Абдуллаев Чингиз. Эшафот для топ-модели

   В дверь опять позвонили. Дронго бережно положил ее на кровать. Обернулся.
   – Я же сказала, чтобы ты не обращал внимания, – уже более нетерпеливым голосом произнесла Ирина, – пусть звонят сколько хотят.
   Раздался третий нетерпеливый звонок. Громкий стук в дверь.
   – Твои люди выломают дверь, – заметил Дронго.
   – Тебе это мешает? Или отвлекает? – поинтересовалась она.
   – Мне все равно.
   – Тогда перестань обращать внимание. Пусть звонят. Я не буду отвечать.
   Он наклонился к ней, когда раздался телефонный звонок. Звонил ее мобильный телефон, находящийся в другой комнате.
   – Пошли они все к черту, – решила Ирина.
   Мобильный продолжал звонить.
   – У тебя все встречи проходят под подобный аккомпанемент? – спросил он, все еще стоя в неудобной позе над ней.
   – Все. Иногда за дверью еще и дежурят журналисты, – нагло ответила женщина. – Может, хватит болтать? – Она подняла руки, обнимая его. Тела соприкоснулись. И в этот момент зазвонил городской телефон, стоявший на тумбочке рядом с кроватью. Она машинально перестала его обнимать, протянула руку, затем замерла.
   – Возьми трубку, – посоветовал Дронго, – это кто-то из твоих близких, которые приехали с тобой в отель.
   У нее было ухоженное тело красивой молодой женщины. Было заметно, что бережный лазер выжег всю возможную растительность на ее теле, а профессиональные массажи и правильный уход довели его почти до совершенства. К тому же ее тело приятно пахло лавандовым маслом. Он подумал, что с нее могли бы писать картины художники, настолько совершенной была эта красота. Хотя наверняка это должны были быть современные художники. В размеры тициановских или рубенсовских матрон она явно не вписывалась. Глядя ему в глаза, она протянула руку и взяла трубку телефона.
   – Кто говорит? – недовольным голосом спросила Ирина.
   Ей что-то сказали. Было заметно по ее глазам, как она удивилась. Ирина привстала.
   – Что? Как это «приехал»? Он с ума сошел?
   Позвонивший что-то говорил. Ирина сжала зубы.
   – Он кретин, – зло произнесла она, – пусть будет в твоем номере. Я сейчас приду. Да. Скажи, что я прямо сейчас приду.
   Она бросила трубку. Взглянула на Дронго.
   – Кажется, ничего не получается, – сквозь зубы произнесла Ирина, – только что в отель приехал мой муж, который хочет срочно со мной встретиться. Сейчас он в номере у Аракеляна. Мне нужно обязательно узнать, зачем он приехал.
   – Я могу подождать здесь. – В таком состоянии трудно отказаться от подобной женщины. Дронго проявил слабость. Он не мог просто так отказаться. В его положении миллионы мужчин поступили бы подобным образом. Потом ему часто было стыдно за такое проявление чисто мужской слабости. Но когда в нескольких сантиметрах от тебя такое совершенное голое тело, а тебе нужно встать и уйти, поневоле становишься слишком нетерпеливым.
   – Я могу подождать, – повторил он, понимая, что выглядит достаточно глупо.
   Но Ирина упрямо покачала головой.
   – Нет, – твердо сказала она, – тебе нельзя здесь оставаться. Он может войти сюда. Возможно, это провокация, чтобы лишить меня причитающейся доли при разводе. Тебе нужно уйти отсюда незамеченным. Господин эксперт, понадобятся все ваши навыки, чтобы исчезнуть незаметно.
   Он все понял и согласно кивнул. Наклонился и поцеловал ее в грудь.
   – Хорошо, – сказал Дронго, – постараюсь исчезнуть незаметно. Это уже второй случай в моей жизни.
   – В каком смысле «второй»? Разве мы раньше встречались? – удивилась она.
   «Журналистка была права, – подумал Дронго, – такое тело и мозги не всегда в гармонии».
