Страница:
— Отец, я ведь теперь замужем, — прошептала она. — За сержантом Дрейсом, из дворцовой гвардии. Помнишь его? Он был мальчишкой, когда ты уехал.
Эремон чуть заметно склонил голову в сторону.
— Он славный, добрый человек. Король пожаловал ему земли возле самого города.
Тут Шемуаз осеклась, испугавшись, не наговорила ли она лишнего. Даже самым лучшим сержантам редко даровали земельные владения.
— Мы живем с его матушкой и сестрами. Очень хотим ребенка — и он, и я. Так что я жду дитя.
Она не могла рассказать о том, что ее возлюбленный погиб от руки посланного Радж Ахтеном убийцы, рассказать, как призывала она дух в том самом месте, где не раз предавалась запретной страсти, навлекая позор на свою семью и свою принцессу. В ту ночь холодная тень проникла в ее чрево и Шемуаз впервые ощутила, как шевельнулся младенец. Это казалось чудом.
Она бережно распрямила сведенные судорогой пальцы отца и тот пожал ей руку в знак признательности и любви. Однако пожатие Эремона, сохранившего дары мускульной силы, причинило ей боль. Несколько секунд Шемуаз терпела, но потом не выдержала, и прошептала:
— Отец, не надо так сильно.
Эремон попытался разжать руку, но не смог: человек, лишившийся грации, почти не способен расслабить мышцы. Его усилие привело лишь к тому, что хватка стала еще крепче. Шемуаз прикусила губу.
— Отец… — взмолилась она, — отпусти, пожалуйста отпусти.
Бедняжке показалось, что он разгадал обман и хочет ее наказать. Лицо Эремона исказила страдальческая гримаса. Собрав всю волю, он снова попробовал ослабить хватку. В первое мгновение, рука его стиснула нежное запястье дочери еще сильнее, но потом пальцы все же разжались.
Похлебку все еще не принесли, а утративший эластичность желудок Эремона мог переваривать только жидкую пищу.
— Отец, — пролепетала Шемуаз сквозь слезы. — Я ждала тебя так долго. Если бы ты мог рассказать, что с тобой случилось…
Эремон Воттания Солетт был захвачен в плен в Авене, в зимней, приморской резиденции Радж Ахтена.
Вскарабкавшись по белокаменной стене, он забрался в окно, прикрытое кисеей бледно-лиловых занавесей, и попал в помещение, где курился жасминовый фимиам, а на низких кушетках спали темноволосые, нагие, если не считать полупрозрачных вуалей, женщины. То был гарем Радж Ахтена. На сандаловом столике — латунный кальян с восемью трубками, отходившими в стороны как щупальцы осьминога. Черно-зеленые шарики опиума внутри уже прогорели почти до пепла. На какой-то миг рыцарь позволил себе помедлить, залюбовавшись обольстительными красавицами. В расставленных между кушетками золотых жаровнях тлели уголья, наполняя комнату приятным теплом. Мускусный аромат красавиц казался бы райским, но впечатление портил резкий запах опиума.
Из соседней комнаты послышался прерывистый женский смех и сладкие стоны. Эремона охватило возбуждение, у него появилась надежда застать Радж Ахтена врасплох. Напасть на Волчьего Лорда когда тот, обнаженный и безоружный, предается любовным утехам.
Прижавшись спиной к стене, облаченный в черное, воин уже вытащил свой кинжал, когда одна из одалисок неожиданно открыла глаза и увидела за занавеской темную фигуру.
Одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, воин вонзил кинжал в горло несчастной женщины, но было уже поздно. Та успела издать крик.
Увлекшись лицезрением красавиц, Эремон не приметил маленького алькова, где дремал страж гарема. Пробужденный испуганным воплем евнух выскочил оттуда и обрушил на голову рыцаря тяжелый посох За поимку убийцы этот упитанный малый с женоподобными, как свойственно евнухам, чертами, высоким голосом и мягкими, словно у лани, карими глазами получил от Радж Ахтена щедрую награду. Евнуху по имени Салим аль Дауб было позволено принять дар грации у самого Эремона.
Возможно, Рыцарь Справедливости предпочел бы смерть необходимости уступить дар слуге Волчьего Лорда, но он остался в живых, ибо в сердце его теплились две великих надежды. Первая заключалась в том, что он надеялся вернуться когда-нибудь в Гередон и хотя бы разок взглянуть на свою дочь
Сейчас, видя перед собой юную женщину, столь же прекрасную, какой была ее мать, Эремон не мог сдержать слез. Мечта его стала явью.
С болью в душе взирала Шемуаз на отца. Каждый вздох давался ему с великим трудом. Казалось немыслимым, что человек мог выдержать такую муку в течение долгих шести лет.
— Отец, милый, что я могу для тебя сделать? — спросила она.
Несколько долгих мгновений Эремон силился заговорить, и под конец сумел вымолвить всего два слова.
— Убей… нас.
Эремон чуть заметно склонил голову в сторону.
— Он славный, добрый человек. Король пожаловал ему земли возле самого города.
Тут Шемуаз осеклась, испугавшись, не наговорила ли она лишнего. Даже самым лучшим сержантам редко даровали земельные владения.
— Мы живем с его матушкой и сестрами. Очень хотим ребенка — и он, и я. Так что я жду дитя.
Она не могла рассказать о том, что ее возлюбленный погиб от руки посланного Радж Ахтеном убийцы, рассказать, как призывала она дух в том самом месте, где не раз предавалась запретной страсти, навлекая позор на свою семью и свою принцессу. В ту ночь холодная тень проникла в ее чрево и Шемуаз впервые ощутила, как шевельнулся младенец. Это казалось чудом.
Она бережно распрямила сведенные судорогой пальцы отца и тот пожал ей руку в знак признательности и любви. Однако пожатие Эремона, сохранившего дары мускульной силы, причинило ей боль. Несколько секунд Шемуаз терпела, но потом не выдержала, и прошептала:
— Отец, не надо так сильно.
Эремон попытался разжать руку, но не смог: человек, лишившийся грации, почти не способен расслабить мышцы. Его усилие привело лишь к тому, что хватка стала еще крепче. Шемуаз прикусила губу.
— Отец… — взмолилась она, — отпусти, пожалуйста отпусти.
Бедняжке показалось, что он разгадал обман и хочет ее наказать. Лицо Эремона исказила страдальческая гримаса. Собрав всю волю, он снова попробовал ослабить хватку. В первое мгновение, рука его стиснула нежное запястье дочери еще сильнее, но потом пальцы все же разжались.
Похлебку все еще не принесли, а утративший эластичность желудок Эремона мог переваривать только жидкую пищу.
