Аддамс Петтер. Обезглавленная Мона Лиза

   Глаза Авакасова ожили.
   - Я и сам уже давно думаю о ее приезде сюда, для меня это было бы большой радостью.
   Он нажал кнопку, и под потолком кельи вспыхнул яркий свет. Сразу просветлели страдальческие лица святых и мучеников на иконах. Огоньки в лампадках померкли и потеряли свой спокойно-таинственный блеск.
   - Действительно, для меня это была бы самая большая радость, какую я могу себе представить, - сказал старец. - Я напишу пару строк префекту полиции, он даст вашим людям специальное разрешение на применение оружия в особых случаях.
   Де Брюн ничего не ответил.
   Позднее, когда они сидели в рабочем кабинете миллиардера и Де Брюн одну за другой проиграл четыре партии в шашки, он вернулся к последним словам Авакасова.
   - Едва ли среди полицейских найдется хоть один, кто не поддерживает связей с преступным миром, в этом вы скоро сами убедитесь!
   - Да? - на морщинистом лице Авакасова появилось выражение подозрительного недоверия.
   - Кто-то из этих молодчиков сообщил таможенникам, чтобы они обыскали наше судно "Афины", прежде чем оно бросит якорь в Марселе.
   - Ну и что?
   - Что, что! На судне спрятана партия товара на сумму в двадцать миллионов, - продолжал лгать Де Брюн, он вытер платком лоб и прибавил: - Я полагаю, что даже для вас это не мелочь.
   - Де Брюн, не приносите мне подобных известий! - В тихом голосе Авакасова прозвучала угроза, заставившая Де Брюна побледнеть. - Когда вы сделали мне предложение, я сразу сказал, что не желаю ничего знать об этом деле. Всю ответственность несете вы. И весь риск. Только вы.
   - Вот список сумм, которые вы получили только лишь в этом году. - Де Брюн протянул Авакасову исписанный цифрами листок и разыграл тем самым свою последнюю карту. - Это вчетверо больше, чем мы предполагали, даже для вас это внушительная сумма. Мне думается, едва ли найдется еще кто-нибудь, кто возложил бы в таком деле всю ответственность на свои плечи. Ведь я рискую не только всем своим имуществом, но и своей жизнью. Это обстоятельство позволяет мне напомнить вам, что я не раз брал на себя ваши заботы, обременительные даже для столь могущественного человека, как вы.
   Казалось, для Авакасова Де Брюн уже не существовал - только листок с колонками цифр. В комнате воцарилась тишина. Де Брюн слышал тикание своих наручных часов и чувствовал, как цепенеет от страха перед этим древним старцем, который, даже стоя на краю могилы, мог движением век решить судьбу любого человека. Де Брюн не верил ни в бога ни в черта и все же подумал: "Боже, помоги мне, иначе я пропал".
   Затем он услышал голос Авакасова:
   - Уладьте это дело, но так, чтобы я ничего больше не слышал о нем. Ничего! И не позднее Рождества я хочу видеть Ирэн у себя. Распорядитесь, чтобы она сдала выпускные экзамены. Вы меня поняли? А теперь сыграем еще пару партий в шашки. Но если я замечу, что вы, как всегда, пытаетесь проиграть мне, то я плюну в вашу лицемерную физиономию. Иногда я хочу выиграть честно.
   12
   Когда Табор прибыл в Клинкур, багровые лучи заходящего солнца пробивались между двумя грядами облаков, серое небо отделяла от моря кроваво-красная полоса.
   Еще полвека назад Клинкур был аристократическим морским курортом с всемирно известным казино. Туда съезжалась французская знать, богачи из Англии и России. Теперь новые, современные курорты отняли у потускневшего Клинкура отдыхающих. Большинство помпезных отелей обанкротилось, остальные пустовали, ожидая сноса.
