Страница:
Барабанчик сидел на другом конце пещеры, и Орех знал, что тот ждет ответа. Еще не все из его команды выбрались из тоннеля — он слышал шарканье и царапанье. Орех растерялся, — надо ли соблюдать здесь свои правила? называться ли Старшиной? — в подобных вещах он не разбирался. Вот Треарах — тот точно знал бы, как поступить.
— Мы рады найти приют в непогоду, — сказал он. — Мы такие же кролики, как и вы, и нам легче среди своих. Когда мы встретились в поле, ты, Барабанчик, сказал, что племя у вас небольшое, но мы увидели норы на склоне и думаем, что ваше племя должно быть большим и прекрасным.
В конце этой речи Орех услышал, как в пещеру вошел Шишак, — теперь вся компания в сборе. Правда, похоже, он взял неверный тон — хозяевам такая похвала почему-то пришлась не по вкусу. Может, их совсем не так уж много? Может, здесь была эпидемия? Но не только запаха — даже намека нет на болезнь, Перед Орехом сидели самые крупные и здоровые кролики из всех, каких ему только довелось встретить за свою жизнь. Может быть, это молчание, эта дрожь, пробежавшая по их спинам, не имеют к его словам ни малейшего отношения? Может, просто он плохо говорил и хозяева догадались, что вожак он неловкий и этикета не знает. «Ну и пусть, — подумал он. — После вчерашней ночи в своих я уверен. Если бы мы и вправду были растяпы, мы бы вообще тут не оказались. Просто эти ребята пока нас не знают. И, во всяком случае, не похоже, чтобы они рассердились».
Больше никто ничего не сказал. У кроликов есть свой порядок, свои правила, правда, церемоний у них намного меньше, чем у людей. Будь Орех человеком, он обязательно бы представил каждого из своих спутников, и, уж конечно, встречали бы их как гостей. Но в большой пещере все шло по-другому. Ведь животные общаются просто. Они никогда не заговорят только ради того, чтобы поговорить, как это делают люди, следуя своим надуманным правилам, да еще собаки и кошки. Это не значит, что дикие животные не общаются друг с другом вовсе, они лишь не любят пустословия. Кролики — все, кто собрался в пещере, и хозяева, и пришельцы — изучали друг друга, каждый по-своему, ничуть не заботясь о времени; они выясняли, кто чем пахнет, кто как движется, дышит, чешется, у кого как колотится сердце. Это было у них и предметом, и темой для обсуждения, для которого не нужны слова. Но, преследуя свои нехитрые цели, любой чувствует общее настроение куда лучше, чем люди. Он улавливает мгновенно, чем кончится встреча — миром или дракой. Если же драка началась, соотношение сил меняется в пользу то одних, то других до тех пор, пока не становится ясен исход, — и потому наши знакомые, и гости, и хозяева, сгрудившись в темноте пещеры, сначала сблизились робко и молча, едва-едва касаясь друг друга, потом — доверяясь лишь собственной шкуре — сели, тесно прижавшись, бок о бок, медленно продвигаясь — словно к лету земная сфера — в теплую, ясную область всеобщей любви и согласия. Недалеко от Ореха Плошка уже спокойно устроился между двумя огромными кроликами, каждый из которых мог переломить ему хребет в мгновение ока, а Барабанчик с Алтейкой затеяли шутливую потасовку, с видом до смешного серьезным, навострив уши, то покусывая друг друга — точь-в-точь котята, — то отскакивая в разные стороны. Только Пятик сидел в стороне. Он казался не то больным, не то чересчур подавленным, и хозяева инстинктивно его сторонились. Орех сидел в углу пещеры между кроликом и крольчихой, такими же огромными, как и Барабанчик. Вдруг оба одновременно поднялись и медленно поскакали к боковому ходу, Орех двинулся вслед, и вскоре все трое выбрались из пещеры. Вскоре они оказались в норе поменьше и глубже под землей. Эта пара, наверное, жила здесь — они сразу устроились поуютней, а когда и Орех тоже нашел для себя удобный уголок, возражать не стали. Под впечатлением встречи в пещере все какое-то время сидели молча.
— Барабанчик у вас Старшина? — спросил наконец Орех.
Кролик ответил вопросом на вопрос:
— А ты у своих Старшина?
Орех не знал, что ответить. Если сказать, что да, вдруг его новые друзья вздумают так к нему обращаться, — и Орех представил, до чего это понравится Серебряному и Шишаку. Наконец, как всегда, он решил объяснить все честно.
— Нас ведь совсем немного, — ответил он. — Мы спасались от бедствия и ушли от своих. Идти почти никто не захотел, и Старшина тоже. Я попытался спасти друзей сам и вывел сюда, но не знаю, Старшина я для них или нет.
«Теперь он должен спросить кое о чем, — подумал он про себя. — „Почему вы сбежали? Почему другие остались? Чего вы испугались?“ Что я тогда отвечу?»
Но когда хозяин заговорил, Орех понял, что тому их история либо не интересна, либо у него есть какие-то свои причины не задавать вопросов.
— У нас нет Старшины, — сказал кролик. — Барабанчик сегодня сам решил познакомиться с вами, сам и пошел в гости.
— А кто же решает, что делать, если появится элиль? Если надо рыть норы, или идти в разведку, или еще что-нибудь?
— Ничего мы такого не делаем. Элилей здесь нет. Правда, прошлой зимой появилась «хомба», но ее убил из ружья человек, который живет за полем.
Орех воззрился на него во все глаза.
— Разве люди убивают «хомбу»?
— Во всяком случае, этот человек эту «хомбу» убил. Он и сов убивает. А нор мы не роем. За мою жизнь никто этим не занимался. У нас и так их полно, ты же сам видел: в одной части живут крысы, но человек их гоняет, как только может. На разведку мы тоже не ходим. Еды у нас больше, чем в любом другом месте. Твои друзья будут счастливы, что попали сюда.
Но по его голосу никак было не сказать, что сам он счастлив. Орех почувствовал странную неловкость.
— А где человек… — начал было он. Но хозяин его перебил.
— Меня зовут Земляничка. А это моя жена, Нильдро-хэйн. [12] Здесь рядом есть несколько хороших пустых нор. Если твои друзья решат у нас обосноваться, я покажу тебе, где это. А правда большая пещера у нас потрясающая? По-моему, мало у кого найдется такая нора, где можно собраться всем вместе. Ты и сам видел — крышу поддерживают три корня, дерево задерживает влагу во время дождя, и у нас всегда сухо. Странно, конечно, что дерево не болеет, но — это так.
Орех понял, что Земляничка заговорил об этом, только чтобы увильнуть от расспросов. Это было немного странно и немного неприятно.
«Ну и пусть, — подумал он. — Если наши все дорастут до таких размеров — что же в этом плохого? Кормежка тут наверняка отличная. И жена у него замечательная. Может быть, здесь и другие не хуже».
