- Итак, он с янки заключили сделку. Он сообщает все, что знает, в обмен на предоставление гражданства и чемодан, наполненный зелененькими. Вот потому вам предстоит вывезти его из под носа египтян и доставить в Алла Сюраит. Там американская компания добывает нефть, так что они могут этим воспользоваться. Оттуда они доставят его сами.
- Вот тут-то в дело вступите вы, мой дорогой. Он не должен туда попасть. Вместо этого вы доставите его на Кипр. Там наша база, и мы сможем получить все секреты Детмана почти задаром. А когда закончим, сможем даже найти для него покупателя. Израильтяне умирают от желания наложить на него свои лапы.
- Я говорил вам, что хотел бы, чтобы вы восстановили статус-кво с американцами, и я не лгал. Мы таким образом покажем им, что с нами следует считаться, получим кучу увлекательных секретов и толстый пакет наличных за перепродажу Детмана. Разве это не здорово?
Я выпустил большой клуб дыма и выбросил сигарету в кусты. Потом глубоко вздохнул.
- Думаю, это одна из самых отвратительных затей, о которых мне доводилось слышать. Согласен, этот человек не заслуживает милосердия - так прикончите его. Но, продавая его словно подержанный автомобиль, вы становитесь с ним на один уровень.
Квин захохотал, как палач, доставший тиски для раздавливания пальцев, чтобы устрашить свою жертву.
- Но ты все это сделаешь. Конечно, после этого едва ли ты сможешь вернуться на работу в "Интернейшнл Чартер". Американцы очень на них рассердятся. И если они заполучат тебя обратно, то смогут установить, на кого ты работал. Поэтому как только ты доставишь Детмана на место, сразу поступишь под нашу охрану. Полная защита плюс двадцать пять тысяч фунтов. Очень жаль, что я не могу пообещать пятьдесят тысяч, но ты ведь не проработал ещё и года.
- И после этого я смогу получить свой паспорт и все мои досье будут уничтожены?
- Конечно, дорогой мой. Неужели ты думаешь, что я обманываю?
Я почувствовал как на меня накатывает приступ истерического смеха, но сумел вовремя сдержаться.
- Хорошо, я это сделаю. Но я хотел бы забрать в Англию Веронику. Не хочется, чтобы "Интернейшнл Чартер" добралась до неё в тот момент, когда я благополучно сяду в самолет.
- Все будет сделано.
- И ещё одно. Прошлой ночью кто-то пытался меня убить. Вы слышали об этом?
Он выпрямился, явно заинересованный моими словами.
- Уверен, что он пытался убить тебя?
- Ну, когда я потребовал бросить оружие, он выстрелил в меня. Так что я считаю покушение вполне доказанным. У него не оказалось удостоверения личности, зато я нашел пачку новеньких стодолларовых бумажек и две кредитные карточки. - Я вытащил записную книжку и прочел ему номера, а он тщательно записал их себе.
- Почему ты это сделал, Филипп?
Я улыбнулся.
- Просто интуитивно, к тому же я как-то слышал от одного друга, что американских агентов иногда разоблачают по номерам кредитных карточек.
Он молча кивнул и отложил свой блокнот.
- Номера проверят, дружок. И мне хотелось бы узнать, кто передал тебе информацию, которой тебе знать не положено.
Я покачал головой.
Затем мы перешли к обсуждению деталей предстоящего полета. К каким уловкам мне предстоит прибегнуть, чтобы показать, что я намерен лететь в Алла Сюраит. Квин достал небольшую коробочку с таблетками.
- На борту есть напитки?
- Вода, виски, шнапс и бренди.
- Сколько продолжается полет?
- Пять часов, может быть немного больше.
- Тогда брось несколько таблеток в каждую бутылку. Они действуют очень быстро и помогут тебе справиться с проблемой пассажиров. И еще, Филипп, дорогой мой, пожалуйста, будь осторожен. Детман весьма неприятная штучка. И он мне очень нужен.
Если Руперт Квин говорил о том, что я должен был быть осторожен, это значило - жизнь моя не стоит и пустой пивной банки. Так что я отправился в постель, почти физически ощущая над собой взмахи черных крыльев смерти.
9. Прощание с Вероникой
На следующее утро Руперт Квин покинул виллу, а мы остались. Вероника постоянно подозрительно косилась на него, но больше не задавала мне никаких вопросов.
Казалось, нет никаких причин покидать Ибизу. Комната и постель были очень удобными и даже богатый зануда становился вполне терпимым после нескольких порций выпивки, за которую не нужно было платить. Большую часть времени я спал, так сказать, накапливая нервную энергию. Вероника была очень мила со мной и я потерял всякий интерес к блондинке и даже отклонил предложение нашего хозяина поменяться девушками. Дни пролетали очень быстро. В городе мы посмотрели кинофильм, типичный шпионский боевик, в котором у героя в конце оказываются на руках все козыри, правда после того, как он прошел сквозь сущий ад.
Измордованный герой - это обычная ошибка кинематографистов. Позвольте профессионалам вас избить - и вы никогда не доживете до последней катушки пленки, там останутся одни негодяи. Единственный способ выжить заключается в том, чтобы стрелять и бить первым - даже если случайно подвернется ни в чем не повинный прохожий. Именно потому я застрелил ночного гостя на нашей вилле. Даже тогда я предоставил ему шанс, хотя и не должен был этого делать - я предоставил ему возможность выбора. По правде говоря, его следовало застрелить в тот момент, когда он вошел в дверь.
Однажды вечером мы с Роникой сидели у бассейна. Вторая парочка спала в доме. Был теплый вечер и мы оба были трезвыми.
- Давай прокатимся, - сказала она, - мне хочется чего-то возбуждающего.
Я осторожно выкатил белый "мазерати" из гаража и так же осторожно повел его по ухабистой дороге, пока не началось шоссе. Верх был опущен и изумительного качества кожа сидений приятно холодила мою обнаженную спину. Наверняка найдется не слишком много вещей, более возбуждающих, чем езда без рубашки в открытом автомобиле теплой ночью. Причем в великолепном автомобиле. Все было подогнано с микронной точностью, и проходя на скорости поворот, казалось, что ты катишься по рельсам. Стоило нажать на газ - и он взлетал, как "Сатурн V"*. Стоило нажать на тормоза - складывалось впечатление, что вы въезжаете в большую мягкую пуховую подушку.