   Войдя в огромный вестибюль отеля, в котором некогда царило оживление, Табор не увидел за регистрационной стойкой привычной фигуры администратора. Между витыми гипсовыми колоннами стояли засохшие, покрытые пылью пальмы в кадках, и, хотя за окном сгустились сумерки, нигде не горел свет. Кроме Табора, Леоры и администратора в отеле проживали еще две престарелые англичанки.
   "Если молодчики, что охотятся за мной, найдут это место, - пронеслось в голове Табора, - то шансов на спасение не больше чем в парке Веркруиза". На него снова напал панический страх; одним духом он взбежал по широкой мраморной лестнице, застланной потертым ковром, как затравленный зверь, промчался по просторному коридору, рванул дверь своего номера и запер ее за собой на защелку.
   Леора, как обычно, лежала развалившись на диване, жевала шоколадные конфеты и читала очередной роман.
   Ее короткая юбка задралась почти до бедер, обнажив стройные ноги. Леора, убежденная в неотразимой красоте своего тела, не упускала случая выставить его напоказ.
   Несмотря на отсутствие денег, бывшая натурщица с Монмартра продолжала жить с Табором в этом Богом забытом курортном местечке. Она развлекалась интрижкой с администратором отеля, опустившимся, но здоровым как бык мужчиной, который охотно исполнял все ее капризы.
   Табор догадывался об их любовной связи, но закрывал на все глаза, чтобы не видеть того, чего не хотел видеть.
   Леора, принужденно зевая, спросила, что с ним произошло.
   Увидев на спинке дивана заполненную окурками пепельницу, валявшиеся на полу колготки и туфли Леоры, - Табор без сил рухнул в плюшевое кресло. Он вдруг ясно осознал всю безнадежность своего положения, если не сможет разом порвать с этой публикой, вроде Леоры, Гранделя, Веркруиза или Пьязенны.
   - Я не получил ни одного франка, - устало произнес Табор, - ни одного су. Но чуть было не получил пулю в голову.
   - Я же говорила, что они прикончат тебя.
   Леора погладила обнаженное бедро. Затем, указав пальцем на книгу, сказала:
   - Хотела бы я пожить так, как эта Дюбарри. Наконец-то мне попалась книжка, которую приятно почитать. Мне ее дал Ожид.
   - Ага, поэтому он был здесь?
   Она лишь пожала плечами.
   - Твоя ревность глупа. Я же не спрашиваю тебя, чем ты занимаешься в Париже. И вообще, я хочу уехать отсюда. Осточертело дохнуть от скуки рядом с тобой.
   Она закурила сигарету, искоса взглянула на него своими огромными бирюзовыми глазами, расстегнула молнию на юбке.
   - Хочешь порисовать меня?
   "В последний раз, - подумал он, - и все".
   - Ожид спрятал от нас уголь, - жаловалась Леора, стоя перед ним обнаженной, - он говорит, что и так хорошо греет меня здесь. Но я ненавижу мерзнуть после...
   Оплеуха Табора заставила ее мгновенно умолкнуть.
   - Одевайся. - Анджело даже удивился собственной решительности. Собирай свое барахло и проваливай.
   - По крайней мере с Ожидом мне было весело, - злорадно заметила Леора. - Он знал свое дело.
   - Ты мне противна, - угрюмо произнес Табор.
   - У тебя ни разу не хватило мужества набить мне морду. Мы всегда говорили о тебе, и это очень забавляло - нас... И знай, я никуда не уеду. Я остаюсь здесь, но не ради тебя! - кричала Леора, входя в раж.
   Табор решительно взглянул на мольберт, одиноко стоявший возле окна.
   Леора растянулась на диване и кокетливо закурила. Но Анджело, казалось, не замечал ее действий.
   - Уже сейчас, в твои двадцать четыре года, ты выглядишь потасканной, - задумчиво сказал он, - а в тридцать четыре станешь испитой бабой, каких немало валяется пьяными в сточных канавах. Или еще хуже, ты кончишь как Эрера. Тебе следовало бы хоть раз посмотреть на нее, только пять минут, тогда при одной мысли покурить марихуану у тебя волосы встали бы дыбом.
