Страница:
Тим вызвал Игоря по внутренней связи штаба. Когда тот вошел в кабинет шефа оперативников, высокого начальства уже не было.
— Здорово, — устало сказал Тим, указывая Игорю на кресло. — Ты уже в курсе?
— Да, — ответил Игорь. — Это неприятная информация. Но меня еще больше тревожит судьба Жеки и Сани. И Лены, разумеется…
— Да, — сказал Тим. — Ищем. Вертолет спасателей сбили на подлете к точке рандеву. Там какой-то локальный конфликт образовался. Взбунтовавшиеся обломки армии чего-то не поделили.. Но вторую группу уже выслали к следующей контрольной точке. Туда наши должны выйти через три дня. Если они живы, конечно…
— Если живы, — тихо повторил Игорь.
— Да. Но тут мы ускорить ничего не можем. Все средства задействованы, остается только ждать. Я чего тебя вызвал…
— Я полагаю, что в связи с последними событиями. Атомные бомбы и все такое…
— Правильно полагаешь. Наши шефы, конечно, перестраховщики, но и они в чем-то правы. Нам приказано собрать все сведения об атомных объектах на нашей территории и найти специалистов, способных как обезвредить атомное оружие, так и использовать его… Гм. В случае необходимости…
— Вот как…
— Да. Я тоже с трудом переварил такую установку. Суть же ее в следующем: Стоунхендж в настоящее время остался, пожалуй, единственным островком «вменяемости» на планете. Поэтому, как это ни странно звучит, мы — это последняя сверхдержава. Хм… М-да… И если у кого-то атомное оружие есть — то оно должно быть и у нас. Либо не быть ни у кого… Не забывай — есть еще и атомные электростанции. Кому сейчас нужны несколько Чернобылей?
— И при чем здесь я?
— Мы готовим несколько групп по поиску и захвату, при необходимости, атомных объектов. Ты же возьмешь группу по поиску специалистов. Примерные списки уже составлены. Вряд ли многие из них остались в живых — но искать надо…
— Понятно. А как вообще так получилось, что в Стоунхендже нет таких спецов? Вроде ж брали «каждой твари по паре»?
— Правильно ставишь вопрос, Игорь. Не успели… То есть, у нас, конечно, есть технари, которые работают на наших атомных энергетических установках. Только они — всего лишь инженеры со знанием правил работы, но с поверхностным представлением о сути процессов. А те, что нам были нужны, работали в закрытом режиме, до них не так просто было добраться. И корректоры нас опережали… А потом стало не до этого. Так что, между нами, твоя задача — чуть ли не безнадежная…
— А своих спецов подготовить мы не сможем?
— Уже готовим. Только это — самая крайняя мера. С атомом шутки плохи, сам понимаешь. Даже с мирным. В общем, у тебя три дня на подготовку. Завтра… Нет, уже сегодня тебе передадут координаты объектов поиска и данные на них. Вот списки членов твоей группы, включая научных консультантов. Можешь их перекраивать, если будет необходимость.
— То есть я могу включить в состав группы Мишаню?
— Кого? А этого вашего… Постой, а это не у него, случайно, боязнь открытого пространства?
— Вы путаете, шеф. У него скорее, любовь к закрытому. Но проветриться и ему не помешает. К тому же, я доверяю ему, как аналитику…
— Это твое дело. Приступай.
— Есть, шеф…
— Да, еще. Времени у вас мало. По данным агентуры корректоры повысили активность. На верху просто бойня. Не ввязывайтесь ни в какие стычки, избегайте крупных населенных пунктов… В общем, ориентируйтесь на разведданные, не надо лишней импровизации.
— Все понял…
— Что-то у меня предчувствия плохие. Как бы не началось вторжение… Чего ждать? Как это будет?… Ладно, ступай…
Тим устало вздохнул и молча уставился в угол кабинета. Игорь не стал нарушать ход мыслей начальства, взял подмышку папку со списками и руководствами и вышел. Домой, в бокс, он шел, как в тумане. Разговор с Тимом казался ему далеким и неприятным сном. Дойдя до собственной кровати, он бросил бумаги на столик, и упал на кровать лицом вниз.
В такой же позе он встретил утро следующего дня.
…Группа собралась быстро, вопросов лишних не задавала, и поэтому никаких препятствий к выступлению не наблюдалось. За исключением Мишани, который мучился, раздираемый сомнениями и противоречиями между желанием увидеть небо и подышать свежим воздухом и необходимостью на время оставить работу здесь, внизу. Однако с подачи Игоря Мишанин научный руководитель отправил того в принудительный отпуск (заставить кого-либо, кроме оперативника, идти на поверхность, согласно правилам, было нельзя, это было делом добровольцев).
В назначенное время группа на трех вертолетах Ми-8 была заброшена в первую точку.
Это был южный Урал. Живописная гористая местность и густые леса могли бы составить неплохой фон для туристского маршрута, если бы то и дело по дороге не попадались человеческие останки и пустые разоренные села.
Вышли на засекреченный когда-то номерной городок. Ни одного человека здесь встретить им так и не удалось. В том числе — и разыскиваемых специалистов-ядерщиков. О чем Игорем и были сделаны соответствующие отметки в списках.
Возможно, люди попросту научились прятаться в этих камнях и лесах. Только «лапа» тоже ничего не показывала. Вряд ли «корневые точки» научились прятаться от корректорских индикаторов. Скорее всего, их здесь уже просто не было.
Уставшие, грязные и разочарованные оперативники сидели у костров в ожидании эвакуации. На деревьях замерли опытные наблюдатели — местность здесь просматривалась далеко, а незваные гости никому нужны не были.
Начитанный Мишаня, сверившись с картой, заявил, что здесь неподалеку есть какие-то пещеры, в которых сохранились настенные рисунки времен палеолита. И предложил сходить посмотреть. Игорь был, в общем, не прочь. В нем еще не было изжито былое журналистское любопытство. Тем более, что до прибытия вертолетов оставалось несколько часов.
Взяв в сопровождение вооруженного оперативника — Митрича — и трансиверы, они отправились «на экскурсию».
Вскоре Мишаня запутался в карте, и принялся что-то неразборчиво бубнить, крутясь на одном месте и растерянного оглядываясь. На помощь ему пришел Митрич — он оказался из бывших десантников и проблем с использованием карт не испытывал. Так что до пещеры они добрели довольно быстро — всего за пару часов.
Тут Игорь понял, что совершил глупость. Совершенно непростительную для оперативника.