   – Нет, – пояснил он, – просто второй раз подряд я встречаюсь с замужней женщиной, когда появляется ее муж. Прямо как в скверном анекдоте.
   Он повернулся, чтобы вернуться в гостиную, где была разбросана его одежда.
   – А жаль, – услышал он за своей спиной ее голос.

Глава четвертая

   Выйти незаметно оказалось совсем несложно. Она накинула халат на голое тело и стремительно, уже не оборачиваясь, вышла из своего номера, чтобы постучаться в соседний сюит, где находился ее приехавший супруг. Дронго оделся и подошел к двери. Прислушался. Посмотрел в глазок. В коридоре никого не было. Он осторожно открыл дверь и вышел. Огляделся. Сделал только два шага по направлению к лифту, когда услышал, как открывается дверь другого номера. Добежать до лифта или до угла он бы не успел. Поэтому Дронго спокойно сделал следующий шаг. Ведь он может просто идти по коридору из другого номера. Но в коридор вышел Алан. Он тоже был в халате. Очевидно, он слышал, как стучали в ее дверь и как она не открывала. Мужчины замерли, стоя друг против друга в двух метрах.
   – Вы, кажется, перепутали номера, – сказал Алан по-русски, – ваш номер в другом здании.
   – Наверное, перепутал, – согласился Дронго.
   Они были одинакового роста. И было заметно, как Алан нервничает.
   – Вы всегда поднимаетесь к женщинам в номер, как только познакомитесь с ними? – поинтересовался телохранитель.
   – Не всегда. Я случайно здесь оказался.
   – В этом крыле нет других номеров, господин эксперт, – с трудом сдерживая гнев, сообщил Алан, – здесь только три наших номера. Или у вас были дела с господином Аракеляном?
   – Нет. Никаких дел у меня с ним не было и не могло быть. У меня несколько иная сексуальная ориентация, – пошутил Дронго, – я не интересуюсь мужчинами.
   – Боюсь, что у вас могут быть серьезные неприятности, если вы не перестанете интересоваться и женщинами, – сказал Алан с явной угрозой, – и ваш статус в этом случае вас не спасет.
   – Хорошо. Учту ваше предупреждение, – кивнул Дронго, – у вас все или вы хотите сообщить мне еще что-нибудь приятное?
   – До свидания. – Алан посторонился, пропуская эксперта.
   Дронго прошел к лифту, но, передумав, начал спускаться по лестнице. Когда он спустился на два пролета и посмотрел вверх, он увидел, как внимательно и неприязненно следит за ним сверху Алан.
   «У этого молодого человека чувство собственника слишком сильно развито, – подумал Дронго, – такая форма ревности».
   Он спускался по лестнице, когда увидел, как наверх поднимается, тяжело дыша, Павел Леонидович. Очевидно, его позвали, так как он задыхался, взбегая по лестнице. Ему пришлось бежать вверх, на третий этаж, не дожидаясь вызванного лифта. Дронго посторонился, пропуская юриста. Уже в холле он подошел к портье.
   – Когда уезжает господин Рожкин? – уточнил Дронго. Он понимал, что ему не сообщат о времени отъезда графини и топ-модели. А насчет Рожкина никаких запретов не было.
   – Через два дня, – посмотрел портье, – вы хотите оставить ему сообщение?
   – Нет, – ответил Дронго, – я позвоню ему в номер.
   Он прошел дальше, направляясь к новому корпусу, в котором был и его номер. Поднялся в свою комнату, снял пиджак, расстегнул галстук. Устало вздохнул.
   «Больше никогда в жизни не стану встречаться с замужними женщинами», – подумал он, вспомнив сегодняшнее фиаско – второй случай подряд. Как будто нарочно. Причем она уже в стадии развода. И вот такая глупость. Конечно, Ирина не самая умная женщина, с которой он встречался в своей жизни. Но, возможно, одна из самых эффектных. Это совершенное тело модели, эти небольшие красивые груди, плоский живот, длинные ноги, бархатную поверхность кожи – он запомнит на всю жизнь. Некое чувство неудовлетворенности шевельнулось в душе.