   - У меня волосы не встанут дыбом. Я знаю меру.
   Табор достал из шкафа чемодан, другой вытащил из-под кровати.
   - Хорошо, если ты намерена остаться здесь, то уйду я.
   - Это на тебя похоже! Смыться и оставить меня без единого су! исступленно закричала Леора. - Можешь не сомневаться, сегодня же ночью...
   - Сегодня ночью ты, может, еще будешь мило развлекаться со своим приятелем, - спокойно сказал он. - Но не забывай, те молодчики, которые идут по моим следам, могут найти здесь тебя.
   - Им нужен ты, а не я.
   - Когда Пьязенна был тут последний раз, ты подслушивала наш разговор и прекрасно знаешь, где находится Эрера. Если эти парни примутся за тебя...
   - Ты сошел с ума!
   - ...они перережут твою прекрасную белую шейку, так что ты и не пикнешь. Они профессионалы, можешь мне поверить.
   Табор открыл дверь и хотел выйти.
   Мужчина в засаленной пижаме преградил ему дорогу. Это был коренастый человек, недостаток волос на голове которого с лихвой восполняло их обилие на груди и руках.
   - Почтеннейший, - прорычал он. - Смыться и не заплатить ни гроша - со мной этот номер не пройдет.
   Табор спокойно указал на обнаженную Леору, которая безмятежно лежала на диване:
   - Оставляю ее вам в качестве залога.
   - Послушай, малый, не советую шутить со мной.
   Ожид сжал кулаки и двинулся на него, но Табор быстро отскочил назад и выхватил из кармана пистолет. Сколько себя помнил, он лишь дважды, да и то в детстве, серьезно дрался. Любое физическое насилие было глубоко ему противно. Теперь он направил пистолет на человека, к которому не испытывал зла, только презрение.
   - Я пристрелю вас, - спокойно сказал он.
   Администратор засопел.
   - Сейчас я отшлепаю тебя, желторотик, жалкий маляр!
   Он сделал шаг... другой.
   Табор нажал на курок. Ожид со стоном упал на колени, повалился на бок и завопил:
   - На помощь, я ранен, он хочет убить меня, на помощь, я ранен!..
   Пуля прошла через мышцы плеча. Рана сильно кровоточила, но не была опасной.
   Табор спрятал пистолет. Не говоря ни слова, взял чемоданы и вышел.
   "И почему я до сих пор сносил нахальство этого жалкого труса Гранделя, Леоры, Веркруиза, всех остальных? - удивленно думал он. - Это не должно больше повториться... "
   На прогулочной дорожке перед отелем не было видно ни души.
   Машина Табора стояла у тусклого фонаря - массивной резной колонны, увенчанной стеклянным куполом в виде тюльпана.
   Художник открыл дверцу своего "ситроена", бросил на заднее сиденье чемоданы и сел за руль. "Теперь у меня начнется новая жизнь. Буду упорно работать, не думая о деньгах и славе". Он взялся за ручной стартер, но не смог вытянуть его: плетеный тросик тяги в одном месте проржавел и несколько проволочек заклинили его движение.
   Достав карманный фонарик, Табор вылез из машины, открыл капот и осветил мотор. Смерть, глянувшая на него, имела форму стальной коробки с двумя проводками, присоединенными к аккумулятору. Мурашки пробежали по спине, когда Табор представил, что могло произойти, если бы не отказал стартер.
   По натуре медлительный и робкий, на этот раз он действовал быстро выключил фонарь и бросился - на землю рядом с машиной. Он замешкался на какую-то секунду, раздался глухой щелчок, и пуля вошла ему в висок.
   Смерть наступила мгновенно. Рассеянная улыбка застыла на лице Анджело. Казалось, будто он продолжал думать о своей матушке с ее гусями и о том, что покончил, пусть в последний свой час, со старой жизнью, чтобы начать новую.
   Жандармский лейтенант Буффе, прибывший на место преступления, сразу обнаружил в машине Табора взрывное устройство. Это свидетельствовало о заранее подготовленном убийстве.
