Страница:
— Александр! — Савинов перестал глазеть по сторонам и повернулся. Сигурни с князем ждали его. — Подойди! — сказал Ольбард, протягивая Сашке рог. Тот подошел, механически принял сосуд и только после этого спохватился.
— Что это?
— Хагену нужна помощь, — просто сказала Сигурни. — Мы должны отправиться следом за его Духом, чтобы помочь ему вернуться в тело. Там, где он сейчас, очень легко забыть о своем прошлом и очень трудно найти дорогу обратно.
— Ну хорошо. — Савинов с сомнением заглянул в рог. На вид — мед как мед. — А пить обязательно?
— Мне — нет, — ответила девушка, — но ты пока не умеешь сам входить в иной мир. Только как берсерк, поэтому нужен проводник. — Она указала на кубок. — Пей. Грибы помогут…
«Ладненько, — подумал Сашка, — надеюсь только, что это не мухоморы…»
Питье на вкус почти ничем не отличалось от обычного меда. Почти ничем… Он протянул Ольбарду опустевший кубок и хотел спросить: «Что дальше?» Но все вдруг подернулось мелкой цветной рябью, а слова вылетели изо рта и повисли огромным янтарным пузырем. Внутри пузыря что-то вращалось.
«Не отвлекайся». Голос Сигурни звучал будто из-под воды. Савинов почувствовал, что его ведут, а затем как-то сразу обнаружил себя лежащим на плаще, рядом с носилками Хагена.
Тело приобрело необычную легкость, будто превратилось в воздушный шар. Сигурни села рядом, и ее лицо в полумраке вдруг осветилось неким внутренним светом. Оно казалось сотканным из множества разноцветных сияющих нитей, образующих сложный и очень красивый узор. Откуда-то из глубин памяти всплыло слово «геодезический». Слово повисело в темноте, переливаясь яркими красками, затем погасло, и Сашка снова увидел Сигурни. Ее глаза казались огромными, волосы сияли металлом и выглядели очень тяжелыми, словно действительно были сплетены из золотых нитей. Сашкин взгляд намертво приковался к ее лицу. Вот узор из сияющих линий стал меняться. В нем проявились концентрические круги и спирали. Нити вибрировали и пели. Савинов поднял руку, чтобы прикоснуться к этому чуду, и с изумлением увидел, что его ладонь выглядит точно так же, а пальцы испускают длинные световые волокна. «Атас! — подумал он, но мысль была вялая и равнодушная. — Я, кажется, брежу…» Тут он заметил за спиной Сигурни Ольбарда.
Князь возвышался исполинской боевой башней едва ли не до самого потолка. Его доспехи льдисто сверкали, а в глазах вращались огненные спирали. Усы Ольбарда жутковато шевелились, а длинный чуб то свивался тугими кольцами, то, распрямляясь, поднимался прямо вверх над теменем князя. Вокруг чуба кружился серебряный вихрь… Сашка обнаружил, что воздух состоит из отдельных частичек, похожих на разноцветные шестереночки. Они вращались, цепляясь одна за другую и из них состояло все: и князь, и Сигурни, и он сам… Надо рассмотреть поподробнее… В этот миг его руку стиснули и женский голос произнес: «Встань!»
Что-то треснуло у Савинова в затылке. В ушах зазвенело, и он оказался на ногах. Рядом, держа его за руку, стояла Сигурни… А на полу у их ног, на расстеленных плащах лежало двое мужчин, и сидела женщина… Сашка вопросительно взглянул на Сигурни. Та кивнула. Золотая волна волос качнулась вперед — назад. «Да, это я… И ты… И Хаген…» Савинов смотрел на себя самого, чувствуя все нарастающее беспокойство. Почему-то вовсе не хотелось покидать «себя», оставляя беззащитным… Беззащитным от чего? Сашка хотел оглянуться в поисках опасности, но Сигурни дернула его за руку:
— Князь защитит наши тела! А теперь — вперед! — И они полетели…
Кроме храма старых богов в борге Стурлауга была и церковь. С остроконечным чешуйчатым шатром, собранным из мелких, тщательно пригнанных дощечек, увенчанная деревянным крестом, она стояла почти посередине борга. Совсем не похожая на те церкви, которые Диармайд помнил в Ирландии, она, однако, тоже была домом Христа. Он вошел в нее, затворив за собой резные деревянные двери, подвешенные на узорных кованых петлях, оставив позади улицу крепости, запруженную людьми, дома, в которых стонали раненые и плакали дети. Борг отразил нападение, но жертвы оказались велики…
В церкви царил полумрак. Через узкие окна на алтарь падали лучи солнечного света. Горели свечи, и стояла особая, гулкая тишина. «Господь Всемилостивый! — Диармайд преклонил колена перед распятием. — Сохрани жизнь воспитанника моего. Он одержим, но в сердце его нет зла. Он боролся и победил тьму в себе. Так даруй же ему прощение…»
Свет ударил в глаза, но Хаген не почувствовал боли. Темный проход остался где-то далеко позади. А перед ним… Искрилось и сияло в солнечном свете море, все в мелких барашках волн. Высокий берег вздымался от самой воды, зеленые луга и холмы, рощи деревьев с удивительными красными и серебряными листьями. На высокой горе, посреди всего этого великолепия, сверкал, переливаясь в лучах солнца, высокий чертог. Стены его до половины были красными, а сверху словно сделаны из серебра. Врата чертога, набранные из стальных клинков, грозно блистали. Над чертогом воздвиглось, уходя ветвями в синеву неба, исполинское древо: ясень Иггдрасиль. И листья его были — облака, а корни — твердь земная… И от самых врат Города богов до ног Хагена тянулся радужный мост, по которому несся, стремительно вырастая в размерах, всадник в темных доспехах. Алый плащ крыльями бился за его спиной, а в руках, раскинутых в стороны, он держал боевой рог и меч.
«Это Хеймдаль, вестник богов! — понял Хаген. — Когда зазвучит ЕГО рог, кончится время и настанут Сумерки Богов, Рагнарек — последняя битва! Выйдут из хлада и пламени свирепые турсы — великаны. Выползут из мрака чудовища, порождения Утгарда Локи, расступятся воды и ринутся на землю. И волк Фенрир сойдется с Одином в битве, а Тор поразит змея Ермунгарда, но и сам падет, отравленный ядом… Эйнхерми, воины Одина, сразятся с великанами. И не будет победителей… Мир погрузится в морские воды…»
Хаген стоял неподвижно и смотрел, как близится грозный всадник, вышедший ему навстречу из врат Вальхаллы. Вот конь бога стал замедлять свой бег. Вот седок натянул повод…
— Здравствуй, Хаген Молниеносный Меч, сын Стурлауга и Эорвис! — Голос Вестника был молодым и звонким. — Почему явился ты сюда раньше срока? Твой бой не окончен! И ты — еще жив! Возвращайся!
