Страница:
К концу беседы Андрей знал, что преступление, которое практически невозможно раскрыть, опера называют «глухарем», освоился с оформлением оперативно-поискового дела и кое-что почерпнул о стиле работы своих подчиненных.
По ходу дела Гурвич чаще всего обращался к практике трех оперов, которые считались лучшими в отделении. К немалому удивлению Андрея, одним из них оказался Алексей, он же Леха Бабкин. Старлей брал своим напором и нестандартным, творческим подходом к делу. Будучи натурой артистичной, часто превращал процесс изобличения преступника в настоящий спектакль. Из-за излишней импульсивности иногда прокалывался, но куда чаще добивался своего.
Майор Ваня Дорофеев считался в отделении ветераном, хотя ему было не так уж и много, тридцать шесть. В отличие от многих сослуживцев он был женат и растил двух дочерей. Как и большинство крупногабаритных мужчин, опер Ваня слыл простодушным добряком, хотя все знали, что, если как следует его разозлить, запросто уложит троих, а то и пятерых. Поэтому всякий раз, когда ситуация требовала силового решения, вспоминали именно о Дорофееве. Его могли поднять с постели посреди ночи, даже если он был не вполне трезв. А выпить Ваня любил, как всякий нормальный русский мужик. Особенно почитал водку и пиво. Мог выпить много, тем не менее кулак его всегда оставался увесистым.
Капитан Саша Калина, два года назад приехавший из Минска, слыл мастером раскрутки на чистосердечное признание. Никто из его коллег не мог припомнить случая, когда попавшему в руки Калине преступнику удавалось бы отмазаться.
Иногда Калина раскручивал подозреваемого в один присест, иногда процесс затягивался на месяц. Частенько на лицах допрашиваемых отмечались синяки, но кто из оперов не грешил этим? Однако стопроцентного результата добивался только Саша. Как ему это удавалось, никто не знал. Сам же Калина не раскрывал секретов, отшучивался, утверждая, что все дело в «белорусской школе ведения допроса…».
Распрощавшись с Мишей ровно в одиннадцать, Корнилов задержался в кабинете еще на несколько минут. Ему не хотелось, чтобы лейтенант видел, как он будет засовывать в карман «Уголовный кодекс», до сего времени остававшийся для него книгой за семью печатями.
Глава 6
Глава 7
По ходу дела Гурвич чаще всего обращался к практике трех оперов, которые считались лучшими в отделении. К немалому удивлению Андрея, одним из них оказался Алексей, он же Леха Бабкин. Старлей брал своим напором и нестандартным, творческим подходом к делу. Будучи натурой артистичной, часто превращал процесс изобличения преступника в настоящий спектакль. Из-за излишней импульсивности иногда прокалывался, но куда чаще добивался своего.
Майор Ваня Дорофеев считался в отделении ветераном, хотя ему было не так уж и много, тридцать шесть. В отличие от многих сослуживцев он был женат и растил двух дочерей. Как и большинство крупногабаритных мужчин, опер Ваня слыл простодушным добряком, хотя все знали, что, если как следует его разозлить, запросто уложит троих, а то и пятерых. Поэтому всякий раз, когда ситуация требовала силового решения, вспоминали именно о Дорофееве. Его могли поднять с постели посреди ночи, даже если он был не вполне трезв. А выпить Ваня любил, как всякий нормальный русский мужик. Особенно почитал водку и пиво. Мог выпить много, тем не менее кулак его всегда оставался увесистым.
Капитан Саша Калина, два года назад приехавший из Минска, слыл мастером раскрутки на чистосердечное признание. Никто из его коллег не мог припомнить случая, когда попавшему в руки Калине преступнику удавалось бы отмазаться.
Иногда Калина раскручивал подозреваемого в один присест, иногда процесс затягивался на месяц. Частенько на лицах допрашиваемых отмечались синяки, но кто из оперов не грешил этим? Однако стопроцентного результата добивался только Саша. Как ему это удавалось, никто не знал. Сам же Калина не раскрывал секретов, отшучивался, утверждая, что все дело в «белорусской школе ведения допроса…».
Распрощавшись с Мишей ровно в одиннадцать, Корнилов задержался в кабинете еще на несколько минут. Ему не хотелось, чтобы лейтенант видел, как он будет засовывать в карман «Уголовный кодекс», до сего времени остававшийся для него книгой за семью печатями.
Глава 6
НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ…
Правильно говорят: если уж не везет, не везет во всем. А если подфартило, то фартит даже в мелочах. Второй рабочий день Андрея Корнилова начался, увы, не лучшим образом, его машина заглохла в квартале от отделения. Слава богу еще, что он, сокращая путь, свернул с оживленной улицы в тихий дворик.
Чертыхаясь и проклиная все на свете, Андрей снова и снова пытался завести мотор. Старенький «жигуленок» и раньше отмачивал номера, но обычно в последний момент сменял гнев на милость. Однако из всех правил бывают исключения.
«Рано или поздно это должно было случиться», — подумал Андрей, выбираясь из тачки. Посмотрел на часы и недовольно поморщился: до начала рабочего дня оставались считанные минуты. В одном ему повезло — до отделения было рукой подать. Если поторопится, запросто успеет. А старая развалина, чтобы ей пусто было, никуда с этого двора не денется. Если кто и польстится на эту рухлядь, потом пожалеет. Не успел Андрей включить сигнализацию, как услышал полоснувший по нервам треск, словно кто-то водил палкой по металлической ограде.
«Автоматная очередь», — сообразил Андрей и непроизвольно пригнулся. Затем осторожно огляделся: кому это с утра пораньше взбрело в голову практиковаться в стрельбе? Оказалось, палили из вишневого «БМВ», который медленно двигался вдоль домов навстречу Андрею. А мишенью, по всей видимости, был рыхлый, лысоватый блондин, который, помахивая кейсом, только что вышел из подъезда. Еще до того, как очередь оборвалась, мужчина грузно рухнул на асфальт лицом вниз, так и не выпустив из рук кейса. Вокруг его головы расплылась лужица крови. «БМВ» же, поравнявшись с лежащим, чуть притормозил. Дверца распахнулась, из салона выпрыгнул парень в бейсбольной кепке. Метнулся к скребущему пальцами асфальт блондину, приставил к его голове пистолет с навинченным на ствол глушителем.