Земляничка, а следом и Орех двинулись из норы по ходу, ведущему еще глубже вниз, под лесные деревья. Городок был действительно необыкновенный. Временами, когда они пересекали ход, шедший наверх, Орех слышал непрекращающийся шум ночного дождика. Но хоть он и лил уже несколько часов подряд, здесь, в глубине переходов и нор, не чувствовалось ни холода, ни сырости. И система стоков, и вентиляция тут были лучше, чем дома. Иногда мимо пробегали кролики. Один раз Орех наткнулся на Желудя, которому хозяева, наверное, тоже решили показать местные достопримечательности.
— Они очень дружелюбные, правда? — выпалил Желудь, едва завидев Ореха. — Я и не мечтал найти такое местечко. Мне тут ужасно нравится, Орех. — Земляничка вежливо приотстал, чтобы друзья поговорили, и Орех невольно обрадовался тому, что тот их слышит.
Потом они вновь двинулись вперед, осторожно обогнули несколько переходов, откуда пахнуло крысами, и наконец остановились возле какой-то ямки. Отсюда тоннель поднимался прямо вверх. Обычно кроличьи ходы прорыты дугой, но этот был как труба, и Орех увидел над головой на фоне ночного неба ветки дерева. Он догадался, что одна стена здесь твердая и сделана из какой-то прочной породы. Поколебавшись, Орех понюхал ее.
— Не знаешь, что это такое? — сказал Земляничка. — Это кирпичи — такие камни, из которых люди делают себе дома и амбары. Здесь был когда-то колодец, но теперь его засыпали — людям он не нужен. Это наружная сторона стенки. А земляная стена ровная потому, что люди зачем-то тут рыли землю, но я точно не знаю зачем.
— А что это в нее воткнуто? — поинтересовался Орех. — Эй, да это камни в земле! Но зачем?
— Тебе нравится? — спросил Земляничка.
Орех озадаченно смотрел на голыши. Одинаковой величины, они были вдавлены в землю на одинаковом расстоянии друг от друга. Он ничего не понимал.
— Что это? — повторил он свой вопрос.
— Эль-Ахрайрах, — сказал Земляничка. — Это работа кролика, которого звали Ракитник-Золотой Дождь. У нас и еще есть, но эта лучше всех. Правда, на нее стоит посмотреть?
Орех растерялся как никогда. Он ни разу в жизни не видел Ракитник Золотой Дождь, но имя, означавшее на кроличьем языке «ядовитое дерево», его ошарашило. Не могли же кролика звать «Ядовитым»? И как это камни могут быть Эль-Ахрайрахом? Что все это значит? В смятении Орех признался:
— Я ничего не понимаю.
— Мы называем такие работы — «Очертания», — пояснил Земляничка. — Ты никогда ничего подобного не видел? Это очертание Эль-Ахрайраха. Оно выложено камешками. Смотри, кража королевского салата. Об этом-то ты знаешь?
С той минуты, когда на берегу Энборна Черничка заговорил про плот, ни разу еще Орех не чувствовал себя обескураженным до такой степени. Ясно ведь, что камни не имеют ни малейшего отношения к Эль-Ахрайраху; Земляничка мог с тем же успехом сказать, будто его хвост дубовый ствол. Орех еще раз понюхал голыши, потрогал лапой. — Осторожно, осторожно, — забеспокоился Земляничка. — Еще испортишь. А за это у нас не хвалят. Но ничего. Потом еще раз сюда вернемся.
— Но где?.. — начал Орех, и Земляничка снова перебил его:
— Думаю, ты уже проголодался. Я-то очень хочу есть. Дождь, конечно, зарядил на всю ночь, но, знаешь ли, можно поесть и в норе. Обратно мы пойдем дорогой покороче. Есть тут одна — почти прямая. На самом деле она проходит…
И весь обратный путь он болтал без умолку. Неожиданно Ореху пришло в голову, что его всякий раз отчаянно перебивают, если вопрос начинается со слова «где?». И решил проверить. Через некоторое время Земляничка закончил свою речь:
— А сейчас мы рядом с большой пещерой, но подходим с другой стороны.
— А где?.. — сказал Орех.
И Земляничка немедленно свернул в боковой ход и позвал:
— Каштанчик? Ты спустишься в пещеру? — Никто не ответил. — Странно! — сказал Земляничка, вернувшись и двинувшись вперед. — Обычно в это время он дома. Я, знаешь ли, часто за ним захожу по дороге.
Орех приотстал и подвигал усами и носом. На пороге норы лежал слой нападавшей за день с потолка мягкой пыли. В ней остались отчетливые следы Землянички, а других не было.
14.
В большой пещере почти никого не было. И они сразу увидели Нильдро-хэйн. Крольчиха сидела в компании трех-четырех приятельниц, спокойно о чем-то беседуя и, похоже, успев плотненько перекусить. Пахло зеленью. Здесь явно хранили еду в норах, как Треарах — салат. Орех задержался поболтать с Нильдро-хэйн. Она спросила, дошли ли они до колодца и Эль-Ахрайраха.
— Да, дошли, — сказал Орех. — Боюсь, я не все понял. Вами и вашими друзьями я восхищаюсь больше, чем каменной стенкой.
Сказав это, Орех заметил, что в пещере появился Барабанчик и тихо беседует с Земляничкой. «Он никогда не видел „Очертания“, — донеслось до Ореха. — Что ж, для нас это не имеет значения».
Орех неожиданно почувствовал, как он устал и несчастен. Из-за гладкой могучей спины Барабанчика он услышал голос Чернички и поспешил навстречу. — Пошли на травку, наверх, — тихо сказал он. — И позови остальных.
В эту минуту Барабанчик обернулся:
— Ты уже проголодался? Я покажу, где у нас еда.
— Мы тут собрались небольшой компанией наверх, в «силфли». [13]
— О, там ведь слишком сильный дождь, — сказал Барабанчик таким тоном, будто не допускал возражений. — Вы поедите здесь.
— Мне не хотелось бы спорить, — твердо сказал Орех, — но нам нужно в «силфли». Мы так привыкли, и дождь нам не помеха.
Кажется, Барабанчик на мгновение растерялся. Потом рассмеялся.
Смех незнаком животным, хотя, возможно, слоны и собаки все же умеют улыбаться. Но Черничку с Орехом смех ошеломил. Первой мыслью Ореха было, что Барабанчик болен. Черничка же принял его за боевой клич и попятился назад. Барабанчик, ничего не ответив, продолжал хохотать, а у наших приятелей кровь застыла в жилах. Они так кинулись прочь по первому попавшемуся ходу, ведущему наверх, будто за ними гнался хорек. На полпути им попался Плошка — он был такой маленький, что приятели пронеслись даже не задев его, а он развернулся и побежал следом.