   «Так тебе и нужно, – с иронией подумал Дронго, – всегда гордился своей независимостью в отношениях с женщинами. Кажется, я в любой момент мог остановиться и уйти. И не сожалеть о произошедшем. Но это было раньше». А сейчас, с топ-моделью, которая годится ему в дочери по возрасту, он остро почувствовал неудовлетворенность после встречи. Впервые в жизни он пытался настаивать, уже понимая, что все бесполезно. Впервые в жизни он не мог смириться с реальностью, полагая, что все можно повернуть в свою сторону. «Это тоже своеобразный урок», – подумал он.
   Разумеется, она очень красивая женщина и прекрасно знала, как именно себя вести. Но он не мог заставить себя оторваться от нее, смириться с тем, что сама встреча сорвалась.
   Он поднялся и, раздевшись догола, прошел в душевую кабину, сделал максимально возможную горячую воду и встал под нее, немного успокаиваясь.
   Потом он еще долго сидел перед телевизором, не разрешая самому себе признаться, что сожалеет о произошедшем. Ночью он заснул достаточно поздно, ворочаясь в кровати, чего давно с ним не случалось. И всю ночь он видел эротические сны, в которых встреча с Ириной начиналась и заканчивалась так, как она должна была закончиться. Утром он проснулся опустошенный и невыспавшийся.
   К завтраку спустился почти сразу, успев побриться и надеть свежее белье. В ресторане за отдельным столом завтракали Галина и Беата. За другим столиком находились Павел Леонидович и Славик. Остальных членов делегации Ирины Малаевой в ресторане не было. Ни ее самой, ни ее продюсера и телохранителя, ни ее прибывшего супруга. Дронго положил на тарелку ломтик сыра, немного творога и кусочек черного хлеба. Он не любил плотно завтракать. Официанта он попросил принести ему чай. И уселся за соседним столом. Было слышно, как негромко разговаривают Галина и Беата.
   – Что произошло сегодня ночью? – спрашивала Беата. – Я спала, когда ты куда-то ушла.
   – Она мне позвонила и приказала прийти к ней. Сначала в десять часов вечера, когда она переоделась в джинсы и блузку. Я уже поняла, что она хочет произвести на кого-то впечатление своей фигурой. Сделала ей макияж и сразу ушла. А потом она позвонила уже в половине двенадцатого и приказала снова сделать ей макияж. Можешь себе представить? За полтора часа два раза меня вызывала. Хорошо, что ты так крепко спишь.
   – Я просила Аракеляна, чтобы нам снимали разные номера. Но он сказал, что в Париже очень дорогие гостиницы и нам нужно потерпеть, – сообщила Беата.
   – Знаю. Левон Арташесович говорил мне, что ты его об этом просила, но он отказал.
   – Но я слышала, как ты уходила.
   – Два раза, – призналась Галина, – два раза ночью она меня вызывала, чтобы я сделала ей макияж.
   – И ты не знаешь, куда она ходила?
   – Понятия не имею. В первый раз, наверное, встречалась с кем-то в отеле. Может, Алана вызвала или тайком принимала своего друга. А ночью сама пошла к нему. Кто ее знает. Она такая стерва, может за одну ночь сменить трех любовников.
   Дронго нахмурился. Ему было неприятно слушать подобные разговоры. Значит, Ирина сначала вызвала свою визажистку, чтобы спуститься вниз и увидеть эксперта, с которым ей захотелось познакомиться. Затем они поднялись наверх. На все разговоры ушло не больше получаса. Он вышел в коридор примерно в половине одиннадцатого. Она почти сразу прошла в соседний номер к Аракеляну, чтобы встретить там своего приехавшего супруга. Что было потом? Предположим, что их разговор занял еще около получаса. Или около часа. Что было потом? Потом она снова вызывает свою визажистку, делает очередной макияж и куда-то уходит. Куда может уйти женщина в полночь? Может, опять с кем-то встречалась в отеле? Только она готовилась явно не к встрече со своим мужем. И конечно, не с Аланом, которого она могла просто вызвать к себе. Значит, она собиралась встречаться с другим, посторонним мужчиной. Неужели она ходила к Тугутову в соседний отель? «Мерис» находится напротив, нужно только перейти на другую сторону улицы. Он почувствовал некий укол ревности. Он даже разозлился на себя. Неужели он действительно ее ревнует? Ему всегда казалось, что это чувство испытывают только неполноценные индивиды, не готовые признавать свою ущербность. Если быть абсолютно объективным, то в ревности только немного любви или страсти, а все остальное – чувство уязвленного самолюбия.