— Отец, — пролепетала Шемуаз сквозь слезы. — Я ждала тебя так долго. Если бы ты мог рассказать, что с тобой случилось…
Эремон Воттания Солетт был захвачен в плен в Авене, в зимней, приморской резиденции Радж Ахтена.
Вскарабкавшись по белокаменной стене, он забрался в окно, прикрытое кисеей бледно-лиловых занавесей, и попал в помещение, где курился жасминовый фимиам, а на низких кушетках спали темноволосые, нагие, если не считать полупрозрачных вуалей, женщины. То был гарем Радж Ахтена. На сандаловом столике — латунный кальян с восемью трубками, отходившими в стороны как щупальцы осьминога. Черно-зеленые шарики опиума внутри уже прогорели почти до пепла. На какой-то миг рыцарь позволил себе помедлить, залюбовавшись обольстительными красавицами. В расставленных между кушетками золотых жаровнях тлели уголья, наполняя комнату приятным теплом. Мускусный аромат красавиц казался бы райским, но впечатление портил резкий запах опиума.
Из соседней комнаты послышался прерывистый женский смех и сладкие стоны. Эремона охватило возбуждение, у него появилась надежда застать Радж Ахтена врасплох. Напасть на Волчьего Лорда когда тот, обнаженный и безоружный, предается любовным утехам.
Прижавшись спиной к стене, облаченный в черное, воин уже вытащил свой кинжал, когда одна из одалисок неожиданно открыла глаза и увидела за занавеской темную фигуру.
Одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, воин вонзил кинжал в горло несчастной женщины, но было уже поздно. Та успела издать крик.
Увлекшись лицезрением красавиц, Эремон не приметил маленького алькова, где дремал страж гарема. Пробужденный испуганным воплем евнух выскочил оттуда и обрушил на голову рыцаря тяжелый посох За поимку убийцы этот упитанный малый с женоподобными, как свойственно евнухам, чертами, высоким голосом и мягкими, словно у лани, карими глазами получил от Радж Ахтена щедрую награду. Евнуху по имени Салим аль Дауб было позволено принять дар грации у самого Эремона.
Возможно, Рыцарь Справедливости предпочел бы смерть необходимости уступить дар слуге Волчьего Лорда, но он остался в живых, ибо в сердце его теплились две великих надежды. Первая заключалась в том, что он надеялся вернуться когда-нибудь в Гередон и хотя бы разок взглянуть на свою дочь
Сейчас, видя перед собой юную женщину, столь же прекрасную, какой была ее мать, Эремон не мог сдержать слез. Мечта его стала явью.
С болью в душе взирала Шемуаз на отца. Каждый вздох давался ему с великим трудом. Казалось немыслимым, что человек мог выдержать такую муку в течение долгих шести лет.
— Отец, милый, что я могу для тебя сделать? — спросила она.
Несколько долгих мгновений Эремон силился заговорить, и под конец сумел вымолвить всего два слова.
— Убей… нас.
КНИГА ТРЕТЬЯ
ВРЕМЯ ХИТРИТЬ И ОБМАНЫВАТЬ
Месяц Урожая день двадцать первый
13. Прагматичный король Ордин
В тридцати милях к югу от замка Сильварреста, возвышаясь на четыреста футов над Даннвудом, уходила в небо гора под названием Тор Холлик, с утесов которой отлично просматривалась вся местность вокруг.
Когда-то, много лет назад, тут стояла крепость, от которой теперь осталась лишь маленькая груда камней. Остальные растащили крестьяне, с успехом использовав их при постройке своих домов.
Король Менделлас Дракен Ордин без особых удобств пристроился на обломке покрытой лишайником колонны, глядя вдаль на окрестные холмы. Чашка очень сладкого, ароматного чая приятно согревала руки. Легкий ветерок шевелил верхушки деревьев, играл парчовым плащом короля. Над его головой на своих кожистых крыльях кругами летала пара грааков. Их негромкие призывные крики были отчетливо слышны в ночной тишине, а похожие на летучих мышей тела казались огромными по сравнению с крошечными точками звезд.
Король Ордин, однако, их не замечал. Его внимание было сосредоточено на огне, пылавшем на одном из дальних холмов. Что это? Неужели и впрямь горит замок Сильварреста?
Мысль об этом причиняла ему невыносимую боль, терзала не только сердце, но разум и душу. За те годы, что он бывал в этом королевстве, и оно само, и его король стали очень дороги ему. Может быть, даже слишком дороги. Во всяком случае, именно эта привязанность привела сейчас к тому, что сейчас ему угрожала опасность.
Следопыты Ордина донесли, что Радж Ахтен достиг замка в полдень. Атака, по-видимому, была неожиданной и скорой, если сейчас замок уже пылал.
Однако, глядя на всполохи, озаряющие небо, Ордин опасался, что произошло нечто гораздо более страшное.
В лесу, ниже того места, где он сидел, разбили лагерь две тысячи его воинов. Целый день они скакали на пределе возможного и сейчас были совершенно измотаны. Расставшись с Габорном, Боринсон поспешил к своему королю. Это был нелегкий путь — позади себя он оставил четыре трупа.
Принц, его сын, в пылающем замке! Эта мысль заставляла сердце короля Ордина колотиться, как бешеное. Яростные желания распирали его. Ему хотелось послать в замок шпиона и выяснить, там ли Габорн, как он опасался. Ему хотелось напасть на замок и спасти сына. Пустое, все пустое. Будь эта площадка чуть-чуть попросторнее, он встал бы и принялся мерить ее шагами.
Но даже этого он не мог.
Единственное, что было в его силах, это с каждым мгновением все сильнее возмущаться безрассудством Габорна. Такой храбрый, такой решительный мальчик! И такой безнадежно глупый. Неужели он и в самом деле полагал, что Радж Ахтена интересует только этот замок? Какая чушь! Без сомнения, Лорду Волку было известно, что Ордин каждый год приезжает сюда на охоту. И, без сомнения, он понимал, что ключом к завоеванию Севера является уничтожение Дома Ордина.
Нет, вся эта эскапада была не более чем ловушкой. Вроде того, как на Юге охотятся на львов, с загонщиками в кустах и копьеносцами, которые держатся позади. Захват Радж Ахтеном замка Сильварреста — это те же загонщики в кустах, отвлекающие на себя внимание льва. Ордин отослал разведчиков на юг и восток, уверенный, что выяснится — копьеносцы уже отрезали ему путь домой. Можно не сомневаться, все дороги перекрыты. Если Радж Ахтен разыграет свою партию как задумал, он уничтожит Дом Ордина и в придачу получит Гередон.
