Аддамс Петтер. Кот привратника

   - Выходите, именем закона! Руки!
   - Что вы тут делаете? - спросил приглушенный голос.
   - Выходите! - повторил Глассмен.
   В темноте, на фоне светящихся листьев, показалась фигура. Мокрая поверхность листвы отражала свет фонаря, и Мейсон рассмотрел лицо человека.
   - Это франк Оуфли, - сказал он Бергеру.
   - Кто вы такой? - шагнул вперед Бергер.
   - Я Оуфли, Фрэнк Оуфли. Один из владельцев этого дома. А кто вы и что вы тут делаете?
   - Проводим небольшое расследование, - отвечал Бергер. - Я - окружной прокурор. Это Том Глассмен, мой следователь. Зачем вы тут копаете?
   Оуфли тихо выругался, вытащил из кармана телеграмму и протянул ее прокурору. Луч фонаря осветил телеграмму, разорванный рукав, исцарапанные руки, покрытые грязью.
   - Напугали вы меня своим фонариком, - сказал он. - Я прыгнул в самые колючки. Ну, все равно, я и так весь исцарапался. Хороший же у меня вид!
   Он оглядел свой костюм, рассмеялся, как бы извиняясь. Но четверо мужчин не обратили внимания на его вид. Они изучали телеграмму:
   "КОЛТСДОРФСКИЕ БРИЛЛИАНТЫ СПРЯТАНЫ В КОСТЫЛЕ ЭШТОНА ТЧК БОЛЬШЕ ПОЛОВИНЫ ДЕДОВСКИХ ДЕНЕГ ЗАРЫТЫ ПОД ОКНОМ БИБЛИОТЕКИ ГДЕ РОЗОВЫЙ КУСТ ВЬЕТСЯ ПО РЕШЕТКЕ ТЧК МЕСТО ОТМЕЧЕНО ПАЛОЧКОЙ ВОТКНУТОЙ В ЗЕМЛЮ ТЧК ОНИ НЕ ГЛУБОКО ТЧК НЕ ДАЛЬШЕ НЕСКОЛЬКИХ ДЮЙМОВ".
   Телеграмма была подписана "ДРУГ".
   - Вроде телеграмма настоящая, - тихо сказал Глассмен. - Прошла через телеграф.
   - Что же вы нашли? - спросил Бергер.
   Оуфли шагнул вперед и тут впервые заметил Мейсона. Он мгновенно напрягся и спросил:
   - А этот человек что тут делает?
   - Он здесь по моей просьбе, - сказал Бергер. - Он адвокат Чарльза Эштона, привратника. У меня к Эштону несколько вопросов, и я хотел бы, чтобы Мейсон присутствовал. Так вы нашли что-нибудь там, где копали?
   - Я нашел палочку, - Оуфли вытащил ее из кармана. - Она была в земле. Я прокопал суглинок и гравий. Там ничего нет.
   - Кто послал телеграмму?
   - Вы могли бы это определить.
   Бергер тихо сказал Глассмену:
   - Том, перепиши номер, съезди на телеграф и попроси найти эту телеграмму. Разузнай все, что сможете. Достань адрес отправителя.
   - Вы что, приехали из-за телеграммы? - спросил Оуфли. - Будь проклята эта ночь. Не стоило мне вылезать и копать тут, но вы понимаете, что я почувствовал после такого совета.
   - Мы приехали в связи с другим делом, - объяснил Бергер. - Где Сэм Лекстер?
   Оуфли вдруг заволновался:
   - Нет его. А зачем он вам? - С минуту Оуфли колебался, затем спросил: - Вы разговаривали с Эдит де Во?
   - Нет, - сказал Бергер, - я не разговаривал.
   - Я с ней говорил. - Мейсон внимательно посмотрел на Оуфли.
   - Я так и знал, - сказал Оуфли. - Просто удивительно, до чего вы любите совать нос в чужие дела.
   - Хватит, - остановил его Бергер. - Идемте в дом. А что там насчет бриллиантов, спрятанных в костыле Эштона?
   - Вам об этом известно столько же, сколько и мне, - мрачно огрызнулся Оуфли.
   - Сэма нет дома?
   - Нет.
   - А где он?
   - Не знаю. На свидании, наверное.
   - Ладно, - сказал Бергер. - Пойдемте.
   Они поднялись на крыльцо. Оуфли достал связку ключей, открыл дверь и сказал:
   - Извините, я на минутку, отмоюсь и переоденусь.
