- Здравствуйте, - поздоровался я.
- Здравствуйте! Давненько вас не слыхать!
- Все некогда, - говорю, - а Максим, - спрашиваю, - где?
- В загоне для скота возится. Сейчас войдет!
- Нельзя ли, - спрашиваю, - у вас молочка?
- Э! Молочка?! Не выдоили бычка! - отвечает Максимиха.
Удивился я крепко: такая всегда приветливая женщина, и вдруг нате вам! А она ко мне:
- Нет, - говорит, - молочка! Коза корову съела!
- Как?
- А так! - говорит.
Как вдруг и Максим в хату.
Поздоровались.
- Давненько, - говорю, - вас не видел, Максим! Меня работа не пускала, вы же в городе бываете, почему не заходили? Раньше частенько наведывались!
А жена у печки:
- На козу охотился!
Я сижу и ничего не понимаю.
Максим махнул рукой:
- Да!
- Что такое, - спрашиваю, - Максим? Расскажите!
- Три года на дикую козу полевал! - еще раз махнул он рукой.
- Три года? Как это "три года"?
- А так!
- С ружьем?
- Да где там с ружьем!!
- А с чем?
- С изоляцией!
И рассказал мне Максим такую историю:
- Пошел я с ружьем в лес, может, думаю, где зайца подниму. Вышел на поляну, глянь! - а передо мной, ну, не дальше, как до кладовой, стоят две и смотрят на меня. Вот тут меня как дернуло! Не выдержал: приложился - "бабах!" - одна на месте! А другая убежала! Я бегу к ней и света не взвидел! Прибежал, снимаю поясок, связываю ей ноги! А руки у меня дрожат и ноги дрожат! Ничего и не вижу, ничего и не слышу! Как вдруг кто-то по затылку меня как трахнет, так я своим лбом в козлиный, треск! А в глазах огоньки только сверкают! Очнулся, а передо мной лесничий. Ну, дальше сами уже знаете: суд и три года с изоляцией!
- С изоляцией да еще и без коровы! Потому что его три года за козой носило, я и корову продала! Охотник! - добавила подчеркнуто Максимиха.
- И ружья нет? - спрашиваю.
- Да к беде это ружье! Если и пойду когда-нибудь на козу, так только с женой и только на Житный базар!
"Проучили одного браконьера!" - подумал я про себя.
Можно их всех, браконьеров, проучить, нужно только как следует за дело взяться.
Охотятся на дикую козу чаще всего загонщиками. Облавой, одним словом.
Делается это с разрешения соответствующих организаций, когда производится так называемый отстрел козлов-самцов.
Для охотника трудности охоты на козу заключаются в том, чтобы не ошибиться и не бахнуть вместо козла в козу-самку.
- Ну, а как ты его в недобрый час разберешь, если оно мимо тебя не ползет, а расстилается, летит, и на мушке оно у тебя одно мгновение, скажите, как ты разберешь, коза или козел?! Привирают те охотники, что говорят: "Я, мол, никогда не ошибаюсь!" - с грустью сказал мне как-то прекрасный, опытный, старый уже охотник, - Ну, и случаются, понятно, конфузы, когда вместо козла смотрит на тебя печальными глазами козочка... Очень неприятное, а к тому же еще и уголовное дело!
Единственный, на наш взгляд, способ не ошибаться, кто мимо тебя летит - коза или козел, такой:
Если вы заметите, что где-то в кустах что-то шелестит, вынимайте кусочек хлеба и, протянув его в руке, кричите:
"Киз-киз-киз!"
Она, конечно, остановится.
Вы сразу и спрашивайте;
"Ты коза или козел?"
Она сразу же вам:
"Я коза! А козел позади меня летит. Туда гляди!"
Ворон тут ловить нельзя! Диалог с козой должен быть стенографически точный, иначе потеряете козла.
Бывают случаи, что козел, остановившись на ваш призыв: "Киз-киз-киз!" - станет перед вами и, чтобы вас обдурить, мекнет басом: "Я коза!"
Но в это время вы успеете заметить у него рожки и бороду, если он не побреется. Но бывают вообще козлы без бороды и без рожков! Тогда уже глядите туда, куда вам ближе! И бабахайте!
Убить козла - это целое событие в жизни каждого охотника.
Случалось и мне убивать.
- Заходите завтра ко мне! - пригласил меня хороший мой знакомый и старый охотник. - Дикого козла постреляем! Имею разрешение!
Я зашел, зарядив ружье "четырьмя пулями",
- Ружье, - говорит мой знакомый, - пока что разрядите и повесьте да идите-ка сюда, садитесь, и поговорим!
Чтобы долго не болтать, убил я тогда чуть ли не целое здоровенное блюдо дикого козла! Ох, и вкусная же дичина! Хозяйка уже стала даже кривиться. А я бью, а я бью!
Какое же благородное животное - дикая коза!
И в лесу, когда стоит, и когда она летит-расстилается, и когда она браконьера разоблачает.
Благородная она и на блюде!
* Ю. В. Шуйский-народный артист СССР, один из виднейших деятелей украинского советского театра, исполнитель ролей Платова Кречета, Галушки в пьесах А. Корнейчука, звонаря Квазимодо в спектакле "Собор Парижской богоматери".
** - "Приезжайте в Звонковое", "В степях Украины" - пьесы А. Корнейчука.
ДИКИЙ КАБАН, ИЛИ ВЕПРЬ
Почему это, когда говорят "дикий кабан", не страшно, а скажут "вепрь", так уж и мурашки забегают по спине и волосы на голове начинают шевелиться?
Оно, может, само слово "вепрь" страшное - клыкастое, угрожающее, хрюкающее.
Вепрь!
На Полтавщине, неподалеку от славного города Гадяча, есть село Веприк. Хотя это и не взрослый "Вепрь", а только маленький, только еще "Веприк", но думается, что колхозникам там, должно быть, все время страшно: что, если малый Веприк вырастет и станет большим Вепрем? Что тогда?
