«Киевский» торт
Читатели постарше наверняка помнят знаменитые «дефицитные» поезда, отправлявшиеся из Москвы во все уголки необъятной страны. Дефицитные не в том смысле, что их было мало (хотя проблема нехватки билетов, особенно в летний сезон, всегда была актуальной), а потому что везли в них вожделенный и недоступный дефицит. Эпоха тотального и всепоглощающего дефицита породила, например, такое явление, как «колбасные электрички», на которых жители московских пригородов и близлежащих областей вывозили из столицы мясопродукты, масло и сыр. Но у Украины был свой «ответ Чемберлену» – знаменитые «тортовозы», пахнущие, словно хорошая кондитерская, пассажирские поезда «Киев – Москва», трижды в день отправлявшиеся из украинской столицы в столицу союзную. Полки и столики вагонов были уставлены коробками с нарисованными листьями каштана. А внутри были «Киевские» торты – непременный атрибут любого командированного, отправившегося в первопрестольную решать важные вопросы в высоких кабинетах, или гостя столицы, везущего вкусный подарок детям и родственникам. Везли кто одну коробку, кто пару, а кто и больше, и не потому, что в той же Москве нельзя было купить хороший торт. Можно, но в том-то и дело, что только хороший. А «Киевский» все равно лучше…
Как совершаются великие открытия? Некоторые являются плодом долголетних кропотливых, иной раз мучительных изысканий и экспериментов. Человек маленькими шажками приближается к заветной цели, пока наконец не воскликнет: «Вот оно!» Иногда открытия рождаются совершенно случайно. Но самое поразительное, когда замечательные открытия являются следствием ошибок, каких-то несуразных и непредвиденных совпадений. Вот и «Киевский» торт появился благодаря такой ошибке.
Кто-то может сказать, мол, сравнил автор «божий дар с тортом». Но это как посмотреть. Вспомним 40—50-е годы прошлого века, когда десятки великих физиков по обе стороны океана работали над созданием атомной бомбы. Наконец сделали, получили за это награды и премии, позже и сами ученые, и их открытия были признаны великими. И что, кому-то хорошо оттого, что вся планета сейчас буквально завалена ядерными ракетами? А скромные кондитеры из поколения в поколение дарят людям радость. «Спасибо вам за то, что вы сохранили «Киевский» торт таким, каким он был. Для меня этот вкус – детства и счастья», – так написала в книге отзывов фирменного магазина фабрики им. Карла Маркса (где и был разработан рецепт торта) одна из его посетительниц. И кто скажет, что «вкус детства и счастья» – это не гениальное изобретение?
Начнем с истории. В 1886 году купец Валентин Ефимов основал свою кондитерскую фабрику. Хотя фабрика – это слишком громко сказано, скорее – полукустарное производство. Объем выпуска продукции до начала XX века составлял не более 200 тонн (сейчас одних только конфет «Киев вечерний» производится около 8 тонн в сутки), а численность рабочих не превышала 70 человек. В 1890 году на фабрике Ефимова работало пять цехов: карамельный, конфетный, мармеладный, пряничный и фруктово-варочный.
В 1923 году киевской кондитерской фабрике было присвоено имя Карла Маркса. Производство постепенно расширялось, в 1940 году на фабрике работало уже более 3400 человек. Выпускала фабрика имени Карла Маркса шоколад и шоколадные конфеты, мармелад, печенье и прочие сладкие радости. А вот «Киевского» торта не было. Пока однажды в 1956 году начальник бисквитного цеха Константин Никитович Петренко не распорядился с вечера приготовить яичный белок для бисквитных пирожных. По технологии белок нужно было спрятать до утра в холодильник. Но сделать это забыли…
Поставим себя на место начальника бисквитного цеха. Что прикажете делать с большим количеством испорченного (так поначалу думали кондитеры) яичного белка? Ведь речь шла не о паре яиц, забытых домохозяйкой, а о серьезных убытках для предприятия. В общем решил Константин Петренко приготовить торты из того, что было. Из затвердевшей яичной пены сделали лепешки, добавили орехов. Поставили коржи в печь, испекли, полили сверху кремом, украсили и… О чудо! Получилось нечто такое, от чего невозможно было оторваться, кулинарный шедевр на все времена, покоривший сердца и желудки сладкоежек.
Конечно, это не значит, что киевские кондитеры и дальше действовали по этой схеме: «забывали» с вечера яичный белок и так далее. После долгих экспериментов с рецептурой технология производства была отработана до мелочей. «“Киевский” торт представляет собой два воздушно-ореховых слоя, соединенных кремом, – рассказывал в интервью “Радио Свобода” директор фабрики имени Карла Маркса Анатолий Дзис. – Крем приготавливается на основе сливочного масла и молочно-сахарного сиропа – это самый главный вопрос. Видите – лепешка и крем, вот и вся, собственно говоря, технология. Многие фабрики и особенно хлебозаводы пытаются то же самое сделать. И уже покупателю виднее, есть отличие или нет».
В середине 1960-х годов технология производства «Киевского» торта была утверждена Министерством пищевой промышленности СССР, и тогда же выпускать торт, помимо фабрики имени Карла Маркса, разрешили еще нескольким хлебобулочным комбинатам Киева и Киевской области. С тех пор и ведутся споры о том, какой «Киевский» торт самый что ни на есть «киевский». Кто-то считает, что следует покупать только торт фабрики имени Карла Маркса, причем исключительно в фирменных магазинах, чтобы избежать подделки. А все остальное – это уже не стоящий внимания эрзац-торт. Другая же часть потребителей полагает, что качественный продукт остается качественным продуктом, вне зависимости от того, где он произведен. «Здесь уже, наверное, передается традиция от поколения к поколению, – говорит главный товаровед Центрального гастронома на Крещатике Владимир Удовенко. – Я, например, разницы особой не вижу. Но почему-то это – как традиция. Как елочка к Новому году, так торт – к праздничному столу».
