Страница:
– Что хорошего в Гонконге?! – говорил отец за обедом.
Артур знает, что у отца большие нелады с губернатором Гонконга сэром Джоном Боурингом,[111] они неприязненны друг к другу, как два провинциала. Вообще, как замечал Джеймс Стирлинг, английская жизнь в Гонконге довольно провинциальна, как и в Шанхае. Но в Шанхае стоит переступить границу китайского города – и сразу попадешь в мир страстей и столкновений политических, одновременно и в мир тайн. Словом, у китайцев есть интересы, надо только привыкнуть, и тогда жизнь в колонии не угнетает. Даже в Шанхае живешь почти как в столице.
– Что такое Гонконг? – повторяет отец. – Жалкое гнездо коммерсантов, обезумевших от сыплющегося на них золотого дождя! Притон для спекуляции! Гнусная провинция, подражание худшим образцам. Жалкие отребья! Гонконг – это дорогостоящее предприятие дурного тона, господа!..
Капитаны кораблей, приглашенные на обед, слушали все это после серьезного разговора, когда адмирал с замечательной осведомленностью объяснял суть дипломатической миссии в Японию. По части дипломатической он собаку съел. Не впервой замечено, что адмирал становится сумасшедшим, едва при нем упоминают о Гонконге. Но это касалось только Гонконга. Адмирал тогда употреблял крайние резкости и ругался, как английская газета. Еще он сказал, что эскадра идет с небывалой скоростью.
С рассветом выйдя из вод Янцзы, после полудня уже заметили первые рифы в пальмах, а потом и маленькие японские острова. Появились рыбаки с четырехугольными парусами, которые так малы, что кажутся зарифленными. Не с китайскими, похожими на красные веера.
Офицеры, конечно, озабочены походом к берегам Сибири для уничтожения русских сеттльментов[112] и новых постов на Амуре, на реке, которую русские себе приобрели и которая тянется не меньше чем на две тысячи миль по Азии.
Амур, как слыхал Стирлинг от китобоев, по цвету воды похож на Янцзы, и также далеко эту воду видно в океане.
Надо получить у Китая по договору право плавания по рекам Китая. И если Амур является пограничной рекой между Китаем и Россией, то надо получить право на плавание по этой реке! Право плавания по Амуру! В Амур явятся английские суда. А для этого нужна новая война, но не с Россией, а с Китаем. Она назревает. А дипломаты, прибывшие в Китай, прежде всего советуются обо всем в Гонконге с губернатором Боурингом и с коммерсантами. Там шотландцы, ирландцы, американцы, евреи, голландцы, им дела нет до замыслов Стирлинга. У них прицел точен. Ввозить в реку Жемчужную как можно больше опиума. Качать оттуда серебро. И превращать в золото. Отправлять в Сити. И не только в Сити. А сын Артур видит в Гонконге романтическую сторону, которой там нет.
Война с Китаем все же будет обязательно. Одними литературными сочинениями против России не обойдешься. Но трудно, воюя против Китая, внушать Китаю, что его главный враг Россия, а не Англия.
Какая чушь, скажут капитаны, если им изложить, что для решения всего этого идешь в Японию.
Эскадра Прайса уничтожает Камчатку и занимает ее. Суда идут для освежения в Японию. На будущий год, опираясь на базы в портах Японии, оба флота – Прайса и Стирлинга – закончат полное уничтожение русских сеттльментов, отутюжат их берега. Но делать это надо, на что-то опираясь, – там, у русских, голодно. Такой сытой, еще не тронутой опорой должна стать Япония с ее птицей, скотом и рисом. Флоты будут зимовать и снова воевать вдали от китайских компрадоров и английских фирм, которые поставляют солонину и живых быков. Все это придется получать в Японии. Но просить надо так, чтобы сами предлагали.
Перри оговорил в трактате, что Америке предоставлены будут Японией права: заход судов в порты, снабжение судов водой, топливом и продовольствием. Назначение консулов. Что же еще надо английскому флоту для ведения войны? Мясо будет, овощи, фрукты тоже. Мука и рис. Но важней всего право захода судов для ремонта. Поврежденным в боях кораблям очень близко и удобно отходить от русских гаваней, починяться в Японии и опять идти на войну.
Но ужасна участь Перри.
Коммодор торжествовал победу по заслугам. Но на пути в Штаты его ожидали неприятности. Зибольд, оказывается, не плавал с Путятиным.
Зибольд напечатал статью в известнейшем немецком журнале о том, что хотя договор с японцами подписан коммодором Перри, но подлинным открывателем Японии являются не американцы, а русский адмирал Путятин. Знаменитый ученый это доказывал.
Одновременно одна из английских газет Путятину приписала всю честь открытия Японии, несмотря на то что Англия уже вступала в войну. Раздались отклики в Швеции, нашлись сторонники Путятина. И только русские газеты и русское общество отдавали дань успеху американцев, умалчивая о Путятине, как о ком-то, кажется, неизвестном. В царской столице, видимо, судили, как всегда: «Куда уж нам-то лезть!»
… Перри испытал сильнейший сердечный приступ, видя эту низкую зависть тех, кого считал своими союзниками. Образованная Европа предавала свободную Америку, становясь на сторону хитрых казаков.
В скором времени после этого Перри, возвратясь домой, заболел.
В Японию шли не одни. На реке Вусунг у Шанхая долго ждали прибытия французского адмирала на корабле «Жанна д'Арк». Француз пришел и сел на мель. У французов нет опыта, нет достаточного умения входить в китайские реки. Английские пароходы тянули корабль с мели, и когда наконец после долгих стараний он всплыл, то оказалось, что потребуется длительный ремонт, который займет более месяца. А стоял август.
– Какой же смысл ждать? – сказал сэр Джеймс Стирлинг. – Потеряем месяц и не успеем из-за нашего галантного союзника начать в этом году военные действия.
Французов ждали, из-за них упущено время, а если еще ждать, то впереди катастрофа, которую не простит адмиралу его враг, гонконгский губернатор. Боуринг открывает школы, газеты, строит церкви, он популярен. Ему, а не Эллиоту, старому морскому волку, приписывается вся честь воссоединения Гонконга, и он чуть ли не основателем города себя считает.
