Житинский Александр. Agnus Dei

    Вера.
    (обнимает сестру).
   Спасибо тебе, сестра. Ты можешь сорвать операцию, а виновата буду я.

Эпизод 61.

    Фойе театра. Вечер.
 
   В фойе театра музкомедии играет музыка, собирались гости на празднование
   Нового года – артисты, художники, военные...
   Странные одежды – кто в смокинге и бабочке и при этом в валенках, кто в шапке.
   Многие дамы закутаны в пуховые платки.
   Среди присутствующих Иваницкий и Ника.
   Слышатся разговоры в кружках.
 
    Разговоры.
   Говорят, оборона эшелонирована в пять рубежей. Город выстоит.
   Ах, город, может, и выстоит, но людей в нем не будет.
   А в Аргентине сейчас лето...
   Что это вы вспомнили об Аргентине?
   Там лето и нет войны. Вы можете представить – лето и нет войны?!
   Я никогда не был в Аргентине.
   А я никогда и не буду.
   Репетируем оперетту. Соловьев-Седой. Да-да-да!
   Вы с ума сошли! Какая оперетта! Впору трагедию ставить. На улице трупы валяются.
   Да-с, а мы оперетту!
 
   В фойе входит группа военных. Среди них Соболев и Лежава.
   Мы впервые видим Лежаву в форме. Собравшиеся аплодируют.
 
   Организатор.
   Дорогие товарищи! К нам в гости пришли доблестные защитники города Ленина! Поприветствуем их, товарищи!.. А теперь прошу пройти всех в зал на просмотр кинохроники.
 
   Гаснет свет, и на экране появляются кадры хроники 1941-го года.
   В зале Ника сидит между Соболевым и Иваницким.
 
   И вот уже звучит вальс, и танцуют пары. Соболев танцует с Никой.
   Лежава стоит рядом с Иваницким, наблюдает.
 
    Лежава.
   А почему Вера здесь? У твоего племянника с ней роман? Я же предупреждал...
    Иваницкий.
   Это не Вера.
    Лежава.
   Что ты мне рассказываешь! Я же вижу. У меня глаз верный.
    Иваницкий.
   Это ее сестра.
    Лежава.
   Что, так похожа?
    Иваницкий.
   Абсолютно. Они двойняшки.
    Лежава.
   Что-о? Не может быть!
    Иваницкий.
    (ехидно).
   Особенно забавно слышать это от тебя, Вахтанг.
    Лежава.
   Я же читал анкету!
    Иваницкий.
   А разве в анкете есть вопрос: «Имеете ли близнецов?»
    Лежава.
   Тебе все шуточки. А это дело серьезное. Надо исправлять ошибку.
    Иваницкий.
   Каким образом?
    Лежава.
   У народной героини не может быть двойников! И не будет.
 
   Соболев проводил Нику к столику со скромным новогодним ужином.
   Иваницкий садится рядом. Подходит и Лежава.
 
    Иваницкий.
    (представляет их друг другу).
   Мой друг майор Вахтанг Лежава... Ника Румянцева.
 
   Лежава галантно целует Нике руку.
 
    Иваницкий.
   К сожалению, мне скоро уходить. Приглашен на Адмиралтейский завод.
   Буду встречать Новый год вместе с рабочими. Говорят, будет свежая рыба.
    Соболев.
   Только не говори, что сожалеешь, покидая нас.
    Иваницкий.
   Что поделать, Коленька! Рыба ищет, где глубже, а человек – где рыба. Я предлагаю тост за единственную девушку за этим столом. За Нику Румянцеву. За Нику! Нашу богиню Победы. Богиню нашей Победы. Пусть Новый год принесет ей исполнение желаний!
   Мужчины выпивают стоя.
   Организатор вечера выходит на эстраду, где стоит рояль.
 
    Организатор.
   Начинаем наш концерт! Первым выступит заслуженый артист республики Ефим Ней, художественный свист!
   К роялю выходят аккомпаниатор и артист в смокинге. Льется музыка – какое-то танго, исполняемое Ефимом Неем посредством свиста.
   Лежава слушал, картинно облокотясь на руку, а в глазах стояли слезы.
 