Безрассудство подтолкнуло Габорна отправиться к Сильварреста. Безрассудство и величие сердца.
И все же король Ордин слишком долго был другом Сильварреста. Он знал — сложись обстоятельства по-другому и окажись Джас Ларен Сильварреста в беде, он первым пришел бы ему на выручку, сражался бы бок о бок с ним.
Однако сейчас Ордину оставалось лишь смотреть издалека, как пылает город, и ждать сообщений от своих разведчиков. Шесть человек на хороших, крепких конях. Долго ждать не придется. Хотя его измученные воины и их кони нуждались в отдыхе, сам Менделлас этой ночью не сомкнет глаз, как, может быть, и в последующие тоже. Владея более чем сорока дарами жизнестойкости, он мог не спать столько, сколько пожелает.
Можно не сомневаться, Радж Ахтену этой ночью тоже будет не до сна.
Чуть повыше на скале сидели два Хроно, самого Ордина и его сына. Время от времени король в недоумении поглядывал на них. Интересно, почему Хроно Габорна не последовал за ним? Если Габорн и впрямь отправился в замок Сильварреста, Хроно должен был бы сопровождать его. Может быть, каким-то образом получилось так, что Хроно просто не знал, где именно находится принц? Или, может быть, дело совсем не в этом? Может быть, его сын в плену? Или мертв?
Глядя в ночь, король позволил своему сознанию впасть в подобие дремоты, одновременно раздумывая о том, насколько хорошо защищено его собственное королевство. Временами у него возникало… ощущение… опасности, ощущение чужого и враждебного присутствия на южной границе. Когда король Ордин был еще ребенком, отец объяснил ему, что умение чувствовать такие вещи было особенностью королей, присущей им по праву рождения.
Насколько надежны крепости на границах, вот что беспокоило его.
Вскоре вернулись разведчики с новостями. Сильварреста и в самом деле в плену — на закате он сдался без боя.
Хуже, чем опасался Ордин. Услышав печальную весть, он достал из-за пояса дубовый лакированный почтовый ларец, запечатанный личной печатью герцога Лонгмота. Там находилось письмо к королю Сильварреста.
Разведчики Ордина перехватили посланца Лонгмота на рассвете. Хотя слово «перехватили» вряд ли тут уместно. Точнее говоря, прежде этого человека убили и оттащили в кусты рядом с дорогой, где разведчики и обнаружили его труп. Ларец не попал бы к ним в руки, если бы их внимание не привлекла вонь мертвого тела.
Вся округа была наводнена захватчиками, которые парами разъезжали по дорогам.
При обычных обстоятельствах Ордин не счел бы себя вправе вскрыть ларец, и просто отослал его Сильварреста. Однако Сильварреста в плену, а Ордин очень опасался, что письмо из Лонгмота содержит дурные вести. Не исключено, что и этот замок в осаде. Не считая замка Сильварреста, крепость Лонгмота была самой крупной во всем Гередоне. Хотя в этом королевстве было еще девятнадцать крепостей, они защищали несравненно более мелкие города и селения, а пять из них даже и крепостями трудно было назвать, столь незначительны были их фортификационные сооружения.
Вот почему король Ордин сломал восковую печать, достал из ларца свиток тонкого желтого пергамента, развернул его и при свете звезд углубился в чтение. Чувствовалось, что писала женщина и что она торопилась — некоторые слова были небрежно зачеркнуты.
Облеченному всей полнотой власти королю, Джасу Ларену Сильварреста: со всем уважением, добрыми привет (зачеркнуто) пожеланиями и преданностью, от герцогини Иммедайн От Ларен.
Дорогой дядя, ты продан и предан. Мой муж (зачеркнуто) Без моего ведома и согласия, мой муж предал тебя, позволив воинам Радж Ахтена пройти через Даннвуд. Судя по всему, после падения Гередона мой муж надеялся получить в награду регентство и править вместо тебя.
Но два дня назад сам Радж Ахтен появился здесь, у нас, во главе могущественной армии. Мой муж приказал опустить для него подъемный мост и не оказывать ему сопротивления.
В одну из последовавших затем долгих ночей Радж Ахтен взял дары у многих и многих. В награду за предательство моего мужа он сам предал его, приказав насадив живьем на пику оконной решетки его собственной спальни.
Радж Ахтен понимает, что предавший однажды может предать снова.
Меня он сначала, принудил делать то, что жене позволено делать только со своим мужем, а йотом заставил отдать ему дар обаяния. И ушел, оставив регента, нескольких ученых и небольшую армию, чтобы управлять (зачеркнуто), держать в страхе город в его отсутствие.
За два дня его регент высосал из этой страны все соки, отобрав дары у сотен людей. Ему плевать, что будет с теми, кого он лишил даров, — будут они жить или умрут. Множество беспомощных Посвященных лежат во дворе замка и некому позаботиться о них. Меня саму он использовал как вектор, забрав обаяние у сотен женщин. Мои сыновья, Врен и Дру, даром что они совсем еще дети, тоже служат векторами для Лорда Волка, снабжая его жизнестойкостью и изяществом.
Всего час назад немногие наши уцелевшие слуги и несколько охранников сумели найти в себе силы восстать и расправиться с нашими мучителями. Это была жестокая битва.
Но они сражались не зря. Мы захватили сорок тысяч форсиблей!
На этом месте король Ордин прервал чтение, почувствовав, что ему не хватает воздуха. Он вскочил и сделал несколько шагов, испытывая ощущение, близкое к обмороку.
Сорок тысяч форсиблей! Неслыханно! За двадцать лет во всех северных королевствах не было отдано и взято столько даров. Ордин поднял взгляд на двух Хроно, сидящих над ним на скале. Они знали — не могли не знать! — что эти форсибли были спрятаны там. Клянусь Силами, подумал Ордин, хотел бы я знать хотя бы тысячную долю того, что еще было известно этим Хроно!
А Радж Ахтен, оказывается, вовсе не так уж умен. Только глупец стал бы держать такое богатство в одном месте. Кто-то непременно украл бы их, рано или поздно.
Клянусь Силами, подумал Ордин, это сделаю я!
Если только это не ловушка. Неужели Радж Ахтен и в самом деле верил, что теперь Лонгмот навеки принадлежит ему?
Ордин задумался. Возможно ли такое, чтобы кто-то ворвался в чужой замок, отобрал дары у членов королевской семьи, у всех самых могущественных воинов, фактически за одну ночь покончив со своими врагами? Почему нет, если он украл у них силу и оставил их полностью сокрушенными и растоптанными?