План Стирлинга ясен. Поход в Японию для заключения договора. В октябре эскадрой посещаются русские заселения на Охотском побережье и на устье Амура, в то время как мощная эскадра Прайса в сентябре уничтожает порт и крепость Петропавловск-на-Камчатке и все русские заселения на Курильских островах. С наступлением холодов эскадра Стирлинга возвращается в Японию, в ее открытые по договору порты, для ремонта, пополнения запасов продовольствия, зимует в Японии. Проходят Рождество и Новый год. Есть ли там елки? Индейки – с собой, но елки не возьмешь; их и нет ни в Гонконге, ни в Шанхае.
Стирлинг, войдя в Нагасаки с такой мощной эскадрой, сошлется на договор с Америкой и потребует все права. А потом – погоня за эскадрой Путятина, ушедшей к русским берегам. Где же сам Путятин? Один из американских китобоев доставил в Шанхай сведения, что Путятин на единственном корабле собирается в Хакодате. Жаль, что не в Нагасаки.
Пароходы с машинами известных фирм прошли за один день от Шанхая до Нагасаки. Так, 8 сентября по западному календарю Стирлинг с эскадрой был в виду Нагасаки. Как человек пожилой, он готов к походу на север, и к зимовке в Японии, и к новому походу еще. Он не скучает о семье и доме. Сын с собой, а все остальное тревожит мало.
Хотя «галантный союзник» отстал и затянулся в шанхайский док, но эскадра носит союзный характер, дух сотрудничества подкрепляет благородство британцев, и требования к японским бюрократам будут категорические. Без союзников все же лучше. Это закон флота. Драться надо так, чтобы можно было прежде всего наказывать своих, а не разводить с «галантным союзником» японские церемонии. Хорошо! Пусть стоит в шанхайском доке!
Четыре корабля, вытянувшись в линию, заняли боевую позицию. Артиллерия приготовлена к бою. Красные мундиры убраны в глубь корабля. Морская пехота – это заключительный аккорд.
Нагасакский губернатор князь Чикугу но ками давно уж стал прогрессивным человеком. Иначе лишится выгод и служебного положения. А известно, что самая выгодная служба в Японии – быть нагасакским губернатором. Почему? Это опять пришлось бы долго рассказывать князю, если бы даже спросил родной сын. Тут ведь фактории голландцев и китайцев. Тут множество японских купцов. Остальное ясно.
Не прошло еще двух лет с тех пор, как нагасакские губернаторы хотели подвести к борту «Паллады» джонку с порохом, чтобы взорвать невежественных эбису. Но времена переменились, бешеный прогресс захлестнул и старых князей юга.
На эскадру посланы чиновники. Эскадре сразу разрешено войти в бухту, послано что-то вроде приглашения. Но какие действительно энергичные математики и ученые пришли на этих кораблях! Войдя в бухту, они бросили якорь и сразу заметили и сосчитали наведенные с берега и с острова тройные ряды жерл артиллерийских орудий. Какая перемена с тех пор, как тут были русские! И все шутили, и все издевались над японской береговой артиллерией! А теперь тут поставлены новые пушки, отлитые Эгава Тародзаэмоном, и пушки, купленные через голландцев. В прошлом году сюда в качестве посла на переговоры с Путятиным приезжал бывший начальник береговой охраны страны Кавадзи. Сравнив корабельную артиллерию эбису с нагасакской, он приказал перевооружаться. Он также посетил голландскую и китайскую фактории и вел там тайные переговоры от имени правительства. В Нагасаки на островке стоит маленькая голландская фактория, такая же маленькая, как сама Голландия на карте мира. В свое время, когда шла наполеоновская война, англичане постарались, чтобы в закрытой стране узнали, что Голландия, с которой Япония торгует, и единственная из европейских стран, которой дозволено иметь факторию в Японии, уже не существует. Она завоевана Наполеоном.
Еще тогда Запад начал задавать головоломки японскому правительству. Но потом, как объяснили японцам пленные англичане, сидевшие в клетках после кораблекрушений, Англия победила Францию и дала свободу Голландии, и с тех пор весь мир свободен. Путятин потом все это объяснял по-другому. Еще Гончаров рассказал про все события того времени, не выпячивая ничьего геройства, но получалось правдоподобно. Гончарову можно верить.
Вот и результат. Английская эскадра окружена наведенной на нее японской артиллерией. Англичане срочно подсчитывают число пушек, все рисуют, изучают. Лейтенант Тронсон все это описывает вечером.
Красный шар на белых флагах, обступивших со всех сторон полосатого джека, который в красном жакете явился в Японию. На море – отличных форм белые лодки с голыми гребцами и воинами в голубых шелках, с ослепительно сверкающим оружием.
Стирлинг в таком положении сразу решил переменить тон и тактику. Главный инженер Боултон пригласил японских чиновников и рисовальщиков в машинное отделение «Барракуды» и разрешил срисовать детали машин и цилиндров. Офицеры объявили японцам, что хотят изучать этнографию и антропологию, поэтому приглашают на суда людей разных сословий.
Первая официальная встреча с губернатором происходила в Управлении Западных Приемов в замке на холме. Этой встречи ждали долго, терпеливо, и план посещения русских сеттльментов в эту осень на Амуре летел в трубу, так как уйти из Нагасаки без договора нельзя, а ответ на предложение Джеймса Стирлинга губернатор дать не мог, не запросив Эдо. Грозить пушками стране, которая подписала договор о дружбе с Америкой, тоже нельзя. Губернатор ведет переговоры в замке, окруженном войсками. Драку тут не с кем затевать, даже нет на улицах толпы, как бывает в китайских городках, а всюду ощетинившиеся оружием отряды вежливых войск.
Но были сделаны антропологические выводы. Изучена архитектура. Добыты сведения по этнографии, и сделано множество рисунков японских батарей.
Артур понимал, что отец опять поступил очень легкомысленно и что планы его невыполнимы. Молодой офицер догадывался, что и товарищи его такого же мнения. Что на эскадре осуждают отца. Далеко не все, конечно. Многие заняты своими личными делами и втайне рады, что не надо идти к берегам Сибири. Стоянка в Японии в эту пору – прелесть и наслаждение. Открытие происходит за открытием. Переводчики рассказывают про удивительные изобретения японцев, до которых не додумались ни в Вавилоне, ни в семейных банях Древнего Рима! Могут иметь значение для Европы не меньшее, чем изобретение паровой машины.
