Страница:
– Знаю, – сдержанно ответил Дронго, – слово, похожее на «свиньи». Только с другим оттенком.
– Вы тоже осуждаете, – вздохнул Золотарев, – а я вас серьезно спрашиваю. Словом, начали говорить. И вдруг Павел мне признается, что в прошлом году был вместе с Инной в таком клубе в Бостоне. Я чуть с дивана не упал. Представляете? Он, оказывается, решился отправиться туда вместе со своей молодой женой. Такой смельчак.
– И вы поменялись парами? – не поверил я своему компаньону.
– «Там была одна молодая пара, – весело сообщил Павел, – мужчина, похожий на атлета, и женщина, которую можно было снимать в „Плейбое“. Я думаю, они были не супруги, типичная подставка для таких наивных дурачков, как мы. Но мы тогда поверили. Немного коктейля, немного травки. Нас завело. Да еще такая пара… И я тебе скажу, это было грандиозно. Просто великолепно. И он, и она. Они вели себя очень сдержанно, выполняли все наши желания. Мы получили большое удовольствие. Ничего лучшего в жизни я не испытывал», – признался мне Павел.
Я ему даже не поверил. Как такое возможно? Пойти в клуб и обменять свою жену на другую женщину. Другую женщину всегда приятно иметь рядом, но смотреть, как спят с твоей собственной супругой… Это было для меня просто дико. С другой стороны, я подумал, что все правильно. Инна была человеком не робкого десятка, все верно понимающим. Почему бы не попробовать такой эксперимент? Вот она и согласилась.
Он мне все рассказал, и я почувствовал какой-то озноб, легкий трепет. Мне впервые пришло в голову, что я могу получить Инну к себе в постель. Честное слово, это было первое, что я подумал. Первое и самое главное. Мы, мужчины, все-таки свиньи, вы правы. Настоящие свиньи. В первую очередь думаем об удовлетворении своих потребностей. Любого нормального мужика спросите, что ему нужно, когда у него есть большие деньги? И он сразу ответит, что женщины. Возможность иметь много женщин. Одно из основных удовольствий любого мужчины.
И только потом я подумал, что это невозможно, немыслимо. Нужно будет обменяться с Павлом женами. Я даже вскочил от ужаса. Как такое можно рассказать Алисе, она меня убьет. Но, с другой стороны… Инна вызывала у меня такие дикие желания. И неожиданно Павел говорит:
– А если нам повторить такой опыт в Испании, когда мы туда поедем…
Я думал, что встану и дам ему по морде. Но вместо этого лежал на диване и глупо улыбался. Представлял Инну в своих объятиях. Только не говорите, что мы подонки. Свингерство – это часть культуры, пусть даже массовой и не очень привлекательной. Но это сложившийся феномен человеческих отношений. Во многих развитых странах.
– Не уверен, что это и есть определяющий индекс развития, – мрачно заметил Дронго.
– Может быть. Но сейчас уже двадцать первый век. Другие отношения, другая эстетика, другая мораль…
– Мы можем с вами поспорить, но я не хочу вас перебивать…
– Да, верно. Я понял, что мне нужно поговорить с Алисой. Павел был согласен, у Инны уже был подобный опыт. А я просто очень хотел таких необычных отношений. Оставалось убедить Алису. Но здесь я должен вам сказать, что не все было так просто. Может быть, в глубине моего сознания сидел тот самый мерзавец, с которым она встречалась, когда мы жили отдельно. Может быть, все эти годы он сидел во мне, как больная заноза, которую невозможно было вытащить. Мы все не ангелы. Многие изменяют друг другу. Но стараются делать это в рамках некоторых приличий, друг друга не травмируя. А тогда я увидел лицо этого подонка. Понимаете, когда мы женились, она была девственницей. Ничего не умела, ничего не знала. Я тоже был не очень сведущ в этой области, мне было только двадцать три, но все-таки имел какой-то опыт. И всему научил ее именно я. Наверно, прекрасно осознание того факта, что берешь девушку девственницей и становишься ее первым и единственным мужчиной. У нас так не получилось. Я был первым, но не единственным. И самое неприятное, что я видел глаза этого человека. Видел его шкодливую физиономию. Нетрудно было представить извращенные фантазии этого типа, его запросы, его интеллект. Иногда я срывался и спрашивал Алису, как именно они проводили время. Она замыкалась в себе, никогда мне не отвечала, но я ведь знал, что она встречалась с ним несколько месяцев.
И это чувство постоянно во мне сидело. Я подумал, что смогу раз и навсегда избавиться от этих комплексов, если однажды увижу ее со стороны. Увижу с другим человеком и наконец успокоюсь. Наверно, я говорю сумбурно, непонятно. Но если бы не тот мерзавец, я бы никогда не согласился на свингерство, на такой обмен. Остался бы единственным мужчиной для нее на всю жизнь. Но я был не единственный и поэтому подумал, что мы сможем решиться на такой эксперимент. К тому же Павел всегда нравился Алисе, она мне об этом сама говорила. Ей не очень нравилась Инна, но это уже дело вкуса. Понятно, ей было сорок три, а Инне только двадцать восемь. И молодая женщина вызывала у Алисы не всегда добрые чувства. К тому же она дружила со второй супругой Павла.
Я начал разговор издалека. Стал говорить о проблемах «среднего возраста», начал шутить на эти темы, а потом повез ее на несколько дней в Таиланд, где мы пошли на «театральное представление», в котором занимались сексом у вас на глазах нанятые стриптизеры. И я заметил, что Алисе это понравилось. Она была взволнована, вцепилась в меня ногтями, ей понравилось, как работал местный парень. Она потом меня часто спрашивала, они на самом деле занимались сексом или это была имитация? А я все время незаметно переводил разговор на Павла, говорил, что знаю, как отлично он занимается сексом, какой он нежный и внимательный в постели. Через несколько дней она впервые мне сказала, что я хвалю Павла как своего преемника. Мы тогда рассмеялись. А еще через несколько дней я снова вспомнил о Павле. И тогда она неожиданно мне сказала, что однажды захочет попробовать с моим напарником, если я буду его так хвалить. Этого было достаточно. Я заговорил о том, как интересно заниматься свингерством, какое это доверие, как это здорово, какой сексуальный опыт мы получаем. Она слушала меня молча, она вообще предпочитает много не говорить. А когда я закончил, она прямо спросила:
– Ты хочешь спать с Инной? Тебе этого не хватает? И поэтому ты хочешь предложить меня Павлу? Но только учти, что это неравноценный обмен. Ей двадцать восемь, а мне сорок три. Он может не согласиться…
Вот так прямо и сказала. Уже тогда мне нужно было задуматься, отказаться. Но я уже не мог остановиться. При одной мысли, что я могу получить Инну, я начинал заводиться. Про наши отношения с Алисой я тогда думал меньше. Или думал иначе, не так, как было нужно. Я начал отшучиваться. Потом признался, что Павел просто мечтает о таком варианте. На этом мы закончили наш разговор. Перед поездкой сюда мы решили, что дочь приедет к нам только через два дня, у Ираклия были какие-то проблемы с визой. Мы приехали в этот отель двумя парами и в первый вечер отправились в ресторан, где изрядно перебрали. Но пока не позволяли себе ничего лишнего. Однако я помню, что ночью сказал Алисе о возможной встрече.
