Волвертон Дэйв. Братство волка

   — А может, назовем тебя Олива или Изумруд? Я знаю одну женщину по имени Изумруд. И лицо у нее довольно зеленое, если приглядеться. Но твой цвет кожи гораздо красивее.
   Спутница ее слушала внимательно и повторяла каждое предложенное имя, но впечатления на нее они как будто не производили.
   — Как насчет Шпината? — пошутила Аверан.
   — Шпинат? — задумчиво переспросила зеленая женщина.
   — Это такое растение, вроде салата, — Аверан наконец справилась с ее свалявшимися волосами. Та ни разу не взвизгнула и не выразила протеста. — Ну вот, готово. Не волнуйся, мы найдем для тебя настоящее имя.
   Зеленая женщина схватила Аверан за руку.
   — Настоящее имя? — спросила она странным тоном, как будто что-то припоминая. — Настоящее имя?
   Аверан замерла. Действительно, ведь у магических созданий всегда бывают настоящие имена — тайные, чтобы не узнали враги.
   — Да, настоящее имя, — сказала она. — Мое настоящее имя — Аверан. А твое настоящее имя — …?
   Зеленая женщина вскинула голову. И вдруг проговорила нараспев властным голосом:
   — Восстань же из земли, мой боец! Облекись плотью. Я нарекаю тебя твоим настоящим именем: Избавитель от Зла, Праведный Разрушитель.
   Аверан невольно отпрянула. Зеленая женщина показалась ей в этот момент совершенно другим человеком — так изменились ее голос, жесты и сама манера держаться. Девочка поняла, что та повторила слышанное однажды, повторила точь-в-точь. И если до сих пор она еще сомневалась в магическом происхождении этого существа — мало ли какие далекие страны бывают на свете, где живут люди со странным цветом кожи — то теперь сомнений не оставалось.
   Не подавая виду, что испугалась, Аверан вновь придвинулась и погладила зеленую женщину по голове. Не очень-то ей понравились эти имена: Избавитель от Зла и Праведный Разрушитель.
   Кого, интересно, этот «избавитель» должен «избавлять» и что именно «разрушать»?
   — Прекрасное имя, — сказала девочка. — Но, пожалуй, надо придумать что-нибудь покороче. Я буду звать тебя «Весна». Весна.
   И снова погладила ее по голове.
   Сильный порыв ветра сотряс стены, одна из половинок двери качнулась, заскрипели петли. Оказалось, что в доме был дымоход — ветер отчаянно застонал в трубе.
   Зеленая женщина вскрикнула не то от ярости, не то от страха и вскочила на ноги.
   — Это просто ветер, — сказала Аверан. — Он тебя не обидит. Наверно, собирается ураган.
   — Ветер? — переспросила зеленая женщина. — Ветер? И попятилась в глубь помещения. Аверан пошла следом и отыскала се в самом дальнем углу.
   — Хорошая девочка, — ласково сказала Аверан. — И место здесь хорошее. Ветер нас не найдет.
   Она обняла свою спутницу. Зеленая женщина, это могучее создание с мышцами твердыми, как железо, тряслась от страха.
   Им некуда было идти и делать тоже было нечего. Аверан обняла ее покрепче и запела колыбельную песенку. Когда-то она слышала ее от своей матери.

 
Ветер свищет на дворе,
Дерева качает,
А дитя мое в тепле
Сладко засыпает.
Ночь настала, спать пора,
И не страшны нам ветра.
 

   Спать, однако, зеленая женщина не собиралась. Аверан тоже больше хотелось есть, чем спать, и всю эту долгую ночь она рассказывала своей спутнице всякие истории, учила ее новым словам, успокаивала и отвлекала.
   Посреди очередного рассказа зеленая женщина вдруг прикрыла рот Аверан рукою, словно призывая к молчанию.
   Все тело ее напряглось, она привстала, принюхалась. И с жадностью прошептала:
   — Кровь — да.
   Сердце у Аверан подпрыгнуло.