Мерно падал дождь. Ночь была чересчур темной и холодной для мая. Все трое присели в траве и принялись за еду, а дождь стекал струйками по шерстке.
— Бог ты мой, Орех, — сказал Черничка, — ты что, действительно хочешь есть здесь? Это ужасно. Я только решил было подкрепиться из хозяйских запасов, а потом поспать. В чем дело?
— Не знаю, — ответил Орех. — Я вдруг почувствовал, что мне надо выбраться оттуда, и мне нужен был ты. Я понимаю, почему заволновался Пятик; но он что-нибудь придумает, я уверен. Во всех этих кроликах есть что-то странное. Знаешь, они камни втыкают в землю.
— Они… что они делают? Орех рассказал. Черничка был озадачен не меньше Ореха.
— А я тебе вот еще что скажу, — сказал он. — Шишок оказался не так уж неправ. Они здесь и впрямь поют, как птицы. Я попал в нору Чистика. У них дети, и жена его чирикала над ними — как малиновка осенью. Мне она сказала — это чтобы крошки уснули. Не могу сказать, до чего мне это не понравилось.
— А ты что скажешь, Хлао-ру? — спросил Орех.
— Они очень милые, добрые, — отвечал Плошка, — но кое-что меня поразило. Они все кажутся ужасно печальными. Я понять не могу — почему, они такие сильные, такие большие, такой дом у них. Но мне они напоминают ноябрьские кроны. Я знаю, Орех, что говорю глупость. Ты привел нас сюда, а это значит, что здесь замечательно и безопасно.
— Нет, это не глупость. Сам я не задумывался об этом, но, безусловно, ты прав. Все они выглядят так, будто их что-то гнетет.
— И в конце концов, — сказал Черничка, — мы ведь так и не знаем, почему их так мало. Похоже, что многие норы пустуют. Может, здесь случилась какая-то беда, потому все так и печальны.
— Мы ничего не знаем, потому что они сами не желают ничего рассказывать. Но если мы хотим остаться, надо выяснить все до конца. Драку затевать бессмысленно — слишком уж все большие. Но доводить до того, чтобы они накинулись на нас сами, тоже не хочется.
— А, по-моему, драться они не умеют, — сказал Плошка. — Не похожи они на драчунов, несмотря на свой рост. Не то что Шишак или Серебряный.
— Ты многое замечаешь, Хлао-ру, — сказал Орех — А вот что дождь припустил, ты заметил? Я наелся. Пошли вниз, но давайте далеко друг от друга пока не отходить.
— А как насчет поспать? — сказал Черничка. — Мы не спали всю ночь и весь день, и я мокрый насквозь.
Они спустились другим ходом, нашли сухую пустовавшую нору и свернулись одним клубком, согревая друг друга теплом своих утомленных тел.
Когда Орех проснулся, по запаху он сразу сообразил, что уже утро и взошло солнце. В нору долетал сильный аромат яблоневого цвета. Потом Орех уловил запахи послабее — запах лютиков и лошадей. И еще один, примешавшийся к ним, незнакомый. Орех даже слегка растерялся, не понимая, что это такое. Страшный, неприятный, неестественный запах дыма был совсем близко, словно что-то горело. Потом Орех вспомнил, как Шишак, вернувшись вчера из разведки, рассказывал о маленьких белых палочках на траве. Это они так пахли. Наверху по земле прошел человек. Наверное, оттого Орех и проснулся.
Орех лежал в теплой темной норе, и его охватило изумительное чувство защищенности. Только что он почуял запах человека. А человек — его. Правда, этот человек мог услышать только собственную отвратительную вонь. Орех погрузился в мысли об очертании на стене колодца, а потом провалился в дремоту, и ему приснился сон, где Эль-Ахрайрах сказал, что это его проделка, — это он притворился ядовитым Ракитником и воткнул камешки в землю, чтобы отвлечь внимание Землянички, а пока тот разглядывал «Очертание», Эль-Ахрайрах познакомился с Нильдро-хэйн.
Плошка заворочался, повернулся во сне на другой бок, пробормотав: «Марли, и сайн нарн?». [14] У Ореха мелькнула мысль, что, наверное, тому снится дом, и подвинулся так, чтобы Плошка улегся удобней. В ту же минуту он услышал, как где-то рядом по тоннелю бежит кролик.
Он барабанил изо всех сил и звал кого-то — как показалось Ореху, довольно странно. Голос, как сказал и Черничка, чем-то напоминал птичью трель. Когда кролик был уже рядом, Орех расслышал слово «флэйрах».
— Флэйрах! Флэйрах!
Кричал Земляничка. Плошка и Черничка проснулись — скорей от топота, чем от крика, — тонкий и непривычный, голос не вызвал тревоги у спящих. Орех выскользнул из норы и неожиданно встал перед Земляничкой, который деловито молотил задней ногой по твердому земляному полу.
— Моя мать всегда в таких случаях говорила: «Хорошо, что ты не лошадь, а то потолок бы обвалился», — сказал Орех. — Ты зачем стучишь под землей?
— Чтобы разбудить остальных, — ответил Земляничка. — Понимаешь, дождь лил всю ночь. Обычно в плохую погоду мы спим допоздна. Но сегодня утро замечательное.
— А все же зачем их будить?
— Ну, тут прошел человек, и мы с Барабанчиком решили, что ради флэйраха стоит проснуться пораньше. Если не поторопиться, появятся крысы и грачи, а я не люблю драться с крысами. Хотя, возможно, для таких любителей приключений, как вы, — это пара пустяков.
— Не понимаю.
— Ладно, иди за мной. Я хочу сбегать за Нильдро-хэйн, У нас, понимаешь, сейчас нет малышей, поэтому она тоже пойдет с нами.
По всем переходам уже бежали кролики, Земляничка несколько раз заговаривал с кем-то и повторял, что хотел бы сводить за поле новых друзей. Он все больше и больше нравился Ореху. Вчера Орех слишком устал и растерялся, чтобы как следует оценить нового знакомого. Но теперь, хорошенько выспавшись, он решил, что его новый друг поистине безобидный и замечательный парень. Его трогала преданность Землянички очаровательной Нильдро-хэйн, нравились чувство юмора и любовь к забавам. Выйди на воздух, окунувшись в майское утро, Земляничка перескочил через канаву и исчез в высокой траве, беспечный, как белка. Печаль, так напугавшая вчера Ореха, кажется, исчезла вовсе. Сам Орех задержался на выходе — как дома, под куманичным пологом — и оглядел долину.
