– И с Юлей?
– В первую очередь!
Отец повел Аню в столовую, находившуюся тут же, на первом этаже, но по другую сторону холла.
Ангел Хранитель Иоанн пошел за ними.
За круглым столом в большой светлой столовой уже сидели четверо: двое мужчин, девочка и молодая, очень красивая черноволосая дама. Пока папа представлял им Аню, она успела всех разглядеть.
Мужчины были такие: первый – тонкий и стройный молодой человек с большими грустными глазами и черными кудрями, а второй, сероглазый и коротко остриженный, был с виду настоящий богатырь. Одет он был в такую же пятнистую форму, как и тот мальчик-великан, что прохаживался по саду, только глаза у него были умные.
Красавица с фотографии уставилась на Аню яркими зелеными глазами, а сидевшая прямо против двери девочка с хмурым лицом бросила на нее только один взгляд исподлобья – но зато какой взгляд! Волосы у нее были рыжие и мокрые. «Это и есть моя сестра Юля» – поняла Аня. Ей хотелось броситься к сестре и обнять ее, но этот недобрый взгляд ее остановил.
– Разрешите, дорогие мои, представить вам мою вторую дочь, Анну Дмитриевну Мишину! – торжественно провозгласил Мишин. Аня подошла к столу, идя рядом с отцом и крепко держась за его руку: так она чувствовала себя уверенней.
– Очень приятно познакомиться, Анна Дмитриевна. – Черноглазый молодой человек вежливо привстал и поклонился Ане. – Я секретарь вашего папы, зовут меня Акоп Спартакович. Вы можете ко мне обращаться по всем вопросам связи с общественностью.
Аня мало что поняла из этого представления и только кивнула в ответ, но ей понравилось, что Акоп Спартакович совершенно серьезно назвал ее по имени-отчеству – так ее еще никто всерьез не называл, такое писалось только в документах.
– Павел Иванович Орлов, – представился богатырь. – Заведую в этом доме охраной, так что ко мне, Аня, можешь обращаться по всем вопросам безопасности. Ну, если там бомбу под кроватью обнаружишь или получишь письмо с требованием выплатить миллион долларов. – Он подмигнул, и Аня застенчиво улыбнулась ему в ответ, показывая, что поняла шутку. Он ей тоже понравился.
А Юля и Жанна молчали и не сделали ни одного движения навстречу.
Мишин подвел Аню к Юльке. Та сидела, уставившись в кофейную чашку.
– Юлька, а ты чего сидишь, как кукла на витрине? – весело спросил папа. – Поздоровайся с Аннушкой, поцелуй ее, ведь родная сестра к тебе приехала!
Юлька встала, подошла к Ане, коротко и быстро поцеловала ее в щеку, будто сердито клюнула, и снова села на свое место с каменным лицом. Какой-то неправильный это был поцелуй.
Жанна, не дожидаясь, чтобы ей тоже напомнили о законах гостеприимства, встала и сама подошла к Аннушке.
– Здравствуй, милочка. Очень рада видеть тебя в нашем доме, – сказала она мелодичным голосом и поцеловала Аню в другую щеку.
О, каким холодом обдало девочку от этого поцелуя! Несколько лет назад у Ани разболелся молочный зуб, и зубной врач сказал, что придется его удалять. Он сделал укол в десну, и вот тогда у нее была точно такая же щека, как сейчас, – будто отмороженная. Опасный это был поцелуй, и Аня решила, что больше никогда не позволит Жанне целовать себя.
Ангел Иоанн подошел, ласково погладил Аннушку по одной и по другой щеке, стер следы поцелуя неправильного и поцелуя опасного, и Аннушка сразу же о них забыла.
Мишин усадил Аню между собой и Юлькой и сказал:
– Ну-ка, Юлька, поухаживай за сестрой! Положи ей хлопьев, налей молока, сделай бутерброд, какой она захочет, кофе налей…
– Хорошо, папочка, – сказала Юлька.
После этого Мишин уселся сам и начал завтракать, попутно беседуя с Акопом Спартаковичем и Павлом Ивановичем о предстоящих на день делах и предоставив сестер друг дружке.
Жан стоял за стулом Жанны, положив ей на плечи когтистые лапы, и наслаждался злобой, подозрительностью, презрением и коварством, которыми так и дышала Жанна. На духовном уровне, людям не видимом, это выражалось мелкими серо-желтыми сернистыми облачками, вылетавшими из груди и головы красавицы-ведьмы. Жан на лету ловил эти облачка длинным, раздвоенным на конце фиолетовым языком и жадно заглатывал их.
Прыгуну за этим завтраком тоже удалось полакомиться исходившими от Юльки ревностью и коварством.
Юлька взяла фарфоровую мисочку, насыпала туда кукурузных хлопьев, налила из молочника горячего молока и поставила ее перед Аней. И все это без единого слова и даже взгляда.
Аня стала так же молча есть. «Это она растерялась, – подумала она про сестру. – Ничего, мы еще успеем подружиться».
После хлопьев Юлька налила ей в чашку кофе, добавила сливок и стала сыпать сахар – одну, две, три ложечки и уже зачерпнула четвертую.
– Спасибо, я не люблю, когда слишком сладко, – попыталась ее остановить Аня. Но Юлька все же успела высыпать в ее чашку и четвертую ложку.
Аня размешала сахар, с признательностью поглядывая на Юльку, поднесла чашку ко рту и сделала глоток. О, ужас! Она едва удержалась, чтобы не выплюнуть кофе прямо на стол – он был соленый! «Бедная Юля, она так разволновалась, что перепутала солонку с сахарницей, – подумала Аня. – Придется выпить эту гадость, чтобы не смутить ее еще больше». И она стала пить кофе малюсенькими гло-точками.
– Как тебе спалось на новом месте, Анна? – спросила Жанна ровным холодным голосом.
– Спасибо, очень хорошо, – ответила девочка, продолжая мужественно отпивать соленый кофе.
– Комарики не кусали? – поинтересовалась Юлька с подозрительной заботливостью в голосе.
– Нет. В комнате их много было с ночи, но они меня не кусали. Я думаю, их лягушки напугали.
– Какие еще лягушки? – удивленно спросила Жанна, приподняв тонкие нарисованные брови.
Теперь можно было отставить чашку, чтобы ответить Жанне подобающе вежливо и обстоятельно, и Аня так и сделала.
– Ночью ко мне в окно запрыгнул лягушонок, – начала она, с облегчением отодвинув подальше ужасный кофе. – Я его поймала и выпустила обратно в сад. Но ему, наверно, очень понравилось в комнате, где так много комаров развелось, и он припрыгал обратно и еще трех друзей с собой привел.
– Комары? – удивился Мишин. – Откуда в той комнате комары взялись? Когда я Аню спать укладывал, никаких комаров там не было, я бы заметил. Странно…
– Надо же, у нас в саду появились лягушки! И куда это смотрит охрана, Павлуша? – спросила Жанна, уводя разговор в сторону от комариной проблемы.