– Ты только подумай, – сказал я ей, – тебе уже сорок три. Через год или два наступит климакс. И ты уйдешь из этой жизни, никогда не испытав ничего подобного. Это так глупо…
Она снова молчала. Если бы она возражала или хотя бы меня прервала, я бы замолк. Но она молчала. На следующий день мы вместе купались в бассейне. Я впервые заметил, с каким интересом Павел смотрит на Алису. Она сохранила фигуру, держала себя в форме. А я любовался Инной. Ее загорелым, крепким телом. Вокруг отдыхали иностранцы, в основном немцы. Вы же знаете, как они отдыхают. У них вообще нет никаких сдерживающих центров. Загорают без бюстгальтеров, купаются все вместе. Вы можете представить, чтобы такое было у нас? Две пары соседей купаются голышом в сауне.
– У каждого народа своя культура, – заметил Дронго, – но при этом не все немцы занимаются свингерством. Они просто считают, что не нужно делать культа из голого тела.
– Они другие, – упрямо возразил Золотарев, – и мы совсем другие. Мы лежали и смотрели на немцев. Все женщины были без бюстгальтеров, одной было лет сто, не меньше. Она наверняка помнила еще Первую мировую войну, но тоже сняла свой лифчик. Хотя зрелище это было малоприятное. В какой-то момент Инна взглянула на них и вдруг быстро сняла свой бюстгальтер, оставила его на лежаке. Мы не успели даже ничего сообразить, как она уже прыгнула в бассейн. Вокруг нас все загорали таким образом, но ее поступок меня поразил. Я увидел, как изменилась в лице Алиса. Она колебалась несколько секунд, затем оглянулась. Если честно, то почти все женщины были без «верха». Даже эта столетняя немка. Это тоже атрибут европейской цивилизации. Сейчас так отдыхают и не видят в этом ничего постыдного. Алиса подняла руку и сорвала с себя свой бюстгальтер. По-моему, Инна даже вскрикнула. Она испугалась. Одно дело демонстрировать свои груди никогда не рожавшей женщины в двадцать восемь. И совсем другое решиться на такое в сорок три. Но Алиса поднялась и пошла в бассейн. Нужно было видеть лицо Павла. Да и мое выражение в этот момент трудно было назвать бесстрастным. Потом все было легче. Мы вместе пили пиво, и женщины сидели рядом. А потом мы все поднялись наверх.
Мы поднялись в сюит к Павлу. Нужно отдать должное Инне, она сразу разделась, как будто занималась этим всю жизнь. Мы с Павлом тоже разделись. Алиса отвернулась, чтобы не смотреть на нас, прошла в ванную комнату. Она не могла раздеться при всех. Довольно долго ее не было, мы уже испытывали некоторую неловкость. Инна сидела рядом, но я не решался до нее дотронуться, пока не появится Алиса. Молчание становилось просто невыносимым. Ожидание затягивалось. Мы с Павлом чувствовали себя, как два голых болвана. Я уже подумал, что нужно все прекратить, одеться и уйти. Позвал Алису, она не ответила. Опять позвал. Она снова не ответила. Но дверь открыла. И наконец вышла к нам. Раздетая. Собрала волосы и вышла на одних шпильках. Это как-то удлиняет ногу и делает фигуру еще более соблазнительной. Честное слово, в этот момент она выглядела лучше Инны. Поверьте мне, что это правда. Не знаю почему, но лучше. И тогда я протянул руку к Инне…
Вот здесь, собственно, все и началось. Мы были вместе в одной комнате. У меня не было никаких проблем. Инна мне всегда нравилась. Да и она была не из робкого десятка. Мы занялись сексом, искоса поглядывая на другую пару. Вернее, поглядывал я, а Инна даже не смотрела в их сторону. Я видел, как Павел смущается, как нервничает Алиса. Видел их неловкие движения, их ватные конечности. Видел, как им неловко и плохо. И они оба смотрели в нашу сторону. В общем, не вдаваясь в подробности, я вам честно скажу, что у меня все получилось. Еще как получилось. А у них ничего не вышло. Ни у Павла, который впервые в жизни вел себя скованно и зажато, ни у Алисы, которая была просто не похожа сама на себя. Ничего не получилось. Мы уже «кувыркались» с Инной, а они, отдалившись друг от друга, старались даже не смотреть в сторону своего партнера. Они просто ждали, когда мы закончим. Инна отправилась в ванную, Алиса надела халат и пошла в наш номер. Мы остались с Павлом вдвоем. Сначала долго молчали, слушали, как моется Инна, потом неожиданно Павел сказал:
– Сволочь ты, Петя. Настоящая сволочь…
– Почему?
– По кочану, – отрезал он, – можно подумать, сам не видел. У тебя такая жена, а ты себя ведешь как паскудник.
– Это была твоя идея, – разозлился я.
– Ну и что? А ты почему согласился? И еще ее уговорил. С Инной все понятно. Как была секретуткой, так ею и осталась. Хоть замужем, хоть нет. А вы с Алисой женаты уже столько лет. Как ты мог?
– И ты меня еще смеешь укорять? – Я чуть не перешел на крик.
Павел не знал, что однажды мы разошлись и несколько лет прожили раздельно. Он ничего не знал о наших прежних отношениях, но он был прав. И я понимал, что он прав. К тому же у него впервые ничего не получилось. Вообще ничего. Когда мужчине сорок девять, он может сойти с ума именно из-за этого. У меня получилось с его женой, а у него ничего не вышло с моей. Хотя разница у нас только четыре года. Можете себе представить, как он на меня смотрел. Я не знаю, почему у него не получилось. Может, он перенервничал, пока Алиса не выходила из ванной, может, просто боялся сравнения не в свою пользу. Только у него ничего не вышло, это я знал точно. И он знал, что я знаю.
– Ты сам во всем виноват, – крикнул я ему, – если у тебя ничего не выходит, то при чем тут я?! Или Алиса?