   «Солдаты Радж Ахтена, — решила девочка. — Зеленая женщина учуяла Неодолимых».
   Она оглядела помещение. Просторное, пустое. Спрятаться негде.
   Крышу поддерживали массивные дубовые столбы с поперечными перекладинами через каждые несколько футов. По ним, как по лестнице, можно было подняться к балкам, где гнездились голуби.
   Аверан подумала, что если феррины смогли вскарабкаться по ним в темноте, то и она, наверно, сумеет.
   Подойдя к столбу, она ухватилась за нижнюю перекладину, что была на уровне груди, влезла на нее, и взялась за следующую.
   Без дара силы подъем оказался делом нелегким. И довольно опасным. На некоторых перекладинах висели осиные гнезда, всюду была паутина. Грубо вытесанное дерево жгло руки. Того и гляди заноз насажаешь, если оса не ужалит или какой паук.
   Больше всего Аверан боялась, что руки разожмутся и она упадет.
   Однако не прошло и минуты, как она добралась до соединения балок.
   Там, наверху, было совсем темно. В темноте она почувствовала себя спокойнее, хоть и нелегко было продвигаться по балкам на ощупь.
   — Весна, — тихо позвала Аверан, — иди сюда.
   Но зеленая женщина припала к земле, как кошка, подстерегающая добычу. И не обратила никакого внимания на зов. Она явно собралась поохотиться, и Аверан испугалась.
   Она не знала, какой именно силой обладает это существо. Конечно, зеленая женщина не разбилась, даже упав с высоты в несколько тысяч футов, но все-таки поранилась при этом до крови.
   Сможет ли она выстоять хотя бы против одного Неодолимого? Не говоря уж о целой толпе?
   Может, она и сильна, как Неодолимый, но все же должна уступать обученному воину с дарами метаболизма. Такой прикончит ее мгновенно.
   — Весна! — снова позвала Аверан. — Пожалуйста, спрячься.
   Но Весна не шелохнулась.
   — Кровь — да, — яростно прорычала она.
   Рот Аверан вмиг наполнился слюной. Девочке еще вчера, когда она смотрела на труп убийцы, хотелось отведать вкуса крови. Овощи почти не утолили голода, и сейчас она вдруг горячо вознадеялась, что зеленая женщина кого-нибудь да убьет.
   «Нет, я этого не хочу, — сказала себе Аверан. — Не хочу крови».
   — Весна, сейчас же иди сюда! — приказала она.
   И тут она услышала звук, от которого вся кровь застыла у нее в жилах. С улицы донесся сухой треск, похожий на тот, что издает гремучая змея, только громче, треск, который она уже слышала однажды — так дребезжат хитиновые щитки на брюхе опустошителя, когда их колеблет воздух. Аверан слышала этот звук, улетая из Башни Хаберд. Там его производили одновременно десятки тысяч опустошителей.
   И сейчас один из них стоял прямо за дверью их убежища.
   «Он, должно быть, прибежал за мной из Башни Хаберд!» — в панике подумала Аверан. Но тут же напомнила себе, что этого никак не может быть. Она летела на грааке. Даже опустошители не смогли бы ее выследить. Нет, наверное, это просто разведчик.
   Аверан слышала, что они часто высылают вперед разведчиков. И предпочитают выходить в летние ночи, когда наверху так же тепло, как у них в Подземном Мире. Нынче же ночью было сыро и холодно — совсем не подходящие для них условия.
   А еще она слышала, что опустошители реагируют на звуки, запахи и движения. Если сидеть тут на балке тихонечко и не шевелиться, может быть, ее и не заметят.
   Аверан хотелось как-то предупредить зеленую женщину, но страшно было открыть рот.
   Опустошитель трещал совсем рядом. Зеленая женщина вскинула голову и радостно закричала, затем подпрыгнула и бросилась вперед.
   В открытую дверь вломилось чудовище.