   Он доложил обо всем в Руан, в комиссию по расследованию убийств, и распорядился, чтобы ни Леора, ни Ожид не покидали отель.
   Лейтенанта особенно насторожило поведение любовницы Табора.
   Вид у нее был такой, будто она опасалась разделить участь своего приятеля. Леора явно скрывала что-то очень важное, и Буффе принял меры по ее охране: поставил одного жандарма перед входом в отель, второго - в холле.
   Она сидела в своем огромном, ярко освещенном лампами номере, и от страха ее всю трясло. Слова Табора о том, что ей могут перерезать горло, не выходили у нее из головы. Сначала она решила откровенно рассказать все молодому лейтенанту, но потом передумала: раз никто не знает, что она подслушала разговор художника с Пьязенной, то с какой стати ей даром выдавать секреты, которые однажды смогут принести ей целую кучу денег. Так глупо, как Табор, она наверняка не поступит, нет.
   Неожиданно за окном появилось бледное, как у призрака, морщинистое лицо. Леора неестественно широко раскрыла рот, пытаясь закричать... и не смогла издать ни звука. Но тут она узнала Пьязенну, и у нее отлегло от сердца - его-то она не опасалась. Когда он несколько раз жестом попросил ее открыть окно, Леора, наконец, поняла, что от нее требовалось.
   - Как вы добрались до моего окна? - Она посмотрела вниз, до земли было метров двадцать. - Тут же нет лестницы.
   Жокей беззвучно рассмеялся.
   - Здесь я бы поднялся, даже имея протез вместо ноги.
   Она непроизвольно взглянула на его короткие кривые ноги, на руки, доходившие почти до колен, как у карлика. Выслушав сбивчивый рассказ Леоры, Пьязенна медленно погладил ладонью нос, раздробленный когда-то в драке кастетом.
   - Никому не говорите, что вы знаете о чем-либо, что связано с Анджело Табором. Но непременно сделайте одно: сразу после допроса скройтесь. Иначе вам наверняка придется встретиться со своим любовником на том свете. Кстати, несколько недель назад я принес Табору фотографию Эреры в ее лучшие годы. Где она?
   - Не знаю, понятия не имею, - пролепетала Леора. - Может быть, он взял ее с собой.
   Пьязенна оглядел комнату и понял, что потребуется не один час, чтобы обыскать ее. Он обернулся к Леоре.
   - Надеюсь, ты не врешь мне, куколка. Это очень сильно повредило бы твоей внешности. Даже самые смазливые рожицы под землей быстро портятся.
   Ее губы задрожали.
   - Клянусь, я не знаю, где эта фотография.
   - Хорошо, тогда получше поищи ее. Найдешь - сразу дай мне знать: под каким-нибудь предлогом позвони в магазин Гранделя. Потом я скажу тебе, как действовать дальше. Хорошенько запомни мои слова, маленькая очаровательная крыса. Ты слишком глупа, чтобы в одиночку справиться с людьми, которые охотились за Табором.
   Визг тормозов перед входом в отель заставил их насторожиться.
   - Я исчезаю, а ты не забудь, что я тебе сказал.
   Леора закивала в ответ.
   Когда бывший жокей не спеша покинул комнату через окно, сделав это так же спокойно, как если бы вышел в дверь, Леора подумала: "Такой парень не даст себя так просто убить. Надо будет, он и сам кого хочешь отправит на тот свет".
   Табор для нее уже давно умер, еще до того как в него попала пуля. Леора не сомневалась, что через пару дней навсегда забудет о нем. "Так хорошо, когда ты со мной... " - вполголоса запела она веселую песенку и пошла к туалетному столику, чтобы привести себя в порядок.
   В дверь постучали. Леора прервала пение и придала своему лицу выражение глубокой скорби.