_____________________________________________________
* Американская ракета лунной программы "Аполлон"
Я ехал довольно медленно - скорость не превышала восьмидесяти миль в час, въехал в Ибизу и покатил через город. Постоянные его жители, состоявшие из битников, художников-эмигрантов, титулованных поп-певцов, актеров средней руки и наркоманов, сидевшие за столиками кафе на тротуарах, наблюдали, как мы проезжали. Даже владелец старого "ягуара 150" уже кое-что представлял на этом острове - местные налоги не поощряли приобретение автомобиля, если конечно это был не "сеат" (испанский вариант фиата). "Мазерати", видимо, был лучшим автомобилем на всем этом паршивом острове поэтому завистливые взгляды доставляли удовольствие. И я расслабился, глядя на свои загорелые руки, украшенные серебристой полоской часового браслета нержавеющей стали, лежавшие на великолепном руле из выдержанного десять лет калифорнийского дуба.
За аэропортом Ибизы, который только недавно расширили, чтобы принимать "боинги 707" и таким образом справляться с потоком туристов, дорога несколько миль шла по прямой. Думаю, её построили римляне или ещё какие-нибудь энтузиасты подобного рода. Я включил фары и разделительная полоса умчалась куда-то вдаль, в мягкую ночную тьму. Вероника тихо сидела сидела рядом.
Я перешел на четвертую скорость, тахометр завертелся, как цифры в экспресс-лифте, и спинка сиденья плотно прижалось к моей спине. Ураганный ветер разметал волосы. Откинув их назад, я вновь нажал на газ. Мотор удивленно заворчал и на какое-то мгновение показалось, что мы взлетаем. Дорога ускользала под капот и каменные стены, шедшие вдоль нее, превратились в расплывчатые полосы. Вероника что-то прокричала - я не понял, был это страх или радостное возбуждение.
Спидометр показывал 150 и скорость продолжала нарастать. Я вел "мазерати" по середине дороги, придерживаясь разделительной линии, ничего не слышал, кроме воя ветра, ничего не чувствуя, кроме вибрации руля, и только и краем глаза - результат длительных тренировок в наблюдении за приборами видел, что стрелка спидометра колеблется возле черточки, соответствующей скорости 170 миль в час. В конце прямого участка дороги примерно в двух с половиной милях появилась другая пара фар, и поначалу там наверное думали, что перед ними низко летящий реактивный самолет.
Сняв ногу с педали газа я медленно принял на свою сторону дороги, все ещё дрожа от возбуждения и чувствуя, как быстро спадает скорость от мягкого торможения. При скорости в сто миль ощущение было такое, словно мы дали задний ход.
Я сбросил скорость до 50 миль, все ещё не прийдя в себя, - такая скорость с характерными для неё возбуждением и опасностью всегда меня потрясала.
- Остановись, Филипп, пожалуйста, остановись, - сказала Вероника.
В конусе света мелькнула боковая дорога, и с силой нажав на тормоза я съехал на нее. Потом подвел "мазерати" к низкой каменной стене. Вероника открыла дверцу и вышла.
- Ну а теперь люби меня, быстрее, я вся просто дрожу... Скорее, Филипп, ради Бога, поторопись.
Я выключил огни и мы перебрались через стену. Трава в поле, объеденная голодными овцами или коровами, была совсем короткой. Вероника сорвала мои белые джинсы и сердце у меня застучало, как все двенадцать цилиндров "мазерати". Мы оба были одновременно испуганы и распалены до такой степени, что почти теряли рассудок и тут же оказались на земле, сливаясь друг с другом.
На обратном пути я чувствовал себя слабым, как котенок, руль словно налился свинцом, всю дорогу до гаража я не превысил пятидесяти миль в час. Мы прошли на террасу и я налил пару больших бокалов бренди, а Вероника раскурила сигареты.
- Вероника, я хочу, чтобы ты вернулась в Лондон.
Она протянула мне сигарету и взяла бокал с бренди, рука её легла поверх моей.
- Когда?
- Завтра. Твой билет в спальне. Прямой рейс.
- Почему?
- О нет, не следует беспокойся. Я тебя не бросаю. - После сегодняшней ночи даже сама мысль об этом была невероятной. - Но через три дня я покину Датос навсегда, и не хочу, чтобы ты оставалась там после этого.
Наступило молчание, прерываемое только стрекотом цикад и мягким плеском моря о скалы.
- Ты решился на что-то опасное, Филипп?
- Не беспокойся, любимая. Я это переживу. Но следующая неделя может оказаться трудной. Когда вернешься в Лондон, позвони Рикки Килмари - он знает, что нужно делать и позаботится о тебе.
- Значит что-то опасное. Что-то связанное с тем коротышкой, что сюда приезжал. Что он заставляет тебя делать?
На глаза её навернулись слезы.
- Да, это с ним связано. Но я обязан...
Я чувствовал, что сам вот-вот сломаюсь и могу расплакаться. Неожиданно я почувствовал, что не в силах оказаться лицом к лицу со смертью - жизнь была слишком хороша, чтобы ставить её на карту. Вероника крепко прижалась ко мне и мы слились в страстном объятии. Ужас охватывал от того, что я мог её потерять.
- Что это, Филипп? - Я покачал головой и отпустил её, продолжая удерживать за руку.
- Я не могу рассказать тебе, пока все не кончится. Но это самое грязное и опасное дело, с которым мне когда-нибудь приходилось сталкиваться.
Она снова заплакала, и все будущие опасности вылетели у меня из головы, пока я пытался её успокоить. Смыв с себя все наносное, пережив эмоциональный катарсис, мы отправились в постель и было нам очень хорошо.
10. Вылет
Я вернулся в Датос в день своего вылета. Приземлиться в пустыне предстояло где-то к полуночи и по рассчетам к рассвету я мог приземлиться в Алла Сюраит. Генерал спросил, как я провел отпуск, и я ответил, что все было замечательно, и что Вероника осталась ещё на пару дней с нашими друзьями. Это уже было ложью, так как в этот момент "боинг" проносил нести её над Парижем на высоте тридцати тысяч футов.
Затем он коротко меня проинструктировал, повторив опознавательные знаки, расстояния и расчет времени. Мы провели вместе около часа, обсуждая детали довольно сложного полета. В этом рейсе мне всю дорогу следовало держаться на высоте 500 футов - и ночью над пустыней это была нелегкая задача. Он дал мне лист с барометрическими данными по всему маршруту, чтобы я мог должным образом настроить высотомер - на случай, если откажет радио.
После того, как я высажу пассажиров, мне следовало лететь в Бахрейн и отдохнуть там день. Затем я должен буду доставить представителя нефтяной компании в Афины, а уже оттуда вернуться на Датос.