Сказал и поворотил коня, взмахнув рукой на прощанье.
И тут же неведомая сила потянула Хагена назад. Он ожидал снова увидеть темный проход, но морские волны вдруг ринулись ему навстречу…
Глава 13
Сашка ничему не удивлялся. Не то чтобы на эмоции не было времени или сил. Просто он привык. Привык к тому, что этот Мир совсем не такой, как тот, откуда его швырнуло сюда неведомой силой, мигом изменив всю жизнь летчика-истребителя. За неполный год, который он, Савинов, провел здесь, подобные состояния ему приходилось испытывать не раз. И тогда, когда Дух зверя-покровителя проявил себя, и когда Сашка сражался с этим Духом, чтобы укротить его, и когда весский лучник выцеливал Сашку в лесу, и в миг, когда смерть смотрела с лезвий секир холодными стальными глазами…
Рациональный ум долго не мог смириться с таким положением вещей, но деваться некуда: именно от этого измененного мироощущения зависело само существование Савинова. И ум смирился. Принял новую картину Мира, как правила некой игры, в которой ставка — жизнь…
Поэтому все шаманские штучки Сашка воспринимал отстраненно. Ну есть и есть. Главное, чтобы друг Хаген снова мог улыбаться…
Они мчались, держась за руки, в каком-то невероятном пространстве. И небо было под ногами, словно Савинов летел в самолете, перевернув его «на спину», вверх шасси. Облака казались островами в синем, без единой волны, море. Эти острова стремительно уплывали куда-то назад. И Сашке хотелось посмотреть «вверх» на землю. Но он почему-то не мог… А потом впереди показалась стена тумана, сизо-серого, как будто еще одно небо, пасмурное, прислонили к синему сбоку. Стена делила мир пополам. Савинову захотелось оказаться подальше от нее, но Сигурни вела вперед, и они с разлету ударились в стену… И пробили ее насквозь!
Все изменилось. Море внизу уже было настоящим. И солнечные лучи дробились о рябь волны. А остров впереди зеленел травами. И еще на нем росли деревья. Странные деревья с красной и серебряной листвой. И сияла радуга…
Казалось, все видимое пространство заряжено искрящейся силой. Будто наэлектризовано. И эта сила втекает через зрачки в душу, переполняя ее радостью и могуществом. Танцующие в воздухе золотые искорки звенят, переливаясь, а откуда-то изнутри Сашкиного существа всплывает непонятное чувство. Будто узнавание… И обращается обжигающим знанием: «Я здесь уже был!»
Сигурни не в первый раз приходилось путешествовать в горнем Мире. В Храме Богумира жриц учили и не таким вещам. Шаманы биармов называют этот мир Нижним и входят в него через дыры в земле, ища ответов на вопросы или покровительства у Могуществ. Другие называют его Верхним, Высшим или Горним. Но суть от этого неизменна. Это Мир Сил, Богов и Духов. Сюда уходят погибшие герои, здесь томятся проклятые души, а земной, человеческий мир, называемый Мидгардом, — лишь часть этого. Часть неизмеримо меньшая, однако — неотъемлемая…
Сигурни неслась над волнами, широко раскинув белоснежные, с темными кончиками, крылья чайки. И море Асгарда приветствовало ее. Александр летел рядом. Он тоже был птицей, но птицей из сверкающего железа. Сигурни удивляло, как легко побратим Хагена следует за ней, словно летит знакомой дорогой. Хотя он ведь уже побывал в этом Мире. Он, вернувшийся из Вальхаллы… Сигурни искала след. Она знала, что душа ее любимого должна была посетить это место. И след нашелся…
Биврест, Мост Из Радуг, ведущий к вратам Асгарда, встал на пути «птиц». И у самого его начала звенела золотая струна.
«Хаген был здесь, — поняла Сигурни, — но теперь он ушел».
Струна тянулась вниз, к волнам, и девушка поняла: приключилось самое страшное. Душу Хагена позвала Хель[35].
Сигурни сложила крылья и ринулась вниз. Железная птица, сделав переворот, устремилась следом…
В святилище стояла тишина. Сигурни застыла, глядя куда-то сквозь рябь плотского мира. Ее рука сжимала запястье Александра, такого же неподвижного, как и она. Ольбард видел, что эти двое сейчас очень далеко, но между их душами и телами нерасторжимая связь. А вот с Хагеном дело плохо. Нить, удерживавшая его дух, сильно истончилась и трепетала, как лист на осеннем ветру, — жалобно и обреченно. Те двое тщились дотянуться, поддержать заплутавшую душу. Но она стремительно уходила, и нить становилась все тоньше, грозя оборваться совсем. Уже навсегда…
Факелы внезапно затрещали, изошли черным дымом и копотью. Хаген захрипел. Его тело выгнулось дугой. Ольбарду почудилось: он слышит треск ломающихся ребер. Князь быстро шагнул вперед и простер обнаженный меч над лежащим. А затем бросил Слово… И Эхо ринулось сквозь завесь из Мира в Мир, словно круги, идущие от упавшего в воду камня! Грянули где-то медные била, взгремело железо, отворились врата, и боевой рог спел свою призывную песню!
Хаген перестал хрипеть и затих. Грудь его медленно поднималась и опускалась. Жив… Ольбард постоял еще немного с простертым мечом, а затем вернулся на место. Стража еще не окончена.
…Волны рванулись навстречу. Хаген ожидал, что пронзит их прозрачную поверхность, невесомую и легкую, и помчится дальше, сквозь. Но его встретила стена… Удар был страшен. Он почувствовал, как хрустнули кости. Хотя откуда кости у бестелесного духа? Хагена сдавило со всех сторон, сплющило, как кузнечный молот плющит на наковальне рдеющее железо. Завизжала, стремительно истончаясь, нить. Сознание померкло, проваливаясь во тьму. Хаген пытался бороться или хотя бы крикнуть… Крик умер на губах.
Вдруг стало легче, как будто он вырвался из чадного дома на открытый воздух. Пленник смог вздохнуть… Волны отбросили его, словно пущенный мальчишеской рукой плоский голыш. И Хаген помчался над ними, зная отчего-то, что летит уже с Той, обратной стороны. Вода приобрела свинцовый оттенок, на волнах ворочались льдины. А слева была земля. Серая, неприветливая. Справа она тоже была, только очень далеко.