    Иваницкий.
    (наклоняется к Нике, тихо).
   Хвастаюсь. Я закончил очерк о Вере. Получилось хорошо, ей-Богу!
   Через несколько дней она уходит на первое задание. Антр ну.
   А вы покидаете Ленинград? Я слышал, госпиталь эвакуируют?
    Ника.
   Да, но едут не все. Мест на машинах нет. Я остаюсь.
 
   И Соболев, и Лежава прислушиваются к этому разговору.
   Собравшиеся слушают художественный свист – как в старые добрые времена, когда не было войны.
   Смолкают аплодисменты.
 
   Организатор.
   Молодая поэтесса Ника Румянцева прочтет свои стихи. Просим, Ника!
 
   Ника, смутившись, встает, подходит к роялю.
 
    Ника.
   Можно я прочитаю другие стихи, не свои?
   Возгласы.
   Просим, просим!
   Лучше свои!
    Ника.
   «Петроградское небо мутилось дождем, На войну уходил эшелон...»
    Лежава.
    (наклоняется к Иваницкому).
   Чьи стихи?
    Иваницкий.
   Блока.
 
   Нику тоже щедро благодарят рукоплесканиями.
   Она возвращается за столик.
 
    Лежава.
    (резко).
   Только не «петроградское небо», «ленинградское небо». От слова «Ленин», понятно?
    Ника.
    (тоже резко).
   Когда это писалось, Ленинграда не было.
    Лежава.
    (ударяет ладонью по столу)..
   Теперь есть. И всегда будет!
 
   Иваницкий встает, раскланивается.
 
    Иваницкий.
   С наступающим вас, товарищи! Я побежал.
   Коленька, проводи меня, я тебе дам ключи. Они у меня в пальто...

Эпизод 62.

    Гардероб театра. Вечер.
 
   Соболев догоняет Иваникого.
 
    Соболев.
    (тихо).
   Что ты говоришь? Какие ключи? У меня есть свои.
    Иваницкий.
    (еще тише).
   Прячь Нику. Лежава собирается ее брать.
    Соболев.
   Почему?
 
   Иваницкий лишь воздел глаза к небу.

Эпизод 63.

    Улицы Ленинграда. Ночь.
 
   Ника и Соболев идут по ночному зимнему городу.
   Полковник ведет девушку под руку, что-то тихо ей говорит...
   Впереди показались три светляка – это горят светящиеся знаки патруля.
 
    Офицер патруля.
   Стой! Проверка документов.
 
   Соболев предъявляет документы.
   Офицер проверяет, берет под козырек.
 
    Офицер.
   Счастливого Нового года, товарищ полковник!
 
   Патруль следует дальше.
   Соболев смотрит на часы.
 
    Соболев.
   До Нового года осталось пятнадцать минут... Давай встретим его вместе!
    Ника.
   И я этого хочу, давайте!

Эпизод 64.

    Квартира Иваницкого. Ночь.
 
   В дорогих бронзовых подсвечниках горят две свечи.
   Их свет отражается в высоких бокалах. Письменный стол с пишущей машинкой.
   В углу часы с большим циферблатом начинают бить густым тяжелым боем.
   Соболев и Ника поднимают бокалы.
    Ника.
   Мне хорошо с вами... Спокойно. Не знаю, что это... Николай Евгеньевич, простите меня.
    Соболев.
    (целует ее).
   С Новым годом, Ника...
    Ника.
   Хорошо, когда есть человек, которому можно доверять...
    Соболев.
   Не надо. Пожалуйста. Я хочется сказать тебе важную вещь. Но я не могу...
    Ника.
   И не надо. Мне спокойно сейчас.
   «Есть минуты, когда не тревожит роковая нас жизни гроза...»
    Соболев.
   «Кто-то на плечи руки положит, кто-то ясно заглянет в глаза...»
    Ника.
   Какая тишина, как в детстве...
    Соболев.
   Ника, дорогая! Пообещай сделать то, о чем сейчас попрошу... Пообещай...
    Ника.
   Хорошо, обещаю.
    Соболев.
   Ты должна уехать! Ради меня, ради нас! Срочно уехать. И ты уедешь со своим госпиталем.
    Ника.
   Мне сказали, что я остаюсь!
    Соболев.
   Ты уедешь... Тебя возьмут... Я все устрою. Ты мне веришь?
    Ника.
    (кивает, тихо).
   Я же сказала: я вам верю во всем.
    Соболев.
   Ты меня вернула в те годы, когда я был лучше и чище... Господи, как давно!
   Море времени... Море крови... «И жизни путь пройдя до половины —
   Я заблудился в сумрачном лесу»... Будем пировать! Разорим дядюшку.
   Съедим все его запасы. Уничтожим все питье! А сейчас растопим печку!
 
