Страница:
Тело Тай выгнулось в дугу, мышцы задеревенели в пике напряжения, голова запрокинулась назад, пальцы с дикой силой вцепились в плечи Элиота и с губ все-таки сорвался стон. Невероятно острое наслаждение пронизало ее лоно, вихрем растекшись по всему телу, завладев каждой частичкой плоти, и долго, долго, долго не оставляло ее…
А когда оно стихло, ее охватило смятение.
Тай одним движением спрыгнула с бедер засферника и села рядом, привалившись спиной к стенке. Он повернулся на бок, воткнул локоть в лежак, опустил подбородок в ладонь, как в чашу, и вопросительно посмотрел на нее своими серо-зелеными глазами.
– Что-то не так?
– Как ты это сделал? – вырвалось у нее против воли. – Как ты это сделал, Зверь тебя заворожи?!
– Сделал что?
Ну прямо само недоумение! Вот засранец!
Его улыбку можно было скорее почувствовать, чем заметить. Не было никакого сомнения, что он знает, о чем идет речь. И Тай подавила готовое прорваться возмущение, потому что оно не имело смысла. Она получила то, что хотела, причем с наименьшей затратой сил. Забавно, а кто же кого сейчас поимел?
Тай мысленно фыркнула. Этот человек казался ей все более интересным. И чтобы не казаться смешной, она постаралась прикинуться невозмутимой, словно ничего и не было:
– Ладно, замнем. Хватит с тебя на сегодня массажа. На чем я там остановилась?
– Ты рассказывала о своей сестре.
– Ага… нет, давай-ка лучше поговорим о тебе. О том искусстве, которому тебя обучило то существо… как ты сказал… Лешу? В чем оно состоит? Как проявляется?
– Скорость. Самая главная его составляющая – скорость. А как оно проявляется… Например, вот так.
Засферник исчез. Не откатился в сторону, не отпрыгнул, вообще не сделал ни единого движения. Просто исчез. Рот у Тай открылся сам собой.
– Понятно?
Она резко повернула голову на голос, раздавшийся от двери. Он стоял, небрежно подпирая плечом дверной косяк, и его рубаха уже была надета, застегнута и заправлена в штаны, а на губах играла мягкая снисходительная улыбка. Улыбка-то ее и задела.
– Нашел чем хвастаться, – уколола она. – Ты же сам сказал, что это искусство разрушило тебе жизнь. И надо было тебе ему обучаться… Ой, извини…
– Я оказался в безвыходной ситуации. – Его лицо сразу помрачнело, взгляд стал жестким и отстраненным – такой вид бывает у человека, когда в его душе затронуто больное место. – Мой учитель… Он подловил меня в тот момент моей жизни, когда смерть уже стучалась мне в черепушку, и не оставил выбора. Я вынужден был согласиться… Чтобы выжить. С тех пор это искусство стало моим проклятием. Многое стало мне подвластно, но сам я внутренне изменился, и душой, и телом. И изменения на этом не закончились, они пугающе прогрессируют. Сначала я ни о чем не подозревал, а потом это произошло… Ночью. – Он сложил руки на груди и немного помолчал, видимо подбирая слова попроще. – Я ощутил, что со мной что-то происходит, встал и подошел к зеркалу. И увидел чудовище. От шока я не почувствовал, как проснулась жена. А она открыла глаза и увидела меня… таким. Никогда не забуду тот ужас, который отразился на ее лице. И крик. Ее крик все еще стоит в ушах…
Тай отвела взгляд в сторону, искренне огорчившись. И дернул же ее черт за язык…
– Прости, что напомнила… – тихо попросила она. – Именно после этого вы разошлись?
– Да. – Теперь в его голосе проступила неподдельная горечь. – Я сумел принять человеческий облик, но после этого мы расстались. Я попытался ей объяснить, что со мной произошло, но и сам толком ничего не понимал. Она сказала, что подумает, как ей с этим быть. Что пока не готова жить с таким ужасом. Что ей надо привыкнуть. Вдали от меня. И потом она, может быть, вернется…
– Понятно. Ты не можешь ее забыть.
– Сердце – странная штука, никакие доводы рассудка ему не помогают.
«Вот именно», – подумала Тай, ощутив странный укол ревности. И сказала:
– В таком случае утешься, Эл. Я хочу сказать, что на самом деле она тебя не любила, раз смогла бросить. Я сама женщина и знаю, о чем говорю. Тебе все-таки лучше ее забыть.
– Ты не поняла. – Он глубоко вздохнул и покачал головой. – В ее представлении я перестал быть человеком. Как можно любить нелюдя? Ты смогла бы полюбить, скажем, нубеса?
– Ты преувеличиваешь… Ведь с виду ты по-прежнему человек, а не…
– Да. С виду. И даже по-прежнему себя таковым считаю. Но истина – в ином.
– Ну, хорошо. И на что же ты был похож?
– Ты правда хочешь взглянуть, как я выгляжу на самом деле? Только должен предупредить, что от увиденного у тебя может пропасть охота искать во мне спутника к Ущербным горам.
– Любопытно…
– Любопытно? Женщина, ты даже не представляешь, что ты можешь увидеть. Ты умрешь от страха.
От Тай не укрылось, что он прямо-таки жаждет ей это продемонстрировать. Наверное, она была первой, кому он решил открыться, а открыться ох как хотелось, потому что носить в себе такой груз в одиночку, как она понимала, тяжело. И она его приободрила:
– Наверное, ты хочешь, чтобы я умерла от нетерпения, а не от страха. Перестань хвастаться и покажи наконец то, о чем говоришь.
– Ладно. – Эл нехотя усмехнулся. – Ты сама напросилась.
Он вытянул руку перед собой.
Тай впилась в нее взглядом, но несколько мгновений ничего не происходило. Затем ее глаза расширились. Пальцы засферника начали удлиняться. Из быстро темнеющей кожи полезла короткая густая шерсть. Ногти уплотнились, выдвинулись вперед, заострились в глянцево-черные когти.
Превращение завершилось в течение нескольких секунд. Теперь Тай смотрела на жуткую звериную лапу, в которой не осталось ничего от человеческой руки, не в силах поднять взгляд и посмотреть засфернику в лицо, чтобы проверить, как теперь выглядит оно.
– Хватит… – Голос Тай прервался. Элиот тут же опустил руку, и, когда она оказалась внизу, ничего звериного в ней уже не было.