– Всех переловим и расстреляем, – пообещал начальник охраны. – И комаров, разумеется, тоже.
Юлька молчала. И по тому, как она молчала, Аня догадалась, что лягушата и комары в ее комнате и соленый кофе – все это ее рук дело. Ей стало очень обидно, так обидно, что она изо всех сил крепилась, чтобы не расплакаться прямо за столом. Она повернулась к отцу.
– Папа, я уже позавтракала. Можно мне теперь пойти посмотреть сад?
– Да, конечно. Юлька, покажи сестре сад, покажи дом. Ты, конечно, захочешь, чтобы она поселилась вместе с тобой?
– Что ты, папка! Ты загляни в мою комнату – там же ногу поставить некуда!
– Что правда, то правда, – подтвердила Жанна, забыв добавить, что ногу некуда поставить в Юлькиной комнате из-за чудовищного в ней беспорядка.
– Ну, пусть тогда Аннушка займет какую-нибудь комнату рядом с твоей. Словом, устраивайтесь сами, девочки, мне сейчас некогда этим заниматься, я должен ехать в офис. Не помогай им, Жанна, пусть учатся быть хозяйками – для кого я строил этот дом?
– Как скажешь, Митенька, – проворковала Жанна.
– Я сама подберу комнату моей сестричке, не волнуйся, папочка, – сказала Юлька сладеньким голоском, ничего хорошего Ане не обещавшим.
Аня встала, перекрестилась, аккуратно приставила свой стул к столу, сказала «спасибо» и вышла из столовой.
В саду она побежала к беседке, которую еще утром заприметила из окна, села там на скамейку и горько заплакала, приговаривая: «Бабушка, милая бабушка! Я хочу обратно домой-ой-ой-ой!»
Ангел Иоанн стоял над ней и переживал за свою обиженную сиротку.
– И за что это, брат, твоя Юлия так невзлюбила родную сестру? – спросил он подлетевшего Юлиуса. – Зело это меня удручает. Мнится мне, нам и вправду лучше уехать обратно к бабушке, пока не поздно…
– И тем нарушить повеление Господне?
– Да, ты прав, благодарствую за напоминание. Придется нам потерпеть. Но твоя подопечная, надо прямо сказать, брат Юлиус, не сахар, ой не сахар! – молвил он, утирая скупую ангельскую слезу.
– Братец Иванушка, ты на нее не сердись, сделай милость! Это у нее стресс!
– Что, что там такое у нее? – удивился Ангел Иоанн.
– Ну, стресс, нервное напряжение. Немало ей нынче выпало волнений: ночь она почти не спала, отлавливала в саду комаров, планы строила, а с рассветом пошла на пруд ловить лягушек и там плюхнулась в тину и вся перемазалась! Ты заметил, брат Иван, какое у Юленьки личико стало перевернутое, когда Аннушка сказала, что лягушата в ее комнате переловили всех комаров?
– Заметил, это я заметил, – сказал Иоанн.
– Ну, вот тебе и стресс!
– Та-ак…
– Иванушка, подумай сам, братец, какой с нее спрос? Она без бабушки росла! Она же, бедняжка, лишена духовности, ее эмоции одолевают!
– Не эмоции твою Юлию одолевают, а бесы.
– Ну, бесы – это слишком сильно сказано! Хотя Прыгун ей, конечно, проходу не дает. Он мелкий, но гадкий и на гадости падкий… Ну да, конечно, это он во всем виноват! Это он мою духовно беззащитную девочку толкает на всякие шалости! А еще ведь она очень боится, что отец с приездом Ани станет ее меньше любить. Такие переживания для впечатлительной отроковицы могут кончиться нервным истощением или депрессией. Того и гляди, в больницу попадем… Пожалеть бы ее надо, Иванушка!
– Ну и ну! – удивленно покрутил златокудрой главой Ангел Иоанн. – Однако и обрела же себе Ангела Хранителя беззащитная отроковица Юлия!
– А? Что? Я что-то не так сказал? – заволновался Юлиус, заглядывая в лицо Иоанна своими чистыми очами.
– Ну, уж как сказал, так и сказал! – засмеялся Иоанн. – А может, так оно и надо, чтобы этой козе именно ты достался в Хранители… Не волнуйся, Аннушка, конечно же, ее простит. Простишь сестру, Аннушка?
Аня вдруг вспомнила, какое лицо было у Юли, когда она рассказывала про лягушат. Господи, ну до чего же она смешная! Это ведь она от ревности сердится как маленькая, вдруг поняла Аня. Всегда она была у папы единственный свет в окошке, а тут вдруг появляется какая-то сестра… Да еще и папа так откровенно всем показывает, что вторую дочку он любит не меньше. Аня улыбнулась, вытерла слезы, вздохнула и пошла в дом.
В холле ей встретилась сама Юлька. В руке у сестрицы был сачок на длинной ручке, перемазанный зеленой тиной. Увидев Аню, она спрятала было сачок за спину, но потом передумала и стала небрежно им поигрывать.
– Эй, ты, как там тебя? Анна, кажется? Мой папа велел подобрать для тебя комнату. Идем выбирать!
– Спасибо, Юля. Пойдем.
– Погоди, я только сачок на место уберу.
Она пошла к широкой мраморной лестнице, плавной дугой поднимавшейся из холла на верхние этажи дома. Аня послушно шла за ней. Под лестницей оказалась дверь. Юлька открыла ее. Там была небольшая комната с узким окном, забранным решеткой, – кладовая; в ней стоял большой шкаф, а рядом с ним несколько пар лыж и удочки. Юлька поставила свой сачок рядом с удочками и закрыла дверь.
– Пойдем, что ли, походим по дому, подыщем для тебя подходящее жилье. Тебе ведь ничего особенного, как я понимаю, не надо: к комфорту ты у себя в Пскове не привыкла, вещей у тебя почти нет, да ты к нам и ненадолго. Верно?
– Не знаю. Папа хочет, чтобы я насовсем осталась…
– А ты?
– А я хочу вернуться в Псков, к моей бабушке, жить у себя дома, ходить в свою школу…
– В школу! – фыркнула Юлька. – Могу себе представить, какие школы у вас в Пскове!
– Обыкновенные школы, – спокойно ответила Аня.
– Вот именно, обыкновенные. А я учусь в лицее. У нас, между прочим, два иностранных языка – английский и немецкий.
– У нас в школе тоже иностранный язык английский, а немецкому меня учит бабушка. Если хочешь, мы можем с тобой тренироваться, чтобы ничего не забыть за каникулы.
– Вот еще – летом заниматься! Так и крыша поехать может. И вообще, чего это ты тут разболталась? Делом надо заниматься – комнату тебе подыскивать!
– Извини, – немножко удивленно сказала Аня.
– То-то! В общем, так: внизу у нас холл, столовая, кухня, зал для приемов, библиотека и комнаты для гостей. Третий этаж не достроен, и соваться тебе туда нечего. Там только Акопчик с Павлушей живут.
– Это кто такие – Акопчик и Павлуша?