Отставной генерал Ноландер откинулся назад, насмешливо мне улыбнулся и протянул сигару с обрезанным концом. С каждым разом, когда я с ним встречался, он все больше и больше походил на лысеющего плюшевого медвежонка. Я уже начал сомневаться, был ли он когда-то грозой европейских небес.
- Вот так-то, Филипп, - Мы закурили и я уже собрался уходить, но он жестом показал, чтобы я снова сел. - Это не такой уж трудный полет - по крайней мере для тебя, - сказал он. Неожиданно я почувствовал, что его что-то смущает - он хотел мне что-то сказать, но не знал, как это сделать. Учитывая мои нынешние отношения с "Интернейшнл", я почувствовал себя несколько виноватым. Я не мог не любить Ноландера, ведь он относился ко мне, как к сыну.
- Филипп, будь поосторожнее с этими людьми.
- Почему?
В моем голосе звучало искреннее удивление. Он пожал плечами.
- Это бывшие нацисты, - Он мрачно рассмеялся. - О, да, я ведь тоже бывший нацист, но не такой, как они. Я верил в Гитлера и его Третий Рейх, но я также верил в порядочность и может быть даже в рыцарство. Я знаю, что в небе не было истинного рыцарства - когда это удавалось, противника расстреливали в спину - но существовало какое-то товарищество. А этот человек, Детман, - он буквально выплюнул это имя, - хуже бешеной собаки. Он - убийца, Филипп, будь осторожен.
Я кивнул и поднялся. Так как все меня все время предупреждали, я начинал чувствовать себя все лучше и лучше. Все старались представить Детмана буквально двойником Люцифера. Ноландер пожал мне руку, я шутливо откозырял ему.
- До встречи, майн генерал, - и я вышел из его кабинета, складывая полетные карты и бортовой журнал. Бортовые журналы "Интернейшнл Чартер" были, наверное, самыми фальшивыми документами на свете с тех пор, как люди начали подделывать бумажные деньги.
Я вернулся в свою виллу, чтобы забрать паспорт. Под деревьями стоял чей-то джип, потому я подъехал осторожно, держа автомат наготове. Внутри на моей постели растянулся пилот "Интернейшнл Чартер", которого я достаточно хорошо знал, американец, которого конечно звали Чак. Он махнул мне рукой.
- Привет, Фил, я забрался в этот конец острова и подумал, не заскочить ли к тебе. Как жизнь?
- Отлично, Чак. А как у тебя?
Он принадлежал к вечно молодо выглядящим американцам шести футов роста с фигурой, как они говорили, футбольного защитника. Мы немного поболтали и он спросил, где же Вероника - это был первый момент, который должен был меня насторожить, но я рассказал ему ту же историю, что и генералу. Наконец он перешел прямо к делу.
- Насколько я знаю, сегодня вечером у тебя секретный рейс, Фил?
Я уклончиво кивнул.
- Ладно, Фил, ты не согласился бы со мной поменяться?
Я уставился на него с безупречно разыгранным удивлением.
- Почему, черт возьми?
Он пожал плечами.
- У меня есть для этого определенные причины.
Я отрицательно покачал головой.
- Послушай, Чак, друг есть друг, но ты просишь слишком многого. За этот рейс полагается 500 фунтов, а я сейчас собираюсь купить "мазерати". 500 фунтов за секретный вылет для нас, младших пилотов, под ногами не валяются.
Он улыбнулся своей невинной улыбкой подростка и вытащил бумажник. Затем отсчитал шестнадцать стодолларовых банкнот.
- Вот твои деньги.
Я уставился на деньги, взял их и медленно пересчитал.
- Ты просто сошел с ума, парень. 500 фунтов за то, чтобы за меня проделать эту работу? Хорошо, но как я выпутаюсь? Расписание уже составлено, мое имя внесено в бортовой журнал - генерал полезет на стенку, когда я начну отказываться.
Он достал из кармана бутылочку и достал оттуда таблетку.
- Прими эту штуку - и она тебе устроит такие проблемы с желудком, что о полете и речи не будет.
Я удивленно покачал головой.
- Ты спятил, Чак. Ты знаешь, что это очень опасный рейс? Генерал сказал мне, что пассажиры - просто мерзкие типы. Что тебе от них нужно?
Он улыбнулся и пожал плечами.
- Ты хочешь получить шестнадцать сотен долларов просто так?
- А кто не хочет... Послушай, давай выпьем по этому поводу, Чак, и поговорим немного. Видишь, мне не хотелось бы обманывать "Интернейшнл Чартер". Там ребята сообразительные. - Я открыл шкафчик с выпивкой. - Чего тебе налить?
- Бренди, пожалуй, только не слишком много. Я надеюсь, что мне ещё придется сегодня лететь.
Я принес бутылку и два стакана туда, где он сидел. Это было очень хорошее бренди, старое, в тяжелой бутылке с массивной большой печатью на донышке. Мягкое, как поцелуй девственницы. Я налил себе немного и поставил стакан на столик у постели. Затем снова покачал головой и стал наливать бренди в его стакан. Разумеется, бутылку я держал не за горлышко, а за широкую часть.
- Ну, дружище, достаточно.
Я стоял перед ним, чтобы он мог видеть, сколько я ему налил. Было очень просто неожиданно ускорить движение руки, протягивая ему стакан так, что старое доброе бренди плеснуло ему в глаза. Затем, не перехватывая бутылку, я опустил тяжелое стеклянное донышко ему на голову - чуть-чуть ниже уха, как меня учили делать это в Техасе - но не с бутылкой бренди. Вот почему он видимо ничего не подозревал, хотя в конце концов он проходил такие же тренировки, и кроме того он явно действовал по правилам. А как я уже сказал, там ничего не было сказано о бренди.
Рухнул он, как подкошенный, и мне не понадобилось слишком много времени, чтобы найти в доме изоляционную ленту и обмотать ему руки. Затем я крепко связал их тонкой веревкой.
Наша постель представляла собой большую двуспальную кровать с дубовой рамой. В верхней части была прочная дубовая спинка для подушек и такая же пониже - в ногах. Его связанные руки я прикрутил к спинке кровати, затем связал ему ноги, сняв башмаки и носки, и привязал их к изножью. Привязал достаточно туго, чтобы он не мог извиваться, и затягивая узлы мало беспокоился о его кровообращении. Не думаю, что вся операция заняла больше двух минут. Потом я принес большой кувшин воды и начал щипать ему мочки ушей - где-то читал, что это помогает привести в чувство человека, потерявшего сознание.
Чак пришел в себя, когда я вылил на него два кувшина. Выглядел он отвратительно и был мертвенно-бледен. Через несколько секунд его вырвало, и это стало ему тем неприятнее, что он не мог пошевелить головой.