В чем же разница между изделиями фабрики имени Карла Маркса и других производителей? По большому счету – в нюансах. «Карломарксовцы» до сих пор строго придерживаются технологии, выработанной еще в начале 1960-х годов. Другие же производители позволяют себе некоторые эксперименты, например с ореховой начинкой. В середине тех же 1960-х СССР закупал в огромном количестве орехи кешью, и они присутствовали в очень многих кондитерских изделиях, в том числе и в «Киевском» торте. Потом кешью закупать перестали, и хлебобулочные комбинаты, производившие «Киевский», стали пробовать в качестве начинки фундук. Однако эти орехи оказались слишком дорогими, и пришлось кондитерам перейти на арахис, позволяющий сэкономить 3–4 гривны на одном торте. Есть и другие отличия в рецептах разных производителей. Кстати, несколько лет назад фабрика имени Карла Маркса запатентовала технологию производства, дизайн упаковки и собственно название «Киевского» торта.
Но так ли уж важно, кто испек «Киевский» торт – киевская фабрика имени Карла Маркса, хлебобулочный комбинат или же ваша мама (жена, бабушка и т. д.) на кухне в вашей квартире? Главное, чтобы он не был простым набором белков, жиров и калорий. Если кондитеры вкладывают душу в свое изделие, то не столь существенно, каким рецептом они пользуются. А лучшей наградой для них будет ваше искреннее «Спасибо!».
Как совершаются великие открытия? Некоторые являются плодом долголетних кропотливых, иной раз мучительных изысканий и экспериментов. Человек маленькими шажками приближается к заветной цели, пока наконец не воскликнет: «Вот оно!» Иногда открытия рождаются совершенно случайно. Но самое поразительное, когда замечательные открытия являются следствием ошибок, каких-то несуразных и непредвиденных совпадений. Вот и «Киевский» торт появился благодаря такой ошибке.
Кто-то может сказать, мол, сравнил автор «божий дар с тортом». Но это как посмотреть. Вспомним 40—50-е годы прошлого века, когда десятки великих физиков по обе стороны океана работали над созданием атомной бомбы. Наконец сделали, получили за это награды и премии, позже и сами ученые, и их открытия были признаны великими. И что, кому-то хорошо оттого, что вся планета сейчас буквально завалена ядерными ракетами? А скромные кондитеры из поколения в поколение дарят людям радость. «Спасибо вам за то, что вы сохранили «Киевский» торт таким, каким он был. Для меня этот вкус – детства и счастья», – так написала в книге отзывов фирменного магазина фабрики им. Карла Маркса (где и был разработан рецепт торта) одна из его посетительниц. И кто скажет, что «вкус детства и счастья» – это не гениальное изобретение?
Начнем с истории. В 1886 году купец Валентин Ефимов основал свою кондитерскую фабрику. Хотя фабрика – это слишком громко сказано, скорее – полукустарное производство. Объем выпуска продукции до начала XX века составлял не более 200 тонн (сейчас одних только конфет «Киев вечерний» производится около 8 тонн в сутки), а численность рабочих не превышала 70 человек. В 1890 году на фабрике Ефимова работало пять цехов: карамельный, конфетный, мармеладный, пряничный и фруктово-варочный.
В 1923 году киевской кондитерской фабрике было присвоено имя Карла Маркса. Производство постепенно расширялось, в 1940 году на фабрике работало уже более 3400 человек. Выпускала фабрика имени Карла Маркса шоколад и шоколадные конфеты, мармелад, печенье и прочие сладкие радости. А вот «Киевского» торта не было. Пока однажды в 1956 году начальник бисквитного цеха Константин Никитович Петренко не распорядился с вечера приготовить яичный белок для бисквитных пирожных. По технологии белок нужно было спрятать до утра в холодильник. Но сделать это забыли…
Поставим себя на место начальника бисквитного цеха. Что прикажете делать с большим количеством испорченного (так поначалу думали кондитеры) яичного белка? Ведь речь шла не о паре яиц, забытых домохозяйкой, а о серьезных убытках для предприятия. В общем решил Константин Петренко приготовить торты из того, что было. Из затвердевшей яичной пены сделали лепешки, добавили орехов. Поставили коржи в печь, испекли, полили сверху кремом, украсили и… О чудо! Получилось нечто такое, от чего невозможно было оторваться, кулинарный шедевр на все времена, покоривший сердца и желудки сладкоежек.
Конечно, это не значит, что киевские кондитеры и дальше действовали по этой схеме: «забывали» с вечера яичный белок и так далее. После долгих экспериментов с рецептурой технология производства была отработана до мелочей. «“Киевский” торт представляет собой два воздушно-ореховых слоя, соединенных кремом, – рассказывал в интервью “Радио Свобода” директор фабрики имени Карла Маркса Анатолий Дзис. – Крем приготавливается на основе сливочного масла и молочно-сахарного сиропа – это самый главный вопрос. Видите – лепешка и крем, вот и вся, собственно говоря, технология. Многие фабрики и особенно хлебозаводы пытаются то же самое сделать. И уже покупателю виднее, есть отличие или нет».