– Вот так-то. Я не знаю, что и думать. Мне кажется, я перерождаюсь в него, в своего бывшего наставника…
Тай лишь значительным усилием воли сдержала готовую прорваться в голосе дрожь:
– Не обязательно. Я… я думаю, дело не в перерождении… – Фу, слово-то какое жуткое. – Возможно, неосознанное желание обладать всеми умениями твоего загадочного учителя, быть во всем на него похожим сыграло с тобой злую шутку. Ты пробовал когда-нибудь менять свою внешность сознательно?
– Ты это только что видела.
– Да нет, я не то имею в виду. Ты мог бы, например, принять черты случайного человека?
Он задумался, прислонившись спиной к дверному косяку спальника. Неуверенно пожал плечами:
– Не знаю… я не смотрел на эту проблему с такой стороны. Ты хочешь сказать, что это просто одна из моих способностей, о которой я не подозревал и судил неверно о ее проявлениях… Откуда у тебя подобное предположение?
– Ну, – замялась Тай, не зная, как бы это высказать потактичнее. – Я живу в мире, в котором подобные вещи совсем не редкость…
– Ах, вот оно что. Оборотни… – Против ее ожидания взгляд его вдруг посветлел. – А знаешь… Ты… ты помогла мне.
Тай облегченно вздохнула. Про себя. Кажется, все обошлось. Кстати, смекнула она, очень подходящий момент, пока он так растроган…
– Что ж, я этому рада, – намеренно грубовато сказала она. – И хватит там торчать столбом, ложись рядом.
Его изумление было искренним.
– Разве я тебя не напугал?
– Еще как, – призналась Тай, передернув плечами. – Но я умею обходиться без предрассудков.
Эл слегка нахмурился, всем своим видом выражая нерешительность:
– Только обойдемся без нежных объятии, хорошо?
– Ты не согреешь меня, даже если я замерзла? – возмутилась Тай.
– Похоже, все-таки не напугал, – озадаченно и как-то даже огорченно пробормотал засферник, забираясь на лежак.
Тай живо отодвинулась от стенки и плюхнулась на бок. Вот так-то, подумала она удовлетворенно, когда он покорно прижался грудью к ее спине, обвив рукой талию и прижав ладонь к ее животу, и почувствовала, как внутри, под его ладонью, растекается необыкновенно приятная истома. Все равно она своего добьется, как бы он ни брыкался…
– Должна тебе сказать, – нежно промурлыкала она, как прирученный парскун, – что пока все складывается для тебя исключительно удачно.
– Даже так? Несмотря на то что ваше злоклятое Пророчество и все сопутствующие ему неприятности преследует меня по пятам? И почему, позволь узнать, ты так считаешь?
– Потому что обстоятельства избавили тебя и от Наместника, и от его «неистребимой». Как сестру я Онни люблю, но как человеку, преданному своему хозяину душой и телом, я не могу ей доверять в этом вопросе. И в ее присутствии я не смогла бы тебя познакомить с отшельником. Тем более – в присутствии Гилсвери, который давно уже считает отшельника мертвецом и если узнает, что тот жив, то тут же загонит его в Круг Причастия. А ты нужен отшельнику, как и он тебе. – И многозначительно добавила: – Ты поймешь это, когда узнаешь, кто он на самом деле.
– И кто же он на самом деле?
Тай поерзала на боку, устраиваясь поудобнее, и как бы невзначай положила свою ладонь поверх ладони Элиота, прижав ее к животу покрепче и чуть-чуть сместив книзу. Так было значительно лучше… приятнее… да, так было хорошо-о… Она порывисто вздохнула, полные губы раздвинула блаженная улыбка. Хотелось бы знать, кто кого приручит быстрее, если даже его прикосновения дают так много.
«Расслабься, парень, – настойчиво думала она про себя. – Расслабься, плюнь на все свои принципы. Какие бы там они ни были. Люди должны время от времени сходить с ума, хотя бы на день… да что я говорю – хотя бы на час. Ну, что тебе стоит в конце концов?»
– А, ладно, все равно ведь придется сказать, – решилась она, чтобы склонить его в свою пользу окончательно. – Тем более что ты мне про себя уже все рассказал. Было бы нечестным скрывать и дальше…
– Скрывать что?
Тай немного помолчала. Но никто ведь ее за язык не тянул?
– Что отшельника на самом деле зовут Остин. Да-да, ты не ослышался, – подтвердила обольстительница, хотя и не услышала никакого вопроса. – Его зовут Остин Валигас, и он именно тот, кого ты ищешь. Что бы там ни думала Онни и ее повелитель, он жив. Ну? Теперь понимаешь, какая тебе улыбнулась удача, когда судьба столкнула нас нос к носу? А почему ты молчишь?
– Пытаюсь вернуть себе дар речи…
– Этот дар речи случайно не закатился к тебе под ладонь? Или где-то рядом? Угу, вот под эту самую… Можно еще немного ниже… Настоятельно рекомендую поискать, пока у меня есть настроение…
Тай закрыла глаза и не пытаясь спрятать довольную улыбку.
– А… Это ты, Лекс… Умеешь ты подкрадываться незаметно и пугать честных кордов.
– Я задал тебе вопрос, честнаякордка.
– Что еще за тон, подсотник?
– Почему-то мне кажется, что именно сейчас я имею на него право. А ты как думаешь, сотница?
– Ну, хорошо. Ты не задумывался о том, что могло Гронту понадобиться в Неурейе? Ведь он оттуда был изгнан много лет назад. Слишком любил пускать кровь в уличных драках. И не имеет права возвращаться в Кордос под угрозой более худшего наказания, чем изгнание.
– Какое это имеет отношение к кинжалу, который ты прячешь в рукаве? Ты ведь не собиралась тут им просто поковырять в зубах?
– Заметил-таки… ладно, вот что я думаю. Похоже, наш грубый парень по имени Гронт едет вымаливать прощение. А как он это может сделать? Да очень просто. Сообщить какую-нибудь важную информацию, представляющую несомненный интерес для Альтареса. Например, о нашем подопечном.
– Гронт не может знать, кемявляется наш подопечный. Мало ли хальдов путешествует по нашим дорогам…
– Мало. Очень мало. И о том, кто он такой, наблюдательный человек может и догадаться. Ты отказываешь в наблюдательности мастеру меча? После того как Никсард столь неосмотрительно прибил его к стенке собственными мечами? Зря. Думаю, когда у Гронта остыла злость и заработали мозги, он сообразил что к чему. Иначе бы он не пустился в путь через весь макор, от Жарла до Абесина, чтобы появиться на пристани, к счастью для нас, в весьма неподходящий для себя момент. Поэтому проще будет избавиться от него прямо сейчас, пока он не создал нам дополнительных трудностей в Кордосе. Альтарес, как известно, терпеть не может своего родственника, но еще больше он не выносит хальдов, претендующих на роль Светоча, особенно тех, которые смеют появляться на территории его макора…
– Нет, Онни. Ты этого не сделаешь. Я наслышан о твоих давних разногласиях с Гронтом, но таким способом я не дам тебе их разрешить. Ты просто пожалеешь после. И будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Поединок должен быть честным.
– Честным? Лекс, не заставляй меня смеяться. Такого мастерства во владении мечами, как у Гронта, я не достигну никогда. Как и ты. Некоторым Создатель дает больше прочих.
– Тем более, Онни. Тем более.
– Послушай меня, парень, разве исполнение Пророчества не важнее какой-то жалкой жизни?
– Я не узнаю тебя. Ты никогда не была хладнокровным убийцей.
– Все когда-нибудь случается впервые, Лекс. Я пересмотрела свои жизненные ценности, и оказалось, что многими из них в данной ситуации можно поступиться.
– Ты все равно преувеличиваешь опасность, исходящую от мечника. У Гилсвери с Верховным магом Кордоса давний договор…
– Ставки слишком высоки. Ты еще не понял? Все может измениться.
– Не думаю.
– Парень, ты еще молокосос и не видишь дальше собственного носа.
– Нужно было сказать об этом Гилсвери, еще когда он назначал меня твоим подсотником.
– Отойди с дороги, Лекс. Сходи лучше займись седлом своего дракха, чтобы обезопасить свою горячо любимую задницу от мозолей в дальнейшем путешествии.
– Я не отойду, Онни. Какого-нибудь дал-рокта я бы дал тебе прикончить подобным образом, и то скрепя сердцем, но не хаска, даже такого скверного, как Гронт. В конце концов все, что ты сказала, – лишь твои собственные домыслы.
– Хорошо, парень. Твоя взяла. Но запомни этот момент. Хорошенько запомни – на тот случай, если нам обоим придется о нем пожалеть…
Часть третья
1. Альтарес
А когда оно стихло, ее охватило смятение.
Тай одним движением спрыгнула с бедер засферника и села рядом, привалившись спиной к стенке. Он повернулся на бок, воткнул локоть в лежак, опустил подбородок в ладонь, как в чашу, и вопросительно посмотрел на нее своими серо-зелеными глазами.
– Что-то не так?
– Как ты это сделал? – вырвалось у нее против воли. – Как ты это сделал, Зверь тебя заворожи?!
– Сделал что?
Ну прямо само недоумение! Вот засранец!
Его улыбку можно было скорее почувствовать, чем заметить. Не было никакого сомнения, что он знает, о чем идет речь. И Тай подавила готовое прорваться возмущение, потому что оно не имело смысла. Она получила то, что хотела, причем с наименьшей затратой сил. Забавно, а кто же кого сейчас поимел?
Тай мысленно фыркнула. Этот человек казался ей все более интересным. И чтобы не казаться смешной, она постаралась прикинуться невозмутимой, словно ничего и не было:
– Ладно, замнем. Хватит с тебя на сегодня массажа. На чем я там остановилась?
– Ты рассказывала о своей сестре.
– Ага… нет, давай-ка лучше поговорим о тебе. О том искусстве, которому тебя обучило то существо… как ты сказал… Лешу? В чем оно состоит? Как проявляется?
– Скорость. Самая главная его составляющая – скорость. А как оно проявляется… Например, вот так.
Засферник исчез. Не откатился в сторону, не отпрыгнул, вообще не сделал ни единого движения. Просто исчез. Рот у Тай открылся сам собой.
– Понятно?
Она резко повернула голову на голос, раздавшийся от двери. Он стоял, небрежно подпирая плечом дверной косяк, и его рубаха уже была надета, застегнута и заправлена в штаны, а на губах играла мягкая снисходительная улыбка. Улыбка-то ее и задела.
– Нашел чем хвастаться, – уколола она. – Ты же сам сказал, что это искусство разрушило тебе жизнь. И надо было тебе ему обучаться… Ой, извини…
– Я оказался в безвыходной ситуации. – Его лицо сразу помрачнело, взгляд стал жестким и отстраненным – такой вид бывает у человека, когда в его душе затронуто больное место. – Мой учитель… Он подловил меня в тот момент моей жизни, когда смерть уже стучалась мне в черепушку, и не оставил выбора. Я вынужден был согласиться… Чтобы выжить. С тех пор это искусство стало моим проклятием. Многое стало мне подвластно, но сам я внутренне изменился, и душой, и телом. И изменения на этом не закончились, они пугающе прогрессируют. Сначала я ни о чем не подозревал, а потом это произошло… Ночью. – Он сложил руки на груди и немного помолчал, видимо подбирая слова попроще. – Я ощутил, что со мной что-то происходит, встал и подошел к зеркалу. И увидел чудовище. От шока я не почувствовал, как проснулась жена. А она открыла глаза и увидела меня… таким. Никогда не забуду тот ужас, который отразился на ее лице. И крик. Ее крик все еще стоит в ушах…
Тай отвела взгляд в сторону, искренне огорчившись. И дернул же ее черт за язык…
– Прости, что напомнила… – тихо попросила она. – Именно после этого вы разошлись?
– Да. – Теперь в его голосе проступила неподдельная горечь. – Я сумел принять человеческий облик, но после этого мы расстались. Я попытался ей объяснить, что со мной произошло, но и сам толком ничего не понимал. Она сказала, что подумает, как ей с этим быть. Что пока не готова жить с таким ужасом. Что ей надо привыкнуть. Вдали от меня. И потом она, может быть, вернется…
– Понятно. Ты не можешь ее забыть.
– Сердце – странная штука, никакие доводы рассудка ему не помогают.
«Вот именно», – подумала Тай, ощутив странный укол ревности. И сказала:
– В таком случае утешься, Эл. Я хочу сказать, что на самом деле она тебя не любила, раз смогла бросить. Я сама женщина и знаю, о чем говорю. Тебе все-таки лучше ее забыть.
– Ты не поняла. – Он глубоко вздохнул и покачал головой. – В ее представлении я перестал быть человеком. Как можно любить нелюдя? Ты смогла бы полюбить, скажем, нубеса?
– Ты преувеличиваешь… Ведь с виду ты по-прежнему человек, а не…
– Да. С виду. И даже по-прежнему себя таковым считаю. Но истина – в ином.
– Ну, хорошо. И на что же ты был похож?
– Ты правда хочешь взглянуть, как я выгляжу на самом деле? Только должен предупредить, что от увиденного у тебя может пропасть охота искать во мне спутника к Ущербным горам.
– Любопытно…
– Любопытно? Женщина, ты даже не представляешь, что ты можешь увидеть. Ты умрешь от страха.
От Тай не укрылось, что он прямо-таки жаждет ей это продемонстрировать. Наверное, она была первой, кому он решил открыться, а открыться ох как хотелось, потому что носить в себе такой груз в одиночку, как она понимала, тяжело. И она его приободрила:
– Наверное, ты хочешь, чтобы я умерла от нетерпения, а не от страха. Перестань хвастаться и покажи наконец то, о чем говоришь.
– Ладно. – Эл нехотя усмехнулся. – Ты сама напросилась.
Он вытянул руку перед собой.
Тай впилась в нее взглядом, но несколько мгновений ничего не происходило. Затем ее глаза расширились. Пальцы засферника начали удлиняться. Из быстро темнеющей кожи полезла короткая густая шерсть. Ногти уплотнились, выдвинулись вперед, заострились в глянцево-черные когти.
Превращение завершилось в течение нескольких секунд. Теперь Тай смотрела на жуткую звериную лапу, в которой не осталось ничего от человеческой руки, не в силах поднять взгляд и посмотреть засфернику в лицо, чтобы проверить, как теперь выглядит оно.
– Хватит… – Голос Тай прервался. Элиот тут же опустил руку, и, когда она оказалась внизу, ничего звериного в ней уже не было.
– Вот так-то. Я не знаю, что и думать. Мне кажется, я перерождаюсь в него, в своего бывшего наставника…
Тай лишь значительным усилием воли сдержала готовую прорваться в голосе дрожь:
– Не обязательно. Я… я думаю, дело не в перерождении… – Фу, слово-то какое жуткое. – Возможно, неосознанное желание обладать всеми умениями твоего загадочного учителя, быть во всем на него похожим сыграло с тобой злую шутку. Ты пробовал когда-нибудь менять свою внешность сознательно?
– Ты это только что видела.
– Да нет, я не то имею в виду. Ты мог бы, например, принять черты случайного человека?
Он задумался, прислонившись спиной к дверному косяку спальника. Неуверенно пожал плечами:
– Не знаю… я не смотрел на эту проблему с такой стороны. Ты хочешь сказать, что это просто одна из моих способностей, о которой я не подозревал и судил неверно о ее проявлениях… Откуда у тебя подобное предположение?
– Ну, – замялась Тай, не зная, как бы это высказать потактичнее. – Я живу в мире, в котором подобные вещи совсем не редкость…
– Ах, вот оно что. Оборотни… – Против ее ожидания взгляд его вдруг посветлел. – А знаешь… Ты… ты помогла мне.
Тай облегченно вздохнула. Про себя. Кажется, все обошлось. Кстати, смекнула она, очень подходящий момент, пока он так растроган…
– Что ж, я этому рада, – намеренно грубовато сказала она. – И хватит там торчать столбом, ложись рядом.
Его изумление было искренним.
– Разве я тебя не напугал?
– Еще как, – призналась Тай, передернув плечами. – Но я умею обходиться без предрассудков.
Эл слегка нахмурился, всем своим видом выражая нерешительность:
– Только обойдемся без нежных объятии, хорошо?
– Ты не согреешь меня, даже если я замерзла? – возмутилась Тай.
– Похоже, все-таки не напугал, – озадаченно и как-то даже огорченно пробормотал засферник, забираясь на лежак.
Тай живо отодвинулась от стенки и плюхнулась на бок. Вот так-то, подумала она удовлетворенно, когда он покорно прижался грудью к ее спине, обвив рукой талию и прижав ладонь к ее животу, и почувствовала, как внутри, под его ладонью, растекается необыкновенно приятная истома. Все равно она своего добьется, как бы он ни брыкался…
– Должна тебе сказать, – нежно промурлыкала она, как прирученный парскун, – что пока все складывается для тебя исключительно удачно.
– Даже так? Несмотря на то что ваше злоклятое Пророчество и все сопутствующие ему неприятности преследует меня по пятам? И почему, позволь узнать, ты так считаешь?
– Потому что обстоятельства избавили тебя и от Наместника, и от его «неистребимой». Как сестру я Онни люблю, но как человеку, преданному своему хозяину душой и телом, я не могу ей доверять в этом вопросе. И в ее присутствии я не смогла бы тебя познакомить с отшельником. Тем более – в присутствии Гилсвери, который давно уже считает отшельника мертвецом и если узнает, что тот жив, то тут же загонит его в Круг Причастия. А ты нужен отшельнику, как и он тебе. – И многозначительно добавила: – Ты поймешь это, когда узнаешь, кто он на самом деле.
– И кто же он на самом деле?
Тай поерзала на боку, устраиваясь поудобнее, и как бы невзначай положила свою ладонь поверх ладони Элиота, прижав ее к животу покрепче и чуть-чуть сместив книзу. Так было значительно лучше… приятнее… да, так было хорошо-о… Она порывисто вздохнула, полные губы раздвинула блаженная улыбка. Хотелось бы знать, кто кого приручит быстрее, если даже его прикосновения дают так много.
«Расслабься, парень, – настойчиво думала она про себя. – Расслабься, плюнь на все свои принципы. Какие бы там они ни были. Люди должны время от времени сходить с ума, хотя бы на день… да что я говорю – хотя бы на час. Ну, что тебе стоит в конце концов?»
– А, ладно, все равно ведь придется сказать, – решилась она, чтобы склонить его в свою пользу окончательно. – Тем более что ты мне про себя уже все рассказал. Было бы нечестным скрывать и дальше…
– Скрывать что?
Тай немного помолчала. Но никто ведь ее за язык не тянул?
– Что отшельника на самом деле зовут Остин. Да-да, ты не ослышался, – подтвердила обольстительница, хотя и не услышала никакого вопроса. – Его зовут Остин Валигас, и он именно тот, кого ты ищешь. Что бы там ни думала Онни и ее повелитель, он жив. Ну? Теперь понимаешь, какая тебе улыбнулась удача, когда судьба столкнула нас нос к носу? А почему ты молчишь?
– Пытаюсь вернуть себе дар речи…
– Этот дар речи случайно не закатился к тебе под ладонь? Или где-то рядом? Угу, вот под эту самую… Можно еще немного ниже… Настоятельно рекомендую поискать, пока у меня есть настроение…
Тай закрыла глаза и не пытаясь спрятать довольную улыбку.
* * *
– Что ты здесь делаешь, Онни, возле этого спальника?– А… Это ты, Лекс… Умеешь ты подкрадываться незаметно и пугать честных кордов.
– Я задал тебе вопрос, честнаякордка.
– Что еще за тон, подсотник?
– Почему-то мне кажется, что именно сейчас я имею на него право. А ты как думаешь, сотница?
– Ну, хорошо. Ты не задумывался о том, что могло Гронту понадобиться в Неурейе? Ведь он оттуда был изгнан много лет назад. Слишком любил пускать кровь в уличных драках. И не имеет права возвращаться в Кордос под угрозой более худшего наказания, чем изгнание.
– Какое это имеет отношение к кинжалу, который ты прячешь в рукаве? Ты ведь не собиралась тут им просто поковырять в зубах?
– Заметил-таки… ладно, вот что я думаю. Похоже, наш грубый парень по имени Гронт едет вымаливать прощение. А как он это может сделать? Да очень просто. Сообщить какую-нибудь важную информацию, представляющую несомненный интерес для Альтареса. Например, о нашем подопечном.
– Гронт не может знать, кемявляется наш подопечный. Мало ли хальдов путешествует по нашим дорогам…
– Мало. Очень мало. И о том, кто он такой, наблюдательный человек может и догадаться. Ты отказываешь в наблюдательности мастеру меча? После того как Никсард столь неосмотрительно прибил его к стенке собственными мечами? Зря. Думаю, когда у Гронта остыла злость и заработали мозги, он сообразил что к чему. Иначе бы он не пустился в путь через весь макор, от Жарла до Абесина, чтобы появиться на пристани, к счастью для нас, в весьма неподходящий для себя момент. Поэтому проще будет избавиться от него прямо сейчас, пока он не создал нам дополнительных трудностей в Кордосе. Альтарес, как известно, терпеть не может своего родственника, но еще больше он не выносит хальдов, претендующих на роль Светоча, особенно тех, которые смеют появляться на территории его макора…
– Нет, Онни. Ты этого не сделаешь. Я наслышан о твоих давних разногласиях с Гронтом, но таким способом я не дам тебе их разрешить. Ты просто пожалеешь после. И будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Поединок должен быть честным.
– Честным? Лекс, не заставляй меня смеяться. Такого мастерства во владении мечами, как у Гронта, я не достигну никогда. Как и ты. Некоторым Создатель дает больше прочих.
– Тем более, Онни. Тем более.
– Послушай меня, парень, разве исполнение Пророчества не важнее какой-то жалкой жизни?
– Я не узнаю тебя. Ты никогда не была хладнокровным убийцей.
– Все когда-нибудь случается впервые, Лекс. Я пересмотрела свои жизненные ценности, и оказалось, что многими из них в данной ситуации можно поступиться.
– Ты все равно преувеличиваешь опасность, исходящую от мечника. У Гилсвери с Верховным магом Кордоса давний договор…
– Ставки слишком высоки. Ты еще не понял? Все может измениться.
– Не думаю.
– Парень, ты еще молокосос и не видишь дальше собственного носа.
– Нужно было сказать об этом Гилсвери, еще когда он назначал меня твоим подсотником.
– Отойди с дороги, Лекс. Сходи лучше займись седлом своего дракха, чтобы обезопасить свою горячо любимую задницу от мозолей в дальнейшем путешествии.
– Я не отойду, Онни. Какого-нибудь дал-рокта я бы дал тебе прикончить подобным образом, и то скрепя сердцем, но не хаска, даже такого скверного, как Гронт. В конце концов все, что ты сказала, – лишь твои собственные домыслы.
– Хорошо, парень. Твоя взяла. Но запомни этот момент. Хорошенько запомни – на тот случай, если нам обоим придется о нем пожалеть…
Часть третья
Смертоносная легенда
1. Альтарес
Ахив Неурейи, Верховный маг Кордоса, быстро шел по коридору замка Кьерик, занимавшего центральное положение в городе. Несмотря на некоторую тучность, свойственную рослой и массивной фигуре Верховного, шаг его был столь стремителен, что двум энвентам-распорядителям приходилось почти бежать за своим светлейшим. На всех троих в такт движениям развевались просторные красные сутаны из тонкой шерсти, так как этот цвет отражал сущность их магических рангов, и все остальные цвета они воспринимали с предубеждением, со стороны могло показаться, что им в грудь бьет встречный ветер.
Верховный маг был не то чтобы взбешен, но определенно на взводе. Его неугомонный племянник посмел сюда явиться. Настырный, наглый, самонадеянный мозгляк он все-таки сделал это. Да как в его пустую голову могло прийти, что он сумеет остаться незамеченным для магических сторожей, расставленных специально по его душу. И ведь знал о них. Серьезная же должна быть причина заставившая его так рискнуть своим благополучием. Посмотрим, посмотрим, столь же серьезна эта причина на его, Альтареса взгляд. И если нет, то пусть пеняет на себя.
Словно атакующий дракх, маг ворвался в просторный приемный зал, в котором привык отдавать распоряжения и принимать посетителей. Казалось, еще немного, и он протаранит огромный стол из полированного каменита, что занимал большую часть помещения. Но в последний миг резко свернул и бросил свое большое тяжелое тело в жалобно заскрипевшее кресло, стоявшее рядом со столом. Зал находился в глубине замка и был лишен окон, поэтому если бы не два больших машара под потолком, заливавших помещение голубовато-белым светом, здесь стоял бы полнейший мрак.
Его племянник Гронт уже был доставлен в зал и усажен на другом конце стола, но нельзя было сказать, что он ожидал дядюшку с нетерпением. Уронив голову на полированную поверхность, Гронт не подавал признаков жизни – казалось, даже дыхание не вырывалось из его рта, и двое мощных широкоплечих стражников, закованных в стальные латы, стискивали его с обеих сторон на стуле, удерживая от падения. Одежда Гронта была измята и запятнана грязью, словно его только что вытащили из сточной канавы.
Откинувшись на спинку кресла, Альтарес некоторое время молча рассматривал своими желтыми крутыми глазами эту колоритную картину, так наглядно демонстрирующую порочные, низменные наклонности его младшего родственника, унизительное состояние которого доставляло ему явное удовольствие и заставило на время забыть о злости. Затем брезгливо осведомился сочным бархатистым басом, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Что это с ним?