- Не трать силы на крики, приятель, - проворчал я, - старина Серж, который живет рядом, сегодня в полете, а до следующего дома не меньше полумили.
Он смотрел на меня с ненавистью.
Я сунул руку в его легкую голубую куртку и вытащил бумажник. Заодно снял с пояса его "смит энд вессон" калибра 0. 36. В бумажнике оказалось довольно много долларов и две кредитные карточки. Он словно ястреб смотрел на меня, когда я переписывал номера и делал вид, что сверяю их с каким-то списком. Представление получилось достаточно убедительным.
- Ну - ну, и как ты себя чувствуешь, собрат по шпионажу? - мягко спросил я.
- Ты - гад ползучий.
Я улыбнулся, глядя, как он шевелит руками, чтобы понять, насколько профессионально завязаны узлы. Будучи бойскаутом я выигрывал на этом деле кучу призов. Видимо, веревки начали давить, так как он заворочался. Скоро руки у него совсем онемеют и тогда ему ни за что не выпутаться.
- Знаешь, Чак, я никак не думал, что номер выйдет. Просто не мог предположить, что ты позволишь мне так близко подойти к тебе с бутылкой бренди. Ни за что в жизни.
Я удивленно медленно покачал головой, но все ещё был настороже. Через некоторое время его снова стошнило. Я налил ещё стакан бренди и вылил ему в глотку. Глаза его налились кровью и, думаю, он уже плохо видел.
- Это тебе опохмелиться, - сказал я и искренне рассмеялся.
- О, Господи! - простонал он, сделав ещё несколько осторожных движений. Он был настойчив, этот парень, но в то же время настолько измучен, что едва ли ему удалось бы чего-то добиться.
- Мы были не очень уверены, - начал он, и видно было, что в нем говорит оскорбленная гордость, - что ты действительно чужой агент; после того, как ты застрелил одного из наших людей, мы стали очень сильно тебя подозревать, но все же не были окончательно уверены. Ну, расскажи мне, как ты убил того парня?
Он пытался меня разозлить. Я же спокойно ему улыбнулся.
- Не было никакого убийства, Чак, только самооборона. Когда кто-то разряжает в тебя калибр 0. 45, самое время действовать. Так получилось, что у меня под кроватью оказался автомат.
- Трудновато тебе будет убедить в этом моих начальников. Что ты собираешься делать с Детманом?
Я разыграл удивление.
- Отвезти его в Алла Сюраит, как приказано. А что ты имеешь против него, ты что, еврей?
Эти слова привели его тупой американский мозг в замешательство: ведь я собирался проделать ту самую работу, которую и ждали от меня американцы. Пожалуй, не повредит немного напустить туману на тот случай, если он освободиться раньше, чем я выйду из игры.
- Но... но.. - забормотал он.
Пришлось налить ему ещё глоток бренди, я же не садист.
- Ты работаешь на британскую разведывательную службу, верно?
Я покачал головой. Он собирался спросить что-то еще, но взглянув мне в лицо, замолчал.
- Еще один вопрос, Чак. Как ваши люди обнаружили, что я не совсем тот человек, каким стараюсь казаться?
- Не знаю, возможно была какая-то утечка информации из Англии или ещё откуда-то, из какого-то мелкого отдела, связанного с их службой МИ-6. В то время мы не ничего могли понять, но сейчас, когда ты говоришь, что не работаешь на них, все становится на место. Кто же твои хозяева? Это не могут быть красные китайцы, учитывая твое прошлое...
Я подарил ему загадочную восточную улыбку и отошел к шкафчику со спиртным - в голове у меня было пусто. Если он говорил правду, это означало, что меня предали мои же хозяева. Причины мне известны не были, но становилось ясно, что я оказываюсь в крайне опасной ситуации.
Достав одну из таблеток, которые мне дал Руперт Квин, я бросил её в стакан с бренди и та очень быстро и бесследно растворилась. Потом я вернулся и дал Чаку выпить. Через полчаса он крепко заснул. И вот тогда я сел и надолго задумался над тем, что же мне делать. В конце концов в пять часов вечера я прогулялся до виллы Сержа и оставил там записку, которая позволяла надеяться, что Чак не умрет с голоду.
Потом я поехал на аэродром. Грубо говоря, мои рассуждения сводились к следующему. Американцы, которые хотели заполучить Детмана, могли подозревать меня лишь отчасти, раз просто постарались помешать мне отправиться в этот рейс. Реши они, что я для них достаточно опасен, ничто не помешало бы просто устранить меня любым самым жестоким способом. Во всяком случае толковой связи с Детманом у них, видимо, не было, иначе тому бы просто сообщили, что этим рейсом лететь не стоит. Значит существовала большая вероятность того, что он забился в какую-то дыру, где до него невозможно добраться, и ждет самолет.
Чак сказал, что меня предал какой-то отдел, связанный с МИ-6. Команда головорезов Квина вполне подходила под эту категорию. Или, быть может, янки врал, уверенный, что я работаю на Руперта и стараясь заронить во мне сомнения. Складывалось впечатление, что между шестым отделом и американцами идет полномасштабная холодная война. Но если он говорил правду и Руперт Гадина действительно разыгрывал какую-то махинацию - в возможности такого я ни на миг не усомнился.
В любом случае мое положение выглядело весьма ненадежным. В руках у меня была единственная козырная карта, которая позволяла выбраться из этой ситуации. Если в ближайшие часы я останусь в живых, то заполучу Детмана. А с ним, убравшись куда-нибудь подальше, смогу торговаться с кем угодно.
Казалось, прошла целая вечность, пока заправляли самолет. Каждую секунду я ожидал, что мне на плечо опустится рука, а в ребра ткнется пистолет. Но ничего не произошло. Я проверил доклады механиков, расписался и был готов к вылету.
Посидел в "чессне", проверяя, все ли документы и карты у меня с собой. Затем запустил моторы и провел предполетный контроль. Выехал на рулежную дорожку и направился к взлетной полосе. Теперь я чувствовал себя в безопасности - при малейшем признаке тревоги я просто немедленно бы взлетел.
На рулежной дорожке я немного подождал, пока взлетит принадлежащий "Интернейшнл Чартер" "конвейр 440", набитый возвращающимися домой загоревшими, пьяными и усталыми туристами. Затем диспетчер дал мне разрешение на взлет. Я запустил двигатели на полную мощность, снова все проверил, убрал тормоза, набрал скорость и полетел, повернувшись спиной к заходящему солнцу.
