Абдуллаев Чингиз. Восточный ветер

   Французу было под пятьдесят. Он был среднего роста, круглолицый, с каштановыми вьющимися волосами и смешной ямочкой на подбородке. Он был сотрудником контрразведки, но вполне мог сойти за кондитера или аптекаря. Одетый в вельветовые джинсы и светло-коричневую куртку, Борнар казался обычным французским горожанином, возвращавшимся домой после рабочей недели.
   Фармацевт набрал код и открыл тяжелую входную дверь. Он осторожно поднялся на второй этаж. Лучше подождать здесь. В доме нет внутренних камер, это он уже успел проверить. Нужно достать оружие и завинтить глушитель. Обычно он делал это заранее, чтобы не торопиться. Фармацевт завинтил глушитель и прислушался. Внизу послышался скрип открываемой двери. И в этот момент рядом открылась дверь. Фармацевт убрал оружие и сразу пошел наверх, чтобы не встретиться с соседом, который мог бы его потом опознать. Но, судя по шаркающим шагам, это была пожилая женщина. Он прислушался, осторожно глянул вниз. Так и есть. Женщине было лет шестьдесят. На первом этаже она столкнулась с Борнаром, который нес цветы и два больших пакета.
   – Добрый вечер, мсье Борнар, – приветливо поздоровалась соседка.
   – Здравствуйте, мадам Жанире, – ответил Борнар, – как ваша нога?
   – Уже гораздо лучше, спасибо. А вы купили эти чудесные цветы для Мари?
   – Сегодня ее день рождения, – сообщил Борнар, – сорок пять лет. Хочу ее порадовать.
   – Поздравьте и от моего имени, – обрадовалась соседка, – у вас чудесная жена, мсье Борнар.
   – Я знаю, – ответил тот, – извините, я тороплюсь.
   Фармацевт покачал головой. Выше третьего этажа в этом старом доме просто некуда подниматься. Нужно либо стрелять, либо, рискуя, уходить, пройдя мимо Борнара. Но другого выхода просто нет. Он не был настолько аморальным негодяем, чтобы стрелять в мужа в день рождения его супруги. Но скрыться просто некуда. Абсолютно нереальная ситуация, когда нужно стрелять и все готовы, но стрелять нельзя. И поэтому он после нескольких секунд колебаний принял нелегкое решение. Он подошел к другой двери на втором этаже и позвонил. Борнар поднимался по лестнице. Фармацевт стоял к нему спиной, чтобы не встречаться с ним лицом к лицу. Нужно было, чтобы дверь открыли как можно позже. Но она открылась почти сразу. На пороге стояла девушка, лет двадцати, которая недоуменно смотрела на незнакомца.
   – Здравствуйте, что вам нужно? – поинтересовалась она.
   – Добрый вечер, мадемуазель, – крикнул Борнар, проходя мимо них.
   – Здравствуйте, мсье Борнар, – любезно отозвалась незнакомка, – мой привет Мари. Кто вы такой, что вам нужно? – снова спросила она.
   – Я из службы социального страхования, – пояснил незнакомец, – дело в том, что мадам Жанире жаловалась на свое плохое самочувствие, и мы собирались предложить ей пройти обследование в больнице…
   – Верно, – улыбнулась девушка, – вам нужна мадам Жанире? У нее действительно болели ноги, но она живет в соседней квартире. Вы просто ошиблись.
   Борнар, поднимаясь, обернулся. Он слышал весь разговор и удивился. С каких пор служба социального страхования проявляет такую заботу о своих клиентах. И как незнакомец вошел в дом, минуя кодовую дверь и не позвонив самой мадам Жанире. Самое интересное, что незнакомец даже не повернулся, когда соседка поздоровалась с Борнаром. Или у этого чужака такие железные нервы. Но с таким самообладанием люди работают обычно в других учреждениях. Борнар нахмурился, замедлил шаг. Он хотел даже спуститься, чтобы уточнить у этого типа, из какой организации его прислали, когда на третьем этаже открылась дверь. У Борнара было слишком много покупок, чтобы отвлекаться на разговор с неизвестным. К тому же на лестничной площадке появилась Мари. Она давно ждала его, и Анри Борнар поднялся в свою квартиру, уже не думая о визите странного незнакомца.