   Высотой оно было около двадцати футов, и, как высоко ни сидела Аверан, она могла бы без всякого труда спрыгнуть ему на спину.
   Огромная голова его была размером с повозку, в пасти виднелись ряды кристаллических зубов. Ни глаз, ни ушей, ни носа оно не имело, на затылке шевелились змеевидные щупальца. На лбу и над пастью у него были вытатуированы руны силы. Они излучали в темноте призрачный серебряный свет.
   Четыре задние ноги его были темные и тощие, как кости. Передние же массивные лапы заканчивались трехпалыми кистями с кривыми и длинными, как кхивары, когтями.
   В одной лапе оно держало оружие, огромный меч с кристаллическим эфесом, вырезанным из кости опустошителя. Слегка изогнутый широкий клинок был в три раза длиннее человеческого роста.
   Опустошитель зашипел и взмахнул мечом, собираясь поразить зеленую женщину, но клинок, описав дугу, вонзился в потолочную балку в нескольких ярдах от Аверан и застрял.
   Зеленая женщина с радостным воплем кинулась на опустошителя.
   Аверан невольно вскрикнула:
   — Стой, Весна!
   Но та не остановилась. Быстрым движением правой руки она начертила в воздухе какую-то руну и нанесла удар.
   Эффект был потрясающий: с громким треском череп лопнул и, прорвав плоть, наружу показались обломки кристаллической кости.
   Аверан разинула рот. Подобное было не под силу никакому оружию. Ни боевой молот, ни кувалда — даже в руках воина с двадцатью дарами силы — не могли нанести опустошителю столь страшный удар.
   Но Аверан видела это своими глазами.
   Опустошитель зашипел от боли и попытался отпрянуть, но двигался он уже с трудом.
   Зеленая женщина подпрыгнула и снова ударила его по морде, с тем же эффектом. Звук удара эхом отозвался от балок под потолком.
   Опустошитель содрогнулся и упал замертво.
   Зеленая женщина вскочила ему на голову, запустила свою изящную руку глубоко в рану и зачерпнула пригоршню мозга.
   Из раны заструился ихор.
   По слухам, опустошители не имели собственного запаха, они всего лишь имитировали запахи того, что их окружало.
   Но сейчас Аверан, от ужаса прилипшая к балке, неожиданно поняла, что от зеленой женщины пахнет опустошителем.
   Аромат ихора разлился по всему помещению, жирный и сладкий. Аверан не ела несколько дней. Овощи ее не насытили, и девочка думала, что ей хочется мяса.
   Сейчас же рот ее наполнился слюной, как у изголодавшегося человека, который раздобыл наконец корку хлеба.
   Вот что было ей нужно, вот чего она на самом деле жаждала.
   Аверан заторопилась вниз, не в силах более усидеть на месте. Ей было очень страшно, но запах крови опустошителя притягивал с такой силой, что устоять она не могла и знала, что никогда уже не устоит перед этим соблазном.
   Опустошители. Они были необходимой для нее пищей. Но, в отличие от зеленой женщины, сама убивать их Аверан не умела.
   Спустившись с балки, она подбежала к трупу чудовища.
   «Избавитель от Зла, Праведный Разрушитель» — так звали зеленую женщину. Теперь понятно, что именно она призвана разрушать.
   Поняла Аверан также кое-что и о себе. В ее жилах текла теперь кровь зеленой женщины, и они стали схожими по своей природе.
   И она уступила отчаянному желанию — забралась на голову опустошителя и начала рвать руками сладкое, теплое, сочное мясо и жадно поедать его.
   — М-м-м… м-м-м, — замурлыкала зеленая женщина. — Кровь — да.
   — Кровь — да, — согласилась Аверан, запихивая мясо в рот.
   Она слышала, что опустошители поедают своих умерших сородичей. При этом к ним переходит магия и сила мертвых, и старики, которые пережили и съели многих своих соплеменников, становятся самыми могущественными колдунами и самыми доблестными воинами.