«Биармия», — название возникло внезапно, подобно порыву ветра. И стало ясно — КУДА он летит…
Остров уже вырастал впереди. Большой, скалистый, громоздящийся посреди холодного моря в устье огромной реки. Остров, именуемый Белым. Остров, как воин шлемом, увенчанный куполом огромного храма… Береговые скалы резко надвинулись. Хаген внутренне сжался, ожидая нового удара, но его пронесло над самым гребнем. Внизу промелькнула священная роща. Двор, мощенный белыми плитами, настежь распахнутые резные ворота… Еще миг, и Хаген коснулся пола. Движение замедлилось, будто воин с разбегу прокатился на подошвах по гладкому льду… Остановилось…
Галерея была знакомой. Сводчатый потолок, узорные панели на стенах, каменный пол отшлифован так, что можно смотреться в него, как в зеркало. Здесь Дайн объяснял тому, живому, Хагену внутреннее расположение храма. И где захватили женщин, а где еще можно поживиться золотом… Казалось, рисунок, начерченный на полу острием Даинова меча, все еще можно различить… И чудится, что слышны еще женские крики. Хаген помнил, что случилось дальше.
«Сигурни!!! Надо успеть!!!»
Он побежал по галерее, высматривая лестницу наверх.
Лестница нашлась быстро. Хаген в три прыжка взлетел по ней, не успев даже удивиться собственной прыти. ТОГДА здесь светило солнце и тени от узорных столбов, подпирающих кровлю, пятнали открытую галерею. СЕЙЧАС тут стоял сумрак, и в светлом камне стены чернели дверные проемы. Хаген сунулся в первый. Треугольный зал заканчивался тупиком. И следующий — тоже! Воин отчетливо помнил: ТОГДА каждый второй коридор вел к центру! А теперь… Видимо, Храм не хотел пускать внутрь незваного гостя… Хаген побежал вдоль галереи, по пути распахивая тяжелые бронзовые створки… Вот он! Зал, окрашенный цветами вражды и смерти! Черно-белый, с потолком в узоре из птиц. Далеко, в конце зала, смутно темнела дверь… Хаген рванулся к ней, наперед зная, что достичь цели будет очень трудно. Ноги сделались ватными. Полированный каменный пол норовил выскользнуть из-под них… Хаген бежал, стараясь не смотреть по сторонам, — только вперед, на дверной проем. А тот, казалось, удалялся, отодвигаясь, дразня, издеваясь. Хаген яростно рявкнул, наддал. Дверь замерла, а потом вдруг надвинулась, загораживая путь. Он ударил в нее плечом. Петли жалобно завизжали…
Внутри было все как тогда. Тишина и столб света над каменным алтарем посреди зала. Только свет не теплый, солнечный, а призрачный — лунный. И дверь в зал — только одна, та, что за спиной. А ТОГДА их была дюжина. Хаген осторожно приблизился к алтарю, ловя чутким ухом каждый звук, обогнул каменную глыбу алтаря… ЕЕ НЕТ!!! Она ДОЛЖНА быть здесь! Откуда взялась такая уверенность, Хаген понять уже не успел…
Что-то задрожало в глубине его существа. Казалось, сама душа распадается на части и рвется. Сигурни не было! Были лишь ремни, которыми ее тогда привязали… Хаген протянул руку, чтобы коснуться… И увидел вдруг, что это не рука — волчья лапа! И он — уже не человек!
И Волк завыл, обратя морду к проему в своде, в котором свирепо сияла полная, тяжко-каменная луна…
Вода пыталась их остановить. Но Силы были на их стороне. И волны распались невесомой завесой, отхлынули назад и в стороны. Потом мир повернулся и море снова оказалось внизу. Сигурни увидела берега и поняла, какое посмертие уготовано Хагену. Сердце девушки сжалось от тоски и боли. Но она лишь сильнее взмахнула крыльями. Железная птица Александр пронзительно крикнула, и две крылатые тени устремились к острову.
Ночь упала мгновенно, как будто кто-то огромный набросил на небо затканный звездами черный плащ. Луна нависла над храмом, словно раздумывая — не рухнуть ли на него всей тяжестью. Сигурни уже знала, куда нужно лететь. Нить души Хагена, вдоль которой стремглав неслась чайка, истончилась до волоска. Девушке почудился вдали волчий вой…
Савинов увидел храм и узнал тотчас. И место это узнал, хотя был здесь всего один раз и тоже в видении. Когда спал на алтаре в подземном святилище и видел грозные корабли викингов, идущие к острову. А береговую линию он помнил еще по навигационным картам. Обскую губу с Ямалом трудно с чем-нибудь спутать… Они спикировали прямо в отверстие в куполе…
Ольбард снова простер меч над телом урманина. Тот рычал и выл, словно совсем обезумел. И с губ его текла кровавая пена.
Сигурни знала, ЧТО ей предстоит сделать. Все ее существо противилось этому, задыхаясь от липкого страха. Но она знала, что должна поступить именно так, иначе Хагена не вернуть. Иначе он не вспомнит… Когда они встретились здесь в первый раз, Всесильные Богини Судьбы простерли над ними свою пряжу. И завязали на ней узелок. Подобных узелков не так уж много в жизни человека. И только прожив заново один из них, забывший себя может вспомнить — кто он на самом деле!.. А может и не вспомнить… Сигурни было страшно, но она решилась. И это МЕСТО, призрачный Храм в призрачном мире, сделало все за нее…
Ремни впились в тело. Лунный свет посеребрил кожу, сделав Сигурни похожей на призрак. Она повернула голову, насколько позволяла удавка на шее, и… Встретилась взглядом с огромным Волком. Чудовище ростом с лошадь… Зверь поднялся и шагнул по направлению к Сигурни. Из пасти Волка текла слюна, а его глаза… В них уже не было ничего человеческого.
Савинов тоже увидел Волка. И ему стало страшно, как никогда в жизни. Страшнее, чем когда они с Хагеном вдвоем брали в рогатины медведя. Потому что тварь, которую он видел перед собой, и была когда-то тем Хагеном. Была… Когда-то…
Зверь поднялся и шагнул к Сигурни. Савинов увидел, как непроизвольно сжалось тело девушки. Да, она верила в любовь Хагена, но… так страшно! У этого Мира, именуемого призрачным, свои законы. Хаген говорил, что убить здесь можно точно так же, как в мире явном… Или быть убитым… Хаген! Говорил!
Зверь, будто услышав в Сашкиных мыслях свое имя, повернул огромную, лобастую башку в его сторону и рыкнул. Пол задрожал. Савинов едва удержался на ногах. И тут он сообразил, что зверь рычит, потому что он, Сашка, преградил Волку дорогу.
Тварь теперь смотрела только на него. Пасть открылась, и клыки призрачными мечами блеснули во мраке.