   Он всегда презирал чувство собственника. Всегда считал себя выше подобных подозрений. Ревновать или завидовать может только глубоко ущербный человек, считал Дронго. Который не хочет осознавать свою неполноценность, но сознает, что другой оказался более удачлив и счастлив.
   «В нас еще так много животного», – с огорчением подумал Дронго. С одной стороны, можно только посмеяться над вчерашней ситуацией, когда в самый решающий момент появился ее муж, как в скверном анекдоте. А с другой – у нее было слишком совершенное тело и красивое лицо, чтобы он не почувствовал вожделение плоти, которое оказалось сильнее разума. И сегодня, сейчас он чувствовал уколы ревности, сознавая, насколько несостоятельны его возможные претензии к женщине, с которой он вчера познакомился.
   – Она всегда что-нибудь придумывает, – мрачно согласилась Беата, – я вообще думаю, что мне нужно искать себе новую работу. Она говорила, что ищет себе нового массажиста – мужчину. Ей кто-то сказал, что для правильного массажа должен быть массажист мужчина. Женщину должен массировать мужчина, а мужчину – женщина. Такая глупость. Видимо, ей опять не хватает нового мужчины. И ей нужны острые ощущения, которые я ей дать не могу.
   – Тише, – попросила Галина, – нас может услышать этот юрист, – показала она в сторону Павла Леонидовича.
   – Его волнуют только ее деньги, – отмахнулась Беата, – он готов предать ее и всех нас из-за лишней копейки. Никогда в жизни не встречала более жадного мужчину. Посмотри, он даже своего помощника сюда вызвал, чтобы жил в отеле за счет хозяйки.
   – Им она сняла два номера, а для нас пожалела, – сказала с неожиданной ненавистью Галина.
   – Это Аракелян, – напомнила Беата, – он согласен платить за помощника юриста и не разрешает нам жить в отдельных номерах. Нужно уходить, пока не выгнали. Я больше не хочу с ней оставаться. Она даже не чувствует, как я ее ненавижу. Все время делает мне замечания. Может лежать голой и принимать других мужчин. А я стою рядом и делаю ей массаж. И не только массаж…
   – Я все знаю, – печально произнесла Галина, – с ней всегда бывают проблемы. Но зато она платит. И все довольны. Даже Левон Арташесович.
   – Потому что Аракеляна ее прелести, это правильное слово – «прелести», его не волнуют. А вот Алан сходит с ума. И ей нравится его все время мучить.
   – Мне тоже все надоело, – призналась Галина, – только куда я смогу уйти? Вернуться к себе в Люблино. Кроме мамы, младшей сестры и моего шестилетнего сына, я больше никому не нужна. Сестра учится заочно в институте и получает зарплату секретарши в своем техникуме. А мама уже давно болеет и получает нищенскую пенсию. Без моих денег они просто пропадут. Поэтому я никуда не могу уйти.
   – Я тебя понимаю, – кивнула Беата, – это всегда сложно. У меня дочь уже взрослая, вышла замуж. Он хороший парень, работает в железнодорожной компании, нормально зарабатывает. А с мужем я давно развелась.
   – Тебе легче, – согласилась Галина, – отвечаешь только за себя. А мне гораздо сложнее. Ой, который час?
   – Уже половина десятого, – взглянула на часы Беата.
   – Тогда есть еще много времени, – успокоилась Галина, – она приказала зайти к ней в половине одиннадцатого. Сегодня в двенадцать она должна быть в доме Ланвина.