За подлеском вставало солнце, и длинные тени деревьев, падая к юго-западу, перечерчивали поле. Поблескивала влажная трава, а орешник неподалеку радужно сиял, мерцая и переливаясь, когда его трогало легким ветром. Вода в ручье поднялась, и чуткое ухо Ореха уловило изменившийся за ночь звук — звук стал ниже, ровнее. Между ручьем и подлеском склон усеяли лиловые сердечники — они стояли в траве отдельно друг от друга, покачивая нежными шапочками цветов над разлапистыми светлыми листьями. Ветер замер, и вся маленькая долина, окаймленная с обеих сторон лесом, лежала не шелохнувшись, греясь в косых лучах света. И в ясный этот покой, словно перышко в заводь, упал голос кукушки.
— Все в порядке, Орех, — послышался за спиной голос Барабанчика. — Знаю, вы привыкли выходить с оглядкой, а мы всегда выбегаем сразу.
Орех не собирался менять свои привычки или выполнять указания Барабанчика. Но в спину его никто не толкал, а препираться из-за ерунды не хотелось. Он перескочил канаву и еще раз огляделся. Несколько кроликов уже неслись через поле к дальней изгороди, пестревшей белыми пятнами майских цветов. Он увидел Шишака и Серебряного и побежал к ним, на каждом шагу, словно кот, отряхивая от росы передние лапы.
— Надеюсь, о тебе твои друзья вчера позаботились не хуже, чем о нас вот эти ребята, — сказал Ореху Шишак. — Мы с Серебряным были просто как дома. Если хочешь знать мое мнение, я считаю, что тут лучше даже, чем там, у нас. И если Пятик ошибся и ничего с нашими не случилось, все равно я никогда не скажу, что мы ушли зря. Ты ведь тоже идешь поесть?
— А ты не знаешь, в чем тут дело с этой кормежкой? — спросил Орех.
— Тебе еще не сказали? Там, в поле, должен быть флэйрах. Они ходят туда чуть не каждый день.
Как известно, обычно кролики едят траву. Но есть одно лакомство, ради которого они готовы бежать куда угодно, даже на огород, — это кресс-салат или морковка, то есть «флэйрах».
— Флэйрах? Разве уже не поздно лезть в огород? — удивился Орех, поглядывая на просвечивавшие меж деревьев далекие крыши фермы.
— Нет-нет, — ответил, услышав Ореха, один из местных. — Флэйрах нам оставляют в поле, обычно у брода. Мы или съедаем все на месте, или уносим с собой, или делаем и то и другое. Но сегодня обязательно надо что-нибудь принести. Дождь вчера лил долго, наверх никто не выходил, и мы съели почти все запасы.
Там, где у зеленой изгороди ручей пересекал широкую тропу, был коровий брод. Вода после дождя поднялась и стояла в ямках, оставленных копытами. Кролики обходили их стороной, а за изгородь пробирались чуть подальше, возле скрюченной старой кислицы. За ней в зарослях ситника стояло какое-то сооружение из бревен и досок высотой в половину человеческого роста. Между бревен цвели кувшинки и спешил себе дальше ручей.
На краю пастбища Орех увидел разбросанные красновато-коричневые и оранжевые брусочки: одни были гладкие, другие — с хвостиками, светло-зелеными султанчиками, отчетливо выделявшимися на темной траве. От брусочков шел острый и терпкий запах, словно их только что сняли с грядки. Запах звал. У Ореха потекли слюнки, и он остановился, чтобы «хратануть». Барабанчик, который бежал рядом, повернулся к нему со своей немыслимой улыбкой. Но теперь Орех, увлеченный запахом, не обратил на нее внимания. Подчиняясь властному зову, он пролез через изгородь и оказался прямо перед оранжевой россыпью. Он подошел к первому брусочку, понюхал и надкусил. Это была морковь.
За свою жизнь Ореху довелось попробовать немало разных кореньев, но морковку он ел дома только раз, когда с проезжавшей мимо телеги свалился мешок. Здесь морковь была старая, наполовину изъеденная жучками или мышами. Но кроликам и она казалась благоуханной роскошью, пиршеством, ради которого можно забыть обо всем на свете. Орех кусал, грыз, жевал, и от вкуса этой нежданно дарованной благодати на него накатывало ощущение счастья. Он скакал в траве, обнюхивал одну морковину за другой, объедая зелень вместе со стебельками. Никто ему не мешал. Хватало, похоже, на всех. Время от времени он инстинктивно останавливался, чтобы послушать ветер, и почти забыл об осторожности. «Пусть будет как будет, — думал он. — Хватит с меня всяких страхов. В конце концов, удрать я успею. Ах, вот так земля! Вот так племя! Ничего удивительного, что ростом они не меньше зайцев, а пахнут как принцы!»
— Привет, Плошка! Наедайся по самые уши! Не дрожать тебе больше по берегам всяких речек, приятель!
— Через пару недель он вообще забудет, что такое дрожать, — проговорил с набитым ртом Дубок. — Мне так тут нравится! Я пойду та тобой, Орех, куда угодно. Вчера ночью, в вереске, я был не в себе. Когда негде укрыться — все плохо. Надеюсь, ты меня понимаешь.
— Я уже забыл об этом, — ответил Орех. — Пойду-ка спрошу Барабанчика, как мы будем переносить все это добро в пещеру.
Барабанчика он отыскал у ручья. Тот, наверное, уже наелся и теперь умывался передними лапками.
— Здесь каждый день так? — спросил Орех. — А где… — И он вовремя оборвал сам себя. «Учусь», — подумал он.
— Ну, коренья-то не всегда, — откликнулся Барабанчик. — Заметил — они прошлогодние? Наверное, выбросили остатки. Бывает, бросают коренья, бывает, бросают зелень или старые яблоки — когда как, Иногда ничего нет, особенно летом, в хорошую погоду. Но в плохую погоду, зимой, почти всегда что-нибудь да найдется. Брюква, капуста, зерно какое-нибудь. Мы ведь и зерно сгрызем, как ты понимаешь.
— Значит, еду здесь найти несложно. Тогда вся долина должна просто кишмя кишеть кроликами. По-моему…
— Если ты наелся, — перебил Барабанчик, — и не торопишься, задержись немного — поучишься носить. Такую морковку таскать легко — легче только салат. Ее просто берешь в зубы и бежишь назад, в большую пещеру. Я обычно беру сразу по две, но у меня большой опыт. Конечно, ты, как и все, никогда не делал запасов, но ты быстро научишься. Склад иметь полезно. Еда нужна крольчихам для малышей, пока те не выросли; а в плохую погоду это невероятно удобно для всех. Пошли — если поначалу тебе покажется трудно, я помогу.
Ореху не сразу удалось захватить как следует полморковки, но потом он все же исхитрился и по-собачьи понес ее через поле и дальше к норам. Несколько раз он останавливался и бросал ношу на землю. Но рядом бежал Барабанчик, а Ореху хотелось показать, что и у пришельцев вожак не лыком шит. У входа в одну из больших нор он попросил Барабанчика задержаться, и они вместе смотрели, как справляются остальные. Похоже, все просто лезли из шкуры вон, хотя Плошке пришлось туговато.