Темнело быстро, и как только я убедился, что миновал эгейские острова, то сразу осторожно спустился к поверхности воды. Держа высоту в 200 футов, я взял курс на юг в сторону Египта и бывшего поля битвы при Эль-Аламейне.
11. Путешествие в лунном свете
- Вот тут-то в дело вступите вы, мой дорогой. Он не должен туда попасть. Вместо этого вы доставите его на Кипр. Там наша база, и мы сможем получить все секреты Детмана почти задаром. А когда закончим, сможем даже найти для него покупателя. Израильтяне умирают от желания наложить на него свои лапы.
- Я говорил вам, что хотел бы, чтобы вы восстановили статус-кво с американцами, и я не лгал. Мы таким образом покажем им, что с нами следует считаться, получим кучу увлекательных секретов и толстый пакет наличных за перепродажу Детмана. Разве это не здорово?
Я выпустил большой клуб дыма и выбросил сигарету в кусты. Потом глубоко вздохнул.
- Думаю, это одна из самых отвратительных затей, о которых мне доводилось слышать. Согласен, этот человек не заслуживает милосердия - так прикончите его. Но, продавая его словно подержанный автомобиль, вы становитесь с ним на один уровень.
Квин захохотал, как палач, доставший тиски для раздавливания пальцев, чтобы устрашить свою жертву.
- Но ты все это сделаешь. Конечно, после этого едва ли ты сможешь вернуться на работу в "Интернейшнл Чартер". Американцы очень на них рассердятся. И если они заполучат тебя обратно, то смогут установить, на кого ты работал. Поэтому как только ты доставишь Детмана на место, сразу поступишь под нашу охрану. Полная защита плюс двадцать пять тысяч фунтов. Очень жаль, что я не могу пообещать пятьдесят тысяч, но ты ведь не проработал ещё и года.
- И после этого я смогу получить свой паспорт и все мои досье будут уничтожены?
- Конечно, дорогой мой. Неужели ты думаешь, что я обманываю?
Я почувствовал как на меня накатывает приступ истерического смеха, но сумел вовремя сдержаться.
- Хорошо, я это сделаю. Но я хотел бы забрать в Англию Веронику. Не хочется, чтобы "Интернейшнл Чартер" добралась до неё в тот момент, когда я благополучно сяду в самолет.
- Все будет сделано.
- И ещё одно. Прошлой ночью кто-то пытался меня убить. Вы слышали об этом?
Он выпрямился, явно заинересованный моими словами.
- Уверен, что он пытался убить тебя?
- Ну, когда я потребовал бросить оружие, он выстрелил в меня. Так что я считаю покушение вполне доказанным. У него не оказалось удостоверения личности, зато я нашел пачку новеньких стодолларовых бумажек и две кредитные карточки. - Я вытащил записную книжку и прочел ему номера, а он тщательно записал их себе.
- Почему ты это сделал, Филипп?
Я улыбнулся.
- Просто интуитивно, к тому же я как-то слышал от одного друга, что американских агентов иногда разоблачают по номерам кредитных карточек.
Он молча кивнул и отложил свой блокнот.
- Номера проверят, дружок. И мне хотелось бы узнать, кто передал тебе информацию, которой тебе знать не положено.
Я покачал головой.
Затем мы перешли к обсуждению деталей предстоящего полета. К каким уловкам мне предстоит прибегнуть, чтобы показать, что я намерен лететь в Алла Сюраит. Квин достал небольшую коробочку с таблетками.
- На борту есть напитки?
- Вода, виски, шнапс и бренди.
- Сколько продолжается полет?
- Пять часов, может быть немного больше.
- Тогда брось несколько таблеток в каждую бутылку. Они действуют очень быстро и помогут тебе справиться с проблемой пассажиров. И еще, Филипп, дорогой мой, пожалуйста, будь осторожен. Детман весьма неприятная штучка. И он мне очень нужен.
Если Руперт Квин говорил о том, что я должен был быть осторожен, это значило - жизнь моя не стоит и пустой пивной банки. Так что я отправился в постель, почти физически ощущая над собой взмахи черных крыльев смерти.
9. Прощание с Вероникой
На следующее утро Руперт Квин покинул виллу, а мы остались. Вероника постоянно подозрительно косилась на него, но больше не задавала мне никаких вопросов.
Казалось, нет никаких причин покидать Ибизу. Комната и постель были очень удобными и даже богатый зануда становился вполне терпимым после нескольких порций выпивки, за которую не нужно было платить. Большую часть времени я спал, так сказать, накапливая нервную энергию. Вероника была очень мила со мной и я потерял всякий интерес к блондинке и даже отклонил предложение нашего хозяина поменяться девушками. Дни пролетали очень быстро. В городе мы посмотрели кинофильм, типичный шпионский боевик, в котором у героя в конце оказываются на руках все козыри, правда после того, как он прошел сквозь сущий ад.
Измордованный герой - это обычная ошибка кинематографистов. Позвольте профессионалам вас избить - и вы никогда не доживете до последней катушки пленки, там останутся одни негодяи. Единственный способ выжить заключается в том, чтобы стрелять и бить первым - даже если случайно подвернется ни в чем не повинный прохожий. Именно потому я застрелил ночного гостя на нашей вилле. Даже тогда я предоставил ему шанс, хотя и не должен был этого делать - я предоставил ему возможность выбора. По правде говоря, его следовало застрелить в тот момент, когда он вошел в дверь.
Однажды вечером мы с Роникой сидели у бассейна. Вторая парочка спала в доме. Был теплый вечер и мы оба были трезвыми.
- Давай прокатимся, - сказала она, - мне хочется чего-то возбуждающего.
Я осторожно выкатил белый "мазерати" из гаража и так же осторожно повел его по ухабистой дороге, пока не началось шоссе. Верх был опущен и изумительного качества кожа сидений приятно холодила мою обнаженную спину. Наверняка найдется не слишком много вещей, более возбуждающих, чем езда без рубашки в открытом автомобиле теплой ночью. Причем в великолепном автомобиле. Все было подогнано с микронной точностью, и проходя на скорости поворот, казалось, что ты катишься по рельсам. Стоило нажать на газ - и он взлетал, как "Сатурн V"*. Стоило нажать на тормоза - складывалось впечатление, что вы въезжаете в большую мягкую пуховую подушку.