Звука Андрей не услышал, но по тому, как дернулось тело жертвы, понял, что проведен контрольный выстрел.
Все это произошло так быстро, что Андрей на какое-то время опешил. Вначале ему даже показалось, что он стал невольным свидетелем киносъемки и вот-вот в его поле зрения появится оператор с камерой. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: у него на глазах совершено заказное убийство.
Едва эта мысль пришла в голову, на смену замешательству пришел трезвый расчет. Как ни крути, а теперь он, Андрей Корнилов, представитель закона. И негоже ему прятаться за корпусом собственной тачки. Надо действовать. А вот как?
Вытаскивать из кармана новенькие, пахнущие типографской краской корочки и размахивать ими под носом у бандитов со словами:
«Стоять, мать вашу! Милиция!» Красиво, но глупо. С этими ребятами надо разговаривать на их языке.
Решение пришло само собой и было продиктовано скорее интуицией. Выхватив из кобуры «глок», Андрей щелкнул предохранителем и прицелился. Как только «БМВ» поравнялся с его «жигуленком», нажал на спусковой крючок.
Первая же пуля попала в цель, вторая тоже, оба передних колеса на глазах сплющились. Машина, крутнувшись на месте, врезалась в дерево. Андрей тут же пригнулся: две-три пули пропели у него прямо над головой.
«Среагировали мгновенно», — с досадой констатировал он и сделал еще пару выстрелов, целясь на этот раз в окна «БМВ». Звонко лопнуло стекло, на асфальт посыпались осколки. Воспользовавшись замешательством в рядах противника, Андрей сменил укрытие, рывком преодолев расстояние до стоявшего недалеко бронированного «Мерседеса». Вставил новую обойму и занял оборонительную позицию, с которой покореженный «БМВ» был виден как на ладони.
— Выходите по одному с поднятыми руками! — прокричал он. — Оружие на землю!
Сидевшие в машине никак не отреагировали на этот приказ. Точнее, они ответили автоматной очередью. Андрей сделал несколько одиночных выстрелов, один из которых, как ему показалось, попал в цель. Он был уверен, что с минуты на минуту к нему прибудет подкрепление, отделение-то рядом, да и жильцы близлежащих домов, надо полагать, не такие олухи, чтобы беспристрастно наблюдать за происходящим. А до приезда группы задача Андрея сводилась к одному не дать бандитам уйти. Это не требовало особых усилий: просто держи ушки на макушке, постреливай и себя в обиду не давай. А там, глядишь, и ребята подвалят…
Минуты текли, а долгожданного подкрепления все не было. За годы партизанской войны в горах Андрей приобщился к иной тактике ведения боя. Там все было просто: молниеносная внезапная атака и такой же внезапный отход. Благодаря слаженным действиям бойцов бой обычно заканчивался в их пользу. Только здесь не горы, здесь все иначе.
С трудом сдерживая раздражение, Андрей выстрелом помешал бандиту выбраться из «БМВ». Пуля прошила металлическую дверцу, не причинив вреда смельчаку. В этот миг послышался вой милицейской сирены, и Андрей вздохнул с облегчением! Однако произошло непредвиденное: как только милицейский «уазик» въехал во двор, автоматная очередь из «БМВ» вдребезги раскрошила его ветровое стекло. Водитель и сержант, сидевший рядом, получили приличную порцию свинца. Остальные же милиционеры, которые, судя по всему, особенно не пострадали, поспешно выскочили из автомобиля. Такая предусмотрительность была вполне оправдана, спустя несколько секунд бензобак «уазика», в который тоже попала пуля, жарко полыхнул.
От взрыва весь первый этаж дома лишился стекол, а бандиты, воспользовавшись ситуацией, бросились врассыпную.
Слуги закона были изрядно деморализованы. Пожалуй, только Андрей Корнилов сумел сохранить хладнокровие. Однако что он мог сделать один? Да, он стрелял, но делал это почти вслепую, густой дым заслонил от него убегавших преступников.
Снисходительно посмеиваясь над беспомощностью своих коллег, Андрей выскочил из укрытия и, на ходу перезаряжая пистолет, бросился в погоню. Несколько раз спустил курок, с удовлетворением отметив, что один из бандитов, споткнувшись, распластался на асфальте. Второго он свалил следующим метким выстрелом. Только парень в бейсбольной кепке оказался на удивление живуч. Словно был заколдован от пуль. Бежал он быстро, как заяц, расстояние между ними упрямо не хотело сокращаться.
«Я тебя все равно достану», — мысленно твердил Андрей, мчась вслед за бандитом. В азарте погони он и не заметил, как оказался на многолюдной улице.
Только крики прохожих немного отрезвили его. Теперь стрелять было опасно, шальная пуля могла зацепить случайных людей. Андрей в растерянности притормозил.
Киллер же, мгновенно сориентировавшись в ситуации, рванул к стоянке такси.
Подбежал к первой попавшейся машине, нагнулся к окошку водителя. — Стой, подонок! — крикнул Андрей. — Буду стрелять!
Тот обернулся, на миг их глаза встретились, и Андрей вдруг увидел во взгляде противника презрение. Гаденыш был уверен, что "поганый " не посмеет выстрелить, когда рядом столько людей. И тут Андрея охватила бешеная ярость. Не сознавая, что делает, не думая о случайных жертвах, он вскинул «глок» и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок. Сделав по инерции несколько шагов, бандит рухнул на тротуар, прямо под колеса такси.
Андрей бросился к нему, холодея от дурных предчувствий: неужели выстрел оказался смертельным? Осмотрев парня, пощупав пульс, успокоился, пуля попала в бедро и, не задев кости, прошла навылет. А неподвижность объяснялась просто — от боли и страха киллер был в обмороке.
Несколько секунд Андрей всматривался в его бледное лицо. Затем, вспомнив служебную инструкцию, тщательно обыскал парня. И тут его ожидал еще один, пожалуй, самый неприятный сюрприз — у бандита не оказалось никакого оружия…
Чертыхаясь и проклиная все на свете, Андрей снова и снова пытался завести мотор. Старенький «жигуленок» и раньше отмачивал номера, но обычно в последний момент сменял гнев на милость. Однако из всех правил бывают исключения.