   13
   Пери сидел в кабинете и пристально разглядывал дыру от гвоздя в стене. Год назад он вбил его, чтобы повесить игрушечного паяца, которого купил в магазине. Смешная игрушка оживляла казенную обстановку кабинета. Пери, улыбаясь, дергал иногда потешного человечка за веревочку, и тот выделывал забавные фигуры, будто танцевал. Какая-то уборщица стянула паяца, по-видимому, для своего сынишки или внука.
   Теперь, глядя на дырку в стене, Пери закипал от ярости.
   Его шеф Фюшон, которого он терпеть не мог за пристрастие к политическим интригам и полное незнание дела, вызвал Пери и попросил доложить о ходе расследования несчастного случая с Мажене. Фюшон держался с ним подчеркнуто любезно, как несколько дней назад, когда задним числом сообщил ему об освобождении Гранделя.
   - Мне кажется, мой дорогой, вы разрабатываете ложные версии, это тормозит вашу работу, иначе вы продвинулись бы значительно дальше, - с умным видом прогнусавил Фюшон. - Во всяком случае, я советую вам подальше держаться от предположений, которые могут привести вас к неудачам, как в случае с Гранделем. Вам известно, что на следующий день после его ареста пресса весьма нелестно отозвалась о нас? - И, помолчав, прибавил: - Вам следует серьезно заняться Ламбером. Держу пари, этот парень причастен к смерти Мажене больше, чем кто-либо другой.
   Пери стиснул зубы, чтобы не высказать Фюшону все, что о нем думает. Решение раскрыть убийство Мажене еще более окрепло в нем. Он достаточно долго прослужил в уголовной полиции, поэтому сейчас понимал: дело имело закулисную сторону, куда заглядывать было опасно. Но он, черт побери, не Фюшон и не собирался делать карьеру его методами.
   Было уже восемь, и большинство кабинетов на набережной Орфевр давно опустело, лишь в нескольких окнах еще горел свет, но Пери по-прежнему в раздумье разглядывал стену. В ожидании сведений о Гранделе из Интерпола, он перебрал в уме множество вариантов, наконец около девяти поступило сообщение. Пери ждало разочарование. Интерполу также ничего не было известно о Гранделе.
   И материал, собранный Ситерном о Пьязенне и Веркруизе, не продвинул дела. Веркруиз, заключавший мелкие комиссионные сделки на антиквариат, не имел столкновений с полицией. Список судимостей Пьязенны был длинным, он неоднократно сидел за кражи со взломом, однако с момента убийства жены, которое так и осталось нераскрытым, Пьязенна не был замечен в нарушении закона.
   Больше всего Ситерн разузнал о Ламбере. Он был внебрачным ребенком священника, изучал право, затем начал работать судебным репортером в одной из парижских газет. Но вскоре он поссорился со своим начальством и по договору с другой газетой переселился в Соединенные Штаты. В Чикаго ему удалось проникнуть в преступный мир, и его репортажи тех лет о связях политиков и бизнесменов с мафиози вызывали сенсацию. По возвращении на родину Ламбера приняли на должность ведущего репортера "Всемирного обозрения", которое выпускал Мажене. Однако между ними произошла серьезная стычка из-за статьи, которую Мажене отказался публиковать. Другой причиной их раздора была приятельница Мажене, ставшая любовницей Ламбера.
   - Ты проверил, где он находился вечером одиннадцатого октября? спросил инспектора Пери.
   - По его словам, у любовницы своего шефа, чтобы помочь ей скоротать долгие, томительные часы в ожидании любовника. Он, разумеется, выражался намного крепче и циничнее. - Ситерн прискорбно покачал головой: - Так или иначе, сказанное им невозможно проверить. Если любвеобильная особа откажется от своих прежних показаний, у нас нет оснований для обвинения Ламбера.
   - Я еще раз допрошу эту девицу, - решил Пери.
   Ситерн сморщился, будто от зубной боли.
   - У меня такое впечатление, что и Ламбер идет по следу, на который напали мы.