Вот этих слов он не смог мне простить. Я мог говорить все, что угодно, но, когда я намекнул на его мужскую несостоятельность, он просто взбесился. Сейчас я думаю, что тогда был неправ. Не нужно было ему так говорить. Мы все были не в лучшем состоянии после случившегося. Все-таки такая встреча очень сильный удар по нервам и самолюбию. Особенно когда у тебя ничего не выходит, а у твоего друга получается. Можно просто сойти с ума от бешенства. Не знаю, как бы я вел себя на его месте, если бы все было наоборот. Он бы получал удовольствие с Алисой, а я бы сидел голым импотентом с его женой. Наверно, я бы просто выбросился из окна. Павел услышал мои слова и кинулся на меня. Когда Инна вышла из ванной, мы катались по полу. Она изумленно смотрела на нас. Видимо, поняла наши проблемы. Мы вели себя как глупые дети. Хотя дети наверняка не занимаются подобными экспериментами. Мы отпустили друг друга, тяжело дыша. Потом я поднялся и тихо ушел. К ужину мы не спустились. Позже я узнал, что они тоже не выходили из номера. За завтраком мы с Павлом хмуро кивнули друг другу. Перекинулись несколькими словами. И я увидел его лицо. Словно с него сняли маску. Я неожиданно понял, что он всегда меня ненавидел. Все эти годы он меня ненавидел. А теперь просто готов был меня разорвать.
Я сразу все вспомнил. И как он себя обычно вел. И как часто подставлял меня по мелочам. И как просил своих женщин кричать во время наших совместных встреч. Он ненавидел меня за то, что у меня лучше получалось с женщинами. За то, что они скорее соглашались встречаться со мной, чем с ним. Однажды у нас даже возник спор. Мы привычно решили поменяться своими женщинами, когда особа, которая была у меня, вдруг отказалась идти к нему в комнату. Нужно было видеть, как он психовал. Он даже ее ударил. И я все это вспомнил. И понял самое главное. Он никогда не простит мне этого унижения, этого позора, который он пережил, когда у него ничего не получилось. А у меня все получилось.
Золотарев с каким-то ожесточением махнул рукой и отвернулся. Немного помолчал и продолжал:
– Ни Алисы, ни Инны за завтраком не было. А днем прилетела Лиза со своим мужем. Я подумал, что так будет лучше, это несколько разрядит обстановку. Но Алиса вот уже двое суток не сказала мне ни слова. Ни одного слова. Закрывает дверь спальни и выгоняет меня спать на диван. И поэтому сейчас я сижу в этом чертовом ресторане и пью водку, понимая, как глупо и пошло я поступил. Решил показать себя победителем, устроить эксперимент из собственной семейной жизни. И получил по полной программе. Ненависть жены и компаньона одновременно. Днем я видел Инну. Она ходила по магазинам со счастливым выражением лица. И видел Павла. Я, конечно, потерял своего компаньона. У него такое лицо, словно он хочет меня убить. Не могу понять, за что. Он пытался спать с моей женой, у него ничего не получилось, и он же меня в этом обвиняет. Такая несуразица. Но я видел его лицо. Может, поэтому я вам все это говорю. Сейчас я думаю, что его вторая супруга могла умереть не совсем так, как нам тогда рассказали. Может, электрик не случайно оставил этот провод. И вообще, произошла не случайная трагедия, а умышленное убийство. Я уже не знаю, что подумать. Не знаю, как мне быть. Алиса не хочет меня даже видеть, Павел со мной не разговаривает. Вот так завершился мой идиотский эксперимент.
Золотарев тяжело вздохнул, тряхнул головой и снова потянулся к бутылке. Дронго перехватил его руку.
– Хватит, – сказал он жестко, – вы уже с трудом сидите. Еще немного, и вы свалитесь. Вы свою норму уже выпили. Я думаю, нам лучше подняться наверх, в ваш номер.
– Нет, – решительно возразил Золотарев, – нет. К себе я не пойду. Там Алиса. И еще Лиза приехала. Она, наверно, с матерью сидит. Не хочу я туда идти…
– Как это не хочу? А куда вы пойдете в таком состоянии?
– В ваш номер, – предложил Золотарев.
– У меня обычный одноместный номер. Хотя кровать большая, но боюсь, что я не горю желанием разделить с вами это ложе. Что остается делать?
– Не знаю, – вздохнул Золотарев.
– В таком случае пойдемте и снимем для вас одноместный номер, – предложил Дронго, – где вы сможете поспать не на диване. Кредитные карточки у вас с собой?
– Да, конечно. Вы хороший человек. Но вы мне ничего не сказали. Как мне быть? Что мне делать?
– Не знаю. Я не даю советов в подобных вопросах, – ответил Дронго, помогая Золотареву подняться. – Идемте к портье. Попросим одноместный номер.
Золотарев сделал движение рукой и задел бутылку, которая упала на пол и покатилась. Все официанты и немногочисленные клиенты ресторана повернулись в их сторону.
– Идемте, – разозлился Дронго, – мы привлекаем внимание окружающих.
Они вышли из ресторана, прошли через большой холл к стойке портье, находящейся слева от входа. За стойкой находился молодой человек лет тридцати. Среднего роста, с волнистыми, курчавыми волосами, влажными темными глазами. Дронго коротко объяснил молодому человеку, что его друг сильно выпил и не может в таком виде появиться перед своей семьей. Он просит предоставить ему одноместный номер где-нибудь рядом.
– Расходы отнесите на его счет, – предложил Дронго.
– Мы не имеем права без согласия самого сеньора, – сказал портье, – но он в таком состоянии… Может, вы дадите нам его кредитную карточку?
– Сейчас дам. – Дронго повернулся к Золотареву и попросил у него кредитную карточку. Тот попытался достать бумажник, но он упал на стойку перед портье. Бумажник был набит золотыми карточками и пачкой евро. Дронго немного подумал и достал одну из золотых карточек.
– Простите, сеньор, – торопливо произнес портье, – но мне кажется, что ваш друг в таком состоянии, когда нельзя пользоваться его кредитной карточкой. Он не вполне… простите меня, дееспособен. Я совсем не уверен, что будет правильно, если мы воспользуемся ею именно сейчас. Он не сможет расписаться.
– Правильно. Не будем больше копаться в его карманах, – Дронго взглянул на табличку с фамилией портье, – сделаем иначе, сеньор Эрнандес. Вот моя кредитка. Как гарантия оплаты. И я сам распишусь. Дайте мне его ключ.
– Пожалуйста. Я оформлю номер на одну ночь на ваше имя. Четырнадцатый этаж, – любезно сообщил портье.
Дронго взял магнитную карточку-ключ и, повернувшись, поднял уже сползавшего на пол Петра Золотарева.