У них не было никакого альпийского снаряжения, даже веревки, а двигаться приходилось по довольно опасным склонам. Из-под ног сыпались камни, внизу мелькали расщелины, не настолько высокие, чтобы поразить воображение, но достаточные, чтобы переломать все кости. Впрочем, опасность такого рода представлялась куда меньшей, чем возможная встреча с людьми.
Саму пещеру также обнаружил Митрич. Игорь подумал, что никогда бы не догадался, что та прячется здесь, под массивным каменным козырьком. В представлении Игоря вход в пещеру должен был выглядеть примерно, как декоративный грот в Александровском парке.
— Ну, и где эти твои рисунки? — спросил Игорь, шаря по стенам лучом мощного фонаря. Никаких тебе сталактитов со сталагмитами — один сплошной камень и уходящий во мрак жуткий черный пищевод.
— Сейчас, — подал голос Мишаня. — А вот, пожалуйста… Смотрите. Ух, ты! Здорово!…
Игорь с Митричем подошли к Мишаниному силуэту и посмотрели на стену, которая в этом месте была практически вертикальной.
В свете фонаря с большим трудом угадывались какие-то неясные очертания, нанесенные чем-то темным на камень.
— Под другим углом светить надо, — сказал Мишаная.
Так и поступили.
На стене проявились бледные рисунки, явно доисторического характера. Все, как полагается — животные с огромными рогами, символические охотники с копьями, рыбы, пронзенные все теми же копьями, какие-то непонятные символы, палочки, завитки…
— Погодите-ка… — произнес Митрич и провел пальцем по одному из рисунков, после чего рассмотрел палец в свете фонаря.
— Эге… — расплылся в улыбке Митрич. — Похоже, мне тоже стоит такую пещерку открыть. Для туристов. Только рисуночки я поинтереснее нарисую…
— Что? — непонимающе отозвался Мишаня. Игорь смотрел на палец Митрича и ничего не видел.
— Что-что… Да краска, говорю, свежая, — сказал Митрич. — Еще не засохла…То же мне — шли сюда за семь верст киселя хлебать…
— Не может быть, — сказал пораженный Мишаня и провел пальцем по одному из рисунков. — Вот этот не мажется, а этот… Да, действительно… Странно.
— Что странного, — пожал плечами Игорь. — Хулиганье. Решило позабавиться. Ничего святого — испоганить такое место…
— Вот, гады… — расстроенным голосом пожаловался Мишаня, — И не лень им было идти сюда, чтобы вот так…
— Может, стереть все, пока не засохло? — предложил Игорь и сам же ответил, — Знаю, глупость ляпнул… Вот встретить бы такого туриста, я б его…
— А это пожалуйста, — с охотой отозвался Митрич. — Вон он стоит…
Игорь и Мишаня резко обернулись и посмотрели туда, куда указывал Митрич.
В рассеянном свете фонарей стоял Маугли. Вернее, его двойник — такой же лохматый, голый и грязный ребенок. Он стоял и улыбался. Улыбался странной улыбкой, такой от которой мороз пробирал до костей: глаза его оставались открыты и внимательны, будто принадлежали другому мальчишке, тому, которому сейчас не до улыбок.
— Ты кто? — машинально спросил Игорь.
Ребенок засмеялся и показал пальцем на Игоря.
Оценить комичность ситуации Игорь не успел, так как в голове хрустнуло, и в, без того мрачной, пещере стало совсем темно.
Когда они вышли к запасной точке встречи, было около полудня. Больше никого по пути не встречалось, и нельзя сказать, что Жеку и Санька это сильно огорчило.
По пути они видели:
несколько пустых поселков, где во всех домах почему-то были выбиты стекла;
взорванную бензоколонку;
множество сожженных машин, некоторые из которых были, к тому же и расстреляны;
с десяток крупных воронок от снарядов;
пару неразорвавшихся то ли, ракет то ли мин;
танк с оторванной и валяющейся рядом башней;
огромную стаю собак, которая, к счастью, не заинтересовалась ими и молча растворилась в высокой траве;
заросшие сорняками поля с неубранной пшеницей;
разбросанные по полю остатки пассажирского самолета;
покосившуюся и напоминающую Пизанскую водонапорную башню;
железную дорогу с ржавыми рельсами и длинный состав на ней, причем электровоз и первые два вагона покоились на боку под откосом, следом за скрученными взрывом рельсами…
В общем, то, что они видели, не вселяло особого оптимизма, как и проскакавшие однажды на горизонте всадники.
Санек нашел в одном из опустевших домов радиоприемник, в другом — почти не использованные батарейки. По включении приемник зашипел, засвистел, но ничего вразумительного так и не поймал. Жеке показалось, что он слышал какие-то далекие голоса, но Санек не разделил его оптимизма.
Эфир был мертв на всем диапазоне, доступном недорогому, но достаточно мощному аппарату. Это нельзя было считать показателем абсолютного радиомолчания, но радости тоже не принесло.
— Дела, — протянул Санек и растянулся на траве, грызя травинку и глядя в высокое синее небо.
— М-да… — согласился Жека и тоже устремил свой взор в небо — туда, откуда должен был появиться вертолет эвакуации.
В назначено время, действительно, раздался знакомый стрекот, и вскоре в небе показалась «вертушка».
Санек вскочил и замахал руками. Жека не разделял радости Санька: Лену они так и не нашли. Жека уже обдумывал, как бы передать начальству о том, что он решил остаться и продолжить поиски в ожидании подкрепления, когда услышал недоуменный возглас Санька:
— Э-э! Вы чего там исполняете, асы хреновы?
Жека присмотрелся повнимательнее и увидел, что вертолет и впрямь ведет себя странно: его кидало из стороны в сторону, вертело, как волчок, и в какой-то момент повело боком.
— Да что ж там такое? — беспокойно воскликнул Жека и вслед за Саньком кинулся в направлении странного полета «вертушки».
Вертолет вдруг закачался, начал заваливаться на бок, а затем, крутой спиралью пошел вниз.
— Черт! — бессильно сжав кулаки, закричал Санк. — Черт, черт!..
Жека в ужасе наблюдал агонию вертолета. Тот зацепил винтом землю, конвульсивно дернулся и рухнул. Раздался взрыв. Во все стороны полетели обломки и ошметки.
Когда пламя начало стихать, друзья подошли ближе. Вокруг остова корпуса горела сухая трава.
— Что это было? — спросил Жека.