— Мы рады найти приют в непогоду, — сказал он. — Мы такие же кролики, как и вы, и нам легче среди своих. Когда мы встретились в поле, ты, Барабанчик, сказал, что племя у вас небольшое, но мы увидели норы на склоне и думаем, что ваше племя должно быть большим и прекрасным.
В конце этой речи Орех услышал, как в пещеру вошел Шишак, — теперь вся компания в сборе. Правда, похоже, он взял неверный тон — хозяевам такая похвала почему-то пришлась не по вкусу. Может, их совсем не так уж много? Может, здесь была эпидемия? Но не только запаха — даже намека нет на болезнь, Перед Орехом сидели самые крупные и здоровые кролики из всех, каких ему только довелось встретить за свою жизнь. Может быть, это молчание, эта дрожь, пробежавшая по их спинам, не имеют к его словам ни малейшего отношения? Может, просто он плохо говорил и хозяева догадались, что вожак он неловкий и этикета не знает. «Ну и пусть, — подумал он. — После вчерашней ночи в своих я уверен. Если бы мы и вправду были растяпы, мы бы вообще тут не оказались. Просто эти ребята пока нас не знают. И, во всяком случае, не похоже, чтобы они рассердились».
Больше никто ничего не сказал. У кроликов есть свой порядок, свои правила, правда, церемоний у них намного меньше, чем у людей. Будь Орех человеком, он обязательно бы представил каждого из своих спутников, и, уж конечно, встречали бы их как гостей. Но в большой пещере все шло по-другому. Ведь животные общаются просто. Они никогда не заговорят только ради того, чтобы поговорить, как это делают люди, следуя своим надуманным правилам, да еще собаки и кошки. Это не значит, что дикие животные не общаются друг с другом вовсе, они лишь не любят пустословия. Кролики — все, кто собрался в пещере, и хозяева, и пришельцы — изучали друг друга, каждый по-своему, ничуть не заботясь о времени; они выясняли, кто чем пахнет, кто как движется, дышит, чешется, у кого как колотится сердце. Это было у них и предметом, и темой для обсуждения, для которого не нужны слова. Но, преследуя свои нехитрые цели, любой чувствует общее настроение куда лучше, чем люди. Он улавливает мгновенно, чем кончится встреча — миром или дракой. Если же драка началась, соотношение сил меняется в пользу то одних, то других до тех пор, пока не становится ясен исход, — и потому наши знакомые, и гости, и хозяева, сгрудившись в темноте пещеры, сначала сблизились робко и молча, едва-едва касаясь друг друга, потом — доверяясь лишь собственной шкуре — сели, тесно прижавшись, бок о бок, медленно продвигаясь — словно к лету земная сфера — в теплую, ясную область всеобщей любви и согласия. Недалеко от Ореха Плошка уже спокойно устроился между двумя огромными кроликами, каждый из которых мог переломить ему хребет в мгновение ока, а Барабанчик с Алтейкой затеяли шутливую потасовку, с видом до смешного серьезным, навострив уши, то покусывая друг друга — точь-в-точь котята, — то отскакивая в разные стороны. Только Пятик сидел в стороне. Он казался не то больным, не то чересчур подавленным, и хозяева инстинктивно его сторонились. Орех сидел в углу пещеры между кроликом и крольчихой, такими же огромными, как и Барабанчик. Вдруг оба одновременно поднялись и медленно поскакали к боковому ходу, Орех двинулся вслед, и вскоре все трое выбрались из пещеры. Вскоре они оказались в норе поменьше и глубже под землей. Эта пара, наверное, жила здесь — они сразу устроились поуютней, а когда и Орех тоже нашел для себя удобный уголок, возражать не стали. Под впечатлением встречи в пещере все какое-то время сидели молча.
— Барабанчик у вас Старшина? — спросил наконец Орех.
Кролик ответил вопросом на вопрос:
— А ты у своих Старшина?
Орех не знал, что ответить. Если сказать, что да, вдруг его новые друзья вздумают так к нему обращаться, — и Орех представил, до чего это понравится Серебряному и Шишаку. Наконец, как всегда, он решил объяснить все честно.
— Нас ведь совсем немного, — ответил он. — Мы спасались от бедствия и ушли от своих. Идти почти никто не захотел, и Старшина тоже. Я попытался спасти друзей сам и вывел сюда, но не знаю, Старшина я для них или нет.
«Теперь он должен спросить кое о чем, — подумал он про себя. — „Почему вы сбежали? Почему другие остались? Чего вы испугались?“ Что я тогда отвечу?»
Но когда хозяин заговорил, Орех понял, что тому их история либо не интересна, либо у него есть какие-то свои причины не задавать вопросов.
— У нас нет Старшины, — сказал кролик. — Барабанчик сегодня сам решил познакомиться с вами, сам и пошел в гости.
— А кто же решает, что делать, если появится элиль? Если надо рыть норы, или идти в разведку, или еще что-нибудь?
— Ничего мы такого не делаем. Элилей здесь нет. Правда, прошлой зимой появилась «хомба», но ее убил из ружья человек, который живет за полем.
Орех воззрился на него во все глаза.
— Разве люди убивают «хомбу»?
— Во всяком случае, этот человек эту «хомбу» убил. Он и сов убивает. А нор мы не роем. За мою жизнь никто этим не занимался. У нас и так их полно, ты же сам видел: в одной части живут крысы, но человек их гоняет, как только может. На разведку мы тоже не ходим. Еды у нас больше, чем в любом другом месте. Твои друзья будут счастливы, что попали сюда.
Но по его голосу никак было не сказать, что сам он счастлив. Орех почувствовал странную неловкость.
— А где человек… — начал было он. Но хозяин его перебил.
— Меня зовут Земляничка. А это моя жена, Нильдро-хэйн. [12] Здесь рядом есть несколько хороших пустых нор. Если твои друзья решат у нас обосноваться, я покажу тебе, где это. А правда большая пещера у нас потрясающая? По-моему, мало у кого найдется такая нора, где можно собраться всем вместе. Ты и сам видел — крышу поддерживают три корня, дерево задерживает влагу во время дождя, и у нас всегда сухо. Странно, конечно, что дерево не болеет, но — это так.
Орех понял, что Земляничка заговорил об этом, только чтобы увильнуть от расспросов. Это было немного странно и немного неприятно.
«Ну и пусть, — подумал он. — Если наши все дорастут до таких размеров — что же в этом плохого? Кормежка тут наверняка отличная. И жена у него замечательная. Может быть, здесь и другие не хуже».