   Соболев подходит к письменному столу, выдвигает один ящик, второй.
   Выкладывает на стол какие-то бумаги.
 
    Соболев.
   Вот. Это, наверное, не нужно.
 
   Берет несколько листов бумаги, поджигает их. Растапливает «буржуйку».
   Огонь занимается в топке.
 
   И вот уже бок печки раскален.
   Соболев с Никой сидят за столом. Перед ними закуска и бутылки. Соболев пьян.
 
    Соболев.
   Не верь никому, слышишь! Здесь нельзя верить... И я такой же... И дядюшка... Сволочь!
    Ника.
   Зачем вы так...
    Соболев.
   Я знаю. Ты не знаешь. Беги отсюда... Подальше. После войны, даст Бог, встретимся.
   После войны все будет не так. Вот увидишь... Я хочу тебя...
 
   Увлекает ее на диван. Но не рассчитывает свои силы, падает. Ника помогает ему улечься. Он пытается обнять ее, но она высвобождается, устраивает его на подушке, а потом наваливает сверху плед, одеяло, шинель.
   Соболев утихает.
   Ника смотрит на него.
   Отходит к столу, взгляд ее падает на стол, где рядом с машинкой лежат бумаги, вытащенные Соболевым из ящика. И сверху рукопись с названием:
   «Подвиг Веры». К рукописи приколота фотография Веры.
   Наискосок резолюция: «Вариант утверждаю.
   Это посильнее „Оптимистической трагедии“. Лежава»
   Ника берет листки, начинает читать.
 
    Голос Ники.
   «Партизанка»... ...жители деревни, бабы и старики... Марфа Семеновна...
   И когда палач подступил к ней, чтобы выбить из под ного скамейку, на которой стояла Вера, она крикнула: «Прощайте, товарищи! Да здравствует товарищ Сталин!»
 
   Пламя свечи колеблется. Ника опускает руки с листками.

Эпизод 65.

    Квартира Иваницкого. Утро.
 
   Иваницкий просовывает нос в кабинет. Он пьян.
 
    Иваницкий.
   Пардон. Я не помешал?..
    (Заходит).А где же наш воробышек? Наша птичка? Улетела?
    Соболев.
    (высовывает лицо из-под груды наваленного на него тряпья).
   Фу ты, черт! Идиот старый!
    Иваницкий.
   Ты мне?
    Соболев.
   Себе. Заснул. Напился и заснул.
    Иваницкий.
   А как я напился! Ты не представляешь!
    Соболев.
   А где Ника?
    Иваницкий.
   Ты у меня спрашиваешь?
    (Подходит к столу, замечает очерк. Разом трезвеет. Тихо). Николя, что это такое?
    Соболев.
   А? Что?
    Иваницкий.
    (повышает голос).
   Что это такое, я спрашиваю. Рукопись лежала в ящике. Кто ее вынул оттуда?
    Соболев.
   Кажется, я. Да, я. Искал бумагу на растопку.
    Иваницкий.
   Здесь была фотография Веры. Ты ее брал?
    Соболев.
    (вскакивает на ноги).
   Нет.
    Иваницкий.
   Где она, Николай? Ты понимаешь?
 
