Страница:
Ситуация такова, что “патриот” Шеварднадзе доведенным до отчаяния беженцам из Абхазии и жителям Западной Грузии в качестве меры для разрешения проблемы навязывает единственно военный путь “похода на Абхазию”. Совсем недавно председатель грузинского парламента — армянин с грузинской фамилией Жвания — во всеуслышание провозгласил о начале периода “подготовительного” этапа для “избавления от оккупационных войск”. В качестве контрмеры Россия “демократов” якобы с целью “сокрытия агрессии” использует армянский рычаг давления, а также некую аморфную “кавказскую конфедерацию”, в результате чего весь “абхазский поход” оборачивается, мол, против Тбилиси и “ненавистного шеварднадзевского режима”.
Наивно полагать, что власть Шеварднадзе ограничится лишь тбилисской областью. В результате всех походов Грузия просто расчленится, и одновременно создастся единое кавказское государство. Ускоренными темпами готовятся к созданию такого государства и Чечня, и Дагестан. Председатель парламента Жвания согласен с этим. Шеварднадзе выжидает. Ему еще надо делать вид, что в духе “пророссийства” он готов дать “отпор” всем проискам “звиадизма-дудаевщины”. Потому он спешно сколачивает некую “мингрельскую автономию” на западе республики, “союз” Чечни с “абхазско-мингрельским” государством. Эти манипуляции года на полтора дадут ему возможность сохранить имидж “пророссийца”, кресло президента и роль главного координатора на Кавказе.
К чему, однако, все “абхазские походы”, “чечено-мингрельские союзы” и “гражданские войны” и насколько внутригрузинским являются эти сценарии?! Да все к тому, что создать некое “единое кавказское государство” готовы сегодня лишь Чечня и Дагестан. Но Абхазия, Карачай, Кабарда, “Конфедерация” — нет. Посему и нужны “абхазские походы” и “гражданские войны” против “звиадистского” запада Грузии. При обратном же ходе событий, которые, повторяем со всей серьезностью, запланированы и обязательно наступят, — все эти силы выступят единым союзом против ненавистного “шеварднадзевского центра”. Сам же главный дирижер уже по своему усмотрению либо сделает вид, что его “свергла” некая “дудаево-звиадовщина”, либо объявит себя первым “звиадистом” и со своей “тбилисской областью” присоединится к готовой кавказской конфедерации — создаст единый парламент, государство и объявит себя королем Кавказа Георгием XIII (в Грузии его прозвали Жорой).
Армянский фрагмент сценария требует особого рассмотрения.
Пока что Шеварднадзе политическими мерами всячески провоцирует и поощряет сепаратизм вооруженной до зубов армянской диаспоры Джавахетского края Грузии, прилегающего к Аджарии и Турции. Ему не составит труда довести отношения до конфликта и начать войну под “патриотическим” грузинским прикрытием, отлично при этом сознавая, что Россия не вся “демократизировалась” и при его, лично шеварднадзевской двойной игре может использовать Армению в качестве сильной союзницы.
Не секрет, что по личному распоряжению самого Шеварднадзе через Грузию прошло в Армению российское вооружение на миллиард долларов. Он будет обеспечивать “пророссийский армянский прорыв” к Черному морю, что вызовет адекватную реакцию со стороны тех, кто по ту сторону границы. Особенно в том случае, если ситуация в Аджарии дестабилизируется и править к тому времени в регионе будет не Абашидзе, а кто-нибудь из щеварднадзевских марионеток.
Никоим образом не следует забывать о том, что Шеварднадзе находится в таком же скрытом союзе с Турцией, как и с Россией.
Тут и замыкаются все “про-антироссийские” кольца заговорщических “союзов”, и все “слухи” о них приобретают конкретное очертание.
Спору нет, найдутся свои адвокаты в России как у антироссийского “союза”, так и у “союза” пророссийского. Найдутся и люди, оправдывающие “армяно-российский союз”, однако для русской державы все эти “союзы” — одного дерева ягодки: и всеми своими “прорывно-контрпрорывными” мероприятиями они служат заговору, коим, повторяю, является вытравливание российской военной машины из Кавказского региона. Организовать такую игру на внероссийском поле Закавказья проще, нежели на внутрироссийском — в Чечне.
Какая вообще разница, под каким соусом будет осуществлено мероприятие — под пророссийским или антироссийским, или вовсе антигрузинским. Под каким покровом — звиадизма, шеварднадзеизма или других “измов”?!.
Пока Шеварднадзе, наобещавший всем сторонам с явно противоположными интересами осуществления своих замыслов, еще не взорвал весь регион да и мир в целом следом. Пока Шеварднадзе еще не смог сокрушить южный фланг империи и не выдавил военную машину России из региона, есть еще время обратить внимание на следующее обстоятельство: главной военной базой и опорой России на сегодняшний день является Грузия. И все конфликтные сценарии “пророссиец” Шеварднадзе запланировал в районах крупного сосредоточения российских военных контингентов, их главных опорных баз с единственной только целью их выдавливания. Подумаем над этими фактами.
Увы, перечень опасностей здесь не кончается, и, помимо элементов чисто провокационных, имеется масса других, указывающих на согласованность планов с российской “демократией”.
Говорю даже не о том, что российская “демократия” не меньше грузинской нуждается в демонстрации “патриотизма”, но о том, что для подкрепления независимости Чечни и признания ее “де-юре” необходимо делать вид, что удалось столкнуть эту рвущуюся к независимости автономию с Грузией. В конце концов дело даже не в том, что без подобного рода жульнических мероприятий все чеченские и прочие независимости чистой воды нонсенс, а все дело в безнаказанности аферистов. До каких пределов могут длиться авантюры и что обговаривал Шеварднадзе с Березовским по этому поводу в своей трехчасовой беседе? И зачем это торчал там представитель Украины? Каковы на самом деле контуры “крымской войны”?
Рьяные антинатовские выступления, пускай самых ярких представителей российской “демократии”, на фоне южного сговора приобретают лукавый, а то и зловещий вид. Перспектива южной дестабилизации настолько масштабна и динамична, настолько заманчива, что вполне может послужить оправдательным средством патриотствующей “демократии”, ибо предоставляет ей массу возможностей для маневров.