– Идемте быстрее, – предложил Дронго, отдавая ему бумажник. Золотарев с трудом запихнул бумажник обратно к себе в карман.
Дронго пришлось почти тащить на себе своего выпившего собеседника, которого окончательно развезло. Он втолкнул Золотарева в кабину лифта. Здесь были прозрачные кабины лифта, которые можно было увидеть из холла. Они поднялись на четырнадцатый этаж. Дронго нашел нужную дверь, довел туда Золотарева и втащил его в номер. Несчастный сделал несколько шагов и упал на кровать. Дронго наклонился, снял обувь у лежавшего на постели, приподнял его, стаскивая пиджак. Что-то упало на пол. Разозлившись, Дронго ощупал стол, включил лампу, посмотрел на пол. Здесь ничего нет. Он положил карточку-ключ в карман, наклонился, чтобы найти упавшую вещь. Ничего не нашел. Это разозлило его еще больше. Он поднялся, стараясь успокоиться. В конце концов, завтра можно будет найти упавшую вещь, сказав об этом Золотареву. Ему не хотелось долго оставаться в этом номере. Повесив пиджак на стул, Дронго посмотрел на засыпающего Золотарева. Достав из кармана карточку-ключ от номера, он оставил ее на столике, потушил свет и вышел из номера, закрыв за собой дверь. Повесил на замок табличку «не беспокоить» и отправился к лифту.
Дронго спустился на двенадцатый этаж, подошел к своей двери и достал ключ из кармана. Он вставил карточку, пытаясь открыть дверь. Карточка не сработала. Он попытался во второй раз. Опять не работала. Дронго чертыхнулся. Сегодня все было против него. Он вернулся к кабине лифта, спустился на первый этаж, прошел к стойке портье. Эрнандес беседовал с каким-то пожилым индусом. Рядом стояла молодая девушка.
– У меня не работает ключ от номера, – пожаловался Дронго.
– Сейчас дадим новый. Какой у вас номер? – улыбнулась дежурная и уже через несколько секунд выдала ему новый ключ.
Он забрал новую карточку, поблагодарил девушку и вернулся в свой номер. Через полчаса он уже спал. Он даже не мог предположить, что сегодня вечером увидел Петра Золотарева последний раз в жизни. И завтра его собеседник будет уже мертв.
Глава 3
– Вы тоже осуждаете, – вздохнул Золотарев, – а я вас серьезно спрашиваю. Словом, начали говорить. И вдруг Павел мне признается, что в прошлом году был вместе с Инной в таком клубе в Бостоне. Я чуть с дивана не упал. Представляете? Он, оказывается, решился отправиться туда вместе со своей молодой женой. Такой смельчак.
– И вы поменялись парами? – не поверил я своему компаньону.
– «Там была одна молодая пара, – весело сообщил Павел, – мужчина, похожий на атлета, и женщина, которую можно было снимать в „Плейбое“. Я думаю, они были не супруги, типичная подставка для таких наивных дурачков, как мы. Но мы тогда поверили. Немного коктейля, немного травки. Нас завело. Да еще такая пара… И я тебе скажу, это было грандиозно. Просто великолепно. И он, и она. Они вели себя очень сдержанно, выполняли все наши желания. Мы получили большое удовольствие. Ничего лучшего в жизни я не испытывал», – признался мне Павел.
Я ему даже не поверил. Как такое возможно? Пойти в клуб и обменять свою жену на другую женщину. Другую женщину всегда приятно иметь рядом, но смотреть, как спят с твоей собственной супругой… Это было для меня просто дико. С другой стороны, я подумал, что все правильно. Инна была человеком не робкого десятка, все верно понимающим. Почему бы не попробовать такой эксперимент? Вот она и согласилась.
Он мне все рассказал, и я почувствовал какой-то озноб, легкий трепет. Мне впервые пришло в голову, что я могу получить Инну к себе в постель. Честное слово, это было первое, что я подумал. Первое и самое главное. Мы, мужчины, все-таки свиньи, вы правы. Настоящие свиньи. В первую очередь думаем об удовлетворении своих потребностей. Любого нормального мужика спросите, что ему нужно, когда у него есть большие деньги? И он сразу ответит, что женщины. Возможность иметь много женщин. Одно из основных удовольствий любого мужчины.
И только потом я подумал, что это невозможно, немыслимо. Нужно будет обменяться с Павлом женами. Я даже вскочил от ужаса. Как такое можно рассказать Алисе, она меня убьет. Но, с другой стороны… Инна вызывала у меня такие дикие желания. И неожиданно Павел говорит:
– А если нам повторить такой опыт в Испании, когда мы туда поедем…
Я думал, что встану и дам ему по морде. Но вместо этого лежал на диване и глупо улыбался. Представлял Инну в своих объятиях. Только не говорите, что мы подонки. Свингерство – это часть культуры, пусть даже массовой и не очень привлекательной. Но это сложившийся феномен человеческих отношений. Во многих развитых странах.
– Не уверен, что это и есть определяющий индекс развития, – мрачно заметил Дронго.
– Может быть. Но сейчас уже двадцать первый век. Другие отношения, другая эстетика, другая мораль…
– Мы можем с вами поспорить, но я не хочу вас перебивать…
– Да, верно. Я понял, что мне нужно поговорить с Алисой. Павел был согласен, у Инны уже был подобный опыт. А я просто очень хотел таких необычных отношений. Оставалось убедить Алису. Но здесь я должен вам сказать, что не все было так просто. Может быть, в глубине моего сознания сидел тот самый мерзавец, с которым она встречалась, когда мы жили отдельно. Может быть, все эти годы он сидел во мне, как больная заноза, которую невозможно было вытащить. Мы все не ангелы. Многие изменяют друг другу. Но стараются делать это в рамках некоторых приличий, друг друга не травмируя. А тогда я увидел лицо этого подонка. Понимаете, когда мы женились, она была девственницей. Ничего не умела, ничего не знала. Я тоже был не очень сведущ в этой области, мне было только двадцать три, но все-таки имел какой-то опыт. И всему научил ее именно я. Наверно, прекрасно осознание того факта, что берешь девушку девственницей и становишься ее первым и единственным мужчиной. У нас так не получилось. Я был первым, но не единственным. И самое неприятное, что я видел глаза этого человека. Видел его шкодливую физиономию. Нетрудно было представить извращенные фантазии этого типа, его запросы, его интеллект. Иногда я срывался и спрашивал Алису, как именно они проводили время. Она замыкалась в себе, никогда мне не отвечала, но я ведь знал, что она встречалась с ним несколько месяцев.