В середине 1960-х годов технология производства «Киевского» торта была утверждена Министерством пищевой промышленности СССР, и тогда же выпускать торт, помимо фабрики имени Карла Маркса, разрешили еще нескольким хлебобулочным комбинатам Киева и Киевской области. С тех пор и ведутся споры о том, какой «Киевский» торт самый что ни на есть «киевский». Кто-то считает, что следует покупать только торт фабрики имени Карла Маркса, причем исключительно в фирменных магазинах, чтобы избежать подделки. А все остальное – это уже не стоящий внимания эрзац-торт. Другая же часть потребителей полагает, что качественный продукт остается качественным продуктом, вне зависимости от того, где он произведен. «Здесь уже, наверное, передается традиция от поколения к поколению, – говорит главный товаровед Центрального гастронома на Крещатике Владимир Удовенко. – Я, например, разницы особой не вижу. Но почему-то это – как традиция. Как елочка к Новому году, так торт – к праздничному столу».
В чем же разница между изделиями фабрики имени Карла Маркса и других производителей? По большому счету – в нюансах. «Карломарксовцы» до сих пор строго придерживаются технологии, выработанной еще в начале 1960-х годов. Другие же производители позволяют себе некоторые эксперименты, например с ореховой начинкой. В середине тех же 1960-х СССР закупал в огромном количестве орехи кешью, и они присутствовали в очень многих кондитерских изделиях, в том числе и в «Киевском» торте. Потом кешью закупать перестали, и хлебобулочные комбинаты, производившие «Киевский», стали пробовать в качестве начинки фундук. Однако эти орехи оказались слишком дорогими, и пришлось кондитерам перейти на арахис, позволяющий сэкономить 3–4 гривны на одном торте. Есть и другие отличия в рецептах разных производителей. Кстати, несколько лет назад фабрика имени Карла Маркса запатентовала технологию производства, дизайн упаковки и собственно название «Киевского» торта.
Но так ли уж важно, кто испек «Киевский» торт – киевская фабрика имени Карла Маркса, хлебобулочный комбинат или же ваша мама (жена, бабушка и т. д.) на кухне в вашей квартире? Главное, чтобы он не был простым набором белков, жиров и калорий. Если кондитеры вкладывают душу в свое изделие, то не столь существенно, каким рецептом они пользуются. А лучшей наградой для них будет ваше искреннее «Спасибо!».
Кобзари
Мы не знаем, когда человек в первый раз запел. Да и почему он это сделал, что побудило его – тоже неизвестно. Решил ли он излить свою первобытную душу, поведав таким образом о красоте родных краев и теплоте любимой пещеры? Или приободрял себя перед охотой на сильного и страшного зверя? Или же просто хотел чуть согреться длинной, темной и очень зимней ночью? Но так или иначе, это когда-то произошло.
Постепенно нечто, больше напоминавшее звериный рык, превращалось в мелодичный напев. Появлялись музыкальные инструменты, сначала примитивные, вроде выдолбленной из ветки дудочки, затем более совершенные. И наконец однажды певец-любитель решил сделать пение своей профессией. Древнегреческие аэды – народные поэты и певцы – исполняли песни во славу всемогущих богов. Норвежские скальды демонстрировали свое искусство на пышных королевских пирах. Менестрели, трубадуры, миннезингеры, мейстерзингеры ходили дорогами средневековой Европы, воспевая красоту прекрасных дам и отвагу храбрых рыцарей. Казахские акыны устраивали песенные состязания, привлекавшие множество зрителей. А якутские олонхосуты могли по несколько дней и ночей подряд декламировать отдельные поэмы из народного эпоса «олонхо».
В Украине же от села к селу в сопровождении мальчиков-поводырей ходили кобзари. Стоило кобзарю войти в село, как жители тотчас бросали свои дела, чтобы послушать убеленного сединами слепого мудреца. Внимая ему, люди словно своими глазами видели подвиги героев, сражавшихся за счастье родной земли, на глаза наворачивались слезы скорби по павшему в неравном бою с врагами соотечественнику. А когда вдруг радостно звенели струны кобзы, когда начинал певец веселую песню, забывали селяне о своих горестях, отходили куда-то далеко заботы и тревоги и становился мир светлей и лучше.
Когда же появились кобзари на украинской земле? На этот вопрос вряд ли можно дать точный ответ. «История кобзарства в Украине, как и всякая история, не является чем-то ровным, гладким, – писал классик украинской литературы и большой знаток фольклора Павло Тычина. – История кобзарства переживала разные этапы своего развития: нарастания, расцвета и упадка. И в соответствии с этим все время изменялся и сам образ кобзаря – от активного, боевого до подтоптанного нуждой, бедностью побитого, и наоборот».
Предшественниками кобзарей были древнерусские былинники, воспевавшие в песнях походы княжеских дружин и славные подвиги богатырей. В «Слове о полку Игореве» упоминается «соловей старого времени», «вещий певец» Боян – пожалуй, самый известный былинник Киевской Руси. Да и само «Слово…» по сути дела является типичной былиной, просто неизвестный автор записал ее и сохранил для последующих поколений.
Появление же кобзарей большинство исторических документов датирует XV веком. К этому же периоду относится и появление дум – «эпико-лирического жанра украинского словесно-музыкального фольклора», как определяет их «Музыкальный словарь», а проще говоря, речитативных песен, исполняемых кобзарями. Но прежде чем приступить к рассказу о кобзарях, расскажем о происхождении музыкального инструмента, без которого не было бы кобзарства. И параллельно попытаемся внести ясность в вопрос: «Что есть кобза, а что – бандура?». Являются ли эти слова синонимами, или же это два разных, хоть и похожих, музыкальных инструмента?