За такие промахи, преступления, как обвалы державных флангов, ответствен, конечно, лично сам президент России, его окружение и вообще вся “демократическая” исполнительная власть. И все-таки надеемся, что он не в сговоре с Шеварднадзе и не позволит вовлечь себя в очередные авантюры, займет по отношению к Кавказу в целом и к Грузии, в частности, “белорусскую” позицию.
Как ни нагоняй панику относительно “отплытия Кавказа к иным берегам”, один Шеварднадзе без военных авантюр и без согласия российского президента просто не в состоянии выдавить российские войска ни из одного региона Грузии, а из Армении — тем более.
Всем ясно, что Запад ни под какие шеварднадзевские заверения не будет продвигать свои “проекты века” через Грузию в обход России, пока там российские военные.
Следовательно, можно предположить, что грядет полная “зачистка” Грузии как от неугодных, так и от российских контингентов для развязывания Шеварднадзе рук в общеении с Западом. Грузия в планах Запада фигурирует исключительно в качестве “зачищенной” курортной и “транзитно-коридорной” зоны, куда “не велено пущать” никакого экономического прогресса. И Шеварднадзе отлично этим пользуется: на период “экономической стабильности” процесс физического уничтожения производителей и собственников республики, а также следом процесс концентрации их имущества в руках президентского окружения, стабильно достиг апогея.
Четко обозначенной политической концепции сдерживания у России на сегодняшний день нет. Кроме единственной, разработанной при непосредственном участии Шеварднадзе, которая в самом конце горбачевского правления была утверждена в качестве основного геополитического “путеводителя” по Кавказу. И коль уж на сегодня опасность исходит с юга, стоит и о ней упомянуть.
Согласно этой “удерживающей” концепции, роль первостепенной союзницы” (опять “союзничество”) России на Кавказе отводится Армении. За Грузией закрепляется второстепенная “союзническая роль”. Потому что она распадается на отдельные “государства”. Воспользовавшись приграничными этническими козырями, Армения и Азербайджан, разумеется, победив в военно-политической схватке с Грузией, настолько укрепят свои позиции, что на втором этапе “союзничества” России просто нечем будет на них воздействовать. СНГ превратится в чистую фикцию и не только в армяно-азербайджанских измерениях. Помимо всего прочего, Россия отсекается от процесса Карабахского урегулирования. Если карабахская тема и обсуждалась на встрече Шеварднадзе с Березовским, то именно под этим углом, и не иначе!
В вопросе ухода России с Кавказа силы, посвященные в тонкости кавказской игры, не сомневаются. Вся драка в регионе идет сегодня лишь за то, кому достанется контрольный пакет “евразийского коридора” и кто восполнит образовавшийся грузинский вакуум — Армения со своим “союзничеством” с Россией, “великий Туран” с Азербайджаном, либо вовсе США, Германия или прочие державы. В драке пока что первенство удерживает Шеварднадзе, истребляя всех подряд и самыми вероломными методами прибирая чуть ли не всю собственность сограждан и государства в свои руки.
КАК ПО ПРЕЖНЕМУ В НЕВОЛЕ…
ПО РЕЦЕПТАМ ЗОНДЕР-КОМАНД
МГНОВЕНЬЯ
Наивно полагать, что власть Шеварднадзе ограничится лишь тбилисской областью. В результате всех походов Грузия просто расчленится, и одновременно создастся единое кавказское государство. Ускоренными темпами готовятся к созданию такого государства и Чечня, и Дагестан. Председатель парламента Жвания согласен с этим. Шеварднадзе выжидает. Ему еще надо делать вид, что в духе “пророссийства” он готов дать “отпор” всем проискам “звиадизма-дудаевщины”. Потому он спешно сколачивает некую “мингрельскую автономию” на западе республики, “союз” Чечни с “абхазско-мингрельским” государством. Эти манипуляции года на полтора дадут ему возможность сохранить имидж “пророссийца”, кресло президента и роль главного координатора на Кавказе.
К чему, однако, все “абхазские походы”, “чечено-мингрельские союзы” и “гражданские войны” и насколько внутригрузинским являются эти сценарии?! Да все к тому, что создать некое “единое кавказское государство” готовы сегодня лишь Чечня и Дагестан. Но Абхазия, Карачай, Кабарда, “Конфедерация” — нет. Посему и нужны “абхазские походы” и “гражданские войны” против “звиадистского” запада Грузии. При обратном же ходе событий, которые, повторяем со всей серьезностью, запланированы и обязательно наступят, — все эти силы выступят единым союзом против ненавистного “шеварднадзевского центра”. Сам же главный дирижер уже по своему усмотрению либо сделает вид, что его “свергла” некая “дудаево-звиадовщина”, либо объявит себя первым “звиадистом” и со своей “тбилисской областью” присоединится к готовой кавказской конфедерации — создаст единый парламент, государство и объявит себя королем Кавказа Георгием XIII (в Грузии его прозвали Жорой).
Армянский фрагмент сценария требует особого рассмотрения.
Пока что Шеварднадзе политическими мерами всячески провоцирует и поощряет сепаратизм вооруженной до зубов армянской диаспоры Джавахетского края Грузии, прилегающего к Аджарии и Турции. Ему не составит труда довести отношения до конфликта и начать войну под “патриотическим” грузинским прикрытием, отлично при этом сознавая, что Россия не вся “демократизировалась” и при его, лично шеварднадзевской двойной игре может использовать Армению в качестве сильной союзницы.
Не секрет, что по личному распоряжению самого Шеварднадзе через Грузию прошло в Армению российское вооружение на миллиард долларов. Он будет обеспечивать “пророссийский армянский прорыв” к Черному морю, что вызовет адекватную реакцию со стороны тех, кто по ту сторону границы. Особенно в том случае, если ситуация в Аджарии дестабилизируется и править к тому времени в регионе будет не Абашидзе, а кто-нибудь из щеварднадзевских марионеток.
Никоим образом не следует забывать о том, что Шеварднадзе находится в таком же скрытом союзе с Турцией, как и с Россией.
Тут и замыкаются все “про-антироссийские” кольца заговорщических “союзов”, и все “слухи” о них приобретают конкретное очертание.
Спору нет, найдутся свои адвокаты в России как у антироссийского “союза”, так и у “союза” пророссийского. Найдутся и люди, оправдывающие “армяно-российский союз”, однако для русской державы все эти “союзы” — одного дерева ягодки: и всеми своими “прорывно-контрпрорывными” мероприятиями они служат заговору, коим, повторяю, является вытравливание российской военной машины из Кавказского региона. Организовать такую игру на внероссийском поле Закавказья проще, нежели на внутрироссийском — в Чечне.
Какая вообще разница, под каким соусом будет осуществлено мероприятие — под пророссийским или антироссийским, или вовсе антигрузинским. Под каким покровом — звиадизма, шеварднадзеизма или других “измов”?!.
Пока Шеварднадзе, наобещавший всем сторонам с явно противоположными интересами осуществления своих замыслов, еще не взорвал весь регион да и мир в целом следом. Пока Шеварднадзе еще не смог сокрушить южный фланг империи и не выдавил военную машину России из региона, есть еще время обратить внимание на следующее обстоятельство: главной военной базой и опорой России на сегодняшний день является Грузия. И все конфликтные сценарии “пророссиец” Шеварднадзе запланировал в районах крупного сосредоточения российских военных контингентов, их главных опорных баз с единственной только целью их выдавливания. Подумаем над этими фактами.
Увы, перечень опасностей здесь не кончается, и, помимо элементов чисто провокационных, имеется масса других, указывающих на согласованность планов с российской “демократией”.
Говорю даже не о том, что российская “демократия” не меньше грузинской нуждается в демонстрации “патриотизма”, но о том, что для подкрепления независимости Чечни и признания ее “де-юре” необходимо делать вид, что удалось столкнуть эту рвущуюся к независимости автономию с Грузией. В конце концов дело даже не в том, что без подобного рода жульнических мероприятий все чеченские и прочие независимости чистой воды нонсенс, а все дело в безнаказанности аферистов. До каких пределов могут длиться авантюры и что обговаривал Шеварднадзе с Березовским по этому поводу в своей трехчасовой беседе? И зачем это торчал там представитель Украины? Каковы на самом деле контуры “крымской войны”?
Рьяные антинатовские выступления, пускай самых ярких представителей российской “демократии”, на фоне южного сговора приобретают лукавый, а то и зловещий вид. Перспектива южной дестабилизации настолько масштабна и динамична, настолько заманчива, что вполне может послужить оправдательным средством патриотствующей “демократии”, ибо предоставляет ей массу возможностей для маневров.
За такие промахи, преступления, как обвалы державных флангов, ответствен, конечно, лично сам президент России, его окружение и вообще вся “демократическая” исполнительная власть. И все-таки надеемся, что он не в сговоре с Шеварднадзе и не позволит вовлечь себя в очередные авантюры, займет по отношению к Кавказу в целом и к Грузии, в частности, “белорусскую” позицию.
Как ни нагоняй панику относительно “отплытия Кавказа к иным берегам”, один Шеварднадзе без военных авантюр и без согласия российского президента просто не в состоянии выдавить российские войска ни из одного региона Грузии, а из Армении — тем более.
Всем ясно, что Запад ни под какие шеварднадзевские заверения не будет продвигать свои “проекты века” через Грузию в обход России, пока там российские военные.
Следовательно, можно предположить, что грядет полная “зачистка” Грузии как от неугодных, так и от российских контингентов для развязывания Шеварднадзе рук в общеении с Западом. Грузия в планах Запада фигурирует исключительно в качестве “зачищенной” курортной и “транзитно-коридорной” зоны, куда “не велено пущать” никакого экономического прогресса. И Шеварднадзе отлично этим пользуется: на период “экономической стабильности” процесс физического уничтожения производителей и собственников республики, а также следом процесс концентрации их имущества в руках президентского окружения, стабильно достиг апогея.
Четко обозначенной политической концепции сдерживания у России на сегодняшний день нет. Кроме единственной, разработанной при непосредственном участии Шеварднадзе, которая в самом конце горбачевского правления была утверждена в качестве основного геополитического “путеводителя” по Кавказу. И коль уж на сегодня опасность исходит с юга, стоит и о ней упомянуть.
Согласно этой “удерживающей” концепции, роль первостепенной союзницы” (опять “союзничество”) России на Кавказе отводится Армении. За Грузией закрепляется второстепенная “союзническая роль”. Потому что она распадается на отдельные “государства”. Воспользовавшись приграничными этническими козырями, Армения и Азербайджан, разумеется, победив в военно-политической схватке с Грузией, настолько укрепят свои позиции, что на втором этапе “союзничества” России просто нечем будет на них воздействовать. СНГ превратится в чистую фикцию и не только в армяно-азербайджанских измерениях. Помимо всего прочего, Россия отсекается от процесса Карабахского урегулирования. Если карабахская тема и обсуждалась на встрече Шеварднадзе с Березовским, то именно под этим углом, и не иначе!
В вопросе ухода России с Кавказа силы, посвященные в тонкости кавказской игры, не сомневаются. Вся драка в регионе идет сегодня лишь за то, кому достанется контрольный пакет “евразийского коридора” и кто восполнит образовавшийся грузинский вакуум — Армения со своим “союзничеством” с Россией, “великий Туран” с Азербайджаном, либо вовсе США, Германия или прочие державы. В драке пока что первенство удерживает Шеварднадзе, истребляя всех подряд и самыми вероломными методами прибирая чуть ли не всю собственность сограждан и государства в свои руки.
КАК ПО ПРЕЖНЕМУ В НЕВОЛЕ…
А. Б.
Почти два месяца в алма-атинской тюрьме томится один из известнейших борцов за права русского населения Казахстана семиреченский казак Петр Коломец. Казахстанские спецслужбы арестовали его, не предъявив какого-либо обвинения, в отместку казачеству за весенние волнения славянского населения на севере республики.
Но семиреченские и сибирские казаки, другие патриоты России не оставили товарища в беде. В Москве, Кургане и других городах РФ были проведены акции с целью добиться освобождения казака. Обеспокоенные оглаской своей антирусской деятельности, власти Казахстана недвусмысленно обещали отпустить Петра Коломца на свободу. Однако изменившаяся политическая ситуация, наметившееся ухудшение отношений России и Казахстана заставили тюремщиков пересмотреть свое решение.
Недавно Петру Коломцу предъявлено сфабрикованное обвинение в вымогательстве. Показания многочисленных свидетелей, опровергающих версию обвинения, не принимаются во внимание.
По поступившим из Казахстана данным, семиреченского казака собираются перевести в общую камеру и “активно применять к нему меры физического воздействия”, стремясь “склонить к сотрудничеству с властями”.
Но казак не оставлен в беде! Товарищи Петра Коломца продолжают борьбу за его совобождение, готовя акции массового неповиновения режиму Назарбаева в северном и восточном Казахстане.
А. Б.
Почти два месяца в алма-атинской тюрьме томится один из известнейших борцов за права русского населения Казахстана семиреченский казак Петр Коломец. Казахстанские спецслужбы арестовали его, не предъявив какого-либо обвинения, в отместку казачеству за весенние волнения славянского населения на севере республики.
Но семиреченские и сибирские казаки, другие патриоты России не оставили товарища в беде. В Москве, Кургане и других городах РФ были проведены акции с целью добиться освобождения казака. Обеспокоенные оглаской своей антирусской деятельности, власти Казахстана недвусмысленно обещали отпустить Петра Коломца на свободу. Однако изменившаяся политическая ситуация, наметившееся ухудшение отношений России и Казахстана заставили тюремщиков пересмотреть свое решение.
Недавно Петру Коломцу предъявлено сфабрикованное обвинение в вымогательстве. Показания многочисленных свидетелей, опровергающих версию обвинения, не принимаются во внимание.
По поступившим из Казахстана данным, семиреченского казака собираются перевести в общую камеру и “активно применять к нему меры физического воздействия”, стремясь “склонить к сотрудничеству с властями”.
Но казак не оставлен в беде! Товарищи Петра Коломца продолжают борьбу за его совобождение, готовя акции массового неповиновения режиму Назарбаева в северном и восточном Казахстане.
А. Б.
ПО РЕЦЕПТАМ ЗОНДЕР-КОМАНД
В. Ш.
Уж сколько лет твердили миру, что Германия давно не та, какая была при “бесноватом”, что бундесвер — это современная, гуманная армия для защиты демократических идеалов…
И вдруг на суд общественности попала недавно одна интересная видеозапись. Сюжет незатейлив. Это расправа над боснийскими сербскими партизанами. Тут и связанные по рукам и ногам, с залепленными скотчем ртами “пленные”, и пытки ножом, и расстрел в затылок поставленных на колени сербских боевиков, и даже образцово-показательное… изнасилование сербской “партизанки”. В общем, весь набор какой-нибудь заштатной зондер-команды.
Одно только смутило граждан, видевших эту пленку. Снята она была не в казарме хорватских гвардейцев и даже не у мусульманских фанатиков, достали эту пленку не из архива Второй мировой войны. Сделана была эта запись в казарме одного из германских батальонов, отправлявшихся на “миротворческую” службу в Боснию. Так, оказывается, тренировались доблестные германские солдаты, готовясь к выполнению “миротворческой” операции под эгидой ООН.
Германский канцлер Коль (любимый друг нашего президента) тут же добродушно пояснил, что-де парни молодые, развлекались, фильмов западных насмотрелись… А так — мухи не обидят. Грудью за демократию, свободу и мир между народами! И батальон убыл на смену выслужившим свой срок воякам…
Говорят, когда эту пленку показывали по германским телеканалам, на кладбище дивизии СС “Мертвая голова” радостно раскачивались бетонные кресты и откуда-то из-под земли доносились знакомые аккорды “Хорст-Весселя”…
В. Ш.
Уж сколько лет твердили миру, что Германия давно не та, какая была при “бесноватом”, что бундесвер — это современная, гуманная армия для защиты демократических идеалов…
И вдруг на суд общественности попала недавно одна интересная видеозапись. Сюжет незатейлив. Это расправа над боснийскими сербскими партизанами. Тут и связанные по рукам и ногам, с залепленными скотчем ртами “пленные”, и пытки ножом, и расстрел в затылок поставленных на колени сербских боевиков, и даже образцово-показательное… изнасилование сербской “партизанки”. В общем, весь набор какой-нибудь заштатной зондер-команды.
Одно только смутило граждан, видевших эту пленку. Снята она была не в казарме хорватских гвардейцев и даже не у мусульманских фанатиков, достали эту пленку не из архива Второй мировой войны. Сделана была эта запись в казарме одного из германских батальонов, отправлявшихся на “миротворческую” службу в Боснию. Так, оказывается, тренировались доблестные германские солдаты, готовясь к выполнению “миротворческой” операции под эгидой ООН.
Германский канцлер Коль (любимый друг нашего президента) тут же добродушно пояснил, что-де парни молодые, развлекались, фильмов западных насмотрелись… А так — мухи не обидят. Грудью за демократию, свободу и мир между народами! И батальон убыл на смену выслужившим свой срок воякам…
Говорят, когда эту пленку показывали по германским телеканалам, на кладбище дивизии СС “Мертвая голова” радостно раскачивались бетонные кресты и откуда-то из-под земли доносились знакомые аккорды “Хорст-Весселя”…
В. Ш.
МГНОВЕНЬЯ
Юрий Бондарев
СТАРОСТЬ
В деревенском платке, в обвисшем стареньком пальтишке, с сумкой в бессильно опущенной руке, она стояла возле арки ворот и неподвижно смотрела на работающего лопатой дворника, здоровенного парня в вязаной шерстяной куртке. Он ловко, сильно отбрасывал снег с тротуара, изредка удивленно оглядывался на старуху, а она, не шевелясь, окостенело смотрела тусклыми глазами на лопату, заметив во всем весеннем мире только ее, но не видя ни самого дворника, ни сияющих на солнце сугробов. Она видела что-то свое, незримое никому, смотрела внутрь себя, вспоминая то, что уже никак не могла вспомнить.
Я видел, как свернула с мостовой машина, подъезжая к арке за спиной старухи, слабо и нетерпеливо сигналя, но старуха стояла, не двигаясь, не оборачиваясь, не изменяя выражение сухонького лица. И тут я понял, что она внезапно остановилась здесь в настигнутом бездумье и так же бездумно направила свой бессмысленный взгляд в сторону работающего лопатой дворника, совершенно не интересного ей, но явившего собой как бы точку магнита ее бездумья.
Машина осторожно объехала старуху, исчезла под аркой, а она даже не взглянула, не повернула головы в направлении шума мотора, равнодушно отсутствуя в этом озвученном мире. И мне показалось, что несколько минут она будто пребывала в блаженной сияющей пустоте безучастия, которого нет на земле, безразлично и покорно стояла без мыслей, без воспоминаний, без чувств, что было преддверием вечного беспространственного безмолвия.
Я знал, что это была не глухота, не слепота, а глубокая старость.
КРУГОВОРОТ
Из дневника астронома
Тебя уже давно нет со мной, а я, как безумный, оглохший от одиночества, ищу спасения в мыслях о бессмертии всего живого во Вселенной. Нет, теперь я не сомневаюсь, что ни единого атома невозможно создать из ничего и невозможно материю уничтожить абсолютно. И особо важно, что вместе с материей наше сознание будет существовать бесконечно, не подверженное смерти и исчезновению. Почему большинство астрономов избегают признать главную истину? А она заключается в том, что неисчислимые галактики Вселенной — вечны, как вечна и материя. То есть: не было начала возникновения галактик, не было и начала возникновения материи из неведомого вещества. Лавуазье, отвергая “тепловую смерть” мироздания, которая уже могла бы наступить много раз, пришел к заключению, что в бесчисленных галактиках существует вечный, непрекращающийся круговорот материи, энергии и возникновения жизни. И мой любимый астроном Шепли, изучая космос 65 лет, сделал основной вывод: “Вселенная всегда была и всегда будет выше нашего понимания”. И вот все это в тысячный раз с навязчивой непоколебимостью утверждает меня в том, что в непознанной нашим разумом Вселенной безраздельно господствуют великие объективные законы: сохранения материи, энергии, тепла, количества движений и самой жизни на неограниченных числом планетах в мировом пространстве. И меня поразила мысль, что на этих планетах существует, должно быть, разумная жизнь в многочисленных совпадениях, наподобие зеркального сходства с нашим земным существованием. И поразило то, что планеты, подобные нашей, с точностью до единого атома существуют в каждой эволюционной эпохе развития жизни. Стало быть, каждый человек и все живое имеют свих бесчисленников, одинаковых в любой мелькнувшей и настигающей секунде, одинаковых в физических движениях, чувствах, мыслях, привычках, поступках, которые вечно рождаются, вечно живут и вечно умирают. Какая безумная охватила меня мысль! Какая страшная вселилась в меня теория!
Ведь это означает, что на разных планетах в каждое мгновение распинают Христа. И никогда не было начала его распятия, как никогда не будет и конца. И Иуда предает его всякий раз. И Понтий Пилат неустанно спрашивает Христа перед казнью: “Что есть истина”? И я вечно нахожусь на той Великой войне, и вечно горит после бомбежки Сталинград. И существует множество миров, где в любой миг времени Гоголь закончил переписывать шестой вариант “Мертвых душ” с совпадением всех помарок, исправлений, знаков препинания.
Но самое главное: на всех планетах во Вселенной есть женщина, любимая мной без памяти, но которая недолго любила меня и ушла однажды, безразлично-холодно сказав: “прощай”, — и поцеловала меня в лоб, как покойника, впрочем, в тот вечер и похоронив меня… Если бы не наука, не студенты, я погиб бы тогда. Странно: ее уже нет на свете и нет того человека, к которому она ушла, а в душе моей ничего не забыто. И когда я ложусь в свою постылую старческую постель и закрываю глаза, мне вдруг кажется, что она, шурша юбкой, входит в комнату, наклоняется надо мной — я ощущаю тепловатый ветерок ее духов, ее шепот “прощай”, и холодные губы едва прикасаются к моему лбу, как к покойнику… Я испуганно вскакиваю на постели, оглядываю пустую комнату, потом падаю головой на подушку, опять закрываю глаза, заставляя себя думать о тех сказочных днях, когда мы познакомились с ней в Ялте на горячем пляже, ослепленные морем, о том, как мы молодые, сильные заплывали с ней далеко за буй, как смеялись, блестели ее глаза от синевы пространства, солнца, как вода омывала ее отполированные загаром кофейные плечи, как были прохладны в морской свежести ее губы… Но это видение мелькает краткой секундой. Я лежу в темноте, не открывая глаза, и снова она входит в комнату, шурша юбкой, и снова вызывает озноб сквознячок тепловатых духов и ее холодный поцелуй в лоб. И вот каждую ночь я медленно умираю, медленно схожу с ума — и нет ни начала, ни конца моей боли, моей беды, от чего не может отказаться моя память, подчиненная уже не мне. И я проклинаю себя за эту пришедшую мне в одиночестве старости мысль о непрекращающемся круговороте энергии и человеческого сознания. И все-таки зачем и во имя чего это безостановочное движение, эти зеркальные повторения жизни и смерти во Вселенной? Да, это выше нашего понимания. С готовностью верю, что человек — природа, познающая самое себя. Но тогда зачем ее познавать, если не было ни начала ее создания и не будет конца? Есть ли смысл в познании непознаваемого? Неужели галактика, как и материя, наша жизнь и страдания не имеют завершения? Зачем повторять страдания Христа, жестокость, войны, молниеносные радости, муки несчастной любви, которые страшнее всех казней? Это выше, выше человеческого понимания. Одно я еще готов понять: от этих мыслей, которые истерзали меня, может спасти только самоубийство. Нет, и оно не спасет, оно будет вечно повторяться в круговороте на разных планетах — без начала и без конца. Да, да память материи и мысль невозможно стереть во Вселенной.
Что же делать? Сколько еще ночей я буду существовать в этом круговороте? Сколько раз меня будут казнить законы памяти и Вселенной, где не исчезает тот прощальный поцелуй, холодок губ, звук ее голоса, после чего жизнь моя кончилась?
И в минуты ночного одиночества я сознаю, милая моя, драгоценная моя, что там, за пределами, ни на одной из бесчисленных планет наша молодость, наша земная с тобой жизнь не повторятся. Кто-то из моих коллег в необязательном разговоре сказал, что любовь стариков похожа на сказку, начатую с конца. И почему-то навязчиво вспоминая в бессонные ночи эту роковую фразу, я чувствую, как мне становится трудно дышать, и непереносимая тоска перехватывает слезами горло.
Нежность моя, ненаглядная моя, несчастье мое, я хочу только одного: навеки остаться здесь, вместе с тобой на нашей общей земле.
РУКИ
Я проснулся, сжимая и разжимая затекшие во сне пальцы, посмотрел на свою руку и вдруг поразился: какой удивительный совершенный механизм! И вспомнил расхожую фразу, от века употребляемую людьми со спокойным безразличием: “Все сделано человеческими руками”. В этом обобщении — непреложная истина. Тем не менее, есть к вечной мудрости и бесспорное добавление: “И все ими разрушается”.
Да, вся наша жизнь и наша смерть связаны с человеческими руками. Все от рождения человека и до предела жизни соединено с движением, жестами и “выражением рук”: страх, удивление, восторг, отчаяние, согласие, отрицание, угроза, “указующий перст”, приветственные и прощальные знаки, крестное знамение, объятие, работа художника кистью, писателя пером, строителя разнообразным материалом.
Но как все-таки отвратительна власть рук, изготовленных к жестокости, насилию, убийству, власть, заряженная сознательной или слепой ненавистью, мщением, сладострастием злобы, войной.
И, подумав об этом, я внезапно вспомнил жаркий августовский день на Украине и “родные” полковые орудия возле поваленного плетня у прокаленных солнцем садов, за которыми было село, занятое немцами. Под обвисшими ветвями яблонь краснели в траве крупные яблоки, сбитые пулеметными очередями. Стояла в горячем воздухе гнилая вонь тола, смешанная с запахами разрыхленной снарядами земли и конским потом. Мы только что на предельной рыси под нахлестами пулеметных трасс домчались через желтое пшеничное поле по открытому пространству к восточной окраине села, откуда начинались сады, и тут в укрытии деревьев, спешившись, перевели дыхание, обтирая рукавами гимнастерок потные пылающие лица. Мы смотрели туда, где левее села шевелились в пыли, рокотали танки там, в поле, как-то оголенно стояла ветряная мельница с поломанными крыльями — лучшего наблюдательного пункта, занятого немцами, нельзя было вообразить. Наша пехота разъединенными группами входила в село, вбегала под яблони, и то и дело где-то очень близко в селе рыдающе завывали, скрипели немецкие шестиствольные минометы беглые разрывы танковых снарядов врезались в дикие взвизги минных осколков. Сизо-черный дым вздымался, кипел на траве, полз, тянулся к небу, пронизанный над деревьями знойным солнцем. Я знал, что надо немедленно ставить орудия на прямую наводку, но по открытому полю мы не продвинемся и ста метров в сторону немцев: нас засекут с высоты мельницы и шестиствольные минометы накроют орудия. И сразу стало ясно, что надо двигаться через сады, под прикрытием деревьев, к западной окраине села и там занять противотанковую позицию.
Я подхватил с передка автомат, крикнул командира первого орудия сержанта Мелешина, подбежавшего ко мне на крепких, чуть кривоватых ногах, пропотевшая пилотка заломлена на ухо, рыжеватый завиток волос прилип ко лбу, крупные веснушки густо разбегались по его курносому лицу, глаза светились жарким ожиданием — весь он, смышленый, поворотливый, вызывал у меня надежное чувство добротности, здоровья и неуязвимости, этот парень из орловской деревни. Он грыз яблоко, с хрустом впиваясь белыми зубами, и не прекратил жевать, глядя на меня напряженно и понимающе. Я не успел все объяснить ему, он опередил меня:
— Ежели рванем полем, либо танки в упор расчешут, либо шестиствольным “ишакам” верхотура данные даст! Только через село надо!
Я кивнул:
— Пойдемте со мной, поищем проход для орудий.
— Ясненько. — Он швырнул огрызок яблока в сторону и перекинул автомат на руку.
Мы переждали очередной минометный налет и сейчас же ступили под деревья, в луковую вонь нерассеявшегося дыма, в пестроту теней, солнечных бликов, в это все-таки земное благо, а навстречу уже попадались раненые, и противоестественно-красный тошнотный цвет крови резал по глазам. А мы шли, отыскивая промежутки между яблонями, запоминая дорогу для орудий, и все ближе доносилось железное гудение танков на окраине. В те минуты мы невольно благодарили судьбу за то, что молчали шестиствольные минометы, позволяя нам идти в рост. И помню, вышли на поляну, а сад, очищаясь от толовой мути, словно бы весь празднично засиял, засверкал, облитый летним солнцем, трава была ярко усыпана переспелыми яблоками, они покойно лежали, грелись и на сером холме муравейника — все здесь было мирно, тихо, знойно, как в том прекрасном и невозвратном, что называлось детством. Я взглянул на Мелешина. Он задержался в тени яблони, широко расстегнул гимнастерку и, ладонью вытирая пот на веснушчатом лице и груди, озирал мечтательно-восхищенными глазами поляну, небо, яблони и говорил, посмеиваясь:
— Благода-ать, а? Эх, и шустряк я был по чужим садам шебуршить! Собаки штаны вдрызг рвали, хоть в этнографический музей сдавай! Ума не произведу, чего это меня на чужое тянуло, когда свой сад был! Вот так и к бабам… — Он с ласковым азартом подмигнул мне. — И до баб охоч был, клещами не оттащишь! Вот это самое село займем, оторвусь я с разрешения начальства, а? На Украине красивые бабы оказались, черти! Грудастые, задастые… И все: “да що вы делаете, як же так можно?..”
— Все понятно, — сказал я, зная, что в каждом селе, где мы иногда занимали позиции или задерживались на ночь, Мелешин молниеносно заводил любовные шашни и отпрашивался часика на два из взвода “погостить”, как говорил он.
СТАРОСТЬ
В деревенском платке, в обвисшем стареньком пальтишке, с сумкой в бессильно опущенной руке, она стояла возле арки ворот и неподвижно смотрела на работающего лопатой дворника, здоровенного парня в вязаной шерстяной куртке. Он ловко, сильно отбрасывал снег с тротуара, изредка удивленно оглядывался на старуху, а она, не шевелясь, окостенело смотрела тусклыми глазами на лопату, заметив во всем весеннем мире только ее, но не видя ни самого дворника, ни сияющих на солнце сугробов. Она видела что-то свое, незримое никому, смотрела внутрь себя, вспоминая то, что уже никак не могла вспомнить.
Я видел, как свернула с мостовой машина, подъезжая к арке за спиной старухи, слабо и нетерпеливо сигналя, но старуха стояла, не двигаясь, не оборачиваясь, не изменяя выражение сухонького лица. И тут я понял, что она внезапно остановилась здесь в настигнутом бездумье и так же бездумно направила свой бессмысленный взгляд в сторону работающего лопатой дворника, совершенно не интересного ей, но явившего собой как бы точку магнита ее бездумья.
Машина осторожно объехала старуху, исчезла под аркой, а она даже не взглянула, не повернула головы в направлении шума мотора, равнодушно отсутствуя в этом озвученном мире. И мне показалось, что несколько минут она будто пребывала в блаженной сияющей пустоте безучастия, которого нет на земле, безразлично и покорно стояла без мыслей, без воспоминаний, без чувств, что было преддверием вечного беспространственного безмолвия.
Я знал, что это была не глухота, не слепота, а глубокая старость.
КРУГОВОРОТ
Из дневника астронома
Тебя уже давно нет со мной, а я, как безумный, оглохший от одиночества, ищу спасения в мыслях о бессмертии всего живого во Вселенной. Нет, теперь я не сомневаюсь, что ни единого атома невозможно создать из ничего и невозможно материю уничтожить абсолютно. И особо важно, что вместе с материей наше сознание будет существовать бесконечно, не подверженное смерти и исчезновению. Почему большинство астрономов избегают признать главную истину? А она заключается в том, что неисчислимые галактики Вселенной — вечны, как вечна и материя. То есть: не было начала возникновения галактик, не было и начала возникновения материи из неведомого вещества. Лавуазье, отвергая “тепловую смерть” мироздания, которая уже могла бы наступить много раз, пришел к заключению, что в бесчисленных галактиках существует вечный, непрекращающийся круговорот материи, энергии и возникновения жизни. И мой любимый астроном Шепли, изучая космос 65 лет, сделал основной вывод: “Вселенная всегда была и всегда будет выше нашего понимания”. И вот все это в тысячный раз с навязчивой непоколебимостью утверждает меня в том, что в непознанной нашим разумом Вселенной безраздельно господствуют великие объективные законы: сохранения материи, энергии, тепла, количества движений и самой жизни на неограниченных числом планетах в мировом пространстве. И меня поразила мысль, что на этих планетах существует, должно быть, разумная жизнь в многочисленных совпадениях, наподобие зеркального сходства с нашим земным существованием. И поразило то, что планеты, подобные нашей, с точностью до единого атома существуют в каждой эволюционной эпохе развития жизни. Стало быть, каждый человек и все живое имеют свих бесчисленников, одинаковых в любой мелькнувшей и настигающей секунде, одинаковых в физических движениях, чувствах, мыслях, привычках, поступках, которые вечно рождаются, вечно живут и вечно умирают. Какая безумная охватила меня мысль! Какая страшная вселилась в меня теория!
Ведь это означает, что на разных планетах в каждое мгновение распинают Христа. И никогда не было начала его распятия, как никогда не будет и конца. И Иуда предает его всякий раз. И Понтий Пилат неустанно спрашивает Христа перед казнью: “Что есть истина”? И я вечно нахожусь на той Великой войне, и вечно горит после бомбежки Сталинград. И существует множество миров, где в любой миг времени Гоголь закончил переписывать шестой вариант “Мертвых душ” с совпадением всех помарок, исправлений, знаков препинания.
Но самое главное: на всех планетах во Вселенной есть женщина, любимая мной без памяти, но которая недолго любила меня и ушла однажды, безразлично-холодно сказав: “прощай”, — и поцеловала меня в лоб, как покойника, впрочем, в тот вечер и похоронив меня… Если бы не наука, не студенты, я погиб бы тогда. Странно: ее уже нет на свете и нет того человека, к которому она ушла, а в душе моей ничего не забыто. И когда я ложусь в свою постылую старческую постель и закрываю глаза, мне вдруг кажется, что она, шурша юбкой, входит в комнату, наклоняется надо мной — я ощущаю тепловатый ветерок ее духов, ее шепот “прощай”, и холодные губы едва прикасаются к моему лбу, как к покойнику… Я испуганно вскакиваю на постели, оглядываю пустую комнату, потом падаю головой на подушку, опять закрываю глаза, заставляя себя думать о тех сказочных днях, когда мы познакомились с ней в Ялте на горячем пляже, ослепленные морем, о том, как мы молодые, сильные заплывали с ней далеко за буй, как смеялись, блестели ее глаза от синевы пространства, солнца, как вода омывала ее отполированные загаром кофейные плечи, как были прохладны в морской свежести ее губы… Но это видение мелькает краткой секундой. Я лежу в темноте, не открывая глаза, и снова она входит в комнату, шурша юбкой, и снова вызывает озноб сквознячок тепловатых духов и ее холодный поцелуй в лоб. И вот каждую ночь я медленно умираю, медленно схожу с ума — и нет ни начала, ни конца моей боли, моей беды, от чего не может отказаться моя память, подчиненная уже не мне. И я проклинаю себя за эту пришедшую мне в одиночестве старости мысль о непрекращающемся круговороте энергии и человеческого сознания. И все-таки зачем и во имя чего это безостановочное движение, эти зеркальные повторения жизни и смерти во Вселенной? Да, это выше нашего понимания. С готовностью верю, что человек — природа, познающая самое себя. Но тогда зачем ее познавать, если не было ни начала ее создания и не будет конца? Есть ли смысл в познании непознаваемого? Неужели галактика, как и материя, наша жизнь и страдания не имеют завершения? Зачем повторять страдания Христа, жестокость, войны, молниеносные радости, муки несчастной любви, которые страшнее всех казней? Это выше, выше человеческого понимания. Одно я еще готов понять: от этих мыслей, которые истерзали меня, может спасти только самоубийство. Нет, и оно не спасет, оно будет вечно повторяться в круговороте на разных планетах — без начала и без конца. Да, да память материи и мысль невозможно стереть во Вселенной.
Что же делать? Сколько еще ночей я буду существовать в этом круговороте? Сколько раз меня будут казнить законы памяти и Вселенной, где не исчезает тот прощальный поцелуй, холодок губ, звук ее голоса, после чего жизнь моя кончилась?
И в минуты ночного одиночества я сознаю, милая моя, драгоценная моя, что там, за пределами, ни на одной из бесчисленных планет наша молодость, наша земная с тобой жизнь не повторятся. Кто-то из моих коллег в необязательном разговоре сказал, что любовь стариков похожа на сказку, начатую с конца. И почему-то навязчиво вспоминая в бессонные ночи эту роковую фразу, я чувствую, как мне становится трудно дышать, и непереносимая тоска перехватывает слезами горло.
Нежность моя, ненаглядная моя, несчастье мое, я хочу только одного: навеки остаться здесь, вместе с тобой на нашей общей земле.
РУКИ
Я проснулся, сжимая и разжимая затекшие во сне пальцы, посмотрел на свою руку и вдруг поразился: какой удивительный совершенный механизм! И вспомнил расхожую фразу, от века употребляемую людьми со спокойным безразличием: “Все сделано человеческими руками”. В этом обобщении — непреложная истина. Тем не менее, есть к вечной мудрости и бесспорное добавление: “И все ими разрушается”.
Да, вся наша жизнь и наша смерть связаны с человеческими руками. Все от рождения человека и до предела жизни соединено с движением, жестами и “выражением рук”: страх, удивление, восторг, отчаяние, согласие, отрицание, угроза, “указующий перст”, приветственные и прощальные знаки, крестное знамение, объятие, работа художника кистью, писателя пером, строителя разнообразным материалом.
Но как все-таки отвратительна власть рук, изготовленных к жестокости, насилию, убийству, власть, заряженная сознательной или слепой ненавистью, мщением, сладострастием злобы, войной.
И, подумав об этом, я внезапно вспомнил жаркий августовский день на Украине и “родные” полковые орудия возле поваленного плетня у прокаленных солнцем садов, за которыми было село, занятое немцами. Под обвисшими ветвями яблонь краснели в траве крупные яблоки, сбитые пулеметными очередями. Стояла в горячем воздухе гнилая вонь тола, смешанная с запахами разрыхленной снарядами земли и конским потом. Мы только что на предельной рыси под нахлестами пулеметных трасс домчались через желтое пшеничное поле по открытому пространству к восточной окраине села, откуда начинались сады, и тут в укрытии деревьев, спешившись, перевели дыхание, обтирая рукавами гимнастерок потные пылающие лица. Мы смотрели туда, где левее села шевелились в пыли, рокотали танки там, в поле, как-то оголенно стояла ветряная мельница с поломанными крыльями — лучшего наблюдательного пункта, занятого немцами, нельзя было вообразить. Наша пехота разъединенными группами входила в село, вбегала под яблони, и то и дело где-то очень близко в селе рыдающе завывали, скрипели немецкие шестиствольные минометы беглые разрывы танковых снарядов врезались в дикие взвизги минных осколков. Сизо-черный дым вздымался, кипел на траве, полз, тянулся к небу, пронизанный над деревьями знойным солнцем. Я знал, что надо немедленно ставить орудия на прямую наводку, но по открытому полю мы не продвинемся и ста метров в сторону немцев: нас засекут с высоты мельницы и шестиствольные минометы накроют орудия. И сразу стало ясно, что надо двигаться через сады, под прикрытием деревьев, к западной окраине села и там занять противотанковую позицию.
Я подхватил с передка автомат, крикнул командира первого орудия сержанта Мелешина, подбежавшего ко мне на крепких, чуть кривоватых ногах, пропотевшая пилотка заломлена на ухо, рыжеватый завиток волос прилип ко лбу, крупные веснушки густо разбегались по его курносому лицу, глаза светились жарким ожиданием — весь он, смышленый, поворотливый, вызывал у меня надежное чувство добротности, здоровья и неуязвимости, этот парень из орловской деревни. Он грыз яблоко, с хрустом впиваясь белыми зубами, и не прекратил жевать, глядя на меня напряженно и понимающе. Я не успел все объяснить ему, он опередил меня:
— Ежели рванем полем, либо танки в упор расчешут, либо шестиствольным “ишакам” верхотура данные даст! Только через село надо!
Я кивнул:
— Пойдемте со мной, поищем проход для орудий.
— Ясненько. — Он швырнул огрызок яблока в сторону и перекинул автомат на руку.
Мы переждали очередной минометный налет и сейчас же ступили под деревья, в луковую вонь нерассеявшегося дыма, в пестроту теней, солнечных бликов, в это все-таки земное благо, а навстречу уже попадались раненые, и противоестественно-красный тошнотный цвет крови резал по глазам. А мы шли, отыскивая промежутки между яблонями, запоминая дорогу для орудий, и все ближе доносилось железное гудение танков на окраине. В те минуты мы невольно благодарили судьбу за то, что молчали шестиствольные минометы, позволяя нам идти в рост. И помню, вышли на поляну, а сад, очищаясь от толовой мути, словно бы весь празднично засиял, засверкал, облитый летним солнцем, трава была ярко усыпана переспелыми яблоками, они покойно лежали, грелись и на сером холме муравейника — все здесь было мирно, тихо, знойно, как в том прекрасном и невозвратном, что называлось детством. Я взглянул на Мелешина. Он задержался в тени яблони, широко расстегнул гимнастерку и, ладонью вытирая пот на веснушчатом лице и груди, озирал мечтательно-восхищенными глазами поляну, небо, яблони и говорил, посмеиваясь:
— Благода-ать, а? Эх, и шустряк я был по чужим садам шебуршить! Собаки штаны вдрызг рвали, хоть в этнографический музей сдавай! Ума не произведу, чего это меня на чужое тянуло, когда свой сад был! Вот так и к бабам… — Он с ласковым азартом подмигнул мне. — И до баб охоч был, клещами не оттащишь! Вот это самое село займем, оторвусь я с разрешения начальства, а? На Украине красивые бабы оказались, черти! Грудастые, задастые… И все: “да що вы делаете, як же так можно?..”
— Все понятно, — сказал я, зная, что в каждом селе, где мы иногда занимали позиции или задерживались на ночь, Мелешин молниеносно заводил любовные шашни и отпрашивался часика на два из взвода “погостить”, как говорил он.