   – Значит, я ей сегодня не буду нужна, – поняла Беата.
   Они поднялись и пошли к выходу из ресторана. Дронго не повернул головы в их сторону, чтобы не привлекать к себе внимания. Он видел, как сидевший чуть дальше Павел Леонидович и его помощник негромко переговариваются.
   Допив свой чай, он вышел из ресторана. И увидел стоявших внизу Аракеляна и неизвестного мужчину лет сорока. У мужчины были зачесанные назад темные волосы, длинное, немного вытянутое лицо, глубоко вдавленные глаза. Он был чуть выше среднего роста, одетый в темный костюм, белую сорочку и галстук известной итальянской фирмы, чьи галстуки считались образцами элегантности. В нагрудном кармане торчал платок. Они негромко о чем-то переговаривались на французском языке. Было заметно, что незнакомец нервничает. Аракелян пытался его успокоить, но мужчина злился и, перебивая своего собеседника, снова и снова что-то доказывал.
   Дронго подошел к портье. Сегодня дежурила другая женщина.
   – Доброе утро, – поздоровался он, – я собирался завтра уехать. Можно продлить мое проживание еще на одни сутки?
   – Сейчас посмотрю. – Она включила свой компьютер, начала проверять свободные номера. Затем утвердительно кивнула головой. – Да, это возможно. Я продлила вам проживание еще на одни сутки. Вы говорите по-русски? – неожиданно спросила она.
   – Говорю, – ответил Дронго.
   – Я из Киева, – пояснила портье, – меня зовут Людмила. Очень приятно.
   – И мне приятно. Скажите, пожалуйста, в вашем отеле живет граф Шарлеруа?
   – Нет, – сразу ответила, улыбнувшись, Людмила, – меня уже с утра несколько раз спрашивали. У нас живет его супруга. Известная топ-модель Ирина Малаева. А ее супруг живет в соседнем отеле. Если пройти немного дальше под аркадами, по направлению к саду Тюильри, то можно увидеть этот отель. «Вестин». Метров в пятидесяти от нас.
   – Кажется, раньше там был «Интерконтиненталь», – вспомнил Дронго.
   – Правильно. Вы раньше бывали в этом отеле?
   – Нет. Я раньше часто жил в вашем отеле, – пояснил он, – а откуда вы знаете, где живет граф?
   – Из Интернета, – улыбнулась Людмила, – там уже сообщили, что граф и графиня живут в соседних отелях. Ничего особенного. Они ведь официально подали на развод.
   – В вашем холле стоит неизвестный человек, который разговаривает с продюсером госпожи Малаевой, – сказал Дронго, – может, он и есть тот самый граф Шарлеруа?
   – Сейчас посмотрю в Интернете, – решила Людмила, – там обязательно должна быть его фотография. Вы знаете, сколько фотографий Ирины в Интернете? Я только сегодня узнала. Больше двух тысяч. Французы просто без ума от нее. Хотя не только французы. Американцы собираются предлагать ей новые роли в Голливуде. И у нее столько поклонников. Говорят, что она была близка даже с… – Она назвала фамилию известного голливудского актера, и Дронго снова почувствовал укол ревности. Актер был на несколько лет старше него. – Вы представляете, – продолжала говорить Людмила, – ведь ей только двадцать восемь. А он годится ей в отцы. Но все пишут, что у них был бурный роман.
   – Возможно, это слухи, – вздохнул он, понимая, что все слухи о такой красивой и свободной женщине могут оказаться правдой. Она была слишком обворожительна, слишком вызывающе сексуальна и не имела никаких комплексов. Такая смесь делала ее жизнь предсказуемо бурной.
   – Это он, – сообщила Людмила, посмотрев на собеседника Аракеляна, – странно, что он разговаривает здесь, а не поднялся к своей супруге. С другой стороны, они ведь разводятся.
   – Судя по всему, они ругаются, – показал Дронго в сторону споривших.
   – Да, – согласилась она, – по-моему, ругается мсье граф.
   – Интересно, что они не поделили? – спросил Дронго.