Земляничка, а следом и Орех двинулись из норы по ходу, ведущему еще глубже вниз, под лесные деревья. Городок был действительно необыкновенный. Временами, когда они пересекали ход, шедший наверх, Орех слышал непрекращающийся шум ночного дождика. Но хоть он и лил уже несколько часов подряд, здесь, в глубине переходов и нор, не чувствовалось ни холода, ни сырости. И система стоков, и вентиляция тут были лучше, чем дома. Иногда мимо пробегали кролики. Один раз Орех наткнулся на Желудя, которому хозяева, наверное, тоже решили показать местные достопримечательности.
— Они очень дружелюбные, правда? — выпалил Желудь, едва завидев Ореха. — Я и не мечтал найти такое местечко. Мне тут ужасно нравится, Орех. — Земляничка вежливо приотстал, чтобы друзья поговорили, и Орех невольно обрадовался тому, что тот их слышит.
Потом они вновь двинулись вперед, осторожно обогнули несколько переходов, откуда пахнуло крысами, и наконец остановились возле какой-то ямки. Отсюда тоннель поднимался прямо вверх. Обычно кроличьи ходы прорыты дугой, но этот был как труба, и Орех увидел над головой на фоне ночного неба ветки дерева. Он догадался, что одна стена здесь твердая и сделана из какой-то прочной породы. Поколебавшись, Орех понюхал ее.
— Не знаешь, что это такое? — сказал Земляничка. — Это кирпичи — такие камни, из которых люди делают себе дома и амбары. Здесь был когда-то колодец, но теперь его засыпали — людям он не нужен. Это наружная сторона стенки. А земляная стена ровная потому, что люди зачем-то тут рыли землю, но я точно не знаю зачем.
— А что это в нее воткнуто? — поинтересовался Орех. — Эй, да это камни в земле! Но зачем?
— Тебе нравится? — спросил Земляничка.
Орех озадаченно смотрел на голыши. Одинаковой величины, они были вдавлены в землю на одинаковом расстоянии друг от друга. Он ничего не понимал.
— Что это? — повторил он свой вопрос.
— Эль-Ахрайрах, — сказал Земляничка. — Это работа кролика, которого звали Ракитник-Золотой Дождь. У нас и еще есть, но эта лучше всех. Правда, на нее стоит посмотреть?
Орех растерялся как никогда. Он ни разу в жизни не видел Ракитник Золотой Дождь, но имя, означавшее на кроличьем языке «ядовитое дерево», его ошарашило. Не могли же кролика звать «Ядовитым»? И как это камни могут быть Эль-Ахрайрахом? Что все это значит? В смятении Орех признался:
— Я ничего не понимаю.
— Мы называем такие работы — «Очертания», — пояснил Земляничка. — Ты никогда ничего подобного не видел? Это очертание Эль-Ахрайраха. Оно выложено камешками. Смотри, кража королевского салата. Об этом-то ты знаешь?
С той минуты, когда на берегу Энборна Черничка заговорил про плот, ни разу еще Орех не чувствовал себя обескураженным до такой степени. Ясно ведь, что камни не имеют ни малейшего отношения к Эль-Ахрайраху; Земляничка мог с тем же успехом сказать, будто его хвост дубовый ствол. Орех еще раз понюхал голыши, потрогал лапой. — Осторожно, осторожно, — забеспокоился Земляничка. — Еще испортишь. А за это у нас не хвалят. Но ничего. Потом еще раз сюда вернемся.
— Но где?.. — начал Орех, и Земляничка снова перебил его:
— Думаю, ты уже проголодался. Я-то очень хочу есть. Дождь, конечно, зарядил на всю ночь, но, знаешь ли, можно поесть и в норе. Обратно мы пойдем дорогой покороче. Есть тут одна — почти прямая. На самом деле она проходит…
И весь обратный путь он болтал без умолку. Неожиданно Ореху пришло в голову, что его всякий раз отчаянно перебивают, если вопрос начинается со слова «где?». И решил проверить. Через некоторое время Земляничка закончил свою речь:
— А сейчас мы рядом с большой пещерой, но подходим с другой стороны.
— А где?.. — сказал Орех.
И Земляничка немедленно свернул в боковой ход и позвал:
— Каштанчик? Ты спустишься в пещеру? — Никто не ответил. — Странно! — сказал Земляничка, вернувшись и двинувшись вперед. — Обычно в это время он дома. Я, знаешь ли, часто за ним захожу по дороге.
Орех приотстал и подвигал усами и носом. На пороге норы лежал слой нападавшей за день с потолка мягкой пыли. В ней остались отчетливые следы Землянички, а других не было.
14.
«КАК НОЯБРЬСКИЕ КРОНЫ»
Двор и военный лагерь — только там и можно изучать жизнь… Надо уметь подхватить общий тон.
Эрл Честерфильдский. «Письма к своему сыну»
В большой пещере почти никого не было. И они сразу увидели Нильдро-хэйн. Крольчиха сидела в компании трех-четырех приятельниц, спокойно о чем-то беседуя и, похоже, успев плотненько перекусить. Пахло зеленью. Здесь явно хранили еду в норах, как Треарах — салат. Орех задержался поболтать с Нильдро-хэйн. Она спросила, дошли ли они до колодца и Эль-Ахрайраха.
— Да, дошли, — сказал Орех. — Боюсь, я не все понял. Вами и вашими друзьями я восхищаюсь больше, чем каменной стенкой.
Сказав это, Орех заметил, что в пещере появился Барабанчик и тихо беседует с Земляничкой. «Он никогда не видел „Очертания“, — донеслось до Ореха. — Что ж, для нас это не имеет значения».
Орех неожиданно почувствовал, как он устал и несчастен. Из-за гладкой могучей спины Барабанчика он услышал голос Чернички и поспешил навстречу. — Пошли на травку, наверх, — тихо сказал он. — И позови остальных.
В эту минуту Барабанчик обернулся:
— Ты уже проголодался? Я покажу, где у нас еда.
— Мы тут собрались небольшой компанией наверх, в «силфли». [13]
— О, там ведь слишком сильный дождь, — сказал Барабанчик таким тоном, будто не допускал возражений. — Вы поедите здесь.
— Мне не хотелось бы спорить, — твердо сказал Орех, — но нам нужно в «силфли». Мы так привыкли, и дождь нам не помеха.
Кажется, Барабанчик на мгновение растерялся. Потом рассмеялся.
Смех незнаком животным, хотя, возможно, слоны и собаки все же умеют улыбаться. Но Черничку с Орехом смех ошеломил. Первой мыслью Ореха было, что Барабанчик болен. Черничка же принял его за боевой клич и попятился назад. Барабанчик, ничего не ответив, продолжал хохотать, а у наших приятелей кровь застыла в жилах. Они так кинулись прочь по первому попавшемуся ходу, ведущему наверх, будто за ними гнался хорек. На полпути им попался Плошка — он был такой маленький, что приятели пронеслись даже не задев его, а он развернулся и побежал следом.