«Рано или поздно это должно было случиться», — подумал Андрей, выбираясь из тачки. Посмотрел на часы и недовольно поморщился: до начала рабочего дня оставались считанные минуты. В одном ему повезло — до отделения было рукой подать. Если поторопится, запросто успеет. А старая развалина, чтобы ей пусто было, никуда с этого двора не денется. Если кто и польстится на эту рухлядь, потом пожалеет. Не успел Андрей включить сигнализацию, как услышал полоснувший по нервам треск, словно кто-то водил палкой по металлической ограде.
«Автоматная очередь», — сообразил Андрей и непроизвольно пригнулся. Затем осторожно огляделся: кому это с утра пораньше взбрело в голову практиковаться в стрельбе? Оказалось, палили из вишневого «БМВ», который медленно двигался вдоль домов навстречу Андрею. А мишенью, по всей видимости, был рыхлый, лысоватый блондин, который, помахивая кейсом, только что вышел из подъезда. Еще до того, как очередь оборвалась, мужчина грузно рухнул на асфальт лицом вниз, так и не выпустив из рук кейса. Вокруг его головы расплылась лужица крови. «БМВ» же, поравнявшись с лежащим, чуть притормозил. Дверца распахнулась, из салона выпрыгнул парень в бейсбольной кепке. Метнулся к скребущему пальцами асфальт блондину, приставил к его голове пистолет с навинченным на ствол глушителем.
Звука Андрей не услышал, но по тому, как дернулось тело жертвы, понял, что проведен контрольный выстрел.
Все это произошло так быстро, что Андрей на какое-то время опешил. Вначале ему даже показалось, что он стал невольным свидетелем киносъемки и вот-вот в его поле зрения появится оператор с камерой. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: у него на глазах совершено заказное убийство.
Едва эта мысль пришла в голову, на смену замешательству пришел трезвый расчет. Как ни крути, а теперь он, Андрей Корнилов, представитель закона. И негоже ему прятаться за корпусом собственной тачки. Надо действовать. А вот как?
Вытаскивать из кармана новенькие, пахнущие типографской краской корочки и размахивать ими под носом у бандитов со словами:
«Стоять, мать вашу! Милиция!» Красиво, но глупо. С этими ребятами надо разговаривать на их языке.
Решение пришло само собой и было продиктовано скорее интуицией. Выхватив из кобуры «глок», Андрей щелкнул предохранителем и прицелился. Как только «БМВ» поравнялся с его «жигуленком», нажал на спусковой крючок.
Первая же пуля попала в цель, вторая тоже, оба передних колеса на глазах сплющились. Машина, крутнувшись на месте, врезалась в дерево. Андрей тут же пригнулся: две-три пули пропели у него прямо над головой.
«Среагировали мгновенно», — с досадой констатировал он и сделал еще пару выстрелов, целясь на этот раз в окна «БМВ». Звонко лопнуло стекло, на асфальт посыпались осколки. Воспользовавшись замешательством в рядах противника, Андрей сменил укрытие, рывком преодолев расстояние до стоявшего недалеко бронированного «Мерседеса». Вставил новую обойму и занял оборонительную позицию, с которой покореженный «БМВ» был виден как на ладони.
— Выходите по одному с поднятыми руками! — прокричал он. — Оружие на землю!
Сидевшие в машине никак не отреагировали на этот приказ. Точнее, они ответили автоматной очередью. Андрей сделал несколько одиночных выстрелов, один из которых, как ему показалось, попал в цель. Он был уверен, что с минуты на минуту к нему прибудет подкрепление, отделение-то рядом, да и жильцы близлежащих домов, надо полагать, не такие олухи, чтобы беспристрастно наблюдать за происходящим. А до приезда группы задача Андрея сводилась к одному не дать бандитам уйти. Это не требовало особых усилий: просто держи ушки на макушке, постреливай и себя в обиду не давай. А там, глядишь, и ребята подвалят…
Минуты текли, а долгожданного подкрепления все не было. За годы партизанской войны в горах Андрей приобщился к иной тактике ведения боя. Там все было просто: молниеносная внезапная атака и такой же внезапный отход. Благодаря слаженным действиям бойцов бой обычно заканчивался в их пользу. Только здесь не горы, здесь все иначе.
С трудом сдерживая раздражение, Андрей выстрелом помешал бандиту выбраться из «БМВ». Пуля прошила металлическую дверцу, не причинив вреда смельчаку. В этот миг послышался вой милицейской сирены, и Андрей вздохнул с облегчением! Однако произошло непредвиденное: как только милицейский «уазик» въехал во двор, автоматная очередь из «БМВ» вдребезги раскрошила его ветровое стекло. Водитель и сержант, сидевший рядом, получили приличную порцию свинца. Остальные же милиционеры, которые, судя по всему, особенно не пострадали, поспешно выскочили из автомобиля. Такая предусмотрительность была вполне оправдана, спустя несколько секунд бензобак «уазика», в который тоже попала пуля, жарко полыхнул.
От взрыва весь первый этаж дома лишился стекол, а бандиты, воспользовавшись ситуацией, бросились врассыпную.
Слуги закона были изрядно деморализованы. Пожалуй, только Андрей Корнилов сумел сохранить хладнокровие. Однако что он мог сделать один? Да, он стрелял, но делал это почти вслепую, густой дым заслонил от него убегавших преступников.
Снисходительно посмеиваясь над беспомощностью своих коллег, Андрей выскочил из укрытия и, на ходу перезаряжая пистолет, бросился в погоню. Несколько раз спустил курок, с удовлетворением отметив, что один из бандитов, споткнувшись, распластался на асфальте. Второго он свалил следующим метким выстрелом. Только парень в бейсбольной кепке оказался на удивление живуч. Словно был заколдован от пуль. Бежал он быстро, как заяц, расстояние между ними упрямо не хотело сокращаться.
«Я тебя все равно достану», — мысленно твердил Андрей, мчась вслед за бандитом. В азарте погони он и не заметил, как оказался на многолюдной улице.
Только крики прохожих немного отрезвили его. Теперь стрелять было опасно, шальная пуля могла зацепить случайных людей. Андрей в растерянности притормозил.
Киллер же, мгновенно сориентировавшись в ситуации, рванул к стоянке такси.
Подбежал к первой попавшейся машине, нагнулся к окошку водителя. — Стой, подонок! — крикнул Андрей. — Буду стрелять!