Самый страшный дикий кабан - это бобыль, одинокий кабан, убежденный кнур-индивидуалист, который пристает к табуну, когда свиньи свадьбы справляют. Он тогда своими страшными клыками разгоняет кнуров-парней, а сам усядется затем и хрюкает, чавкает, как когда-то пан помещик на свадьбе у своих крепостных, и ему, как тому пану, принадлежит право "первой ночи".
Дикий кнур-бобыль, которого называют за его огромные страшные клыки секачом, выкармливается так, что становится настоящим страшилищем, сильным и лютым. Собак он своими клыками одним ударом сечет на бефстроганов, а охотник, как только увидит секача, сразу же берет на мушку... дуб или грушу и сидит там тихо, как горлица... И только после уже рассказывает:
- Секача вчера стрелял! Иду, знаете, в камышах, вдруг слышу, что-то сопит! Смотрю, а оно как гора! Я сначала подумал, что это паровоз обтекаемой формы сошел с рельсов и катит по болоту... Приглядываюсьсекач! Я, конечно, не растерялся - в левом стволе у меня жакан, я его в лоб как трахну! Пуля - "дзынь!". Отскочила и около меня - шлеп! Даже сплющилась. Он только головой встряхнул и на меня. Я не растерялся... А когда же я вообще терялся? Да... Так вот я сразу же, значит, схватил финку и к нему! Замахнулся, а он мне и говорит: "Слезай, дядя, с дуба. Зачем ты туда залез?" Да... Я, конечно...
- Постой, постой! Что ты мелешь? Кто говорит? С какого дуба?
- Не перебивай! Я к нему с финкой, ударил его под левую лопатку, как раз против сердца. "Ага,- кричу, - попался! Попался, вепп-ппрррь! Не из таких я, - кричу, - чтоб секача испугаться". Да на него верхом! Сел верхом и держусь за ветку! А он опять ко мне: "Да слезай, - говорит, дядя, кабан к Филипповой балке побег!" А я ему: "Слезать, говоришь? Нет, не слезу, - кричу, - пока не прикончу тебя!"
Тут уже подходит хозяйка дома.
"Может, - говорит, - вы, Стратон Стратилатович, приляжете да поспите?"
"Не слезу!" - кричит Стратон Стратилатович.
Потом уж берут Стратона Стратилатовича под мышки и укладывают на диван,
А он еще и на диване добивает секача.
"Не слезу, - говорит, - пока не прикончу!"
Так до сих пор никто и не знает, удалось ли Стратону Стратилатовичу слезть с этого свирепого вепря-секача, или он до сих пор еще держится за ветку...
Секач - страшный зверь, так что и после четвертой стопки не очень-то слезешь...
Но почему мы все время говорим о вепре-бобыле, о секаче?
Да потому, что мы, охотники, люди храбрые, а уж если идем на дикого кабана, то на такого, чтобы после можно было кое-чем и похвастаться и кое-что показать...
Представьте себе на стене вашего кабинета голову секача со страшными зубищами-клыками.
Слава не только вам, но и всему вашему роду-племени.
Ясное дело, охотясь на секача, можно попутно десяток других кабанов или свиней убить, которые помельче... Но главная ваша цель - секач!
Поросят не трогайте.
Убить поросенка - это все равно, что убить на озере утенка, у которого еще и зубы не прорезались.
Стыд и срам для настоящего охотника.
* * *
Секач, несмотря на свой вес и короткие ноги, очень быстро бегает.
Один охотник, к тому же довольно опытный, рассказывал мне, как секачи бегают.
Кузьмой Демьяновичем зовут моего приятеля, вот он-то и рассказывал:
- Охотились мы с компанией в Бабьей балке. А Бабья балка с одной стороны подходит к глубокому-глубокому оврагу. Вдоль балки - лес. За оврагом начинается болото, поросшее камышом, дальше речка. Охотились мы на зайцев, лисичек, одним словом, на все, что попадется под руку. Был с нами и местный дедок-охотник. Прошли мы балку, приблизились к оврагу, сели на пригорок, закурили, отдыхаем. Краса какая, куда ни посмотришь! Камыши, между ними кое-где озера, а за камышами серебристо-голубая лента реки... По ту сторону речки лесок... Около лесочка - хуторок из трех хат... На взгорье возле хутора овечки пасутся. Слышно, как на хуторе и девчата "Черноморца" выводят:
Bивiв мене, босую,
Та й питае:
Чи е мороз, дiвчино,
Чи нема-а-а-е-е-е?
Смотрел бы вот так и не насмотрелся... Слушал бы и не наслушался...
Так вот, сидели, слушали, природой любовались. Как вдруг местный дедок говорит:
- А в этом болоте табун диких свиней есть! И секач тут огромный-преогромный бродит.
- Мы все, - говорит Кузьма Демьянович, - аж подпрыгнули.
- Где?
- Да вот здесь, в болоте!
- Неужто? - мы к нему. - А видел ли его кто-нибудь в этом болоте?
- Почему бы и не видать? Видали! А сколько он у нас овощей на огородах да свеклы уничтожил! Да я и сам секача видел. Пудов пятнадцать будет, если не больше. Стра-ашный зверь!
- Вы же понимаете, - продолжал Кузьма Демьянович, - что мы сразу же решили пройтись по болоту, авось удастся набрести на свиней. Было нас шестеро. Решили так: я, как самый старший,- мне уже тогда на пятьдесят шестой повернуло, - должен пройти от оврага в глубь камышей и ждать, а остальные должны зайти с противоположной стороны и направляться ко мне метров на тридцать один от другого.
Загонщиков у нас не было, мы сами, видите ли, и загонщики и стрелки. Дедок не пожелал с нами идти.
- Боюсь, - говорит...
Пошли мы в камыш, а дедок спустился в балку.
- Может, - говорит, - где-нибудь зайчишку всполошу.
- Вошел я в камыш, - продолжал Кузьма Демьянович, - прошел немного, остановился, осматриваюсь. В самом деле, как будто какие-то тропинки сюда и туда в камышах ведут, "Не наврал, как видно, дедок",- думаю. Прошел еще немного дальше в камыш, выбрал для себя что-то вроде небольшой полянки, остановился, прислушиваюсь... Ничего не слышно... Только камыш шелестит, да иногда где-нибудь в стороне зашуршит болотная крыса. И опять тихо. Долго я стоял, уже пора и товарищам подойти, а их нет как нет... Я, сказать по правде, вздремнул. Стою, значит, дремлю. Вдруг оно как зашумит в камыше, как захрюкает, я так и подпрыгнул. Подпрыгнул и верчусь на месте, как юла, не знаю, в какую сторону удирать. А оно опять как хрюкнет! Я как махнул из камыша, так мигом подле оврага очутился... Услыхал только, как от меня что-то шмыгнуло и бросилось к речке. Куда там! Я даже не успел подумать, что оно такое? Выскочил из камыша и помчался к оврагу. А из оврага, как борзая, помчался к лесу и - на грушу! Сел, взвел курки, жду. Долго сидел, нет ничего. Наконец слышу - зовут:
- Кузьма Демьянович! Кузьма Демьянович! А-гей! Где вы? А-гей-гей!
- Я тут! - кричу. - На секача засел! На груу-уше!
- Слеза-а-а-айте!
- Не слезу! - кричу.
И в самом деле, я-то не прочь слезть, да не могу. Груша высокая, старая груша, можно сказать, и до половины ни сучьев, ни ветвей гладкий ствол! Как я на нее влез, хоть убейте, сам не пойму...
Подошли товарищи. Спустили меня с груши.
- Видели что-нибудь? - спрашиваю.
- Ничегошеньки не видели, - говорят.
- Да как же так, - говорю. - Как же не видели, если оно хрюкало, да и не раз... И шмыгнуло мимо меня! Я от него, а оно от меня. А что хрюкнуло, пускай меня бог убьет, - говорю, - если своими ушами не слышал...
- Так это вы, значит, - спрашивает Иван Петрович, - на овраг подались?
- Я, - говорю, - конечно же, я! Потому что оно как хрюкнет, я и подумал, что секач из камыша.
- Да это я сморкался, - говорит Иван Петрович. - Только я сморкнулся, как вдруг мимо меня
что-то как сиганет! Я подумал, что секач, и сам от него опрометью к речке...
Подошел к нам дедок.
Мы и спрашиваем его:
- Где же ваши свиньи?
- А разве нет?
- И следу нет!
- Выходит, нырнули!
- Куда нырнули?
- Выходит, что под воду. Куда ж еще?
- Но разве дикие свиньи ныряют?
- Не знаю где как, а у нас ныряют, - говорит дедок.
- А что вы думаете, - размышляет при этом Кузьма Демьянович. - Могло быть. Есть же морские свинки, могло быть, что и речные появились.
Так вот что случилось с нами во время охоты на кабанов. Я и до сих пор никак не пойму, как из оврага выскочил и как на грушу взобрался. Пятьдесят же шестой год пошел! Выходит, что и такая охотничья прыть бывает! Вот как секачи борзо бегают.
- Проворный зверь, - добавил Кузьма Демьянович.
* * *
Охотятся на дикого кабана с гончими или специально обученными для этого псами, но чаще всего охотятся с загонщиками.
Когда на вас выскочит вепрь и вы не успеете удрать, вам уж тогда, ясное дело, приходится стрелять.
Стрелять надо обязательно пулей, целиться в голову или в сердце, бить надо наповал, потому что раненый кабан - зверь невероятно лютый: он бросается на охотника с разгона, вонзает свои страшные клыки прямо в живот и с криком: "Ага, попался!" - рассекает охотника по брюшной белой линии от пупа вверх до самой груди.
Если же кабан сам смертельно ранен, он ложится тут же, рядом с охотником. И оба они потихоньку отдают богу душу,
Потом уже сходятся охотники, мастерят носилки и несут своего погибшего товарища и дикого кабана к машине или к железнодорожной станции.
Те, кто несет погибшего товарища, очень грустны, потому что им жалко храброго охотника, павшего жертвой своей благородней спортивной страсти.
А те, кто несет убитого кабана, очень веселы, так как подобный охотничий трофей случается не очень часто.
Когда вы идете по болоту, где обязательно есть целый табун диких свиней и где бродит огромнейший секач, весом не менее пятидесяти пудов, очень полезно произносить такую как бы молитву, испокон веков весьма помогавшую во время охоты нашим предкам-охотникам (между прочим, молитва эта полезна не только во время охоты на кабанов, но и вообще во время охоты на любого зверя). Вот эта молитва:
Ви 3opi-3iрницi,
Нiч темна темниця,
Замикаеш ти церкви i хати
Ще й царськi палати.
Замкни звiрю вуха й очi,
Щоб я пiдiйшов i не промахнувся...
Когда вы такую молитву прочтете с верой, то, безусловно, можете подойти к кабану, несмотря на то, что он зверь очень осторожный и слух у него, как у самого талантливого дирижера симфонического оркестра.
С вышеприведенной молитвой можно и нужно охотиться на дикого кабана самому, пробираясь запутанными тропинками и перепрыгивая с кочки на кочку в поросшем камышом болоте.
А вообще еще раз говорим, что охотятся на кабана с загонщиками.
Случается, и очень часто случается, когда кабан, услышав или догадавшись, что впереди стоят на номерах охотники с жакановскими пулями в ружьях, и будучи не совсем уверенным, что все они прыгнут на груши, поворачивается и идет на загонщиков.
Кабан зверь хитрый: он знает, что у загонщиков, кроме криков и отчаянного шума, в руках нет ничего.
Такие случаи заканчиваются более или менее благополучно, заканчиваются они испугом, потому что кабан порет человека, когда сам ранен, а так он подбежит, хрюкнет, напугает и, посмеиваясь, побежит дальше.
Было такое и с нами во время охоты на кабанов, было! Врать не стану было!
Подняли загонщики в камышах на болоте несколько диких свиней и кабанов.
Те пошли на охотников.
Послышалось: "там-бах, там-бах!"
Наткнулся на них один, ничего себе, пудов на десять, вепрь.
Стреляли по нему или не стреляли, я уже не скажу, потому что кое-кто из охотников, чтобы виднее было, сидел на груше. Но только кабан повернулся и помчался на загонщиков.
Во весь опор подскочил к одному пареньку-загонщику, тот и "караул, спасайте, кто в бога верует" не успел прокричать, как он ткнул его рылом в пуп, перевернул, перепрыгнул через него, хрюкнул, загоготал и помчался дальше.
Подбежали мы все к тому пареньку: стоит бледный-бледный, губы побелели и дрожат, и ничего вымолвить больше не может, только:
- Хрюкнуло и побежало! Хрюкнуло и побежало!
Наконец немного пришел в себя. Мы к нему.
- Ну что, сильно испугался?
- Испугался, только не совсем, не до конца испугался! Можно было бы и сильнее испугаться, - проговорил он и побежал в кусты.
Так что, как видите, и загонщики должны быть бдительными.
* * *
Убили вы дикого кабана.
И вот наступает самый тяжелый момент охоты на диких свиней.
Это - когда уже соберутся на дикого кабана к вам приятели и вам нужно убедить их, что убит именно не простой, а дикий кабан.
Вы им рассказываете о своей охоте все до мельчайшей подробности: и как собирались на охоту, и как ехали, и как доехали, как шли по лесу или по болоту, где останавливались, сколько было гонщиков, как вепрь выскочил, как вы не растерялись, -как бахнули, как он ткнулся рылом в землю, а после опять поднялся и побежал, а вы его вторично...
Рассказывая, вы и свидетелей называете и расплюснутую пулю калибра вашего ружья показываете...
Ну все, буквально все доказательства того, что вы собственноручно убили дикого кабана.
Но вы видите, что ничего не помогает: все едят и хвалят кабана, а не вас!
И вы прекрасно знаете, что, возвращаясь домой, они, пошатываясь, будут хохотать:
- Дикий кабан! Нашел дураков! А кстати, почем нынче свинина?
Вот какие люди!
Неблагодарные люди!
Съели целого кабана, выпили все, до такой степени все выпили, что утром хозяйка истерически визжит:
- Ну, какая это дендя (хозяйка немного знает по-английски) пол-литра керосина выпила? Ну и гости! Чтоб ты больше диких кабанов не стрелял!
Стоишь, слушаешь, сердце распирает тебе грудь, горит мозг, и ты мажешь, мажешь, мажешь...
На засаду вы выходите, когда уже совсем стемнеет...
Выходите в большом дубленом кожухе. Хозяин вас спрашивает:
- Может, и свитку надели бы?
- Нет, - говорите, - не нужно. Не так-то уж оно и холодно. И ветра нет. Да и первач у вас с воротником. Теплый первач, а я его хорошо подпояшу, оно и не продует.
Вы устраиваетесь на засаду у огромной колхозной соломенной скирды...
Ночь темная, бодрая.
На небе, над скирдой, - звезды, на земле, под скирдой, - зайцы.
Сели, укутались.
- Ну, налетайте, которые тут есть зайцы! Тихо-тихо...
Но вот откуда-то издали из соседнего села доносится песня:
Катила-а-а-ася...
И тихо.
Вы еще теплее укутываетесь в кожух...
Задумываетесь...
Невольно из груди:
Ой, взойди, взойди, ясная луна,
Как мельничный круг...
И снова тихо.
Голова на солому клонится, клонится, клонится...
Под кожухом тепло...
И на сердце тепло-тепло...
........................................................................ ..................................
Вдруг над ухом:
- С добрым утром! Уснули?
Здравствуйте! Неужели уснул?
- Уже и завтрак на столе! Пойдемте!
- Пойдем.
- А где же ваши ружья?
- Нет... Гляди.
Сюда-туда - нет ружья.
- Вот оно как! Тут у нас не зевай! Подследили, значит, и хапнули. Ну, ничего: может, где-нибудь выплывет...
- Неприятно! Никому хоть не говорите!
3
Домой вы зайца все-таки привезли.
- А где же ружье? - допытывается семейство.
- Курок немного закапризничал; отнес к мастеру.
Вечером вы едите нашпигованного салом зайца. За столом торжественно: первый в этом сезоне заяц!
Торжественную трапезу разделяет с вами и ваш верный по охоте товарищ.
- Будем здоровы! - Будем здоровы!
После ужина вы умоляюще смотрите на верного товарища, а он, прощаясь, заплетается: - Ты же не забудь завтра занести должок, что на зайца взял.
Ю.В. Шумскому*
ДИКАЯ КОЗА
Благородное животное - дикая коза.
Благородное и своей осанкой, когда, стройная и нежная, стоит она среди кустов орешника или на зеленой цветуще-ароматной поляне нашего чудесного леса, или, когда, спустившись к Суле, к Росе, к Горине, грациозно наклонившись, студеную воду пьет.
Благородна и в стремительном вихре - лёте, когда, испуганная, не бежит, а расстилается над чагарником, над кустами или между дубо-ясеневыми стволами.
А еще благороднее она тем, что с ее помощью и благодаря ей можно выявить очень несимпатичную породу человеческого рода, ту породу, которая позорит почетное звание охотника-человека и которой есть название - браконьер.
Браконьер - это, собственно говоря, человек только внешне: у него, если начинать снизу, - две ноги, живот, грудь, две руки, глотка, буркалы, голова и на голове картуз или шляпа.
В буркалах (у людей эти штуки называются глазами) нет ни радости, ни печали, одни только хитрости. У людей глаза смотрят, а буркалы у браконьера бегают.
Сердца у браконьера нет. Вместо сердца у него мешочек с мышцами.
Мешочек этот у него специально для того, чтобы очень сильно заколотиться, когда кто-нибудь закричит: "тю, тю..."
Вот это и есть браконьер.
Итак, еще раз повторяем, дикая коза помогает выявлять среди людей этих выродков-браконьеров, хоть и платит за это своей жизнью. Охотиться на дикую козу воспрещено.
Только с особого разрешения можно отстреливать определенное время самцов-козлов, а браконьеру закон не писан, он идет в лес и уничтожает и козлов, и козочек, и маленьких козлят.
Нам никогда не приходилось видеть браконьера за его подлой работой, но мы не представляем себе, как может хлопать он своими буркалами, когда козочка смотрит на него печально-печальными, полными слез глазами и умирает...
И как жаль, что ее благородство не позволяет ей плюнуть тому зверю прямо в буркалы!
Браконьер - хитрющая бестия.
Юрий Васильевич Шуйский - чудесный артист и прекрасный охотник.
Кое-кто, кстати, говорит, что он больше охотник, чем артист, другие, наоборот, утверждают, что из него вышел артист намного лучший, чем охотник.
А мы того мнения, что если он такой же охотник, как и артист, то он действительно прекрасный охотник. Так вот Юрий Васильевич рассказал нам такой случай.
"Зашел, - говорит, - как-то ко мне земляк.
- Приезжайте, - просит, - приезжайте-ка к нам в Звонковое ** поохотиться. А то все время почему-то в степях Украины охотитесь.
Собрались мы компанией и поехали. Поехал, - говорит Юрий Васильевич, - я и со мной Платон Кречет, Галушка и звонарь Квазимодский из Собора Парижской богоматери. Приехали в Звонковое, остановились у земляка, перекусили - и сразу в лес. Только лишь вошли в лес, как вдруг "бабах!", и недалеко. Мы туда. Глянь - на поляне кто-то около убитой дикой козы возится. Я как крикну:
- Стой!
Вы же сами понимаете, что делается с браконьером, когда он слышит "стой!". Это на него так влияет, как хлыст на рысака. Он за козу и наутек. Мы за ним! Все вчетвером! Галушка и Квазимодский чуть отстали, а я и Кречет по пятам за ним. Прибегаем в село, заметили, в какую хату вскочил. Вбежали и мы в его хату, ну, может, минуты через три после того, как он вскочил.
- Где коза? - спрашиваем.
- Какая коза?
- Дикая коза, которую ты в лесу только что убил.
- Да я и в лесу не был.
Жена его над колыбелью стоит, наклонилась, ребенка кормит.
- Люди добрые, - отозвалась жена, - он ведь из хаты никуда не выходил.
Мы искать. И в печи, и на печи, и под полом, и в буфете, и в помойнице, и в кадке, и в сенях, и в кладовке - нет!
Мы в амбаре, и в хлеву, и в свинарнике, и под свинарником - нет!
Подбежали Галушка со звонарем Квазимодским - и все вчетвером по всем закуткам и закоулкам.
Облазили всюду, где можно и где нельзя, - нет!
Вошли мы в хату, отдохнули и снова к хозяину:
- Где?
- Да чего вы, - говорит, - ко мне пристали? В лесу я не был, никакой козы я не убивал! Тогда я уже к нему с подходом:
- Слушай, - говорю, - человече! Своими же глазами мы видели, что козу ты убил, что с козой ты домой бежал и с козой в хату вскочил! Где она, скажи!
- Да это вы ошиблись! Это, может, сосед, а не я! Я дома сидел!
- Нет, - говорю, - не сосед, а ты!
И, знаете вы, меня уже и злость берет, да и любопытство разбирает, где можно так козу запрятать? Мы ведь все облазили и не нашли.
Тогда я ему говорю:
- Слушай, дядька! Даю тебе слово, что никому ничего не скажем, ничего тебе не будет, коза останется тебе, - скажи, где ты ее так упрятал, что мы и найти не можем? Где?
Он долго думал да и говорит:
- А ничего не будет?
- Да ничего! Слово даю! Тогда он к жене:
- Покажи!
Жена его отступила от колыбельки:
- Вон она! Я ее грудью кормлю!
Подходим: верно, лежит в коляске небольшая дикая коза, над которой в скорбной позе все время стояла жена браконьера.
Вот какие браконьеры!" - закончил рассказ Юрий Васильевич Шумский.
Хитрющая бестия - браконьер. И вредная бестия - браконьер.
Однако и с ним бороться можно.
Возвращаясь однажды с охоты, зашел я по дороге к старому моему знакомому Максиму Тудыпрыгни передохнуть и молочком подкрепиться.
Давно уже, чуть ли не пять лет, я Максима не видел.
Зашел. В хате одна Максимова жена.
- Здравствуйте, - поздоровался я.
- Здравствуйте! Давненько вас не слыхать!
- Все некогда, - говорю, - а Максим, - спрашиваю, - где?
- В загоне для скота возится. Сейчас войдет!
- Нельзя ли, - спрашиваю, - у вас молочка?
- Э! Молочка?! Не выдоили бычка! - отвечает Максимиха.
Удивился я крепко: такая всегда приветливая женщина, и вдруг нате вам! А она ко мне:
- Нет, - говорит, - молочка! Коза корову съела!
- Как?
- А так! - говорит.
Как вдруг и Максим в хату.
Поздоровались.
- Давненько, - говорю, - вас не видел, Максим! Меня работа не пускала, вы же в городе бываете, почему не заходили? Раньше частенько наведывались!
А жена у печки:
- На козу охотился!
Я сижу и ничего не понимаю.
Максим махнул рукой:
- Да!
- Что такое, - спрашиваю, - Максим? Расскажите!
- Три года на дикую козу полевал! - еще раз махнул он рукой.
- Три года? Как это "три года"?
- А так!
- С ружьем?
- Да где там с ружьем!!
- А с чем?
- С изоляцией!
И рассказал мне Максим такую историю:
- Пошел я с ружьем в лес, может, думаю, где зайца подниму. Вышел на поляну, глянь! - а передо мной, ну, не дальше, как до кладовой, стоят две и смотрят на меня. Вот тут меня как дернуло! Не выдержал: приложился - "бабах!" - одна на месте! А другая убежала! Я бегу к ней и света не взвидел! Прибежал, снимаю поясок, связываю ей ноги! А руки у меня дрожат и ноги дрожат! Ничего и не вижу, ничего и не слышу! Как вдруг кто-то по затылку меня как трахнет, так я своим лбом в козлиный, треск! А в глазах огоньки только сверкают! Очнулся, а передо мной лесничий. Ну, дальше сами уже знаете: суд и три года с изоляцией!
- С изоляцией да еще и без коровы! Потому что его три года за козой носило, я и корову продала! Охотник! - добавила подчеркнуто Максимиха.
- И ружья нет? - спрашиваю.
- Да к беде это ружье! Если и пойду когда-нибудь на козу, так только с женой и только на Житный базар!
"Проучили одного браконьера!" - подумал я про себя.
Можно их всех, браконьеров, проучить, нужно только как следует за дело взяться.
Охотятся на дикую козу чаще всего загонщиками. Облавой, одним словом.
Делается это с разрешения соответствующих организаций, когда производится так называемый отстрел козлов-самцов.
Для охотника трудности охоты на козу заключаются в том, чтобы не ошибиться и не бахнуть вместо козла в козу-самку.
- Ну, а как ты его в недобрый час разберешь, если оно мимо тебя не ползет, а расстилается, летит, и на мушке оно у тебя одно мгновение, скажите, как ты разберешь, коза или козел?! Привирают те охотники, что говорят: "Я, мол, никогда не ошибаюсь!" - с грустью сказал мне как-то прекрасный, опытный, старый уже охотник, - Ну, и случаются, понятно, конфузы, когда вместо козла смотрит на тебя печальными глазами козочка... Очень неприятное, а к тому же еще и уголовное дело!
Единственный, на наш взгляд, способ не ошибаться, кто мимо тебя летит - коза или козел, такой:
Если вы заметите, что где-то в кустах что-то шелестит, вынимайте кусочек хлеба и, протянув его в руке, кричите:
"Киз-киз-киз!"
Она, конечно, остановится.
Вы сразу и спрашивайте;
"Ты коза или козел?"
Она сразу же вам:
"Я коза! А козел позади меня летит. Туда гляди!"
Ворон тут ловить нельзя! Диалог с козой должен быть стенографически точный, иначе потеряете козла.
Бывают случаи, что козел, остановившись на ваш призыв: "Киз-киз-киз!" - станет перед вами и, чтобы вас обдурить, мекнет басом: "Я коза!"
Но в это время вы успеете заметить у него рожки и бороду, если он не побреется. Но бывают вообще козлы без бороды и без рожков! Тогда уже глядите туда, куда вам ближе! И бабахайте!
Убить козла - это целое событие в жизни каждого охотника.
Случалось и мне убивать.
- Заходите завтра ко мне! - пригласил меня хороший мой знакомый и старый охотник. - Дикого козла постреляем! Имею разрешение!
Я зашел, зарядив ружье "четырьмя пулями",
- Ружье, - говорит мой знакомый, - пока что разрядите и повесьте да идите-ка сюда, садитесь, и поговорим!
Чтобы долго не болтать, убил я тогда чуть ли не целое здоровенное блюдо дикого козла! Ох, и вкусная же дичина! Хозяйка уже стала даже кривиться. А я бью, а я бью!
Какое же благородное животное - дикая коза!
И в лесу, когда стоит, и когда она летит-расстилается, и когда она браконьера разоблачает.
Благородная она и на блюде!
* Ю. В. Шуйский-народный артист СССР, один из виднейших деятелей украинского советского театра, исполнитель ролей Платова Кречета, Галушки в пьесах А. Корнейчука, звонаря Квазимодо в спектакле "Собор Парижской богоматери".
** - "Приезжайте в Звонковое", "В степях Украины" - пьесы А. Корнейчука.
ДИКИЙ КАБАН, ИЛИ ВЕПРЬ
Почему это, когда говорят "дикий кабан", не страшно, а скажут "вепрь", так уж и мурашки забегают по спине и волосы на голове начинают шевелиться?
Оно, может, само слово "вепрь" страшное - клыкастое, угрожающее, хрюкающее.
Вепрь!
На Полтавщине, неподалеку от славного города Гадяча, есть село Веприк. Хотя это и не взрослый "Вепрь", а только маленький, только еще "Веприк", но думается, что колхозникам там, должно быть, все время страшно: что, если малый Веприк вырастет и станет большим Вепрем? Что тогда?
Самый страшный дикий кабан - это бобыль, одинокий кабан, убежденный кнур-индивидуалист, который пристает к табуну, когда свиньи свадьбы справляют. Он тогда своими страшными клыками разгоняет кнуров-парней, а сам усядется затем и хрюкает, чавкает, как когда-то пан помещик на свадьбе у своих крепостных, и ему, как тому пану, принадлежит право "первой ночи".
Дикий кнур-бобыль, которого называют за его огромные страшные клыки секачом, выкармливается так, что становится настоящим страшилищем, сильным и лютым. Собак он своими клыками одним ударом сечет на бефстроганов, а охотник, как только увидит секача, сразу же берет на мушку... дуб или грушу и сидит там тихо, как горлица... И только после уже рассказывает:
- Секача вчера стрелял! Иду, знаете, в камышах, вдруг слышу, что-то сопит! Смотрю, а оно как гора! Я сначала подумал, что это паровоз обтекаемой формы сошел с рельсов и катит по болоту... Приглядываюсьсекач! Я, конечно, не растерялся - в левом стволе у меня жакан, я его в лоб как трахну! Пуля - "дзынь!". Отскочила и около меня - шлеп! Даже сплющилась. Он только головой встряхнул и на меня. Я не растерялся... А когда же я вообще терялся? Да... Так вот я сразу же, значит, схватил финку и к нему! Замахнулся, а он мне и говорит: "Слезай, дядя, с дуба. Зачем ты туда залез?" Да... Я, конечно...
- Постой, постой! Что ты мелешь? Кто говорит? С какого дуба?
- Не перебивай! Я к нему с финкой, ударил его под левую лопатку, как раз против сердца. "Ага,- кричу, - попался! Попался, вепп-ппрррь! Не из таких я, - кричу, - чтоб секача испугаться". Да на него верхом! Сел верхом и держусь за ветку! А он опять ко мне: "Да слезай, - говорит, дядя, кабан к Филипповой балке побег!" А я ему: "Слезать, говоришь? Нет, не слезу, - кричу, - пока не прикончу тебя!"
Тут уже подходит хозяйка дома.
"Может, - говорит, - вы, Стратон Стратилатович, приляжете да поспите?"
"Не слезу!" - кричит Стратон Стратилатович.