   – Не знаю, – улыбнулась она, – отсюда не слышно.
   Граф, закончив выговаривать своему собеседнику, поднял руку и пошел к выходу. Было заметно, как он нервничает. Аракелян остался на месте, словно размышляя, что именно ему следует делать. Затем достал телефон из кармана, посмотрел на аппарат, подумал. И убрал телефон в карман. В этот момент из зала ресторана вышли Павел Леонидович и его помощник. Увидев Аракеляна, они подошли к нему.
   – Доброе утро, – поздоровался Рожкин.
   – Здравствуйте, – мрачно кивнул Аракелян, – у нас появились новые проблемы. Граф собирается пригласить своих юристов. Он не дает согласие на передачу своего дома в Ницце.
   – Но мы вчера договорились подписать общее соглашение. И он был согласен, – напомнил Павел Леонидович.
   – А сегодня передумал, – зло пояснил Аракелян, – видимо, ночью опять что-то произошло. С этими аристократами всегда так. Могут выкинуть какой угодно фортель. Не знаешь, что они завтра придумают. В его распоряжении будет целая бригада французских и английских адвокатов.
   – Но вчера мы точно договорились, – растерянно повторил Рожкин.
   – А сегодня утром он опять передумал! – закричал Аракелян. – Он передумал и теперь не собирается подписывать наше соглашение.
   – Почему?
   – Идите и спросите у него, – предложил Левон Арташесович, – я сам ничего не понимаю. Позвонил утром и попросил меня вниз спуститься. Я спустился, и он сказал, что ничего не собирается подписывать. Что он передумал. Я ему сказал, что так нельзя делать, ведь вчера мы обо всем договорились. Но он начал орать, что мы его обманываем и он не собирается ничего подписывать.
   – Тогда дело передадут в суд, – огорченно сказал Павел Леонидович, – и разбирательство может затянуться на годы. И еще нам придется подбирать местных адвокатов. Знаете, в какую сумму это вам обойдется?
   – Он живет в «Вестине» рядом с нами, – показал в другую сторону Аракелян, – вот иди к нему и договаривайся. Я сам ничего не понимаю. Поднимусь и расскажу все его супруге. Пусть она сама решает, как нам быть. И сама объясняется с этим кретином.
   Аракелян повернулся и пошел к лифту. Павел Леонидович оглянулся на молчавшего Славика.
   – Ничего не понимаю, – сказал он, пожимая плечами, – что там происходит? Какой-то сумасшедший дом.
   Дронго, услышавший этот разговор между продюсером и юристом, прошел к бармену и неожиданно для самого себя снова заказал коктейль «Оскар». Словно пытаясь снова прочувствовать вчерашнее ощущение. Он еще не знал, что именно произойдет в отеле уже через несколько часов.

Глава пятая

   Многие часто вспоминают слова великого американского писателя о том, что «Париж – это праздник, который всегда с тобой». Попадая в этот город, он каждый раз вспоминал слова Хемингуэя. Но вместе с тем изменения за последние двадцать пять лет сильно сказывались на облике города и его жителях. Здесь появились уже целые районы, в которых белые люди не решались появляться. И где им вообще не рекомендовалось ходить. Дронго поехал именно в один из таких районов. У него была встреча с одним из цыганских баронов, который должен был передать ему важную информацию о поставках большой партии наркотиков через Румынию. Барон никому не доверял и требовал, чтобы с ним на переговоры приехал только сам Дронго, с которым он был знаком еще с середины восьмидесятых, когда эксперт работал в Румынии…
   В Интерполе сочли требование цыганского барона достаточно разумным и попросили Дронго прибыть на эту встречу. Именно поэтому вчера он виделся со связным барона на бульваре Монпарнас, связной и назначил встречу в своем районе. Дронго взял такси, водитель согласился отвезти его в этот район, но предупредил, что не будет ждать ни за какие деньги. В результате Дронго появился в двадцатом районе к полудню, где встретился с нужным ему человеком. У дома ждали трое мужчин своеобразной наружности. Заросшие, в каких-то непонятных тулупах или куртках, они угрюмо смотрели на подъехавшую машину. Дронго вылез из автомобиля.