   Фармацевт позвонил в квартиру мадам Жанире и, не дождавшись ответа, спустился вниз. Он сегодня рисковал ради неизвестной ему Мари. Но стрелять в день ее рождения было просто немыслимо. Она сделала своему мужу самый лучший подарок, подарила ему еще один день жизни. Фармацевт вышел из дома, чувствуя досаду. Он прошел к своему автомобилю и уселся в салон. Машину он обязался сдать еще до завтрашнего утра. Нужно будет поменять автомобиль. И придумать новый план. Завтра суббота, вполне вероятно, что Борнар даже не выйдет из дома.
   – Я становлюсь сентиментальным стариком, – подумал Фармацевт и едва не выругался. Положив пистолет с глушителем на соседнее сиденье, он прикрыл оружие своей шляпой. И медленно отъехал от дома.

МОСКВА. РОССИЯ. 16 ИЮНЯ 2006 ГОДА

   В молодости мы часто влюбляемся. Говорят, что в этом виноваты гормоны, бушующие в наших телах, вспомнил он. Говорят, что молодые должны влюбляться и совершать безумные поступки. После тридцати приходит опыт и некоторая осмотрительность. После сорока начинается кризис среднего возраста. К пятидесяти становишься циником. К шестидесяти уже теряешь все свои лучшие качества, оставляя себе личный эгоизм в качестве нормы. Ему казалось, что так и должно быть. Так и развивается его собственная судьба, когда в сорок лет он испытывал настоящий кризис, развелся с женой, а в пятьдесят с лишним ушел на пенсию. И вот теперь, в пятьдесят шесть лет, он неожиданно влюбился как мальчишка в женщину, которая была моложе его на пятнадцать лет. Более того, в замужнюю женщину. Он не просто влюбился, он сходил с ума из-за ее отсутствия, частых отлучек в Санкт-Петербург, куда она ездила к сыну.
   Элина лишь формально была замужем. Она уже узнавала, как именно ей можно развестись. Согласно российскому законодательству, оставшемуся в наследство от советского семейного права, супружеская пара, не имеющая материальных претензий друг к другу и несовершеннолетних детей, могла разводиться через загс, минуя унизительные процедуры суда. Сыну Элины было почти двадцать, и супруги могли подать на развод, минуя суд.
   Тимур знал, что последние годы они не жили вместе, но он умудрялся ревновать Элину даже к прошлому, когда она была замужем. Обычно она приезжала к нему вечером, чтобы утром уехать. Они уже привыкли к этому ритуалу, включавшему в себя ее обязательные звонки с извещением, что она уже в пути. Караев все время изумлялся подобной тактичности, ведь она точно знала, что он живет один и его бывшая супруга никогда не появлялась в этой квартире. Однажды он спросил Элину, почему она всегда предупреждает его о своем появлении.
   – У тебя могут быть посторонние люди, – спокойно объяснила Элина, – знакомые женщины, твои коллеги, друзья, твой сын, твои родные. Зачем нужно шокировать их моим появлением. Будет гораздо лучше, если я заранее предупрежу о своем визите и ты меня заранее сможешь подготовить к возможной встрече.
   – Я скажу, что ты моя любимая женщина, – предложил Тимур.
   – Это не повод появляться у тебя без предварительного звонка. У холостых мужчин может быть много любимых женщин. Или просто знакомых женщин, которых они выдают за любимых. Я понимаю, что не могу тебя скомпрометировать, но я бы не хотела сама попадать в двусмысленное, дурацкое положение. Разве я не права?