Но отец все же ошибся. Губернатор Гонконга Боуринг теперь обвинит его в упущении времени. А там – скандал в парламенте. Как деловой человек Артур хотел бы выручить отца.
Замок Западных Приемов великолепен. Здание на горе, и к нему ведет широчайшая лестница прямо вверх от самой бухты. По этой лестнице пропущены в качестве почетного караула моряки, а за ними – в виде устрашающего эксперимента – красные мундиры.
На плоской горе – плоский замок, низкий, но с огромной крышей над балкой белой стены, похожий на буддийский монастырь в Тибете. Старинное здание, построенное в эпоху, когда даже послы западных народов ходили в длинных камзолах и кафтанах. Все служебные помещения, будки над морем, дома частных лиц затянуты полосатыми материалами… Что это значит и зачем так сделано – все знали: от молодого лейтенанта Тронсона до адмирала.
Снова ожидались инструкции из Эдо и ответы на вопросы губернаторов.
Вывод, сделанный Тронсоном, он изложил в беседах с товарищами:
– Низший класс монголоидный, типы с приплюснутыми черепами, скуластые. Крепкого телосложения. Высший класс – аристократы, видимо, потомки пришельцев из других стран, может быть из Нормандии. У высшего класса глаза со складкой над верхним веком, дынеобразная форма головы, почти то же, что длинноголовые арийцы. Это поразительно, как выводы науки о современных господствующих расах удается подтвердить повсюду.
«Дынеобразные потомки завоевателей будут командовать, а монголоидные богатыри пойдут под ядра?» – подумал Артур. Все это вернуло его к мысли о древних греках. Почему-то так получилось! Белокурый народ стал походить на турок или на арабов больше, чем на своих предков!
Начались наконец беседы отца с губернаторами о заключении договора о дружбе.
– Правда ли, что у Англии сейчас война? – спросил губернатор.
– Да, война с Россией.
– Но почему бывают войны в Европе?
– «Когда какое-либо из государств усиливается, – объяснял в свое время Гончаров, – то тогда другие страны дружно объединяются, чтобы этого не было».
– Это очень хорошо. Бороться против русского насилия, – соглашался губернатор, выслушав объяснение.
– Да, русские хотели поработить турок. А мы и французы встали на защиту угнетенных.
– Значит, страна Россия очень усилилась и сильней каждой из сторон противника в отдельности?
– Нет, нет! Англия всегда сильней России. Но мы за справедливость.
– А-а! Это очень хорошо. Очень приятно. Да, да… Ясно, ясно!
– Но только это очень нехорошо, если три сильных страны, и каждая сильней России, и втроем напали на одного… У нас, например, это не разрешается, – заявил за обедом О'Каллогану его сосед, японский чиновник.
В другой раз бугё спросил:
– Вот у вас война… А почему вы не идете на войну? У вас четыре хороших корабля, а вы пришли в Японию вместо того, чтобы идти на Камчатку и воевать там с Россией. Мы бы могли договариваться с вами без такой большой эскадры.
– На Камчатку ушла другая эскадра. Она еще сильней нашей и в нашей помощи не нуждается.
– Это хорошо. Тогда русским придется плохо, и они, наверно, будут побеждены, если… если английская эскадра сильная.
– Да, у Англии лучший флот в мире. У нашей страны есть триста тысяч судов, торговых и военных. На каждое торговое судно можно поставить пушки и вооружить экипаж.
– Да, Россия на Камчатке, наверно, уже побеждена, если так?
– Да, мы тоже в этом уверены!
– А когда будет точно известно?
– Со дня на день…
Известие, казалось бы, устрашающее. Но за последние годы ко всему привыкли. И устрашить такого чиновника, как Чикугу но ками, уже невозможно. Чем только не пугали его западные люди! Одни голландцы порассказали столько страхов!
– Скажите, а самые храбрые войска, которые сражались в Китае, которые в красных мундирах, они тоже на Камчатку отправлены?
«Ах, вот как! И здесь слышали! Дошло и сюда известие про нашу морскую пехоту! Боятся и они. Вот мы вам и привезли красные мундиры».
– Морская пехота в красных мундирах тоже отправлена на Камчатку в составе эскадры Прайса.
– А-а! Тогда Камчатке будет плохо. Нам очень приятно видеть такие красные мундиры. Мы знаем, что их носят самые храбрые морские солдаты в мире. Они взяты для заключения договора или для военных действий против России?
– Для войны против России, – сказал английский адмирал. Он гордо и самодовольно улыбнулся, но глаза его нырнули под острым и тяжким взглядом японцев.
– Откуда японцы знают о храбрых красных мундирах? – спросил Тронсон.
– О них известно нам по китайской войне.
Эту приятную новость офицеры, сопровождавшие адмирала на переговоры, передали своим товарищам, возвратившись на эскадру.
– Это секретарь или писатель? – спросил на другой день за обедом на «Барракуде» один из чиновников у Артура. – Он так хорошо и приятно выслушивает объяснения.
– Мистер Тронсон пишет книгу о путешествии.[113]
– Хорошо, что на каждом европейском корабле имеется писатель… У русских тоже был писатель. Но он, знаете, так много не узнавал и не записывал… Не спрашивал названий трав, деревьев.
– Русские известны как люди настроения.
– Ценятся ли русские писатели?
– Да, конечно. Книгу лейтенанта Тронсона о Японии прочтут в Европе.
– Очень благодарю вас.
– А в Японии есть ли писатели, участвующие в наших переговорах?
– Нет, таких писателей нет. Но у нас каждый чиновник ведет дневник… В художественной форме. И с детства всю жизнь у нас люди изучают стихосложение. Поэтому пишутся стихи.
– Про злободневные события тоже?
– Да, конечно, если удается, то так разрешается законами о красоте высказать свои чувства.
Артур думал о том, что он готов на что угодно, лишь бы помочь отцу. Но как? Отец слушать не хочет, он любит Артура горячо, но именно потому, чтобы скрыть чувства, предан субординации и частных бесед с сыном не позволит себе до самого Рождества.