   - Стой-ка, парень, - остановил его Глассмен, - тут ведь речь о полумиллионе монет. Мы, конечно, тебе верим, но не лучше ли проверить твои карманы и убедиться...
   - Глассмен, - предостерег Бергер, - с мистером Оуфли не надо так обращаться. - Он повернулся к Оуфли: - Извините мистера Глассмена за слишком резкие слова, но мне в голову пришла та же самая мысль, да и вам, без сомнении, тоже. Речь идет об огромной сумме. А если автор телеграммы поклянется под присягой, что вы откопали хотя бы часть этих денег?
   - Я же ничего не нашел. А если и нашел бы, так они все равно мои, половина, во всяком случае...
   - Не думаете ли вы, что вам лучше запастись свидетелями?
   - А как это сделать?
   - Подвергнуться добровольному обыску.
   - Валяйте. - Лицо Оуфли помрачнело. - Обыскивайте.
   Его обыскали. Бергер удовлетворенно кивнул:
   - Может быть, позже вы будете рады сотрудничеству с нами.
   - Не буду. Теперь можно пойти переодеться?
   - Лучше не надо, - покачал головой Бергер. - Сядьте. Вы быстро обсохнете.
   - Хорошо, - вздохнул Оуфли. - Выпьем по рюмочке. Вы, кажется, тоже побывали под дождем. Бурбон, ржаное или шотландское?
   - Что ни выберешь, - заметил Мейсон, - все равно - виски.
   Оуфли метнул на него подозрительный взгляд и позвонил. В дверях появился мужчина с синевато-багровым шрамом на правой щеке, придававшим ему выражение злобного торжества, и спросил:
   - Вы звонили?
   - Да, - сказал Оуфли. - Принесите виски, Джим. Бурбон, шотландское. И содовую.
   Человек кивнул и удалился.
   - Джим Брэндон, - объяснил Оуфли. - Он и за шофера, и за дворецкого.
   - Каким образом он был ранен? - поинтересовался Бергер.
   - Автомобильная авария, кажется... Это вы мистер Бергер, окружной прокурор?
   - Да.
   - Сожалею, что Эдит де Во сказала то, что сказала.
   - Почему?
   - Потому что пожар начался вовсе не от выхлопных газов. Это вообще невозможно.
   - Где у вас телефон? - спросил Глассмен.
   - В холле. Я покажу... или Джим покажет.
   - Неважно, - следователь встал. - Я сам найду.
   - Вы слышали об отравлениях угарным газом, мистер Оуфли? - спросил Бергер.
   - Конечно.
   - Вам известно, что угарный газ образуется в автомобиле, когда работает мотор?
   - Причем тут угарный газ? Он же не воспламеняющийся...
   - Зато он отравляющий.
   Что-то в голосе Бергера заставило выгнуться брови Оуфли.
   - Господи боже! - воскликнул он. - Не хотите же вы сказать... Нет, это невероятно! И я не могу поверить...
   - Неважно, во что вы можете и во что не можете поверить, мистер Оуфли. Мы заходили в гараж и обыскали машину Сэма Лекстера. Мы нашли длинный шланг.
   - Да, - сказал Оуфли, не удивляясь. - Эдит видела его.
   - Так где же сейчас Сэм Лекстер?
   - Не знаю. Уехал.
   - Каким образом? Его машина в гараже.
   - Да, - согласился Оуфли. - Шофер увез его в город на паккарде, потом пригнал машину назад. Не знаю уж, как Сэм вернется, разве что шевроле где-то там.
   - Шевроле?
   - Да. Служебная машина. Обычно на ней ездит Эштон. Она у нас для подвозки грузов и для всяких поручений.
   - А у вас есть машина? - спросил Бергер.
   - Есть. Бьюик, который стоит в гараже.
   - А большой паккард?
   - Его дед купил незадолго до смерти.
   - Когда сгорел дом, машины спасли?
   - Да, гараж был на углу. С краю.
   - То есть пожар начался далеко от гаража?
   - Да, похоже, он начался возле дедовой спальни.
   - У вас есть соображения, как начался пожар?
   - И не одно... Слушайте, мистер Бергер, я бы предпочел, чтобы вы поговорили об этом с Сэмом. Мое положение достаточно щекотливо... В конце концов, Сэм мне родственник. Говоря откровенно, я уже слышал рассказ Эдит де Во, но не придал ему значения. Угарный газ для меня, конечно, новость. Я просто поверить не могу, что такое возможно. Должно быть какое-то объяснение.