Версий происхождения слов «кобза» и «бандура» существует немало. «Кобуз», «копуз», «кюбуз» – эти и другие похожие названия музыкальных инструментов встречаются во многих языках тюркской группы. Соответственно, слово «кобза» имеет тюркские корни. «Бандуре» же историки приписывают европейское происхождение. Еще греческие аэды играли на инструменте под названием «пандура». Затем это слово перешло в латинский язык, после – в итальянский, а позже итальянская «бандурра» стала польской и украинской «бандурой».
Что же касается самих инструментов, то здесь большинство историков музыки предлагают следующую версию их возникновения. Кобза представляла собой родственный гитаре и лютне струнный щипковый инструмент, струны которого прижимаются на грифе во время игры. Число струн на кобзе обычно не превышает восьми. Кобза считалась народным инструментом, тогда как появившаяся позже бандура была больше распространена в аристократических кругах. При игре на бандуре струны не прижимаются, общее их количество обычно составляет 12, но на отдельных разновидностях может достигать 25 и даже 50. Кобзу обычно держат слегка наискосок, как гитару, бандуру же обычно ставят вертикально, прижимая к груди, при этом струны перебирают двумя руками. Различаются инструменты и по своим размерам (бандура немного больше), а также диапазоном звучания. Кобзе доступен в основном средний диапазон, тогда как бандура – инструмент более универсальный, на котором можно играть практически любую музыку.
Как видим, кобза и бандура – разные инструменты. Однако все эти рассуждения верны с точки зрения человека, хорошо знающего музыку и устройство музыкальных инструментов. Но в народе эти два инструмента нередко отождествлялись. Недаром в известной казацкой думе пелось: «Кобзо ж моя, дружинонька моя вірная, бандуро моя мальована!» Да и количество разновидностей кобзы и бандуры так велико, что, пожалуй, невозможно провести абсолютно четкую грань между этими двумя музыкальными инструментами.
Как мы уже говорили, первые сведения о кобзарях появляются в XV веке. Расцвет же кобзарства пришелся на середину XVII века и совпал с периодом освободительной войны украинского народа против шляхетской Польши. Тогда же серьезные изменения претерпел и репертуар кобзарей. Жалостливые думы о страданиях украинских невольников в татарском или турецком плену (самые известные из них – о Марусе Богуславке, о побеге трех братьев с Азова и другие) сменили боевые патриотические песни о подвигах героев в борьбе за свободу народа. Появляются думы о Корсунской победе, о походе украинского воинства в Молдавию, о Богдане Хмельницком, Иване Богуне, Максиме Кривоносе. Тогда же в XVII веке возникают первые братства кобзарей, у которых был свой достаточно строгий устав, касса, суд и даже особый язык.
Запись кобзарских дум началась только в XIX столетии. С тех же пор нам известны имена отдельных личностей украинского кобзарства. Высокий с длинными до плеч седыми волосами Иван Крюковский (1820–1885) был не только талантливейшим певцом, но и долго возглавлял кобзарскую общину. Андрей Шут (?—1873) за свою жизнь воспитал более 30 последователей. Виртуозной игрой прославился Федор Гриценко-Холодный (1832–1902), который, как писали современники, «мог босыми ногами сыграть любой казачок». Но самым знаменитым украинским кобзарем был «украинский Гомер» Остап Вересай (1803–1890). Его репертуар был просто безграничным – от древних народных дум до легких сатирических песен. Любимым же произведением кобзаря была «Песня про правду и неправду», за исполнение которой Остапа Вересая не раз арестовывали.
А в 1875 году основатель украинской композиторской школы и знаменитый этнограф Николай Лысенко организовал несколько выступлений Остапа Вересая в Петербурге. С этого момента кобзарство стало известно во всей Российской империи.
Украинское национально-освободительное движение всегда «стояло поперек горла» тем, кто считал Украину своей собственностью. А кобзари всегда являлись яркими представителями этого движения, выразителями стремления народа к свободе. И потому власть никогда не питала большой любви к кобзарям. Но вот выражалась эта «нелюбовь» по-разному. Власть царская пыталась кобзарей приручить, сделать из них нечто вроде придворных шутов, «забавную диковину», которую можно показать иноземным гостям. Не обходилось и без репрессий, но чаще кобзарей попросту покупали. В XIX веке в кобзарском сообществе возникло даже некое подобие раскола. Некоторые кобзари не видели ничего зазорного в том, чтобы выступать перед царями и прочими сильными мира сего. Ведь привозил же Лысенко Остапа Вересая в Петербург, где пел он перед Александром II, за что император подарил кобзарю серебряную шкатулку. Но те, кто считал такие выступления поруганием истинного кобзарского духа, не простили Вересаю этого дара. Кобзари исключили Вересая из своей общины, причем не за то, что взял шкатулку, а за то, что бахвалился перед другими царским подарком.
Пришедшие на смену царям большевики действовали иначе. В 1918–1920 годах были убиты сотни кобзарей, без суда и следствия были расстреляны Иван Литвиненко, Андрей Свидюк, Федор Диброва, Антон Митяй, Свирид Сотниченко, Петр Скидан и многие другие. Преследованиям подвергались не только сами кобзари, но и люди, чья вина заключалась лишь в том, что они давали приют кобзарям.