И это чувство постоянно во мне сидело. Я подумал, что смогу раз и навсегда избавиться от этих комплексов, если однажды увижу ее со стороны. Увижу с другим человеком и наконец успокоюсь. Наверно, я говорю сумбурно, непонятно. Но если бы не тот мерзавец, я бы никогда не согласился на свингерство, на такой обмен. Остался бы единственным мужчиной для нее на всю жизнь. Но я был не единственный и поэтому подумал, что мы сможем решиться на такой эксперимент. К тому же Павел всегда нравился Алисе, она мне об этом сама говорила. Ей не очень нравилась Инна, но это уже дело вкуса. Понятно, ей было сорок три, а Инне только двадцать восемь. И молодая женщина вызывала у Алисы не всегда добрые чувства. К тому же она дружила со второй супругой Павла.
Я начал разговор издалека. Стал говорить о проблемах «среднего возраста», начал шутить на эти темы, а потом повез ее на несколько дней в Таиланд, где мы пошли на «театральное представление», в котором занимались сексом у вас на глазах нанятые стриптизеры. И я заметил, что Алисе это понравилось. Она была взволнована, вцепилась в меня ногтями, ей понравилось, как работал местный парень. Она потом меня часто спрашивала, они на самом деле занимались сексом или это была имитация? А я все время незаметно переводил разговор на Павла, говорил, что знаю, как отлично он занимается сексом, какой он нежный и внимательный в постели. Через несколько дней она впервые мне сказала, что я хвалю Павла как своего преемника. Мы тогда рассмеялись. А еще через несколько дней я снова вспомнил о Павле. И тогда она неожиданно мне сказала, что однажды захочет попробовать с моим напарником, если я буду его так хвалить. Этого было достаточно. Я заговорил о том, как интересно заниматься свингерством, какое это доверие, как это здорово, какой сексуальный опыт мы получаем. Она слушала меня молча, она вообще предпочитает много не говорить. А когда я закончил, она прямо спросила:
– Ты хочешь спать с Инной? Тебе этого не хватает? И поэтому ты хочешь предложить меня Павлу? Но только учти, что это неравноценный обмен. Ей двадцать восемь, а мне сорок три. Он может не согласиться…
Вот так прямо и сказала. Уже тогда мне нужно было задуматься, отказаться. Но я уже не мог остановиться. При одной мысли, что я могу получить Инну, я начинал заводиться. Про наши отношения с Алисой я тогда думал меньше. Или думал иначе, не так, как было нужно. Я начал отшучиваться. Потом признался, что Павел просто мечтает о таком варианте. На этом мы закончили наш разговор. Перед поездкой сюда мы решили, что дочь приедет к нам только через два дня, у Ираклия были какие-то проблемы с визой. Мы приехали в этот отель двумя парами и в первый вечер отправились в ресторан, где изрядно перебрали. Но пока не позволяли себе ничего лишнего. Однако я помню, что ночью сказал Алисе о возможной встрече.
– Ты только подумай, – сказал я ей, – тебе уже сорок три. Через год или два наступит климакс. И ты уйдешь из этой жизни, никогда не испытав ничего подобного. Это так глупо…
Она снова молчала. Если бы она возражала или хотя бы меня прервала, я бы замолк. Но она молчала. На следующий день мы вместе купались в бассейне. Я впервые заметил, с каким интересом Павел смотрит на Алису. Она сохранила фигуру, держала себя в форме. А я любовался Инной. Ее загорелым, крепким телом. Вокруг отдыхали иностранцы, в основном немцы. Вы же знаете, как они отдыхают. У них вообще нет никаких сдерживающих центров. Загорают без бюстгальтеров, купаются все вместе. Вы можете представить, чтобы такое было у нас? Две пары соседей купаются голышом в сауне.
– У каждого народа своя культура, – заметил Дронго, – но при этом не все немцы занимаются свингерством. Они просто считают, что не нужно делать культа из голого тела.
– Они другие, – упрямо возразил Золотарев, – и мы совсем другие. Мы лежали и смотрели на немцев. Все женщины были без бюстгальтеров, одной было лет сто, не меньше. Она наверняка помнила еще Первую мировую войну, но тоже сняла свой лифчик. Хотя зрелище это было малоприятное. В какой-то момент Инна взглянула на них и вдруг быстро сняла свой бюстгальтер, оставила его на лежаке. Мы не успели даже ничего сообразить, как она уже прыгнула в бассейн. Вокруг нас все загорали таким образом, но ее поступок меня поразил. Я увидел, как изменилась в лице Алиса. Она колебалась несколько секунд, затем оглянулась. Если честно, то почти все женщины были без «верха». Даже эта столетняя немка. Это тоже атрибут европейской цивилизации. Сейчас так отдыхают и не видят в этом ничего постыдного. Алиса подняла руку и сорвала с себя свой бюстгальтер. По-моему, Инна даже вскрикнула. Она испугалась. Одно дело демонстрировать свои груди никогда не рожавшей женщины в двадцать восемь. И совсем другое решиться на такое в сорок три. Но Алиса поднялась и пошла в бассейн. Нужно было видеть лицо Павла. Да и мое выражение в этот момент трудно было назвать бесстрастным. Потом все было легче. Мы вместе пили пиво, и женщины сидели рядом. А потом мы все поднялись наверх.
Мы поднялись в сюит к Павлу. Нужно отдать должное Инне, она сразу разделась, как будто занималась этим всю жизнь. Мы с Павлом тоже разделись. Алиса отвернулась, чтобы не смотреть на нас, прошла в ванную комнату. Она не могла раздеться при всех. Довольно долго ее не было, мы уже испытывали некоторую неловкость. Инна сидела рядом, но я не решался до нее дотронуться, пока не появится Алиса. Молчание становилось просто невыносимым. Ожидание затягивалось. Мы с Павлом чувствовали себя, как два голых болвана. Я уже подумал, что нужно все прекратить, одеться и уйти. Позвал Алису, она не ответила. Опять позвал. Она снова не ответила. Но дверь открыла. И наконец вышла к нам. Раздетая. Собрала волосы и вышла на одних шпильках. Это как-то удлиняет ногу и делает фигуру еще более соблазнительной. Честное слово, в этот момент она выглядела лучше Инны. Поверьте мне, что это правда. Не знаю почему, но лучше. И тогда я протянул руку к Инне…
Вот здесь, собственно, все и началось. Мы были вместе в одной комнате. У меня не было никаких проблем. Инна мне всегда нравилась. Да и она была не из робкого десятка. Мы занялись сексом, искоса поглядывая на другую пару. Вернее, поглядывал я, а Инна даже не смотрела в их сторону. Я видел, как Павел смущается, как нервничает Алиса. Видел их неловкие движения, их ватные конечности. Видел, как им неловко и плохо. И они оба смотрели в нашу сторону. В общем, не вдаваясь в подробности, я вам честно скажу, что у меня все получилось. Еще как получилось. А у них ничего не вышло. Ни у Павла, который впервые в жизни вел себя скованно и зажато, ни у Алисы, которая была просто не похожа сама на себя. Ничего не получилось. Мы уже «кувыркались» с Инной, а они, отдалившись друг от друга, старались даже не смотреть в сторону своего партнера. Они просто ждали, когда мы закончим. Инна отправилась в ванную, Алиса надела халат и пошла в наш номер. Мы остались с Павлом вдвоем. Сначала долго молчали, слушали, как моется Инна, потом неожиданно Павел сказал:
– Сволочь ты, Петя. Настоящая сволочь…
– Почему?
– По кочану, – отрезал он, – можно подумать, сам не видел. У тебя такая жена, а ты себя ведешь как паскудник.
– Это была твоя идея, – разозлился я.
– Ну и что? А ты почему согласился? И еще ее уговорил. С Инной все понятно. Как была секретуткой, так ею и осталась. Хоть замужем, хоть нет. А вы с Алисой женаты уже столько лет. Как ты мог?
– И ты меня еще смеешь укорять? – Я чуть не перешел на крик.
Павел не знал, что однажды мы разошлись и несколько лет прожили раздельно. Он ничего не знал о наших прежних отношениях, но он был прав. И я понимал, что он прав. К тому же у него впервые ничего не получилось. Вообще ничего. Когда мужчине сорок девять, он может сойти с ума именно из-за этого. У меня получилось с его женой, а у него ничего не вышло с моей. Хотя разница у нас только четыре года. Можете себе представить, как он на меня смотрел. Я не знаю, почему у него не получилось. Может, он перенервничал, пока Алиса не выходила из ванной, может, просто боялся сравнения не в свою пользу. Только у него ничего не вышло, это я знал точно. И он знал, что я знаю.
– Ты сам во всем виноват, – крикнул я ему, – если у тебя ничего не выходит, то при чем тут я?! Или Алиса?
Вот этих слов он не смог мне простить. Я мог говорить все, что угодно, но, когда я намекнул на его мужскую несостоятельность, он просто взбесился. Сейчас я думаю, что тогда был неправ. Не нужно было ему так говорить. Мы все были не в лучшем состоянии после случившегося. Все-таки такая встреча очень сильный удар по нервам и самолюбию. Особенно когда у тебя ничего не выходит, а у твоего друга получается. Можно просто сойти с ума от бешенства. Не знаю, как бы я вел себя на его месте, если бы все было наоборот. Он бы получал удовольствие с Алисой, а я бы сидел голым импотентом с его женой. Наверно, я бы просто выбросился из окна. Павел услышал мои слова и кинулся на меня. Когда Инна вышла из ванной, мы катались по полу. Она изумленно смотрела на нас. Видимо, поняла наши проблемы. Мы вели себя как глупые дети. Хотя дети наверняка не занимаются подобными экспериментами. Мы отпустили друг друга, тяжело дыша. Потом я поднялся и тихо ушел. К ужину мы не спустились. Позже я узнал, что они тоже не выходили из номера. За завтраком мы с Павлом хмуро кивнули друг другу. Перекинулись несколькими словами. И я увидел его лицо. Словно с него сняли маску. Я неожиданно понял, что он всегда меня ненавидел. Все эти годы он меня ненавидел. А теперь просто готов был меня разорвать.
Я сразу все вспомнил. И как он себя обычно вел. И как часто подставлял меня по мелочам. И как просил своих женщин кричать во время наших совместных встреч. Он ненавидел меня за то, что у меня лучше получалось с женщинами. За то, что они скорее соглашались встречаться со мной, чем с ним. Однажды у нас даже возник спор. Мы привычно решили поменяться своими женщинами, когда особа, которая была у меня, вдруг отказалась идти к нему в комнату. Нужно было видеть, как он психовал. Он даже ее ударил. И я все это вспомнил. И понял самое главное. Он никогда не простит мне этого унижения, этого позора, который он пережил, когда у него ничего не получилось. А у меня все получилось.
Золотарев с каким-то ожесточением махнул рукой и отвернулся. Немного помолчал и продолжал:
– Ни Алисы, ни Инны за завтраком не было. А днем прилетела Лиза со своим мужем. Я подумал, что так будет лучше, это несколько разрядит обстановку. Но Алиса вот уже двое суток не сказала мне ни слова. Ни одного слова. Закрывает дверь спальни и выгоняет меня спать на диван. И поэтому сейчас я сижу в этом чертовом ресторане и пью водку, понимая, как глупо и пошло я поступил. Решил показать себя победителем, устроить эксперимент из собственной семейной жизни. И получил по полной программе. Ненависть жены и компаньона одновременно. Днем я видел Инну. Она ходила по магазинам со счастливым выражением лица. И видел Павла. Я, конечно, потерял своего компаньона. У него такое лицо, словно он хочет меня убить. Не могу понять, за что. Он пытался спать с моей женой, у него ничего не получилось, и он же меня в этом обвиняет. Такая несуразица. Но я видел его лицо. Может, поэтому я вам все это говорю. Сейчас я думаю, что его вторая супруга могла умереть не совсем так, как нам тогда рассказали. Может, электрик не случайно оставил этот провод. И вообще, произошла не случайная трагедия, а умышленное убийство. Я уже не знаю, что подумать. Не знаю, как мне быть. Алиса не хочет меня даже видеть, Павел со мной не разговаривает. Вот так завершился мой идиотский эксперимент.
Золотарев тяжело вздохнул, тряхнул головой и снова потянулся к бутылке. Дронго перехватил его руку.
– Хватит, – сказал он жестко, – вы уже с трудом сидите. Еще немного, и вы свалитесь. Вы свою норму уже выпили. Я думаю, нам лучше подняться наверх, в ваш номер.
– Нет, – решительно возразил Золотарев, – нет. К себе я не пойду. Там Алиса. И еще Лиза приехала. Она, наверно, с матерью сидит. Не хочу я туда идти…
– Как это не хочу? А куда вы пойдете в таком состоянии?
– В ваш номер, – предложил Золотарев.
– У меня обычный одноместный номер. Хотя кровать большая, но боюсь, что я не горю желанием разделить с вами это ложе. Что остается делать?
– Не знаю, – вздохнул Золотарев.
– В таком случае пойдемте и снимем для вас одноместный номер, – предложил Дронго, – где вы сможете поспать не на диване. Кредитные карточки у вас с собой?
– Да, конечно. Вы хороший человек. Но вы мне ничего не сказали. Как мне быть? Что мне делать?
– Не знаю. Я не даю советов в подобных вопросах, – ответил Дронго, помогая Золотареву подняться. – Идемте к портье. Попросим одноместный номер.
Золотарев сделал движение рукой и задел бутылку, которая упала на пол и покатилась. Все официанты и немногочисленные клиенты ресторана повернулись в их сторону.
– Идемте, – разозлился Дронго, – мы привлекаем внимание окружающих.
Они вышли из ресторана, прошли через большой холл к стойке портье, находящейся слева от входа. За стойкой находился молодой человек лет тридцати. Среднего роста, с волнистыми, курчавыми волосами, влажными темными глазами. Дронго коротко объяснил молодому человеку, что его друг сильно выпил и не может в таком виде появиться перед своей семьей. Он просит предоставить ему одноместный номер где-нибудь рядом.
– Расходы отнесите на его счет, – предложил Дронго.
– Мы не имеем права без согласия самого сеньора, – сказал портье, – но он в таком состоянии… Может, вы дадите нам его кредитную карточку?
– Сейчас дам. – Дронго повернулся к Золотареву и попросил у него кредитную карточку. Тот попытался достать бумажник, но он упал на стойку перед портье. Бумажник был набит золотыми карточками и пачкой евро. Дронго немного подумал и достал одну из золотых карточек.
– Простите, сеньор, – торопливо произнес портье, – но мне кажется, что ваш друг в таком состоянии, когда нельзя пользоваться его кредитной карточкой. Он не вполне… простите меня, дееспособен. Я совсем не уверен, что будет правильно, если мы воспользуемся ею именно сейчас. Он не сможет расписаться.
– Правильно. Не будем больше копаться в его карманах, – Дронго взглянул на табличку с фамилией портье, – сделаем иначе, сеньор Эрнандес. Вот моя кредитка. Как гарантия оплаты. И я сам распишусь. Дайте мне его ключ.
– Пожалуйста. Я оформлю номер на одну ночь на ваше имя. Четырнадцатый этаж, – любезно сообщил портье.
Дронго взял магнитную карточку-ключ и, повернувшись, поднял уже сползавшего на пол Петра Золотарева.
– Идемте быстрее, – предложил Дронго, отдавая ему бумажник. Золотарев с трудом запихнул бумажник обратно к себе в карман.
Дронго пришлось почти тащить на себе своего выпившего собеседника, которого окончательно развезло. Он втолкнул Золотарева в кабину лифта. Здесь были прозрачные кабины лифта, которые можно было увидеть из холла. Они поднялись на четырнадцатый этаж. Дронго нашел нужную дверь, довел туда Золотарева и втащил его в номер. Несчастный сделал несколько шагов и упал на кровать. Дронго наклонился, снял обувь у лежавшего на постели, приподнял его, стаскивая пиджак. Что-то упало на пол. Разозлившись, Дронго ощупал стол, включил лампу, посмотрел на пол. Здесь ничего нет. Он положил карточку-ключ в карман, наклонился, чтобы найти упавшую вещь. Ничего не нашел. Это разозлило его еще больше. Он поднялся, стараясь успокоиться. В конце концов, завтра можно будет найти упавшую вещь, сказав об этом Золотареву. Ему не хотелось долго оставаться в этом номере. Повесив пиджак на стул, Дронго посмотрел на засыпающего Золотарева. Достав из кармана карточку-ключ от номера, он оставил ее на столике, потушил свет и вышел из номера, закрыв за собой дверь. Повесил на замок табличку «не беспокоить» и отправился к лифту.
Дронго спустился на двенадцатый этаж, подошел к своей двери и достал ключ из кармана. Он вставил карточку, пытаясь открыть дверь. Карточка не сработала. Он попытался во второй раз. Опять не работала. Дронго чертыхнулся. Сегодня все было против него. Он вернулся к кабине лифта, спустился на первый этаж, прошел к стойке портье. Эрнандес беседовал с каким-то пожилым индусом. Рядом стояла молодая девушка.
– У меня не работает ключ от номера, – пожаловался Дронго.
– Сейчас дадим новый. Какой у вас номер? – улыбнулась дежурная и уже через несколько секунд выдала ему новый ключ.
Он забрал новую карточку, поблагодарил девушку и вернулся в свой номер. Через полчаса он уже спал. Он даже не мог предположить, что сегодня вечером увидел Петра Золотарева последний раз в жизни. И завтра его собеседник будет уже мертв.
Глава 3
Утром к нему постучали. Дронго поморщился. Он повесил табличку, чтобы его не беспокоили. Хотя иногда подобные таблички не очень помогали. Обычные уловки всех горничных во всех отелях мира, которые хотят пораньше закончить уборку всех номеров и не ждать до полудня, пока гость проснется. Если нет таблички, то они нарочно гремят ключами, тарелками, тележками, чтобы разбудить гостя. Кричат, громко разговаривают, смеются. А может, не только поэтому, но и из-за явного недостатка общей культуры. В конце концов, кого нанимают горничными? Совсем не обязательно, чтобы у них было оксфордское образование или хорошее воспитание. В некоторых отелях уже перешли от горничных-женщин к уборщикам-мужчинам, которые заправляют постели, выносят мусор, убирают комнаты. Они обходятся даже дешевле обычных сотрудниц, эти готовые на все пакистанцы, индусы, африканцы, азиаты, латиноамериканцы.
Но когда висит табличка, все стараются соблюдать некое подобие тишины. И тем более никто не посмеет постучать в дверь. Но в дверь стучали и звонили. Все настойчивее и громче. Дронго поднялся, чертыхнулся, набросил банный халат и подошел к двери, открыл ее. На пороге стояло несколько мужчин вместе со вчерашним портье. Увидев Дронго, он утвердительно кивнул головой, показывая на него стоявшему рядом мужчине. Тому было лет пятьдесят. Располневший широкоплечий мужчина с грубыми чертами лица, мясистыми щеками и узкими, словно пулеметные гнезда, щелочками глаз. На голове у него была большая широкополая шляпа, на нем был серый мешковатый костюм. Он недовольно смотрел на Дронго.
– Доброе утро, сеньоры, – мрачно поздоровался Дронго, – что случилось? Почему вы решили меня разбудить?
– Простите, сеньор, – ответил ему на английском портье Эрнандес, – вы говорите по-испански?
– Нет. Но многое понимаю. Я знаю итальянский, и мне несложно понимать ваш язык, когда вы говорите медленно и четко.
– Это комиссар Мануэль Морено. Он из уголовной полиции. Хочет с вами побеседовать.
– Очень приятно, сеньор комиссар, – кивнул ему Дронго. – Но почему так рано? Сейчас только половина десятого. Может, мы поговорим после завтрака?
– Давайте поговорим на итальянском, – предложил комиссар. – Спускайтесь вниз в комнату администрации. С левой стороны от кабины лифтов. В глубине холла. Я вас буду там ждать.
– Конечно, спущусь. Вы можете объяснить, что произошло?
– Когда спуститесь, тогда и узнаете, – недовольно проворчал комиссар, – мой сотрудник будет ждать вас в коридоре.
Он повернулся и ушел. Портье поспешил за ним. Офицер полиции остался стоять в коридоре, выразительно глядя на Дронго, словно подозревая, что тот сейчас откроет окно и сбежит. Дронго громко чертыхнулся и закрыл дверь, отправился в ванную комнату, чтобы побриться и принять душ. Через пятнадцать минут он был уже готов и, выйдя из номера, обнаружил стоявшего за дверью полицейского.
«Это уже серьезно», – подумал Дронго, спускаясь со своим провожатым на первый этаж.
Они прошли в комнату генерального менеджера. В приемной толпилось несколько человек, среди которых выделялся молодой мужчина лет тридцати. У него была запоминающаяся яркая внешность. Крупные черты лица, большие черные глаза, волнистые волосы. Он мрачно посмотрел на Дронго и отвернулся. Дронго вошел в кабинет, где находился комиссар и еще двое людей в штатском.
Комиссар показал на стул в центре комнаты.
– Где вы были вчера вечером? – сразу спросил Морено.
– Хороший вопрос, – усмехнулся Дронго. – Вчера вечером я был здесь, в отеле. И ужинал в ресторане. Можно опросить официантов, они подтвердят. И еще я подписал чек, где указана стоимость моего ужина и время, когда я его закончил. В этом отеле все автоматизировано, достаточно взять распечатки моих счетов. Для этого не обязательно было будить меня так рано.
– Вы ужинали с кем-то или были один?
– Конечно, один. Я ни с кем не ужинал.
Комиссар и двое незнакомцев переглянулись.
– Свидетели утверждают, что вы были не один, – грозно произнес он, – они видели, как вы ужинали вдвоем. К вам подсел еще один гость из России.
– Вы противоречите сами себе, сеньор комиссар, – развеселился Дронго. – Я говорю, что ужинал один. Вы невольно подтверждаете мои слова, утверждая, что ко мне подсел еще один гость. И все это видели. Вот это правда. Когда я уже заканчивал ужинать, ко мне действительно подсел один из гостей отеля. Он увидел, как я читаю газеты на русском языке, и решил со мной поговорить. Поэтому я сказал вам правду. Ужинал я в одиночестве. А после ужина ко мне подсел сеньор Золотарев.
Но когда висит табличка, все стараются соблюдать некое подобие тишины. И тем более никто не посмеет постучать в дверь. Но в дверь стучали и звонили. Все настойчивее и громче. Дронго поднялся, чертыхнулся, набросил банный халат и подошел к двери, открыл ее. На пороге стояло несколько мужчин вместе со вчерашним портье. Увидев Дронго, он утвердительно кивнул головой, показывая на него стоявшему рядом мужчине. Тому было лет пятьдесят. Располневший широкоплечий мужчина с грубыми чертами лица, мясистыми щеками и узкими, словно пулеметные гнезда, щелочками глаз. На голове у него была большая широкополая шляпа, на нем был серый мешковатый костюм. Он недовольно смотрел на Дронго.
– Доброе утро, сеньоры, – мрачно поздоровался Дронго, – что случилось? Почему вы решили меня разбудить?
– Простите, сеньор, – ответил ему на английском портье Эрнандес, – вы говорите по-испански?
– Нет. Но многое понимаю. Я знаю итальянский, и мне несложно понимать ваш язык, когда вы говорите медленно и четко.
– Это комиссар Мануэль Морено. Он из уголовной полиции. Хочет с вами побеседовать.
– Очень приятно, сеньор комиссар, – кивнул ему Дронго. – Но почему так рано? Сейчас только половина десятого. Может, мы поговорим после завтрака?
– Давайте поговорим на итальянском, – предложил комиссар. – Спускайтесь вниз в комнату администрации. С левой стороны от кабины лифтов. В глубине холла. Я вас буду там ждать.
– Конечно, спущусь. Вы можете объяснить, что произошло?
– Когда спуститесь, тогда и узнаете, – недовольно проворчал комиссар, – мой сотрудник будет ждать вас в коридоре.
Он повернулся и ушел. Портье поспешил за ним. Офицер полиции остался стоять в коридоре, выразительно глядя на Дронго, словно подозревая, что тот сейчас откроет окно и сбежит. Дронго громко чертыхнулся и закрыл дверь, отправился в ванную комнату, чтобы побриться и принять душ. Через пятнадцать минут он был уже готов и, выйдя из номера, обнаружил стоявшего за дверью полицейского.
«Это уже серьезно», – подумал Дронго, спускаясь со своим провожатым на первый этаж.
Они прошли в комнату генерального менеджера. В приемной толпилось несколько человек, среди которых выделялся молодой мужчина лет тридцати. У него была запоминающаяся яркая внешность. Крупные черты лица, большие черные глаза, волнистые волосы. Он мрачно посмотрел на Дронго и отвернулся. Дронго вошел в кабинет, где находился комиссар и еще двое людей в штатском.
Комиссар показал на стул в центре комнаты.
– Где вы были вчера вечером? – сразу спросил Морено.
– Хороший вопрос, – усмехнулся Дронго. – Вчера вечером я был здесь, в отеле. И ужинал в ресторане. Можно опросить официантов, они подтвердят. И еще я подписал чек, где указана стоимость моего ужина и время, когда я его закончил. В этом отеле все автоматизировано, достаточно взять распечатки моих счетов. Для этого не обязательно было будить меня так рано.
– Вы ужинали с кем-то или были один?
– Конечно, один. Я ни с кем не ужинал.
Комиссар и двое незнакомцев переглянулись.
– Свидетели утверждают, что вы были не один, – грозно произнес он, – они видели, как вы ужинали вдвоем. К вам подсел еще один гость из России.
– Вы противоречите сами себе, сеньор комиссар, – развеселился Дронго. – Я говорю, что ужинал один. Вы невольно подтверждаете мои слова, утверждая, что ко мне подсел еще один гость. И все это видели. Вот это правда. Когда я уже заканчивал ужинать, ко мне действительно подсел один из гостей отеля. Он увидел, как я читаю газеты на русском языке, и решил со мной поговорить. Поэтому я сказал вам правду. Ужинал я в одиночестве. А после ужина ко мне подсел сеньор Золотарев.