   С минуту они смотрят друг на друга.
   Соболев хватает шинель, набрасывает ее, выбегает из квартиры.

Эпизод 66.

    Лестница в доме Иваницкого. Утро.
 
   Соболев очертя голову бежит вниз.

Эпизод 67.

    Улица перед домом Иваницкого. Утро.
 
   Соболев выскакивает из подъезда, быстро идет по улице.
   Шаги его постепенно замедляются, будто он раздумывает.
   Наконец он останавливается, поворачивается и идет назад.

Эпизод 68.

    Картира Иваницкого. Утро.
 
   Соболев возвращается в кабинет. Иваницкий стоит на карачках у письменного стола.
 
    Соболев.
   Я вспомнил, Георгий. Я по ошибке швырнул ее в печку вместе с ненужными листками.
    Иваницкий.
    (кряхтя, поднимаентся на ноги).
   Я нашел ее. Она лежала на полу. И все равно... Читала или не читала?

Эпизод 69.

    Кладбище. День.
 
   На плите памятника написано: АЛЕКСАНДР БЛОК.
   Ника смахивает снег с плиты.
   Входит в маленькую кладбищенскую часовню.
 
    Ника.
   Пресвятая Богородица, укрепи дух мой, помоги пережить то, что я должна совершить, спаси сестру мою и мать мою, прости врагов моих, ибо не ведают, что творят. Аминь.
 
   Ника целует икону Богоматери.
   Идет по зимнему кладбищу мимо крестов и могил, быстро и целеустремленно.

Эпизод 70.

    Оранжерея. День.
 
   Сотрудники библиотеки Академии Наук спасают растения из разбомбленной оранжереи. Носят цветы в горшках, выкапывают из земли поврежденные растения.
   Здесь же Клавдия Петровна прощается с дочерьми.
 
    Клавдия Петровна.
    (Вере).
   Хорошо, что вы пришли. Помогли. И Ника... Я не ожидала. Спасибо.
    Вера.
   Как же не попрощаться?
    Клавдия Петровна.
   Остаюсь одна. Ты на задание, а ты в эвакуацию. Свидимся ли?
    Вера.
   Обязательно!
    Клавдия Петровна.
   А какое задание, Верочка?
    Вера.
    (целует ее).
   Секретное.
    Ника.
   Мама, прости меня.
    Клавдия Петровна.
   Что ты, что ты... Отец был бы рад, что мы помирились... (Плачет).
 
   Дочери целуют ее, уходят.
   Они идут по оранжерее, среди зелени.
   Внезапно Ника увлекает сестру в сторону, в боковой проход оранжереи.
 
    Вера.
   Ты куда?
    Ника.
   Пошли.
 
   Они оказываются среди тропических увядающих растений. Ника останавливается и, обернувшись к сестре, с размаху неловко, бьет Веру по лицу.
 
    Вера.
   Что с тобой! Больно же!
    Ника.
   Больно? Когда тебе будут вырывать ногти, будет больнее! Бить сапогами в живот! Прикладом по зубам! Будет очень больно! Вот так больно! Еще больней!
 
   Слова сопровождаются ударами.
 
    Ника.
   Завтра ты уедешь в эвакуацию вместе с моим госпиталем! Я так хочу и так будет! Ты отвечаешь за две жизни. Не бери греха на душу...
 
   Вера плачет.
   Ника снимает пальто, расстегивает платье.
 
    Ника.
   Раздевайся!
 
   Вера, подавленная решительностью сестры, послушно раздевается.
   Они обмениваются одеждой и на мгновенье предстают обнаженными – две худенькие девушки, меняющиеся одеждой и судьбой.

Эпизод 71.

    Проходная разведшколы. День.
 
   Ника в шинели подходит к запертым воротам. На мгновенье медлит.
   Часовой распахивает ворота, машет ей рукой.
 
    Часовой.
   Верка, привет!
 
   Она не отвечает, проходит молча, и ворота медленно закрываются за нею.