– Тупость какая – два имени не запомнить! Как же ты языки учишь? Акопчик – папин секретарь, Павлуша – начальник охраны. Ты же с ними вместе завтракала!
– Вот как…
– Вот так! Наша семья занимает второй этаж. Ты теперь временный член семьи, так что мы сразу пойдем на второй.
Они поднялись на второй этаж. По обе стороны от лестничной площадки тянулся широкий коридор с двумя большими окнами по обоим концам.
– В той половине по левой стороне папина спальня, гардеробная и ванная комната. По правой – папин кабинет, его малая гостиная и кабинет Акопчика. Туда тебе лучше вообще не ходить: мой папа не любит, когда ему мешают отдыхать и работать. Здесь слева комнаты Жанны и ванная, которой она пользуется, а правая сторона – моя! Между прочим, Жанна не разрешает никому пользоваться ее ванной, а в мою ванную проход только через мою комнату. Но ты можешь мыться и пользоваться туалетом на первом этаже или на третьем.
– Спасибо.
– Вот тут моя комната! – Юлька распахнула дверь своей комнаты и тут же ее захлопнула; Аня успела только заметить какой-то пестрый хаос на полу. Открыв дверь в совершенно пустую комнату рядом со своей, Юлька сказала:
– А здесь моя гостиная. Мебели в ней пока еще нет, но папа обещал к моему дню рождения все купить. Здесь мы будем собираться с моими друзьями на пати… Пошли дальше!
Ткнув пальцем в комнату по правую сторону от ее собственной, но не открывая ее, Юлька сказала:
– В этой комнате временно сложены вещи, которые потом уйдут на третий этаж. Видишь, какая у нас теснота? Просто не представляю, куда тебя сунуть, сестрица…
– Может, мне остаться пока внизу?
– Нет! Моему папочке может не понравиться, если ты займешь одну из комнат для гостей, ты же вроде как родственница.
– Тогда, может быть, я поживу пока в той комнате под лестницей?
– Что-то не пойму, про какую комнату ты говоришь?
– Про ту маленькую, под лестницей. Куда ты поставила сачок, которым лягушек ловила. Там есть окно и можно поставить раскладушку…
– А, так ты хочешь устроиться в чулане под лестницей, как Гарри Поттер? – прищурившись, спросила Юлька.
– Как кто?
– Ты что, валенок псковский, не знаешь, кто такой Гарри Поттер?
– Не знаю.
– Ну, этого, конечно, следовало ожидать. Но ты подала мне идею. Иди сюда!
В самом дальнем конце Юлькиного коридора была еще одна дверь, пониже и поуже других. Юлька ее распахнула и сделала приглашающий жест. Аня подошла и заглянула. За дверью оказалась крохотная комнатка с таким же длинным узким окном, как в чулане под лестницей, только без решетки. Вдоль одной из стен комнаты были аккуратно расставлены тазы, ведра, щетки и швабры, стоял стеллаж с различными моющими средствами, а также целая выставка пылесосов – от совсем крохотного до большущего пылесоса для паровой чистки.
– Как тебе это помещение? Годится?
– Почему нет? Очень даже уютная комнатка. И чистая.
– Еще бы не чистая! Тут наша уборщица Екатерина Ивановна держит свой инструмент для работы.
– Может быть, мы прямо сейчас все это перенесем отсюда куда-нибудь?
– Что перенесем? Куда перенесем?
– Ну, все это – ведра, швабры, пылесосы… Например, вниз, в тот чулан под лестницей?
– Что ты, что ты, сестрица! Нельзя здесь ничего трогать без разрешения Екатерины Ивановны. Ты знаешь, кто такая наша уборщица?
– Кто?
– Бывший директор школы!
– Директор школы – уборщица? – удивилась Аня.
– Ну да!
– Почему же она работает у вас уборщицей?
– Откуда я знаю? Может, ей пенсии не хватает. Она такая строгая, просто ужас! Ее даже Жанна побаивается. Нельзя без разрешения трогать ее рабочий инструмент!
– Так давай спросим у нее разрешения.
– Спросим. Если она разрешит, то, конечно, мы сразу же уберем все эти тазы и швабры, чтобы тебе было уютней.
– Спасибо, Юля. А когда можно увидеть Екатерину Ивановну, чтобы попросить разрешения снести все отсюда вниз?
– Через месяц. Она ушла в отпуск. Ее замещает девушка Таня, но девушка Таня ничего не решает – она тут временная, как и ты. А что такое, в чем, собственно, проблема? Неужели тебе помешает, что в твоей комнате будет стоять пара-другая пылесосов?
– Да, в общем, нет…
– Вот и прекрасно! Раскладушку тебе Павлушины ребята принесут, я распоряжусь. Заодно перенесут сюда твои вещи и какой-нибудь стул прихватят. А пока ты можешь и так посидеть. Переверни ведро и садись!
– Я сама перенесу свои вещи.
– И отлично сделаешь. Ну, не скучай! А я побежала, меня друзья в бассейне ждут. Чао, сестрица!
Юлька убежала, что-то весело напевая. И опять Аня не удержалась: она перевернула ведро, села на него и заплакала.
Ангел Иоанн стоял рядом и уговаривал:
– Не плачь, Аннушка! Не плачь, моя хорошая! Посмотри – вон синичка села на карниз, в окошко к тебе заглядывает. Ты только послушай, Аннушка, что она тебе поет! Она на тебя поглядывает и учит: «Кре-пись, мо-лись! Кре-пись, мо-лись!».
Аня подняла голову, поглядела на синичку на карнизе, кивнула ей и вытерла слезы.
За ужином Мишин спросил:
– Ну как, девочки, устроили Аннушку?
– Прекрасно устроили, папочка! – поторопилась ответить Юлька. – Она выбрала комнату почти рядом с моей.
– Вот и хорошо, – сказал Мишин. – Я так и думал. Тебе там удобно, Аннушка, у тебя там все есть для жизни?
– Да, папочка, все есть, и даже много лишнего. Может…
– Устал, Митенька? – ласково и громко спросила Жанна, пододвигая Мишину салат. – Тебе, наверно, не до разговоров. Девочки, дайте же папочке спокойно поужинать!
Юлька и Аня послушно замолчали.
Глава 5
– В первую очередь!
Отец повел Аню в столовую, находившуюся тут же, на первом этаже, но по другую сторону холла.
Ангел Хранитель Иоанн пошел за ними.
За круглым столом в большой светлой столовой уже сидели четверо: двое мужчин, девочка и молодая, очень красивая черноволосая дама. Пока папа представлял им Аню, она успела всех разглядеть.
Мужчины были такие: первый – тонкий и стройный молодой человек с большими грустными глазами и черными кудрями, а второй, сероглазый и коротко остриженный, был с виду настоящий богатырь. Одет он был в такую же пятнистую форму, как и тот мальчик-великан, что прохаживался по саду, только глаза у него были умные.