Герцогиня пишет, что сумели восстать слуги дома… несколько воинов. Значит, теперь они были мертвы — или полностью лишились своих даров. Что же, может быть, это и не было ловушкой.
Радж Ахтен поручил своим людям сохранить для него это сокровище в Лонгмоте, прекрасном замке, великолепно защищенном. Можно ли найти лучшее место для такого множества форсиблей? И до замка Сильварреста недалеко, так что при необходимости можно послать за ними, чтобы вытягивать дары из своих врагов. Хотя наверняка некоторое количество форсиблей он прихватил с собой.
Король Ордин продолжил чтение.
Уверена, что эти форсибли очень пригодятся тебе во время войны. Тем временем, основные силы нашего врага продвигаются с юга. Судя по сообщениям, они должны быть здесь примерно через четыре дня.
Я послала гонцов к Гроверману и Дрейсу, умоляя о помощи. Надеюсь, мы сможем выдержать осаду, если они не откажут нам.
Лорд Волк лишил меня и стражи, и воинов. Все их дары он забирает себе через моих сыновей.
Сейчас Радж Ахтен уже на пути к замку Сильварреста. Надеюсь, он доберется до вас не раньше, чем в ночь перед Хостенфестом.
Он очень, очень опасен. Владея огромным количеством даров обаяния, он сияет, точно Солнце. Долгие годы в Лонгмоте жило множество тщеславных женщин, каждая из которых надеялась и стремилась быть прекраснее своей соседки. Теперь вся их красота стала достоянием Лорда Волка — через меня.
Но я недолго буду орудием в руках твоих врагов.
Пройдет не больше двух дней, и все, кто в Лонгмоте отдал дары, умрут от моей руки. Сердце разрывается при мысли, что придется убить и сыновей, но это единственный способ вернуть к жизни воинов, без которых нам не защитить город.
Я спрятала форсибли. Они зарыты в Бредсфорском поместье, на поле, где растет репа.
Полагаю, мм больше не увидимся с тобой. По крайней мере, в этой жизни. Я назначила своего капитана Седрика Темпеста временным главой Лонгмота.
Мой муж все еще висит на решетке окна, с кишками, обмотанными вокруг шеи. Я не приказываю снять этого злодея. Если бы я могла предположить, что он окажется предателем, я бы вела себя с ним по-другому.
Теперь я пойду и наточу нож. Если я потерплю неудачу, ты знаешь, что делать.
Твоя преданная племянница, герцогиня Иммедайн От Ларен.
Когда Менделлас Ордин закончил чтение, сердце у него колотилось, точно молот. Он отложил письмо. «Ты знаешь, что делать». Во все времена те, кто становился вектором, умоляли об одном: «Убей меня, если я не могу покончить с жизнью сам!»
Король Ордин не раз встречался с герцогиней. Она всегда производила на него впечатление тихой маленькой женщины, слишком робкой для подвигов.
Ей потребуется немалая сила, чтобы убить детей, а потом и себя. И все же король Ордин понимал, что выбора у нес нет. Радж Ахтен завладел дарами ее воинов, и пока живы члены королевской семьи, ставшие векторами, воины не способны сражаться.
Герцогине придется выполнить свой долг — убить собственных детей и спасти таким образом королевство. Ужасно! Королю Ордину оставалось лишь надеяться, что его сын не попал в руки Радж Ахтена, хотя ему казалось, что в случае необходимости у него хватит сил убить собственного сына. Но такая перспектива страшила его.
Король снова взял письмо и взглянул на дату. Месяц урожая, 19. Написано почти два дня назад, в сотне миль отсюда.
Герцогиня надеялась, что Радж Ахтен доберется до замка Сильварреста не раньше завтрашнего дня. На рассвете она собиралась покончить с собой — до того, как вражеская армия осадит Лонгмот.
Ордин торопливо написал два письма, герцогу Гроверману и графу Дрейсу, чьи замки были расположены ближе всех к Лонгмоту, прося их послать помощь и призвать к тому же соседей. Хотя герцогиня уже обратилась за помощью к этим лордам, не исключено, что ее посланцев постигла та же судьба, что и человека, чей труп нашли его люди. Чтобы быть уверенным, что Дрейс и Гроверман откликнутся на его просьбу, он вскользь упомянул о том, что Радж Ахтен спрятал в Лонгмоте бесценное сокровище.
— Боринсон! — закончив, позвал король. Капитан сидел на скале над ним, всего на несколько футов ниже гнезда грааков, сложенного из вороха веток.
— Что, милорд? — тут же откликнулся он, спускаясь к Менделласу.
— У меня есть для тебя поручение. И весьма опасное.
— Отлично! — радостно воскликнул Боринсон, усаживаясь рядом с Ордином.
Он был на голову выше короля. Рыжеватые волосы высовывались из-под шлема, ниспадая на плечи. Негоже вассалу быть таким крупным.
Боринсон выжидательно смотрел на короля.
— Я сейчас же отправлю пятьсот воинов на юг, в замок Лонгмот, и еще тысячу на рассвете. От тебя мне требуется вот что. Возьми пятьсот человек и скачи к замку Сильварреста. Разведчики донесли, что в лесах около замка — несколько тысяч нелюдей. Если поспешишь, то встретишься с ними еще до рассвета, и твои люди получат возможность попрактиковаться в стрельбе из лука.
— Старайтесь не высовываться из леса. Не зная, каковы точно твои силы, Лорд Волк не решится ослабить защиту замка, высылая воинов за его пределы. Если он все же нападет, тут же отступите в направлении Лонгмота. В середине дня во всех случаях твои люди должны повернуть в сторону Лонгмота.
— У герцогини Лонгмот дела плохи. Радж Ахтен захватил замок, забрал дары у сотен ее людей. На рассвете она собирается убить себя и всех других Посвященных Радж Ахтена. В ее руки попало бесценное сокровище, и я должен как можно скорее завладеть им. Твоя задача — прикрыть мне спину.
Король Ордин задумался над тем, как действовать дальше. На протяжении последних двадцати лет он не раз охотился в Даннвуде и знал леса хорошо. Теперь следовало извлечь все возможные преимущества из этого знания.
— Я прикажу разрушить мост у Хейворта, как ни жаль это делать. Поэтому ты пошлешь своих людей к Кабаньему броду, точнее, к тому узкому каньону, который чуть пониже брода. Там они устроят засаду. Когда воины Радж Ахтена войдут в каньон, твои люди нападут на них. Пусть сбрасывают сверху валуны, осыпают врагов стрелами и разожгут огонь в восточном конце каньона. Но не позволяй своим людям обнажать мечи без крайней необходимости. После этого пусть они скачут в Лонгмот. Понимаешь? Твоя единственная задача — причинить беспокойство Лорду Волку, досадить ему, малость «пообкусать» его защиту, замедлить его продвижение.
Боринсон улыбнулся еще шире. Это задание было равносильно самоубийству. Хотелось бы знать, подумал Ордин, с чего это он так радуется? Желает смерти? Или сам факт того, что ему предстоит помериться силами с судьбой, выполняя это смертельно опасное задание, пьянит его, точно вино?
— К сожалению, все это твои люди должны проделать самостоятельно, без тебя.
— Без меня? — улыбка Боринсона увяла.
— Да, в отношении тебя у меня кое-что другое на уме. Я хочу, чтобы завтра в полдень, когда твой отряд отправится устраивать засаду, лично ты — и притом в одиночку — поскакал в замок Сильварреста и передал сообщение Радж Ахтену.
На лице Боринсона снова возникла ухмылка, но совсем не такая маниакальная, безрассудно-отважная, как прежде. Он выглядел более собранным и полным решимости, на лбу выступили крупные капли пота.
— Держись грубо, даже оскорбительно, постарайся как можно сильнее задеть Радж Ахтена за живое. Скажи, что я захватил Лонгмот, а в качестве доказательства сообщи, что на рассвете я убил его Посвященных, — Боринсон с трудом сглотнул. — Убеди его, что я захватил сорок тысяч его форсиблей и сумею найти им достойное применение. И еще. Скажи, что я готов продать ему… пять тысяч из них. Скажи — он знает цену.
— Какую? — спросил Боринсон.
— Сам не называй ее, — ответил Ордин. — Если мой сын у Радж Ахтена, тогда он предложит тебе его. Если моего сына у него нет, то пусть думает, что ты имеешь в виду семью Сильварреста. Тогда он предложит тебе короля.
— Мне важно выяснить, что именно он предложит, и ты должен обговорить условия сделки, прежде чем покинуть его. Выясни, принудил ли Радж Ахтен Габорна — или короля Сильварреста — отдать ему свой дар. Очень вероятно, что он использует членов королевской семьи как векторы для обладания самыми важными дарами. В результате ему ничего не стоит на протяжении нескольких часов завладеть сотнями даров. Если дело обстоит именно так, ты знаешь, что делать.
— Простите?
— Ты все расслышал правильно. Ты знаешь, что делать. Боринсон засмеялся — звук этот скорее напоминал кашель — но больше не было ни восторга в его глазах, ни улыбки на лице. На нем проступило выражение недоумения, а когда он заговорил, в голосе отчетливо послышались нотки недоверия.
— Вы хотите, чтобы я убил короля Сильварреста или вашего сына?
Совсем низко над их головами с криком пронесся огромный граак. Давно ушли в прошлое времена, когда Ордин был настолько мал, что мог оседлать одну из этих огромных рептилий. В возрасте шести лет, когда он весил всего пятьдесят фунтов, отец позволил ему вместе с другими «пилотами» совершить долгое путешествие на спине одного из прирученных грааков. Тогда они летали через горы в далекое инкарранское королевство Дзерлас. Только мальчик, наделенный дарами силы, мудрости, жизнестойкости и изящества, мог совершать такие путешествия.
Но когда сын короля, Габорн, в свою очередь достиг возраста таких полетов, Менделлас ни разу не позволил ему летать на дальние расстояния. Он боялся за сына и пытался таким образом защитить его. Король слишком сильно любил своего мальчика. Он хотел, чтобы у парнишки было время подрасти, возмужать — благо, которое слишком редко выпадает на долю Властителей Рун, ибо необходимость часто заставляет их принимать дар метаболизма и, следовательно, стариться раньше времени. Король Ордин еще многому не успел научить своего сына. Искусству дипломатии, стратегии и интриги, к примеру; то, чем нельзя овладеть в Доме Разумения.
Кроме того, отец самого Ордина оказался захвачен в плен в Южных Пустошах, когда тот был еще мальчиком, и его дары силой присвоил себе Лорд Волк. Ордину была уготована не менее злая судьба, но друзья отца спасли его.
Ордин не хотел, чтобы Боринсон понял, как тяжело ему отдавать такой приказ. Не хотел, чтобы его люди знали, что сын угодил в ловушку, поддавшись велению своего доброго сердца.
Король с сочувствием обхватил огромного воина за плечи. Боринсон дрожал. Тяжко, очень тяжко было ему превратиться из защитника Габорна в его убийцу.
— Ты все понял правильно. Получив мое сообщение, Радж Ахтен тут же поскачет в Лонгмот, чтобы сразиться со мной. К рассвету в замке Сильварреста у него будут уже сотни Посвященных. Торопясь, он, конечно, не потащит их за собой. И вряд ли их станут серьезно охранять.
— Я хочу, чтобы, как только Радж Ахтен покинет замок, ты отправился в Башню Посвященных замка Сильварреста и убил всех, кто там находится.
Теперь усмешка полностью сползла с лица огромного воина.
Когда-то, много лет назад, тут стояла крепость, от которой теперь осталась лишь маленькая груда камней. Остальные растащили крестьяне, с успехом использовав их при постройке своих домов.
Король Менделлас Дракен Ордин без особых удобств пристроился на обломке покрытой лишайником колонны, глядя вдаль на окрестные холмы. Чашка очень сладкого, ароматного чая приятно согревала руки. Легкий ветерок шевелил верхушки деревьев, играл парчовым плащом короля. Над его головой на своих кожистых крыльях кругами летала пара грааков. Их негромкие призывные крики были отчетливо слышны в ночной тишине, а похожие на летучих мышей тела казались огромными по сравнению с крошечными точками звезд.
Король Ордин, однако, их не замечал. Его внимание было сосредоточено на огне, пылавшем на одном из дальних холмов. Что это? Неужели и впрямь горит замок Сильварреста?
Мысль об этом причиняла ему невыносимую боль, терзала не только сердце, но разум и душу. За те годы, что он бывал в этом королевстве, и оно само, и его король стали очень дороги ему. Может быть, даже слишком дороги. Во всяком случае, именно эта привязанность привела сейчас к тому, что сейчас ему угрожала опасность.
Следопыты Ордина донесли, что Радж Ахтен достиг замка в полдень. Атака, по-видимому, была неожиданной и скорой, если сейчас замок уже пылал.
Однако, глядя на всполохи, озаряющие небо, Ордин опасался, что произошло нечто гораздо более страшное.
В лесу, ниже того места, где он сидел, разбили лагерь две тысячи его воинов. Целый день они скакали на пределе возможного и сейчас были совершенно измотаны. Расставшись с Габорном, Боринсон поспешил к своему королю. Это был нелегкий путь — позади себя он оставил четыре трупа.
Принц, его сын, в пылающем замке! Эта мысль заставляла сердце короля Ордина колотиться, как бешеное. Яростные желания распирали его. Ему хотелось послать в замок шпиона и выяснить, там ли Габорн, как он опасался. Ему хотелось напасть на замок и спасти сына. Пустое, все пустое. Будь эта площадка чуть-чуть попросторнее, он встал бы и принялся мерить ее шагами.
Но даже этого он не мог.
Единственное, что было в его силах, это с каждым мгновением все сильнее возмущаться безрассудством Габорна. Такой храбрый, такой решительный мальчик! И такой безнадежно глупый. Неужели он и в самом деле полагал, что Радж Ахтена интересует только этот замок? Какая чушь! Без сомнения, Лорду Волку было известно, что Ордин каждый год приезжает сюда на охоту. И, без сомнения, он понимал, что ключом к завоеванию Севера является уничтожение Дома Ордина.
Нет, вся эта эскапада была не более чем ловушкой. Вроде того, как на Юге охотятся на львов, с загонщиками в кустах и копьеносцами, которые держатся позади. Захват Радж Ахтеном замка Сильварреста — это те же загонщики в кустах, отвлекающие на себя внимание льва. Ордин отослал разведчиков на юг и восток, уверенный, что выяснится — копьеносцы уже отрезали ему путь домой. Можно не сомневаться, все дороги перекрыты. Если Радж Ахтен разыграет свою партию как задумал, он уничтожит Дом Ордина и в придачу получит Гередон.
Безрассудство подтолкнуло Габорна отправиться к Сильварреста. Безрассудство и величие сердца.
И все же король Ордин слишком долго был другом Сильварреста. Он знал — сложись обстоятельства по-другому и окажись Джас Ларен Сильварреста в беде, он первым пришел бы ему на выручку, сражался бы бок о бок с ним.
Однако сейчас Ордину оставалось лишь смотреть издалека, как пылает город, и ждать сообщений от своих разведчиков. Шесть человек на хороших, крепких конях. Долго ждать не придется. Хотя его измученные воины и их кони нуждались в отдыхе, сам Менделлас этой ночью не сомкнет глаз, как, может быть, и в последующие тоже. Владея более чем сорока дарами жизнестойкости, он мог не спать столько, сколько пожелает.
Можно не сомневаться, Радж Ахтену этой ночью тоже будет не до сна.
Чуть повыше на скале сидели два Хроно, самого Ордина и его сына. Время от времени король в недоумении поглядывал на них. Интересно, почему Хроно Габорна не последовал за ним? Если Габорн и впрямь отправился в замок Сильварреста, Хроно должен был бы сопровождать его. Может быть, каким-то образом получилось так, что Хроно просто не знал, где именно находится принц? Или, может быть, дело совсем не в этом? Может быть, его сын в плену? Или мертв?
Глядя в ночь, король позволил своему сознанию впасть в подобие дремоты, одновременно раздумывая о том, насколько хорошо защищено его собственное королевство. Временами у него возникало… ощущение… опасности, ощущение чужого и враждебного присутствия на южной границе. Когда король Ордин был еще ребенком, отец объяснил ему, что умение чувствовать такие вещи было особенностью королей, присущей им по праву рождения.
Насколько надежны крепости на границах, вот что беспокоило его.
Вскоре вернулись разведчики с новостями. Сильварреста и в самом деле в плену — на закате он сдался без боя.
Хуже, чем опасался Ордин. Услышав печальную весть, он достал из-за пояса дубовый лакированный почтовый ларец, запечатанный личной печатью герцога Лонгмота. Там находилось письмо к королю Сильварреста.
Разведчики Ордина перехватили посланца Лонгмота на рассвете. Хотя слово «перехватили» вряд ли тут уместно. Точнее говоря, прежде этого человека убили и оттащили в кусты рядом с дорогой, где разведчики и обнаружили его труп. Ларец не попал бы к ним в руки, если бы их внимание не привлекла вонь мертвого тела.
Вся округа была наводнена захватчиками, которые парами разъезжали по дорогам.
При обычных обстоятельствах Ордин не счел бы себя вправе вскрыть ларец, и просто отослал его Сильварреста. Однако Сильварреста в плену, а Ордин очень опасался, что письмо из Лонгмота содержит дурные вести. Не исключено, что и этот замок в осаде. Не считая замка Сильварреста, крепость Лонгмота была самой крупной во всем Гередоне. Хотя в этом королевстве было еще девятнадцать крепостей, они защищали несравненно более мелкие города и селения, а пять из них даже и крепостями трудно было назвать, столь незначительны были их фортификационные сооружения.
Вот почему король Ордин сломал восковую печать, достал из ларца свиток тонкого желтого пергамента, развернул его и при свете звезд углубился в чтение. Чувствовалось, что писала женщина и что она торопилась — некоторые слова были небрежно зачеркнуты.
Облеченному всей полнотой власти королю, Джасу Ларену Сильварреста: со всем уважением, добрыми привет (зачеркнуто) пожеланиями и преданностью, от герцогини Иммедайн От Ларен.
Дорогой дядя, ты продан и предан. Мой муж (зачеркнуто) Без моего ведома и согласия, мой муж предал тебя, позволив воинам Радж Ахтена пройти через Даннвуд. Судя по всему, после падения Гередона мой муж надеялся получить в награду регентство и править вместо тебя.
Но два дня назад сам Радж Ахтен появился здесь, у нас, во главе могущественной армии. Мой муж приказал опустить для него подъемный мост и не оказывать ему сопротивления.
В одну из последовавших затем долгих ночей Радж Ахтен взял дары у многих и многих. В награду за предательство моего мужа он сам предал его, приказав насадив живьем на пику оконной решетки его собственной спальни.
Радж Ахтен понимает, что предавший однажды может предать снова.
Меня он сначала, принудил делать то, что жене позволено делать только со своим мужем, а йотом заставил отдать ему дар обаяния. И ушел, оставив регента, нескольких ученых и небольшую армию, чтобы управлять (зачеркнуто), держать в страхе город в его отсутствие.
За два дня его регент высосал из этой страны все соки, отобрав дары у сотен людей. Ему плевать, что будет с теми, кого он лишил даров, — будут они жить или умрут. Множество беспомощных Посвященных лежат во дворе замка и некому позаботиться о них. Меня саму он использовал как вектор, забрав обаяние у сотен женщин. Мои сыновья, Врен и Дру, даром что они совсем еще дети, тоже служат векторами для Лорда Волка, снабжая его жизнестойкостью и изяществом.
Всего час назад немногие наши уцелевшие слуги и несколько охранников сумели найти в себе силы восстать и расправиться с нашими мучителями. Это была жестокая битва.
Но они сражались не зря. Мы захватили сорок тысяч форсиблей!
На этом месте король Ордин прервал чтение, почувствовав, что ему не хватает воздуха. Он вскочил и сделал несколько шагов, испытывая ощущение, близкое к обмороку.
Сорок тысяч форсиблей! Неслыханно! За двадцать лет во всех северных королевствах не было отдано и взято столько даров. Ордин поднял взгляд на двух Хроно, сидящих над ним на скале. Они знали — не могли не знать! — что эти форсибли были спрятаны там. Клянусь Силами, подумал Ордин, хотел бы я знать хотя бы тысячную долю того, что еще было известно этим Хроно!
А Радж Ахтен, оказывается, вовсе не так уж умен. Только глупец стал бы держать такое богатство в одном месте. Кто-то непременно украл бы их, рано или поздно.
Клянусь Силами, подумал Ордин, это сделаю я!
Если только это не ловушка. Неужели Радж Ахтен и в самом деле верил, что теперь Лонгмот навеки принадлежит ему?
Ордин задумался. Возможно ли такое, чтобы кто-то ворвался в чужой замок, отобрал дары у членов королевской семьи, у всех самых могущественных воинов, фактически за одну ночь покончив со своими врагами? Почему нет, если он украл у них силу и оставил их полностью сокрушенными и растоптанными?
Герцогиня пишет, что сумели восстать слуги дома… несколько воинов. Значит, теперь они были мертвы — или полностью лишились своих даров. Что же, может быть, это и не было ловушкой.
Радж Ахтен поручил своим людям сохранить для него это сокровище в Лонгмоте, прекрасном замке, великолепно защищенном. Можно ли найти лучшее место для такого множества форсиблей? И до замка Сильварреста недалеко, так что при необходимости можно послать за ними, чтобы вытягивать дары из своих врагов. Хотя наверняка некоторое количество форсиблей он прихватил с собой.
Король Ордин продолжил чтение.
Уверена, что эти форсибли очень пригодятся тебе во время войны. Тем временем, основные силы нашего врага продвигаются с юга. Судя по сообщениям, они должны быть здесь примерно через четыре дня.
Я послала гонцов к Гроверману и Дрейсу, умоляя о помощи. Надеюсь, мы сможем выдержать осаду, если они не откажут нам.
Лорд Волк лишил меня и стражи, и воинов. Все их дары он забирает себе через моих сыновей.
Сейчас Радж Ахтен уже на пути к замку Сильварреста. Надеюсь, он доберется до вас не раньше, чем в ночь перед Хостенфестом.
Он очень, очень опасен. Владея огромным количеством даров обаяния, он сияет, точно Солнце. Долгие годы в Лонгмоте жило множество тщеславных женщин, каждая из которых надеялась и стремилась быть прекраснее своей соседки. Теперь вся их красота стала достоянием Лорда Волка — через меня.
Но я недолго буду орудием в руках твоих врагов.
Пройдет не больше двух дней, и все, кто в Лонгмоте отдал дары, умрут от моей руки. Сердце разрывается при мысли, что придется убить и сыновей, но это единственный способ вернуть к жизни воинов, без которых нам не защитить город.
Я спрятала форсибли. Они зарыты в Бредсфорском поместье, на поле, где растет репа.
Полагаю, мм больше не увидимся с тобой. По крайней мере, в этой жизни. Я назначила своего капитана Седрика Темпеста временным главой Лонгмота.
Мой муж все еще висит на решетке окна, с кишками, обмотанными вокруг шеи. Я не приказываю снять этого злодея. Если бы я могла предположить, что он окажется предателем, я бы вела себя с ним по-другому.
Теперь я пойду и наточу нож. Если я потерплю неудачу, ты знаешь, что делать.
Твоя преданная племянница, герцогиня Иммедайн От Ларен.
Когда Менделлас Ордин закончил чтение, сердце у него колотилось, точно молот. Он отложил письмо. «Ты знаешь, что делать». Во все времена те, кто становился вектором, умоляли об одном: «Убей меня, если я не могу покончить с жизнью сам!»
Король Ордин не раз встречался с герцогиней. Она всегда производила на него впечатление тихой маленькой женщины, слишком робкой для подвигов.
Ей потребуется немалая сила, чтобы убить детей, а потом и себя. И все же король Ордин понимал, что выбора у нес нет. Радж Ахтен завладел дарами ее воинов, и пока живы члены королевской семьи, ставшие векторами, воины не способны сражаться.
Герцогине придется выполнить свой долг — убить собственных детей и спасти таким образом королевство. Ужасно! Королю Ордину оставалось лишь надеяться, что его сын не попал в руки Радж Ахтена, хотя ему казалось, что в случае необходимости у него хватит сил убить собственного сына. Но такая перспектива страшила его.
Король снова взял письмо и взглянул на дату. Месяц урожая, 19. Написано почти два дня назад, в сотне миль отсюда.
Герцогиня надеялась, что Радж Ахтен доберется до замка Сильварреста не раньше завтрашнего дня. На рассвете она собиралась покончить с собой — до того, как вражеская армия осадит Лонгмот.
Ордин торопливо написал два письма, герцогу Гроверману и графу Дрейсу, чьи замки были расположены ближе всех к Лонгмоту, прося их послать помощь и призвать к тому же соседей. Хотя герцогиня уже обратилась за помощью к этим лордам, не исключено, что ее посланцев постигла та же судьба, что и человека, чей труп нашли его люди. Чтобы быть уверенным, что Дрейс и Гроверман откликнутся на его просьбу, он вскользь упомянул о том, что Радж Ахтен спрятал в Лонгмоте бесценное сокровище.
— Боринсон! — закончив, позвал король. Капитан сидел на скале над ним, всего на несколько футов ниже гнезда грааков, сложенного из вороха веток.
— Что, милорд? — тут же откликнулся он, спускаясь к Менделласу.
— У меня есть для тебя поручение. И весьма опасное.
— Отлично! — радостно воскликнул Боринсон, усаживаясь рядом с Ордином.
Он был на голову выше короля. Рыжеватые волосы высовывались из-под шлема, ниспадая на плечи. Негоже вассалу быть таким крупным.
Боринсон выжидательно смотрел на короля.