– Нам кажется, что во время войны с таким жестоким противником, вооружившим против себя три сильнейших государства, адмирал напрасно теряет время в Нагасаки, – говорил настойчивый японец с косичкой, зачесанной не назад, как у китайцев, а вперед. Встреть Артур этого чиновника в городе, он не отличил бы его от множества других. Сейчас на приеме они гладко выбриты, все скуласты и кажутся Артуру все на одно лицо. Только по ярким, неповторимым прекрасным и роскошным душистым одеждам он различает их сегодня. Японец знал, что говорит с сыном адмирала.
– Вряд ли договор с Англией может быть заключен до окончания войны. Нам кажется, что эскадре лучше скорей идти на Камчатку.
– Почему? – насторожился Артур.
Разговор шел не через голландского переводчика. Рядом с Артуром сидел японец Отто, долго живший в Гонконге и служивший теперь у адмирала.
Чиновник заметил тревогу молодого Стирлинга.
– У вас какие-нибудь есть известия с Камчатки?
– Нет, наша страна не получает сведений из-за границы. Мы приготовим вам описание деревьев и трав в благодарность за такую же подаренную нам книгу о растительности и животном мире в Европе.
– Они изучают антропологию, этнографию, артиллерию и архитектуру, – докладывал своему губернатору японский переводчик, возвратясь с эскадры. – Я думаю, что они очень пролазливые! Они высокие, но ходят быстро-быстро. И все быстро понимают. Все хотят узнать, записать. Пьют крепкое сакэ.
– Правда, что у них сакэ крепче, чем у всех народов?
– Да, это правда!
– Это вы записали?
– Да, да…
Переговоры с губернатором в замке Нагасаки становились все значительней и сердечней. Японцы вдумывались в суть событий и начинали постигать все секреты плана Стирлинга. Они становились тверже, хотя говорили все любезней и спокойней. Стирлинг еще и еще менял тактику, он передал меморандум о том, что всенижайше просит открыть порты. Разрешить заход судов и пополнение запасов продуктов.
Г у б е р н а т о р Ч и к у г у н о к а м и: В связи с войной открыть порт довольно затруднительно. Является ли причиной для открытия порта необходимость восполнения запасов дров, воды и продовольствия?
А д м и р а л С т и р л и н г: Но ведь в соответствии с недавними документами вы дали согласие на швартовку судов в двух портах – Нагасаки и Хакодате?
Ч и к у г у н о к а м и: Эти два порта придется исключить, это связано не с дровами, водой и овощами, а с необходимостью ремонта судов.
С т и р л и н г: Вы решили исключить эти порты в связи с войной?
Ч и к у г у н о к а м и: Как мы уже говорили, мы стремимся избегать этого в связи с войной. Мы не можем этого сделать, иначе все страны станут нашими противниками. Что же касается Нагасаки, то с завтрашнего дня это уже можно сделать, но губернатор Хакодате еще не дал своего согласия, и в Хакодате вас могут не принять. Но после получения его согласия вы можете заводить туда свои корабли. И в случае повреждения судна, недостатка продовольствия, при необходимости ремонта. Но война или сильный ветер причинами для входа в порт не признаются. После прибытия в Японию никаких препятствий в восполнении запасов дров, воды и продовольствия, а также в ремонтных работах вам чиниться не будет. Но это не распространяется на обстоятельства, связанные с войной.
С т и р л и н г: Я полностью согласен и понимаю ваше желание исключить все, что связано с войной. Просим извинения, но не пожалуете ли вы нам обо всем этом документы?
Ч и к у г у н о к а м и: Разумеется. Чтобы потом не возникало разногласий, мы, наверно, обменяемся документами.
С т и р л и н г: Мы не собираемся посылать военные корабли, но не будут ли чиниться препятствия торговым судам, пришвартованным в Нагасаки и Хакодате?..
Ч и к у г у н о к а м и: Вам необходимо обратиться к губернатору Хакодате. Пока вы этого не сделаете, решать вопрос нельзя. Однако корабли ваши не имеют никаких знаков, а для нас доказательством может служить лишь какой-то определенный знак на судне.
С т и р л и н г: Английские суда имеют печать английского правительства на бумагах, но они без герба на самом судне.
Ч и к у г у н о к а м и: Без знака не можем распознать корабль, просим предложить какой-либо.
С т и р л и н г: Английский торговый флот насчитывает примерно триста тысяч судов, и мы не можем решить, откуда корабль придет в Японию. Кроме того, в море ходят пираты, и по этому знаку они могут опознать нас. Мы никак не можем ничего сделать.
Ч и к у г у н о к а м и: Но вот японские суда носят знак администрации своей местности. И не боятся пиратов…
– Нам желательно условиться, что суда получают право ремонта, если только они не получили повреждений на войне.
– Вы напрасно беспокоитесь, – сказал флаг-капитан. – Таких случаев не предвидится.
Японцы сделали вид, что они смутились, совершив такую ужасную оплошность в разговоре.
На следующем заседании губернатор сказал, что можно заключить с Англией договор только после окончания войны Англии с Россией.
– Но нам нужны заходы в порты с самыми мирными целями! – сказал Стирлинг.
– Если надо заходить вам в порты с мирными целями, то мы согласны. Для вас открыты два порта – Хакодате и Нагасаки, и об этом можно предварительно договориться и это все записать.
Японцы все отлично понимали. Стирлинг желал поставить ресурсы Японии на службу союзникам, изолировать Японию сильным флотом от России и надеялся, что все остальное тогда получится само собой. Сопротивление англичанам невозможно. Но и русских выдать невозможно, а англичане уже требуют ответа, почему не разрешен заход в порт Симода, когда по договору порт Симода открыт для американцев.
– Порт Симода вблизи столицы Эдо. Порт Симода может быть открыт только после окончания войны, и ни одной из воюющих сторон вход в порт Симода не разрешен.
Японцы полагали, что надо уступить англичанам, но под предлогом, что в их мирные действия и намерения верят. Но любой ценой в Симода нельзя допустить англичан. Русских надо уберечь. Но что будет, если в Симода придут американцы? Американского языка не существует, и они все разболтают англичанам, с которыми постоянно встречаются. Это беспокоит очень бакуфу. Кавадзи и Тсутсуй также пишут об этом и требуют в каждом письме от правительства осторожности в переговорах с англичанами.