_____________________________________________________
* Американская ракета лунной программы "Аполлон"
Я ехал довольно медленно - скорость не превышала восьмидесяти миль в час, въехал в Ибизу и покатил через город. Постоянные его жители, состоявшие из битников, художников-эмигрантов, титулованных поп-певцов, актеров средней руки и наркоманов, сидевшие за столиками кафе на тротуарах, наблюдали, как мы проезжали. Даже владелец старого "ягуара 150" уже кое-что представлял на этом острове - местные налоги не поощряли приобретение автомобиля, если конечно это был не "сеат" (испанский вариант фиата). "Мазерати", видимо, был лучшим автомобилем на всем этом паршивом острове поэтому завистливые взгляды доставляли удовольствие. И я расслабился, глядя на свои загорелые руки, украшенные серебристой полоской часового браслета нержавеющей стали, лежавшие на великолепном руле из выдержанного десять лет калифорнийского дуба.
За аэропортом Ибизы, который только недавно расширили, чтобы принимать "боинги 707" и таким образом справляться с потоком туристов, дорога несколько миль шла по прямой. Думаю, её построили римляне или ещё какие-нибудь энтузиасты подобного рода. Я включил фары и разделительная полоса умчалась куда-то вдаль, в мягкую ночную тьму. Вероника тихо сидела сидела рядом.
Я перешел на четвертую скорость, тахометр завертелся, как цифры в экспресс-лифте, и спинка сиденья плотно прижалось к моей спине. Ураганный ветер разметал волосы. Откинув их назад, я вновь нажал на газ. Мотор удивленно заворчал и на какое-то мгновение показалось, что мы взлетаем. Дорога ускользала под капот и каменные стены, шедшие вдоль нее, превратились в расплывчатые полосы. Вероника что-то прокричала - я не понял, был это страх или радостное возбуждение.
Спидометр показывал 150 и скорость продолжала нарастать. Я вел "мазерати" по середине дороги, придерживаясь разделительной линии, ничего не слышал, кроме воя ветра, ничего не чувствуя, кроме вибрации руля, и только и краем глаза - результат длительных тренировок в наблюдении за приборами видел, что стрелка спидометра колеблется возле черточки, соответствующей скорости 170 миль в час. В конце прямого участка дороги примерно в двух с половиной милях появилась другая пара фар, и поначалу там наверное думали, что перед ними низко летящий реактивный самолет.
Сняв ногу с педали газа я медленно принял на свою сторону дороги, все ещё дрожа от возбуждения и чувствуя, как быстро спадает скорость от мягкого торможения. При скорости в сто миль ощущение было такое, словно мы дали задний ход.
Я сбросил скорость до 50 миль, все ещё не прийдя в себя, - такая скорость с характерными для неё возбуждением и опасностью всегда меня потрясала.
- Остановись, Филипп, пожалуйста, остановись, - сказала Вероника.
В конусе света мелькнула боковая дорога, и с силой нажав на тормоза я съехал на нее. Потом подвел "мазерати" к низкой каменной стене. Вероника открыла дверцу и вышла.
- Ну а теперь люби меня, быстрее, я вся просто дрожу... Скорее, Филипп, ради Бога, поторопись.
Я выключил огни и мы перебрались через стену. Трава в поле, объеденная голодными овцами или коровами, была совсем короткой. Вероника сорвала мои белые джинсы и сердце у меня застучало, как все двенадцать цилиндров "мазерати". Мы оба были одновременно испуганы и распалены до такой степени, что почти теряли рассудок и тут же оказались на земле, сливаясь друг с другом.
На обратном пути я чувствовал себя слабым, как котенок, руль словно налился свинцом, всю дорогу до гаража я не превысил пятидесяти миль в час. Мы прошли на террасу и я налил пару больших бокалов бренди, а Вероника раскурила сигареты.
- Вероника, я хочу, чтобы ты вернулась в Лондон.
Она протянула мне сигарету и взяла бокал с бренди, рука её легла поверх моей.
- Когда?
- Завтра. Твой билет в спальне. Прямой рейс.
- Почему?
- О нет, не следует беспокойся. Я тебя не бросаю. - После сегодняшней ночи даже сама мысль об этом была невероятной. - Но через три дня я покину Датос навсегда, и не хочу, чтобы ты оставалась там после этого.
Наступило молчание, прерываемое только стрекотом цикад и мягким плеском моря о скалы.
- Ты решился на что-то опасное, Филипп?
- Не беспокойся, любимая. Я это переживу. Но следующая неделя может оказаться трудной. Когда вернешься в Лондон, позвони Рикки Килмари - он знает, что нужно делать и позаботится о тебе.
- Значит что-то опасное. Что-то связанное с тем коротышкой, что сюда приезжал. Что он заставляет тебя делать?
На глаза её навернулись слезы.
- Да, это с ним связано. Но я обязан...
Я чувствовал, что сам вот-вот сломаюсь и могу расплакаться. Неожиданно я почувствовал, что не в силах оказаться лицом к лицу со смертью - жизнь была слишком хороша, чтобы ставить её на карту. Вероника крепко прижалась ко мне и мы слились в страстном объятии. Ужас охватывал от того, что я мог её потерять.
- Что это, Филипп? - Я покачал головой и отпустил её, продолжая удерживать за руку.
- Я не могу рассказать тебе, пока все не кончится. Но это самое грязное и опасное дело, с которым мне когда-нибудь приходилось сталкиваться.
Она снова заплакала, и все будущие опасности вылетели у меня из головы, пока я пытался её успокоить. Смыв с себя все наносное, пережив эмоциональный катарсис, мы отправились в постель и было нам очень хорошо.
10. Вылет
Я вернулся в Датос в день своего вылета. Приземлиться в пустыне предстояло где-то к полуночи и по рассчетам к рассвету я мог приземлиться в Алла Сюраит. Генерал спросил, как я провел отпуск, и я ответил, что все было замечательно, и что Вероника осталась ещё на пару дней с нашими друзьями. Это уже было ложью, так как в этот момент "боинг" проносил нести её над Парижем на высоте тридцати тысяч футов.
Затем он коротко меня проинструктировал, повторив опознавательные знаки, расстояния и расчет времени. Мы провели вместе около часа, обсуждая детали довольно сложного полета. В этом рейсе мне всю дорогу следовало держаться на высоте 500 футов - и ночью над пустыней это была нелегкая задача. Он дал мне лист с барометрическими данными по всему маршруту, чтобы я мог должным образом настроить высотомер - на случай, если откажет радио.
После того, как я высажу пассажиров, мне следовало лететь в Бахрейн и отдохнуть там день. Затем я должен буду доставить представителя нефтяной компании в Афины, а уже оттуда вернуться на Датос.
Отставной генерал Ноландер откинулся назад, насмешливо мне улыбнулся и протянул сигару с обрезанным концом. С каждым разом, когда я с ним встречался, он все больше и больше походил на лысеющего плюшевого медвежонка. Я уже начал сомневаться, был ли он когда-то грозой европейских небес.