   – Добрый день, – поздоровался он по-французски.
   Все трое мрачно молчали.
   – Понятно. – Дронго оглянулся по сторонам. Такси уже уехало. Теперь нужно было решать, как ему поступить.
   – У меня встреча с Ратмиром, – громко сказал он по-английски, – кто-нибудь меня понимает?
   Подошли еще несколько мужчин. Все по-прежнему мрачно молчали. Он впервые подумал, что не стоило сюда приезжать без оружия.
   – Зачем тебе Ратмир? – спросил один из подошедших мужчин на довольно приличном английском языке.
   – У меня с ним назначена встреча, – пояснил Дронго.
   – Иди в третий дом, – показал мужчина, – тебя проводят. Только сначала мы тебя проверим.
   – Давайте, – согласился Дронго, поднимая руки, – у меня ничего нет. Ни оружия, ни диктофона, никаких записывающих или передающих устройств.
   – Телефоны тоже оставишь у нас, – предупредил незнакомец.
   – Я их не взял, – сказал Дронго, – чтобы вас не беспокоить.
   – Правильно сделал. – Говоривший тщательно обыскал гостя, заставив его даже поднять обувь, чтобы проверить подошву. И затем удовлетворенно кивнул.
   Молодой человек лет шестнадцати пошел впереди, не оглядываясь, и Дронго двинулся следом за ним. Они прошли несколько домов и вошли в небольшое двухэтажное строение. Молодой человек открыл дверь в одну из комнат, разрешая ему войти. Дронго вошел. За столом сидел Ратмир. Ему было больше шестидесяти. Чисто выбритый, в хорошем светлом костюме, темной водолазке, немного выпученные глаза, темные волосы. Он взглянул на гостя.
   – Здравствуй, эксперт, – сказал он по-русски, не протягивая руки, – давно не виделись.
   – Двадцать с лишним лет. – Дронго тоже не стал изображать особую радость. Он просто сел напротив на стул. Молодой человек вышел из комнаты.
   – Ты изменился, – сказал Ратмир, – постарел.
   – А ты не изменился. Остался таким же, – сказал Дронго.
   – Пытаюсь хорошо выглядеть. Иначе нельзя. Уже давно волосы крашу. Тебе легче, у тебя волос меньше.
   – Да, наверное. Хотя я бы их все равно не красил.
   – У каждого свои привычки. Я хочу нравиться молодым девушкам, – усмехнулся Ратмир, – или тебя женщины уже не волнуют? Хотя ты намного моложе меня. Кажется, на десять или пятнадцать лет.
   – Волнуют, Ратмир, волнуют.
   – А то… Сейчас хорошие таблетки привозят. Мужчинам помогают.
   – Мне пока не надо, Ратмир. Сам говоришь о разнице в пятнадцать лет.
   – Да, конечно. Ты прав. Значит, сам приехал. А я думал, что не захочешь приехать. Побоишься. Столько лет прошло.
   – Разве я должен бояться? Кажется, тогда я поступил достаточно честно.
   – Да. Только тогда тебе мало лет было. Молодые редко становятся предателями. Они все еще верят в глупые идеалы. И тогда ты служил за идею. А сейчас время другое. Идеи не осталось. И страны твоей тоже не осталось. Сейчас люди только за деньги служат. И сильно меняются. Очень сильно, эксперт. Сейчас за деньги можно все купить. И все продать тоже можно. Свою молодость, свою старую дружбу, свои идеалы, свои убеждения. Все продается и покупается, эксперт.
   – Не все, – возразил Дронго, – не все, Ратмир.
   – В этом мире все, – убежденно произнес цыганский барон, – время сейчас плохое. Все можно купить и продать. Абсолютно все.
   – Я помню, у тебя дочь была, – неожиданно сказал Дронго, – кажется, ей тогда пять лет было. Нет, семь.
   – Память у тебя хорошая, эксперт. Семь лет ей тогда было. Сейчас уже выросла. Ей почти тридцать. И внучку мне родила. А вот ей как раз сейчас семь. Почему о них вспомнил?