Тот обернулся, на миг их глаза встретились, и Андрей вдруг увидел во взгляде противника презрение. Гаденыш был уверен, что "поганый " не посмеет выстрелить, когда рядом столько людей. И тут Андрея охватила бешеная ярость. Не сознавая, что делает, не думая о случайных жертвах, он вскинул «глок» и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок. Сделав по инерции несколько шагов, бандит рухнул на тротуар, прямо под колеса такси.
Андрей бросился к нему, холодея от дурных предчувствий: неужели выстрел оказался смертельным? Осмотрев парня, пощупав пульс, успокоился, пуля попала в бедро и, не задев кости, прошла навылет. А неподвижность объяснялась просто — от боли и страха киллер был в обмороке.
Несколько секунд Андрей всматривался в его бледное лицо. Затем, вспомнив служебную инструкцию, тщательно обыскал парня. И тут его ожидал еще один, пожалуй, самый неприятный сюрприз — у бандита не оказалось никакого оружия…
Глава 7
СТРЕКОЗА
— Чует мое сердце, этот фрукт долго у нас не задержится! — не отрываясь от протокола, с глубокомысленным видом изрек Бабкин. И хотя он не удосужился уточнить, кого имеет в виду, коллеги сразу догадались, что речь идет об их новом начальнике, Андрее Корнилове, который за неделю работы в отделении успел здорово «отличиться». Одно дело о задержании целой банды киллеров чего стоило: взрыв, погоня, стрельба на поражение и море крови. Не хуже, чем в детективных романах Данила Корецкого.
Кстати, на того парнишку, который, по утверждению Корнилова, был чуть ли не главным исполнителем, так и не завели уголовного дела. Оружия при нем не оказалось, да и свидетелей того, что он участвовал в «заказнике», тоже не было.
Один из раненных Корниловым бандитов еще не вышел из шока, а второй упорно открещивался: знать не знает никакого юнца в бейсболке. Сам же киллер с пеной у рта доказывал, что на месте преступления оказался совершенно случайно. А убегал потому, что испугался, увидев, как прямо на него прет мужик с пистолетом.
Подозреваемого пришлось отпустить. А тот еще грозился подать на Корнилова в суд за превышение служебных полномочий и необоснованное применение огнестрельного оружия…
Возможно, инцидент удалось бы замять, если бы задержание преступников Корнилов исполнил более профессионально. А так он чудом не задел прохожих, которых угораздило оказаться на его пути.
Киллера отпустили, несмотря на бурные протесты Корнилова. После этого случая Главк неделю на ушах стоял. Посыпались бесконечные проверки, и теперь начальник отделения Бухвостов начинал рабочий день с корвалола. А всеведущие журналисты, разузнав о стрельбе на улице Столетова, окрестили Корнилова «крутым Уокером». Не далее как вчера в одной из газет даже появилась ироническая статья по поводу происшедшего, где Андрей Корнилов был представлен этаким тупоголовым солдафоном, которому дай только повод пострелять.
Правда, Корнилов оказался парнем необидчивым. И, несмотря на очевидность фактов, твердо держался своей позиции. Ни в какую не хотел признаваться в том, что ошибся, приняв честного гражданина за бандита. Твердил, что своими глазами видел, как тот стрелял в жертву… Короче, упрямо стоял на своем, чем и заслужил «расположение» со стороны Бухвостова в виде выговора.
Поэтому предположение, высказанное Бабкиным, никого не удивило. Только Миша Гурвич, успевший проникнуться к Корнилову симпатией, сухо уточнил:
— Это почему же не задержится?
— А потому, дурья башка, что он среди нас, как белая ворона. А белых ворон, как известно, не любят. Где это видано, чтобы простой , пусть даже начальник оперативно-сыскной бригады, — отстаивал свою точку зрения. Ему же Бухало русским языком сказал: «Андрей, ты не прав! Задержал не того, кого надо. За находчивость и мужество объявляем тебе благодарность, но того парня надо отпустить!» И после такого явного намека он еще пытается доказать, что белое это белое, когда начальство твердит, что оно черное.
После этого страстного монолога Гурвич задумался, а затем спросил:
— Значит, ты допускаешь, что тот малый, которого отпустили, участвовал в деле?
— Я не то что допускаю, — рассмеялся Бабкин, оторвавшись от бумаг, — я уверен в этом на все сто… нет, на сто десять процентов. Просто его работодатели, честь им и слава, сработали оперативно, наняли толкового адвоката, дали на лапу кому следует, подняли свои связи. Наш Бухало и не заметил, как попался на крючок. В результате убийца на свободе, а Корнилов по уши в дерьме. А меньше бы ерепенился, никакого выговора бы не было.
— Мне кажется, ему наплевать, что о нем думают и говорят, — высказался Калина. Бабкин энергично закивал.
— Вот-вот, я же говорю, белая ворона. Думает, что ему под силу переделать мир. Для этого нужно не только кулаками махать да из пушки постреливать, но и головой думать. Окажись я в его положении, пристрелил бы мерзавца на месте.
Теперь ходил бы героем, а не шутом гороховым. А так этого козла малолетнего рано или поздно все равно пришьют. Свои же. Чтобы не болтал лишнего. Зато репутации Корнилова конец! Уже ничем не отмоешь!
— Ну какая же ты сволочь. Бабкин, — не выдержал Дорофеев, до сих пор хранивший молчание. — Лично мне Корнилов нравится. Нормальный, свойский мужик.
Выпить может, да и по матушке загнуть. Не корчит из себя интеллигента. И к нам, между прочим, относится нормально. Советуется, не то что долбаный Сомов. Так что, Леха, Корнилова не трожь!
— Опять я оказался крайним! — возмутился Бабкин, замечание Дорофеева задело его за живое. — Да я ничего не имею против этого героя образца Великой Отечественной. И все же попомните мое слово: он у нас долго не продержится. Не гибкий он, не умеет подлаживаться под ситуацию. И опыта в оперативной работе у него маловато.
— Ну, опыт — дело наживное, — многозначительно заметил Дорофеев. — Вспомни, какой ты был зеленый, когда пришел. Если бы не я, век бы тебе, Леха, не осилить даже азов оперативной премудрости. А что до всего остального, то тебя просто-напросто заело. До этого в нашем отделе самым крутым парнем считался ты.
А после того, как пришел Андрюха Корнилов, твой номер стал вторым… А ведь лихо, мужики, он один троих киллеров уделал? Не всякий спецназовец управился бы!