Эпизод 72.

    Кабинет начальника школы. Утро.
 
   В кабинете начальника разведшколы происходит выпуск курсантов ускоренного обучения. Соболев стоит во главе стола, перед ним на столе лежат удостоверения и конверты. Иваницкий расположился на стуле с блокнотом в руках.
   Напротив Соболева в нескольких шагах выстроились три курсанта —
   Ника в форме и двое парней. Докладывает майор Макухин.
 
    Макухин.
   Товарищ полковник! По вашему распоряжению курс ускоренного обучения вверенной мне разведшколы построен. Доложил майор Макухин.
    Соболев.
   Здравствуйте, товарищи!
    Курсанты.
   Здра-жла товарищ полковник!
    Соболев.
   Поздравляю вас с окончанием курса.
    Курсанты.
   Служим Советскому Союзу!
    Соболев.
   Сегодня вы получите удостоверения и первое боевое задание.
   Вы будете завтра заброшены в тыл врага, в район деревни Синево.
   Вот в этих конвертах, которые вы вскроете после пересечения линии фронта, содержится конкретное задание каждому. Курсант Румянцева, вы готовы получить задание?
    Ника.
   Так точно, товарищ полковник! – отвечала Ника.
 
   Полковник вручает ей удостоверение, конверт и пожимает руку.

Эпизод 73.

    Двор разведшколы. Утро.
 
   Слышны далекие взрывы.
   Иваницкий выходит во двор и оглядывается.
   Ника стоит тут же у двери и курит.
   Несколько мгновений Иваницкий смотрит на нее, а она на него.
   Затем Ника гасит окурок, поворачивается и уходит.
 
    Иваницкий.
    (вслед ей, помешкав).
   Ника...
 
   Она приостанавливается, но не оборачивается и уходит.

Эпизод 74.

    Разведшкола. Утро.
 
   Соболев в кабинете Макухина. Майор рядом. Соболев берет трубку телефона.
    Соболев.
   Ну, с богом, как говорится... Барышня, штаб фронта. Да, пять-ноль семь... Алло. Товарищ генерал? Докладывает полковник Соболев. Завтра утром можно начинать операцию «Вера». Да, в семь ноль-ноль. Так точно. Спасибо...

Эпизод 75.

    Блиндаж на передовой. Вечер.
 
   В блиндаже находятся командир батальона капитан Воскобойников, начальник штаба, радист и рядовой Алексей Губин. Комбат разговаривает по телефону.
 
    Воскобойников.
   Зачем оставлять? Они там что – с ума посходили! Я только что укрепления поставил! У меня мышь не пробежит! Я понимаю, что приказ. Но приказа не понимаю... Есть... Слушаюсь... Есть!
 
   Воскобойников со злостью швыряет трубку на рычажки.
 
    Воскобойников.
   Остолопы! Кретины штабные! Приказывают готовиться к сдаче деревни. Ничего не понимаю! Начштаба, что скажешь?
 
   Начштаба разводит руками.

Эпизод 76.

    Деревня. Вечер.
 
   Губин выходит из землянки. Идет по деревне.
   Батальон готовится к вечернему отбою. В конюшне храпят лошади.
   Тихо идет вечерняя поверка.
   Алексей подходит к избе Чалого, поднимается на крыльцо. Стучит.
   Ему открывает Чалый.
 
    Чалый.
   Чего нужно, солдатик?
    Губин.
   Разговор есть.
    Чалый.
   Ну, проходи.

Эпизод 77.

    Изба Чалого. Вечер.
 