Мерно падал дождь. Ночь была чересчур темной и холодной для мая. Все трое присели в траве и принялись за еду, а дождь стекал струйками по шерстке.
— Бог ты мой, Орех, — сказал Черничка, — ты что, действительно хочешь есть здесь? Это ужасно. Я только решил было подкрепиться из хозяйских запасов, а потом поспать. В чем дело?
— Не знаю, — ответил Орех. — Я вдруг почувствовал, что мне надо выбраться оттуда, и мне нужен был ты. Я понимаю, почему заволновался Пятик; но он что-нибудь придумает, я уверен. Во всех этих кроликах есть что-то странное. Знаешь, они камни втыкают в землю.
— Они… что они делают? Орех рассказал. Черничка был озадачен не меньше Ореха.
— А я тебе вот еще что скажу, — сказал он. — Шишок оказался не так уж неправ. Они здесь и впрямь поют, как птицы. Я попал в нору Чистика. У них дети, и жена его чирикала над ними — как малиновка осенью. Мне она сказала — это чтобы крошки уснули. Не могу сказать, до чего мне это не понравилось.
— А ты что скажешь, Хлао-ру? — спросил Орех.
— Они очень милые, добрые, — отвечал Плошка, — но кое-что меня поразило. Они все кажутся ужасно печальными. Я понять не могу — почему, они такие сильные, такие большие, такой дом у них. Но мне они напоминают ноябрьские кроны. Я знаю, Орех, что говорю глупость. Ты привел нас сюда, а это значит, что здесь замечательно и безопасно.
— Нет, это не глупость. Сам я не задумывался об этом, но, безусловно, ты прав. Все они выглядят так, будто их что-то гнетет.
— И в конце концов, — сказал Черничка, — мы ведь так и не знаем, почему их так мало. Похоже, что многие норы пустуют. Может, здесь случилась какая-то беда, потому все так и печальны.
— Мы ничего не знаем, потому что они сами не желают ничего рассказывать. Но если мы хотим остаться, надо выяснить все до конца. Драку затевать бессмысленно — слишком уж все большие. Но доводить до того, чтобы они накинулись на нас сами, тоже не хочется.
— А, по-моему, драться они не умеют, — сказал Плошка. — Не похожи они на драчунов, несмотря на свой рост. Не то что Шишак или Серебряный.
— Ты многое замечаешь, Хлао-ру, — сказал Орех — А вот что дождь припустил, ты заметил? Я наелся. Пошли вниз, но давайте далеко друг от друга пока не отходить.
— А как насчет поспать? — сказал Черничка. — Мы не спали всю ночь и весь день, и я мокрый насквозь.
Они спустились другим ходом, нашли сухую пустовавшую нору и свернулись одним клубком, согревая друг друга теплом своих утомленных тел.
Когда Орех проснулся, по запаху он сразу сообразил, что уже утро и взошло солнце. В нору долетал сильный аромат яблоневого цвета. Потом Орех уловил запахи послабее — запах лютиков и лошадей. И еще один, примешавшийся к ним, незнакомый. Орех даже слегка растерялся, не понимая, что это такое. Страшный, неприятный, неестественный запах дыма был совсем близко, словно что-то горело. Потом Орех вспомнил, как Шишак, вернувшись вчера из разведки, рассказывал о маленьких белых палочках на траве. Это они так пахли. Наверху по земле прошел человек. Наверное, оттого Орех и проснулся.
Орех лежал в теплой темной норе, и его охватило изумительное чувство защищенности. Только что он почуял запах человека. А человек — его. Правда, этот человек мог услышать только собственную отвратительную вонь. Орех погрузился в мысли об очертании на стене колодца, а потом провалился в дремоту, и ему приснился сон, где Эль-Ахрайрах сказал, что это его проделка, — это он притворился ядовитым Ракитником и воткнул камешки в землю, чтобы отвлечь внимание Землянички, а пока тот разглядывал «Очертание», Эль-Ахрайрах познакомился с Нильдро-хэйн.
Плошка заворочался, повернулся во сне на другой бок, пробормотав: «Марли, и сайн нарн?». [14] У Ореха мелькнула мысль, что, наверное, тому снится дом, и подвинулся так, чтобы Плошка улегся удобней. В ту же минуту он услышал, как где-то рядом по тоннелю бежит кролик.
Он барабанил изо всех сил и звал кого-то — как показалось Ореху, довольно странно. Голос, как сказал и Черничка, чем-то напоминал птичью трель. Когда кролик был уже рядом, Орех расслышал слово «флэйрах».
— Флэйрах! Флэйрах!
Кричал Земляничка. Плошка и Черничка проснулись — скорей от топота, чем от крика, — тонкий и непривычный, голос не вызвал тревоги у спящих. Орех выскользнул из норы и неожиданно встал перед Земляничкой, который деловито молотил задней ногой по твердому земляному полу.
— Моя мать всегда в таких случаях говорила: «Хорошо, что ты не лошадь, а то потолок бы обвалился», — сказал Орех. — Ты зачем стучишь под землей?
— Чтобы разбудить остальных, — ответил Земляничка. — Понимаешь, дождь лил всю ночь. Обычно в плохую погоду мы спим допоздна. Но сегодня утро замечательное.
— А все же зачем их будить?
— Ну, тут прошел человек, и мы с Барабанчиком решили, что ради флэйраха стоит проснуться пораньше. Если не поторопиться, появятся крысы и грачи, а я не люблю драться с крысами. Хотя, возможно, для таких любителей приключений, как вы, — это пара пустяков.
— Не понимаю.
— Ладно, иди за мной. Я хочу сбегать за Нильдро-хэйн, У нас, понимаешь, сейчас нет малышей, поэтому она тоже пойдет с нами.
По всем переходам уже бежали кролики, Земляничка несколько раз заговаривал с кем-то и повторял, что хотел бы сводить за поле новых друзей. Он все больше и больше нравился Ореху. Вчера Орех слишком устал и растерялся, чтобы как следует оценить нового знакомого. Но теперь, хорошенько выспавшись, он решил, что его новый друг поистине безобидный и замечательный парень. Его трогала преданность Землянички очаровательной Нильдро-хэйн, нравились чувство юмора и любовь к забавам. Выйди на воздух, окунувшись в майское утро, Земляничка перескочил через канаву и исчез в высокой траве, беспечный, как белка. Печаль, так напугавшая вчера Ореха, кажется, исчезла вовсе. Сам Орех задержался на выходе — как дома, под куманичным пологом — и оглядел долину.