Потом уж берут Стратона Стратилатовича под мышки и укладывают на диван,
А он еще и на диване добивает секача.
"Не слезу, - говорит, - пока не прикончу!"
Так до сих пор никто и не знает, удалось ли Стратону Стратилатовичу слезть с этого свирепого вепря-секача, или он до сих пор еще держится за ветку...
Секач - страшный зверь, так что и после четвертой стопки не очень-то слезешь...
Но почему мы все время говорим о вепре-бобыле, о секаче?
Да потому, что мы, охотники, люди храбрые, а уж если идем на дикого кабана, то на такого, чтобы после можно было кое-чем и похвастаться и кое-что показать...
Представьте себе на стене вашего кабинета голову секача со страшными зубищами-клыками.
Слава не только вам, но и всему вашему роду-племени.
Ясное дело, охотясь на секача, можно попутно десяток других кабанов или свиней убить, которые помельче... Но главная ваша цель - секач!
Поросят не трогайте.
Убить поросенка - это все равно, что убить на озере утенка, у которого еще и зубы не прорезались.
Стыд и срам для настоящего охотника.
* * *
Секач, несмотря на свой вес и короткие ноги, очень быстро бегает.
Один охотник, к тому же довольно опытный, рассказывал мне, как секачи бегают.
Кузьмой Демьяновичем зовут моего приятеля, вот он-то и рассказывал:
- Охотились мы с компанией в Бабьей балке. А Бабья балка с одной стороны подходит к глубокому-глубокому оврагу. Вдоль балки - лес. За оврагом начинается болото, поросшее камышом, дальше речка. Охотились мы на зайцев, лисичек, одним словом, на все, что попадется под руку. Был с нами и местный дедок-охотник. Прошли мы балку, приблизились к оврагу, сели на пригорок, закурили, отдыхаем. Краса какая, куда ни посмотришь! Камыши, между ними кое-где озера, а за камышами серебристо-голубая лента реки... По ту сторону речки лесок... Около лесочка - хуторок из трех хат... На взгорье возле хутора овечки пасутся. Слышно, как на хуторе и девчата "Черноморца" выводят:
Bивiв мене, босую,
Та й питае:
Чи е мороз, дiвчино,
Чи нема-а-а-е-е-е?
Смотрел бы вот так и не насмотрелся... Слушал бы и не наслушался...
Так вот, сидели, слушали, природой любовались. Как вдруг местный дедок говорит:
- А в этом болоте табун диких свиней есть! И секач тут огромный-преогромный бродит.
- Мы все, - говорит Кузьма Демьянович, - аж подпрыгнули.
- Где?
- Да вот здесь, в болоте!
- Неужто? - мы к нему. - А видел ли его кто-нибудь в этом болоте?
- Почему бы и не видать? Видали! А сколько он у нас овощей на огородах да свеклы уничтожил! Да я и сам секача видел. Пудов пятнадцать будет, если не больше. Стра-ашный зверь!
- Вы же понимаете, - продолжал Кузьма Демьянович, - что мы сразу же решили пройтись по болоту, авось удастся набрести на свиней. Было нас шестеро. Решили так: я, как самый старший,- мне уже тогда на пятьдесят шестой повернуло, - должен пройти от оврага в глубь камышей и ждать, а остальные должны зайти с противоположной стороны и направляться ко мне метров на тридцать один от другого.
Загонщиков у нас не было, мы сами, видите ли, и загонщики и стрелки. Дедок не пожелал с нами идти.
- Боюсь, - говорит...
Пошли мы в камыш, а дедок спустился в балку.
- Может, - говорит, - где-нибудь зайчишку всполошу.
- Вошел я в камыш, - продолжал Кузьма Демьянович, - прошел немного, остановился, осматриваюсь. В самом деле, как будто какие-то тропинки сюда и туда в камышах ведут, "Не наврал, как видно, дедок",- думаю. Прошел еще немного дальше в камыш, выбрал для себя что-то вроде небольшой полянки, остановился, прислушиваюсь... Ничего не слышно... Только камыш шелестит, да иногда где-нибудь в стороне зашуршит болотная крыса. И опять тихо. Долго я стоял, уже пора и товарищам подойти, а их нет как нет... Я, сказать по правде, вздремнул. Стою, значит, дремлю. Вдруг оно как зашумит в камыше, как захрюкает, я так и подпрыгнул. Подпрыгнул и верчусь на месте, как юла, не знаю, в какую сторону удирать. А оно опять как хрюкнет! Я как махнул из камыша, так мигом подле оврага очутился... Услыхал только, как от меня что-то шмыгнуло и бросилось к речке. Куда там! Я даже не успел подумать, что оно такое? Выскочил из камыша и помчался к оврагу. А из оврага, как борзая, помчался к лесу и - на грушу! Сел, взвел курки, жду. Долго сидел, нет ничего. Наконец слышу - зовут:
- Кузьма Демьянович! Кузьма Демьянович! А-гей! Где вы? А-гей-гей!
- Я тут! - кричу. - На секача засел! На груу-уше!
- Слеза-а-а-айте!
- Не слезу! - кричу.
И в самом деле, я-то не прочь слезть, да не могу. Груша высокая, старая груша, можно сказать, и до половины ни сучьев, ни ветвей гладкий ствол! Как я на нее влез, хоть убейте, сам не пойму...
Подошли товарищи. Спустили меня с груши.
- Видели что-нибудь? - спрашиваю.
- Ничегошеньки не видели, - говорят.
- Да как же так, - говорю. - Как же не видели, если оно хрюкало, да и не раз... И шмыгнуло мимо меня! Я от него, а оно от меня. А что хрюкнуло, пускай меня бог убьет, - говорю, - если своими ушами не слышал...
- Так это вы, значит, - спрашивает Иван Петрович, - на овраг подались?
- Я, - говорю, - конечно же, я! Потому что оно как хрюкнет, я и подумал, что секач из камыша.
- Да это я сморкался, - говорит Иван Петрович. - Только я сморкнулся, как вдруг мимо меня
что-то как сиганет! Я подумал, что секач, и сам от него опрометью к речке...