Красавица с фотографии уставилась на Аню яркими зелеными глазами, а сидевшая прямо против двери девочка с хмурым лицом бросила на нее только один взгляд исподлобья – но зато какой взгляд! Волосы у нее были рыжие и мокрые. «Это и есть моя сестра Юля» – поняла Аня. Ей хотелось броситься к сестре и обнять ее, но этот недобрый взгляд ее остановил.
– Разрешите, дорогие мои, представить вам мою вторую дочь, Анну Дмитриевну Мишину! – торжественно провозгласил Мишин. Аня подошла к столу, идя рядом с отцом и крепко держась за его руку: так она чувствовала себя уверенней.
– Очень приятно познакомиться, Анна Дмитриевна. – Черноглазый молодой человек вежливо привстал и поклонился Ане. – Я секретарь вашего папы, зовут меня Акоп Спартакович. Вы можете ко мне обращаться по всем вопросам связи с общественностью.
Аня мало что поняла из этого представления и только кивнула в ответ, но ей понравилось, что Акоп Спартакович совершенно серьезно назвал ее по имени-отчеству – так ее еще никто всерьез не называл, такое писалось только в документах.
– Павел Иванович Орлов, – представился богатырь. – Заведую в этом доме охраной, так что ко мне, Аня, можешь обращаться по всем вопросам безопасности. Ну, если там бомбу под кроватью обнаружишь или получишь письмо с требованием выплатить миллион долларов. – Он подмигнул, и Аня застенчиво улыбнулась ему в ответ, показывая, что поняла шутку. Он ей тоже понравился.
А Юля и Жанна молчали и не сделали ни одного движения навстречу.
Мишин подвел Аню к Юльке. Та сидела, уставившись в кофейную чашку.
– Юлька, а ты чего сидишь, как кукла на витрине? – весело спросил папа. – Поздоровайся с Аннушкой, поцелуй ее, ведь родная сестра к тебе приехала!
Юлька встала, подошла к Ане, коротко и быстро поцеловала ее в щеку, будто сердито клюнула, и снова села на свое место с каменным лицом. Какой-то неправильный это был поцелуй.
Жанна, не дожидаясь, чтобы ей тоже напомнили о законах гостеприимства, встала и сама подошла к Аннушке.
– Здравствуй, милочка. Очень рада видеть тебя в нашем доме, – сказала она мелодичным голосом и поцеловала Аню в другую щеку.
О, каким холодом обдало девочку от этого поцелуя! Несколько лет назад у Ани разболелся молочный зуб, и зубной врач сказал, что придется его удалять. Он сделал укол в десну, и вот тогда у нее была точно такая же щека, как сейчас, – будто отмороженная. Опасный это был поцелуй, и Аня решила, что больше никогда не позволит Жанне целовать себя.
Ангел Иоанн подошел, ласково погладил Аннушку по одной и по другой щеке, стер следы поцелуя неправильного и поцелуя опасного, и Аннушка сразу же о них забыла.
Мишин усадил Аню между собой и Юлькой и сказал:
– Ну-ка, Юлька, поухаживай за сестрой! Положи ей хлопьев, налей молока, сделай бутерброд, какой она захочет, кофе налей…
– Хорошо, папочка, – сказала Юлька.
После этого Мишин уселся сам и начал завтракать, попутно беседуя с Акопом Спартаковичем и Павлом Ивановичем о предстоящих на день делах и предоставив сестер друг дружке.
Жан стоял за стулом Жанны, положив ей на плечи когтистые лапы, и наслаждался злобой, подозрительностью, презрением и коварством, которыми так и дышала Жанна. На духовном уровне, людям не видимом, это выражалось мелкими серо-желтыми сернистыми облачками, вылетавшими из груди и головы красавицы-ведьмы. Жан на лету ловил эти облачка длинным, раздвоенным на конце фиолетовым языком и жадно заглатывал их.
Прыгуну за этим завтраком тоже удалось полакомиться исходившими от Юльки ревностью и коварством.
Юлька взяла фарфоровую мисочку, насыпала туда кукурузных хлопьев, налила из молочника горячего молока и поставила ее перед Аней. И все это без единого слова и даже взгляда.
Аня стала так же молча есть. «Это она растерялась, – подумала она про сестру. – Ничего, мы еще успеем подружиться».
После хлопьев Юлька налила ей в чашку кофе, добавила сливок и стала сыпать сахар – одну, две, три ложечки и уже зачерпнула четвертую.
– Спасибо, я не люблю, когда слишком сладко, – попыталась ее остановить Аня. Но Юлька все же успела высыпать в ее чашку и четвертую ложку.
Аня размешала сахар, с признательностью поглядывая на Юльку, поднесла чашку ко рту и сделала глоток. О, ужас! Она едва удержалась, чтобы не выплюнуть кофе прямо на стол – он был соленый! «Бедная Юля, она так разволновалась, что перепутала солонку с сахарницей, – подумала Аня. – Придется выпить эту гадость, чтобы не смутить ее еще больше». И она стала пить кофе малюсенькими гло-точками.
– Как тебе спалось на новом месте, Анна? – спросила Жанна ровным холодным голосом.
– Спасибо, очень хорошо, – ответила девочка, продолжая мужественно отпивать соленый кофе.
– Комарики не кусали? – поинтересовалась Юлька с подозрительной заботливостью в голосе.
– Нет. В комнате их много было с ночи, но они меня не кусали. Я думаю, их лягушки напугали.
– Какие еще лягушки? – удивленно спросила Жанна, приподняв тонкие нарисованные брови.
Теперь можно было отставить чашку, чтобы ответить Жанне подобающе вежливо и обстоятельно, и Аня так и сделала.
– Ночью ко мне в окно запрыгнул лягушонок, – начала она, с облегчением отодвинув подальше ужасный кофе. – Я его поймала и выпустила обратно в сад. Но ему, наверно, очень понравилось в комнате, где так много комаров развелось, и он припрыгал обратно и еще трех друзей с собой привел.
– Комары? – удивился Мишин. – Откуда в той комнате комары взялись? Когда я Аню спать укладывал, никаких комаров там не было, я бы заметил. Странно…
– Надо же, у нас в саду появились лягушки! И куда это смотрит охрана, Павлуша? – спросила Жанна, уводя разговор в сторону от комариной проблемы.
– Всех переловим и расстреляем, – пообещал начальник охраны. – И комаров, разумеется, тоже.
Юлька молчала. И по тому, как она молчала, Аня догадалась, что лягушата и комары в ее комнате и соленый кофе – все это ее рук дело. Ей стало очень обидно, так обидно, что она изо всех сил крепилась, чтобы не расплакаться прямо за столом. Она повернулась к отцу.
– Папа, я уже позавтракала. Можно мне теперь пойти посмотреть сад?
– Да, конечно. Юлька, покажи сестре сад, покажи дом. Ты, конечно, захочешь, чтобы она поселилась вместе с тобой?
– Что ты, папка! Ты загляни в мою комнату – там же ногу поставить некуда!