– Осмелюсь доложить, светлейший? – Один из энвентов, Шордок, выступил из-за его спины с почтительной миной на худом, словно обтянутом желтой пергаментной кожей лице. Красная сутана, доходившая ему почти до пят, выглядела изрядно запыленной – он только что вернулся из города.
– Ну?
– В таком виде стража обнаружила его в портовом трактире «Рыбий хвост». Добудиться его не смогли, и я вынужден был провести некоторое зондирование его сознания, после чего с уверенностью могу утверждать что он был усыплен магически и усыплен намеренно.
– Намеренно, – презрительно бросил Альтарес. – Кто же применяет магию не намеренно? Болван.
– Именно так, светлейший, – подобострастный Шордок склонил голову так низко, словно собрался через весь стол боднуть пребывающего без чувств Гронта стриженым затылком в отместку за унизительную реплику.
– Что там дальше? – поторопил Альтарес. – Как он оказался в трактире? Надеюсь, у тебя хватило ума провести расследование?
– Расследование проводил я, светлейший, – выступил слева второй энвент, Гладок, малорослый толстяк неопределенного возраста, сцепив кисти пухлых рук за спиной и смиренно уставив глаза в пол. – Осмелюсь доложить?
– Ну? – чуть громче буркнул Верховный маг. – Нет, подожди. Почему на столе ничего нет? Я проголодался.
Возле стола тут же бесшумно выстроились слуги с бесчисленными блюдами и кувшинами. Альтарес шумно засопел, поводя породистым носом и раздувая волосатые ноздри, затем ткнул пальцем:
– Так… Ага… вот это, то и это ставьте на стол, остальное прочь.
Слуги испарились, оставив указанное. С улыбкой предвкушения на полных губах Альтарес придвинул к себе большой овальный поднос с живописно наваленной грудой ляжек трескуна, тушенных в собственном соку и сдобренных сверху острым, вкусно пахнущим зеленоватым растительным соусом. Затем выхватил кусок, показавшийся наиболее привлекательным, и вонзил в него крепкие желтоватые зубы. Мясо брызнуло соком, запачкав магу подбородок и руки, но на такие недостойные мелочи он никогда не обращал внимания.
Альтарес мог позволить себе десятки, а при особом желании – и сотни разнообразнейших, изысканнейших блюд, которые вмиг бы доставили слуги со всех концов макора, и даже из соседних. Но больше всего он обожал мясо трескуна, многочисленное поголовье которого в изобилии водилось в его собственных землях, в местечке под названием Мокрые Холмы. Причем обожал в любом виде – жареном, пареном, копченом, соленом, печеном. Еще сегодня утром это мясо, с переливчатым горловым треском исполняя свою осеннюю брачную песню, прыгало по болотным кочкам, топорщило бурую шерсть, выкатывало круглые желтые глаза и разевало пасть, полную мелких зубов, способных отхватить руку неосторожному охотнику, а теперь радовало глаз на его столе…
Только обглодав крупную кость дочиста, прожевав и запив дронтумом из кувшина, Верховный маг удовлетворенно рыгнул и соизволил вернуться к прерванному делу.
– Ну, что там с Гронтом?
Оба энвента, с трудом оторвав тоскливые вожделеющие взоры от подноса и оттого потеряв привычную бдительность вечных соперников, непрерывно боровшихся за долю влияния на своего повелителя, дружно шагнули вперед и склонились к светлейшему с двух сторон. Незапланированный поединок взглядов длился несколько секунд, в течение которых каждый из магов старался испепелить противника, после чего Шордок нехотя отступил.
Довольный победой, Гладок обстоятельно, но, не слишком увлекаясь подробностями, изложил все, что удалось узнать от лоханщика, на чьей посудине Гронт прибыл в Кордос.
– Усыпил маг… – задумчиво пробормотал Альтарес. – Варшупоказал… м-да-а… Интересно. Варшу…Оч-чень интересное дело получается… На корабль его тоже затащили силком?
Гладок столь же обстоятельно поведал об инциденте, предшествующем усыплению.
– Очень, очень на него похоже. – Верховный маг отхлебнул из кувшина, значительно облегчив его могучим глотком, и со стуком, от которого вздрогнули все присутствующие в зале, поставил обратно. – Хм… да, почему Гронт все еще не разбужен?
На этот раз Шордок добровольно уступил право ответа своему сопернику, сделав вид, что вопрос его совершенно не касается, и мстительно улыбаясь про себя. Гладок одарил его косым взглядом и склонился к уху Верховного:
– Так как этот корд является твоим родственником, светлейший, мы не осмелились предпринимать это, несомненно, поспешное…
– Разбудить, – коротко хрюкнул маг, погружая зубы в следующую ляжку трескуна.
Энвент отшатнулся, как от пощечины, и сделал торопливый знак державшим Гронта стражникам. Один из здоровяков в стальных доспехах тут же поднес к носу мечника заранее приготовленный флакон с темной жидкостью, обладавшей резким, омерзительным запахом, способным пробудить мертвого. Результат последовал незамедлительно – голова Гронта резко отдернулась от стола, так что он едва не опрокинулся, но стражники удержали его, ухватив мастера мечей за плечи. Когда осоловелый взгляд долговязого племянника, поблуждав по залу, остановился наконец на нем, Альтарес с язвительной ласковостью поинтересовался:
– Так что же привело тебя сюда, мой воинственный и непочтительный племянничек?
Гронт напрягся, встряхнул головой. Затем скрипуче пробормотал:
– А… вот оно как… Я уже здесь… Вот дерьмо…
– Ну? – напомнил о вопросе Альтарес.
Гронт пришел в себя полностью. Длинные руки поднялись и без видимых усилий оттолкнули рослых, утяжеленных сталью стражников. После чего непрошеный и нежеланный гость Верховного мага расслабленно развалился на стуле, а на его длинном, с грубыми чертами лице вызывающе проступило насмешливое презрение. Альтарес молча усмехнулся, отсчитывая про себя число двадцать. С некоторых пор этот метод воспитания неучтивых или медлительных стал его излюбленным, и он злорадно подумал, что племянничка предупредить было некому. Как только счет закончится, Гронт угодит на месяц в каменный мешок, и никакие объяснения ему не помогут. Если же он успеет заговорить на какой-либо промежуточной цифре, то будет награжден ровно таким же количеством ударов палок по пяткам – после разговора, естественно. Альтаресу исключительно нравилось это новшество, когда посетитель сам определял тяжесть наказания за собственную нерасторопность.