— Я сейчас же отправлю пятьсот воинов на юг, в замок Лонгмот, и еще тысячу на рассвете. От тебя мне требуется вот что. Возьми пятьсот человек и скачи к замку Сильварреста. Разведчики донесли, что в лесах около замка — несколько тысяч нелюдей. Если поспешишь, то встретишься с ними еще до рассвета, и твои люди получат возможность попрактиковаться в стрельбе из лука.
— Старайтесь не высовываться из леса. Не зная, каковы точно твои силы, Лорд Волк не решится ослабить защиту замка, высылая воинов за его пределы. Если он все же нападет, тут же отступите в направлении Лонгмота. В середине дня во всех случаях твои люди должны повернуть в сторону Лонгмота.
— У герцогини Лонгмот дела плохи. Радж Ахтен захватил замок, забрал дары у сотен ее людей. На рассвете она собирается убить себя и всех других Посвященных Радж Ахтена. В ее руки попало бесценное сокровище, и я должен как можно скорее завладеть им. Твоя задача — прикрыть мне спину.
Король Ордин задумался над тем, как действовать дальше. На протяжении последних двадцати лет он не раз охотился в Даннвуде и знал леса хорошо. Теперь следовало извлечь все возможные преимущества из этого знания.
— Я прикажу разрушить мост у Хейворта, как ни жаль это делать. Поэтому ты пошлешь своих людей к Кабаньему броду, точнее, к тому узкому каньону, который чуть пониже брода. Там они устроят засаду. Когда воины Радж Ахтена войдут в каньон, твои люди нападут на них. Пусть сбрасывают сверху валуны, осыпают врагов стрелами и разожгут огонь в восточном конце каньона. Но не позволяй своим людям обнажать мечи без крайней необходимости. После этого пусть они скачут в Лонгмот. Понимаешь? Твоя единственная задача — причинить беспокойство Лорду Волку, досадить ему, малость «пообкусать» его защиту, замедлить его продвижение.
Боринсон улыбнулся еще шире. Это задание было равносильно самоубийству. Хотелось бы знать, подумал Ордин, с чего это он так радуется? Желает смерти? Или сам факт того, что ему предстоит помериться силами с судьбой, выполняя это смертельно опасное задание, пьянит его, точно вино?
— К сожалению, все это твои люди должны проделать самостоятельно, без тебя.
— Без меня? — улыбка Боринсона увяла.
— Да, в отношении тебя у меня кое-что другое на уме. Я хочу, чтобы завтра в полдень, когда твой отряд отправится устраивать засаду, лично ты — и притом в одиночку — поскакал в замок Сильварреста и передал сообщение Радж Ахтену.
На лице Боринсона снова возникла ухмылка, но совсем не такая маниакальная, безрассудно-отважная, как прежде. Он выглядел более собранным и полным решимости, на лбу выступили крупные капли пота.
— Держись грубо, даже оскорбительно, постарайся как можно сильнее задеть Радж Ахтена за живое. Скажи, что я захватил Лонгмот, а в качестве доказательства сообщи, что на рассвете я убил его Посвященных, — Боринсон с трудом сглотнул. — Убеди его, что я захватил сорок тысяч его форсиблей и сумею найти им достойное применение. И еще. Скажи, что я готов продать ему… пять тысяч из них. Скажи — он знает цену.
— Какую? — спросил Боринсон.
— Сам не называй ее, — ответил Ордин. — Если мой сын у Радж Ахтена, тогда он предложит тебе его. Если моего сына у него нет, то пусть думает, что ты имеешь в виду семью Сильварреста. Тогда он предложит тебе короля.
— Мне важно выяснить, что именно он предложит, и ты должен обговорить условия сделки, прежде чем покинуть его. Выясни, принудил ли Радж Ахтен Габорна — или короля Сильварреста — отдать ему свой дар. Очень вероятно, что он использует членов королевской семьи как векторы для обладания самыми важными дарами. В результате ему ничего не стоит на протяжении нескольких часов завладеть сотнями даров. Если дело обстоит именно так, ты знаешь, что делать.
— Простите?
— Ты все расслышал правильно. Ты знаешь, что делать. Боринсон засмеялся — звук этот скорее напоминал кашель — но больше не было ни восторга в его глазах, ни улыбки на лице. На нем проступило выражение недоумения, а когда он заговорил, в голосе отчетливо послышались нотки недоверия.
— Вы хотите, чтобы я убил короля Сильварреста или вашего сына?
Совсем низко над их головами с криком пронесся огромный граак. Давно ушли в прошлое времена, когда Ордин был настолько мал, что мог оседлать одну из этих огромных рептилий. В возрасте шести лет, когда он весил всего пятьдесят фунтов, отец позволил ему вместе с другими «пилотами» совершить долгое путешествие на спине одного из прирученных грааков. Тогда они летали через горы в далекое инкарранское королевство Дзерлас. Только мальчик, наделенный дарами силы, мудрости, жизнестойкости и изящества, мог совершать такие путешествия.
Но когда сын короля, Габорн, в свою очередь достиг возраста таких полетов, Менделлас ни разу не позволил ему летать на дальние расстояния. Он боялся за сына и пытался таким образом защитить его. Король слишком сильно любил своего мальчика. Он хотел, чтобы у парнишки было время подрасти, возмужать — благо, которое слишком редко выпадает на долю Властителей Рун, ибо необходимость часто заставляет их принимать дар метаболизма и, следовательно, стариться раньше времени. Король Ордин еще многому не успел научить своего сына. Искусству дипломатии, стратегии и интриги, к примеру; то, чем нельзя овладеть в Доме Разумения.
Кроме того, отец самого Ордина оказался захвачен в плен в Южных Пустошах, когда тот был еще мальчиком, и его дары силой присвоил себе Лорд Волк. Ордину была уготована не менее злая судьба, но друзья отца спасли его.
Ордин не хотел, чтобы Боринсон понял, как тяжело ему отдавать такой приказ. Не хотел, чтобы его люди знали, что сын угодил в ловушку, поддавшись велению своего доброго сердца.
Король с сочувствием обхватил огромного воина за плечи. Боринсон дрожал. Тяжко, очень тяжко было ему превратиться из защитника Габорна в его убийцу.
— Ты все понял правильно. Получив мое сообщение, Радж Ахтен тут же поскачет в Лонгмот, чтобы сразиться со мной. К рассвету в замке Сильварреста у него будут уже сотни Посвященных. Торопясь, он, конечно, не потащит их за собой. И вряд ли их станут серьезно охранять.
— Я хочу, чтобы, как только Радж Ахтен покинет замок, ты отправился в Башню Посвященных замка Сильварреста и убил всех, кто там находится.
Теперь усмешка полностью сползла с лица огромного воина.