– Что правда, то правда, – подтвердила Жанна, забыв добавить, что ногу некуда поставить в Юлькиной комнате из-за чудовищного в ней беспорядка.
– Ну, пусть тогда Аннушка займет какую-нибудь комнату рядом с твоей. Словом, устраивайтесь сами, девочки, мне сейчас некогда этим заниматься, я должен ехать в офис. Не помогай им, Жанна, пусть учатся быть хозяйками – для кого я строил этот дом?
– Как скажешь, Митенька, – проворковала Жанна.
– Я сама подберу комнату моей сестричке, не волнуйся, папочка, – сказала Юлька сладеньким голоском, ничего хорошего Ане не обещавшим.
Аня встала, перекрестилась, аккуратно приставила свой стул к столу, сказала «спасибо» и вышла из столовой.
В саду она побежала к беседке, которую еще утром заприметила из окна, села там на скамейку и горько заплакала, приговаривая: «Бабушка, милая бабушка! Я хочу обратно домой-ой-ой-ой!»
Ангел Иоанн стоял над ней и переживал за свою обиженную сиротку.
– И за что это, брат, твоя Юлия так невзлюбила родную сестру? – спросил он подлетевшего Юлиуса. – Зело это меня удручает. Мнится мне, нам и вправду лучше уехать обратно к бабушке, пока не поздно…
– И тем нарушить повеление Господне?
– Да, ты прав, благодарствую за напоминание. Придется нам потерпеть. Но твоя подопечная, надо прямо сказать, брат Юлиус, не сахар, ой не сахар! – молвил он, утирая скупую ангельскую слезу.
– Братец Иванушка, ты на нее не сердись, сделай милость! Это у нее стресс!
– Что, что там такое у нее? – удивился Ангел Иоанн.
– Ну, стресс, нервное напряжение. Немало ей нынче выпало волнений: ночь она почти не спала, отлавливала в саду комаров, планы строила, а с рассветом пошла на пруд ловить лягушек и там плюхнулась в тину и вся перемазалась! Ты заметил, брат Иван, какое у Юленьки личико стало перевернутое, когда Аннушка сказала, что лягушата в ее комнате переловили всех комаров?
– Заметил, это я заметил, – сказал Иоанн.
– Ну, вот тебе и стресс!
– Та-ак…
– Иванушка, подумай сам, братец, какой с нее спрос? Она без бабушки росла! Она же, бедняжка, лишена духовности, ее эмоции одолевают!
– Не эмоции твою Юлию одолевают, а бесы.
– Ну, бесы – это слишком сильно сказано! Хотя Прыгун ей, конечно, проходу не дает. Он мелкий, но гадкий и на гадости падкий… Ну да, конечно, это он во всем виноват! Это он мою духовно беззащитную девочку толкает на всякие шалости! А еще ведь она очень боится, что отец с приездом Ани станет ее меньше любить. Такие переживания для впечатлительной отроковицы могут кончиться нервным истощением или депрессией. Того и гляди, в больницу попадем… Пожалеть бы ее надо, Иванушка!
– Ну и ну! – удивленно покрутил златокудрой главой Ангел Иоанн. – Однако и обрела же себе Ангела Хранителя беззащитная отроковица Юлия!
– А? Что? Я что-то не так сказал? – заволновался Юлиус, заглядывая в лицо Иоанна своими чистыми очами.
– Ну, уж как сказал, так и сказал! – засмеялся Иоанн. – А может, так оно и надо, чтобы этой козе именно ты достался в Хранители… Не волнуйся, Аннушка, конечно же, ее простит. Простишь сестру, Аннушка?
Аня вдруг вспомнила, какое лицо было у Юли, когда она рассказывала про лягушат. Господи, ну до чего же она смешная! Это ведь она от ревности сердится как маленькая, вдруг поняла Аня. Всегда она была у папы единственный свет в окошке, а тут вдруг появляется какая-то сестра… Да еще и папа так откровенно всем показывает, что вторую дочку он любит не меньше. Аня улыбнулась, вытерла слезы, вздохнула и пошла в дом.
В холле ей встретилась сама Юлька. В руке у сестрицы был сачок на длинной ручке, перемазанный зеленой тиной. Увидев Аню, она спрятала было сачок за спину, но потом передумала и стала небрежно им поигрывать.
– Эй, ты, как там тебя? Анна, кажется? Мой папа велел подобрать для тебя комнату. Идем выбирать!
– Спасибо, Юля. Пойдем.
– Погоди, я только сачок на место уберу.
Она пошла к широкой мраморной лестнице, плавной дугой поднимавшейся из холла на верхние этажи дома. Аня послушно шла за ней. Под лестницей оказалась дверь. Юлька открыла ее. Там была небольшая комната с узким окном, забранным решеткой, – кладовая; в ней стоял большой шкаф, а рядом с ним несколько пар лыж и удочки. Юлька поставила свой сачок рядом с удочками и закрыла дверь.
– Пойдем, что ли, походим по дому, подыщем для тебя подходящее жилье. Тебе ведь ничего особенного, как я понимаю, не надо: к комфорту ты у себя в Пскове не привыкла, вещей у тебя почти нет, да ты к нам и ненадолго. Верно?
– Не знаю. Папа хочет, чтобы я насовсем осталась…
– А ты?
– А я хочу вернуться в Псков, к моей бабушке, жить у себя дома, ходить в свою школу…
– В школу! – фыркнула Юлька. – Могу себе представить, какие школы у вас в Пскове!
– Обыкновенные школы, – спокойно ответила Аня.
– Вот именно, обыкновенные. А я учусь в лицее. У нас, между прочим, два иностранных языка – английский и немецкий.
– У нас в школе тоже иностранный язык английский, а немецкому меня учит бабушка. Если хочешь, мы можем с тобой тренироваться, чтобы ничего не забыть за каникулы.
– Вот еще – летом заниматься! Так и крыша поехать может. И вообще, чего это ты тут разболталась? Делом надо заниматься – комнату тебе подыскивать!
– Извини, – немножко удивленно сказала Аня.
– То-то! В общем, так: внизу у нас холл, столовая, кухня, зал для приемов, библиотека и комнаты для гостей. Третий этаж не достроен, и соваться тебе туда нечего. Там только Акопчик с Павлушей живут.
– Это кто такие – Акопчик и Павлуша?
– Тупость какая – два имени не запомнить! Как же ты языки учишь? Акопчик – папин секретарь, Павлуша – начальник охраны. Ты же с ними вместе завтракала!
– Вот как…
– Вот так! Наша семья занимает второй этаж. Ты теперь временный член семьи, так что мы сразу пойдем на второй.
Они поднялись на второй этаж. По обе стороны от лестничной площадки тянулся широкий коридор с двумя большими окнами по обоим концам.
– В той половине по левой стороне папина спальня, гардеробная и ванная комната. По правой – папин кабинет, его малая гостиная и кабинет Акопчика. Туда тебе лучше вообще не ходить: мой папа не любит, когда ему мешают отдыхать и работать. Здесь слева комнаты Жанны и ванная, которой она пользуется, а правая сторона – моя! Между прочим, Жанна не разрешает никому пользоваться ее ванной, а в мою ванную проход только через мою комнату. Но ты можешь мыться и пользоваться туалетом на первом этаже или на третьем.