   Вошел Глассмен с телеграммой в левой руке.
   - Телеграмма подлинная, - доложил он с порога. - Была отправлена по телефону, подпись "Друг", а номер телефона отправителя: шестьсот двадцать три девяносто восемь. Телефон зарегистрирован на заведение "Вафли Уинни".
   - Чушь! - Мейсон вскочил.
   - Хватит, Мейсон, - сказал Бергер. - Не вмешивайтесь.
   - Какого дьявола! - взорвался Мейсон. - Вы мне не указ, мистер Бергер. Уинифред Лекстер не посылала этой телеграммы.
   - Не стала бы Уинни посылать такую телеграмму, - подтвердил Оуфли, глядя на Глассмена. - Тут какая-то ошибка.
   - Но она ее послала, - настаивал Глассмен.
   - Черта лысого! - рявкнул Мейсон. - По телефону ее мог послать кто угодно.
   - Да уж, - заметил Глассмен, - у ваших клиентов вечно какая-то конспирация...
   - Вовсе она не моя клиентка, - сказал Мейсон.
   - А кто же ваш клиент?
   - Думаю, что кот, - ухмыльнулся Мейсон.
   С минуту длилась тишина. Затем послышался шум автомобильного мотора. На мгновение за окном сверкнули передние фары, затем повелительно взвыл сигнал. Джим Брэндон вошел в комнату с подносом, на котором стояли бутылки, стаканы и два сифона. Он поспешил поставить поднос и заторопился к двери, потому что сигнал взвыл снова.
   - Это мистер Сэм Лекстер, - сказал он.
   Бергер поймал его за рукав, когда Джим проходил мимо.
   - Не надо так спешить, - предложил он.
   Глассмен прошел по коридору и открыл парадную дверь, сигнал раздался снова.
   - Выходите, Джим, - сказал он. - Посмотрите, что там нужно.
   Джим Брэндон зажег свет на крыльце и вышел.
   - Джим, - позвал его Сэм Лекстер, - я в аварию попал. Идите, поставьте машину.
   Бергер отодвинул портьеру. Яркий свет с крыльца падал на несколько старомодный шевроле с поломанными дворниками, вдавленным крылом и смятым бампером. Сэм Лекстер выбирался с водительского места. Лицо его было поцарапано, правая рука перевязана окровавленным платком. Бергер пошел к двери. Прежде чем он добрался до нее, фары вновь высветили моросящий дождь. Подъехал большой седан с мягко гудящим мотором, он развернулся и остановился. Оттуда выпрыгнул на дорожку человек, повернулся и помчался прямо к дому, затем, заметив Сэма Лекстера, внезапно остановился.
   Перри Мейсон хмыкнул и объяснил Бергеру:
   - Перед нами никто иной, как наш выдающийся современник Нат Шастер. В течение следующего получаса вы будете иметь возможность установить, последовал ли он за Сэмом Лекстером потому, что знал о вашем присутствии здесь, или появился случайно.
   Бормоча проклятия, Бергер устремился к крыльцу.
   Шастер позвал резким и взволнованным голосом:
   - Слыхали вы об этом? Нет, вы слыхали? Знаете, что они вытворяют? Знаете, что произошло? У них приказ - вырыть тело вашего дедушки. И они выкопали его!
   На залитом кровью лице Сэма Лекстера проступило удивление. Фрэнк Оуфли, стоящий возле Бергера, спросил:
   - Это еще что за чертовщина?
   - Спокойно! - предупредил Глассмен.
   - Я только что узнал! Хотите ли вы, чтобы я предпринял законные шаги... - он умолк, увидев на крыльце фигуру Бергера.
   - Входите, мистер Шастер, - предложил прокурор. - Если будете там стоять, вы совсем промокнете.
   На лице Сэма Лекстера блестели капли дождя. Рана на его щеке кровоточила. Губы в волнении дергались.
   - Что происходит? - спросил он.
   - Я провожу расследование, - объяснил Бергер, - и хочу задать вам несколько вопросов. Не возражаете?
   - Нет, конечно, - ответил Лекстер, - но меня удивляет то, как это делается. Откуда взялась нелепая идея выкапывать...
   - Никаких вопросов! Никаких! - закричал Шастер. - И отвечать, только если я разрешу!