Артур знает, что у отца большие нелады с губернатором Гонконга сэром Джоном Боурингом,[111] они неприязненны друг к другу, как два провинциала. Вообще, как замечал Джеймс Стирлинг, английская жизнь в Гонконге довольно провинциальна, как и в Шанхае. Но в Шанхае стоит переступить границу китайского города – и сразу попадешь в мир страстей и столкновений политических, одновременно и в мир тайн. Словом, у китайцев есть интересы, надо только привыкнуть, и тогда жизнь в колонии не угнетает. Даже в Шанхае живешь почти как в столице.
– Что такое Гонконг? – повторяет отец. – Жалкое гнездо коммерсантов, обезумевших от сыплющегося на них золотого дождя! Притон для спекуляции! Гнусная провинция, подражание худшим образцам. Жалкие отребья! Гонконг – это дорогостоящее предприятие дурного тона, господа!..
Капитаны кораблей, приглашенные на обед, слушали все это после серьезного разговора, когда адмирал с замечательной осведомленностью объяснял суть дипломатической миссии в Японию. По части дипломатической он собаку съел. Не впервой замечено, что адмирал становится сумасшедшим, едва при нем упоминают о Гонконге. Но это касалось только Гонконга. Адмирал тогда употреблял крайние резкости и ругался, как английская газета. Еще он сказал, что эскадра идет с небывалой скоростью.
С рассветом выйдя из вод Янцзы, после полудня уже заметили первые рифы в пальмах, а потом и маленькие японские острова. Появились рыбаки с четырехугольными парусами, которые так малы, что кажутся зарифленными. Не с китайскими, похожими на красные веера.
Офицеры, конечно, озабочены походом к берегам Сибири для уничтожения русских сеттльментов[112] и новых постов на Амуре, на реке, которую русские себе приобрели и которая тянется не меньше чем на две тысячи миль по Азии.
Амур, как слыхал Стирлинг от китобоев, по цвету воды похож на Янцзы, и также далеко эту воду видно в океане.
Надо получить у Китая по договору право плавания по рекам Китая. И если Амур является пограничной рекой между Китаем и Россией, то надо получить право на плавание по этой реке! Право плавания по Амуру! В Амур явятся английские суда. А для этого нужна новая война, но не с Россией, а с Китаем. Она назревает. А дипломаты, прибывшие в Китай, прежде всего советуются обо всем в Гонконге с губернатором Боурингом и с коммерсантами. Там шотландцы, ирландцы, американцы, евреи, голландцы, им дела нет до замыслов Стирлинга. У них прицел точен. Ввозить в реку Жемчужную как можно больше опиума. Качать оттуда серебро. И превращать в золото. Отправлять в Сити. И не только в Сити. А сын Артур видит в Гонконге романтическую сторону, которой там нет.
Война с Китаем все же будет обязательно. Одними литературными сочинениями против России не обойдешься. Но трудно, воюя против Китая, внушать Китаю, что его главный враг Россия, а не Англия.
Какая чушь, скажут капитаны, если им изложить, что для решения всего этого идешь в Японию.
Эскадра Прайса уничтожает Камчатку и занимает ее. Суда идут для освежения в Японию. На будущий год, опираясь на базы в портах Японии, оба флота – Прайса и Стирлинга – закончат полное уничтожение русских сеттльментов, отутюжат их берега. Но делать это надо, на что-то опираясь, – там, у русских, голодно. Такой сытой, еще не тронутой опорой должна стать Япония с ее птицей, скотом и рисом. Флоты будут зимовать и снова воевать вдали от китайских компрадоров и английских фирм, которые поставляют солонину и живых быков. Все это придется получать в Японии. Но просить надо так, чтобы сами предлагали.
Перри оговорил в трактате, что Америке предоставлены будут Японией права: заход судов в порты, снабжение судов водой, топливом и продовольствием. Назначение консулов. Что же еще надо английскому флоту для ведения войны? Мясо будет, овощи, фрукты тоже. Мука и рис. Но важней всего право захода судов для ремонта. Поврежденным в боях кораблям очень близко и удобно отходить от русских гаваней, починяться в Японии и опять идти на войну.
Но ужасна участь Перри.
Коммодор торжествовал победу по заслугам. Но на пути в Штаты его ожидали неприятности. Зибольд, оказывается, не плавал с Путятиным.
Зибольд напечатал статью в известнейшем немецком журнале о том, что хотя договор с японцами подписан коммодором Перри, но подлинным открывателем Японии являются не американцы, а русский адмирал Путятин. Знаменитый ученый это доказывал.
Одновременно одна из английских газет Путятину приписала всю честь открытия Японии, несмотря на то что Англия уже вступала в войну. Раздались отклики в Швеции, нашлись сторонники Путятина. И только русские газеты и русское общество отдавали дань успеху американцев, умалчивая о Путятине, как о ком-то, кажется, неизвестном. В царской столице, видимо, судили, как всегда: «Куда уж нам-то лезть!»
… Перри испытал сильнейший сердечный приступ, видя эту низкую зависть тех, кого считал своими союзниками. Образованная Европа предавала свободную Америку, становясь на сторону хитрых казаков.
В скором времени после этого Перри, возвратясь домой, заболел.
В Японию шли не одни. На реке Вусунг у Шанхая долго ждали прибытия французского адмирала на корабле «Жанна д'Арк». Француз пришел и сел на мель. У французов нет опыта, нет достаточного умения входить в китайские реки. Английские пароходы тянули корабль с мели, и когда наконец после долгих стараний он всплыл, то оказалось, что потребуется длительный ремонт, который займет более месяца. А стоял август.
– Какой же смысл ждать? – сказал сэр Джеймс Стирлинг. – Потеряем месяц и не успеем из-за нашего галантного союзника начать в этом году военные действия.
Французов ждали, из-за них упущено время, а если еще ждать, то впереди катастрофа, которую не простит адмиралу его враг, гонконгский губернатор. Боуринг открывает школы, газеты, строит церкви, он популярен. Ему, а не Эллиоту, старому морскому волку, приписывается вся честь воссоединения Гонконга, и он чуть ли не основателем города себя считает.
План Стирлинга ясен. Поход в Японию для заключения договора. В октябре эскадрой посещаются русские заселения на Охотском побережье и на устье Амура, в то время как мощная эскадра Прайса в сентябре уничтожает порт и крепость Петропавловск-на-Камчатке и все русские заселения на Курильских островах. С наступлением холодов эскадра Стирлинга возвращается в Японию, в ее открытые по договору порты, для ремонта, пополнения запасов продовольствия, зимует в Японии. Проходят Рождество и Новый год. Есть ли там елки? Индейки – с собой, но елки не возьмешь; их и нет ни в Гонконге, ни в Шанхае.
Стирлинг, войдя в Нагасаки с такой мощной эскадрой, сошлется на договор с Америкой и потребует все права. А потом – погоня за эскадрой Путятина, ушедшей к русским берегам. Где же сам Путятин? Один из американских китобоев доставил в Шанхай сведения, что Путятин на единственном корабле собирается в Хакодате. Жаль, что не в Нагасаки.
Пароходы с машинами известных фирм прошли за один день от Шанхая до Нагасаки. Так, 8 сентября по западному календарю Стирлинг с эскадрой был в виду Нагасаки. Как человек пожилой, он готов к походу на север, и к зимовке в Японии, и к новому походу еще. Он не скучает о семье и доме. Сын с собой, а все остальное тревожит мало.
Хотя «галантный союзник» отстал и затянулся в шанхайский док, но эскадра носит союзный характер, дух сотрудничества подкрепляет благородство британцев, и требования к японским бюрократам будут категорические. Без союзников все же лучше. Это закон флота. Драться надо так, чтобы можно было прежде всего наказывать своих, а не разводить с «галантным союзником» японские церемонии. Хорошо! Пусть стоит в шанхайском доке!
Четыре корабля, вытянувшись в линию, заняли боевую позицию. Артиллерия приготовлена к бою. Красные мундиры убраны в глубь корабля. Морская пехота – это заключительный аккорд.
Нагасакский губернатор князь Чикугу но ками давно уж стал прогрессивным человеком. Иначе лишится выгод и служебного положения. А известно, что самая выгодная служба в Японии – быть нагасакским губернатором. Почему? Это опять пришлось бы долго рассказывать князю, если бы даже спросил родной сын. Тут ведь фактории голландцев и китайцев. Тут множество японских купцов. Остальное ясно.
Не прошло еще двух лет с тех пор, как нагасакские губернаторы хотели подвести к борту «Паллады» джонку с порохом, чтобы взорвать невежественных эбису. Но времена переменились, бешеный прогресс захлестнул и старых князей юга.
На эскадру посланы чиновники. Эскадре сразу разрешено войти в бухту, послано что-то вроде приглашения. Но какие действительно энергичные математики и ученые пришли на этих кораблях! Войдя в бухту, они бросили якорь и сразу заметили и сосчитали наведенные с берега и с острова тройные ряды жерл артиллерийских орудий. Какая перемена с тех пор, как тут были русские! И все шутили, и все издевались над японской береговой артиллерией! А теперь тут поставлены новые пушки, отлитые Эгава Тародзаэмоном, и пушки, купленные через голландцев. В прошлом году сюда в качестве посла на переговоры с Путятиным приезжал бывший начальник береговой охраны страны Кавадзи. Сравнив корабельную артиллерию эбису с нагасакской, он приказал перевооружаться. Он также посетил голландскую и китайскую фактории и вел там тайные переговоры от имени правительства. В Нагасаки на островке стоит маленькая голландская фактория, такая же маленькая, как сама Голландия на карте мира. В свое время, когда шла наполеоновская война, англичане постарались, чтобы в закрытой стране узнали, что Голландия, с которой Япония торгует, и единственная из европейских стран, которой дозволено иметь факторию в Японии, уже не существует. Она завоевана Наполеоном.
Еще тогда Запад начал задавать головоломки японскому правительству. Но потом, как объяснили японцам пленные англичане, сидевшие в клетках после кораблекрушений, Англия победила Францию и дала свободу Голландии, и с тех пор весь мир свободен. Путятин потом все это объяснял по-другому. Еще Гончаров рассказал про все события того времени, не выпячивая ничьего геройства, но получалось правдоподобно. Гончарову можно верить.
Вот и результат. Английская эскадра окружена наведенной на нее японской артиллерией. Англичане срочно подсчитывают число пушек, все рисуют, изучают. Лейтенант Тронсон все это описывает вечером.
Красный шар на белых флагах, обступивших со всех сторон полосатого джека, который в красном жакете явился в Японию. На море – отличных форм белые лодки с голыми гребцами и воинами в голубых шелках, с ослепительно сверкающим оружием.
Стирлинг в таком положении сразу решил переменить тон и тактику. Главный инженер Боултон пригласил японских чиновников и рисовальщиков в машинное отделение «Барракуды» и разрешил срисовать детали машин и цилиндров. Офицеры объявили японцам, что хотят изучать этнографию и антропологию, поэтому приглашают на суда людей разных сословий.
Первая официальная встреча с губернатором происходила в Управлении Западных Приемов в замке на холме. Этой встречи ждали долго, терпеливо, и план посещения русских сеттльментов в эту осень на Амуре летел в трубу, так как уйти из Нагасаки без договора нельзя, а ответ на предложение Джеймса Стирлинга губернатор дать не мог, не запросив Эдо. Грозить пушками стране, которая подписала договор о дружбе с Америкой, тоже нельзя. Губернатор ведет переговоры в замке, окруженном войсками. Драку тут не с кем затевать, даже нет на улицах толпы, как бывает в китайских городках, а всюду ощетинившиеся оружием отряды вежливых войск.
Но были сделаны антропологические выводы. Изучена архитектура. Добыты сведения по этнографии, и сделано множество рисунков японских батарей.
Артур понимал, что отец опять поступил очень легкомысленно и что планы его невыполнимы. Молодой офицер догадывался, что и товарищи его такого же мнения. Что на эскадре осуждают отца. Далеко не все, конечно. Многие заняты своими личными делами и втайне рады, что не надо идти к берегам Сибири. Стоянка в Японии в эту пору – прелесть и наслаждение. Открытие происходит за открытием. Переводчики рассказывают про удивительные изобретения японцев, до которых не додумались ни в Вавилоне, ни в семейных банях Древнего Рима! Могут иметь значение для Европы не меньшее, чем изобретение паровой машины.