Бабкин пожал плечами и уткнулся в бумаги, демонстрируя свое несогласие с майором, хотя его поза, выражение лица красноречиво свидетельствовали о том, что в словах Дорофеева имеется зерно истины. В глубине души Леха и впрямь испытывал белую зависть к новому начальнику. Однако в этом он не хотел признаваться даже самому себе…
Андрей поверил ей не сразу, уж слишком не правдоподобной выглядела ее история, просто фантастической! Впрочем, синяки на руках и разукрашенная физиономия были достаточно убедительны.
Девушку звали Леной Стрельцовой. Год назад она окончила школу, в институт не поступила, не повезло. Устроиться на приличную работу не смогла, а убирать подъезды и мести улицы наотрез отказалась. Все это время перебивалась одноразовыми заработками на рынке, разносила напитки и сигареты. Неделю назад наткнулась на объявление в газете. Довольно заманчивое объявление…
— Там было сказано, — дрожащим от слез голосом рассказывала девушка, — что некой коммерческой фирме требуются девушки до двадцати пяти лет с хорошими внешними данными. Работа серьезная, без интима. Высшее образование необязательно. Ну я и решила позвонить… Ответил мне вполне интеллигентный мужчина. Представился Павлом Андреевичем. Мы с ним побеседовали минуты три, он выяснил мои паспортные данные, расспросил о родителях, о предыдущих местах работы. И сразу пригласил на собеседование, пообещав, что, если я им подойду, мне станут платить в месяц двести пятьдесят долларов…
Лена, конечно же, согласилась и в тот же вечер поехала по указанному адресу. Открыл ей толстый хромой мужчина лет пятидесяти. Он был мало похож на солидного работодателя. Во-первых, одет небрежно. Во-вторых, не стрижен. Да и квартира, куда Лена после недолгих колебаний вошла, ничем не напоминала офис.
Обыкновенная хрущевка с низкими потолками и давно не мытыми полами. Толстяк тут же захлопнул за нею дверь, проводил в гостиную и предложил кофе. Пока Лена судорожно раздумывала, как ей поскорее ретироваться, стал рассказывать небылицы про свою фирму. Они, мол, занимаются рекламой, и им нужны симпатичные молоденькие девушки с длинными ногами. Распинался около получаса, а затем началось самое страшное: Павел Андреевич, несколько минут назад сама любезность, вдруг повалил Лену на диван и стал стаскивать с нее колготки. Она пыталась закричать, однако, увидев в руках у толстяка пистолет, растерялась.
— Молчи, сука, а то пристрелю, — пригрозил тот, расстегивая на себе брюки.
Лена была в таком шоке, что даже не сопротивлялась. Павел Андреевич ее не только изнасиловал, но и основательно избил. А потом заставил голышом позировать перед видеокамерой. После всего этого предложил ей стать девушкой по вызову и работать под его «крышей». Аргументировал тем, что в ее положении зарабатывать деньги проституцией наилучший вариант. А ситуация у Лены в самом деле было хуже некуда: мать-алкоголичка, младший брат-инвалид, никакого образования, кроме десяти классов… И еще эта проклятая кассета, которой Павел Андреевич собирался ее шантажировать. Тем не менее она наотрез отказалась. Насильник не удивился.
Лишь сказал, как бы, мол, ей не пришлось пожалеть. Короче, из проклятой квартиры Лена выбралась только в шесть утра. Вместо прощания толстяк пригрозил, что если она кому-нибудь расскажет о своем «маленьком приключении», ее убьют.
Через несколько дней насильник позвонил и напомнил о своем предложении.
Лена, с трудом оправившаяся от произошедшего, едва не свихнулась от ужаса. Было ясно, что новый знакомый так просто не отступится от своей идеи сделать ее проституткой. Девушка решила, что единственный выход пойти в милицию.
Андрей отправил ее в соседний кабинет писать заявление, а сам вызвал к себе Бабкина и Калину. Коротко изложил суть происшедшего, подкрепляя известные ему факты эмоциональными восклицаниями. Он был уверен, что коллеги разделят его энтузиазм и бросятся на поиски хромого сутенера. Однако Андрей ошибался.
Бабкин, скептически выслушав начальника, усмехнулся и пробормотал непристойность, а Калина вообще уткнулся носом в газету недельной давности.
Андрей удивился, он ожидал хотя бы сочувствия к судьбе Леночки Стрельцовой.
— Я что-то не понял, мужики, — озадаченно проговорил он. — Чего вы такие кислые? Девчонке-то надо помочь. Или я опять не туда поехал?
Бабкин, криво усмехнувшись, поправил узел яркого галстука и с видом умудренного старца произнес:
— Андрей, девчонке помочь невозможно.
— Почему?
— Для возбуждения уголовного дела улик маловато. Ты у нас без году неделя, многих нюансов не просекаешь. Вот ты отправил девчонку писать заявление…
— А что, не надо было?
— Нет, по закону все верно, но… — Последовала глубокомысленная пауза, после которой Бабкин с нажимом продолжил:
— Ну, напишет девчонка заявление, и что? Нам все равно не удастся доказать сам факт изнасилования.
Андрей, обалдевший от такого поворота, тупо спросил:
— Почему?
— Во-первых, свидетелей не было. Во-вторых, все это случилось неделю назад.
То есть медицинская экспертиза пролетает… Дело заглохнет, не успев раскрутиться. Если насильник не дурак, он давно избавился от улик, а кассету спрятал. А насчет изнасилования он может запросто заявить, что половой акт с потерпевшей был совершен с ее согласия. Сама к нему приехала, сама прыгнула в койку, сама изъявила желание сняться на видео. А что ее потом избили, к этому он отношения не имеет. По крайней мере, из его квартиры она выходила целой и невредимой… А уж предложение стать девушкой по вызову и секс под пистолетом полнейшая чушь… Хуже всего то, что хромой может и в самом деле ее проучить, узнав о заявлении в милицию. А коль он держит бордель, значит, при деньгах.
Стало быть, может подмазать следователя, и тот сочтет, что в действиях подозреваемого нет состава преступления…
— Подмазать следователя?
— А ты думаешь у нас работают одни ангелы с крылышками? Зарплату, между прочим, периодически задерживают, а следователи тоже люди. Питаться воздухом пока не научились… К тому же лично я не уверен, что твоя Леночка Стрельцова не водит нас за нос. А вдруг у нее свои счеты с этим хромым?
