Страница:
– Все. Мы обсуждали это на общем собрании издательства. Как раз вечером. А утром они пропали. Нина Константиновна не смогла их найти. И сразу начала звонить Феодосию Эдмундовичу. Он приехал и тоже ничего не нашел. Потом приехали Светляков и Передергин. Вызвали всех редакторов, всех сотрудников издательства, даже Сидорину позвонили. Но ничего не смогли обнаружить. Сундукова чуть не плакала, она показывала, куда именно положила ночью все пять конвертов, которых теперь уже не было. А чай действительно вкусный.
– Я же вам говорил. Значит, у вас работают тринадцать человек. Двенадцать святых и один предатель. И вам нужно вычислить, кто из сотрудников может оказаться этим «Иудой».
– Да, – кивнул Оленев, – хотя я полагаю, что несколько человек мы можем исключить из этого списка…
– Например?
– Марина Сундукова. Это ведь она отправилась в Саратов и обнаружила ужасающие совпадения с рукописью.
– Наоборот. Я бы считал ее основной подозреваемой. Ведь убийце важно было дать о себе знать. И он мог сообщить о себе вот таким необычным способом. Почему убийство произошло именно там, куда поехала Сундукова? Может, совпадение, а может, и нет. Возможно, все было подстроено заранее, и она должна была обратить ваше внимание на такие подробности.
– Но это невероятно, – взмахнул руками Валерий Петрович, – я знаю ее много лет. Откуда у нее могут быть подобные связи? Нет, это невозможно.
– Во всяком случае, ее нельзя убирать из списка подозреваемых. Кого еще вы хотите убрать?
– Феодосия Эдмундовича. Ему почти восемьдесят. Он известный ученый, уважаемый человек. В его возрасте подобные «фокусы» просто не нужны.
– А может, наоборот? Последний шанс продемонстрировать свою проницательность. Может, он решил сам разобраться со стилистикой письма этого автора. Он ведь столько лет работал в Институте мировой литературы. И является самым крупным специалистом по рукописям Шолохова. Я читал о нем статью в «Комсомольской правде».
– Верно. Но это совсем иное. Рукописи Шолохова и измышления этого маньяка. Совсем разные уровни.
– Но он может выдать свое заключение по стилистике рукописей. Определить, кто именно их писал и тип мышления автора.
– Возможно, я с вами соглашусь. Но зачем это делать тайком от нас?
– Вы же сами сказали, что ему уже под восемьдесят. В таком возрасте люди хотят использовать каждый предоставленный им шанс. Я же не утверждаю, что он убийца. Но он вполне мог забрать эти рукописи. Для этого его возраст – не помеха. Кто еще должен исчезнуть из списка подозреваемых?
– Юрий Михайлович Светляков. Это ведь он договорился с криминалистом о проверке рукописей.
– И опять это не доказательство. Он договаривался о проверке рукописей, прекрасно зная, что они никогда не попадут в институт, так как именно он собирался их изъять. Разве такой вариант кажется слишком надуманным?
– Это невозможно, – чуть не поперхнулся Оленев. – Юрий Михайлович – известный прозаик, он член Комиссии по культуре при Президенте страны.
– Насколько я помню, в России в тюрьме сидел даже вице-президент и спикер парламента. Или вы считаете, что их должности ниже по рангу, чем общественная должность Светлякова? Могу только добавить, что в Азербайджане в тюрьме успели побывать два премьер-министра, я уже не говорю про Украину, Грузию или Казахстан. Большая должность никогда не являлась гарантией порядочности. Разве вы считаете иначе?
– Но не в случае с Юрием Михайловичем, – возразил Оленев.
– Судя по его книгам, он достаточно порядочный человек. Мы с ним несколько раз виделись на разных приемах, и мне импонируют его взгляды, мысли, статьи, книги. Но я уже давно привык вообще не доверять писателям, – признался Дронго.
– Почему? – удивился Валерий Петрович. – У вас фобия на писателей? Почему вы их не любите?
– Я не сказал, что не люблю. Я сказал, что не доверяю. Их книги часто не соответствуют внутреннему миру самих авторов. Один из самых блестящих стилистов, который так изумительно написал о любви, был Марсель Пруст. Для меня он был просто образцом писателя. При этом я знал о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Я человек достаточно широких взглядов, и среди моих знакомых есть люди любой ориентации, это их право и их личный выбор. Но когда я узнал, что он любил издеваться над мышами и крысами, наблюдая, как из их ран, которые он наносил им остро заточенным стилетом или крупными швейными иглами, вытекает кровь, я просто начал испытывать к нему отвращение. А позже узнал, что он показывал своим любовникам фотографию своей обнаженной матери. И он для меня как писатель перестал существовать. Я понимаю, что в вашем издательстве, возможно, нет любителей мучить мышей, но воспоминание о Прусте все еще меня угнетает.
– Вы образованный человек, – вставил Оленев, – но это как раз тот самый случай, когда «знание умножает скорбь».
– Согласен. Итак, трое. Кто еще?
– Я полагал, что меня можно исключить, – грустно заметил Валерий Петрович, – но после ваших слов я думаю, что вы не сделаете исключение и для меня. Очевидно, я тоже мог оказаться в числе подозреваемых лиц, укравших эти рукописи. А потом, чтобы скрыть этот позорный факт, я решил установить контакт именно с вами, чтобы гарантировать свое алиби. Так, кажется, говорят юристы.
– Вы можете писать детективные истории, – кивнул Дронго, – браво. Значит, исключать никого нельзя. Тринадцать человек в издательстве. Если сумеем вычислить возможного вора, то не исключено, что выйдем и на вашего автора.
– Да. Поэтому я к вам и обратился. Если бы вы могли нам помочь! Я знаю, что вы частный эксперт и не обязаны нам помогать. И понимаю, что вы будете тратить на нас свое время. Но нам важно установить, как пропали рукописи и кто их нам отправлял. Мы готовы заключить с вами соглашение и выплатить вам гонорар как нашему юристу.
Дронго загадочно улыбнулся и покачал головой.
– Нет, – сказал он, – я не уверен, что вы сможете выплатить мой обычный гонорар. Но дело достаточно интересное, и я готов вам помогать из чисто профессионального интереса. Разумеется, все остальные расходы я отнесу за ваш счет. Если таковые появятся.
– Мы заранее согласны, – кивнул Оленев, тяжело поднимаясь со своего места. – Когда вы сможете приехать к нам в Переделкино?
– Уже завтра утром. Часам к одиннадцати. Может, вы присядете? У меня к вам еще несколько вопросов.
– Конечно. Я не хотел больше отнимать у вас время.
Оленев снова уселся на стул.
– Всех, кто работает в вашем издательстве, вы знаете давно?
– Всех. Некоторых я знаю по двадцать или тридцать лет. Некоторых меньше. Но достаточно давно, чтобы никого не подозревать. Психопатов среди наших нет, в этом я уверен.
– Я не говорю, что среди ваших сотрудников обязательно прячется маньяк. Вы подумайте и сразу мне не отвечайте. Разве не может быть и такого варианта, когда автор присланных рукописей – кто-то из родственников сотрудников вашего издательства? Возможно, сын, племянник, брат, муж, близкий родственник. В таком случае он решил послать рукопись в издательство, где у него есть знакомый. И попросил своего знакомого или знакомую забрать эти рукописи, когда ему сообщили о возможной проверке, о которой в вашем издательстве могли знать все.
– Об этом мы даже не думали, – нахмурился Оленев, – конечно, такой вариант больше похож на правду. Но я не знаю, что вам сказать. Придется изучать личные дела каждого. Я даже не представляю, что мы скажем людям, когда будем изучать их связи или их семьи.
– Не обязательно говорить об этом всем сотрудникам, – возразил Дронго. – Я уже понял, что директор у вас достиг солидного возраста. Кто у вас еще находится в этом «нежном» возрасте?
– Старше шестидесяти? Ваш покорный слуга, Евгений Сидорин и Фуркат Низами. Два переводчика и консультант издательства. Собственно, так и должно быть. Остальные редакторы вместе с главным гораздо моложе.
– А Передергин?
– Ему сорок пять. Он молодой, энергичный, спортивный. Приехал из Якутска, работал там председателем леспромхоза. Очень деловой, инициативный. У нас было столько проблем до его появления. Он крепкий хозяйственник, хотя и невыдержанный человек. Столяров все время делает ему замечания, Передергин может грубо ответить, нахамить любому посетителю, даже нашим редакторам, часто вообще не считается с мнением остальных, даже с мнением директора издательства.
– Не очень лестная характеристика.
– Он у нас такой своевольный уездный князек. Но пока он работает неплохо, и мы его терпим. Хотя, конечно, было бы гораздо лучше, если бы он чуть меньше проявлял свой характер.
– Насколько я сумел понять, вы полностью исключаете возможность проникновения к вам постороннего лица, похитившего эти документы.
– Полностью, – кивнул Оленев, – я же говорю, что наши комнаты стоят на охране. И никто не смог бы туда проникнуть незамеченным.
– А если у возможного пособника вашего автора был запасной ключ? Вы же сами сказали, что почти у каждого из ваших сотрудников есть свой ключ. Ничего не стоит сделать запасной ключ и войти в ваши комнаты.
– Не совсем так, – возразил Валерий Петрович, – от общего входа ключи есть только у руководства. А самое главное – рядом дежурит сторож, который охраняет соседнее административное здание. Если бы у нашего здания появились незваные гости, он наверняка бы их увидел. Наше здание примыкает к административному корпусу. Это даже не здание, а всего лишь коридор и семь комнат. В одной сидит директор, в другой его заместитель, в третьей главный редактор. В большой комнате сидят редактора, а в другой большой комнате – технический отдел и консультанты. Еще две небольшие комнаты используются как помещение для Нины Константиновны, где хранятся различные документы, и кабинет главного бухгалтера Воеводова. Вот, собственно, и все.
– Рукописи хранились в отдельном помещении?
– Нет. В комнате редакторов. Там сделаны большие стеллажи на всю стену, куда они и складывали рукописи. Во всяком случае, свежие. Через год мы отправляем их на склад.
– Окна у вас зарешеченные?
– Конечно. И на окнах тоже есть охрана.
– А кассир? Почему у вас нет своего кассира?
– Мы не платим гонорары. Обычно зарплату выдает Нина Константиновна, а подписывают все документы Передергин и Воеводов. Если есть какие-то конкретные расчеты, то их проводим через бухгалтерию нашей типографии. Забыл сказать, что у нас есть два своих представителя в Астане и в Баку. Нурлан Уразалин и Парвиз Убайдуллаев. Но они обычно занимаются только высылкой нам рукописей.
– Может, кто-то из них автор подобных страшных историй?
– Мы им тоже звонили. Они ничего не знают. И потом, я тоже читал эти «исповеди». Первые две рукописи были довольно неряшливыми и небрежными. Затем стиль письма значительно поменялся. Во всяком случае, эти рукописи отправлял нам человек, для которого русский язык является родным. И он достаточно образован и начитан, в этом я почти уверен.
– Тринадцать человек, – задумался Дронго, – мне понадобится личное дело каждого. Они у вас есть?
– Конечно, нет. У нас в издательстве даже нет своего отдела кадров. Мы небольшое издательство, но все сотрудники, во всяком случае, все работники издательства, включая Нину Константиновну, являются сотрудниками Международного литературного фонда. Мы можем обратиться к Огневу, чтобы он помог нам и разрешил просмотреть личные дела каждого из сотрудников. Я думаю, в этом не будет большой проблемы. Или сразу к Сергею Михалкову, который является председателем Международного совета писательских союзов, это правопреемник Союза писателей СССР. Можно просмотреть личные дела каждого и там. Они наверняка имеются.
– Хорошо, – согласился Дронго, – я вам помогу. Хотя никогда не работал в подобной среде и с такими людьми. Давайте сразу договоримся, что вы ничего не будете от меня скрывать. Ни хороших, ни плохих новостей. И пусть Юрий Михайлович познакомит меня со своим другом-криминалистом. Возможно, мы понравимся друг другу. А может, мы уже знаем друг друга. И не забудьте показать мне завтра оставшуюся копию рукописи.
– Обязательно, – явно обрадовался Оленев, – я просто не знаю, как вас благодарить.
– Подарите мне новые книги вашего издательства, – предложил Дронго, – это будет самый лучший подарок для меня.
– Сделаем, – согласился Валерий Петрович, – с автографами всех наших писателей. Можете считать, что вы их уже получили. Вы даже не можете себе представить, какая у нас сейчас обстановка в издательстве. Женщины просто боятся выходить на работу.
– Представляю, – ответил Дронго. – Значит, будем искать сразу двоих. Возможного автора и его возможного знакомого в вашем издательстве. Интересная задача. Вы по-прежнему убеждены, что это не может быть одно и то же лицо? Вы так хорошо всех знаете?
Оленев испуганно взглянул на своего собеседника. Он даже открыл рот, чтобы снова возразить, но Дронго добродушно покачал головой.
– Ничего не нужно говорить. Я все понял по вашему выражению лица. Значит, завтра ждите меня в поселке. Я постараюсь не опаздывать.
Глава 3
– Я же вам говорил. Значит, у вас работают тринадцать человек. Двенадцать святых и один предатель. И вам нужно вычислить, кто из сотрудников может оказаться этим «Иудой».
– Да, – кивнул Оленев, – хотя я полагаю, что несколько человек мы можем исключить из этого списка…
– Например?
– Марина Сундукова. Это ведь она отправилась в Саратов и обнаружила ужасающие совпадения с рукописью.
– Наоборот. Я бы считал ее основной подозреваемой. Ведь убийце важно было дать о себе знать. И он мог сообщить о себе вот таким необычным способом. Почему убийство произошло именно там, куда поехала Сундукова? Может, совпадение, а может, и нет. Возможно, все было подстроено заранее, и она должна была обратить ваше внимание на такие подробности.
– Но это невероятно, – взмахнул руками Валерий Петрович, – я знаю ее много лет. Откуда у нее могут быть подобные связи? Нет, это невозможно.
– Во всяком случае, ее нельзя убирать из списка подозреваемых. Кого еще вы хотите убрать?
– Феодосия Эдмундовича. Ему почти восемьдесят. Он известный ученый, уважаемый человек. В его возрасте подобные «фокусы» просто не нужны.
– А может, наоборот? Последний шанс продемонстрировать свою проницательность. Может, он решил сам разобраться со стилистикой письма этого автора. Он ведь столько лет работал в Институте мировой литературы. И является самым крупным специалистом по рукописям Шолохова. Я читал о нем статью в «Комсомольской правде».
– Верно. Но это совсем иное. Рукописи Шолохова и измышления этого маньяка. Совсем разные уровни.
– Но он может выдать свое заключение по стилистике рукописей. Определить, кто именно их писал и тип мышления автора.
– Возможно, я с вами соглашусь. Но зачем это делать тайком от нас?
– Вы же сами сказали, что ему уже под восемьдесят. В таком возрасте люди хотят использовать каждый предоставленный им шанс. Я же не утверждаю, что он убийца. Но он вполне мог забрать эти рукописи. Для этого его возраст – не помеха. Кто еще должен исчезнуть из списка подозреваемых?
– Юрий Михайлович Светляков. Это ведь он договорился с криминалистом о проверке рукописей.
– И опять это не доказательство. Он договаривался о проверке рукописей, прекрасно зная, что они никогда не попадут в институт, так как именно он собирался их изъять. Разве такой вариант кажется слишком надуманным?
– Это невозможно, – чуть не поперхнулся Оленев. – Юрий Михайлович – известный прозаик, он член Комиссии по культуре при Президенте страны.
– Насколько я помню, в России в тюрьме сидел даже вице-президент и спикер парламента. Или вы считаете, что их должности ниже по рангу, чем общественная должность Светлякова? Могу только добавить, что в Азербайджане в тюрьме успели побывать два премьер-министра, я уже не говорю про Украину, Грузию или Казахстан. Большая должность никогда не являлась гарантией порядочности. Разве вы считаете иначе?
– Но не в случае с Юрием Михайловичем, – возразил Оленев.
– Судя по его книгам, он достаточно порядочный человек. Мы с ним несколько раз виделись на разных приемах, и мне импонируют его взгляды, мысли, статьи, книги. Но я уже давно привык вообще не доверять писателям, – признался Дронго.
– Почему? – удивился Валерий Петрович. – У вас фобия на писателей? Почему вы их не любите?
– Я не сказал, что не люблю. Я сказал, что не доверяю. Их книги часто не соответствуют внутреннему миру самих авторов. Один из самых блестящих стилистов, который так изумительно написал о любви, был Марсель Пруст. Для меня он был просто образцом писателя. При этом я знал о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Я человек достаточно широких взглядов, и среди моих знакомых есть люди любой ориентации, это их право и их личный выбор. Но когда я узнал, что он любил издеваться над мышами и крысами, наблюдая, как из их ран, которые он наносил им остро заточенным стилетом или крупными швейными иглами, вытекает кровь, я просто начал испытывать к нему отвращение. А позже узнал, что он показывал своим любовникам фотографию своей обнаженной матери. И он для меня как писатель перестал существовать. Я понимаю, что в вашем издательстве, возможно, нет любителей мучить мышей, но воспоминание о Прусте все еще меня угнетает.
– Вы образованный человек, – вставил Оленев, – но это как раз тот самый случай, когда «знание умножает скорбь».
– Согласен. Итак, трое. Кто еще?
– Я полагал, что меня можно исключить, – грустно заметил Валерий Петрович, – но после ваших слов я думаю, что вы не сделаете исключение и для меня. Очевидно, я тоже мог оказаться в числе подозреваемых лиц, укравших эти рукописи. А потом, чтобы скрыть этот позорный факт, я решил установить контакт именно с вами, чтобы гарантировать свое алиби. Так, кажется, говорят юристы.
– Вы можете писать детективные истории, – кивнул Дронго, – браво. Значит, исключать никого нельзя. Тринадцать человек в издательстве. Если сумеем вычислить возможного вора, то не исключено, что выйдем и на вашего автора.
– Да. Поэтому я к вам и обратился. Если бы вы могли нам помочь! Я знаю, что вы частный эксперт и не обязаны нам помогать. И понимаю, что вы будете тратить на нас свое время. Но нам важно установить, как пропали рукописи и кто их нам отправлял. Мы готовы заключить с вами соглашение и выплатить вам гонорар как нашему юристу.
Дронго загадочно улыбнулся и покачал головой.
– Нет, – сказал он, – я не уверен, что вы сможете выплатить мой обычный гонорар. Но дело достаточно интересное, и я готов вам помогать из чисто профессионального интереса. Разумеется, все остальные расходы я отнесу за ваш счет. Если таковые появятся.
– Мы заранее согласны, – кивнул Оленев, тяжело поднимаясь со своего места. – Когда вы сможете приехать к нам в Переделкино?
– Уже завтра утром. Часам к одиннадцати. Может, вы присядете? У меня к вам еще несколько вопросов.
– Конечно. Я не хотел больше отнимать у вас время.
Оленев снова уселся на стул.
– Всех, кто работает в вашем издательстве, вы знаете давно?
– Всех. Некоторых я знаю по двадцать или тридцать лет. Некоторых меньше. Но достаточно давно, чтобы никого не подозревать. Психопатов среди наших нет, в этом я уверен.
– Я не говорю, что среди ваших сотрудников обязательно прячется маньяк. Вы подумайте и сразу мне не отвечайте. Разве не может быть и такого варианта, когда автор присланных рукописей – кто-то из родственников сотрудников вашего издательства? Возможно, сын, племянник, брат, муж, близкий родственник. В таком случае он решил послать рукопись в издательство, где у него есть знакомый. И попросил своего знакомого или знакомую забрать эти рукописи, когда ему сообщили о возможной проверке, о которой в вашем издательстве могли знать все.
– Об этом мы даже не думали, – нахмурился Оленев, – конечно, такой вариант больше похож на правду. Но я не знаю, что вам сказать. Придется изучать личные дела каждого. Я даже не представляю, что мы скажем людям, когда будем изучать их связи или их семьи.
– Не обязательно говорить об этом всем сотрудникам, – возразил Дронго. – Я уже понял, что директор у вас достиг солидного возраста. Кто у вас еще находится в этом «нежном» возрасте?
– Старше шестидесяти? Ваш покорный слуга, Евгений Сидорин и Фуркат Низами. Два переводчика и консультант издательства. Собственно, так и должно быть. Остальные редакторы вместе с главным гораздо моложе.
– А Передергин?
– Ему сорок пять. Он молодой, энергичный, спортивный. Приехал из Якутска, работал там председателем леспромхоза. Очень деловой, инициативный. У нас было столько проблем до его появления. Он крепкий хозяйственник, хотя и невыдержанный человек. Столяров все время делает ему замечания, Передергин может грубо ответить, нахамить любому посетителю, даже нашим редакторам, часто вообще не считается с мнением остальных, даже с мнением директора издательства.
– Не очень лестная характеристика.
– Он у нас такой своевольный уездный князек. Но пока он работает неплохо, и мы его терпим. Хотя, конечно, было бы гораздо лучше, если бы он чуть меньше проявлял свой характер.
– Насколько я сумел понять, вы полностью исключаете возможность проникновения к вам постороннего лица, похитившего эти документы.
– Полностью, – кивнул Оленев, – я же говорю, что наши комнаты стоят на охране. И никто не смог бы туда проникнуть незамеченным.
– А если у возможного пособника вашего автора был запасной ключ? Вы же сами сказали, что почти у каждого из ваших сотрудников есть свой ключ. Ничего не стоит сделать запасной ключ и войти в ваши комнаты.
– Не совсем так, – возразил Валерий Петрович, – от общего входа ключи есть только у руководства. А самое главное – рядом дежурит сторож, который охраняет соседнее административное здание. Если бы у нашего здания появились незваные гости, он наверняка бы их увидел. Наше здание примыкает к административному корпусу. Это даже не здание, а всего лишь коридор и семь комнат. В одной сидит директор, в другой его заместитель, в третьей главный редактор. В большой комнате сидят редактора, а в другой большой комнате – технический отдел и консультанты. Еще две небольшие комнаты используются как помещение для Нины Константиновны, где хранятся различные документы, и кабинет главного бухгалтера Воеводова. Вот, собственно, и все.
– Рукописи хранились в отдельном помещении?
– Нет. В комнате редакторов. Там сделаны большие стеллажи на всю стену, куда они и складывали рукописи. Во всяком случае, свежие. Через год мы отправляем их на склад.
– Окна у вас зарешеченные?
– Конечно. И на окнах тоже есть охрана.
– А кассир? Почему у вас нет своего кассира?
– Мы не платим гонорары. Обычно зарплату выдает Нина Константиновна, а подписывают все документы Передергин и Воеводов. Если есть какие-то конкретные расчеты, то их проводим через бухгалтерию нашей типографии. Забыл сказать, что у нас есть два своих представителя в Астане и в Баку. Нурлан Уразалин и Парвиз Убайдуллаев. Но они обычно занимаются только высылкой нам рукописей.
– Может, кто-то из них автор подобных страшных историй?
– Мы им тоже звонили. Они ничего не знают. И потом, я тоже читал эти «исповеди». Первые две рукописи были довольно неряшливыми и небрежными. Затем стиль письма значительно поменялся. Во всяком случае, эти рукописи отправлял нам человек, для которого русский язык является родным. И он достаточно образован и начитан, в этом я почти уверен.
– Тринадцать человек, – задумался Дронго, – мне понадобится личное дело каждого. Они у вас есть?
– Конечно, нет. У нас в издательстве даже нет своего отдела кадров. Мы небольшое издательство, но все сотрудники, во всяком случае, все работники издательства, включая Нину Константиновну, являются сотрудниками Международного литературного фонда. Мы можем обратиться к Огневу, чтобы он помог нам и разрешил просмотреть личные дела каждого из сотрудников. Я думаю, в этом не будет большой проблемы. Или сразу к Сергею Михалкову, который является председателем Международного совета писательских союзов, это правопреемник Союза писателей СССР. Можно просмотреть личные дела каждого и там. Они наверняка имеются.
– Хорошо, – согласился Дронго, – я вам помогу. Хотя никогда не работал в подобной среде и с такими людьми. Давайте сразу договоримся, что вы ничего не будете от меня скрывать. Ни хороших, ни плохих новостей. И пусть Юрий Михайлович познакомит меня со своим другом-криминалистом. Возможно, мы понравимся друг другу. А может, мы уже знаем друг друга. И не забудьте показать мне завтра оставшуюся копию рукописи.
– Обязательно, – явно обрадовался Оленев, – я просто не знаю, как вас благодарить.
– Подарите мне новые книги вашего издательства, – предложил Дронго, – это будет самый лучший подарок для меня.
– Сделаем, – согласился Валерий Петрович, – с автографами всех наших писателей. Можете считать, что вы их уже получили. Вы даже не можете себе представить, какая у нас сейчас обстановка в издательстве. Женщины просто боятся выходить на работу.
– Представляю, – ответил Дронго. – Значит, будем искать сразу двоих. Возможного автора и его возможного знакомого в вашем издательстве. Интересная задача. Вы по-прежнему убеждены, что это не может быть одно и то же лицо? Вы так хорошо всех знаете?
Оленев испуганно взглянул на своего собеседника. Он даже открыл рот, чтобы снова возразить, но Дронго добродушно покачал головой.
– Ничего не нужно говорить. Я все понял по вашему выражению лица. Значит, завтра ждите меня в поселке. Я постараюсь не опаздывать.
Глава 3
Он не любил сидеть за рулем. Автомобильные пробки, особенно в Москве, его раздражали и отвлекали от собственных мыслей. Поэтому уже много лет он имел своих водителей во всех трех городах, в которых жил. Предупредив водителя, что за ним нужно заехать утром в десять, он перезвонил своему другу и напарнику – Эдгару Вейдеманису.
– У меня к тебе необычное дело, – попросил Дронго, – я хочу, чтобы ты проверил через информационный центр данные о происшедшем преступлении за последние полтора-два месяца. Погибла четырнадцатилетняя девушка. Никаких других подробностей я пока не знаю.
– Как погибла? Несчастный случай?
– Нет. Убийство. Очевидно, действует некий серийный маньяк, но ничего более конкретного сказать не могу. Мне нужны все данные. И проверь убийство в Саратове. Там убили тоже молодую девушку, но ей было восемнадцать. Возможно, на ней была желтая блузка.
– Постараюсь, – вздохнул Эдгар, – ты знаешь, как нашим друзьям в милиции не нравится, когда мы делаем подобные запросы. Они считают, что мы не должны заниматься делами подобного рода.
– А ты напомни, сколько раз мы им помогали, – посоветовал Дронго, – и скажи, что мы не просим предоставить нам оперативную информацию или разгласить какие-либо данные. Нам нужна только информация по уже случившимся преступлениям. Они дают подобную информацию любому журналисту, в ответ на их запросы.
– Буду стараться, – согласился Вейдеманис. – Если бы ты сказал, где произошло первое убийство, было бы гораздо легче.
– Это не первое, а второе, – поправил Дронго, – первое было в Саратове. Хотя вполне вероятно, что тоже не первое. В любом случае проверь, может, кто-то объединил эти два дела в одно. Если сумеешь найти.
– Завтра я тебе перезвоню, – пообещал Эдгар.
Дронго положил трубку и отправился в кабинет, чтобы просмотреть газеты за последние два месяца. Возможно, о подобных преступлениях было напечатано и в центральных газетах. В таком случае через Интернет и его поисковые системы можно было попытаться найти упоминания об этих преступлениях. Упоминаний было много, разных и трагических. Но ни в одной газете не было упомянуто преступление в Саратове. Разочарованный, он закончил поиски во втором часу ночи.
На следующей день он поехал в Переделкино. Созданный еще во времена Сталина писательский поселок был довольно известным местом не только в России, но и далеко за ее пределами. Здесь жили практически все классики советской литературы, которые вполне комфортно существовали в рамках Союза писателей СССР. Выделенные дачи, огромные писательские квартиры в центре города, некоторым предлагали даже особняки, невероятные гонорары, не зависящие от числа проданных книг, гарантированные поездки за рубеж с хорошо оплаченными командировочными, льготы на получение машин, путевок в дома отдыха, билетов, размещение в гостиницах. Награды, ордена, высокие звания, выдвижение в депутаты различных Верховных советов – все это было в порядке вещей. Союз писателей был не просто суперминистерством, он был одним из самых привилегированных министерств бывшей страны. От писателей требовалось лишь придерживаться генеральной линии Союза на социалистический реализм и всемерно поддерживать существующий строй. Что они с удовольствием и делали. Некоторым разрешалась и критика в дозволенных пределах.
Дачи в Переделкино выделялись писателям в порядке очереди, но выдавали их в основном бывшим функционерам и сотрудникам Союзов писателей. Деревянные дома нельзя было назвать особо комфортабельным жилищем, но после развала Союза все сразу изменилось. Цена на сотку в этом районе начала расти с головокружительной быстротой, и вскоре обладатели деревянных домиков стали владельцами участков, имеющих реальную стоимость в несколько сотен тысяч долларов, а иногда и миллионов. Разумеется, после этого в Литературном фонде начались склоки, интриги, аферы, которые вызывали все новые и новые скандалы среди писателей. Хотя, если говорить откровенно, писателей оставалось уже не так много. Борьбу вели уже родственники и знакомые писателей, чиновники и деляги, которые отвоевывали свои сотки у бывших хозяев этой земли.
Дронго приехал в Переделкино к одиннадцати часам и довольно быстро нашел издательство, рядом с которым стояли два автомобиля. Он вошел в здание, обратив внимание на железную входную дверь. Такую дверь практически невозможно было сломать или открыть. Он вошел в коридор. Слышались громкие голоса сотрудников. Пройдя по коридору, он остановился у таблички «Консультанты» и постучал в дверь.
– Войдите, – услышал он и вошел в кабинет.
За небольшими столиками сидели трое мужчин. Сидевший у окна был относительно молод. Ему было лет сорок пять. Грузный, достаточно плотный, мордастый, с копной черных волос и темными усами. Он недовольно взглянул на вошедшего и громко спросил:
– Вам кого?
– Извините, – сказал Дронго, – я пришел к Оленеву. Его здесь нет?
– Он сейчас придет, – кивнул незнакомец, – проходите, садитесь. Вы, наверно, тот самый эксперт, о котором нам говорил Валерий Петрович. Я Кроликов Георгий Сергеевич, руководитель технического отдела издательства. А это наши консультанты. Фуркат Низами, – показал он на седого невысокого мужчину с характерным азиатским лицом, – и Евгений Юрьевич Сидорин, – показал он в сторону второго.
Тот был кряжистый мужчина среднего роста, с круглым лицом и в очках. Он приветливо кивнул, с любопытством разглядывая гостя.
– Хорошо, что вы приехали, – сказал Кроликов, – а то у нас уже считают, что здесь водятся домовые или привидения. А я ни в какие привидения не верил и не поверю. Кто-то просто переложил эти рукописи в другое место, и мы их не можем найти. Обычный писательский бардак.
– Не стоит так говорить, – нахмурился Евгений Юрьевич, – никто эти рукописи не мог переложить. Они пропали, и нужно говорить об этом прямо и открыто. Кто-то их намеренно забрал. Не нужно выдавать желаемое за действительное.
– Я говорю о том, что не стоило сразу поднимать панику, – возразил Кроликов, – сначала нужно разобраться.
– Правильно, – вставил Фуркат Низами. У него был мягкий и певучий голос с сильным акцентом. – Не нужно никого обвинять. Будем разбираться.
– Но рукописи пропали, – напомнил Сидорин, – а это уже конкретный факт, с которым ничего не сделаешь.
В комнату вошел Оленев. Он был со своей неизменной палкой и тяжело шагал, опираясь на нее.
– Доброе утро, – протянул он руку гостю, – вас уже ждут. У Феодосия Эдмундовича собрались все наши руководители. Пойдемте туда. А потом они соберут весь наш коллектив.
Дронго пожал ему руку и последовал за ним.
– У нас такое руководство, – услышал он недовольный голос Кроликова, – сначала сами разговаривают с экспертом, дают ему свои руководящие указания, а уже потом собирают всех остальных.
Оленев обернулся, улыбнулся.
– У него такой характер, – примиряюще сказал он.
Они прошли по коридору, вошли в приемную. Из нее можно было попасть в кабинеты директора и главного редактора, расположенные напротив друг друга. В приемной находилась пожилая женщина с доброжелательным и мягким выражением лица.
– Здравствуйте, – приветливо сказала она, – проходите. Они вас ждут.
В просторном кабинете директора издательства находилось еще трое мужчин. Директор издательства сидел за своим столом. Феодосий Эдмундович был известный ученый, много лет проработавший в Институте мировой литературы и даже некоторое время возглавлявший Союз писателей Москвы. Ему было уже под восемьдесят. У него была строгая, седая борода, кустистые брови, мощное телосложение. Он напоминал купцов первой гильдии, которые знали цену и своему опыту, и своей прожитой жизни, и нажитым капиталам. С правой стороны расположился главный редактор Юрий Михайлович Светляков. Это был молодой, достаточно известный прозаик, уже давно тяготившийся своими обязанностями в этом издательстве. Высокого роста, с короткой бородкой, немного курчавыми волосами, похожий на повзрослевшего сатира, он насмешливо смотрел на входившего эксперта. Светляков, как умный и начитанный человек, был немного циником, поэтому он не придавал особого значения исчезнувшим рукописям, полагая, что они просто потеряны в издательстве. Но спорить со Столяровым ему не хотелось.
С левой стороны от директора сидел его заместитель. У него были резкие, словно вырубленные, черты лица, темные волосы, острый кадык, узкие лисьи глаза, характерные скулы, возможно, среди его предков были и азиаты. У него был скрипучий, неприятный голос, в отличие от Светлякова, у которого был мягкий тенор.
– Здравствуйте, – поднялся директор, протягивая руку, – спасибо, что нашли время к нам приехать. Валерий Петрович говорил, что мы можем обращаться к вам как к господину Дронго?
– Меня обычно так называют.
– Познакомьтесь. Иван Иванович Передергин и Юрий Михайлович Светляков.
Рукопожатие первого было сильным, волевым. У второго была расслабленная ладонь интеллектуала. Они расселись за столом для совещаний, куда прошел и Столяров.
– Очевидно, вы знаете, что у нас произошло, – начал Феодосий Эдмундович. – Сначала некий неизвестный автор присылал нам свои опусы, а потом мы случайно выясняем, что он пишет почти документальную прозу, если можно так сказать. Мы обратились в милицию, но нас там явно не поддержали и не поняли. Затем Юрий Михайлович решил обратиться в институт судебной экспертизы, к своему знакомому. И когда мы приняли решение отправить эти рукописи на экспертизу, они пропали. Разумеется, это неприятно и вызывает некоторые вопросы, которые мы хотим разрешить с вашей помощью, уважаемый господин… Простите, как вы сказали?
– Дронго…
– Да, господин Дронго.
– Возможно, не пропали, – заметил Светляков, – но мы их нигде не можем найти.
– Их унес какой-то вор, – жестко вставил Передергин. – Нужно найти этого человека, чтобы он больше не мог воровать у нас рукописи. Передать дело в милицию, и пусть они найдут вора.
– Не нужно так категорично, Иван Иванович, – вмешался Столяров, – господин эксперт сам во всем разберется. Мы уже пытались достучаться до наших правоохранительных органов, но, к сожалению, они не всегда к нам прислушиваются.
– Пусть разбирается, – согласился Передергин, – но нам нужно предупредить всех, что в издательстве работает эксперт и теперь все бумаги должны быть на особом контроле.
– У нас не режимное предприятие, – вставил Светляков, – и не нужно никого пугать. Пусть господин эксперт спокойно работает. Если понадобится, я готов уступить ему свой кабинет.
– Это будет очень хорошо, – обрадовался Столяров, – тогда так и сделаем. А вы можете пока работать у меня в кабинете. Я думаю, мы не поссоримся. У вас есть какие-нибудь пожелания или просьбы? – спросил он у гостя.
– Мне нужно ознакомиться с личными делами каждого из ваших сотрудников, – сообщил Дронго.
– Это не проблема, – сразу ответил Феодосий Эдмундович, – мы позвоним в отдел кадров Союза писателей, и вы можете подъехать на Поварскую и там просмотреть все дела, которые вас интересуют. Что еще?
– Больше ничего. Я постараюсь не особо надоедать вам своими просьбами и как можно скорее завершить свое расследование.
– Мы готовы заключить с вами договор на юридическое обслуживание, – напомнил Столяров, – Иван Иванович заключит с вами договор.
– Это мы еще успеем, – кивнул Дронго. – А теперь я хотел бы посмотреть ваше издательство и познакомиться с вашими редакторами.
– Разумеется, – согласился Феодосий Эдмундович, – вы можете пройти и познакомиться с каждым нашим сотрудником, благо у нас не такой большой штат. Валерий Петрович покажет вам все, что вы пожелаете. Благодарю вас за помощь нашему издательству.
Дронго обратил внимание на недовольное выражение лица Ивана Ивановича Передергина. Очевидно, ему вообще не нравилась эта затея с приглашенным экспертом. Он считал, что гораздо выгоднее и полезнее передать дело в милицию, а не заниматься разного рода экспериментами с приглашением частных детективов.
– У меня к тебе необычное дело, – попросил Дронго, – я хочу, чтобы ты проверил через информационный центр данные о происшедшем преступлении за последние полтора-два месяца. Погибла четырнадцатилетняя девушка. Никаких других подробностей я пока не знаю.
– Как погибла? Несчастный случай?
– Нет. Убийство. Очевидно, действует некий серийный маньяк, но ничего более конкретного сказать не могу. Мне нужны все данные. И проверь убийство в Саратове. Там убили тоже молодую девушку, но ей было восемнадцать. Возможно, на ней была желтая блузка.
– Постараюсь, – вздохнул Эдгар, – ты знаешь, как нашим друзьям в милиции не нравится, когда мы делаем подобные запросы. Они считают, что мы не должны заниматься делами подобного рода.
– А ты напомни, сколько раз мы им помогали, – посоветовал Дронго, – и скажи, что мы не просим предоставить нам оперативную информацию или разгласить какие-либо данные. Нам нужна только информация по уже случившимся преступлениям. Они дают подобную информацию любому журналисту, в ответ на их запросы.
– Буду стараться, – согласился Вейдеманис. – Если бы ты сказал, где произошло первое убийство, было бы гораздо легче.
– Это не первое, а второе, – поправил Дронго, – первое было в Саратове. Хотя вполне вероятно, что тоже не первое. В любом случае проверь, может, кто-то объединил эти два дела в одно. Если сумеешь найти.
– Завтра я тебе перезвоню, – пообещал Эдгар.
Дронго положил трубку и отправился в кабинет, чтобы просмотреть газеты за последние два месяца. Возможно, о подобных преступлениях было напечатано и в центральных газетах. В таком случае через Интернет и его поисковые системы можно было попытаться найти упоминания об этих преступлениях. Упоминаний было много, разных и трагических. Но ни в одной газете не было упомянуто преступление в Саратове. Разочарованный, он закончил поиски во втором часу ночи.
На следующей день он поехал в Переделкино. Созданный еще во времена Сталина писательский поселок был довольно известным местом не только в России, но и далеко за ее пределами. Здесь жили практически все классики советской литературы, которые вполне комфортно существовали в рамках Союза писателей СССР. Выделенные дачи, огромные писательские квартиры в центре города, некоторым предлагали даже особняки, невероятные гонорары, не зависящие от числа проданных книг, гарантированные поездки за рубеж с хорошо оплаченными командировочными, льготы на получение машин, путевок в дома отдыха, билетов, размещение в гостиницах. Награды, ордена, высокие звания, выдвижение в депутаты различных Верховных советов – все это было в порядке вещей. Союз писателей был не просто суперминистерством, он был одним из самых привилегированных министерств бывшей страны. От писателей требовалось лишь придерживаться генеральной линии Союза на социалистический реализм и всемерно поддерживать существующий строй. Что они с удовольствием и делали. Некоторым разрешалась и критика в дозволенных пределах.
Дачи в Переделкино выделялись писателям в порядке очереди, но выдавали их в основном бывшим функционерам и сотрудникам Союзов писателей. Деревянные дома нельзя было назвать особо комфортабельным жилищем, но после развала Союза все сразу изменилось. Цена на сотку в этом районе начала расти с головокружительной быстротой, и вскоре обладатели деревянных домиков стали владельцами участков, имеющих реальную стоимость в несколько сотен тысяч долларов, а иногда и миллионов. Разумеется, после этого в Литературном фонде начались склоки, интриги, аферы, которые вызывали все новые и новые скандалы среди писателей. Хотя, если говорить откровенно, писателей оставалось уже не так много. Борьбу вели уже родственники и знакомые писателей, чиновники и деляги, которые отвоевывали свои сотки у бывших хозяев этой земли.
Дронго приехал в Переделкино к одиннадцати часам и довольно быстро нашел издательство, рядом с которым стояли два автомобиля. Он вошел в здание, обратив внимание на железную входную дверь. Такую дверь практически невозможно было сломать или открыть. Он вошел в коридор. Слышались громкие голоса сотрудников. Пройдя по коридору, он остановился у таблички «Консультанты» и постучал в дверь.
– Войдите, – услышал он и вошел в кабинет.
За небольшими столиками сидели трое мужчин. Сидевший у окна был относительно молод. Ему было лет сорок пять. Грузный, достаточно плотный, мордастый, с копной черных волос и темными усами. Он недовольно взглянул на вошедшего и громко спросил:
– Вам кого?
– Извините, – сказал Дронго, – я пришел к Оленеву. Его здесь нет?
– Он сейчас придет, – кивнул незнакомец, – проходите, садитесь. Вы, наверно, тот самый эксперт, о котором нам говорил Валерий Петрович. Я Кроликов Георгий Сергеевич, руководитель технического отдела издательства. А это наши консультанты. Фуркат Низами, – показал он на седого невысокого мужчину с характерным азиатским лицом, – и Евгений Юрьевич Сидорин, – показал он в сторону второго.
Тот был кряжистый мужчина среднего роста, с круглым лицом и в очках. Он приветливо кивнул, с любопытством разглядывая гостя.
– Хорошо, что вы приехали, – сказал Кроликов, – а то у нас уже считают, что здесь водятся домовые или привидения. А я ни в какие привидения не верил и не поверю. Кто-то просто переложил эти рукописи в другое место, и мы их не можем найти. Обычный писательский бардак.
– Не стоит так говорить, – нахмурился Евгений Юрьевич, – никто эти рукописи не мог переложить. Они пропали, и нужно говорить об этом прямо и открыто. Кто-то их намеренно забрал. Не нужно выдавать желаемое за действительное.
– Я говорю о том, что не стоило сразу поднимать панику, – возразил Кроликов, – сначала нужно разобраться.
– Правильно, – вставил Фуркат Низами. У него был мягкий и певучий голос с сильным акцентом. – Не нужно никого обвинять. Будем разбираться.
– Но рукописи пропали, – напомнил Сидорин, – а это уже конкретный факт, с которым ничего не сделаешь.
В комнату вошел Оленев. Он был со своей неизменной палкой и тяжело шагал, опираясь на нее.
– Доброе утро, – протянул он руку гостю, – вас уже ждут. У Феодосия Эдмундовича собрались все наши руководители. Пойдемте туда. А потом они соберут весь наш коллектив.
Дронго пожал ему руку и последовал за ним.
– У нас такое руководство, – услышал он недовольный голос Кроликова, – сначала сами разговаривают с экспертом, дают ему свои руководящие указания, а уже потом собирают всех остальных.
Оленев обернулся, улыбнулся.
– У него такой характер, – примиряюще сказал он.
Они прошли по коридору, вошли в приемную. Из нее можно было попасть в кабинеты директора и главного редактора, расположенные напротив друг друга. В приемной находилась пожилая женщина с доброжелательным и мягким выражением лица.
– Здравствуйте, – приветливо сказала она, – проходите. Они вас ждут.
В просторном кабинете директора издательства находилось еще трое мужчин. Директор издательства сидел за своим столом. Феодосий Эдмундович был известный ученый, много лет проработавший в Институте мировой литературы и даже некоторое время возглавлявший Союз писателей Москвы. Ему было уже под восемьдесят. У него была строгая, седая борода, кустистые брови, мощное телосложение. Он напоминал купцов первой гильдии, которые знали цену и своему опыту, и своей прожитой жизни, и нажитым капиталам. С правой стороны расположился главный редактор Юрий Михайлович Светляков. Это был молодой, достаточно известный прозаик, уже давно тяготившийся своими обязанностями в этом издательстве. Высокого роста, с короткой бородкой, немного курчавыми волосами, похожий на повзрослевшего сатира, он насмешливо смотрел на входившего эксперта. Светляков, как умный и начитанный человек, был немного циником, поэтому он не придавал особого значения исчезнувшим рукописям, полагая, что они просто потеряны в издательстве. Но спорить со Столяровым ему не хотелось.
С левой стороны от директора сидел его заместитель. У него были резкие, словно вырубленные, черты лица, темные волосы, острый кадык, узкие лисьи глаза, характерные скулы, возможно, среди его предков были и азиаты. У него был скрипучий, неприятный голос, в отличие от Светлякова, у которого был мягкий тенор.
– Здравствуйте, – поднялся директор, протягивая руку, – спасибо, что нашли время к нам приехать. Валерий Петрович говорил, что мы можем обращаться к вам как к господину Дронго?
– Меня обычно так называют.
– Познакомьтесь. Иван Иванович Передергин и Юрий Михайлович Светляков.
Рукопожатие первого было сильным, волевым. У второго была расслабленная ладонь интеллектуала. Они расселись за столом для совещаний, куда прошел и Столяров.
– Очевидно, вы знаете, что у нас произошло, – начал Феодосий Эдмундович. – Сначала некий неизвестный автор присылал нам свои опусы, а потом мы случайно выясняем, что он пишет почти документальную прозу, если можно так сказать. Мы обратились в милицию, но нас там явно не поддержали и не поняли. Затем Юрий Михайлович решил обратиться в институт судебной экспертизы, к своему знакомому. И когда мы приняли решение отправить эти рукописи на экспертизу, они пропали. Разумеется, это неприятно и вызывает некоторые вопросы, которые мы хотим разрешить с вашей помощью, уважаемый господин… Простите, как вы сказали?
– Дронго…
– Да, господин Дронго.
– Возможно, не пропали, – заметил Светляков, – но мы их нигде не можем найти.
– Их унес какой-то вор, – жестко вставил Передергин. – Нужно найти этого человека, чтобы он больше не мог воровать у нас рукописи. Передать дело в милицию, и пусть они найдут вора.
– Не нужно так категорично, Иван Иванович, – вмешался Столяров, – господин эксперт сам во всем разберется. Мы уже пытались достучаться до наших правоохранительных органов, но, к сожалению, они не всегда к нам прислушиваются.
– Пусть разбирается, – согласился Передергин, – но нам нужно предупредить всех, что в издательстве работает эксперт и теперь все бумаги должны быть на особом контроле.
– У нас не режимное предприятие, – вставил Светляков, – и не нужно никого пугать. Пусть господин эксперт спокойно работает. Если понадобится, я готов уступить ему свой кабинет.
– Это будет очень хорошо, – обрадовался Столяров, – тогда так и сделаем. А вы можете пока работать у меня в кабинете. Я думаю, мы не поссоримся. У вас есть какие-нибудь пожелания или просьбы? – спросил он у гостя.
– Мне нужно ознакомиться с личными делами каждого из ваших сотрудников, – сообщил Дронго.
– Это не проблема, – сразу ответил Феодосий Эдмундович, – мы позвоним в отдел кадров Союза писателей, и вы можете подъехать на Поварскую и там просмотреть все дела, которые вас интересуют. Что еще?
– Больше ничего. Я постараюсь не особо надоедать вам своими просьбами и как можно скорее завершить свое расследование.
– Мы готовы заключить с вами договор на юридическое обслуживание, – напомнил Столяров, – Иван Иванович заключит с вами договор.
– Это мы еще успеем, – кивнул Дронго. – А теперь я хотел бы посмотреть ваше издательство и познакомиться с вашими редакторами.
– Разумеется, – согласился Феодосий Эдмундович, – вы можете пройти и познакомиться с каждым нашим сотрудником, благо у нас не такой большой штат. Валерий Петрович покажет вам все, что вы пожелаете. Благодарю вас за помощь нашему издательству.
Дронго обратил внимание на недовольное выражение лица Ивана Ивановича Передергина. Очевидно, ему вообще не нравилась эта затея с приглашенным экспертом. Он считал, что гораздо выгоднее и полезнее передать дело в милицию, а не заниматься разного рода экспериментами с приглашением частных детективов.