«Твою мать!» Савинов понял, что совершенно не представляет, как действовать дальше.
— Хаген, что же они с тобой сделали? — Сашка произнес это вслух, еще не успев сообразить, кто такие «они». Волк ударил быстро и неотразимо. Савинова швырнуло спиной на каменный куб, к которому была привязана Сигурни. Огромная лапа уперлась Сашке в грудь. Жуткая морда нависла над ним. Капля тягучей слюны сорвалась с волчьих челюстей и запятнала Сашкину щеку.
Савинов понял, что у него есть только один шанс. «Медведь не боится волка!» Видит бог, он не хотел… Сигурни закричала и забилась в путах. Сквозь гул крови в ушах Сашка не сразу разобрал, что кричит она: «Не смей, Александр! Не смей!!!» Но он уже начал оборачиваться, и луна, сияющая в проеме купола, с гулом покатилась в глубь Сашкиного черепа. Как раз когда Волк отвернул морду и смотрел на Сигурни…
Краешком сознания, в самый последний миг Савинов успел уловить, что глаза у Волка вдруг стали голубыми. Человечьими. И тогда каким-то невероятным, запредельным усилием Сашка сумел остановить оборот. И повернуть вспять…
Медведь снова стал человеком. Волк почуял неладное. Жертва трепыхалась? Его морда нависла над горлом Савинова. Но тот поднял руку… и показал зверю запястье со шрамом, оставленным ножом в тот раз, когда Хаген и Сашка смешали кровь.
— До самой смерти, — произнес он слова Клятвы. Волк молча смотрел ему в глаза, и Савинов не выдержал: — Это же ты меня учил, Хаген! Я смог, значит, и ты можешь! Гони эту псину к чертям и освободи Сигурни! Ей плохо, ты что — не видишь? Нам надо убираться отсюда!
В ответ Волк коротко рыкнул. Сашкины ноги подогнулись, и он упал. Потому что волчья лапища уже не прижимала его к алтарю…
Когда Александр вдруг хрипло зарычал, князь понял, что все кончено. Даже ему не удержать две души в такой дали от тел. Но рык внезапно прервался, а правая рука Медведковича быстрым и точным движением ухватила Хагена за запястье. Тот вздрогнул. Через некоторое время Сигурни поднялась и перешагнула Александра, не выпуская при этом его руку. Ее пальцы коснулись лба Хагена, погладили по щеке… Тот вздрогнул снова. Его свободная рука поднялась и накрыла ладошку жены. Круг замкнулся! Князь ощутил, как все трое с головокружительной скоростью мчатся сами к себе…
А потом Хаген открыл глаза.
Часть вторая
Глава 1
«Много правды поведали филиды[37] о деяниях Диармайда О'Дуйвне, много лжи они рассказали о его любви к Грайне, жене короля ирландских фениев[38] Финна. Не было во всей Ирландии девушки краше Грайне, дочери короля Кормака Мак Арта, внучки непобедимого Конна Ста Битв. Славили мужи всех ирландских пятин мужество, силу и воинскую доблесть Диармайда О'Дуйвне, славили девушки Ирландии его несравненную красоту и ум. Полюбили они друг друга, но король Финн первым посватался к Грайне. Не хотел отказать ему Кормак, но воспротивилась девушка немилому браку. И надо сказать, что Финн был старше ее в три раза. И узнал он, что сердце его избранницы уже отдано лучшему из его собственных воинов. И взыграли в нем лютая злоба и ревность. И приказал он своим фениям убить Диармайда, а Грайне привести к нему. Но было у могучего Диармайда много друзей среди фениев, и предупредили они его. Тогда решили влюбленные бежать вместе.
Неправду рассказывают филиды, что наложила дочь Кормака на Диармайда любовные узы, коих не мог разорвать он. Не было здесь колдовства. Ревность старого Финна всему виной. Нанял он множество убийц, дабы нашли они славного воина и принесли королю его черноволосую голову. Но были у Диармайда друзья — Ойсин, сын Финна, Осгар, сын Ойсина, Конан, сын Лиатлуахра, и Ангус из Бруга на Бойне, мудрый друид и воспитатель Диармайда О'Дуйвне. Помогали они ему, предупреждая об опасности, и нашли свою смерть все посланные Финном убийцы. Непобедим в бою был герой Диармайд, и пали они от его руки.
Но Финн, сын Кумала, продолжал преследовать влюбленных. Он насылал на них чары, стараясь затуманить мысли, и вновь нанимал убийц. Нашелся один воин из Лохланна, носивший Кабаний Шлем, который мог потягаться с Диармайдом во владении оружием. Сошлись они у баннгульбайнского холма, и убил Диармайд врага. Однако и сам был тяжело ранен. Воина же из Лохланна сопровождал юноша по имени Хаген, который помог раненому Диармайду и привел его друзей. В благодарность за это Диармайд стал воспитателем Хагена.
Когда пришли друзья Диармайда, то увидели его тяжелую рану. И сказал тогда Конан, сын Лиатлуахра:
— Не можешь ты вечно скрываться в лесах, о Диармайд, друг мой. Могуществен Финн, и найдет он способ, как убить тебя. Нужно тебе на время покинуть Ирландию, а мы сделаем так, чтобы все решили, что ты погиб. Грайне же спрячем мы в Бруге на Бойне у Ангуса. Непраздна она и ждет от тебя сына. Будем охранять их, и никто не узнает, где они.
И потекли тогда слезы из глаз прекрасной Грайне. Оплакивала она разлуку с любимым. Излечил мудрый Ангус раны Диармайда, и отправились они с юным Хагеном в Шотландию. Друзья же его наложили чары на труп убийцы, чтобы выглядел он как Диармайд, и отвезли тело Финну. Бросили труп к его ногам, проливая горькие слезы, и сказали: «Добился ты своего, о Финн! Погубила твоя зависть и ревность лучшего из ирландских мужей. Не хотим мы больше служить тебе!»
И удалились они в Бруг на Бойне и стали ждать там возвращения Диармайда. Обещал он Грайне, что вернется через три года, свершив множество подвигов в ее честь.
И прошло с тех пор без малого четыре года. Не вернулся еще Диармайд. Известно лишь, что совершили они с юным Хагеном в стране Скоттов много славных дел и отправились дальше на восток, в страну, что на языке Лохланна зовется Гарды, или Гардарика[39]. Ждет любимого Грайне у Ангуса, что из Бруга на Бойне. Растет их сын, и станет он великим воином. Недалек тот день, когда возьмет он в руки отцовское копье Га-Дарг и отомстит старому Финну за несчастья, которые тот причинил его родителям…
— Что это?