Бабкин был столь убедителен, что Андрей засомневался, а не поторопился ли он, пообещав Стрекозе поддержку и помощь. Кто его знает, может, поддавшись сентиментальным чувствам, он упустил что-то важное. Вдруг Леночка Стрельцова в самом деле нагло врет? Все-таки Бабкин и Калина в таких делах фальшь за версту чуют. И тут же мысленно возразил себе: «Да нет, не могла она мне соврать. У нее были такие глаза…»
В этот момент в кабинет, робко постучавшись, заглянула сама потерпевшая:
— Можно?
— Входи, — кивнул Андрей.
Лена переступила порог, кокетливо сощурилась, но, увидев в кабинете Бабкина и Калину, попятилась.
— Проходи, не стесняйся, — приободрил Андрей. — Это мои коллеги, старший лейтенант Бабкин и капитан Калина. Они скорее всего и будут заниматься твоим делом.
Старлей недовольно поморщился, но на сей раз обошелся без своих шуточек-подколочек.
— Если не трудно, Леночка, повторите еще раз то, что вы мне только что рассказывали, — вежливо, но твердо попросил Андрей.
Пока Лена, сбиваясь и краснея, повторяла свою историю, оперативники многозначительно переглядывались. Андрей не понимал, что означает этот странный обмен взглядами. Лишь интуитивно чувствовал: парни задумали что-то нехорошее. И как бы в подтверждение его мыслям Бабкин, перебив девушку на полуслове, вдруг спросил:
— Лена, а почему вы не обратились к нам сразу? Зачем было ждать целую неделю?
— Вы мне не верите? — вспыхнула та. — Думаете, засадить хочу этого козла?
Да на кой он мне сдался?
— Вы не ответили на мой вопрос! — В голосе старлея послышались суровые нотки.
— Почему не пришла сразу?.. — Лена посмотрела на Бабкина. — Испугалась. Да, мне было страшно. Страшно и стыдно. Я ведь считала себя неглупой девчонкой, а тут так вляпаться. Даже матери не сказала, что со мной произошло! Соврала, что избили какие-то малолетки.
— И она поверила?
— Да.
— Странно, — подал голос Калина, — что она не потащила вас в милицию…
Если бы моя дочь явилась домой в синяках, то… Впрочем, я могу ее понять. Если мне не изменяет память, года два назад вы уже обращались к нам с подобным заявлением?
Лена резко повернулась в его сторону.
— На что вы намекаете?
— А намекает он на то, уважаемая Елена Петровна, — невозмутимо подхватил Бабкин, — что тогда ваше заявление было липовым. Никто вас не насиловал, а обратились вы в милицию для того, чтобы сорвать побольше бабок с родителей вашего одноклассника, которого вы бездумно обвинили в столь тяжком преступлении.
Лена порывисто встала. Несколько секунд глядя в сторону, молча покусывала губы, затем обратилась к Андрею:
— Я лучше пойду. Извините, что оторвала вас от работы. Я знала, что после того заявления мне никто не поверит… — Горько усмехнулась и с каким-то надрывом добавила:
— Самое обидное то, что на этот раз я ничего не придумала!
Старый, хромой козел в самом деле взял меня силой! И в самом деле предлагал мне стать одной из его девочек…
Не договорив, Лена порвала заявление и, зажав в кулаке обрывки, бросилась к выходу. Опешивший Андрей пытался остановить ее, но было уже поздно, Стрекоза хлопнула дверью, даже не попрощавшись. Из коридора донесся цокот ее каблучков.
Кстати, на того парнишку, который, по утверждению Корнилова, был чуть ли не главным исполнителем, так и не завели уголовного дела. Оружия при нем не оказалось, да и свидетелей того, что он участвовал в «заказнике», тоже не было.
Один из раненных Корниловым бандитов еще не вышел из шока, а второй упорно открещивался: знать не знает никакого юнца в бейсболке. Сам же киллер с пеной у рта доказывал, что на месте преступления оказался совершенно случайно. А убегал потому, что испугался, увидев, как прямо на него прет мужик с пистолетом.
Подозреваемого пришлось отпустить. А тот еще грозился подать на Корнилова в суд за превышение служебных полномочий и необоснованное применение огнестрельного оружия…
Возможно, инцидент удалось бы замять, если бы задержание преступников Корнилов исполнил более профессионально. А так он чудом не задел прохожих, которых угораздило оказаться на его пути.
Киллера отпустили, несмотря на бурные протесты Корнилова. После этого случая Главк неделю на ушах стоял. Посыпались бесконечные проверки, и теперь начальник отделения Бухвостов начинал рабочий день с корвалола. А всеведущие журналисты, разузнав о стрельбе на улице Столетова, окрестили Корнилова «крутым Уокером». Не далее как вчера в одной из газет даже появилась ироническая статья по поводу происшедшего, где Андрей Корнилов был представлен этаким тупоголовым солдафоном, которому дай только повод пострелять.
Правда, Корнилов оказался парнем необидчивым. И, несмотря на очевидность фактов, твердо держался своей позиции. Ни в какую не хотел признаваться в том, что ошибся, приняв честного гражданина за бандита. Твердил, что своими глазами видел, как тот стрелял в жертву… Короче, упрямо стоял на своем, чем и заслужил «расположение» со стороны Бухвостова в виде выговора.
Поэтому предположение, высказанное Бабкиным, никого не удивило. Только Миша Гурвич, успевший проникнуться к Корнилову симпатией, сухо уточнил:
— Это почему же не задержится?
— А потому, дурья башка, что он среди нас, как белая ворона. А белых ворон, как известно, не любят. Где это видано, чтобы простой , пусть даже начальник оперативно-сыскной бригады, — отстаивал свою точку зрения. Ему же Бухало русским языком сказал: «Андрей, ты не прав! Задержал не того, кого надо. За находчивость и мужество объявляем тебе благодарность, но того парня надо отпустить!» И после такого явного намека он еще пытается доказать, что белое это белое, когда начальство твердит, что оно черное.
После этого страстного монолога Гурвич задумался, а затем спросил:
— Значит, ты допускаешь, что тот малый, которого отпустили, участвовал в деле?