Подошел к нам дедок.
Мы и спрашиваем его:
- Где же ваши свиньи?
- А разве нет?
- И следу нет!
- Выходит, нырнули!
- Куда нырнули?
- Выходит, что под воду. Куда ж еще?
- Но разве дикие свиньи ныряют?
- Не знаю где как, а у нас ныряют, - говорит дедок.
- А что вы думаете, - размышляет при этом Кузьма Демьянович. - Могло быть. Есть же морские свинки, могло быть, что и речные появились.
Так вот что случилось с нами во время охоты на кабанов. Я и до сих пор никак не пойму, как из оврага выскочил и как на грушу взобрался. Пятьдесят же шестой год пошел! Выходит, что и такая охотничья прыть бывает! Вот как секачи борзо бегают.
- Проворный зверь, - добавил Кузьма Демьянович.
* * *
Охотятся на дикого кабана с гончими или специально обученными для этого псами, но чаще всего охотятся с загонщиками.
Когда на вас выскочит вепрь и вы не успеете удрать, вам уж тогда, ясное дело, приходится стрелять.
Стрелять надо обязательно пулей, целиться в голову или в сердце, бить надо наповал, потому что раненый кабан - зверь невероятно лютый: он бросается на охотника с разгона, вонзает свои страшные клыки прямо в живот и с криком: "Ага, попался!" - рассекает охотника по брюшной белой линии от пупа вверх до самой груди.
Если же кабан сам смертельно ранен, он ложится тут же, рядом с охотником. И оба они потихоньку отдают богу душу,
Потом уже сходятся охотники, мастерят носилки и несут своего погибшего товарища и дикого кабана к машине или к железнодорожной станции.
Те, кто несет погибшего товарища, очень грустны, потому что им жалко храброго охотника, павшего жертвой своей благородней спортивной страсти.
А те, кто несет убитого кабана, очень веселы, так как подобный охотничий трофей случается не очень часто.
Когда вы идете по болоту, где обязательно есть целый табун диких свиней и где бродит огромнейший секач, весом не менее пятидесяти пудов, очень полезно произносить такую как бы молитву, испокон веков весьма помогавшую во время охоты нашим предкам-охотникам (между прочим, молитва эта полезна не только во время охоты на кабанов, но и вообще во время охоты на любого зверя). Вот эта молитва:
Ви 3opi-3iрницi,
Нiч темна темниця,
Замикаеш ти церкви i хати
Ще й царськi палати.
Замкни звiрю вуха й очi,
Щоб я пiдiйшов i не промахнувся...
Когда вы такую молитву прочтете с верой, то, безусловно, можете подойти к кабану, несмотря на то, что он зверь очень осторожный и слух у него, как у самого талантливого дирижера симфонического оркестра.
С вышеприведенной молитвой можно и нужно охотиться на дикого кабана самому, пробираясь запутанными тропинками и перепрыгивая с кочки на кочку в поросшем камышом болоте.
А вообще еще раз говорим, что охотятся на кабана с загонщиками.
Случается, и очень часто случается, когда кабан, услышав или догадавшись, что впереди стоят на номерах охотники с жакановскими пулями в ружьях, и будучи не совсем уверенным, что все они прыгнут на груши, поворачивается и идет на загонщиков.
Кабан зверь хитрый: он знает, что у загонщиков, кроме криков и отчаянного шума, в руках нет ничего.
Такие случаи заканчиваются более или менее благополучно, заканчиваются они испугом, потому что кабан порет человека, когда сам ранен, а так он подбежит, хрюкнет, напугает и, посмеиваясь, побежит дальше.
Было такое и с нами во время охоты на кабанов, было! Врать не стану было!
Подняли загонщики в камышах на болоте несколько диких свиней и кабанов.
Те пошли на охотников.
Послышалось: "там-бах, там-бах!"
Наткнулся на них один, ничего себе, пудов на десять, вепрь.
Стреляли по нему или не стреляли, я уже не скажу, потому что кое-кто из охотников, чтобы виднее было, сидел на груше. Но только кабан повернулся и помчался на загонщиков.
Во весь опор подскочил к одному пареньку-загонщику, тот и "караул, спасайте, кто в бога верует" не успел прокричать, как он ткнул его рылом в пуп, перевернул, перепрыгнул через него, хрюкнул, загоготал и помчался дальше.
Подбежали мы все к тому пареньку: стоит бледный-бледный, губы побелели и дрожат, и ничего вымолвить больше не может, только:
- Хрюкнуло и побежало! Хрюкнуло и побежало!
Наконец немного пришел в себя. Мы к нему.
- Ну что, сильно испугался?
- Испугался, только не совсем, не до конца испугался! Можно было бы и сильнее испугаться, - проговорил он и побежал в кусты.
Так что, как видите, и загонщики должны быть бдительными.
* * *
Убили вы дикого кабана.
И вот наступает самый тяжелый момент охоты на диких свиней.
Это - когда уже соберутся на дикого кабана к вам приятели и вам нужно убедить их, что убит именно не простой, а дикий кабан.
Вы им рассказываете о своей охоте все до мельчайшей подробности: и как собирались на охоту, и как ехали, и как доехали, как шли по лесу или по болоту, где останавливались, сколько было гонщиков, как вепрь выскочил, как вы не растерялись, -как бахнули, как он ткнулся рылом в землю, а после опять поднялся и побежал, а вы его вторично...
Рассказывая, вы и свидетелей называете и расплюснутую пулю калибра вашего ружья показываете...
Ну все, буквально все доказательства того, что вы собственноручно убили дикого кабана.
Но вы видите, что ничего не помогает: все едят и хвалят кабана, а не вас!
И вы прекрасно знаете, что, возвращаясь домой, они, пошатываясь, будут хохотать:
- Дикий кабан! Нашел дураков! А кстати, почем нынче свинина?
Вот какие люди!
Неблагодарные люди!
Съели целого кабана, выпили все, до такой степени все выпили, что утром хозяйка истерически визжит:
- Ну, какая это дендя (хозяйка немного знает по-английски) пол-литра керосина выпила? Ну и гости! Чтоб ты больше диких кабанов не стрелял!