    Чалый.
    (Присматривается к Алексею).Никак товарищ Губин? Алексей?
    Губин.
   Я.
    Чалый.
   Так вроде... Офицером были?
    Губин.
   Так надо. Переодели рядовым согласно заданию.
    Чалый.
   А-а... Понимаю, понимаю...
    Губин.
   Операция начнется завтра. Вы получили инструкции?
    Чалый.
   Какие инструкции? Я вас не понимаю, товарищ.
    Губин.
   Не валяй дурака. Немцы должны с твоей помощью захватить и повесить партизанку. Так?
    Чалый.
   Шутите, товарищ Губин. Знать ничего не знаю!
    Губин.
   Молодец, крепкий мужик. Партизанку надо спасти, понял? Дашь ей бежать.
    Чалый.
   Не знаю никакой партизанки.
    Губин.
   И знать не должен. Это приказ.
    Чалый.
   Командиров больно много. Принесете подтверждение – пожалуйста. Документ. А потом ищи вас... Кто сказал, спросят. Да какой-то солдатик!
    Губин.
   Операция секретная. Документов быть не должно.
    Чалый.
   Ну, не знаю... Все на нервах, все на нервах!
    Губин.
   Тебе приказывает старший лейтенант разведки! – закричал Алексей.
    Чалый.
   Да какой же ты старший лейтенант? Солдат ты в форме.
    Губин.
   Я – солдат?! Ты Нинку свою спроси – какой я солдат! Она солдатам не дает!
    (Чалый молча, угрюмо смотрит на него).Чего уставился?
    Чалый.
   Не... Ничего, товарищ старший лейтенант.
    Губин.
   За партизанку лично отвечаешь. Понял?
    Чалый.
   Все понял.
    Губин.
   Все у меня. Бывай.
 
   Алексей повернулся и скрылся в темных сенях.
   Чалый хватает тяжелую табуретку, по-кошачьи крадется за Алексеем.
   Внезапно в сенях раздается грохот. Это упало корыто.
   Алексей наклоняется, чтобы его поднять, и в это время сзади Чалый наносит ему страшный удар табуреткой по голове. Алексей без звука падаетя на пол.
 
    Чалый.
    (тихо).
   Вот так, солдатик...

Эпизод 78.

    Библиотека. Вечер.
 
   Едва теплится огонек в керосиновой лампе, освещая кабинет заведующей библиотекой с портретами на стенах Толстого, Достоевского, Пушкина, Блока...
   За ширмой на кровати спит Мария Степановна.
   На диване с открытыми глазами лежит Клавдия Петровна. Стараясь не шуметь, она встаает с дивана, подходит к темному окну.
   Мария Степановна проснулась, прислушивается.
    Мария Степановна.
   Что ты, Клава? Тебе плохо?
    Клавдия Степановна.
   Не спится, Маша. Как-то мне не по себе сегодня... Совсем не по себе... Девочки мои...
    Мария Степановна.
   Спи, спи...
 
   А Клавдия Петровна все вглядывается в черноту окна, словно стараясь разглядеть там что-то, видимое ей одной...

Эпизод 81.

    Двор госпиталя. Утро.
 
   Черная «Эмка» въезжает во двор госпиталя.
   Соболев выходит из машины.
   У самого входа стоит несколько крытых тентами грузовиков.
   Двери госпиталя широко открыты.
   У входа стоят несколько человек и высоко держа керосиновые лампы.
   На носилках выносят раненых, грузят имущество.
   Главный врач покрикивает на персонал.
   Теплый пар обволакивает машины.
   Люди черными силуэтами то появляются, то исчезают в белом тумане.
 
    Главный врач.
   Румянцева! Где стерильные материалы, где биксы?
    Вера.
   Сейчас, сейчас!
    (Подбегает к медсестре, шепотом).Биксы, это что?
    Медсестра.
   Да что с тобой, Ника! Вот они!
 
   Соболев подходит к главврачу и пожимает ему руку.
 
    Главный врач.
   Я ваш приказ выполнил, но по-человечески должен сказать, что в таких вещах блат недопустим.
 
   Соболев хочет ответить, но из здания выбегает Вера с ящичком в руках.
 
    Главный врач.
   Румянцева! А где катетеры! Совсем все головы потеряли. Все! По машинам!
 
   Соболев задерживает Веру.
 