Понять жестокость большевиков, с корнем уничтожавших все связанное с кобзарством, трудно даже с точки зрения классовой и идеологической борьбы. Казалось бы, что могут сделать слепцы, единственным оружием которых была кобза? Разве по силам им противостоять хорошо настроенной пропагандистской машине, которая день за днем перековывала мозги людей, заставляя их думать по-советски, а не по-украински? Но понимали большевики – крепко засела в народе любовь к своему прошлому, вообще ко всему украинскому. А кобзари издавна были хранителями этой любви, и потому люди будут внимать им, а не заезжим агитаторам-пропагандистам. И потому-то так старались комиссары искоренить кобзарство, порушить вековые традиции украинской культуры.
Однако несмотря ни на что, кобзари продолжали ходить по дорогам Украины. И народ, не желавший становиться «массами», продолжал их слушать. Тогда большевики вызвали «идеологическую подмогу». В газетах была развернута широкомасштабная кампания под лозунгами вроде: «Кобза – музыкальная соха!». К травле кобзарства присоединились и некоторые украинские писатели. Микола Хвылевой требовал прекратить «закобзаривать Украину» и призывал «выбить колом закобзаренную психику народа». Другой известный писатель, Юрий Смолич, писал: «Кобза таит в себе очень большую опасность потому, что она слишком крепко связана с националистическими элементами украинской культуры… На кобзу давит средневековый хлам жупана и шароваров». Не знали тогда Смолич и Хвылевой, что занесенный над головами кобзарей большевистский топор, который они усердно поддерживали, вскоре обернется против них. Многих украинских писателей в 1930-х годах обвиняли в «буржуазном национализме». Поняв, что круг сужается, в августе 1933 года Микола Хвылевой застрелился в своей квартире в знаменитом харьковском доме писателей «Слово».
Но больше всех «постарался» Микола Бажан в своей поэме «Слепцы». «Пусть Миколе Бажану Бог будет судьей, – говорил в своей статье в газете “Зеркало недели” известный писатель и знаток кобзарской культуры Николай Литвин, – но я как кобзарь и украинец и на смертном одре не прощу ему этих омерзительных строчек:
Тяжелым катком прошлась советская власть по всей украинской культуре, и по кобзарству в частности. Позже, когда прошло похмелье первых послереволюционных лет, пытались восстановить порушенное, создавали якобы народные ансамбли. И были в них хорошие артисты, но ведь в том-то и дело, что отрабатывали они свой номер за положенный паек и зарплату. А кобзари жили с того, что подадут люди по доброте своей душевной. Чтобы быть настоящим кобзарем, может, и не нужно быть слепым старцем, медленно бредущим за мальчиком-поводырем, но мало просто хорошо играть на кобзе и петь. Кобзарем нужно быть в душе, отдавать всего себя песне. И уметь петь не только за деньги, но и за простое человеческое «спасибо». К счастью, такие люди и сейчас есть в Украине и благодаря им по-прежнему жив кобзарский дух, и пусть медленно, но верно, возрождаются славные традиции украинского кобзарства…
Постепенно нечто, больше напоминавшее звериный рык, превращалось в мелодичный напев. Появлялись музыкальные инструменты, сначала примитивные, вроде выдолбленной из ветки дудочки, затем более совершенные. И наконец однажды певец-любитель решил сделать пение своей профессией. Древнегреческие аэды – народные поэты и певцы – исполняли песни во славу всемогущих богов. Норвежские скальды демонстрировали свое искусство на пышных королевских пирах. Менестрели, трубадуры, миннезингеры, мейстерзингеры ходили дорогами средневековой Европы, воспевая красоту прекрасных дам и отвагу храбрых рыцарей. Казахские акыны устраивали песенные состязания, привлекавшие множество зрителей. А якутские олонхосуты могли по несколько дней и ночей подряд декламировать отдельные поэмы из народного эпоса «олонхо».
В Украине же от села к селу в сопровождении мальчиков-поводырей ходили кобзари. Стоило кобзарю войти в село, как жители тотчас бросали свои дела, чтобы послушать убеленного сединами слепого мудреца. Внимая ему, люди словно своими глазами видели подвиги героев, сражавшихся за счастье родной земли, на глаза наворачивались слезы скорби по павшему в неравном бою с врагами соотечественнику. А когда вдруг радостно звенели струны кобзы, когда начинал певец веселую песню, забывали селяне о своих горестях, отходили куда-то далеко заботы и тревоги и становился мир светлей и лучше.
Когда же появились кобзари на украинской земле? На этот вопрос вряд ли можно дать точный ответ. «История кобзарства в Украине, как и всякая история, не является чем-то ровным, гладким, – писал классик украинской литературы и большой знаток фольклора Павло Тычина. – История кобзарства переживала разные этапы своего развития: нарастания, расцвета и упадка. И в соответствии с этим все время изменялся и сам образ кобзаря – от активного, боевого до подтоптанного нуждой, бедностью побитого, и наоборот».
Предшественниками кобзарей были древнерусские былинники, воспевавшие в песнях походы княжеских дружин и славные подвиги богатырей. В «Слове о полку Игореве» упоминается «соловей старого времени», «вещий певец» Боян – пожалуй, самый известный былинник Киевской Руси. Да и само «Слово…» по сути дела является типичной былиной, просто неизвестный автор записал ее и сохранил для последующих поколений.
Появление же кобзарей большинство исторических документов датирует XV веком. К этому же периоду относится и появление дум – «эпико-лирического жанра украинского словесно-музыкального фольклора», как определяет их «Музыкальный словарь», а проще говоря, речитативных песен, исполняемых кобзарями. Но прежде чем приступить к рассказу о кобзарях, расскажем о происхождении музыкального инструмента, без которого не было бы кобзарства. И параллельно попытаемся внести ясность в вопрос: «Что есть кобза, а что – бандура?». Являются ли эти слова синонимами, или же это два разных, хоть и похожих, музыкальных инструмента?