– Я приехал, – наконец заговорил Гронт, успев заработать двенадцать палок, – чтобы оказать тебе важную услугу… Кстати, дядюшка, не могли бы твои слуги дать мне что-нибудь промочить горло? Иначе информация об этой услуге может там застрять…
– Поговори мне еще в таком же духе и живо окажешься на дыбе, – спокойно пообещал Альтарес. – Так что там у тебя?
– Ну ладно, ладно, – сбавил гонор племянник. – Мне и самому не терпится сообщить. Дело в том, что сейчас у тебя в макоре путешествует чужак, посланный в Ущербные горы самим Наместником Хааскана.
Верховный маг разочарованно скривил блестевшие от жира губы, утопив сузившиеся глаза в раскормленных щеках. Он узнал об этом еще несколько часов назад, когда получил сообщение от самого Наместника через его посыльных. По давнему договору, Альтарес беспрепятственно пропускал тех, кто имел поручителей от Гилсвери, и делал, что ему заблагорассудится, с теми, кто таковых не имел, – и здесь он бывал весьма изобретателен.
Он и раньше не обладал высоким мнением об умственных способностях племянника. Вот придурок… И ради этого рисковать своим благополучием?
– М-да-а… У тебя есть двадцать секунд, чтобы сообщить мне то, чего я не знаю. После чего, племянничек, ты узнаешь, что бывает с теми, кто отнимает у меня время напрасно… Кстати, а тебя самого какой лысун укусил? Что тебе в этом хальде? Или ты метишь вернуть себе вид на жительство в Кордосе? Ну, парень, и не мечтай…
Он взял очередную ляжку трескуна и с завидным аппетитом принялся ее обгладывать, демонстративно не обращая внимания на вытянувшееся от досады и злости лицо Гронта, и без того безобразно длинное. Но надо отдать ему должное – верзила быстро вернул себе самообладание.
– Ну, хорошо. Он оскорбил меня. Я все еще являюсь твоим родственником, дядюшка? Я помню, за что был изгнан, поэтому обращаюсь за правосудием к тебе, вместо того чтобы решить этот вопрос сам, так как чужак сейчас находится на твоей территории.
– Похвально, похвально, – Альтарес усмехнулся, поражаясь наивности (или наглости?) своего племянника. Но, забавляясь, решил подыграть.
Верховный маг был не то чтобы взбешен, но определенно на взводе. Его неугомонный племянник посмел сюда явиться. Настырный, наглый, самонадеянный мозгляк он все-таки сделал это. Да как в его пустую голову могло прийти, что он сумеет остаться незамеченным для магических сторожей, расставленных специально по его душу. И ведь знал о них. Серьезная же должна быть причина заставившая его так рискнуть своим благополучием. Посмотрим, посмотрим, столь же серьезна эта причина на его, Альтареса взгляд. И если нет, то пусть пеняет на себя.
Словно атакующий дракх, маг ворвался в просторный приемный зал, в котором привык отдавать распоряжения и принимать посетителей. Казалось, еще немного, и он протаранит огромный стол из полированного каменита, что занимал большую часть помещения. Но в последний миг резко свернул и бросил свое большое тяжелое тело в жалобно заскрипевшее кресло, стоявшее рядом со столом. Зал находился в глубине замка и был лишен окон, поэтому если бы не два больших машара под потолком, заливавших помещение голубовато-белым светом, здесь стоял бы полнейший мрак.
Его племянник Гронт уже был доставлен в зал и усажен на другом конце стола, но нельзя было сказать, что он ожидал дядюшку с нетерпением. Уронив голову на полированную поверхность, Гронт не подавал признаков жизни – казалось, даже дыхание не вырывалось из его рта, и двое мощных широкоплечих стражников, закованных в стальные латы, стискивали его с обеих сторон на стуле, удерживая от падения. Одежда Гронта была измята и запятнана грязью, словно его только что вытащили из сточной канавы.
Откинувшись на спинку кресла, Альтарес некоторое время молча рассматривал своими желтыми крутыми глазами эту колоритную картину, так наглядно демонстрирующую порочные, низменные наклонности его младшего родственника, унизительное состояние которого доставляло ему явное удовольствие и заставило на время забыть о злости. Затем брезгливо осведомился сочным бархатистым басом, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Что это с ним?
– Осмелюсь доложить, светлейший? – Один из энвентов, Шордок, выступил из-за его спины с почтительной миной на худом, словно обтянутом желтой пергаментной кожей лице. Красная сутана, доходившая ему почти до пят, выглядела изрядно запыленной – он только что вернулся из города.
– Ну?
– В таком виде стража обнаружила его в портовом трактире «Рыбий хвост». Добудиться его не смогли, и я вынужден был провести некоторое зондирование его сознания, после чего с уверенностью могу утверждать что он был усыплен магически и усыплен намеренно.
– Намеренно, – презрительно бросил Альтарес. – Кто же применяет магию не намеренно? Болван.
– Именно так, светлейший, – подобострастный Шордок склонил голову так низко, словно собрался через весь стол боднуть пребывающего без чувств Гронта стриженым затылком в отместку за унизительную реплику.
– Что там дальше? – поторопил Альтарес. – Как он оказался в трактире? Надеюсь, у тебя хватило ума провести расследование?
– Расследование проводил я, светлейший, – выступил слева второй энвент, Гладок, малорослый толстяк неопределенного возраста, сцепив кисти пухлых рук за спиной и смиренно уставив глаза в пол. – Осмелюсь доложить?
– Ну? – чуть громче буркнул Верховный маг. – Нет, подожди. Почему на столе ничего нет? Я проголодался.
Возле стола тут же бесшумно выстроились слуги с бесчисленными блюдами и кувшинами. Альтарес шумно засопел, поводя породистым носом и раздувая волосатые ноздри, затем ткнул пальцем:
– Так… Ага… вот это, то и это ставьте на стол, остальное прочь.
Слуги испарились, оставив указанное. С улыбкой предвкушения на полных губах Альтарес придвинул к себе большой овальный поднос с живописно наваленной грудой ляжек трескуна, тушенных в собственном соку и сдобренных сверху острым, вкусно пахнущим зеленоватым растительным соусом. Затем выхватил кусок, показавшийся наиболее привлекательным, и вонзил в него крепкие желтоватые зубы. Мясо брызнуло соком, запачкав магу подбородок и руки, но на такие недостойные мелочи он никогда не обращал внимания.