— Хагену нужна помощь, — просто сказала Сигурни. — Мы должны отправиться следом за его Духом, чтобы помочь ему вернуться в тело. Там, где он сейчас, очень легко забыть о своем прошлом и очень трудно найти дорогу обратно.
— Ну хорошо. — Савинов с сомнением заглянул в рог. На вид — мед как мед. — А пить обязательно?
— Мне — нет, — ответила девушка, — но ты пока не умеешь сам входить в иной мир. Только как берсерк, поэтому нужен проводник. — Она указала на кубок. — Пей. Грибы помогут…
«Ладненько, — подумал Сашка, — надеюсь только, что это не мухоморы…»
Питье на вкус почти ничем не отличалось от обычного меда. Почти ничем… Он протянул Ольбарду опустевший кубок и хотел спросить: «Что дальше?» Но все вдруг подернулось мелкой цветной рябью, а слова вылетели изо рта и повисли огромным янтарным пузырем. Внутри пузыря что-то вращалось.
«Не отвлекайся». Голос Сигурни звучал будто из-под воды. Савинов почувствовал, что его ведут, а затем как-то сразу обнаружил себя лежащим на плаще, рядом с носилками Хагена.
Тело приобрело необычную легкость, будто превратилось в воздушный шар. Сигурни села рядом, и ее лицо в полумраке вдруг осветилось неким внутренним светом. Оно казалось сотканным из множества разноцветных сияющих нитей, образующих сложный и очень красивый узор. Откуда-то из глубин памяти всплыло слово «геодезический». Слово повисело в темноте, переливаясь яркими красками, затем погасло, и Сашка снова увидел Сигурни. Ее глаза казались огромными, волосы сияли металлом и выглядели очень тяжелыми, словно действительно были сплетены из золотых нитей. Сашкин взгляд намертво приковался к ее лицу. Вот узор из сияющих линий стал меняться. В нем проявились концентрические круги и спирали. Нити вибрировали и пели. Савинов поднял руку, чтобы прикоснуться к этому чуду, и с изумлением увидел, что его ладонь выглядит точно так же, а пальцы испускают длинные световые волокна. «Атас! — подумал он, но мысль была вялая и равнодушная. — Я, кажется, брежу…» Тут он заметил за спиной Сигурни Ольбарда.
Князь возвышался исполинской боевой башней едва ли не до самого потолка. Его доспехи льдисто сверкали, а в глазах вращались огненные спирали. Усы Ольбарда жутковато шевелились, а длинный чуб то свивался тугими кольцами, то, распрямляясь, поднимался прямо вверх над теменем князя. Вокруг чуба кружился серебряный вихрь… Сашка обнаружил, что воздух состоит из отдельных частичек, похожих на разноцветные шестереночки. Они вращались, цепляясь одна за другую и из них состояло все: и князь, и Сигурни, и он сам… Надо рассмотреть поподробнее… В этот миг его руку стиснули и женский голос произнес: «Встань!»
Что-то треснуло у Савинова в затылке. В ушах зазвенело, и он оказался на ногах. Рядом, держа его за руку, стояла Сигурни… А на полу у их ног, на расстеленных плащах лежало двое мужчин, и сидела женщина… Сашка вопросительно взглянул на Сигурни. Та кивнула. Золотая волна волос качнулась вперед — назад. «Да, это я… И ты… И Хаген…» Савинов смотрел на себя самого, чувствуя все нарастающее беспокойство. Почему-то вовсе не хотелось покидать «себя», оставляя беззащитным… Беззащитным от чего? Сашка хотел оглянуться в поисках опасности, но Сигурни дернула его за руку:
— Князь защитит наши тела! А теперь — вперед! — И они полетели…
Кроме храма старых богов в борге Стурлауга была и церковь. С остроконечным чешуйчатым шатром, собранным из мелких, тщательно пригнанных дощечек, увенчанная деревянным крестом, она стояла почти посередине борга. Совсем не похожая на те церкви, которые Диармайд помнил в Ирландии, она, однако, тоже была домом Христа. Он вошел в нее, затворив за собой резные деревянные двери, подвешенные на узорных кованых петлях, оставив позади улицу крепости, запруженную людьми, дома, в которых стонали раненые и плакали дети. Борг отразил нападение, но жертвы оказались велики…
В церкви царил полумрак. Через узкие окна на алтарь падали лучи солнечного света. Горели свечи, и стояла особая, гулкая тишина. «Господь Всемилостивый! — Диармайд преклонил колена перед распятием. — Сохрани жизнь воспитанника моего. Он одержим, но в сердце его нет зла. Он боролся и победил тьму в себе. Так даруй же ему прощение…»
Свет ударил в глаза, но Хаген не почувствовал боли. Темный проход остался где-то далеко позади. А перед ним… Искрилось и сияло в солнечном свете море, все в мелких барашках волн. Высокий берег вздымался от самой воды, зеленые луга и холмы, рощи деревьев с удивительными красными и серебряными листьями. На высокой горе, посреди всего этого великолепия, сверкал, переливаясь в лучах солнца, высокий чертог. Стены его до половины были красными, а сверху словно сделаны из серебра. Врата чертога, набранные из стальных клинков, грозно блистали. Над чертогом воздвиглось, уходя ветвями в синеву неба, исполинское древо: ясень Иггдрасиль. И листья его были — облака, а корни — твердь земная… И от самых врат Города богов до ног Хагена тянулся радужный мост, по которому несся, стремительно вырастая в размерах, всадник в темных доспехах. Алый плащ крыльями бился за его спиной, а в руках, раскинутых в стороны, он держал боевой рог и меч.
«Это Хеймдаль, вестник богов! — понял Хаген. — Когда зазвучит ЕГО рог, кончится время и настанут Сумерки Богов, Рагнарек — последняя битва! Выйдут из хлада и пламени свирепые турсы — великаны. Выползут из мрака чудовища, порождения Утгарда Локи, расступятся воды и ринутся на землю. И волк Фенрир сойдется с Одином в битве, а Тор поразит змея Ермунгарда, но и сам падет, отравленный ядом… Эйнхерми, воины Одина, сразятся с великанами. И не будет победителей… Мир погрузится в морские воды…»
Хаген стоял неподвижно и смотрел, как близится грозный всадник, вышедший ему навстречу из врат Вальхаллы. Вот конь бога стал замедлять свой бег. Вот седок натянул повод…
— Здравствуй, Хаген Молниеносный Меч, сын Стурлауга и Эорвис! — Голос Вестника был молодым и звонким. — Почему явился ты сюда раньше срока? Твой бой не окончен! И ты — еще жив! Возвращайся!
Сказал и поворотил коня, взмахнув рукой на прощанье.