— Черт его знает, — мрачно ответил Санек, пытаясь подойти поближе к пылающему остову машины. — Не похоже, что его подбили — дыма и пробоин я не видел. Скорее всего, какие-то неполадки… Ух, и жаром от него пышет… Нет, живых там точно никого не осталось…
— И что нам теперь делать? Ждать здесь? Думаешь, пришлют еще вертолет?
— Как же… Пришлют. Я б, например, не стал из-за двух ослов так жертвовать вертолетами и экипажами…
— Почему — двух? А Лена?
— Да в штабе все уверены, что ее группы нет уже! — закричал Санек. — Да и мне это понятно, только как было тебя одного сюда отпускать?! Ты же видишь, что здесь творится с людьми и техникой! Спрашиваешь — что нам делать? Отвечу: пешком домой пилить!
— Три тысячи километров — пешком?
— А какие варианты? Ну, разве что, машину захватим… Опять же — где бензин брать? Ладно, дойдем… Здесь точно оставаться нельзя. На взрыв наверняка махновцы подтянутся. Давай лучше поищем — может, что полезное от вертолета осталось…
— Разве что это, — произнес Жека и поднял с травы странный, еще горячий, предмет.
Нельзя сказать, что предмет этот был чем-то потрясающим воображение. Но выглядел он здесь более, чем неуместным.
Это была крепкая палка с привязанным к ней плоским камнем. Камень был в крови.
— Что это? — равнодушно спросил Санек.
— Не уверен, — сказал Жека. — Но напоминает… каменный топор.
— А, — сказал Санек. — Вещь весьма необходимая в вертолете. Куда там без него…
Жека повертел в руках странное орудие и бросил на землю. Он устал удивляться.
Больше ничего полезного они не нашли, даже оружия. Все или раскидало далеко, или сгинуло в адском пламени.
— Замечательно, — сказал Санек. — Пойдем налегке.
… На третий день пути Жека смог оценить надвигающиеся трудности во всем их великолепии. Найти еду оказалось почти непосильной задачей, хотя бы потому, что никто не желал даже разговаривать с незнакомцами. Пару раз в них даже стреляли. В ответ огонь не открывали. Во-первых, бессмысленно устраивать перестрелку с тенью и совершенно без повода. А во-вторых, могли наступить времена, когда патроны действительно могут понадобиться.
Больше всего удручало то, что люди покинули придорожные селения. Было совершенно непонятно, где теперь они живут. По предположению Жеки, прячась от террора то ли корректоров, то ли новоявленных банд, они ушли в степь и перебираются теперь с места на место, как кочевые скотоводы.
Однако пустые дома давали надежду найти в них хоть какое-то пропитание. Как оказалось, надежды эти были довольно смелыми. Уходя, люди забрали с собой все, что можно было положить в рот. Хотя иногда удача улыбалась, и потому оставались некоторые силы, чтобы перебирать ногами по обшарпанному асфальту.
Идти решили не напрямик, а по главным магистралям. Это имело как свои плюсы, так и минусы.
С одной стороны, мог подвернуться какой-никакой транспорт. С другой — дорогами пользовались в основном уверенные в себе и вооруженные — то есть те, кого как раз следовало опасаться.
Однако идти напрямик было куда хуже — непонятно, где там искать еду, как перебираться через реки, как не заблудиться при незнании ориентиров…
В общем, оставалась дорога.
Долгие часы монотонного шага по обочине трассы оставляли мозги опасно свободными. Свято место, как говорится, пусто не бывает, и голову начинали посещать всякие неприятные мысли, сводящиеся, по сути, к рассуждениям, типа «что же будет дальше?» Ничего радужного такие размышления не сулили.
Уже больше не вызывало вопросов существование самого феномена «ци-бомбы». Имели значение только факты. А факты говорили о том, что от прежнего мира не осталось и следа. Будто его в один миг стерли, как решенную задачку со школьной доски.
Предметы старого мира оставались и еще долго будут служить напоминанием о странном, противоречивом, но полном надежд прошлом.
Самое грустное, что почти не осталось тех, кто создавал этот самый прежний мир. Вернее, тех, кто был его душой, его волей и разумом.
Ведь человеческое общество — это не просто совокупность одинаковых людей. Что было бы с историей, если бы чья-то коварная рука на взлете лишила жизни, скажем, Александра Македонского — завоевателя и объединителя народов? Можно предположить, что на его месте появился бы другой полководец, но, несомненно, куда менее энергичный. Допустим, тот же Птолемей. А если вычеркнуть из истории и второго, а следом — и третьего? Простая логика подсказывает, что на каком-то этапе в лидеры ставить будет не кого. По крайней мере — для серьезной цели. Что, срезав только самую-самую верхушку — интеллектуальную, властную, — можно надолго затормозить историю. Историю направляют от силы пять процентов человечества. Без них общество мигом осиротеет. Многие, конечно, не поймут этого, пока из магазинов не исчезнут сотовые телефоны, а следом — продукты. Ведь даже для того, чтобы организовать бесперебойную торговлю — тоже нужно быть лучшим в своей сфере. А большинство привыкает в своей жизни быть исполнителем чужой воли и реализатором чужих идей. В нормальной жизни такое положение вещей оправдано и даже необходимо. Но что делать теперь?
Человечество, конечно, оправится. Вряд ли быстро — из миллиардов простых тружеников не появятся сами собой новые Эйнштейны и Биллы Гейтсы. Это новому поколению придется учиться заново, чтоб наверх вырвались очередные пять процентов. Но кто будет их учить? И захотят ли они — выросшие без собственного дома, лишенные школ и вообще всякой развивающей информации — учиться?
Надо полагать, что те, кто стоит за катастрофой, не будут ждать, пока вырастет новое поколение. Они появятся скоро. Совсем скоро. И нам станет ясно — зачем им все это нужно…
На этот раз Жеке с Саньком повезло. Они набрели на небольшой хутор. Совершенно пустой и разоренный. Однако острый глаз Санька сумел различить в невысоком холмике во дворе безглазого дома заросший травой вход в погреб. Видимо, Санек четко представлял себе, что и где надо искать.
Хозяева погреба, очевидно, рассчитывали сюда вернуться. Потому что вряд ли даже в «старые времена» было бы брошено на произвол судьбы и на зависть крысам такое богатство: здесь была и картошка в длинных сетчатых мешках, и лук, и свекла и еще какие-то овощи, батареями стояли банки с вареньями, гордо раздувались огромные банки с солеными огурцами, тускло отсвечивали солидолом консервы….
Всему этому богатству было не меньше года — до этого люди еще обитали в этих местах. Однако выглядело все вполне съедобно. К тому же выбирать не приходилось.