   – Сколько стоят глаза твоей внучки? Или дочери? В какую цену ты их оцениваешь, Ратмир?
   – Что? – не понимая, как ему реагировать, спросил цыганский барон, сжимая два огромных кулака. – Ты пришел мне угрожать? Думаешь их захватить? Взять в заложники?
   – Не говори глупостей. Ты сам сказал, что на деньги можно купить все. И тогда я снова спрашиваю: скажи, в какую цену ты оцениваешь глаза своей дочери или внучки? А если такой цены в мире нет и все золото мира ничего не стоит по сравнению с их глазами, то больше не говори мне, что сегодня все можно купить и продать. Не все, Ратмир, далеко не все.
   Цыганский барон нахмурился. Медленно разжал кулаки. Потом покачал головой.
   – Странный ты человек, эксперт. С огнем играешь. Не говори больше никому такие слова. Человек может начать тебя резать раньше, чем ты сможешь что-либо объяснить.
   – Не начнет. У каждого есть что-то самое важное, самое дорогое. Чего нельзя купить ни за какие деньги. У одних это близкие люди, у других это их Бог, а у третьих свои принципы, за которые они умирают. У каждого есть что-то свое. У каждого свой бог, которым нельзя торговать, Ратмир.
   – Красиво говоришь, эксперт, – вздохнул барон, – говори, зачем пришел?
   – Я пришел за информацией, – напомнил Дронго, – условия Интерпола ты знаешь. Они не трогают ни тебя, ни твою семью. Можете оставаться жить во Франции. С французским правительством они договорились.
   – У меня большая семья, – сказал Ратмир, – человек семьдесят. Двоюродные и троюродные братья.
   – Есть список?
   – Конечно. – Ратмир вытащил список, протянул бумагу.
   Дронго взял бумагу и, не читая, положил в карман.
   – Передам, – пообещал он, – хотя твоя семья очень сильно выросла.
   – Я не могу бросать родственников, – пояснил барон, – у нас так принято.
   – Куда придет груз?
   – В Констанцу. Четвертого в три часа дня. Судно из Турции. Привезут оконные рамы, в них будет героин. Самая большая поставка. Четыреста килограммов. Но груз будут охранять. Там нужен целый полк полицейских. Мне говорили, что на судне будет не меньше двадцати охранников с автоматами и пулеметами. Может, даже больше. Будут жертвы.
   – Не будут, – возразил Дронго, – там все продумают, просчитают…
   – Да. И учти… Если бы они не убили моего сына, я бы не стал вам ничего говорить.
   – Я слышал об этом. Прими мои соболезнования.
   – Спасибо. Ты можешь идти.
   – Будь здоров, Ратмир. Может, увидимся еще через двадцать пять лет.
   – Не увидимся, – упрямо ответил цыганский барон, – и ты об этом знаешь, эксперт, лучше меня. Там тоже не дураки сидят. Если смогли такую партию организовать. Ты ведь все лучше меня понимаешь. Они тоже считать умеют. И сразу вычислят, кто именно их подставил. И почему – они тоже поймут. А прятаться глупо. Все равно найдут. Поэтому срок у меня остался совсем небольшой. После четвертого числа. Один месяц, самое большое.
   Дронго молчал. Ратмир усмехнулся.
   – Уходи, – разрешил он.
   Дронго поднялся, чтобы выйти.
   – Подожди, – попросил Ратмир, – еще немного.
   Он тоже поднялся, подошел к своему гостю.
   – В моем положении уже никому нельзя было верить, – сказал Ратмир, – ты должен меня понять. Никому нельзя было верить. Ни вашим, ни нашим. Интерпол мог прислать с тобой полицейских, а мои враги купить тебя за большие деньги. Я думал, что ты не захочешь сюда приезжать. Один и без оружия. Ты смелый человек, эксперт. Хочу тебе сказать. Ты не изменился. Совсем не изменился.
   Ратмир протянул руку. Дронго пожал ему руку.