– Спасибо.
– Вот тут моя комната! – Юлька распахнула дверь своей комнаты и тут же ее захлопнула; Аня успела только заметить какой-то пестрый хаос на полу. Открыв дверь в совершенно пустую комнату рядом со своей, Юлька сказала:
– А здесь моя гостиная. Мебели в ней пока еще нет, но папа обещал к моему дню рождения все купить. Здесь мы будем собираться с моими друзьями на пати… Пошли дальше!
Ткнув пальцем в комнату по правую сторону от ее собственной, но не открывая ее, Юлька сказала:
– В этой комнате временно сложены вещи, которые потом уйдут на третий этаж. Видишь, какая у нас теснота? Просто не представляю, куда тебя сунуть, сестрица…
– Может, мне остаться пока внизу?
– Нет! Моему папочке может не понравиться, если ты займешь одну из комнат для гостей, ты же вроде как родственница.
– Тогда, может быть, я поживу пока в той комнате под лестницей?
– Что-то не пойму, про какую комнату ты говоришь?
– Про ту маленькую, под лестницей. Куда ты поставила сачок, которым лягушек ловила. Там есть окно и можно поставить раскладушку…
– А, так ты хочешь устроиться в чулане под лестницей, как Гарри Поттер? – прищурившись, спросила Юлька.
– Как кто?
– Ты что, валенок псковский, не знаешь, кто такой Гарри Поттер?
– Не знаю.
– Ну, этого, конечно, следовало ожидать. Но ты подала мне идею. Иди сюда!
В самом дальнем конце Юлькиного коридора была еще одна дверь, пониже и поуже других. Юлька ее распахнула и сделала приглашающий жест. Аня подошла и заглянула. За дверью оказалась крохотная комнатка с таким же длинным узким окном, как в чулане под лестницей, только без решетки. Вдоль одной из стен комнаты были аккуратно расставлены тазы, ведра, щетки и швабры, стоял стеллаж с различными моющими средствами, а также целая выставка пылесосов – от совсем крохотного до большущего пылесоса для паровой чистки.
– Как тебе это помещение? Годится?
– Почему нет? Очень даже уютная комнатка. И чистая.
– Еще бы не чистая! Тут наша уборщица Екатерина Ивановна держит свой инструмент для работы.
– Может быть, мы прямо сейчас все это перенесем отсюда куда-нибудь?
– Что перенесем? Куда перенесем?
– Ну, все это – ведра, швабры, пылесосы… Например, вниз, в тот чулан под лестницей?
– Что ты, что ты, сестрица! Нельзя здесь ничего трогать без разрешения Екатерины Ивановны. Ты знаешь, кто такая наша уборщица?
– Кто?
– Бывший директор школы!
– Директор школы – уборщица? – удивилась Аня.
– Ну да!
– Почему же она работает у вас уборщицей?
– Откуда я знаю? Может, ей пенсии не хватает. Она такая строгая, просто ужас! Ее даже Жанна побаивается. Нельзя без разрешения трогать ее рабочий инструмент!
– Так давай спросим у нее разрешения.
– Спросим. Если она разрешит, то, конечно, мы сразу же уберем все эти тазы и швабры, чтобы тебе было уютней.
– Спасибо, Юля. А когда можно увидеть Екатерину Ивановну, чтобы попросить разрешения снести все отсюда вниз?
– Через месяц. Она ушла в отпуск. Ее замещает девушка Таня, но девушка Таня ничего не решает – она тут временная, как и ты. А что такое, в чем, собственно, проблема? Неужели тебе помешает, что в твоей комнате будет стоять пара-другая пылесосов?
– Да, в общем, нет…
– Вот и прекрасно! Раскладушку тебе Павлушины ребята принесут, я распоряжусь. Заодно перенесут сюда твои вещи и какой-нибудь стул прихватят. А пока ты можешь и так посидеть. Переверни ведро и садись!
– Я сама перенесу свои вещи.
– И отлично сделаешь. Ну, не скучай! А я побежала, меня друзья в бассейне ждут. Чао, сестрица!
Юлька убежала, что-то весело напевая. И опять Аня не удержалась: она перевернула ведро, села на него и заплакала.
Ангел Иоанн стоял рядом и уговаривал:
– Не плачь, Аннушка! Не плачь, моя хорошая! Посмотри – вон синичка села на карниз, в окошко к тебе заглядывает. Ты только послушай, Аннушка, что она тебе поет! Она на тебя поглядывает и учит: «Кре-пись, мо-лись! Кре-пись, мо-лись!».
Аня подняла голову, поглядела на синичку на карнизе, кивнула ей и вытерла слезы.
За ужином Мишин спросил:
– Ну как, девочки, устроили Аннушку?
– Прекрасно устроили, папочка! – поторопилась ответить Юлька. – Она выбрала комнату почти рядом с моей.
– Вот и хорошо, – сказал Мишин. – Я так и думал. Тебе там удобно, Аннушка, у тебя там все есть для жизни?
– Да, папочка, все есть, и даже много лишнего. Может…
– Устал, Митенька? – ласково и громко спросила Жанна, пододвигая Мишину салат. – Тебе, наверно, не до разговоров. Девочки, дайте же папочке спокойно поужинать!
Юлька и Аня послушно замолчали.
Глава 5
Вот так, прямо скажем, не очень весело началась жизнь Ани в доме отца. Утром она старалась встать пораньше, чтобы успеть покинуть свой чулан, не попадаясь на глаза Юльке.
За завтраком Юлька что-то весело щебетала, так что вечно занятый Мишин был уверен, что сестры поладили и все у них в порядке. Рассказывая о своих планах на день, Юлька всегда говорила «мы пойдем в кино», «мы пойдем на залив купаться», и Мишин был уверен, что она говорит о себе и о сестре. На самом деле это «мы» относилось к Юльке и ее друзьям, но никак не к Ане.
Жанна при Мишине и других обитателях дома была с обеими девочками одинаково ласкова, а при редких случайных встречах с Аней в доме или в саду молча проходила мимо нее, как мимо пустого места.
Аня в общем-то и одна не скучала. Она гуляла в большом саду Мишиных, читала. В доме оказалась прекрасная библиотека со множеством книжных шкафов, с удобными мягкими кожаными диванами и креслами, с видами старого Петербурга на стенах. Аня полюбила сидеть там в тишине и читать, забравшись с ногами на диван. Библиотекой никто в доме не пользовался, но Акоп Спартакович по распоряжению Мишина регулярно покупал и выписывал все литературные новинки. Детских книг в библиотеке не было, они стояли у Юльки в комнате, но когда Аня спросила Юльку, нельзя ли ей их поглядеть, Юлька ответила резким отказом, сославшись на беспорядок. Зато на полках библиотеки была вся русская и зарубежная классика, так что без книг Аня не осталась.