Но отец все же ошибся. Губернатор Гонконга Боуринг теперь обвинит его в упущении времени. А там – скандал в парламенте. Как деловой человек Артур хотел бы выручить отца.
Замок Западных Приемов великолепен. Здание на горе, и к нему ведет широчайшая лестница прямо вверх от самой бухты. По этой лестнице пропущены в качестве почетного караула моряки, а за ними – в виде устрашающего эксперимента – красные мундиры.
На плоской горе – плоский замок, низкий, но с огромной крышей над балкой белой стены, похожий на буддийский монастырь в Тибете. Старинное здание, построенное в эпоху, когда даже послы западных народов ходили в длинных камзолах и кафтанах. Все служебные помещения, будки над морем, дома частных лиц затянуты полосатыми материалами… Что это значит и зачем так сделано – все знали: от молодого лейтенанта Тронсона до адмирала.
Снова ожидались инструкции из Эдо и ответы на вопросы губернаторов.
Вывод, сделанный Тронсоном, он изложил в беседах с товарищами:
– Низший класс монголоидный, типы с приплюснутыми черепами, скуластые. Крепкого телосложения. Высший класс – аристократы, видимо, потомки пришельцев из других стран, может быть из Нормандии. У высшего класса глаза со складкой над верхним веком, дынеобразная форма головы, почти то же, что длинноголовые арийцы. Это поразительно, как выводы науки о современных господствующих расах удается подтвердить повсюду.
«Дынеобразные потомки завоевателей будут командовать, а монголоидные богатыри пойдут под ядра?» – подумал Артур. Все это вернуло его к мысли о древних греках. Почему-то так получилось! Белокурый народ стал походить на турок или на арабов больше, чем на своих предков!
Начались наконец беседы отца с губернаторами о заключении договора о дружбе.
– Правда ли, что у Англии сейчас война? – спросил губернатор.
– Да, война с Россией.
– Но почему бывают войны в Европе?
– «Когда какое-либо из государств усиливается, – объяснял в свое время Гончаров, – то тогда другие страны дружно объединяются, чтобы этого не было».
– Это очень хорошо. Бороться против русского насилия, – соглашался губернатор, выслушав объяснение.
– Да, русские хотели поработить турок. А мы и французы встали на защиту угнетенных.
– Значит, страна Россия очень усилилась и сильней каждой из сторон противника в отдельности?
– Нет, нет! Англия всегда сильней России. Но мы за справедливость.
– А-а! Это очень хорошо. Очень приятно. Да, да… Ясно, ясно!
– Но только это очень нехорошо, если три сильных страны, и каждая сильней России, и втроем напали на одного… У нас, например, это не разрешается, – заявил за обедом О'Каллогану его сосед, японский чиновник.
В другой раз бугё спросил:
– Вот у вас война… А почему вы не идете на войну? У вас четыре хороших корабля, а вы пришли в Японию вместо того, чтобы идти на Камчатку и воевать там с Россией. Мы бы могли договариваться с вами без такой большой эскадры.
– На Камчатку ушла другая эскадра. Она еще сильней нашей и в нашей помощи не нуждается.
– Это хорошо. Тогда русским придется плохо, и они, наверно, будут побеждены, если… если английская эскадра сильная.
– Да, у Англии лучший флот в мире. У нашей страны есть триста тысяч судов, торговых и военных. На каждое торговое судно можно поставить пушки и вооружить экипаж.
– Да, Россия на Камчатке, наверно, уже побеждена, если так?
– Да, мы тоже в этом уверены!
– А когда будет точно известно?
– Со дня на день…
Известие, казалось бы, устрашающее. Но за последние годы ко всему привыкли. И устрашить такого чиновника, как Чикугу но ками, уже невозможно. Чем только не пугали его западные люди! Одни голландцы порассказали столько страхов!
– Скажите, а самые храбрые войска, которые сражались в Китае, которые в красных мундирах, они тоже на Камчатку отправлены?
«Ах, вот как! И здесь слышали! Дошло и сюда известие про нашу морскую пехоту! Боятся и они. Вот мы вам и привезли красные мундиры».
– Морская пехота в красных мундирах тоже отправлена на Камчатку в составе эскадры Прайса.
– А-а! Тогда Камчатке будет плохо. Нам очень приятно видеть такие красные мундиры. Мы знаем, что их носят самые храбрые морские солдаты в мире. Они взяты для заключения договора или для военных действий против России?
– Для войны против России, – сказал английский адмирал. Он гордо и самодовольно улыбнулся, но глаза его нырнули под острым и тяжким взглядом японцев.
– Откуда японцы знают о храбрых красных мундирах? – спросил Тронсон.
– О них известно нам по китайской войне.
Эту приятную новость офицеры, сопровождавшие адмирала на переговоры, передали своим товарищам, возвратившись на эскадру.
– Это секретарь или писатель? – спросил на другой день за обедом на «Барракуде» один из чиновников у Артура. – Он так хорошо и приятно выслушивает объяснения.
– Мистер Тронсон пишет книгу о путешествии.[113]
– Хорошо, что на каждом европейском корабле имеется писатель… У русских тоже был писатель. Но он, знаете, так много не узнавал и не записывал… Не спрашивал названий трав, деревьев.
– Русские известны как люди настроения.
– Ценятся ли русские писатели?
– Да, конечно. Книгу лейтенанта Тронсона о Японии прочтут в Европе.
– Очень благодарю вас.
– А в Японии есть ли писатели, участвующие в наших переговорах?
– Нет, таких писателей нет. Но у нас каждый чиновник ведет дневник… В художественной форме. И с детства всю жизнь у нас люди изучают стихосложение. Поэтому пишутся стихи.
– Про злободневные события тоже?
– Да, конечно, если удается, то так разрешается законами о красоте высказать свои чувства.
Артур думал о том, что он готов на что угодно, лишь бы помочь отцу. Но как? Отец слушать не хочет, он любит Артура горячо, но именно потому, чтобы скрыть чувства, предан субординации и частных бесед с сыном не позволит себе до самого Рождества.
– Нам кажется, что во время войны с таким жестоким противником, вооружившим против себя три сильнейших государства, адмирал напрасно теряет время в Нагасаки, – говорил настойчивый японец с косичкой, зачесанной не назад, как у китайцев, а вперед. Встреть Артур этого чиновника в городе, он не отличил бы его от множества других. Сейчас на приеме они гладко выбриты, все скуласты и кажутся Артуру все на одно лицо. Только по ярким, неповторимым прекрасным и роскошным душистым одеждам он различает их сегодня. Японец знал, что говорит с сыном адмирала.
– Вряд ли договор с Англией может быть заключен до окончания войны. Нам кажется, что эскадре лучше скорей идти на Камчатку.
– Почему? – насторожился Артур.
Разговор шел не через голландского переводчика. Рядом с Артуром сидел японец Отто, долго живший в Гонконге и служивший теперь у адмирала.
Чиновник заметил тревогу молодого Стирлинга.
– У вас какие-нибудь есть известия с Камчатки?
– Нет, наша страна не получает сведений из-за границы. Мы приготовим вам описание деревьев и трав в благодарность за такую же подаренную нам книгу о растительности и животном мире в Европе.
– Они изучают антропологию, этнографию, артиллерию и архитектуру, – докладывал своему губернатору японский переводчик, возвратясь с эскадры. – Я думаю, что они очень пролазливые! Они высокие, но ходят быстро-быстро. И все быстро понимают. Все хотят узнать, записать. Пьют крепкое сакэ.
– Правда, что у них сакэ крепче, чем у всех народов?
– Да, это правда!
– Это вы записали?
– Да, да…
Переговоры с губернатором в замке Нагасаки становились все значительней и сердечней. Японцы вдумывались в суть событий и начинали постигать все секреты плана Стирлинга. Они становились тверже, хотя говорили все любезней и спокойней. Стирлинг еще и еще менял тактику, он передал меморандум о том, что всенижайше просит открыть порты. Разрешить заход судов и пополнение запасов продуктов.
Г у б е р н а т о р Ч и к у г у н о к а м и: В связи с войной открыть порт довольно затруднительно. Является ли причиной для открытия порта необходимость восполнения запасов дров, воды и продовольствия?
А д м и р а л С т и р л и н г: Но ведь в соответствии с недавними документами вы дали согласие на швартовку судов в двух портах – Нагасаки и Хакодате?
Ч и к у г у н о к а м и: Эти два порта придется исключить, это связано не с дровами, водой и овощами, а с необходимостью ремонта судов.
С т и р л и н г: Вы решили исключить эти порты в связи с войной?
Ч и к у г у н о к а м и: Как мы уже говорили, мы стремимся избегать этого в связи с войной. Мы не можем этого сделать, иначе все страны станут нашими противниками. Что же касается Нагасаки, то с завтрашнего дня это уже можно сделать, но губернатор Хакодате еще не дал своего согласия, и в Хакодате вас могут не принять. Но после получения его согласия вы можете заводить туда свои корабли. И в случае повреждения судна, недостатка продовольствия, при необходимости ремонта. Но война или сильный ветер причинами для входа в порт не признаются. После прибытия в Японию никаких препятствий в восполнении запасов дров, воды и продовольствия, а также в ремонтных работах вам чиниться не будет. Но это не распространяется на обстоятельства, связанные с войной.
С т и р л и н г: Я полностью согласен и понимаю ваше желание исключить все, что связано с войной. Просим извинения, но не пожалуете ли вы нам обо всем этом документы?
Ч и к у г у н о к а м и: Разумеется. Чтобы потом не возникало разногласий, мы, наверно, обменяемся документами.
С т и р л и н г: Мы не собираемся посылать военные корабли, но не будут ли чиниться препятствия торговым судам, пришвартованным в Нагасаки и Хакодате?..
Ч и к у г у н о к а м и: Вам необходимо обратиться к губернатору Хакодате. Пока вы этого не сделаете, решать вопрос нельзя. Однако корабли ваши не имеют никаких знаков, а для нас доказательством может служить лишь какой-то определенный знак на судне.
С т и р л и н г: Английские суда имеют печать английского правительства на бумагах, но они без герба на самом судне.
Ч и к у г у н о к а м и: Без знака не можем распознать корабль, просим предложить какой-либо.
С т и р л и н г: Английский торговый флот насчитывает примерно триста тысяч судов, и мы не можем решить, откуда корабль придет в Японию. Кроме того, в море ходят пираты, и по этому знаку они могут опознать нас. Мы никак не можем ничего сделать.
Ч и к у г у н о к а м и: Но вот японские суда носят знак администрации своей местности. И не боятся пиратов…
– Нам желательно условиться, что суда получают право ремонта, если только они не получили повреждений на войне.
– Вы напрасно беспокоитесь, – сказал флаг-капитан. – Таких случаев не предвидится.
Японцы сделали вид, что они смутились, совершив такую ужасную оплошность в разговоре.
На следующем заседании губернатор сказал, что можно заключить с Англией договор только после окончания войны Англии с Россией.
– Но нам нужны заходы в порты с самыми мирными целями! – сказал Стирлинг.
– Если надо заходить вам в порты с мирными целями, то мы согласны. Для вас открыты два порта – Хакодате и Нагасаки, и об этом можно предварительно договориться и это все записать.
Японцы все отлично понимали. Стирлинг желал поставить ресурсы Японии на службу союзникам, изолировать Японию сильным флотом от России и надеялся, что все остальное тогда получится само собой. Сопротивление англичанам невозможно. Но и русских выдать невозможно, а англичане уже требуют ответа, почему не разрешен заход в порт Симода, когда по договору порт Симода открыт для американцев.
– Порт Симода вблизи столицы Эдо. Порт Симода может быть открыт только после окончания войны, и ни одной из воюющих сторон вход в порт Симода не разрешен.
Японцы полагали, что надо уступить англичанам, но под предлогом, что в их мирные действия и намерения верят. Но любой ценой в Симода нельзя допустить англичан. Русских надо уберечь. Но что будет, если в Симода придут американцы? Американского языка не существует, и они все разболтают англичанам, с которыми постоянно встречаются. Это беспокоит очень бакуфу. Кавадзи и Тсутсуй также пишут об этом и требуют в каждом письме от правительства осторожности в переговорах с англичанами.