    Соболев.
   Что случилось, Ника? Почему ты так внезапно ушла? Я тебя не обидел?
   Может быть, тебя что-то смутило... Здесь мой адрес... Я буду ждать...
    Вера.
   Вы будете ждать? Зачем?
    Соболев.
   Я же говорил тебе...
    Главный врач.
   По машинам! Отправляемся! Румянцева, в третью машину!
   Веру подхватывают под руки. Она вскарабкивается в грузовик и садится с краю у борта.
   Внезапно подруливает машина, из которой выходят двое в штатском.
   Подходят к Соболеву. Один из них показывает полковнику удостоверение.
 
    Первый.
   Товарищ полковник. Майор Лежава поручил нам доставить Нику Румянцеву к нему.
    Соболев.
   Я знаю. Мы договорились, что я ее привезу сам.
    Второй.
   Но нам поручено.
    Соболев.
   Лейтенант, я лучше вас знаю, что делать. Ступайте.
    Второй.
   Есть!
 
   Они садятся в свою машину, уезжают.
   Соболев подходит к грузовику.
 
    Соболев.
   С мамой попрощались?
    (Вера кивает). Что-нибудь передать?
    (Вера мотает головой).«Есть минуты, когда не тревожит роковая нас жизни гроза»...
    Вера.
   Как вы сказали?
    Соболев.
   «Кто-то на плечи руки положит...»
    Вера.
   Это ваши стихи?
    Главный врач.
   Трогай.
 
   Машина тронулась. Соболев делает несколько шагов за машиной.
 
    Соболев.
    (тихо).
   Вера...
 
   Машины выезжают со двора.
   Соболев бросается в госпиталь.
 
    Соболев.
   Барышня, три-три-один... Кто говорит? Макухина! Макухина, быстро! Говорит полковник Соболев... Макухин? Где Румянцева? Где Румянцева, спрашиваю? Уже? Когда?.. Понял. (Стучит по рычажку телефона). Барышня! Четыре-тринадцать! Быстро! Алло, аэродром? Кравцова! Это ты? Кравцов, остановить отправку группы! Соболев говорит.
   Я сейчас приеду! Самолет не выпускать! Под твою ответственность!
 
   Соболев подбегает к машине, садится.
 
    Соболев.
   На аэродром, на Ржевку!

Эпизод 82.

    Кабинет Лежавы.
 
   Лежава и Иваницкий сидят на диванчике, пьют коньяк.
 
    Лежава.
   За успешное начало операции!
    Иваницкий.
   Будем здоровы!
    Лежава.
   Не все, к сожалению.
 
   Входят его посыльные за Никой.
 
   Первый.
   Разрешите, товарищ майор?
    Лежава.
   Заходи, Павел. А где девушка?
   Первый.
   Полковник Соболев не дал. Сказал, что сам привезет к вам.
    Лежава.
    (после паузы).
   Любезный какой... Спасибо. Ступайте.
    (Посыльные уходят, Лежава оборачивается к Иваницкому).Что скажешь, дядюшка?
    Иваницкий.
   Совсем потерял голову... Влюбился, Вахтанг. С кем не бывает...
    Лежава.
   С коммунистом не бывает. Какой влюбчивый, однако... Привезет?
    (Иваницкий отрицательно мотает головой).И я так думаю.
 
   Раздается звонок телефона. Лежава берет трубку.
 
    Лежава.
   Лежава слушает.
    (Лицо его темнеет).Понял. Действовать по плану. Головой отвечаешь.
    (Кладет трубку). Ах, какой влюбчивый...
    Иваницкий.
    (обеспокоенно).
   Что случилось, Вахтанг?
    Лежава.
   Полковник Соболев только что звонил на аэродром и приказал отменить операцию.
   Едет сам туда... Ну, и мы поедем. Собирайся.

Эпизод 83.

    Аэродром. Утро.
 
   Самолет прогревает моторы.
   Группа разведчиков надевает парашюты.
   Ника одета в телогерейку, брюки и теплый платок.
   Инструктор подвязывает веревками валенки, чтобы они не упали с ног в воздухе.
   Парашютисты пошли к самолету.