И тут же неведомая сила потянула Хагена назад. Он ожидал снова увидеть темный проход, но морские волны вдруг ринулись ему навстречу…
Глава 13
Пошли туда, не знаю куда…
Хоть женщин рыданья и стоны
В Бруге сейчас раздаются,
Милее мне слезы святые,
Что хранят мою душу от Ада…
Из ирландской саги
Сашка ничему не удивлялся. Не то чтобы на эмоции не было времени или сил. Просто он привык. Привык к тому, что этот Мир совсем не такой, как тот, откуда его швырнуло сюда неведомой силой, мигом изменив всю жизнь летчика-истребителя. За неполный год, который он, Савинов, провел здесь, подобные состояния ему приходилось испытывать не раз. И тогда, когда Дух зверя-покровителя проявил себя, и когда Сашка сражался с этим Духом, чтобы укротить его, и когда весский лучник выцеливал Сашку в лесу, и в миг, когда смерть смотрела с лезвий секир холодными стальными глазами…
Рациональный ум долго не мог смириться с таким положением вещей, но деваться некуда: именно от этого измененного мироощущения зависело само существование Савинова. И ум смирился. Принял новую картину Мира, как правила некой игры, в которой ставка — жизнь…
Поэтому все шаманские штучки Сашка воспринимал отстраненно. Ну есть и есть. Главное, чтобы друг Хаген снова мог улыбаться…
Они мчались, держась за руки, в каком-то невероятном пространстве. И небо было под ногами, словно Савинов летел в самолете, перевернув его «на спину», вверх шасси. Облака казались островами в синем, без единой волны, море. Эти острова стремительно уплывали куда-то назад. И Сашке хотелось посмотреть «вверх» на землю. Но он почему-то не мог… А потом впереди показалась стена тумана, сизо-серого, как будто еще одно небо, пасмурное, прислонили к синему сбоку. Стена делила мир пополам. Савинову захотелось оказаться подальше от нее, но Сигурни вела вперед, и они с разлету ударились в стену… И пробили ее насквозь!
Все изменилось. Море внизу уже было настоящим. И солнечные лучи дробились о рябь волны. А остров впереди зеленел травами. И еще на нем росли деревья. Странные деревья с красной и серебряной листвой. И сияла радуга…
Казалось, все видимое пространство заряжено искрящейся силой. Будто наэлектризовано. И эта сила втекает через зрачки в душу, переполняя ее радостью и могуществом. Танцующие в воздухе золотые искорки звенят, переливаясь, а откуда-то изнутри Сашкиного существа всплывает непонятное чувство. Будто узнавание… И обращается обжигающим знанием: «Я здесь уже был!»
Сигурни не в первый раз приходилось путешествовать в горнем Мире. В Храме Богумира жриц учили и не таким вещам. Шаманы биармов называют этот мир Нижним и входят в него через дыры в земле, ища ответов на вопросы или покровительства у Могуществ. Другие называют его Верхним, Высшим или Горним. Но суть от этого неизменна. Это Мир Сил, Богов и Духов. Сюда уходят погибшие герои, здесь томятся проклятые души, а земной, человеческий мир, называемый Мидгардом, — лишь часть этого. Часть неизмеримо меньшая, однако — неотъемлемая…
Сигурни неслась над волнами, широко раскинув белоснежные, с темными кончиками, крылья чайки. И море Асгарда приветствовало ее. Александр летел рядом. Он тоже был птицей, но птицей из сверкающего железа. Сигурни удивляло, как легко побратим Хагена следует за ней, словно летит знакомой дорогой. Хотя он ведь уже побывал в этом Мире. Он, вернувшийся из Вальхаллы… Сигурни искала след. Она знала, что душа ее любимого должна была посетить это место. И след нашелся…
Биврест, Мост Из Радуг, ведущий к вратам Асгарда, встал на пути «птиц». И у самого его начала звенела золотая струна.
«Хаген был здесь, — поняла Сигурни, — но теперь он ушел».
Струна тянулась вниз, к волнам, и девушка поняла: приключилось самое страшное. Душу Хагена позвала Хель[35].
Сигурни сложила крылья и ринулась вниз. Железная птица, сделав переворот, устремилась следом…
В святилище стояла тишина. Сигурни застыла, глядя куда-то сквозь рябь плотского мира. Ее рука сжимала запястье Александра, такого же неподвижного, как и она. Ольбард видел, что эти двое сейчас очень далеко, но между их душами и телами нерасторжимая связь. А вот с Хагеном дело плохо. Нить, удерживавшая его дух, сильно истончилась и трепетала, как лист на осеннем ветру, — жалобно и обреченно. Те двое тщились дотянуться, поддержать заплутавшую душу. Но она стремительно уходила, и нить становилась все тоньше, грозя оборваться совсем. Уже навсегда…
Факелы внезапно затрещали, изошли черным дымом и копотью. Хаген захрипел. Его тело выгнулось дугой. Ольбарду почудилось: он слышит треск ломающихся ребер. Князь быстро шагнул вперед и простер обнаженный меч над лежащим. А затем бросил Слово… И Эхо ринулось сквозь завесь из Мира в Мир, словно круги, идущие от упавшего в воду камня! Грянули где-то медные била, взгремело железо, отворились врата, и боевой рог спел свою призывную песню!
Хаген перестал хрипеть и затих. Грудь его медленно поднималась и опускалась. Жив… Ольбард постоял еще немного с простертым мечом, а затем вернулся на место. Стража еще не окончена.
…Волны рванулись навстречу. Хаген ожидал, что пронзит их прозрачную поверхность, невесомую и легкую, и помчится дальше, сквозь. Но его встретила стена… Удар был страшен. Он почувствовал, как хрустнули кости. Хотя откуда кости у бестелесного духа? Хагена сдавило со всех сторон, сплющило, как кузнечный молот плющит на наковальне рдеющее железо. Завизжала, стремительно истончаясь, нить. Сознание померкло, проваливаясь во тьму. Хаген пытался бороться или хотя бы крикнуть… Крик умер на губах.
Вдруг стало легче, как будто он вырвался из чадного дома на открытый воздух. Пленник смог вздохнуть… Волны отбросили его, словно пущенный мальчишеской рукой плоский голыш. И Хаген помчался над ними, зная отчего-то, что летит уже с Той, обратной стороны. Вода приобрела свинцовый оттенок, на волнах ворочались льдины. А слева была земля. Серая, неприветливая. Справа она тоже была, только очень далеко.
«Биармия», — название возникло внезапно, подобно порыву ветра. И стало ясно — КУДА он летит…
Остров уже вырастал впереди. Большой, скалистый, громоздящийся посреди холодного моря в устье огромной реки. Остров, именуемый Белым. Остров, как воин шлемом, увенчанный куполом огромного храма… Береговые скалы резко надвинулись. Хаген внутренне сжался, ожидая нового удара, но его пронесло над самым гребнем. Внизу промелькнула священная роща. Двор, мощенный белыми плитами, настежь распахнутые резные ворота… Еще миг, и Хаген коснулся пола. Движение замедлилось, будто воин с разбегу прокатился на подошвах по гладкому льду… Остановилось…
Галерея была знакомой. Сводчатый потолок, узорные панели на стенах, каменный пол отшлифован так, что можно смотреться в него, как в зеркало. Здесь Дайн объяснял тому, живому, Хагену внутреннее расположение храма. И где захватили женщин, а где еще можно поживиться золотом… Казалось, рисунок, начерченный на полу острием Даинова меча, все еще можно различить… И чудится, что слышны еще женские крики. Хаген помнил, что случилось дальше.
«Сигурни!!! Надо успеть!!!»
Он побежал по галерее, высматривая лестницу наверх.
Лестница нашлась быстро. Хаген в три прыжка взлетел по ней, не успев даже удивиться собственной прыти. ТОГДА здесь светило солнце и тени от узорных столбов, подпирающих кровлю, пятнали открытую галерею. СЕЙЧАС тут стоял сумрак, и в светлом камне стены чернели дверные проемы. Хаген сунулся в первый. Треугольный зал заканчивался тупиком. И следующий — тоже! Воин отчетливо помнил: ТОГДА каждый второй коридор вел к центру! А теперь… Видимо, Храм не хотел пускать внутрь незваного гостя… Хаген побежал вдоль галереи, по пути распахивая тяжелые бронзовые створки… Вот он! Зал, окрашенный цветами вражды и смерти! Черно-белый, с потолком в узоре из птиц. Далеко, в конце зала, смутно темнела дверь… Хаген рванулся к ней, наперед зная, что достичь цели будет очень трудно. Ноги сделались ватными. Полированный каменный пол норовил выскользнуть из-под них… Хаген бежал, стараясь не смотреть по сторонам, — только вперед, на дверной проем. А тот, казалось, удалялся, отодвигаясь, дразня, издеваясь. Хаген яростно рявкнул, наддал. Дверь замерла, а потом вдруг надвинулась, загораживая путь. Он ударил в нее плечом. Петли жалобно завизжали…
Внутри было все как тогда. Тишина и столб света над каменным алтарем посреди зала. Только свет не теплый, солнечный, а призрачный — лунный. И дверь в зал — только одна, та, что за спиной. А ТОГДА их была дюжина. Хаген осторожно приблизился к алтарю, ловя чутким ухом каждый звук, обогнул каменную глыбу алтаря… ЕЕ НЕТ!!! Она ДОЛЖНА быть здесь! Откуда взялась такая уверенность, Хаген понять уже не успел…
Что-то задрожало в глубине его существа. Казалось, сама душа распадается на части и рвется. Сигурни не было! Были лишь ремни, которыми ее тогда привязали… Хаген протянул руку, чтобы коснуться… И увидел вдруг, что это не рука — волчья лапа! И он — уже не человек!
И Волк завыл, обратя морду к проему в своде, в котором свирепо сияла полная, тяжко-каменная луна…
Вода пыталась их остановить. Но Силы были на их стороне. И волны распались невесомой завесой, отхлынули назад и в стороны. Потом мир повернулся и море снова оказалось внизу. Сигурни увидела берега и поняла, какое посмертие уготовано Хагену. Сердце девушки сжалось от тоски и боли. Но она лишь сильнее взмахнула крыльями. Железная птица Александр пронзительно крикнула, и две крылатые тени устремились к острову.
Ночь упала мгновенно, как будто кто-то огромный набросил на небо затканный звездами черный плащ. Луна нависла над храмом, словно раздумывая — не рухнуть ли на него всей тяжестью. Сигурни уже знала, куда нужно лететь. Нить души Хагена, вдоль которой стремглав неслась чайка, истончилась до волоска. Девушке почудился вдали волчий вой…
Савинов увидел храм и узнал тотчас. И место это узнал, хотя был здесь всего один раз и тоже в видении. Когда спал на алтаре в подземном святилище и видел грозные корабли викингов, идущие к острову. А береговую линию он помнил еще по навигационным картам. Обскую губу с Ямалом трудно с чем-нибудь спутать… Они спикировали прямо в отверстие в куполе…
Ольбард снова простер меч над телом урманина. Тот рычал и выл, словно совсем обезумел. И с губ его текла кровавая пена.
Сигурни знала, ЧТО ей предстоит сделать. Все ее существо противилось этому, задыхаясь от липкого страха. Но она знала, что должна поступить именно так, иначе Хагена не вернуть. Иначе он не вспомнит… Когда они встретились здесь в первый раз, Всесильные Богини Судьбы простерли над ними свою пряжу. И завязали на ней узелок. Подобных узелков не так уж много в жизни человека. И только прожив заново один из них, забывший себя может вспомнить — кто он на самом деле!.. А может и не вспомнить… Сигурни было страшно, но она решилась. И это МЕСТО, призрачный Храм в призрачном мире, сделало все за нее…
Ремни впились в тело. Лунный свет посеребрил кожу, сделав Сигурни похожей на призрак. Она повернула голову, насколько позволяла удавка на шее, и… Встретилась взглядом с огромным Волком. Чудовище ростом с лошадь… Зверь поднялся и шагнул по направлению к Сигурни. Из пасти Волка текла слюна, а его глаза… В них уже не было ничего человеческого.
Савинов тоже увидел Волка. И ему стало страшно, как никогда в жизни. Страшнее, чем когда они с Хагеном вдвоем брали в рогатины медведя. Потому что тварь, которую он видел перед собой, и была когда-то тем Хагеном. Была… Когда-то…
Зверь поднялся и шагнул к Сигурни. Савинов увидел, как непроизвольно сжалось тело девушки. Да, она верила в любовь Хагена, но… так страшно! У этого Мира, именуемого призрачным, свои законы. Хаген говорил, что убить здесь можно точно так же, как в мире явном… Или быть убитым… Хаген! Говорил!
Зверь, будто услышав в Сашкиных мыслях свое имя, повернул огромную, лобастую башку в его сторону и рыкнул. Пол задрожал. Савинов едва удержался на ногах. И тут он сообразил, что зверь рычит, потому что он, Сашка, преградил Волку дорогу.
Тварь теперь смотрела только на него. Пасть открылась, и клыки призрачными мечами блеснули во мраке.
«Твою мать!» Савинов понял, что совершенно не представляет, как действовать дальше.