— Я не то что допускаю, — рассмеялся Бабкин, оторвавшись от бумаг, — я уверен в этом на все сто… нет, на сто десять процентов. Просто его работодатели, честь им и слава, сработали оперативно, наняли толкового адвоката, дали на лапу кому следует, подняли свои связи. Наш Бухало и не заметил, как попался на крючок. В результате убийца на свободе, а Корнилов по уши в дерьме. А меньше бы ерепенился, никакого выговора бы не было.
— Мне кажется, ему наплевать, что о нем думают и говорят, — высказался Калина. Бабкин энергично закивал.
— Вот-вот, я же говорю, белая ворона. Думает, что ему под силу переделать мир. Для этого нужно не только кулаками махать да из пушки постреливать, но и головой думать. Окажись я в его положении, пристрелил бы мерзавца на месте.
Теперь ходил бы героем, а не шутом гороховым. А так этого козла малолетнего рано или поздно все равно пришьют. Свои же. Чтобы не болтал лишнего. Зато репутации Корнилова конец! Уже ничем не отмоешь!
— Ну какая же ты сволочь. Бабкин, — не выдержал Дорофеев, до сих пор хранивший молчание. — Лично мне Корнилов нравится. Нормальный, свойский мужик.
Выпить может, да и по матушке загнуть. Не корчит из себя интеллигента. И к нам, между прочим, относится нормально. Советуется, не то что долбаный Сомов. Так что, Леха, Корнилова не трожь!
— Опять я оказался крайним! — возмутился Бабкин, замечание Дорофеева задело его за живое. — Да я ничего не имею против этого героя образца Великой Отечественной. И все же попомните мое слово: он у нас долго не продержится. Не гибкий он, не умеет подлаживаться под ситуацию. И опыта в оперативной работе у него маловато.
— Ну, опыт — дело наживное, — многозначительно заметил Дорофеев. — Вспомни, какой ты был зеленый, когда пришел. Если бы не я, век бы тебе, Леха, не осилить даже азов оперативной премудрости. А что до всего остального, то тебя просто-напросто заело. До этого в нашем отделе самым крутым парнем считался ты.
А после того, как пришел Андрюха Корнилов, твой номер стал вторым… А ведь лихо, мужики, он один троих киллеров уделал? Не всякий спецназовец управился бы!
Бабкин пожал плечами и уткнулся в бумаги, демонстрируя свое несогласие с майором, хотя его поза, выражение лица красноречиво свидетельствовали о том, что в словах Дорофеева имеется зерно истины. В глубине души Леха и впрямь испытывал белую зависть к новому начальнику. Однако в этом он не хотел признаваться даже самому себе…
* * *
Девушка, сидевшая напротив Корнилова, была хорошенькой и совсем юной. На вид лет шестнадцать, не больше. Этакая длинноногая стрекоза с большущими глазами и чувственными алыми губками. Даже огромный кровоподтек на правой щеке и глубокие царапины, умело замаскированные тональным кремом, ничуть не портили ее ангелоподобную внешность. Казалось, все, что девушка рассказывает охрипшим от слез голосочком, она только что выдумала, чтобы вызвать к себе жалость и сочувствие. А может, была и какая-нибудь другая Причина.Андрей поверил ей не сразу, уж слишком не правдоподобной выглядела ее история, просто фантастической! Впрочем, синяки на руках и разукрашенная физиономия были достаточно убедительны.
Девушку звали Леной Стрельцовой. Год назад она окончила школу, в институт не поступила, не повезло. Устроиться на приличную работу не смогла, а убирать подъезды и мести улицы наотрез отказалась. Все это время перебивалась одноразовыми заработками на рынке, разносила напитки и сигареты. Неделю назад наткнулась на объявление в газете. Довольно заманчивое объявление…
— Там было сказано, — дрожащим от слез голосом рассказывала девушка, — что некой коммерческой фирме требуются девушки до двадцати пяти лет с хорошими внешними данными. Работа серьезная, без интима. Высшее образование необязательно. Ну я и решила позвонить… Ответил мне вполне интеллигентный мужчина. Представился Павлом Андреевичем. Мы с ним побеседовали минуты три, он выяснил мои паспортные данные, расспросил о родителях, о предыдущих местах работы. И сразу пригласил на собеседование, пообещав, что, если я им подойду, мне станут платить в месяц двести пятьдесят долларов…
Лена, конечно же, согласилась и в тот же вечер поехала по указанному адресу. Открыл ей толстый хромой мужчина лет пятидесяти. Он был мало похож на солидного работодателя. Во-первых, одет небрежно. Во-вторых, не стрижен. Да и квартира, куда Лена после недолгих колебаний вошла, ничем не напоминала офис.
Обыкновенная хрущевка с низкими потолками и давно не мытыми полами. Толстяк тут же захлопнул за нею дверь, проводил в гостиную и предложил кофе. Пока Лена судорожно раздумывала, как ей поскорее ретироваться, стал рассказывать небылицы про свою фирму. Они, мол, занимаются рекламой, и им нужны симпатичные молоденькие девушки с длинными ногами. Распинался около получаса, а затем началось самое страшное: Павел Андреевич, несколько минут назад сама любезность, вдруг повалил Лену на диван и стал стаскивать с нее колготки. Она пыталась закричать, однако, увидев в руках у толстяка пистолет, растерялась.
— Молчи, сука, а то пристрелю, — пригрозил тот, расстегивая на себе брюки.
Лена была в таком шоке, что даже не сопротивлялась. Павел Андреевич ее не только изнасиловал, но и основательно избил. А потом заставил голышом позировать перед видеокамерой. После всего этого предложил ей стать девушкой по вызову и работать под его «крышей». Аргументировал тем, что в ее положении зарабатывать деньги проституцией наилучший вариант. А ситуация у Лены в самом деле было хуже некуда: мать-алкоголичка, младший брат-инвалид, никакого образования, кроме десяти классов… И еще эта проклятая кассета, которой Павел Андреевич собирался ее шантажировать. Тем не менее она наотрез отказалась. Насильник не удивился.
Лишь сказал, как бы, мол, ей не пришлось пожалеть. Короче, из проклятой квартиры Лена выбралась только в шесть утра. Вместо прощания толстяк пригрозил, что если она кому-нибудь расскажет о своем «маленьком приключении», ее убьют.
Через несколько дней насильник позвонил и напомнил о своем предложении.