- Вот так-то, Филипп, - Мы закурили и я уже собрался уходить, но он жестом показал, чтобы я снова сел. - Это не такой уж трудный полет - по крайней мере для тебя, - сказал он. Неожиданно я почувствовал, что его что-то смущает - он хотел мне что-то сказать, но не знал, как это сделать. Учитывая мои нынешние отношения с "Интернейшнл", я почувствовал себя несколько виноватым. Я не мог не любить Ноландера, ведь он относился ко мне, как к сыну.
- Филипп, будь поосторожнее с этими людьми.
- Почему?
В моем голосе звучало искреннее удивление. Он пожал плечами.
- Это бывшие нацисты, - Он мрачно рассмеялся. - О, да, я ведь тоже бывший нацист, но не такой, как они. Я верил в Гитлера и его Третий Рейх, но я также верил в порядочность и может быть даже в рыцарство. Я знаю, что в небе не было истинного рыцарства - когда это удавалось, противника расстреливали в спину - но существовало какое-то товарищество. А этот человек, Детман, - он буквально выплюнул это имя, - хуже бешеной собаки. Он - убийца, Филипп, будь осторожен.
Я кивнул и поднялся. Так как все меня все время предупреждали, я начинал чувствовать себя все лучше и лучше. Все старались представить Детмана буквально двойником Люцифера. Ноландер пожал мне руку, я шутливо откозырял ему.
- До встречи, майн генерал, - и я вышел из его кабинета, складывая полетные карты и бортовой журнал. Бортовые журналы "Интернейшнл Чартер" были, наверное, самыми фальшивыми документами на свете с тех пор, как люди начали подделывать бумажные деньги.
Я вернулся в свою виллу, чтобы забрать паспорт. Под деревьями стоял чей-то джип, потому я подъехал осторожно, держа автомат наготове. Внутри на моей постели растянулся пилот "Интернейшнл Чартер", которого я достаточно хорошо знал, американец, которого конечно звали Чак. Он махнул мне рукой.
- Привет, Фил, я забрался в этот конец острова и подумал, не заскочить ли к тебе. Как жизнь?
- Отлично, Чак. А как у тебя?
Он принадлежал к вечно молодо выглядящим американцам шести футов роста с фигурой, как они говорили, футбольного защитника. Мы немного поболтали и он спросил, где же Вероника - это был первый момент, который должен был меня насторожить, но я рассказал ему ту же историю, что и генералу. Наконец он перешел прямо к делу.
- Насколько я знаю, сегодня вечером у тебя секретный рейс, Фил?
Я уклончиво кивнул.
- Ладно, Фил, ты не согласился бы со мной поменяться?
Я уставился на него с безупречно разыгранным удивлением.
- Почему, черт возьми?
Он пожал плечами.
- У меня есть для этого определенные причины.
Я отрицательно покачал головой.
- Послушай, Чак, друг есть друг, но ты просишь слишком многого. За этот рейс полагается 500 фунтов, а я сейчас собираюсь купить "мазерати". 500 фунтов за секретный вылет для нас, младших пилотов, под ногами не валяются.
Он улыбнулся своей невинной улыбкой подростка и вытащил бумажник. Затем отсчитал шестнадцать стодолларовых банкнот.
- Вот твои деньги.
Я уставился на деньги, взял их и медленно пересчитал.
- Ты просто сошел с ума, парень. 500 фунтов за то, чтобы за меня проделать эту работу? Хорошо, но как я выпутаюсь? Расписание уже составлено, мое имя внесено в бортовой журнал - генерал полезет на стенку, когда я начну отказываться.
Он достал из кармана бутылочку и достал оттуда таблетку.
- Прими эту штуку - и она тебе устроит такие проблемы с желудком, что о полете и речи не будет.
Я удивленно покачал головой.
- Ты спятил, Чак. Ты знаешь, что это очень опасный рейс? Генерал сказал мне, что пассажиры - просто мерзкие типы. Что тебе от них нужно?
Он улыбнулся и пожал плечами.
- Ты хочешь получить шестнадцать сотен долларов просто так?
- А кто не хочет... Послушай, давай выпьем по этому поводу, Чак, и поговорим немного. Видишь, мне не хотелось бы обманывать "Интернейшнл Чартер". Там ребята сообразительные. - Я открыл шкафчик с выпивкой. - Чего тебе налить?
- Бренди, пожалуй, только не слишком много. Я надеюсь, что мне ещё придется сегодня лететь.
Я принес бутылку и два стакана туда, где он сидел. Это было очень хорошее бренди, старое, в тяжелой бутылке с массивной большой печатью на донышке. Мягкое, как поцелуй девственницы. Я налил себе немного и поставил стакан на столик у постели. Затем снова покачал головой и стал наливать бренди в его стакан. Разумеется, бутылку я держал не за горлышко, а за широкую часть.
- Ну, дружище, достаточно.
Я стоял перед ним, чтобы он мог видеть, сколько я ему налил. Было очень просто неожиданно ускорить движение руки, протягивая ему стакан так, что старое доброе бренди плеснуло ему в глаза. Затем, не перехватывая бутылку, я опустил тяжелое стеклянное донышко ему на голову - чуть-чуть ниже уха, как меня учили делать это в Техасе - но не с бутылкой бренди. Вот почему он видимо ничего не подозревал, хотя в конце концов он проходил такие же тренировки, и кроме того он явно действовал по правилам. А как я уже сказал, там ничего не было сказано о бренди.
Рухнул он, как подкошенный, и мне не понадобилось слишком много времени, чтобы найти в доме изоляционную ленту и обмотать ему руки. Затем я крепко связал их тонкой веревкой.
Наша постель представляла собой большую двуспальную кровать с дубовой рамой. В верхней части была прочная дубовая спинка для подушек и такая же пониже - в ногах. Его связанные руки я прикрутил к спинке кровати, затем связал ему ноги, сняв башмаки и носки, и привязал их к изножью. Привязал достаточно туго, чтобы он не мог извиваться, и затягивая узлы мало беспокоился о его кровообращении. Не думаю, что вся операция заняла больше двух минут. Потом я принес большой кувшин воды и начал щипать ему мочки ушей - где-то читал, что это помогает привести в чувство человека, потерявшего сознание.
Чак пришел в себя, когда я вылил на него два кувшина. Выглядел он отвратительно и был мертвенно-бледен. Через несколько секунд его вырвало, и это стало ему тем неприятнее, что он не мог пошевелить головой.
- Не трать силы на крики, приятель, - проворчал я, - старина Серж, который живет рядом, сегодня в полете, а до следующего дома не меньше полумили.