Версий происхождения слов «кобза» и «бандура» существует немало. «Кобуз», «копуз», «кюбуз» – эти и другие похожие названия музыкальных инструментов встречаются во многих языках тюркской группы. Соответственно, слово «кобза» имеет тюркские корни. «Бандуре» же историки приписывают европейское происхождение. Еще греческие аэды играли на инструменте под названием «пандура». Затем это слово перешло в латинский язык, после – в итальянский, а позже итальянская «бандурра» стала польской и украинской «бандурой».
Что же касается самих инструментов, то здесь большинство историков музыки предлагают следующую версию их возникновения. Кобза представляла собой родственный гитаре и лютне струнный щипковый инструмент, струны которого прижимаются на грифе во время игры. Число струн на кобзе обычно не превышает восьми. Кобза считалась народным инструментом, тогда как появившаяся позже бандура была больше распространена в аристократических кругах. При игре на бандуре струны не прижимаются, общее их количество обычно составляет 12, но на отдельных разновидностях может достигать 25 и даже 50. Кобзу обычно держат слегка наискосок, как гитару, бандуру же обычно ставят вертикально, прижимая к груди, при этом струны перебирают двумя руками. Различаются инструменты и по своим размерам (бандура немного больше), а также диапазоном звучания. Кобзе доступен в основном средний диапазон, тогда как бандура – инструмент более универсальный, на котором можно играть практически любую музыку.
Как видим, кобза и бандура – разные инструменты. Однако все эти рассуждения верны с точки зрения человека, хорошо знающего музыку и устройство музыкальных инструментов. Но в народе эти два инструмента нередко отождествлялись. Недаром в известной казацкой думе пелось: «Кобзо ж моя, дружинонька моя вірная, бандуро моя мальована!» Да и количество разновидностей кобзы и бандуры так велико, что, пожалуй, невозможно провести абсолютно четкую грань между этими двумя музыкальными инструментами.
Как мы уже говорили, первые сведения о кобзарях появляются в XV веке. Расцвет же кобзарства пришелся на середину XVII века и совпал с периодом освободительной войны украинского народа против шляхетской Польши. Тогда же серьезные изменения претерпел и репертуар кобзарей. Жалостливые думы о страданиях украинских невольников в татарском или турецком плену (самые известные из них – о Марусе Богуславке, о побеге трех братьев с Азова и другие) сменили боевые патриотические песни о подвигах героев в борьбе за свободу народа. Появляются думы о Корсунской победе, о походе украинского воинства в Молдавию, о Богдане Хмельницком, Иване Богуне, Максиме Кривоносе. Тогда же в XVII веке возникают первые братства кобзарей, у которых был свой достаточно строгий устав, касса, суд и даже особый язык.
Запись кобзарских дум началась только в XIX столетии. С тех же пор нам известны имена отдельных личностей украинского кобзарства. Высокий с длинными до плеч седыми волосами Иван Крюковский (1820–1885) был не только талантливейшим певцом, но и долго возглавлял кобзарскую общину. Андрей Шут (?—1873) за свою жизнь воспитал более 30 последователей. Виртуозной игрой прославился Федор Гриценко-Холодный (1832–1902), который, как писали современники, «мог босыми ногами сыграть любой казачок». Но самым знаменитым украинским кобзарем был «украинский Гомер» Остап Вересай (1803–1890). Его репертуар был просто безграничным – от древних народных дум до легких сатирических песен. Любимым же произведением кобзаря была «Песня про правду и неправду», за исполнение которой Остапа Вересая не раз арестовывали.
А в 1875 году основатель украинской композиторской школы и знаменитый этнограф Николай Лысенко организовал несколько выступлений Остапа Вересая в Петербурге. С этого момента кобзарство стало известно во всей Российской империи.
Украинское национально-освободительное движение всегда «стояло поперек горла» тем, кто считал Украину своей собственностью. А кобзари всегда являлись яркими представителями этого движения, выразителями стремления народа к свободе. И потому власть никогда не питала большой любви к кобзарям. Но вот выражалась эта «нелюбовь» по-разному. Власть царская пыталась кобзарей приручить, сделать из них нечто вроде придворных шутов, «забавную диковину», которую можно показать иноземным гостям. Не обходилось и без репрессий, но чаще кобзарей попросту покупали. В XIX веке в кобзарском сообществе возникло даже некое подобие раскола. Некоторые кобзари не видели ничего зазорного в том, чтобы выступать перед царями и прочими сильными мира сего. Ведь привозил же Лысенко Остапа Вересая в Петербург, где пел он перед Александром II, за что император подарил кобзарю серебряную шкатулку. Но те, кто считал такие выступления поруганием истинного кобзарского духа, не простили Вересаю этого дара. Кобзари исключили Вересая из своей общины, причем не за то, что взял шкатулку, а за то, что бахвалился перед другими царским подарком.
Пришедшие на смену царям большевики действовали иначе. В 1918–1920 годах были убиты сотни кобзарей, без суда и следствия были расстреляны Иван Литвиненко, Андрей Свидюк, Федор Диброва, Антон Митяй, Свирид Сотниченко, Петр Скидан и многие другие. Преследованиям подвергались не только сами кобзари, но и люди, чья вина заключалась лишь в том, что они давали приют кобзарям.