   Наконец-то она нашла подходящую пищу, такую пищу, от которой кровь быстрее потекла по жилам. И с каждой секундой она чувствовала себя все лучше.
   «Я не должна этого делать, — сказала себе девочка. — Люди не едят опустошителей. Людей от этого стошнило бы. Я ведь не опустошитель».
   Но при этом она ела и благодарила земные силы за такой подарок.

Глава 36
Стрельба в темноте

   Услышав, что трубят сигнал сбора, Миррима воспряла духом. Ей хотелось поскорее отправиться в дорогу. Везти теперь с собой надо было только двух щенков, и мысль о скачке при луне будоражила кровь.
   Она быстро оседлала свою лошадь, взялась за коня Иом. Щенки носились по конюшне, обнюхивая стойла и ловя друг друга за хвост.
   Только Миррима взнуздала и покрыла коня попоной, как вошел Джурим.
   — Не беспокойтесь, — сказал он со своим сильным тайфанским акцентом. — Ее величество не поедет сегодня ночью, задержится до утра.
   — До рассвета? — переспросила Миррима. — Еще шесть часов!
   — Нет, — ответил Джурим. — На рассвете она позавтракает, потом возьмет дары у своих щенков. Она не хочет везти их с собою, а лошадь у нее резвая, войско догнать сумеет.
   Иом и Миррима выбирали щенков одновременно. Миррима подумала, что ей, наверное, тоже стоит по примеру Иом взять на рассвете дары у оставшейся парочки. Лучше сделать это до поездки. Иом права — поскачи она во Флидс с четырьмя щенками в седельной сумке, завтра весь Рофехаван будет знать, что она собирается стать «лордом-волком».
   Сама мысль об ожидании была Мирриме ненавистна. Вчера она ждала Иом и едва не поплатилась за это жизнью.
   Но уехать одной нельзя. Королеву должна сопровождать женщина, а Иом пока считает ее своей Дамой Чести, что бы там Миррима ни планировала для себя в будущем.
   — Очень хорошо, — сказала Миррима, поклявшись про себя, что ночь эту даром не потратит. Возьмет лук и поупражняется в стрельбе.
   Она вынула лук из футляра, подхватила щенков и направилась было к двери, но тут в конюшню вошел Габорн.
   Она учуяла его еще до того, как увидела, и то, что она учуяла, было ужасно — тошнотворное зловоние, от которого ей захотелось завыть.
   Запах заполонил все пространство, ощущение было такое, словно к ней приближается сама смерть. В глазах потемнело, голова закружилась.
   Миррима выронила и лук, и щенков. И испуганно вскричала:
   — Уйдите! Уйдите отсюда!
   Щенки залаяли, спрятались в пустом стойле и начали жалобно выть.
   Миррима присела, скорчилась на полу, закрыв голову руками. Ей казалось, что у нее болит каждый нерв.
   — Уйдите, господин мой! — закричала она. — Пожалуйста, уйдите!
   Габорн остановился в дверях и посмотрел на нее встревожено.
   — Что такое? — спросил он. — Что я сделал? Вы не заболели?
   — Пожалуйста! — снова вскричала Миррима, озираясь по сторонам и не видя никакой возможности убежать. Конюшня была не простая. Здесь содержались сильные лошади, которых тщательно охраняли. Один вход, возле него — стражники. — Не подходите! От вас пахнет смертью!
   Габорн хмуро посмотрел на нее, так же хмуро улыбнулся.
   — Вы теперь «лорд-волк»?
   Миррима только кивнула, задыхаясь, не в силах вымолвить слова.
   Габорн опустил руку в карман и вынул темно-зеленый листок лопатообразной формы.
   — Вы почуяли запах кендыря, только и всего. Я нашел его на улице.
   Запах стал сильнее в пятьдесят раз, и ужас, который он внушал Мирриме, обжег ее раскаленным железом. Содрогнувшись всем телом, она снова закричала и отвернулась к стене.
   — Пожалуйста, милорд, — взмолилась, — пожалуйста…
   Она видела листок, понимала, что его природные свойства усилились от прикосновения Короля Земли. Сознавала, что источником ее ужаса и страдания был всего лишь этот несчастный листочек.
   Но никакое понимание не помогало. Она взяла дар чутья у собаки, а тот страх, который запах растения вызывал у псов, объяснить и преодолеть было невозможно.
   Габорн отступил за дверь. Только он вышел из конюшни, как Миррима подхватила скулящих щенков и стрелой выбежала наружу.
   Габорн был уже на другой стороне улицы, выкладывал страшный листок из кармана.
   — Я подумал, что он может отгонять Радж Ахтена с его убийцами, — сказал он. — Сожалею, но мне в голову не пришло, что точно так же он подействует и на вас с герцогом Гроверманом.
   — Боюсь, он будет защищать вас от меня и от вашей жены.
   Габорн кивнул.
   — Благодарю за предупреждение. Я смою с себя этот запах и переоденусь, так что, когда мы встретимся в следующий раз, мое присутствие не будет для вас таким невыносимым.
   — Вы оказываете мне честь, ваше величество, — сказала Миррима, вспомнив наконец о вежливости.
   — За все приходится платить, — сказал Габорн. — Пусть ваши дары вам хорошо послужат.
   Только минут через двадцать Миррима оправилась и перестала дрожать. Она взяла лук и отправилась на поиски стрельбища, каковое обнаружила в лугах позади Герцогской башни.
   Щенки весело резвились рядом с нею в зеленой траве.
   На северной стороне луга возвышалась крутая земляная насыпь, перед которой были установлены соломенные чучела.
   Разглядывая их, Миррима отсчитала восемьдесят шагов. У нее было всего три притупленных учебных стрелы. Остальные — боевые.
   Натянула лук, купленный два дня назад. Ей нравилось ощущение гладкости промасленного дерева под рукой, его упругости. То была не детская игрушка, выточенная из вяза или ясеня. Настоящий боевой тисовый лук, имевший, по словам сэра Хосвелла, верное соотношение в своем строении красной сердцевины и белой заболони. Он был выше самой Мирримы на шесть дюймов, и натягивать его было нелегко.
   Сэр Хосвелл преподал ей основные правила ухода за оружием — его следовало беречь от сырости, чтобы дерево не деформировалось, и не оставлять надолго в натянутом положении.
   Он показал ей, как правильно покрывать дерево лаком, втирая его глубоко в волокна круговыми движениями сначала по часовой стрелке, потом — против. Научил пользоваться воском для тетивы.
   Натянув тетиву, Миррима проверила, просохла ли она за день. Лук побывал в воде, и девушка опасалась за последствия.
   На зарубках, где тетива крепилась к крыльям лука, были приклеены смесью березовой смолы и угольной пыли пластинки из коровьего рога. Они предохраняли дерево от проникновения влаги в тех случаях, когда крыло касалось сырой земли, и сэр Хосвелл предупредил девушку, что их следует раза два в год высушивать над огнем и пропитывать льняным маслом. Лучше всего, говорил он, не допускать, чтобы концы лука подолгу прикасались к земле. Миррима ощупала роговые пластинки, дабы убедиться, что они сухие.
   Затем она взяла учебную стрелу, проверила древко.
   Во всем Рофехаване пользовались одинаковыми методами для вытачивания прямых стрел, но Хосвелл велел проверять каждую стрелу, изготовленную в последние несколько недель. Мастера работали день и ночь, выпрямляли свежее дерево. А такие стрелы не могли лететь прямо и при ударе о доспех чаще гнулись, чем пробивали его.
   Хосвелл учил ее разбираться в наконечниках и советовал пользоваться только имеющими голубоватый блеск, ибо они сделаны из самой твердой стали и пробивают даже индопальский шлем. Он велел перед боем натачивать стрелы и наносить на наконечники немного смолы, чтобы те не соскальзывали с доспехов.
   Миррима наложила на тетиву тупую учебную стрелу, натянула лук до отказа, успокоила дыхание и выстрелила. Проследила за полетом стрелы — слишком высоко и правее мишени, — затем прицелилась еще раз, чуть изменив стойку.
   Вторая стрела тоже ушла вправо, но уже не так высоко.
   Миррима закусила губу, раздраженно вздохнула. Вчера она стреляла гораздо лучше. Жаль, что нет рядом Эрин Коннел — та объяснила бы, в чем дело.
   С третьего выстрела она попала в плечо чучела.
   В темноте не видно было, куда упали предыдущие стрелы. И она умудрилась отыскать их по запаху, а заодно нашла еще одну потерянную кем-то стрелу. Помог дар чутья. При свете звезд их белого оперения было не разглядеть.
   Возвращаясь на место, она услышала рог, призывающий садиться на лошадей. Бряцанье доспехов, команды беспокойным сильным коням стоять смирно. Окрестные поля заливал переливчатым сиянием звездный свет. На востоке над холмами поднималась половинка луны.
   Мирриме хотелось немедленно тронуться в путь.
   Тут чей-то голос приветствовал ее из темноты.
   — Упражняетесь? Это замечательно. Девушка оглянулась. К ней приближался сэр Хосвелл. Мирриму внезапно пронзила мысль, что они опять наедине и в темноте их никто не увидит.
   — Что вы здесь делаете? — спросила она. И вынула из колчана боевую стрелу — с прямым древком и тяжелым наконечником, способным пробить доспехи. Быстро наложила на тетиву, приготовившись при необходимости выстрелить в Хосвелла.
   Тот остановился, являя собою прекрасную мишень.
   — Мы едем сражаться, а я лучник — самый лучший, — просто сказал он. — И пришел пострелять. Я не знал, что вы здесь. И шел не за вами.
   — Почему-то я вам не верю, — буркнула Миррима.
   — Потому что я не заслуживаю вашего доверия, — сказал Хосвелл. — Ни вашего уважения, ни вашей дружбы. Боюсь, что и не заслужу.
   Миррима прислушалась к своим ощущениям. В прошлый раз Габорн предупредил ее об опасности. Сейчас предупреждения не было.
   Но Хосвеллу она все равно не доверяла. И не спускала с него глаз. Имея дары метаболизма, он одолел бы разделявшие их восемьдесят ярдов за секунду, но стрелу выпустить она бы успела. При скудном свете она разглядела припухлость на его лице — там, куда пришелся удар Эрин Коннел.
   — Уходите отсюда, — сказала Миррима, целясь в него. Сэр Хосвелл, невозмутимо глядя на нее, поднял над головой свой лук и колчан. И понимающе улыбнулся.
   — Трудно выстрелить в человека, не правда ли? — сказал он. — Вы прекрасно владеете собой. Дыхание ровное, рука твердая. Из вас выйдет великолепный стрелок.
   Миррима не ответила. Ей не нужна была его похвала.
   — Считаю до трех, — предупредила она.
   — При стрельбе ночью, — насмешливо сказал Хосвелл, — усталый глаз неверно оценивает расстояние. Цельтесь чуть ниже, Миррима, иначе не попадете в меня.
   — Раз! — сказала Миррима, последовав его совету.
   — Так, — одобрил Хосвелл. — Теперь в самую точку. А еще — учитесь стрелять быстро. Во время боя надо успевать делать по пятнадцать выстрелов в минуту, иначе от вас будет мало толку.
   — Два! — холодно сказала Миррима.
   На мгновение они встретились глазами. Хосвелл по-прежнему держал оружие над головой. Руки у Мирримы вспотели, и она едва не выпустила стрелу, когда он наконец повернулся, собираясь уйти.
   — Мы на одной стороне, леди Боринсон, — сказал Хосвелл, стоя к ней спиной. Он еще не сдвинулся с места, и Миррима была настороже, готовая в любой момент проделать в нем дыру. — Может быть, завтра нам придется сражаться рядом.
   Девушка молчала. Он оглянулся.
   — Три! — сказала Миррима.
   Сэр Хосвелл медленно пошел прочь. Она не сводила с него глаз. Шагов через двадцать он остановился и громко сказал через плечо:
   — Вы правы, леди Боринсон. Я пришел сюда вслед за вами. Пришел потому, что этого требовала честь — или, наоборот, бесчестие. Я хотел принести вам свои извинения. Я поступил низко и сожалею об этом.
   — Придержите свои извинения при себе. Вы боитесь, что я пожалуюсь мужу, — сказала Миррима. — Или королю.
   Сэр Хосвелл повернулся к ней, снова поднял оружие над головой.
   — Жалуйтесь, если хотите, — сказал он. — За мой поступок они могут меня убить, как и вы можете убить меня прямо сейчас. Моя жизнь — в ваших руках.
   Ей не хотелось даже думать о том, что его можно простить. Простить? Она охотнее простила бы самого Радж Ахтена.
   — Как я могу вам доверять? — спросила Миррима. Сэр Хосвелл пожал плечами, по-прежнему держа свое оружие у нее на виду.
   — Я никогда в жизни не делал того, что случилось два дня назад, — сказал он. — Повел себя как невежа, поддался порыву. Вы мне приглянулись, и я думал, что кажусь вам столь же желанным, какой вы кажетесь мне. Я ужасно ошибся. Но я попытаюсь загладить свою вину, — продолжил он твердо. — Моя жизнь принадлежит вам. Завтра, когда мы поскачем в бой, я буду рядом. И клянусь, что пока я жив, я не дам вам погибнуть. Я буду вас защищать.
   Миррима вновь прислушалась к себе. Ничто не предупреждало ее об опасности. Она просто боялась его, что было вполне естественно. Возможно, последние его слова были искренними. Но она не нуждалась ни в извинениях его, ни в его защите, и, пожалуй, ее руку от выстрела удержала только одна мысль. «Если Габорн мог простить Радж Ахтена, — подумала она, — как мне не простить этого человека?»
   Сэр Хосвелл удалился.
   Миррима постояла, дожидаясь, пока успокоится сердце.
   И до самого рассвета упорно упражнялась в стрельбе.

Глава 37
После пиршества

   Аверан ела с жадностью, и к тому времени, когда она насытилась, голова опустошителя сделалась скользкой от крови. Набив желудок, девочка прилегла здесь же, на голове, и погрузилась в дремоту.
   До рассвета было еще далеко. Глаза закрылись словно сами собой.
   И во сне ее начали преследовать видения Подземного Мира, необыкновенно яркие и пугающие.
   Ей представлялись бесконечные ряды опустошителей, которые тщетно искали что-то в Подземном Мире. Вел их могущественный маг — Великий Истинный Хозяин, жуткое чудовище.
   Но сны эти отличались от всего, что она видела раньше. Ибо они представляли из себя не образы, но запахи, ощущение мельчайших движений, мерцающую ауру энергетических полей, окружающих все живое. Ей снилась холодная, призрачная энергия — волны голубого света, подобного отражению в снегу синевы утреннего неба. Все было неестественно светлым. Опустошители пели песни, состоявшие из запахов, слишком тонких для человеческого чутья.
   Очнувшись, Аверан долго лежала в оцепенении, пытаясь вспомнить, что же она искала во сне. И вспомнила — Кровь Верного.
   С трудом удержавшись от крика, она открыла глаза. Ибо поняла, что видела вовсе не сон. То были воспоминания — воспоминания чудовища, мозг которого она ела.
   Опустошители приближались. Они должны были пройти прямо через этот городок.
   И осознав опасность, Аверан попыталась преодолеть свое сытое оцепенение.
   — Нам надо убираться отсюда, — сказала она зеленой женщине, сползая с головы опустошителя. — Идет горная колдунья. Как бы не опоздать!
   Спустившись наземь, девочка прикинула возможности бегства.