   Она была как всегда права. И он в который раз согласился с ее доводами. Сегодня была пятница, и она заранее предупредила его, что приедет немного позже обычного. Он поужинал в одиночестве, привычно помыл посуду и уселся перед телевизором, не включая его. Обычно он смотрел только последние новости или различные аналитические программы западных каналов. Сегодня ничего смотреть не хотелось. Он сидел перед выключенным телевизором и вспоминал перипетии закончившегося судебного процесса. Конечно, Карташов был виноват сам и предательство вообще невозможно оправдать, но при воспоминании о том, как они подставили этого бывшего офицера, на душе становилось мерзко. Генерал Попов выражал мысли всей организации – предателей нужно находить и наказывать. И не всегда получается делать это в «белых перчатках». Но сомнения в правильности своего выбора все равно мучили полковника Тимура Караева.
   Он хорошо знал кухню своего бывшего ведомства, где прослужил всю жизнь. Он не идеализировал и не романтизировал свою бывшую службу. Знал ее недостатки и просчеты. Но он считал свою бывшую работу частью государственной службы, полагая, что его организация является необходимым звеном в цепи государственных институтов, обеспечивающих безопасность самой страны. Теперь у него не было подобной уверенности. Теперь он начал сомневаться. Ведь их закрытая организация, состоящая из бывших и нынешних офицеров спецслужб, была не совсем законной. Или полуподпольной, если точнее выразиться. При этом «полуподпольной» она была скорее для Запада, чем для собственных спецслужб. В руководство организации «Щит и меч» входили высшие руководители спецслужб, коллеги которых знали или подозревали о существовании подобной структуры. Более того, одним из руководителей организации был Иван Сергеевич Большаков, приравненный по должности к членам правительства и являвшийся главой наиболее закрытого и секретного федерального учреждения страны – Государственной технической комиссии.
   Об остальных руководителях Караев мог только догадываться. Их группу в Академии ФСБ возглавлял генерал Попов, которому он лично подчинялся и по службе, и по положению в организации.
   Раздался звонок в дверь, и, очнувшись от своих мыслей, Караев поднялся, чтобы открыть дверь.
   На пороге стояла Элина. Она была в элегантном платье в черно-белую клетку, которую дизайнеры называли «виши». Сверху она накинула красный шарф, который дополнял ее красивую одежду. Элина была талантливым дизайнером, владельцем фирмы, имеющей свои филиалы в Москве и Санкт-Петербурге. Кроме того, она провела много лет в Италии, где была с мужем в командировке. Он был специалистом по итальянской живописи и работал в галереях Флоренции и Рима. Тимур точно знал, что она гораздо более состоятельный человек, чем преподаватель Академии ФСБ. Но на эту тему они почти никогда не разговаривали. Им было хорошо вместе, а в ресторанах и кафе традиционно платил сам Караев. Как восточный человек, он полагал, что это нормально, и не разрешал ей доставать свои кредитные карточки.
   – Здравствуй, – она улыбнулась, шагнув в квартиру. Он привычно поцеловал ее. Ему так нравился ее запах, ее присутствие рядом. Это было как чудо в его возрасте, когда после многих лет одиночества встречаешь свою половину, предназначенную только для тебя. Они не хотели признаваться в этом даже самим себе. Им было хорошо вместе и в постели, и на кухне, и в ресторане, и в толпе людей. Они словно чувствовали друг друга, понимая состояние своего партнера без лишних слов.
   Подобные метаморфозы случаются не столь редко, как кажется. И нашедшие свои половинки обретают то недоступное счастье, которое неведомо миллионам остальных смертных. Элина сняла обувь, положила сумочку на столик, стащила с себя шарф.
   – У тебя великолепное платье, – восхищенно сказал Тимур.
   – Надеюсь, что так, – она надела свои тапочки, которые хранила в его шкафу, и прошла в ванную комнату, чтобы помыть руки, – между прочим, это платье от Сен-Лорана, – крикнула она ему, уже вытирая руки.
   – Не нужно добивать меня названиями этих дорогих дизайнеров, – пробормотал Караев, – я никогда не смогу покупать и дарить тебе подобные платья.