   - Одно не исключает другого, - изрек Пери. - Наоборот. Предположим, Ламбер, несомненно пронырливый парень, узнает о каких-то делишках Гранделя, дает материал Мажене, а тот боится его публиковать. Он, хоть и любит затрагивать в своем "Всемирном обозрении" пикантные темы, не допускает на его страницы ничего, что грозило бы серьезным скандалом. Мажене говорит: "Вы сошли с ума, Ламбер", - сам же тайно информирует тех, кого напрямую затрагивают разоблачения Ламбера.
   Ситерн сложил губы трубочкой, точно собирался свистнуть. С печальным, как у таксы, лицом он заметил:
   - Если все обстоит именно так, то наш дорогой префект Фюшон может оказаться прав. Жаль, конечно, но убийство есть убийство.
   Пери ничего не сказал. Он отпустил Ситерна и еще раз просмотрел донесения, лежавшие перед ним на столе. Он хотел уже закрыть папку с делом и отправиться домой, когда в кабинет ворвался Фонтано с известием об убийстве Табора.
   Телефон Ситерна был занят. Пери догадался, что его друг, обычно сразу после звонка бравший трубку, видимо, увлекся своим хобби - приготовлением особенно тонких кулинарных блюд. Чтобы неожиданный звонок не помешал ему в этот ответственный момент, он просто снимал телефонную трубку.
   - Итак, вызови машину, мы поедем к нему и устроим военный совет прямо на кухне, - решил Пери.
   - Надеюсь, сегодня у него не будет этой сицилийской шайки обжор, добродушно проворчал Фонтано. - Всякий раз, когда я еду к нему, надеясь набить свой живот изысканнейшими блюдами, эта банда, оказывается, уже все сожрала. О, да здравствует кровная месть!
   Опасения Фонтано оправдались.
   Папаша Бенутти, мамаша Бенутти и восемь сорванцов Бенутти - соседи Ситерна по этажу - сидели в кухне за большим столом, а хозяин в белом поварском колпаке, сияя от счастья, смотрел, как они ловко, один быстрее другого накручивают на вилки и так же быстро отправляют в рот спагетти, приготовленные Ситерном по старинному неаполитанскому рецепту.
   - Мастер, дозволь хотя бы облизать кастрюльку, - с тоской в голосе попросил Фонтано.
   - Я приготовлю для вас нечто особенное, - пообещал Ситерн. - У меня еще есть кусок телячьего филе...
   - Приготовься к тому, что в ближайшие дни будешь есть одни бутерброды, - сказал Пери. - Они убили Табора.
   Не переставая благодарить, семья Бенутти наконец ушла, и лишь сеньора Бенутти, пышная, темноволосая женщина, осталась, вымыть посуду и прибрать в кухне. Тем временем Пери и оба инспектора обсуждали в гостиной план действий на ближайшие дни.
   - Один из нас должен немедленно отправиться в Клинкур. Туда можно добраться за три часа. Какие будут предложения?
   Ситерн нерешительно кашлянул.
   - Понятно, тебя, Эдмонд, я не пошлю, - успокоил его Пери. - Эту Леору Дессон необходимо серьезно взять в оборот, для этого ты не годишься.
   - Леора, неплохо звучит. - Фонтано мечтательно прикрыл глаза. - Шеф, что, если вы отправите туда меня?
   - Я сам поеду, а ты не спускай глаз с Гранделя!
   - Сказать-то просто, - тяжко вздохнул молодой инспектор. - Но я со скорбью думаю о наших старых рыдванах, из которых больше двух сотен не выжать, поэтому заранее предвижу фиаско.
   - Если это произойдет, ты у меня целый месяц будешь дежурить в ночную смену и твоя новая пассия - секретарша Расто, не так ли? - найдет себе другого приятеля. Эдмонд, займешься Пьязенной. В его отношениях с Гранделем не все чисто. Антиквар обращается с ним как со своим рабом, а тот почему-то покорно все сносит. Не забудь также про старого Веркруиза. Мне кажется, он что-то скрывает.
   - Не забывай, - возразил Ситерн, - этот Веркруиз, какими бы делишками ни занимался, - потомственный дворянин, и мы можем легко нажить с ним неприятности.