За подлеском вставало солнце, и длинные тени деревьев, падая к юго-западу, перечерчивали поле. Поблескивала влажная трава, а орешник неподалеку радужно сиял, мерцая и переливаясь, когда его трогало легким ветром. Вода в ручье поднялась, и чуткое ухо Ореха уловило изменившийся за ночь звук — звук стал ниже, ровнее. Между ручьем и подлеском склон усеяли лиловые сердечники — они стояли в траве отдельно друг от друга, покачивая нежными шапочками цветов над разлапистыми светлыми листьями. Ветер замер, и вся маленькая долина, окаймленная с обеих сторон лесом, лежала не шелохнувшись, греясь в косых лучах света. И в ясный этот покой, словно перышко в заводь, упал голос кукушки.
— Все в порядке, Орех, — послышался за спиной голос Барабанчика. — Знаю, вы привыкли выходить с оглядкой, а мы всегда выбегаем сразу.
Орех не собирался менять свои привычки или выполнять указания Барабанчика. Но в спину его никто не толкал, а препираться из-за ерунды не хотелось. Он перескочил канаву и еще раз огляделся. Несколько кроликов уже неслись через поле к дальней изгороди, пестревшей белыми пятнами майских цветов. Он увидел Шишака и Серебряного и побежал к ним, на каждом шагу, словно кот, отряхивая от росы передние лапы.
— Надеюсь, о тебе твои друзья вчера позаботились не хуже, чем о нас вот эти ребята, — сказал Ореху Шишак. — Мы с Серебряным были просто как дома. Если хочешь знать мое мнение, я считаю, что тут лучше даже, чем там, у нас. И если Пятик ошибся и ничего с нашими не случилось, все равно я никогда не скажу, что мы ушли зря. Ты ведь тоже идешь поесть?
— А ты не знаешь, в чем тут дело с этой кормежкой? — спросил Орех.
— Тебе еще не сказали? Там, в поле, должен быть флэйрах. Они ходят туда чуть не каждый день.
Как известно, обычно кролики едят траву. Но есть одно лакомство, ради которого они готовы бежать куда угодно, даже на огород, — это кресс-салат или морковка, то есть «флэйрах».
— Флэйрах? Разве уже не поздно лезть в огород? — удивился Орех, поглядывая на просвечивавшие меж деревьев далекие крыши фермы.
— Нет-нет, — ответил, услышав Ореха, один из местных. — Флэйрах нам оставляют в поле, обычно у брода. Мы или съедаем все на месте, или уносим с собой, или делаем и то и другое. Но сегодня обязательно надо что-нибудь принести. Дождь вчера лил долго, наверх никто не выходил, и мы съели почти все запасы.
Там, где у зеленой изгороди ручей пересекал широкую тропу, был коровий брод. Вода после дождя поднялась и стояла в ямках, оставленных копытами. Кролики обходили их стороной, а за изгородь пробирались чуть подальше, возле скрюченной старой кислицы. За ней в зарослях ситника стояло какое-то сооружение из бревен и досок высотой в половину человеческого роста. Между бревен цвели кувшинки и спешил себе дальше ручей.
На краю пастбища Орех увидел разбросанные красновато-коричневые и оранжевые брусочки: одни были гладкие, другие — с хвостиками, светло-зелеными султанчиками, отчетливо выделявшимися на темной траве. От брусочков шел острый и терпкий запах, словно их только что сняли с грядки. Запах звал. У Ореха потекли слюнки, и он остановился, чтобы «хратануть». Барабанчик, который бежал рядом, повернулся к нему со своей немыслимой улыбкой. Но теперь Орех, увлеченный запахом, не обратил на нее внимания. Подчиняясь властному зову, он пролез через изгородь и оказался прямо перед оранжевой россыпью. Он подошел к первому брусочку, понюхал и надкусил. Это была морковь.
За свою жизнь Ореху довелось попробовать немало разных кореньев, но морковку он ел дома только раз, когда с проезжавшей мимо телеги свалился мешок. Здесь морковь была старая, наполовину изъеденная жучками или мышами. Но кроликам и она казалась благоуханной роскошью, пиршеством, ради которого можно забыть обо всем на свете. Орех кусал, грыз, жевал, и от вкуса этой нежданно дарованной благодати на него накатывало ощущение счастья. Он скакал в траве, обнюхивал одну морковину за другой, объедая зелень вместе со стебельками. Никто ему не мешал. Хватало, похоже, на всех. Время от времени он инстинктивно останавливался, чтобы послушать ветер, и почти забыл об осторожности. «Пусть будет как будет, — думал он. — Хватит с меня всяких страхов. В конце концов, удрать я успею. Ах, вот так земля! Вот так племя! Ничего удивительного, что ростом они не меньше зайцев, а пахнут как принцы!»
— Привет, Плошка! Наедайся по самые уши! Не дрожать тебе больше по берегам всяких речек, приятель!
— Через пару недель он вообще забудет, что такое дрожать, — проговорил с набитым ртом Дубок. — Мне так тут нравится! Я пойду та тобой, Орех, куда угодно. Вчера ночью, в вереске, я был не в себе. Когда негде укрыться — все плохо. Надеюсь, ты меня понимаешь.
— Я уже забыл об этом, — ответил Орех. — Пойду-ка спрошу Барабанчика, как мы будем переносить все это добро в пещеру.
Барабанчика он отыскал у ручья. Тот, наверное, уже наелся и теперь умывался передними лапками.
— Здесь каждый день так? — спросил Орех. — А где… — И он вовремя оборвал сам себя. «Учусь», — подумал он.
— Ну, коренья-то не всегда, — откликнулся Барабанчик. — Заметил — они прошлогодние? Наверное, выбросили остатки. Бывает, бросают коренья, бывает, бросают зелень или старые яблоки — когда как, Иногда ничего нет, особенно летом, в хорошую погоду. Но в плохую погоду, зимой, почти всегда что-нибудь да найдется. Брюква, капуста, зерно какое-нибудь. Мы ведь и зерно сгрызем, как ты понимаешь.
— Значит, еду здесь найти несложно. Тогда вся долина должна просто кишмя кишеть кроликами. По-моему…
— Если ты наелся, — перебил Барабанчик, — и не торопишься, задержись немного — поучишься носить. Такую морковку таскать легко — легче только салат. Ее просто берешь в зубы и бежишь назад, в большую пещеру. Я обычно беру сразу по две, но у меня большой опыт. Конечно, ты, как и все, никогда не делал запасов, но ты быстро научишься. Склад иметь полезно. Еда нужна крольчихам для малышей, пока те не выросли; а в плохую погоду это невероятно удобно для всех. Пошли — если поначалу тебе покажется трудно, я помогу.
Ореху не сразу удалось захватить как следует полморковки, но потом он все же исхитрился и по-собачьи понес ее через поле и дальше к норам. Несколько раз он останавливался и бросал ношу на землю. Но рядом бежал Барабанчик, а Ореху хотелось показать, что и у пришельцев вожак не лыком шит. У входа в одну из больших нор он попросил Барабанчика задержаться, и они вместе смотрели, как справляются остальные. Похоже, все просто лезли из шкуры вон, хотя Плошке пришлось туговато.