Альтарес мог позволить себе десятки, а при особом желании – и сотни разнообразнейших, изысканнейших блюд, которые вмиг бы доставили слуги со всех концов макора, и даже из соседних. Но больше всего он обожал мясо трескуна, многочисленное поголовье которого в изобилии водилось в его собственных землях, в местечке под названием Мокрые Холмы. Причем обожал в любом виде – жареном, пареном, копченом, соленом, печеном. Еще сегодня утром это мясо, с переливчатым горловым треском исполняя свою осеннюю брачную песню, прыгало по болотным кочкам, топорщило бурую шерсть, выкатывало круглые желтые глаза и разевало пасть, полную мелких зубов, способных отхватить руку неосторожному охотнику, а теперь радовало глаз на его столе…
Только обглодав крупную кость дочиста, прожевав и запив дронтумом из кувшина, Верховный маг удовлетворенно рыгнул и соизволил вернуться к прерванному делу.
– Ну, что там с Гронтом?
Оба энвента, с трудом оторвав тоскливые вожделеющие взоры от подноса и оттого потеряв привычную бдительность вечных соперников, непрерывно боровшихся за долю влияния на своего повелителя, дружно шагнули вперед и склонились к светлейшему с двух сторон. Незапланированный поединок взглядов длился несколько секунд, в течение которых каждый из магов старался испепелить противника, после чего Шордок нехотя отступил.
Довольный победой, Гладок обстоятельно, но, не слишком увлекаясь подробностями, изложил все, что удалось узнать от лоханщика, на чьей посудине Гронт прибыл в Кордос.
– Усыпил маг… – задумчиво пробормотал Альтарес. – Варшупоказал… м-да-а… Интересно. Варшу…Оч-чень интересное дело получается… На корабль его тоже затащили силком?
Гладок столь же обстоятельно поведал об инциденте, предшествующем усыплению.
– Очень, очень на него похоже. – Верховный маг отхлебнул из кувшина, значительно облегчив его могучим глотком, и со стуком, от которого вздрогнули все присутствующие в зале, поставил обратно. – Хм… да, почему Гронт все еще не разбужен?
На этот раз Шордок добровольно уступил право ответа своему сопернику, сделав вид, что вопрос его совершенно не касается, и мстительно улыбаясь про себя. Гладок одарил его косым взглядом и склонился к уху Верховного:
– Так как этот корд является твоим родственником, светлейший, мы не осмелились предпринимать это, несомненно, поспешное…
– Разбудить, – коротко хрюкнул маг, погружая зубы в следующую ляжку трескуна.
Энвент отшатнулся, как от пощечины, и сделал торопливый знак державшим Гронта стражникам. Один из здоровяков в стальных доспехах тут же поднес к носу мечника заранее приготовленный флакон с темной жидкостью, обладавшей резким, омерзительным запахом, способным пробудить мертвого. Результат последовал незамедлительно – голова Гронта резко отдернулась от стола, так что он едва не опрокинулся, но стражники удержали его, ухватив мастера мечей за плечи. Когда осоловелый взгляд долговязого племянника, поблуждав по залу, остановился наконец на нем, Альтарес с язвительной ласковостью поинтересовался:
– Так что же привело тебя сюда, мой воинственный и непочтительный племянничек?
Гронт напрягся, встряхнул головой. Затем скрипуче пробормотал:
– А… вот оно как… Я уже здесь… Вот дерьмо…
– Ну? – напомнил о вопросе Альтарес.
Гронт пришел в себя полностью. Длинные руки поднялись и без видимых усилий оттолкнули рослых, утяжеленных сталью стражников. После чего непрошеный и нежеланный гость Верховного мага расслабленно развалился на стуле, а на его длинном, с грубыми чертами лице вызывающе проступило насмешливое презрение. Альтарес молча усмехнулся, отсчитывая про себя число двадцать. С некоторых пор этот метод воспитания неучтивых или медлительных стал его излюбленным, и он злорадно подумал, что племянничка предупредить было некому. Как только счет закончится, Гронт угодит на месяц в каменный мешок, и никакие объяснения ему не помогут. Если же он успеет заговорить на какой-либо промежуточной цифре, то будет награжден ровно таким же количеством ударов палок по пяткам – после разговора, естественно. Альтаресу исключительно нравилось это новшество, когда посетитель сам определял тяжесть наказания за собственную нерасторопность.
– Я приехал, – наконец заговорил Гронт, успев заработать двенадцать палок, – чтобы оказать тебе важную услугу… Кстати, дядюшка, не могли бы твои слуги дать мне что-нибудь промочить горло? Иначе информация об этой услуге может там застрять…
– Поговори мне еще в таком же духе и живо окажешься на дыбе, – спокойно пообещал Альтарес. – Так что там у тебя?
– Ну ладно, ладно, – сбавил гонор племянник. – Мне и самому не терпится сообщить. Дело в том, что сейчас у тебя в макоре путешествует чужак, посланный в Ущербные горы самим Наместником Хааскана.
Верховный маг разочарованно скривил блестевшие от жира губы, утопив сузившиеся глаза в раскормленных щеках. Он узнал об этом еще несколько часов назад, когда получил сообщение от самого Наместника через его посыльных. По давнему договору, Альтарес беспрепятственно пропускал тех, кто имел поручителей от Гилсвери, и делал, что ему заблагорассудится, с теми, кто таковых не имел, – и здесь он бывал весьма изобретателен.
Он и раньше не обладал высоким мнением об умственных способностях племянника. Вот придурок… И ради этого рисковать своим благополучием?
– М-да-а… У тебя есть двадцать секунд, чтобы сообщить мне то, чего я не знаю. После чего, племянничек, ты узнаешь, что бывает с теми, кто отнимает у меня время напрасно… Кстати, а тебя самого какой лысун укусил? Что тебе в этом хальде? Или ты метишь вернуть себе вид на жительство в Кордосе? Ну, парень, и не мечтай…
Он взял очередную ляжку трескуна и с завидным аппетитом принялся ее обгладывать, демонстративно не обращая внимания на вытянувшееся от досады и злости лицо Гронта, и без того безобразно длинное. Но надо отдать ему должное – верзила быстро вернул себе самообладание.
– Ну, хорошо. Он оскорбил меня. Я все еще являюсь твоим родственником, дядюшка? Я помню, за что был изгнан, поэтому обращаюсь за правосудием к тебе, вместо того чтобы решить этот вопрос сам, так как чужак сейчас находится на твоей территории.
– Похвально, похвально, – Альтарес усмехнулся, поражаясь наивности (или наглости?) своего племянника. Но, забавляясь, решил подыграть.