Акоп Спартакович заметил, что Аня проводит целые часы в библиотеке, и при следующей покупке книг он купил несколько томов Даррелла.
У Акопа Спартаковича, человека крещеного и даже иногда заглядывающего в церковь – постоять минут десять, вздохнуть о грехах, свечку поставить, – был свой Ангел Хранитель по имени Акопус. Ангел был обыкновенный, Ангел как Ангел, только кудри у него были черные. Он и подсказал ему купить книги для одинокой девочки. Это было вчера.
– Я вспомнил, как вы в первый день подружились с лягушатами, и решил, что вам должны нравиться книги о животных. Я угадал?
– Да, дядя Акоп. Спасибо вам большое!
– Читайте на здоровье, Анна Дмитриевна!
Но, выходя из библиотеки, Акоп Спартакович вдруг остановился в дверях и задумался.
А еще у Акопа Спартаковича, кроме Ангела Хранителя Акопуса, был свой персональный бес по имени Недокоп, или Недокопка, как его звали другие бесы. Это был мелкий черный бес с круглыми зелеными глазами на стебельках и огромнейшими ушами, свисавшими до колен. Немыслимые эти уши украшали сотни серебряных и медных колец, в то время как у Акопа было всего лишь одно скромное серебряное колечко в правом ухе. Бес Недокопка ужасно любил подглядывать и подслушивать «в пользу» своего подопечного, а потом нашептывать ему всякие пакости. Дело в том, что характер у молодого человека был в высшей степени неустойчивый: если один день он слушал своего Ангела Хранителя Акопуса, то на другой день прислушивался к бесу Недокопке, если вчера был в церкви, то сегодня шел в казино. Так и шла его жизнь, полосатая как зебра: день светлый – день черный. Идею купить книги для Ани подсказал ему Ангел Акопус, но это было вчера – вчера был Ангельский день. Сегодня Акопа Спартаковича направлял Недокопка, и он тут же постарался поправить дело, подсказанное Хранителем: подскочил к подопечному и начал что-то шептать ему на ухо.
– А угадал – значит и угодил, – задумчиво сказал Акоп Спартакович.
– Угодили, дядя Акоп.
– Не забудь сказать об этом боссу.
– Кому сказать?
– Нашему боссу Дмитрию Сергеевичу Мишину.
– А, папе… Хорошо, я скажу. – Ане стало грустно, что такой чудесный подарок Акопа Спартаковича оказался небескорыстным.
Как-то в библиотеку заглянула Жанна, увидела Аню, уютно устроившуюся с книгой на диване, и, как всегда, ничего не сказала. Но уже через полчаса в библиотеку явилась Юлька.
– Читаешь, сестрица?
– Читаю, сестра.
– Я тебе не помешаю, если тоже устроюсь здесь?
– Конечно, нет! А что у тебя за книга?
– Это «Агата Кристи».
– Ты любишь детективы?
– Валенок! «Агата Кристи» – это группа такая. Я буду музыку слушать.
Она включила телевизор, сунула DVD-диск в приставку и уселась напротив в кресло. Она ткнула в кнопку дистанционного управления, и тихая доселе библиотека будто взорвалась грохотом Юлькиной музыки.
В библиотеку через окна, вентиляционные отверстия и жерло камина так и посыпались бесы, привлеченные звуками любимой музыки. Они пустились плясать, кривляясь, вертясь и прыгая. Домовой Михрютка подпрыгивал на своих восьми лапах выше всех, даже выше Прыгуна, и при этом еще истошно мяукал по-кошачьи и плевался – в сторону Ани. Но рядом с Аней стоял Иоанн, и поэтому Михрютка плевал только издали и попасть в Аню никак не мог, а попадал все на своих партнеров по танцам. Те, естественно, в долгу не оставались, пинали домового копытами, лапами и хвостами. Визги и крики бесов вплетались в музыку, но Юлька, кажется, этого совсем не замечала.
Аня тоже не замечала бесов, просто Юлькина музыка ей очень не понравилась. Минуты три она терпела, но, убедившись, что сестра и не думает убавлять звук, молча взяла свою книжку и отправилась читать в сад.
– Правильно сделала, детка, – похвалил ее Хранитель Иоанн, идя за нею в сад. – Эта музыка не для хороших девочек.
– Жанночка, ты мне проспорила! – сказала Юлька Жанне, вбегая к ней в будуар. – Наша псковитянка удрала не через десять минут, а через три. Что бы еще такое выдумать, а?
– Отстань. Сама думай!
– Подскажи, Жанна!
– Нет, моя дорогая, ты же знаешь, что я принципиально в твоей игре против сестры не участвую. Не хватало мне услышать от Мишина, что я ссорю родных сестричек!
– Но ты же мне так хорошо подсказала с этой музыкой!
– Ничего я тебе не подсказывала и не собираюсь подсказывать. Я просто предположила, что Анна Мишина навряд ли больше десяти минут выдержит музыку, от которой ты так тащишься.
– Предположи еще что-нибудь, будь солнышком, Жанчик!
Из-за угла шкафа высунулась ухмыляющаяся черная морда ящера. Жанна незаметно для Юльки показала бесу кулак – «не тебя!». Жан исчез.
– Не буду. Это твоя проблема – портить жизнь сестре.
– Ежа ей в постель подсунуть?
– Она ему только обрадуется, ей как раз не хватает приятелей. Вспомни про лягушат!
– Цветочный горшок я на нее с лестницы роняла, водой из окна обливала, расческу ее клеем обмазывала…
– Горшок мимо пролетел, ты только цветок зря загубила. Воды она не боится, а расческа к раковине приклеилась, так что она ее и в руки взять не смогла. Акопчик новую ей купил.
– А он не догадался, кто Анькину расческу клеем вымазал?
– Нет, я ему сказала, что заклеивала над раковиной треснувшую заколку для волос, а расческа Анны там лежала – наверно, я на нее нечаянно и капнула клеем.
– Жанчик, что бы я без тебя делала?
Жан опять вопросительно высунулся из-за двери и снова исчез, когда Жанна махнула на него рукой.
– Юлия, сколько раз я просила тебя не называть меня Жанчиком?
– Больше не буду, Жанчик… Ой, прости! Но спасибо, что выручила с расческой, – и Юлька убежала по своим делам, а Жанна задумалась.
За завтраком Юлька что-то весело щебетала, так что вечно занятый Мишин был уверен, что сестры поладили и все у них в порядке. Рассказывая о своих планах на день, Юлька всегда говорила «мы пойдем в кино», «мы пойдем на залив купаться», и Мишин был уверен, что она говорит о себе и о сестре. На самом деле это «мы» относилось к Юльке и ее друзьям, но никак не к Ане.
Жанна при Мишине и других обитателях дома была с обеими девочками одинаково ласкова, а при редких случайных встречах с Аней в доме или в саду молча проходила мимо нее, как мимо пустого места.