— Да, запасливый тут жил хозяин, — одобрительно сказал Санек, рассматривая консервную банку. — Скажем ему «спасибо» и затаримся по полной. Эх, жалко машины нет…
— Почему нет? — отозвался Жека. — Вон, вдоль дороги стоят, выбирай любую…
— Если бы они еще работали на варенье, как Карлсон, — глядя на полки, задумчиво произнес Санек. — Упс… Вспомнил! Я тут кое-что интересное видел…
«Интересным» оказался ржавый трактор, что покоился на сдутых шинах тут же во дворе. Санек шустро влез на него и уселся верхом на капот. После чего с усилием и ржавым визгом отвинтил крышку бака и опустил туда длинную прямую веточку.
— Опля! — торжественно сказал Санек. — А соляры-то — полбака!
— Ты чего, — с сомнением произнес Жека. — Предлагаешь на этом чуде техники поехать?
— В принципе, почему бы и нет? — произнес Санек, с прищуром оглядывая драндулет. — Да ладно, не напрягайся. Быстрее, наверное, пешком идти, чем чинить это агрегат каждый километр. Да и не хочется чего-то. Слишком медленно и не модно. Зачем, когда я неподалеку тут классный джип видел?…
«Классный джип» на первый взгляд представлял собой торчащую из кювета груду металлолома. У него были оторваны две боковые двери, две другие — простреляны, словно кто-то поставил себе целью сделать из двери терку. Сиденья, судя по всему, горели, или их просто использовали для тушения окурков. Пластик с руля оплыл, видимо от высокой температуры.
Зато сзади под слоем пыли тускло, но гордо просвечивала надпись «Turbo diesel».
— О! — сказал Жека. — Как новенький. Всегда мечтал о турбированном джипе.
— Сейчас попробуем твою мечту осуществить, — с оптимизмом ответил Санек.
Раздался скрежет, и поднялся капот.
— Тэ-эк, — сказал Санек. — Сюда вроде никто не лазил… Ес! Аккумулятор искрит! И тосола нормально…
Капот захлопнулся…
— Не машина — конфета! Видимо, совсем недавно подстреленная. А вот топливо слили: видишь, бак внизу чем-то пробит. Так это ерунда — мы сейчас пробочку сделаем…
Санек возился с машиной, Жеке казалось, что он обращается с ней, как со старым больным другом, столько теплоты было в его словах, поглаживаниях и похлопываниях по металлу.
— Ну, что, Жека, давай соляру…
Соляры удалось «надоить» из тракторного бака аж на три трехлитровые банки из-под огурцов. Огурцы ели с удовольствием, со смачным хрустом. Жаль, запасливый хозяин не оставил в своем подвале ничего горячительного.
Санек поколдовал с зажиганием, и случилось чудо. Машина затряслась, зачихала и выдала из толстой выхлопной трубы роскошный клуб жирного черного дыма. После чего заработала более или менее стабильно.
— Санек, ты гений, — искренне восхитился Жека, — Хорошо, что тебя до сих пор не убили. Может, ты еще пригодишься человечеству для восстановления технологии…
Санек хохотнул, прыгнул в свободный от дверцы проем и с проворотами огромных колес выскочил задним ходом на асфальт.
— Ну, что — с достоинством произнес Санек. — У нас было что грузить, теперь есть куда. Километров сто, во всяком случае, мы проедем с комфортом.
Жека улыбнулся, глядя на продавленную до подголовников крышу и огромные дыры в сиденьях. Да, у каждого времени свои стандарты комфорта…
Одно колесо было простреляно, но в огромном багажнике валялись аж две «запаски». Вскоре они уже загружали продукты, наваливая их в багажник и на заднее сиденье.
— Зачем нам столько? — ляпнул было Жека, но Санек только усмехнулся в ответ:
— Это валюта, мой друг. Если у нас не отнимут ее силой, может, удастся выменять на нее еще сколько-нибудь соляры. Да и, в конце-концов — не на руках же мы это понесем…
Жека не спорил. В некоторых вопросах Санек, несомненно, оказался удивительно осведомленным и ловким. И, наверное, дальше это будет проявляться еще сильнее. Видимо, и впрямь, наступало время таких вот Саньков…
Никогда еще Жека не испытывал от езды такого удовольствия. Наверное, нечто подобное ощущали пилоты первых аэропланов, с той лишь разницей, что их «аэроплан» был одним из последних.
По дороге попался одинокий «КАМАЗ» с разоренным трейлером. Бак у него оказался точно также пробит снизу. Видимо, им здорово повезло с тем трактором. Больше машин не попадалось.
Едва начало темнеть, как Санек решительно съехал с трассы на какой-то проселок.
— Спрячемся от греха подальше, — пояснил Санек. — Нечего фарами всякую нечисть привлекать. Осталось еще половина от той соляры. Должны дотянуть до города…
— Какого города?
— А, этого… как его… Не важно. Попробуем продукты загнать за топливо…
— А нам по шапке — не того?..
— Есть такой вариант. Но уж больно хорошо ехать…
— Трудно спорить.
— А… И не надо. Давай пожрем, что ли…
Развели костер, с таким расчетом, чтобы его не было видно с трассы. Достали найденную в брошенном доме кастрюлю, и канистру с водой, что наполнили там же в колодце.
Картошка из погреба на вид была жухлая и сморщенная, но после чистки обрела вполне картофельный вид. Сварив картошки, навалили туда тушенки из погребного запаса и перемешали. От одуряюще аппетитного запаха свело желудки. Схватили мародерски похищенные ложки и набросились на кастрюлю, не дожидаясь, пока месиво остынет.
— О! — набитым ртом приговаривал Санек. — Кайф! Ради этого стоило столько пешкрусом наворачивать… Пока есть в мире картошка с тушенкой — цивилизация не сдохла!
— М-м.. Ага, — соглашался Жека. — А когда небеса ниспошлют нам макарон по-флотски, можно будет сказать, что дела пошли на поправку…
— Да, уж… Стоунхендж нас заждался, небось. Такую встречу нам закатят!
— Если дойдем. Ну-ка, пододвинь кастрюлю…
— Что значит — если дойдем?
— Дай кастрюлю!
— На! Смотри, не каркай… Должны дойти. Мне здесь уже не нравится. Не люблю пустоты. Уж лучше бы стреляли…
— Э, ты сам не каркай… Уф, наелся… Где вода?
— Канистру к колесу прислонил.
— А-а. Пойду, принесу…
Жека тяжело встал, направился к машине. И почувствовал на себе пристальный взгляд.