Он смотрел на меня с ненавистью.
Я сунул руку в его легкую голубую куртку и вытащил бумажник. Заодно снял с пояса его "смит энд вессон" калибра 0. 36. В бумажнике оказалось довольно много долларов и две кредитные карточки. Он словно ястреб смотрел на меня, когда я переписывал номера и делал вид, что сверяю их с каким-то списком. Представление получилось достаточно убедительным.
- Ну - ну, и как ты себя чувствуешь, собрат по шпионажу? - мягко спросил я.
- Ты - гад ползучий.
Я улыбнулся, глядя, как он шевелит руками, чтобы понять, насколько профессионально завязаны узлы. Будучи бойскаутом я выигрывал на этом деле кучу призов. Видимо, веревки начали давить, так как он заворочался. Скоро руки у него совсем онемеют и тогда ему ни за что не выпутаться.
- Знаешь, Чак, я никак не думал, что номер выйдет. Просто не мог предположить, что ты позволишь мне так близко подойти к тебе с бутылкой бренди. Ни за что в жизни.
Я удивленно медленно покачал головой, но все ещё был настороже. Через некоторое время его снова стошнило. Я налил ещё стакан бренди и вылил ему в глотку. Глаза его налились кровью и, думаю, он уже плохо видел.
- Это тебе опохмелиться, - сказал я и искренне рассмеялся.
- О, Господи! - простонал он, сделав ещё несколько осторожных движений. Он был настойчив, этот парень, но в то же время настолько измучен, что едва ли ему удалось бы чего-то добиться.
- Мы были не очень уверены, - начал он, и видно было, что в нем говорит оскорбленная гордость, - что ты действительно чужой агент; после того, как ты застрелил одного из наших людей, мы стали очень сильно тебя подозревать, но все же не были окончательно уверены. Ну, расскажи мне, как ты убил того парня?
Он пытался меня разозлить. Я же спокойно ему улыбнулся.
- Не было никакого убийства, Чак, только самооборона. Когда кто-то разряжает в тебя калибр 0. 45, самое время действовать. Так получилось, что у меня под кроватью оказался автомат.
- Трудновато тебе будет убедить в этом моих начальников. Что ты собираешься делать с Детманом?
Я разыграл удивление.
- Отвезти его в Алла Сюраит, как приказано. А что ты имеешь против него, ты что, еврей?
Эти слова привели его тупой американский мозг в замешательство: ведь я собирался проделать ту самую работу, которую и ждали от меня американцы. Пожалуй, не повредит немного напустить туману на тот случай, если он освободиться раньше, чем я выйду из игры.
- Но... но.. - забормотал он.
Пришлось налить ему ещё глоток бренди, я же не садист.
- Ты работаешь на британскую разведывательную службу, верно?
Я покачал головой. Он собирался спросить что-то еще, но взглянув мне в лицо, замолчал.
- Еще один вопрос, Чак. Как ваши люди обнаружили, что я не совсем тот человек, каким стараюсь казаться?
- Не знаю, возможно была какая-то утечка информации из Англии или ещё откуда-то, из какого-то мелкого отдела, связанного с их службой МИ-6. В то время мы не ничего могли понять, но сейчас, когда ты говоришь, что не работаешь на них, все становится на место. Кто же твои хозяева? Это не могут быть красные китайцы, учитывая твое прошлое...
Я подарил ему загадочную восточную улыбку и отошел к шкафчику со спиртным - в голове у меня было пусто. Если он говорил правду, это означало, что меня предали мои же хозяева. Причины мне известны не были, но становилось ясно, что я оказываюсь в крайне опасной ситуации.
Достав одну из таблеток, которые мне дал Руперт Квин, я бросил её в стакан с бренди и та очень быстро и бесследно растворилась. Потом я вернулся и дал Чаку выпить. Через полчаса он крепко заснул. И вот тогда я сел и надолго задумался над тем, что же мне делать. В конце концов в пять часов вечера я прогулялся до виллы Сержа и оставил там записку, которая позволяла надеяться, что Чак не умрет с голоду.
Потом я поехал на аэродром. Грубо говоря, мои рассуждения сводились к следующему. Американцы, которые хотели заполучить Детмана, могли подозревать меня лишь отчасти, раз просто постарались помешать мне отправиться в этот рейс. Реши они, что я для них достаточно опасен, ничто не помешало бы просто устранить меня любым самым жестоким способом. Во всяком случае толковой связи с Детманом у них, видимо, не было, иначе тому бы просто сообщили, что этим рейсом лететь не стоит. Значит существовала большая вероятность того, что он забился в какую-то дыру, где до него невозможно добраться, и ждет самолет.
Чак сказал, что меня предал какой-то отдел, связанный с МИ-6. Команда головорезов Квина вполне подходила под эту категорию. Или, быть может, янки врал, уверенный, что я работаю на Руперта и стараясь заронить во мне сомнения. Складывалось впечатление, что между шестым отделом и американцами идет полномасштабная холодная война. Но если он говорил правду и Руперт Гадина действительно разыгрывал какую-то махинацию - в возможности такого я ни на миг не усомнился.
В любом случае мое положение выглядело весьма ненадежным. В руках у меня была единственная козырная карта, которая позволяла выбраться из этой ситуации. Если в ближайшие часы я останусь в живых, то заполучу Детмана. А с ним, убравшись куда-нибудь подальше, смогу торговаться с кем угодно.
Казалось, прошла целая вечность, пока заправляли самолет. Каждую секунду я ожидал, что мне на плечо опустится рука, а в ребра ткнется пистолет. Но ничего не произошло. Я проверил доклады механиков, расписался и был готов к вылету.
Посидел в "чессне", проверяя, все ли документы и карты у меня с собой. Затем запустил моторы и провел предполетный контроль. Выехал на рулежную дорожку и направился к взлетной полосе. Теперь я чувствовал себя в безопасности - при малейшем признаке тревоги я просто немедленно бы взлетел.
На рулежной дорожке я немного подождал, пока взлетит принадлежащий "Интернейшнл Чартер" "конвейр 440", набитый возвращающимися домой загоревшими, пьяными и усталыми туристами. Затем диспетчер дал мне разрешение на взлет. Я запустил двигатели на полную мощность, снова все проверил, убрал тормоза, набрал скорость и полетел, повернувшись спиной к заходящему солнцу.
Темнело быстро, и как только я убедился, что миновал эгейские острова, то сразу осторожно спустился к поверхности воды. Держа высоту в 200 футов, я взял курс на юг в сторону Египта и бывшего поля битвы при Эль-Аламейне.
11. Путешествие в лунном свете