Аня в общем-то и одна не скучала. Она гуляла в большом саду Мишиных, читала. В доме оказалась прекрасная библиотека со множеством книжных шкафов, с удобными мягкими кожаными диванами и креслами, с видами старого Петербурга на стенах. Аня полюбила сидеть там в тишине и читать, забравшись с ногами на диван. Библиотекой никто в доме не пользовался, но Акоп Спартакович по распоряжению Мишина регулярно покупал и выписывал все литературные новинки. Детских книг в библиотеке не было, они стояли у Юльки в комнате, но когда Аня спросила Юльку, нельзя ли ей их поглядеть, Юлька ответила резким отказом, сославшись на беспорядок. Зато на полках библиотеки была вся русская и зарубежная классика, так что без книг Аня не осталась.
Акоп Спартакович заметил, что Аня проводит целые часы в библиотеке, и при следующей покупке книг он купил несколько томов Даррелла.
У Акопа Спартаковича, человека крещеного и даже иногда заглядывающего в церковь – постоять минут десять, вздохнуть о грехах, свечку поставить, – был свой Ангел Хранитель по имени Акопус. Ангел был обыкновенный, Ангел как Ангел, только кудри у него были черные. Он и подсказал ему купить книги для одинокой девочки. Это было вчера.
– Я вспомнил, как вы в первый день подружились с лягушатами, и решил, что вам должны нравиться книги о животных. Я угадал?
– Да, дядя Акоп. Спасибо вам большое!
– Читайте на здоровье, Анна Дмитриевна!
Но, выходя из библиотеки, Акоп Спартакович вдруг остановился в дверях и задумался.
А еще у Акопа Спартаковича, кроме Ангела Хранителя Акопуса, был свой персональный бес по имени Недокоп, или Недокопка, как его звали другие бесы. Это был мелкий черный бес с круглыми зелеными глазами на стебельках и огромнейшими ушами, свисавшими до колен. Немыслимые эти уши украшали сотни серебряных и медных колец, в то время как у Акопа было всего лишь одно скромное серебряное колечко в правом ухе. Бес Недокопка ужасно любил подглядывать и подслушивать «в пользу» своего подопечного, а потом нашептывать ему всякие пакости. Дело в том, что характер у молодого человека был в высшей степени неустойчивый: если один день он слушал своего Ангела Хранителя Акопуса, то на другой день прислушивался к бесу Недокопке, если вчера был в церкви, то сегодня шел в казино. Так и шла его жизнь, полосатая как зебра: день светлый – день черный. Идею купить книги для Ани подсказал ему Ангел Акопус, но это было вчера – вчера был Ангельский день. Сегодня Акопа Спартаковича направлял Недокопка, и он тут же постарался поправить дело, подсказанное Хранителем: подскочил к подопечному и начал что-то шептать ему на ухо.
– А угадал – значит и угодил, – задумчиво сказал Акоп Спартакович.
– Угодили, дядя Акоп.
– Не забудь сказать об этом боссу.
– Кому сказать?
– Нашему боссу Дмитрию Сергеевичу Мишину.
– А, папе… Хорошо, я скажу. – Ане стало грустно, что такой чудесный подарок Акопа Спартаковича оказался небескорыстным.
Как-то в библиотеку заглянула Жанна, увидела Аню, уютно устроившуюся с книгой на диване, и, как всегда, ничего не сказала. Но уже через полчаса в библиотеку явилась Юлька.
– Читаешь, сестрица?
– Читаю, сестра.
– Я тебе не помешаю, если тоже устроюсь здесь?
– Конечно, нет! А что у тебя за книга?
– Это «Агата Кристи».
– Ты любишь детективы?
– Валенок! «Агата Кристи» – это группа такая. Я буду музыку слушать.
Она включила телевизор, сунула DVD-диск в приставку и уселась напротив в кресло. Она ткнула в кнопку дистанционного управления, и тихая доселе библиотека будто взорвалась грохотом Юлькиной музыки.
В библиотеку через окна, вентиляционные отверстия и жерло камина так и посыпались бесы, привлеченные звуками любимой музыки. Они пустились плясать, кривляясь, вертясь и прыгая. Домовой Михрютка подпрыгивал на своих восьми лапах выше всех, даже выше Прыгуна, и при этом еще истошно мяукал по-кошачьи и плевался – в сторону Ани. Но рядом с Аней стоял Иоанн, и поэтому Михрютка плевал только издали и попасть в Аню никак не мог, а попадал все на своих партнеров по танцам. Те, естественно, в долгу не оставались, пинали домового копытами, лапами и хвостами. Визги и крики бесов вплетались в музыку, но Юлька, кажется, этого совсем не замечала.
Аня тоже не замечала бесов, просто Юлькина музыка ей очень не понравилась. Минуты три она терпела, но, убедившись, что сестра и не думает убавлять звук, молча взяла свою книжку и отправилась читать в сад.
– Правильно сделала, детка, – похвалил ее Хранитель Иоанн, идя за нею в сад. – Эта музыка не для хороших девочек.
– Жанночка, ты мне проспорила! – сказала Юлька Жанне, вбегая к ней в будуар. – Наша псковитянка удрала не через десять минут, а через три. Что бы еще такое выдумать, а?
– Отстань. Сама думай!
– Подскажи, Жанна!
– Нет, моя дорогая, ты же знаешь, что я принципиально в твоей игре против сестры не участвую. Не хватало мне услышать от Мишина, что я ссорю родных сестричек!
– Но ты же мне так хорошо подсказала с этой музыкой!
– Ничего я тебе не подсказывала и не собираюсь подсказывать. Я просто предположила, что Анна Мишина навряд ли больше десяти минут выдержит музыку, от которой ты так тащишься.
– Предположи еще что-нибудь, будь солнышком, Жанчик!
Из-за угла шкафа высунулась ухмыляющаяся черная морда ящера. Жанна незаметно для Юльки показала бесу кулак – «не тебя!». Жан исчез.
– Не буду. Это твоя проблема – портить жизнь сестре.
– Ежа ей в постель подсунуть?
– Она ему только обрадуется, ей как раз не хватает приятелей. Вспомни про лягушат!
– Цветочный горшок я на нее с лестницы роняла, водой из окна обливала, расческу ее клеем обмазывала…
– Горшок мимо пролетел, ты только цветок зря загубила. Воды она не боится, а расческа к раковине приклеилась, так что она ее и в руки взять не смогла. Акопчик новую ей купил.
– А он не догадался, кто Анькину расческу клеем вымазал?
– Нет, я ему сказала, что заклеивала над раковиной треснувшую заколку для волос, а расческа Анны там лежала – наверно, я на нее нечаянно и капнула клеем.
– Жанчик, что бы я без тебя делала?
Жан опять вопросительно высунулся из-за двери и снова исчез, когда Жанна махнула на него рукой.
– Юлия, сколько раз я просила тебя не называть меня Жанчиком?
– Больше не буду, Жанчик… Ой, прости! Но спасибо, что выручила с расческой, – и Юлька убежала по своим делам, а Жанна задумалась.