   - Да ну вас, Шастер, - отмахнулся Сэм. - Я смогу ответить на любой вопрос прокурора.
   - Не дурите, - простонал Шастер. - Вовсе это не расследование окружного прокурора, это все дело рук выскочки Мейсона! Все вокруг этого чертова кота. Не отвечайте им. Ничего не отвечайте. Прежде всего вас одурачат, а потом? Вы лишитесь наследства, Мейсон восторжествует, все получит Уинифред, даже кот будет смеяться...
   - Замолчите, мистер Шастер, - приказал Бергер. - Я собираюсь говорить с Сэмом Лекстером и так, чтобы вы меня не перебивали. Заходите в дом, мистер Лекстер. Вам нужен доктор - осмотреть раны?
   - Не думаю, - сказал Лекстер. - Меня занесло на телефонный столб. Сильно тряхнуло, ушиб правую руку, но, наверное, достаточно промыть антисептиком и нормально перевязать. Не мешало бы, конечно, чтобы врач посмотрел, но я не хочу вас задерживать.
   - Пожалуйста! - подбежал к нему Шастер. - Я вас умоляю! Прошу вас! Не делайте этого!
   - Замолчите, - повторил Бергер и взял Сэма под руку.
   Лекстер с Бергером вошли в дом, сразу за ними - Глассмен. Шастер медленно поднимался по ступенькам, точно старик, каждый шаг для которого тяжелая работа. Мейсон наблюдал, как трое мужчин пересекли гостиную и скрылись за дверью. Он уселся в гостиной. Дрейк достал из кармана сигарету, устроился на пуфике, скрестив ноги, и произнес:
   - Ну, так-то.
   Джим Брэндон, стоя в дверях, сказал Шастеру:
   - Не знаю уж, надо ли вам входить.
   - Не дурите, - сказал Шастер и понизил голос так, чтобы Мейсон и Дрейк ничего не услышали. Брэндон тоже понизил голос. Они продолжили разговор шепотом.
   Зазвонил телефон. Через несколько минут толстая женщина с заспанными глазами прошла по коридору, застегивая халат. Она сняла трубку, сказала "алло" сонным и неприветливым голосом. Лице ее выразило удивление, и она произнесла:
   - Да, мисс Уинифред... Конечно, я могу его позвать. Он, конечно, спит. Сказать ему, чтобы он попросил мистера Мейсона позвонить вам и...
   Перри Мейсон бросился к телефону.
   - Если кто-то спрашивает мистера Мейсона, - вмешался адвокат, - то я здесь.
   - Это мисс Уинифред Лекстер. - Женщина подала ему трубку.
   - Алло, - сказал Мейсон и услышал голос Уинифред, взволнованный, почти истеричный:
   - Слава Богу, смогла вам дозвониться. Я не знала, где вас искать, так что хотела передать через Эштона... Случилось нечто ужасное! Вам надо немедленно приехать.
   - Вообще-то я пока занят, - спокойно ответил Мейсон. - Вы можете в общих чертах объяснить, что случилось?
   - Не знаю, но у Дугласа что-то серьезное. Вы помните Дугласа? Дуглас Кин.
   - Что же с ним случилось?
   - Не знаю, но я должна вас видеть.
   - Я выйду отсюда минут через десять, - обещал ей Мейсон. - Это все, что я могу сделать. Здесь еще одно дело, в котором я заинтересован. Где вас искать?
   - У меня в заведении. Витрины не горят, просто открывайте дверь и входите.
   - Хорошо, я выхожу через десять минут, - твердо сказал Мейсон.
   Он повесил трубку, а Шастер, оставив Брэндона у двери, пересек холл быстрыми нервными шагами и схватил Мейсона за полу пиджака.
   - Вы этого не сделаете! - объявил он. - Вы не можете так уйти! Это чудовищно! Я буду жаловаться! Это шантаж!
   Мейсон оттолкнул его рукой и сказал:
   - Вернитесь лучше к своим лекциям, Шастер. Никто не может обвинить вас в их излишней сухости.
   Мейсон достал из кармана платок и вытер лицо. Шастер возбужденно подпрыгнул, точно терьер, лающий на быка:
   - Вы же знали, что нельзя нарушать завещание, завещание так же верно, как золото! Что вы натворили? Пытаетесь пришить моим клиентам дело об убийстве? Ничего не получится! Вы с вашим привратником наживете кучу неприятностей! Кучу! Вы слышите? Вы...