   – Глупости, – она вышла из ванной, – меня не волнуют ваши деньги и ваши доходы, господин полковник. И мне меньше всего нужны платья, которые вы мне подарите. Будет гораздо лучше, если я сама их буду выбирать и покупать.
   – Что остается мне?
   – Любить меня, – она улыбнулась, – кажется, вас смущает мое платье? Я могу его снять. Или вы разрешите сначала пройти на кухню? Между прочим, я умираю с голода. У тебя есть что-нибудь поесть?
   – Я купил салаты и рыбу.
   – Прекрасно, – она взяла его под руку, – неужели ты комплексуешь из-за моих доходов?
   – Не очень. Но хочется тебе соответствовать.
   – Для этого тебе нужно снова вернуться в «Лукойл», где ты работал, и стать одним из заместителей Алекперова. Вы ведь земляки, вдруг он сделает тебя своим первым заместителем. Тогда ты сможешь купить мне не только такое платье, но и вообще всю компанию Ив Сен-Лорана, которую он уже продал другим клиентам. И вообще я не понимаю, почему ты ушел из службы безопасности «Лукойла» в эту Академию. Неужели ты считаешь, что в тебе умирает великий педагог?
   Они прошли на кухню. Элина уселась на стул, и он начал доставать еду из холодильника, подавая ее на стол.
   – Я карьерист, – улыбнулся Караев, – хочу быть генералом. Может, в Академии получу это звание. А в «Лукойле» мне ничего подобного обещать не могли. И Алекперова я видел только по телевизору.
   – Ты неудачник, – усмехнулась Элина, – все понятно. Давай твою рыбу. И твой гранатовый сок. Как его называют?
   – Наршараб, – он достал бутылочку с темной, почти черной жидкостью и поставил ее на столик. Подобная приправа считалась лучшей для любого сорта рыбы. И употреблялась даже для мяса. Иностранцы обожали этот концентрированный гранатовый сок, вывозя его десятками бутылочек из Баку. У него был специфический, ни на что не похожий вкус.
   Она приняла есть, весело поглядывая на него.
   – Ты неудачник, – снова повторила она, – не стал миллионером, не получил генерала. Даже до сих пор не женился во второй раз. Просто хронический неудачник.
   – С недавних пор я так не считаю, – честно признался Тимур.
   – Почему? – она взглянула ему в глаза. У нее были такие красивые миндалевидные глаза.
   – Я встретил тебя, – ответил Караев, – и поэтому я считаю, что моя жизнь вполне удалась. Во всяком случае, ее финишная прямая.
   – Не нужно так говорить, иначе я расплачусь, – было непонятно, шутит она или говорит серьезно. – Я спросила, уже зная твой предполагаемый ответ. И, пожалуйста, не нужно про «финишную прямую». Вы, кажется, делали мне предложение, господин полковник. Или вы собираетесь умереть сразу после того, как женитесь на мне? Оставить молодую жену вдовой? Неужели вы можете поступить так некрасиво? А я слышала, что все ваши земляки долгожители? Или нет?
   – Да, – кивнул Караев, – я собираюсь прожить так долго, чтобы мы с тобой отметили золотую свадьбу. Мне будет только сто шесть лет. Или уже сто семь. Хотя я помню, что ты собиралась прожить еще сорок лет.
   – Теперь уже гораздо больше. Я буду молодая и красивая бабушка в девяносто один, – рассмеялась Элина, – ты нарочно напоминаешь мне о моем возрасте?
   – О своем.
   – О нашем. Ты знаешь, я о нем как-то не думаю. Ощущаю себя счастливой и молодой женщиной. Ты не поверишь, но иногда мне бывает даже немного стыдно за то, как я себя веду с тобой. В постели и в жизни. Я никогда не бывала такой…
   – Нахальной, – подсказал ей, скрывая усмешку, Тимур.
   – Отважной, – нашла она нужное слово, – такой раскованной, как с тобой. Мне кажется, что ты все правильно понимаешь, все верно оцениваешь. Я даже не представляю, что именно должно произойти, чтобы я на тебя обиделась. Или ты на меня. Разве я не права?
   – Мы еще успеем с тобой поругаться, – пообещал Караев. – У меня ужасный характер.
   – Нет. Не получится. Я уже успела наругаться со своим первым мужем. Нет, нет, Караев, я совсем не дурочка. И мне уже много лет. Один раз я ошиблась. Со своим первым мужем. Хотя нет, наверно, не совсем ошиблась. Он мне нравился, очень нравился. Такой умница, интеллектуал, начитанный, образованный. А потом поняла, что это часто поза, чтобы привлечь к себе внимание. В том числе и понравиться другим женщинам, которые всегда были от него без ума. Это он умел. Ты не такой. В тебе есть некая надежность. Я тебе об этом говорила. И могу повторить еще раз. Ты не любишь позеров и сам никогда не станешь бегать «петухом» вокруг курочек. Ты для этого слишком самодостаточный человек.
   – Убедила, – улыбнулся Тимур, ему было приятно слышать подобные слова. – Ты уже доехала свою рыбу? Или достать еще?
   – Хватит. Я должна думать о своей фигуре. Мне скоро идти под венец, господин полковник, а невеста должна иметь хотя бы подобие талии.
   – У тебя прекрасная фигура.
   – Она будет такой, если ты не будешь меня откармливать.
   Он забрал ее тарелку, чтобы положить в посудомоечную машину. Она улыбнулась.
   – Никак не могу привыкнуть к твоей самостоятельности, – призналась Элина.
   – Надеюсь, что привыкнешь достаточно быстро, – пробормотал Караев. – Когда ты планируешь завершить свой бракоразводный процесс в Санкт-Петербурге?
   – Там уже все готово. Никаких проблем. Ты ведь знаешь, я хотела поговорить со своим сыном, когда он выйдет из больницы. Мы с ним уже поговорили. Он догадывался, что у меня есть любимый человек, хотя я этого ему и не говорила. Поэтому у нас нет никаких проблем. Как только я вырвусь в Санкт-Петербург в будние дни, так все и решим. Я поеду туда и все оформлю. Нужно, чтобы мы оказались с мужем вместе. В один день и в одном городе.
   – Надеюсь, что наконец окажетесь, – согласился Тимур. – Ты будешь кофе? Я купил хороший кофе.
   – Конечно. Спасибо, что ты мне помогаешь. Я так вымоталась сегодня на работе. Целый день провела в бегах. Все эти оформления, банковские переводы, депозиты, кредиты. Голова идет кругом.
   – Ты у нас бизнесмен.
   – Пытаюсь им быть. Ты не обидишься, если сегодня я сразу засну?
   – Я когда-нибудь на тебя обижался? Конечно, нет.
   – Когда ты так говоришь, я чувствую себя последней стервой. Заявляюсь к тебе домой, объедаю старого холостяка и нагло засыпаю в его постели. Я не слишком тебя утомляю?
   – Ты прекрасно все понимаешь. Даже если мы станем бесполыми существами, то и тогда я буду радоваться твоему приходу. Мне приятно, когда ты спишь рядом. Я слышу твое дыхание, чувствую твое тело, этого вполне достаточно. Мне приятно даже находиться с тобой в одной комнате. Это не комплимент…
   – Я знаю, – она положила руку на его руку, – ну почему мы не встретились много лет назад. С таким человеком, как ты, можно вместе жить, вместе стареть и вместе умирать. Желательно в один день, как в сказках.
   – Может, все так и должно было случиться, – возразил Караев, – ведь в молодости мы, наверно, были другими.
   – Да, – улыбнулась она, – я была жуткой стервой. Мой муж со мной натерпелся.
   – Представляю, – улыбнулся он.
   – Ничего ты не представляешь, – она сжала его руку, – я была тихой и покорной женой. Между прочим, почему у тебя двуспальная кровать? Ведь ты живешь все последние годы один?
   – Не знаю. В комплекте мебели, который я тогда заказал, была именно такая кровать. И я ее взял. Может, я подсознательно думал, что рано или поздно рядом окажется такая женщина, как ты. Хотя нет, в последние годы я в такое чудо уже не верил. Мне казалось, что я так и умру холостяком.
   – Опять, – она покачала головой, – ты уже дважды говоришь о своей смерти. Некоторый перебор. Давай пойдем спать. Мне завтра рано вставать.
   – Мне тоже, – вспомнил Караев, – значит, на следующей неделе вы можете уже подать документы на развод.
   – Через неделю, – кивнула она, – и учти, что потом нам могут дать еще месяц на размышление. Обычно так поступают с молодоженами, чтобы они обдумали свое решение. В субботу я буду в Санкт-Петербурге у сына, а в воскресенье вернусь. Но документы начнем оформлять только через неделю.
   – Мы будем думать целый месяц, – улыбнулся Тимур, – сейчас я сделаю тебе кофе.
   Он даже не подозревал, что через неделю ни его, ни Элины уже не будет в Москве. И вообще, вся его дальнейшая жизнь будет зависеть совсем от другого человека, с которым он даже не был знаком в данный момент.

ЛИОН. ФРАНЦИЯ. 17 ИЮНЯ 2006 ГОДА

   В эту субботу Фармацевт появился в трех кварталах от дома Анри Борнара. Нужно было принимать решение и менять свои планы. Как настоящий профессионал, он понимал, что появляться у дома Борнара еще раз просто невозможно. Он помнил о своей вчерашней ошибке. Когда женщина поздоровалась с поднимающимся по лестнице Борнаром, сам Фармацевт даже не повернул головы, проявив выдержку и этим невольно выдав себя. Сотрудник службы социального страхования не был бы так нелюбопытен в своем округе. Хорошо, что Борнар не обратил внимания на подобную ошибку. Или обратил, но не придал значения. Ведь он торопился на день рождения к своей супруге.
   Теперь следовало применить другой план. Появиться рядом с домом своей жертвы Фармацевт не мог. Его могла опознать соседка, с которой он вчера разговаривал. Или на него мог обратить внимание кто-то из тех случайных прохожих, которые могли оказаться у дома Борнара вчера вечером. Рисковать было глупо и непрофессионально.
   Фармацевт был специалистом старой школы. Он не был тем наемным убийцей, которых во множестве развелось в странах СНГ сразу после развала большой страны. Бывшие спецназовцы, бывшие оперативники, бывшие сотрудники правоохранительных органов, даже бывшие гуманитарии, умевшие стрелять, и бомжи, не умевшие стрелять, все, кто мог достать оружие и получить заказ на убийство, занимались подобным опасным промыслом. Но это были дилетанты паразитирующие на общей нестабильности ситуации и часто попадавшиеся на элементарных ошибках и проколах. Но вся беда была в том, что противостояли им еще худшие дилетанты, когда настоящих специалистов не хватало. Многие из них ушли из органов после глупых реорганизаций в начале девяностых, многие ушли в различные службы безопасности при крупных компаниях, а еще большее число людей просто уволилось. И пришедшие им на смену следователи и оперативники не обладали ни опытом, ни мастерством ушедших.
   Фармацевт работал еще в той организации, которая наводила ужас на весь мир и называлась Комитетом Государственной Безопасности. И поэтому он не пошел в субботу к дому Борнара. Нужно было обыграть сложившуюся ситуацию в свою пользу и найти нестандартное решение. Фармацевт продумывал свой план всю ночь. Утром он появился в трех кварталах от дома Борнара, уже продумав все до мелочей. Он нашел телефон-автомат и набрал знакомый ему городской телефон квартиры Борнара. Ответил сам хозяин.
   – Слушаю вас, – весело сказал он. – Кто говорит?
   – Добрый вечер, мсье Борнар, – приглушенным голосом сказал Фармацевт, – я хотел передать вам привет от ваших бывших друзей и пригласить вас на встречу.
   – Это провокация? – спросил, немного колебаясь, Борнар. – О чем вы говорите? Каких друзей? Я никого не знаю.
   – У меня к вам очень неплохое предложение, – продолжал Фармацевт, – я думаю, что нам лучше все обсудить при личной встрече. Когда вы можете подойти к церкви Сен-Жан?
   – Через пятнадцать минут. Но учтите, что если это провокация, то я позову полицию. Я не знаю, кто вы такой и что вам нужно.
   – Не торопитесь, – предложил Фармацевт, – после встречи вы сможете вызвать полицию, если мы не договоримся.
   – Договорились. Я приду на встречу, чтобы выслушать ваше предложение. Но если оно мне не понравится, я сразу уйду. И не забывайте, что мы будем в достаточно людном месте и никакие провокации у вас не пройдут.
   Фармацевт положил трубку и улыбнулся. Примерно так он и представлял этот разговор. Ведь Борнар знал, что его подозревают в двойной игре и поэтому перевели в Лион. Конечно, он сомневается. С другой стороны, он почти уверен, что ему ничего не грозит. Времена, когда спецслужбы ликвидировали своих агентов, давно канули в прошлое. Если это провокация ДСТ, то Борнар легко докажет, что не хочет работать с провокаторами, которые выдают себя за агентов чужой стороны. А если он убедится, что это представители российских спецслужб, которые нашли его через несколько лет, то с удовольствием пойдет на повторные контакты, ведь лишние деньги ему явно не помешают. К тому же человек, привыкший жить на широкую ногу и бесконтрольно тратить деньги, не может так легко приспособиться к новой жизни на скудную зарплату государственного служающего. И с этой точки зрения Борнар тем более захочет появиться у церкви. Остается только ждать.
   Фармацевт отошел в сторону и встал так, чтобы видеть небольшую площадь, где мог появиться Борнар. Он не ошибся. Он все рассчитал правильно. Анри Борнар появился на этой площади ровно через пятнадцать минут. Он перешел мост Бонапарта и оказался на площади. На всякий случай он взял с собой магнитофон, чтобы записать свой разговор с незнакомцем, в качестве доказательства своей невиновности. Увидев одиноко стоявшего Фармацевта, прислонившегося к серому зданию на углу, Борнар вспомнил эту фигуру и эту шляпу. Он вчера видел этого человека. Видел со спины и удивился, что он не обернулся к нему. Значит, это провокация французских спецслужб, которые таким образом его проверяют. Борнару стало весело, сейчас он устроит скандал и докажет, что абсолютно не виновен. Если бы этот высокий мужчина был представителем от России, он не стал бы вчера так глупо подставляться. Очевидно, за Борнаром снова установили слежку. Анри быстрым шагом направился к незнакомцу, уже предвкушая, что именно ему скажет. Но когда расстояние между ними сократилось до трех шагов, незнакомец вдруг поднял руку. Борнар не замедлил шаг, удивившись, что у незнакомца блеснул в руке пистолет с надетым глушителем.
   «Он, наверно, сошел с ума, – успел подумать Борнар, – в центре города, при всех, достает оружие. Это провокация…»
   Незнакомец выстрелил два раза. Первый выстрел пришелся точно в голову. Второй был уже в падающее тело. Собственно, второй раз можно было и не стрелять. Незнакомец повернулся и, не оборачиваясь, двинулся к пассажу, где толпились люди. Никто не услышал этих щелчков, только продавщица мороженого, стоявшая в своей небольшой лавке, вдруг увидела, как спешивший мужчина споткнулся, словно ударившись о неведомое препятствие, и вдруг начал падать, будто подкошенный. Она закричала с опозданием в несколько секунд, когда Фармацевт был уже далеко, а несчастный Анри Борнар лежал без движения.