Лена, с трудом оправившаяся от произошедшего, едва не свихнулась от ужаса. Было ясно, что новый знакомый так просто не отступится от своей идеи сделать ее проституткой. Девушка решила, что единственный выход пойти в милицию.
Андрей отправил ее в соседний кабинет писать заявление, а сам вызвал к себе Бабкина и Калину. Коротко изложил суть происшедшего, подкрепляя известные ему факты эмоциональными восклицаниями. Он был уверен, что коллеги разделят его энтузиазм и бросятся на поиски хромого сутенера. Однако Андрей ошибался.
Бабкин, скептически выслушав начальника, усмехнулся и пробормотал непристойность, а Калина вообще уткнулся носом в газету недельной давности.
Андрей удивился, он ожидал хотя бы сочувствия к судьбе Леночки Стрельцовой.
— Я что-то не понял, мужики, — озадаченно проговорил он. — Чего вы такие кислые? Девчонке-то надо помочь. Или я опять не туда поехал?
Бабкин, криво усмехнувшись, поправил узел яркого галстука и с видом умудренного старца произнес:
— Андрей, девчонке помочь невозможно.
— Почему?
— Для возбуждения уголовного дела улик маловато. Ты у нас без году неделя, многих нюансов не просекаешь. Вот ты отправил девчонку писать заявление…
— А что, не надо было?
— Нет, по закону все верно, но… — Последовала глубокомысленная пауза, после которой Бабкин с нажимом продолжил:
— Ну, напишет девчонка заявление, и что? Нам все равно не удастся доказать сам факт изнасилования.
Андрей, обалдевший от такого поворота, тупо спросил:
— Почему?
— Во-первых, свидетелей не было. Во-вторых, все это случилось неделю назад.
То есть медицинская экспертиза пролетает… Дело заглохнет, не успев раскрутиться. Если насильник не дурак, он давно избавился от улик, а кассету спрятал. А насчет изнасилования он может запросто заявить, что половой акт с потерпевшей был совершен с ее согласия. Сама к нему приехала, сама прыгнула в койку, сама изъявила желание сняться на видео. А что ее потом избили, к этому он отношения не имеет. По крайней мере, из его квартиры она выходила целой и невредимой… А уж предложение стать девушкой по вызову и секс под пистолетом полнейшая чушь… Хуже всего то, что хромой может и в самом деле ее проучить, узнав о заявлении в милицию. А коль он держит бордель, значит, при деньгах.
Стало быть, может подмазать следователя, и тот сочтет, что в действиях подозреваемого нет состава преступления…
— Подмазать следователя?
— А ты думаешь у нас работают одни ангелы с крылышками? Зарплату, между прочим, периодически задерживают, а следователи тоже люди. Питаться воздухом пока не научились… К тому же лично я не уверен, что твоя Леночка Стрельцова не водит нас за нос. А вдруг у нее свои счеты с этим хромым?
Бабкин был столь убедителен, что Андрей засомневался, а не поторопился ли он, пообещав Стрекозе поддержку и помощь. Кто его знает, может, поддавшись сентиментальным чувствам, он упустил что-то важное. Вдруг Леночка Стрельцова в самом деле нагло врет? Все-таки Бабкин и Калина в таких делах фальшь за версту чуют. И тут же мысленно возразил себе: «Да нет, не могла она мне соврать. У нее были такие глаза…»
В этот момент в кабинет, робко постучавшись, заглянула сама потерпевшая:
— Можно?
— Входи, — кивнул Андрей.
Лена переступила порог, кокетливо сощурилась, но, увидев в кабинете Бабкина и Калину, попятилась.
— Проходи, не стесняйся, — приободрил Андрей. — Это мои коллеги, старший лейтенант Бабкин и капитан Калина. Они скорее всего и будут заниматься твоим делом.
Старлей недовольно поморщился, но на сей раз обошелся без своих шуточек-подколочек.
— Если не трудно, Леночка, повторите еще раз то, что вы мне только что рассказывали, — вежливо, но твердо попросил Андрей.
Пока Лена, сбиваясь и краснея, повторяла свою историю, оперативники многозначительно переглядывались. Андрей не понимал, что означает этот странный обмен взглядами. Лишь интуитивно чувствовал: парни задумали что-то нехорошее. И как бы в подтверждение его мыслям Бабкин, перебив девушку на полуслове, вдруг спросил:
— Лена, а почему вы не обратились к нам сразу? Зачем было ждать целую неделю?
— Вы мне не верите? — вспыхнула та. — Думаете, засадить хочу этого козла?
Да на кой он мне сдался?
— Вы не ответили на мой вопрос! — В голосе старлея послышались суровые нотки.
— Почему не пришла сразу?.. — Лена посмотрела на Бабкина. — Испугалась. Да, мне было страшно. Страшно и стыдно. Я ведь считала себя неглупой девчонкой, а тут так вляпаться. Даже матери не сказала, что со мной произошло! Соврала, что избили какие-то малолетки.
— И она поверила?
— Да.
— Странно, — подал голос Калина, — что она не потащила вас в милицию…
Если бы моя дочь явилась домой в синяках, то… Впрочем, я могу ее понять. Если мне не изменяет память, года два назад вы уже обращались к нам с подобным заявлением?
Лена резко повернулась в его сторону.
— На что вы намекаете?
— А намекает он на то, уважаемая Елена Петровна, — невозмутимо подхватил Бабкин, — что тогда ваше заявление было липовым. Никто вас не насиловал, а обратились вы в милицию для того, чтобы сорвать побольше бабок с родителей вашего одноклассника, которого вы бездумно обвинили в столь тяжком преступлении.
Лена порывисто встала. Несколько секунд глядя в сторону, молча покусывала губы, затем обратилась к Андрею:
— Я лучше пойду. Извините, что оторвала вас от работы. Я знала, что после того заявления мне никто не поверит… — Горько усмехнулась и с каким-то надрывом добавила:
— Самое обидное то, что на этот раз я ничего не придумала!
Старый, хромой козел в самом деле взял меня силой! И в самом деле предлагал мне стать одной из его девочек…
Не договорив, Лена порвала заявление и, зажав в кулаке обрывки, бросилась к выходу. Опешивший Андрей пытался остановить ее, но было уже поздно, Стрекоза хлопнула дверью, даже не попрощавшись. Из коридора донесся цокот ее каблучков.