   Его прервал окружной прокурор Бергер, вошедший в сопровождении Глассмена. Лицо Бергера выражало недоумение.
   - Мейсон, - сказка он, - вы что-нибудь знаете о бриллиантах, которые находятся у вашего клиента Эштона?
   - Нет, но мы можем его спросить, - предложил Мейсон.
   - Кажется, надо с ним поговорить. Очевидно, он тут замешан.
   Вмешался Шастер:
   - Нарушение закона! Все подтасовано! Это Мейсон состряпал, чтобы нарушить волю покойного.
   Мейсон вежливо улыбнулся:
   - Я вас предупреждал, мистер Шастер, что всегда бью неожиданно?
   - Вы хотите, чтобы я позвала привратника? - спросила пожилая женщина в халате.
   Тут в комнату шаркающей походкой вошел Оуфли в халате и домашних туфлях.
   - Вы кто? - спросил женщину Бергер.
   - Экономка, - вмешался Оуфли, - миссис Пиксли.
   - Лучше бы пойти допросить привратника, не предупреждая его специально, - предложил Бергер.
   - Послушайте, - сказал Мейсон, - не кажется ли вам, что в данных обстоятельствах я должен быть в курсе того, что вы узнаете?
   - Идемте, - пригласил Бергер. - Вы будете в курсе, но не перебивайте ни вопросами, ни советами.
   Шастер заметался вокруг стола.
   - Вы за ним хорошенько следите, - предупредил он. - Он все это дело из пальца высосал.
   - Замолчите, - бросил Том Глассмен через плечо.
   - Идемте, - сказал Бергер миссис Пиксли. - Покажите дорогу.
   Женщина пошла по коридору, задники ее туфель шлепали на ходу. Пол Дрейк пристроился рядом с Перри Мейсоном. Оуфли отстал, чтобы поговорить с Шастером. Бергер держал под руку Сэма Лекстера.
   - Странная женщина эта экономка, - тихо заметил Дрейк. - Все мягкое, кроме рта, а уж он такой жесткий! За счет остального.
   - Под этой мягкостью, - ответил Мейсон, оглядывая фигуру женщины, масса силы. Мускулы скрыты под жиром, но она очень сильна. Обратите внимание, как она держится.
   Женщина вела их по лестнице в подвальный этаж. Открыла дверь, прошлепала по цементному полу, остановилась перед следующей дверью и спросила:
   - Постучать?
   - Нет, только если заперто, - сказал ей Бергер.
   Она повернула ручку и распахнула дверь. Мейсон не мог разглядеть внутренность комнаты, но он видел лицо экономки. При свете, падающем из комнаты, он увидел, как ее полное лицо застыло в диком ужасе. Ее твердые губы раскрылись - и он услышал крик.
   Бергер выскочил вперед. Экономка покачнулась, воздела руки, колени ее задрожали и она начала оседать. Глассмен тоже устремился в комнату. Оуфли поддержал экономку под мышки.
   - Спокойно, - сказал он. - Что случилось?
   Мейсон протиснулся мимо них.
   Кровать Чарльза Эштона стояла под открытым окном. Окно располагалось на уровне земли. Оно было подперто палкой, отверстие составляло пять-шесть дюймов, как раз столько, чтобы мог пройти кот. Кровать стояла прямо под окном, а на белом покрывале была масса грязных кошачьих следов - и на подушке тоже. В постели лежал Чарльз Эштон с искаженным лицом. Достаточно было взглянуть на выпученные глаза и высунутый язык, чтобы опытные люди поняли, отчего от умер.
   Бергер повернулся к Глассмену:
   - Не пускайте сюда никого. Позвоните в отдел убийств. Не выпускайте Сэма Лекстера из поля зрения, пока все не выяснится. Я буду здесь и все осмотрю. Начинайте!
   Глассмен повернулся, задел плечом Мейсона и извинился. Мейсон вышел из комнаты. Глассмен захлопнул дверь:
   - Пропустите меня к телефону. Мистер Оуфли, не пытайтесь удрать.
   - Почему это я должен удирать? - обиделся Оуфли.
   - Не делайте никаких заявлений! Не делайте никаких заявлений! истерически умолял Шастер. - Молчите, говорить предоставьте мне! Неужели не понимаете? Ведь это убийство! Не разговаривайте с ними. Не подходите к ним. Не...