   - Знаю. Но я же не прошу тебя сразу тащить его на набережную Орфевр. Слегка припугни его, потом прими свой обычный кроткий телячий вид, пусти для пущей убедительности слезу, точно уже представляешь его лежащим на тюремных нарах. Со времен революции эти аристократы испытывают перед тюрьмой панический страх. А теперь мне нужно позвонить Симоне, чтобы она приготовила все необходимое для поездки.
   Когда Пери ушел в соседнюю комнату, Фонтано проворчал:
   - Черт вселился в него. Хм, целый месяц дежурить в ночь, если этот проходимец удерет от меня?!
   - Это же будет для тебя отдыхом! - лицемерно вздохнул Ситерн.
   - Старая обезьяна! - шутливо воскликнул Фонтано. - Поджарил бы лучше кусок мяса. Если кто-нибудь из этой банды ухлопает меня, то в мир иной я, по крайней мере, отправлюсь на сытый желудок.
   14
   В два часа ночи Пери приехал в Клинкур. Чтобы снять усталость, он выпил чашечку кофе и тотчас отправился на место преступления. Комиссия по расследованию убийств из Руана уже закончила свою работу. Старый автомобиль Табора откатили в сторону, и лишь несколько меловых знаков да огромное темное пятно крови на асфальте, видневшиеся в свете фонарей, напоминали о происшествии.
   Выслушав подробный доклад жандармского лейтенанта Буффе и задав несколько вопросов, на которые лейтенант дал четкие ответы, позволившие представить картину убийства, Пери приказал Буффе захватить пару наручников и отправился с ним в отель.
   Молодой жандарм, охранявший холл, подремывал в кожаном кресле. Пери послал его наверх за Ожидом.
   Администратор появился в помятой пижаме и стоптанных домашних туфлях на босу ногу. Допрос еще не начался, а он уже дрожал от страха.
   Пери достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться в точности характеристики, данной этому человеку лейтенантом Буффе, - грубый и трусливый тип.
   Пери не предложил сесть Ожиду и даже не потрудился скрыть свою неприязнь к нему.
   - Судимости есть? - был первый вопрос.
   Ожид повел головой из стороны в сторону, будто воротник его грязной пижамы в сиреневую полоску был тесен ему.
   - Собственно говоря, я вовсе не обязан...
   - Сколько лет и за что?
   - В Руане у меня был бойкий ресторанчик с отпуском обедов на дом... но появились конкуренты...
   - Налоговое управление?
   - Просто я не смог достать вовремя некоторую сумму.
   - И сколько лет ты получил за недостаточное проворство?
   - Два года, но за примерное поведение...
   - С той, наверху, ты спал?
   - Почему бы и нет? Разве это запрещено? - Нахально ухмыляясь, он потер окоченевшие руки.
   - Сегодня у тебя с Табором была ссора?
   Ожид помедлил, он не знал, допрашивали Леору или нет.
   - Ссора? Громко сказано, небольшая перепалка. На такую тряпку, как он, невозможно было даже по-настоящему рассердиться.
   - Почему он стрелял в тебя? - Пери вспомнил о свежем нагаре в стволе пистолета, найденного у Табора.
   Ожид снова покрутил головой из стороны в сторону, надул щеки и с силой выпустил воздух через плотно сжатые губы.
   - Почему? Да он взбесился из-за своей бабы.
   - Дело обстоит так. На тебе судимость, ты спал с его подружкой, вы крепко повздорили, он выстрелил в тебя. Дальше - полчаса спустя ты отплатил ему тем же.
   - Это неправда!
   Пери знал, что это - неправда, но тем не менее сказал:
   - Ну, а если мы найдем у тебя пистолет со свежими следами выстрела? Такие пистолеты находят иногда.
   Ожид задрожал от холода и от страха одновременно.
   - Это подло... я ничего не знаю...
   - Тогда стань там, у колонны. Я попрошу Дессон повторить свои показания. Приведите ее сюда!