— Хаген, что же они с тобой сделали? — Сашка произнес это вслух, еще не успев сообразить, кто такие «они». Волк ударил быстро и неотразимо. Савинова швырнуло спиной на каменный куб, к которому была привязана Сигурни. Огромная лапа уперлась Сашке в грудь. Жуткая морда нависла над ним. Капля тягучей слюны сорвалась с волчьих челюстей и запятнала Сашкину щеку.
Савинов понял, что у него есть только один шанс. «Медведь не боится волка!» Видит бог, он не хотел… Сигурни закричала и забилась в путах. Сквозь гул крови в ушах Сашка не сразу разобрал, что кричит она: «Не смей, Александр! Не смей!!!» Но он уже начал оборачиваться, и луна, сияющая в проеме купола, с гулом покатилась в глубь Сашкиного черепа. Как раз когда Волк отвернул морду и смотрел на Сигурни…
Краешком сознания, в самый последний миг Савинов успел уловить, что глаза у Волка вдруг стали голубыми. Человечьими. И тогда каким-то невероятным, запредельным усилием Сашка сумел остановить оборот. И повернуть вспять…
Медведь снова стал человеком. Волк почуял неладное. Жертва трепыхалась? Его морда нависла над горлом Савинова. Но тот поднял руку… и показал зверю запястье со шрамом, оставленным ножом в тот раз, когда Хаген и Сашка смешали кровь.
— До самой смерти, — произнес он слова Клятвы. Волк молча смотрел ему в глаза, и Савинов не выдержал: — Это же ты меня учил, Хаген! Я смог, значит, и ты можешь! Гони эту псину к чертям и освободи Сигурни! Ей плохо, ты что — не видишь? Нам надо убираться отсюда!
В ответ Волк коротко рыкнул. Сашкины ноги подогнулись, и он упал. Потому что волчья лапища уже не прижимала его к алтарю…
Когда Александр вдруг хрипло зарычал, князь понял, что все кончено. Даже ему не удержать две души в такой дали от тел. Но рык внезапно прервался, а правая рука Медведковича быстрым и точным движением ухватила Хагена за запястье. Тот вздрогнул. Через некоторое время Сигурни поднялась и перешагнула Александра, не выпуская при этом его руку. Ее пальцы коснулись лба Хагена, погладили по щеке… Тот вздрогнул снова. Его свободная рука поднялась и накрыла ладошку жены. Круг замкнулся! Князь ощутил, как все трое с головокружительной скоростью мчатся сами к себе…
А потом Хаген открыл глаза.
Часть вторая
ЗЕЛЕНЫЙ ЭРИН [36]
Глава 1
Возвращение Диармайда
…Первый корабль, слышно празднество было,
После греха что в Ирландию прибыл,
На нем я с востока приплыл,
Сын прекрасноволосого Бохра…
Из ирландской саги
«Много правды поведали филиды[37] о деяниях Диармайда О'Дуйвне, много лжи они рассказали о его любви к Грайне, жене короля ирландских фениев[38] Финна. Не было во всей Ирландии девушки краше Грайне, дочери короля Кормака Мак Арта, внучки непобедимого Конна Ста Битв. Славили мужи всех ирландских пятин мужество, силу и воинскую доблесть Диармайда О'Дуйвне, славили девушки Ирландии его несравненную красоту и ум. Полюбили они друг друга, но король Финн первым посватался к Грайне. Не хотел отказать ему Кормак, но воспротивилась девушка немилому браку. И надо сказать, что Финн был старше ее в три раза. И узнал он, что сердце его избранницы уже отдано лучшему из его собственных воинов. И взыграли в нем лютая злоба и ревность. И приказал он своим фениям убить Диармайда, а Грайне привести к нему. Но было у могучего Диармайда много друзей среди фениев, и предупредили они его. Тогда решили влюбленные бежать вместе.
Неправду рассказывают филиды, что наложила дочь Кормака на Диармайда любовные узы, коих не мог разорвать он. Не было здесь колдовства. Ревность старого Финна всему виной. Нанял он множество убийц, дабы нашли они славного воина и принесли королю его черноволосую голову. Но были у Диармайда друзья — Ойсин, сын Финна, Осгар, сын Ойсина, Конан, сын Лиатлуахра, и Ангус из Бруга на Бойне, мудрый друид и воспитатель Диармайда О'Дуйвне. Помогали они ему, предупреждая об опасности, и нашли свою смерть все посланные Финном убийцы. Непобедим в бою был герой Диармайд, и пали они от его руки.
Но Финн, сын Кумала, продолжал преследовать влюбленных. Он насылал на них чары, стараясь затуманить мысли, и вновь нанимал убийц. Нашелся один воин из Лохланна, носивший Кабаний Шлем, который мог потягаться с Диармайдом во владении оружием. Сошлись они у баннгульбайнского холма, и убил Диармайд врага. Однако и сам был тяжело ранен. Воина же из Лохланна сопровождал юноша по имени Хаген, который помог раненому Диармайду и привел его друзей. В благодарность за это Диармайд стал воспитателем Хагена.
Когда пришли друзья Диармайда, то увидели его тяжелую рану. И сказал тогда Конан, сын Лиатлуахра:
— Не можешь ты вечно скрываться в лесах, о Диармайд, друг мой. Могуществен Финн, и найдет он способ, как убить тебя. Нужно тебе на время покинуть Ирландию, а мы сделаем так, чтобы все решили, что ты погиб. Грайне же спрячем мы в Бруге на Бойне у Ангуса. Непраздна она и ждет от тебя сына. Будем охранять их, и никто не узнает, где они.
И потекли тогда слезы из глаз прекрасной Грайне. Оплакивала она разлуку с любимым. Излечил мудрый Ангус раны Диармайда, и отправились они с юным Хагеном в Шотландию. Друзья же его наложили чары на труп убийцы, чтобы выглядел он как Диармайд, и отвезли тело Финну. Бросили труп к его ногам, проливая горькие слезы, и сказали: «Добился ты своего, о Финн! Погубила твоя зависть и ревность лучшего из ирландских мужей. Не хотим мы больше служить тебе!»
И удалились они в Бруг на Бойне и стали ждать там возвращения Диармайда. Обещал он Грайне, что вернется через три года, свершив множество подвигов в ее честь.
И прошло с тех пор без малого четыре года. Не вернулся еще Диармайд. Известно лишь, что совершили они с юным Хагеном в стране Скоттов много славных дел и отправились дальше на восток, в страну, что на языке Лохланна зовется Гарды, или Гардарика[39]. Ждет любимого Грайне у Ангуса, что из Бруга на Бойне. Растет их сын, и станет он великим воином. Недалек тот день, когда возьмет он в руки отцовское копье Га-Дарг и отомстит старому Финну за несчастья, которые тот причинил его родителям…