   - Закройте рот, - воинственно подступил к нему Глассмен, - или я сам заткну его!
   Шастер увильнул от него, точно белка, беспрерывно бормоча:
   - Никаких заявлений! Никаких заявлений! Разве вы не понимаете, что я ваш адвокат? Вы же не знаете, в чем вас хотят обвинить! Молчите! Дайте мне говорить вместе вас.
   - В таких разговорах нет необходимости, - заверил его Оуфли. - Я так же хочу знать истину, как эти должностные лица. У вас истерика. Помолчите и успокойтесь.
   Когда все поднимались по лестнице, Перри Мейсон, отстав, наклонился к Полу Дрейку.
   - Побудь здесь, Пол, - попросил он, - посмотри, что будет. Постарайся увидеть все, что сможешь. А не сможешь увидеть - пусть работают твои уши.
   - Смываешься? - спросил Дрейк.
   - Есть еще срочные дела, - ответил Мейсон.
   Поднявшись по ступеням, Глассмен поспешил к телефону. Мейсон повернул направо, прошел через кухню, спустился с крыльца и оказался в дождливой ночи.
   8
   Электровывеска, прославляющая "Вафли Уинни", не светилась. Над дверью горел ночник. Перри Мейсон повернул ручку - дверь отворилась. Мейсон закрыл ее за собой, прошел между стойкой и столиками и оказался перед еще одной открытой дверью. В комнате было темно. Он услышал, как всхлипывает женщина. Мейсон сказал "Хэлло!". Щелкнул выключатель. Комната осветилась мягким светом настольной лампы под розовым шелковым абажуром.
   У стены стояла односпальная кровать. Видны были два стула, стол и книжный шкаф - грубо сколоченные деревянные ящики из-под консервов. Самодельный шкаф был полон книг. Угол комнаты отгораживала портьера, за ней - через щель - Мейсон увидел душ, напоминавший гусиную шею. На стене висело несколько фотографий в рамках. Несмотря на скромную обстановку, в комнате царила атмосфера домашнего уюта. На столе - фотография Дугласа Кина в рамке.
   Уинифред Лекстер сидела на кровати. Глаза ее были красны от слез. Большой персидский кот свернулся у нее под боком, прижавшись к бедру девушки, и громко мурлыкал. Когда зажегся свет, кот грациозно повернулся и уставился на Мейсона ярко горящими глазами. Потом зажмурился, потянулся, зевнул и снова замурлыкал.
   - Что случилось? - спросил Мейсон.
   Девушка безнадежно указала на телефон, как бы желая все объяснить этим жестом.
   - А я-то думала, что посмеюсь над жизнью, - сказала она.
   Мейсон подвинул стул и сел рядом. Он видел, что девушка на грани истерики, и произнес с участием:
   - Славная киска.
   - Да, это Клинкер.
   Мейсон поднял брови.
   - Дуглас съездил и взял его.
   - Зачем?
   - Потому что боялся, что Сэм его отравит.
   - Когда?
   - Часов в десять. Я его послала.
   - Он говорил с Эштоном?
   - Нет, Эштона не было.
   - Не возражаете, если я закурю?
   - И я закурю. Вы, должно быть, считаете меня ужасным ребенком.
   Мейсон достал из кармана пачку сигарет, серьезно протянул ей и подал спичку.
   - Вовсе нет, - сказал он, зажигая сигарету для себя. - Здесь довольно одиноко, да?
   - Пока нет, но будет, - сказала она.
   - Расскажите мне, как только будете готовы, - предложил он.
   - Я еще не готова, - голос у нее стал тверже, но в нем все еще звучали нотки истерики. - Я слишком долго сидела здесь в темноте - и все думала, думала...
   - Хватит думать, - перебил он. - Давайте просто поговорим. В какое время Дуглас Кин уехал от Эштона?
   - Часов в одиннадцать, наверное. А что?
   - Он там был около часа?
   - Да.
   - А когда же начался дождь? До одиннадцати или после?
   - Ой, раньше - еще до девяти.
   - Вы можете точно сказать, когда именно Дуглас принес кота?
   - Нет, я вафли готовила. А почему вы спрашиваете?
   - Просто пытаюсь завязать разговор, - небрежно заметил Мейсон. - Я для вас слишком чужой человек, чтобы со мной откровенничать. Вот я и хочу, чтобы вы ко мне немного привыкли. Дугласа впустил кто-то из слуг?