Понять жестокость большевиков, с корнем уничтожавших все связанное с кобзарством, трудно даже с точки зрения классовой и идеологической борьбы. Казалось бы, что могут сделать слепцы, единственным оружием которых была кобза? Разве по силам им противостоять хорошо настроенной пропагандистской машине, которая день за днем перековывала мозги людей, заставляя их думать по-советски, а не по-украински? Но понимали большевики – крепко засела в народе любовь к своему прошлому, вообще ко всему украинскому. А кобзари издавна были хранителями этой любви, и потому люди будут внимать им, а не заезжим агитаторам-пропагандистам. И потому-то так старались комиссары искоренить кобзарство, порушить вековые традиции украинской культуры.
Однако несмотря ни на что, кобзари продолжали ходить по дорогам Украины. И народ, не желавший становиться «массами», продолжал их слушать. Тогда большевики вызвали «идеологическую подмогу». В газетах была развернута широкомасштабная кампания под лозунгами вроде: «Кобза – музыкальная соха!». К травле кобзарства присоединились и некоторые украинские писатели. Микола Хвылевой требовал прекратить «закобзаривать Украину» и призывал «выбить колом закобзаренную психику народа». Другой известный писатель, Юрий Смолич, писал: «Кобза таит в себе очень большую опасность потому, что она слишком крепко связана с националистическими элементами украинской культуры… На кобзу давит средневековый хлам жупана и шароваров». Не знали тогда Смолич и Хвылевой, что занесенный над головами кобзарей большевистский топор, который они усердно поддерживали, вскоре обернется против них. Многих украинских писателей в 1930-х годах обвиняли в «буржуазном национализме». Поняв, что круг сужается, в августе 1933 года Микола Хвылевой застрелился в своей квартире в знаменитом харьковском доме писателей «Слово».
Но больше всех «постарался» Микола Бажан в своей поэме «Слепцы». «Пусть Миколе Бажану Бог будет судьей, – говорил в своей статье в газете “Зеркало недели” известный писатель и знаток кобзарской культуры Николай Литвин, – но я как кобзарь и украинец и на смертном одре не прощу ему этих омерзительных строчек:
А в середине 1920-х годов при Академии наук УССР была создана специальная этнографическая комиссия. Занялась она, кроме прочего, и составлением списков украинских кобзарей. Казалось – благое дело, перепишет власть народных певцов, а там, глядишь, начнет помогать им. Но только самые «посвященные» знали, для чего готовятся эти списки. Когда они были готовы, в середине 1930-х годов было объявлено о проведении Первого Всеукраинского съезда кобзарей и бандуристов. И большинство украинских кобзарей приехали на этот съезд. Больше их никто не видел. Это было очень удобно – собрать всех в одном месте и уничтожить. Надо сказать, что чекисты умели заметать следы – никаких архивных документов по этому поводу не обнаружено, и потому до сих пор точно не известны место и время этого «расстрелянного съезда».
Помреш, як собака, як вигнаний зайда.
Догравай, юродивий, спотворену гру!
Вірую – не кобзою,
Вірую – не лірою,
Вірую полум’ям серця і гніва…
Тяжелым катком прошлась советская власть по всей украинской культуре, и по кобзарству в частности. Позже, когда прошло похмелье первых послереволюционных лет, пытались восстановить порушенное, создавали якобы народные ансамбли. И были в них хорошие артисты, но ведь в том-то и дело, что отрабатывали они свой номер за положенный паек и зарплату. А кобзари жили с того, что подадут люди по доброте своей душевной. Чтобы быть настоящим кобзарем, может, и не нужно быть слепым старцем, медленно бредущим за мальчиком-поводырем, но мало просто хорошо играть на кобзе и петь. Кобзарем нужно быть в душе, отдавать всего себя песне. И уметь петь не только за деньги, но и за простое человеческое «спасибо». К счастью, такие люди и сейчас есть в Украине и благодаря им по-прежнему жив кобзарский дух, и пусть медленно, но верно, возрождаются славные традиции украинского кобзарства…
Колядки
Как же все причудливо переплетено в нашей древней истории! Взять, к примеру, колядки – пожалуй, самый древний вид стихотворного творчества в славянской культуре. Ведь изначально колядки пелись в праздник великой богини Коляды, отмечавшийся 25 декабря, в канун зимнего поворота солнца на лето. Наши предки верили, что Коляда каждый день рождает новое солнце, дарящее свет и тепло всем людям. Но злая богиня Мара (согласно другим источником – злой бог Корочун) стремится солнце украсть. И разгорается между двумя божествами жестокая борьба, и чтобы помочь Коляде, пели люди громко песни в ее честь. А чтобы Мара их не узнала и не наказала, надевали они на себя маски и шкуры животных.
Пришла коляда
Накануне Рождества.
Дайте коровку, масляну головку,
А дай Бог тому, кто в этом дому,
Ему рожь густа, рожь ужиниста:
Ему с колоса осьмина,
Из зерна ему коврига,
Из полузерна – пирог.
Наделил бы вас Господь
И житьем, и бытьем, и богатством
И воздай вам, Господи,
Еще лучше того!
Получается, что колядование – обычай самый что ни на есть языческий. И надо сказать, христианская церковь боролась с ним всеми средствами. Вот, например, в VI веке при царствовании византийского императора Юстиниана празднование январских календ было перенесено на весь святочный период от 25 декабря по 6 января, то есть от Рождества до Крещения. Сделано это было для того, чтобы смешать между собой христианские и языческие обряды, свести на нет таким способом значение колядования в жизни народа. А в постановлении Шестого вселенского собора говорилось: «Пляски и обряды, совершаемые по старинному и чуждому христианского жития обряду, отвергаем и определяем: никому из мужей не одеваться в женскую одежду, не свойственную мужу; не носить масок…» Но случилось все с точностью до наоборот. И вот уже ныне мы считаем, что колядки – это неотъемлемая часть Рождества, одного из самых главных праздников в христианской культуре. И уже не богиню Коляду, а Господа просят в колядках «наделить и житьем, и бытьем, и богатством».