…Волна ужаса окатила Жеку с головы до ног. Он оглянулся влево и увидел ГЛАЗА.
— Здорово, — устало сказал Тим, указывая Игорю на кресло. — Ты уже в курсе?
— Да, — ответил Игорь. — Это неприятная информация. Но меня еще больше тревожит судьба Жеки и Сани. И Лены, разумеется…
— Да, — сказал Тим. — Ищем. Вертолет спасателей сбили на подлете к точке рандеву. Там какой-то локальный конфликт образовался. Взбунтовавшиеся обломки армии чего-то не поделили.. Но вторую группу уже выслали к следующей контрольной точке. Туда наши должны выйти через три дня. Если они живы, конечно…
— Если живы, — тихо повторил Игорь.
— Да. Но тут мы ускорить ничего не можем. Все средства задействованы, остается только ждать. Я чего тебя вызвал…
— Я полагаю, что в связи с последними событиями. Атомные бомбы и все такое…
— Правильно полагаешь. Наши шефы, конечно, перестраховщики, но и они в чем-то правы. Нам приказано собрать все сведения об атомных объектах на нашей территории и найти специалистов, способных как обезвредить атомное оружие, так и использовать его… Гм. В случае необходимости…
— Вот как…
— Да. Я тоже с трудом переварил такую установку. Суть же ее в следующем: Стоунхендж в настоящее время остался, пожалуй, единственным островком «вменяемости» на планете. Поэтому, как это ни странно звучит, мы — это последняя сверхдержава. Хм… М-да… И если у кого-то атомное оружие есть — то оно должно быть и у нас. Либо не быть ни у кого… Не забывай — есть еще и атомные электростанции. Кому сейчас нужны несколько Чернобылей?
— И при чем здесь я?
— Мы готовим несколько групп по поиску и захвату, при необходимости, атомных объектов. Ты же возьмешь группу по поиску специалистов. Примерные списки уже составлены. Вряд ли многие из них остались в живых — но искать надо…
— Понятно. А как вообще так получилось, что в Стоунхендже нет таких спецов? Вроде ж брали «каждой твари по паре»?
— Правильно ставишь вопрос, Игорь. Не успели… То есть, у нас, конечно, есть технари, которые работают на наших атомных энергетических установках. Только они — всего лишь инженеры со знанием правил работы, но с поверхностным представлением о сути процессов. А те, что нам были нужны, работали в закрытом режиме, до них не так просто было добраться. И корректоры нас опережали… А потом стало не до этого. Так что, между нами, твоя задача — чуть ли не безнадежная…
— А своих спецов подготовить мы не сможем?
— Уже готовим. Только это — самая крайняя мера. С атомом шутки плохи, сам понимаешь. Даже с мирным. В общем, у тебя три дня на подготовку. Завтра… Нет, уже сегодня тебе передадут координаты объектов поиска и данные на них. Вот списки членов твоей группы, включая научных консультантов. Можешь их перекраивать, если будет необходимость.
— То есть я могу включить в состав группы Мишаню?
— Кого? А этого вашего… Постой, а это не у него, случайно, боязнь открытого пространства?
— Вы путаете, шеф. У него скорее, любовь к закрытому. Но проветриться и ему не помешает. К тому же, я доверяю ему, как аналитику…
— Это твое дело. Приступай.
— Есть, шеф…
— Да, еще. Времени у вас мало. По данным агентуры корректоры повысили активность. На верху просто бойня. Не ввязывайтесь ни в какие стычки, избегайте крупных населенных пунктов… В общем, ориентируйтесь на разведданные, не надо лишней импровизации.
— Все понял…
— Что-то у меня предчувствия плохие. Как бы не началось вторжение… Чего ждать? Как это будет?… Ладно, ступай…
Тим устало вздохнул и молча уставился в угол кабинета. Игорь не стал нарушать ход мыслей начальства, взял подмышку папку со списками и руководствами и вышел. Домой, в бокс, он шел, как в тумане. Разговор с Тимом казался ему далеким и неприятным сном. Дойдя до собственной кровати, он бросил бумаги на столик, и упал на кровать лицом вниз.
В такой же позе он встретил утро следующего дня.
…Группа собралась быстро, вопросов лишних не задавала, и поэтому никаких препятствий к выступлению не наблюдалось. За исключением Мишани, который мучился, раздираемый сомнениями и противоречиями между желанием увидеть небо и подышать свежим воздухом и необходимостью на время оставить работу здесь, внизу. Однако с подачи Игоря Мишанин научный руководитель отправил того в принудительный отпуск (заставить кого-либо, кроме оперативника, идти на поверхность, согласно правилам, было нельзя, это было делом добровольцев).
В назначенное время группа на трех вертолетах Ми-8 была заброшена в первую точку.
Это был южный Урал. Живописная гористая местность и густые леса могли бы составить неплохой фон для туристского маршрута, если бы то и дело по дороге не попадались человеческие останки и пустые разоренные села.
Вышли на засекреченный когда-то номерной городок. Ни одного человека здесь встретить им так и не удалось. В том числе — и разыскиваемых специалистов-ядерщиков. О чем Игорем и были сделаны соответствующие отметки в списках.
Возможно, люди попросту научились прятаться в этих камнях и лесах. Только «лапа» тоже ничего не показывала. Вряд ли «корневые точки» научились прятаться от корректорских индикаторов. Скорее всего, их здесь уже просто не было.
Уставшие, грязные и разочарованные оперативники сидели у костров в ожидании эвакуации. На деревьях замерли опытные наблюдатели — местность здесь просматривалась далеко, а незваные гости никому нужны не были.
Начитанный Мишаня, сверившись с картой, заявил, что здесь неподалеку есть какие-то пещеры, в которых сохранились настенные рисунки времен палеолита. И предложил сходить посмотреть. Игорь был, в общем, не прочь. В нем еще не было изжито былое журналистское любопытство. Тем более, что до прибытия вертолетов оставалось несколько часов.
Взяв в сопровождение вооруженного оперативника — Митрича — и трансиверы, они отправились «на экскурсию».
Вскоре Мишаня запутался в карте, и принялся что-то неразборчиво бубнить, крутясь на одном месте и растерянного оглядываясь. На помощь ему пришел Митрич — он оказался из бывших десантников и проблем с использованием карт не испытывал. Так что до пещеры они добрели довольно быстро — всего за пару часов.
Тут Игорь понял, что совершил глупость. Совершенно непростительную для оперативника.
У них не было никакого альпийского снаряжения, даже веревки, а двигаться приходилось по довольно опасным склонам. Из-под ног сыпались камни, внизу мелькали расщелины, не настолько высокие, чтобы поразить воображение, но достаточные, чтобы переломать все кости. Впрочем, опасность такого рода представлялась куда меньшей, чем возможная встреча с людьми.
Саму пещеру также обнаружил Митрич. Игорь подумал, что никогда бы не догадался, что та прячется здесь, под массивным каменным козырьком. В представлении Игоря вход в пещеру должен был выглядеть примерно, как декоративный грот в Александровском парке.
— Ну, и где эти твои рисунки? — спросил Игорь, шаря по стенам лучом мощного фонаря. Никаких тебе сталактитов со сталагмитами — один сплошной камень и уходящий во мрак жуткий черный пищевод.
— Сейчас, — подал голос Мишаня. — А вот, пожалуйста… Смотрите. Ух, ты! Здорово!…
Игорь с Митричем подошли к Мишаниному силуэту и посмотрели на стену, которая в этом месте была практически вертикальной.
В свете фонаря с большим трудом угадывались какие-то неясные очертания, нанесенные чем-то темным на камень.
— Под другим углом светить надо, — сказал Мишаная.
Так и поступили.
На стене проявились бледные рисунки, явно доисторического характера. Все, как полагается — животные с огромными рогами, символические охотники с копьями, рыбы, пронзенные все теми же копьями, какие-то непонятные символы, палочки, завитки…
— Погодите-ка… — произнес Митрич и провел пальцем по одному из рисунков, после чего рассмотрел палец в свете фонаря.
— Эге… — расплылся в улыбке Митрич. — Похоже, мне тоже стоит такую пещерку открыть. Для туристов. Только рисуночки я поинтереснее нарисую…
— Что? — непонимающе отозвался Мишаня. Игорь смотрел на палец Митрича и ничего не видел.
— Что-что… Да краска, говорю, свежая, — сказал Митрич. — Еще не засохла…То же мне — шли сюда за семь верст киселя хлебать…
— Не может быть, — сказал пораженный Мишаня и провел пальцем по одному из рисунков. — Вот этот не мажется, а этот… Да, действительно… Странно.
— Что странного, — пожал плечами Игорь. — Хулиганье. Решило позабавиться. Ничего святого — испоганить такое место…
— Вот, гады… — расстроенным голосом пожаловался Мишаня, — И не лень им было идти сюда, чтобы вот так…
— Может, стереть все, пока не засохло? — предложил Игорь и сам же ответил, — Знаю, глупость ляпнул… Вот встретить бы такого туриста, я б его…
— А это пожалуйста, — с охотой отозвался Митрич. — Вон он стоит…
Игорь и Мишаня резко обернулись и посмотрели туда, куда указывал Митрич.
В рассеянном свете фонарей стоял Маугли. Вернее, его двойник — такой же лохматый, голый и грязный ребенок. Он стоял и улыбался. Улыбался странной улыбкой, такой от которой мороз пробирал до костей: глаза его оставались открыты и внимательны, будто принадлежали другому мальчишке, тому, которому сейчас не до улыбок.
— Ты кто? — машинально спросил Игорь.
Ребенок засмеялся и показал пальцем на Игоря.
Оценить комичность ситуации Игорь не успел, так как в голове хрустнуло, и в, без того мрачной, пещере стало совсем темно.
-9-
Когда они вышли к запасной точке встречи, было около полудня. Больше никого по пути не встречалось, и нельзя сказать, что Жеку и Санька это сильно огорчило.
По пути они видели:
несколько пустых поселков, где во всех домах почему-то были выбиты стекла;
взорванную бензоколонку;
множество сожженных машин, некоторые из которых были, к тому же и расстреляны;
с десяток крупных воронок от снарядов;
пару неразорвавшихся то ли, ракет то ли мин;
танк с оторванной и валяющейся рядом башней;
огромную стаю собак, которая, к счастью, не заинтересовалась ими и молча растворилась в высокой траве;
заросшие сорняками поля с неубранной пшеницей;
разбросанные по полю остатки пассажирского самолета;
покосившуюся и напоминающую Пизанскую водонапорную башню;
железную дорогу с ржавыми рельсами и длинный состав на ней, причем электровоз и первые два вагона покоились на боку под откосом, следом за скрученными взрывом рельсами…
В общем, то, что они видели, не вселяло особого оптимизма, как и проскакавшие однажды на горизонте всадники.
Санек нашел в одном из опустевших домов радиоприемник, в другом — почти не использованные батарейки. По включении приемник зашипел, засвистел, но ничего вразумительного так и не поймал. Жеке показалось, что он слышал какие-то далекие голоса, но Санек не разделил его оптимизма.
Эфир был мертв на всем диапазоне, доступном недорогому, но достаточно мощному аппарату. Это нельзя было считать показателем абсолютного радиомолчания, но радости тоже не принесло.
— Дела, — протянул Санек и растянулся на траве, грызя травинку и глядя в высокое синее небо.
— М-да… — согласился Жека и тоже устремил свой взор в небо — туда, откуда должен был появиться вертолет эвакуации.
В назначено время, действительно, раздался знакомый стрекот, и вскоре в небе показалась «вертушка».
Санек вскочил и замахал руками. Жека не разделял радости Санька: Лену они так и не нашли. Жека уже обдумывал, как бы передать начальству о том, что он решил остаться и продолжить поиски в ожидании подкрепления, когда услышал недоуменный возглас Санька:
— Э-э! Вы чего там исполняете, асы хреновы?
Жека присмотрелся повнимательнее и увидел, что вертолет и впрямь ведет себя странно: его кидало из стороны в сторону, вертело, как волчок, и в какой-то момент повело боком.
— Да что ж там такое? — беспокойно воскликнул Жека и вслед за Саньком кинулся в направлении странного полета «вертушки».
Вертолет вдруг закачался, начал заваливаться на бок, а затем, крутой спиралью пошел вниз.
— Черт! — бессильно сжав кулаки, закричал Санк. — Черт, черт!..
Жека в ужасе наблюдал агонию вертолета. Тот зацепил винтом землю, конвульсивно дернулся и рухнул. Раздался взрыв. Во все стороны полетели обломки и ошметки.
Когда пламя начало стихать, друзья подошли ближе. Вокруг остова корпуса горела сухая трава.
— Что это было? — спросил Жека.
— Черт его знает, — мрачно ответил Санек, пытаясь подойти поближе к пылающему остову машины. — Не похоже, что его подбили — дыма и пробоин я не видел. Скорее всего, какие-то неполадки… Ух, и жаром от него пышет… Нет, живых там точно никого не осталось…
— И что нам теперь делать? Ждать здесь? Думаешь, пришлют еще вертолет?
— Как же… Пришлют. Я б, например, не стал из-за двух ослов так жертвовать вертолетами и экипажами…
— Почему — двух? А Лена?
— Да в штабе все уверены, что ее группы нет уже! — закричал Санек. — Да и мне это понятно, только как было тебя одного сюда отпускать?! Ты же видишь, что здесь творится с людьми и техникой! Спрашиваешь — что нам делать? Отвечу: пешком домой пилить!
— Три тысячи километров — пешком?
— А какие варианты? Ну, разве что, машину захватим… Опять же — где бензин брать? Ладно, дойдем… Здесь точно оставаться нельзя. На взрыв наверняка махновцы подтянутся. Давай лучше поищем — может, что полезное от вертолета осталось…
— Разве что это, — произнес Жека и поднял с травы странный, еще горячий, предмет.
Нельзя сказать, что предмет этот был чем-то потрясающим воображение. Но выглядел он здесь более, чем неуместным.
Это была крепкая палка с привязанным к ней плоским камнем. Камень был в крови.
— Что это? — равнодушно спросил Санек.
— Не уверен, — сказал Жека. — Но напоминает… каменный топор.
— А, — сказал Санек. — Вещь весьма необходимая в вертолете. Куда там без него…
Жека повертел в руках странное орудие и бросил на землю. Он устал удивляться.
Больше ничего полезного они не нашли, даже оружия. Все или раскидало далеко, или сгинуло в адском пламени.
— Замечательно, — сказал Санек. — Пойдем налегке.
… На третий день пути Жека смог оценить надвигающиеся трудности во всем их великолепии. Найти еду оказалось почти непосильной задачей, хотя бы потому, что никто не желал даже разговаривать с незнакомцами. Пару раз в них даже стреляли. В ответ огонь не открывали. Во-первых, бессмысленно устраивать перестрелку с тенью и совершенно без повода. А во-вторых, могли наступить времена, когда патроны действительно могут понадобиться.
Больше всего удручало то, что люди покинули придорожные селения. Было совершенно непонятно, где теперь они живут. По предположению Жеки, прячась от террора то ли корректоров, то ли новоявленных банд, они ушли в степь и перебираются теперь с места на место, как кочевые скотоводы.
Однако пустые дома давали надежду найти в них хоть какое-то пропитание. Как оказалось, надежды эти были довольно смелыми. Уходя, люди забрали с собой все, что можно было положить в рот. Хотя иногда удача улыбалась, и потому оставались некоторые силы, чтобы перебирать ногами по обшарпанному асфальту.
Идти решили не напрямик, а по главным магистралям. Это имело как свои плюсы, так и минусы.
С одной стороны, мог подвернуться какой-никакой транспорт. С другой — дорогами пользовались в основном уверенные в себе и вооруженные — то есть те, кого как раз следовало опасаться.
Однако идти напрямик было куда хуже — непонятно, где там искать еду, как перебираться через реки, как не заблудиться при незнании ориентиров…
В общем, оставалась дорога.
Долгие часы монотонного шага по обочине трассы оставляли мозги опасно свободными. Свято место, как говорится, пусто не бывает, и голову начинали посещать всякие неприятные мысли, сводящиеся, по сути, к рассуждениям, типа «что же будет дальше?» Ничего радужного такие размышления не сулили.
Уже больше не вызывало вопросов существование самого феномена «ци-бомбы». Имели значение только факты. А факты говорили о том, что от прежнего мира не осталось и следа. Будто его в один миг стерли, как решенную задачку со школьной доски.
Предметы старого мира оставались и еще долго будут служить напоминанием о странном, противоречивом, но полном надежд прошлом.
Самое грустное, что почти не осталось тех, кто создавал этот самый прежний мир. Вернее, тех, кто был его душой, его волей и разумом.
Ведь человеческое общество — это не просто совокупность одинаковых людей. Что было бы с историей, если бы чья-то коварная рука на взлете лишила жизни, скажем, Александра Македонского — завоевателя и объединителя народов? Можно предположить, что на его месте появился бы другой полководец, но, несомненно, куда менее энергичный. Допустим, тот же Птолемей. А если вычеркнуть из истории и второго, а следом — и третьего? Простая логика подсказывает, что на каком-то этапе в лидеры ставить будет не кого. По крайней мере — для серьезной цели. Что, срезав только самую-самую верхушку — интеллектуальную, властную, — можно надолго затормозить историю. Историю направляют от силы пять процентов человечества. Без них общество мигом осиротеет. Многие, конечно, не поймут этого, пока из магазинов не исчезнут сотовые телефоны, а следом — продукты. Ведь даже для того, чтобы организовать бесперебойную торговлю — тоже нужно быть лучшим в своей сфере. А большинство привыкает в своей жизни быть исполнителем чужой воли и реализатором чужих идей. В нормальной жизни такое положение вещей оправдано и даже необходимо. Но что делать теперь?
Человечество, конечно, оправится. Вряд ли быстро — из миллиардов простых тружеников не появятся сами собой новые Эйнштейны и Биллы Гейтсы. Это новому поколению придется учиться заново, чтоб наверх вырвались очередные пять процентов. Но кто будет их учить? И захотят ли они — выросшие без собственного дома, лишенные школ и вообще всякой развивающей информации — учиться?
Надо полагать, что те, кто стоит за катастрофой, не будут ждать, пока вырастет новое поколение. Они появятся скоро. Совсем скоро. И нам станет ясно — зачем им все это нужно…
На этот раз Жеке с Саньком повезло. Они набрели на небольшой хутор. Совершенно пустой и разоренный. Однако острый глаз Санька сумел различить в невысоком холмике во дворе безглазого дома заросший травой вход в погреб. Видимо, Санек четко представлял себе, что и где надо искать.
Хозяева погреба, очевидно, рассчитывали сюда вернуться. Потому что вряд ли даже в «старые времена» было бы брошено на произвол судьбы и на зависть крысам такое богатство: здесь была и картошка в длинных сетчатых мешках, и лук, и свекла и еще какие-то овощи, батареями стояли банки с вареньями, гордо раздувались огромные банки с солеными огурцами, тускло отсвечивали солидолом консервы….
Всему этому богатству было не меньше года — до этого люди еще обитали в этих местах. Однако выглядело все вполне съедобно. К тому же выбирать не приходилось.
— Да, запасливый тут жил хозяин, — одобрительно сказал Санек, рассматривая консервную банку. — Скажем ему «спасибо» и затаримся по полной. Эх, жалко машины нет…
— Почему нет? — отозвался Жека. — Вон, вдоль дороги стоят, выбирай любую…
— Если бы они еще работали на варенье, как Карлсон, — глядя на полки, задумчиво произнес Санек. — Упс… Вспомнил! Я тут кое-что интересное видел…
«Интересным» оказался ржавый трактор, что покоился на сдутых шинах тут же во дворе. Санек шустро влез на него и уселся верхом на капот. После чего с усилием и ржавым визгом отвинтил крышку бака и опустил туда длинную прямую веточку.
— Опля! — торжественно сказал Санек. — А соляры-то — полбака!
— Ты чего, — с сомнением произнес Жека. — Предлагаешь на этом чуде техники поехать?
— В принципе, почему бы и нет? — произнес Санек, с прищуром оглядывая драндулет. — Да ладно, не напрягайся. Быстрее, наверное, пешком идти, чем чинить это агрегат каждый километр. Да и не хочется чего-то. Слишком медленно и не модно. Зачем, когда я неподалеку тут классный джип видел?…
«Классный джип» на первый взгляд представлял собой торчащую из кювета груду металлолома. У него были оторваны две боковые двери, две другие — простреляны, словно кто-то поставил себе целью сделать из двери терку. Сиденья, судя по всему, горели, или их просто использовали для тушения окурков. Пластик с руля оплыл, видимо от высокой температуры.
Зато сзади под слоем пыли тускло, но гордо просвечивала надпись «Turbo diesel».
— О! — сказал Жека. — Как новенький. Всегда мечтал о турбированном джипе.
— Сейчас попробуем твою мечту осуществить, — с оптимизмом ответил Санек.
Раздался скрежет, и поднялся капот.
— Тэ-эк, — сказал Санек. — Сюда вроде никто не лазил… Ес! Аккумулятор искрит! И тосола нормально…
Капот захлопнулся…
— Не машина — конфета! Видимо, совсем недавно подстреленная. А вот топливо слили: видишь, бак внизу чем-то пробит. Так это ерунда — мы сейчас пробочку сделаем…
Санек возился с машиной, Жеке казалось, что он обращается с ней, как со старым больным другом, столько теплоты было в его словах, поглаживаниях и похлопываниях по металлу.
— Ну, что, Жека, давай соляру…
Соляры удалось «надоить» из тракторного бака аж на три трехлитровые банки из-под огурцов. Огурцы ели с удовольствием, со смачным хрустом. Жаль, запасливый хозяин не оставил в своем подвале ничего горячительного.
Санек поколдовал с зажиганием, и случилось чудо. Машина затряслась, зачихала и выдала из толстой выхлопной трубы роскошный клуб жирного черного дыма. После чего заработала более или менее стабильно.
— Санек, ты гений, — искренне восхитился Жека, — Хорошо, что тебя до сих пор не убили. Может, ты еще пригодишься человечеству для восстановления технологии…
Санек хохотнул, прыгнул в свободный от дверцы проем и с проворотами огромных колес выскочил задним ходом на асфальт.
— Ну, что — с достоинством произнес Санек. — У нас было что грузить, теперь есть куда. Километров сто, во всяком случае, мы проедем с комфортом.
Жека улыбнулся, глядя на продавленную до подголовников крышу и огромные дыры в сиденьях. Да, у каждого времени свои стандарты комфорта…
Одно колесо было простреляно, но в огромном багажнике валялись аж две «запаски». Вскоре они уже загружали продукты, наваливая их в багажник и на заднее сиденье.
— Зачем нам столько? — ляпнул было Жека, но Санек только усмехнулся в ответ:
— Это валюта, мой друг. Если у нас не отнимут ее силой, может, удастся выменять на нее еще сколько-нибудь соляры. Да и, в конце-концов — не на руках же мы это понесем…
Жека не спорил. В некоторых вопросах Санек, несомненно, оказался удивительно осведомленным и ловким. И, наверное, дальше это будет проявляться еще сильнее. Видимо, и впрямь, наступало время таких вот Саньков…
Никогда еще Жека не испытывал от езды такого удовольствия. Наверное, нечто подобное ощущали пилоты первых аэропланов, с той лишь разницей, что их «аэроплан» был одним из последних.
По дороге попался одинокий «КАМАЗ» с разоренным трейлером. Бак у него оказался точно также пробит снизу. Видимо, им здорово повезло с тем трактором. Больше машин не попадалось.
Едва начало темнеть, как Санек решительно съехал с трассы на какой-то проселок.
— Спрячемся от греха подальше, — пояснил Санек. — Нечего фарами всякую нечисть привлекать. Осталось еще половина от той соляры. Должны дотянуть до города…
— Какого города?
— А, этого… как его… Не важно. Попробуем продукты загнать за топливо…
— А нам по шапке — не того?..
— Есть такой вариант. Но уж больно хорошо ехать…
— Трудно спорить.
— А… И не надо. Давай пожрем, что ли…
Развели костер, с таким расчетом, чтобы его не было видно с трассы. Достали найденную в брошенном доме кастрюлю, и канистру с водой, что наполнили там же в колодце.
Картошка из погреба на вид была жухлая и сморщенная, но после чистки обрела вполне картофельный вид. Сварив картошки, навалили туда тушенки из погребного запаса и перемешали. От одуряюще аппетитного запаха свело желудки. Схватили мародерски похищенные ложки и набросились на кастрюлю, не дожидаясь, пока месиво остынет.
— О! — набитым ртом приговаривал Санек. — Кайф! Ради этого стоило столько пешкрусом наворачивать… Пока есть в мире картошка с тушенкой — цивилизация не сдохла!
— М-м.. Ага, — соглашался Жека. — А когда небеса ниспошлют нам макарон по-флотски, можно будет сказать, что дела пошли на поправку…
— Да, уж… Стоунхендж нас заждался, небось. Такую встречу нам закатят!
— Если дойдем. Ну-ка, пододвинь кастрюлю…
— Что значит — если дойдем?
— Дай кастрюлю!
— На! Смотри, не каркай… Должны дойти. Мне здесь уже не нравится. Не люблю пустоты. Уж лучше бы стреляли…
— Э, ты сам не каркай… Уф, наелся… Где вода?
— Канистру к колесу прислонил.
— А-а. Пойду, принесу…
Жека тяжело встал, направился к машине. И почувствовал на себе пристальный взгляд.
…Волна ужаса окатила Жеку с головы до ног. Он оглянулся влево и увидел ГЛАЗА.