   - В городской дом? Нет, я дала Дугу свой ключ. Я не хотела, чтобы Сэм знал, что я беру кота. Дедушка дал мне ключ от дома. Я его так и не вернула.
   - Почему вы не дали знать Эштону, что взяли кота? Ведь он будет беспокоиться?
   - Он знал, что Дуг едет за Клинкером.
   - Откуда?
   - Я ему звонила.
   - Когда?
   - Перед тем, как Дуг ушел.
   - А когда он ушел?
   - Не знаю, мы договорились по телефону, что лучше мне пока подержать Клинкера у себя. Он сказал, что будет дома, когда Дуг приедет, и велел дать Дугу мой ключ, чтобы Сэм ничего не знал.
   - Но Эштона не было, когда приехал Дуг?
   - Нет. Дуг целый час ждал. Потом взял кота и уехал.
   Мейсон, откинувшись на спинку стула, изучал клубящийся сигаретный дым.
   - Клинкер всегда спит на постели Эштона, да?
   - Да.
   - Еще какие-то кошки есть?
   - Вы имеете в виду - в доме?
   - Да.
   - Нет, наверное, нет. Клинкер любую кошку выжил бы. Он ужасно ревнивый, особенно дядю Чарльза ревнует.
   - Дядю Чарльза?
   - Я так иногда называю привратника.
   - Довольно странный он, да?
   - Странный, но хороший, если узнать его поближе.
   - Честный?
   - Конечно, честный.
   - Скуповат малость, а?
   - Был бы скуповат, если бы ему было что жалеть. Он долго служил у дедушки. Дедушка всегда не доверял банкам. Когда прошел тот бум с золотом, дед чуть не умер. Он ведь копил золото. Но тогда он пошел, сдал золото и получил бумажные деньги. Это был такой удар для дедушки. Он несколько недель не мог оправиться.
   - Чудак, должно быть, был.
   - Да, большой чудак - и такой славный: у него было чувство справедливости.
   - Судя по его завещанию, этого не скажешь.
   - Нет, - возразила она. - При данных обстоятельствах это было лучшее, что он мог сделать. Кажется, Гарри меня совсем загипнотизировал.
   - Гарри? - переспросил Мейсон.
   - Гарри Инмен. Он казался таким прямодушным, откровенным...
   - Но он таким не был?
   - Как только он понял, что я ничего не наследую по завещанию, он сразу взял назад все свои слова. Наверное, боялся, что я его женю на себе.
   - Есть у него деньги?
   - У него хорошее место. Он зарабатывает около шестисот долларов в год в какой-то страховой конторе.
   - Дуглас Кин привязан к вам, да? - Мейсон осторожно перевел разговор на молодого человека, чей портрет стоял на столе.
   - Да, привязан. Он молодец. Он самый прекрасный в мире. А я и не понимала до сих пор, сколько в нем хорошего - ведь слова ничего не значат, просто есть люди, которые умеют говорить лучше других.
   Мейсон кивнул, ожидая, что она скажет еще.
   - Я хотела вас видеть насчет Дугласа, - сказала она. - Случилось нечто ужасное, Дуглас боится, что меня втянут. Он сам как-то в этом замешан - не знаю, как именно.
   - Что же случилось? - спросил Мейсон.
   - Убийство. - И она зарыдала.
   Мейсон подошел к кровати, сел рядом с ней и обнял ее за плечи. Кот оценивающе посмотрел на него, прижал уши, потом успокоился, но больше не мурлыкал.
   - Ну, успокойтесь, - произнес Мейсон. - Скажите, что вы знаете.
   - Я знаю только, что Дуглас позвонил. Он был ужасно взволнован. Сказал, что кого-то убили и он не хочет, чтобы меня впутывали, поэтому он уедет и я его никогда не увижу. Он велел мне ничего не говорить и не упоминать его.
   - Кого же убили?
   - Он не сказал.
   - Почему же он думает, что вас могут впутать?
   - Наверное, потому, что я его знаю. Все так глупо. Я думаю, все это связано с дедушкиной смертью.
   - Когда он вам звонил?
   - Минут за пятнадцать до моего разговора с вами. Я пыталась дозвониться всюду - в вашу контору, на квартиру. Нигде никто не ответил, тогда я решила позвонить дяде Чарльзу. Он говорил, вы ему звонили - что-то насчет Сэма и окружного прокурора, вот я и решила, что он, возможно, еще будет с вами говорить.