Украинская колядка, румынская colinda, чешская и словацкая koleda, словенская kolednica, сербская kolenda – как видим, названия рождественских песнопений у славянских народов весьма схожи. Нетрудно догадаться, что имеют они единое происхождение, а именно от греко-римского названия первого дня каждого месяца – calendae. Отсюда же, как считают многие историки, и произошло имя славянской богини Коляды. Для наших предков новый год начинался с пожеланий счастья и хорошего урожая. А урожай без солнца, которое даровала богиня Коляда, хорошим, конечно же, быть не мог.
По народным поверьям, приход колядников обеспечивал хозяевам дома богатый урожай, приплод скота и благополучие в семье. Вообще же период новогодних праздников, как во времена язычества, так и в христианскую пору, у славян всегда был одним из самых любимых и почитаемых. Древние славяне отмечали праздник Коляды как день рождения нового солнечного года, зажигали священный огонь, который должен был гореть 12 дней, плясали вокруг костров, скатывали с горы горящее колесо.
Со временем, как мы уже знаем, обычай колядования перешел из языческой культуры в христианскую. Ведь традиционный смысл колядования оставался неизменным – пожелания, высказанные в новогодний период, обязательно должны сбыться. С принятием христианства язычество было запрещено, однако древние обряды, соединившись с христианскими ритуалами и праздниками, создали особый вид крестьянского православия: смысл многих древних праздников был постепенно утрачен, однако языческая обрядовость стала неотъемлемым атрибутом рождественских праздников, самых любимых как у украинцев, так и всех, кто исповедует христианскую веру.
Подготовка к новогодним праздникам начиналась загодя. Хозяйка дома тщательно убирала все помещения, застилала столы чистыми скатертями, вешала новые рушники, при необходимости белила стены и красила окна. Первым в череде новогодних праздников было Рождество Христово, отмечавшееся 25 декабря (7 января по новому стилю). В подготовке к Рождеству участвовала вся семья, от мала до велика. Хозяин дома на почетном месте под образами ставил «дидуха» – ритуальный пшеничный сноп, украшенный колосьями других злаковых растений и полевыми цветами. А в это время бабушки и дедушки учили внуков, как нужно колядовать, посевать и щедровать.
Когда же принято было начинать колядование, когда первые колядники и ряженые стучали в ворота? У западных славян колядовать начинали еще в предрождественский пост, у южных – 20 декабря, в День святого Игната. На Закарпатье начинать колядование было принято уже на Святвечер, на Слобожанщине и Гуцульщине – в первый день Рождества, а на Подолье – на второй день Святок. Первыми начинали ходить по дворам дети, за ними шли юноши и девушки, а позже, когда веселье было в самом разгаре, присоединялось и старшее поколение.
По правилам, колядники шли с запада к востоку, или же, если дело происходило в гористой местности, с низинной части села вверх, чтобы и дела «шли в гору». Строго следили колядующие за тем, чтобы не пропустить ни одну хату. Ведь если кого забыли, если кого-то обошла стороной веселая ватага, то, значит, в будущем году не будет в этом доме ни счастья, ни достатка. А значит, могут посыпаться на голову нерадивых колядников страшные проклятия. Но обычно до такого не доходило. Не заходили колядники лишь в те дома, где в прошедший год кто-то умер.
Естественно, что хозяева должны были отблагодарить колядников кто чем мог – кто победнее, например, пирожком или какой сластью, кто побогаче – звонкой монетой. У каждого колядника на плече была большая сума, куда складывались подарки. Зайдя во двор, колядники обычно спрашивали, кому колядовать: хозяину, хозяйке или же их детям. Старшее поколение колядников, прежде чем идти по селу, распределяло роли в будущем представлении. Перво-наперво избирался Береза – главный колядник, затем казначей, хлебоноша, латковой (собиравший сало и колбасу), танцоры, скрипачи. В больших селах колядникам приходилось трудиться в поте лица, поскольку колядовать нужно было несколько ночей, ведь, как мы уже упоминали, негоже было пропустить хотя бы один дом.
Интересно, что многие регионы Украины имели свои особенности, связанные с обычаем колядования. На Западной Украине начиная с XVII века получила распространение традиция носить по дворам вертеп – своеобразный небольшой кукольный театр. Своеобразие вертепа заключалось в том, что в нем разыгрывались сценки, соответствующие рождественским праздникам, а именно рождение Христа, подношение даров, преследование Иисуса царем Иродом, бегство Иосифа, Марии и Иисуса в Египет и другие библейские сюжеты. Само название «вертеп» является очень символичным и отражает рождественскую суть театрального действа, ведь на церковнославянском языке это слово означало пещеру, где и родился Иисус Христос. Собственно, вертеп представлял собой довольно-таки большую коробку (иногда до четырех метров в длину и столько же в ширину), сшитую из тонких досок. Обычно вертеп состоял из двух частей. Верхняя символизировала Вифлеем, где и происходило основное действо кукольного представления. В нижней части располагался трон царя Ирода. В некоторых районах Украины был распространен «живой» вертеп, небольшие группы профессиональных актеров или актеров-любителей ходили по деревням и разыгрывали перед зрителями в общем-то те же сюжеты, что и в вертепе кукольном.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента