Страница:
На собственные средства Ртищев выкупил немало пленных россиян. Крымские татары в XVI–XVII веках во время каждого набега на Русь уводили многие тысячи пленных, которых потом продавали в рабство. Правительство брало налог – «полоняничные деньги», из которого платило за выкуп этих людей. Но на всех собранных средств не хватало. Ртищев заключил соглашение с купцом-греком, жившим в России. Тот вносил выкуп, а Федор Михайлович отдавал ему нужную сумму из своих денег: в общей сложности он за несколько лет истратил на эти цели 17 тысяч рублей – сумма по тем временам грандиозная.
Первым Ртищев организовал и своего рода «скорую помощь» в Москве, составив команду рассыльных, которые подбирали избитых и пьяных с улиц города и отвозили в специальный дом, который тоже содержал Федор Михайлович (позже дом этот назовут первым российским медвытрезвителем). Это был приют для временно нуждающихся. Но скоро появился второй дом, куда доставляли слепых и немощных, нуждавшихся в постоянной помощи, – первая настоящая богадельня в Москве, ставшая и первой гражданской больницей в России.
Помогал Ртищев и голодающим: во время голода в Вологодском крае он продал лишнюю одежду и домашнюю утварь, послав вологодскому архиепископу для раздачи 200 мер хлеба, 900 рублей серебром и 100 рублей золотом. Такие огромные пожертвования заставили Ртищева продать одно из своих сел. Заключая сделку, он добровольно снизил цену, но потребовал от нового владельца поклясться на образах, что тот не увеличит повинностей крестьян. Завещав свои вотчины дочери и зятю – князю Одоевскому, Федор Михайлович попросил, чтобы всех дворовых они отпустили на волю. Свою землю под Арзамасом, необходимую для городских нужд, он даром отдал городу. По общему свидетельству, в собственных потребностях Ртищев был на редкость скромен. Он постоянно жертвовал и монастырям, имя его вписано в синодики многих храмов.
Размах системной благотворительной помощи, о которой думал Федор Ртищев, в Западной Европе того времени был уже значительно шире. Например, в католической Франции, в городе Монпелье, в конце XVII века была открыта общая больница на 700 мест, куда в основном поступали маленькие дети. Амбулаторно она обслуживала еще свыше четырех тысяч человек. Попутно больница выполняла и другие благотворительные функции, в частности работала как богадельня, давала приют бродягам и нищим. По временам ее использовали даже как место заключения для преступников. При больнице работали курсы по обучению ремеслам. Для сбора дополнительных средств при ней был учрежден свой магазин, где среди прочих товаров продавались хлопок и шерсть.
На Руси в 1670 году царь Алексей Михайлович, поддержав Ртищева, учредил приказ для строительства богаделен, они были отнесены к ведомству патриаршего дома; к концу ХVII века в Москве их было десять. При следующем царе Федоре Алексеевиче благотворительные учреждения на Руси пополнились домами-приемниками для беспризорных детей, где их не только кормили и давали кров, но и, думая об их будущем, обучали грамоте, ремеслам.
Благотворительность, как и многое другое, при Петре I постепенно принимает более оформленный, если можно так сказать, «государственный» облик. В немалой степени этому способствует знакомство императора со складывающейся в то время европейской системой социальной поддержки. Особое внимание царь Петр уделял лечению солдат и призрению детей-сирот, в первую очередь незаконнорожденных – их называли «зазорные младенцы». В 1706 году под Новгородом митрополит Иов открыл приют для незаконнорожденных детей. Указом царя на его содержание пошли доходы с нескольких монастырских вотчин. Скоро и в других городах России начали создавать подобные заведения.
В 1714 году Петр издает указ, по которому матери, лишавшие жизни незаконнорожденных детей, должны были быть казнены. Кто же брал подкидышей и сирот на воспитание, получал денежное пособие. Опекуны должны были направлять этих детей на учебу и работу, а девочек выдавать замуж.
При Петре I содержание богаделен передается в ведение приказов, с 1721 года – Синоду, с 1724 года – Камер-конторе. То есть центр тяжести и ответственности за благотворительную деятельность в стране решительно переносится с духовных учреждений на государственные.
Вслед за западноевропейскими монархами Петр заботится о том, чтобы люди, способные себя содержать, не поступали в богадельни: по его указу 1700 года в богадельни могли приниматься лишь старики, инвалиды и дети-беспризорники. Здоровым же царь велел «кормовых денег не давать». Через десять лет он вновь приказывает провести ревизию богаделен, освобождая их от людей, имевших семьи и способных к ремеслам. Петр предполагал также провести перепись нуждающихся в целом по России, но не успел это сделать.
Первый военный госпиталь был построен Петром в 1707 году в Синичкиной слободе в Москве, где селились солдаты Лефортовского полка. При нем было основано первое высшее медицинское учебное заведение – Медико-хирургическая школа, при которой имелся анатомический театр, библиотека и оранжерея с лекарственными растениями. Открыта «военная гошпиталь» была на деньги Монастырского приказа, вмещала 200 коек, и поступать туда должны были только низшие армейские чины. (Первоначально корпуса были бревенчатыми и не раз горели. Учитывая это, при Екатерине II госпиталь перевели в каменное помещение на Госпитальной улице, где уже в советское время был открыт Главный военный госпиталь им. Н.Н.Бурденко).
В 1712 году Петр I издал важнейший для благотворительности в России указ «Об учреждении во всех губерниях гошпиталей», причем понятие это сразу расширяется и становится фактически синонимом больницы: туда принимались увечные не только из солдат, но и из простых граждан, а также немощные старики. Интересно, что и сиделками в госпиталях до конца ХVIII века работали не женщины, а отставные солдаты. Поначалу главным финансовым источником госпиталей, богаделен и сиротских домов были в петровское время частные пожертвования. Для примера подданным царь сам жертвовал на них почти треть своих личных денег. Доходы от продаж того, что было изготовлено в монастырях, тоже отчислялись на благотворительность, шли на нее и штрафы, взятые с раскольников: за «совращение в раскол» полагалась конфискация имущества. Прямо в госпитали указывалось передавать милостыню, поскольку, как уже говорилось, подаяние «из рук в руки» было запрещено. Позже Петр установил и однопроцентный налог с любого дохода на содержание госпиталей.
В Англии за 200 лет до петровских нововведений подобная политика была опробована. Государство расширило возможности местных властей и собственные для участия в благотворительных проектах, что возросло после распада монастырей в 1530 году. Муниципальные власти в Лондоне создали систему больниц, каждая из которых имела специализацию: для беспомощных, для подкидышей, исправительные для неработающих, но трудоспособных взрослых. По закону Генриха VIII каждый город должен был создать свой благотворительный фонд. Туда поступали специальные налоги и милостыня. Напрямую милостыню было разрешено получать только слепым и матросам после кораблекрушения.
Однако меры, принятые в России Петром против нищенства, не принесли должных результатов, и в 1730 году императрица Анна Иоанновна предлагает Сенату новый указ о нищенстве и богадельнях: «Усмотрели мы, что нищие прямые, престарелые, дряхлые и весьма больные без всякого призрения по улицам валяются, а иные бродят; с другой стороны, нам известно, что в богадельни вместо прямых нищих записывают таких, которые могут работою питаться, а иные и в богадельнях не живут, но одно жалованье получают, и не без греха, что бедные без призрения страждут, а вместо них тунеядцы хлеб похищают; поэтому повелеваем немедленно тунеядцев из богаделен выслать или определить на работу, а прямых нищих в богадельни весть; помещичьих отдать помещикам, посадских в посады для пропитания; малолетных мужеского пола определять в гарнизонные школы, чтоб, выросши, годились в службу вместо рекрут; девочек на фабрики или кто захочет взять их на воспитание и в услужение». (См. Соловьев С.М. История России с древнейших времен, т. 10. – М., 1963, с. 236.)
Но путь от царских указов до их воплощения часто бывал не близок. Сенат распорядился немедленно приступить к исполнению монаршей воли, однако через полгода полиция обратилась к Синоду с просьбой в свою очередь дать указание священникам, чтобы те не позволяли просить милостыню при церквах: число нищих «умножилось, и особенно находят они себе прибежище в церквах и рядах». Синод дал такое указание, но священники, судя по всему, не имели возможностей для его исполнения.
Попытку создать разветвленную, охватывающую всю страну государственную систему социальной помощи предприняла Екатерина II. Вслед за Петром I ею на русскую почву были перенесены многие представления о характере и формах благотворительности, бытовавшие в Германии и других протестантских странах севера Европы. В годы ее правления от стихийного «нищелюбия» Россия окончательно переходит к последовательной государственной политике в социальной сфере, а взносы частных лиц на благотворительные цели становятся регулярными. Пожертвования отдельным монастырям сокращаются, и благотворительность начинает носить все более светский характер.
В 1775 году в Уложении об управлении губерниями определяются правила по организации общественного призрения. В сорока губерниях – всего их было образовано пятьдесят и в каждой проживало примерно 350 тысяч человек – должен был быть создан приказ общественного призрения при губернаторе (в их ведение попадали народные школы, сиротские дома, больницы, богадельни, смирительные дома и проч.). Помимо приказов, за работой организаций общественного призрения следили земские капитаны, городничие и позже – частные приставы. Доходы приказов зависели от трех источников:
государственных средств, частных пожертвований и ведения самостоятельной хозяйственной деятельности. Просуществовали они почти сто лет – позже их функции были переложены на земства.
В Англии к тому времени уже почти два века действовал «Закон о благотворительности». Он определял как ее стратегию и тактику, так и ее цели. Главными среди них были: помощь бедным и беспомощным; поддержка больных и калек; помощь бедным учащимся; поддержка сирот; спонсирование начинающих свое дело и, наоборот, обанкротившихся; выплата долгов заключенных; помощь пленным; финансовые вложения в ремонт портов и гаваней, мостов и набережных, дорог и церквей. Закон также предусматривал поддержку частной благотворительности. По нему несколько мирян под руководством епископа назначались для контроля за расходованием средств благотворителя. Причем, если выявлялись нарушения, «контролеры» были уполномочены обратиться в суд. Вскоре после принятия этого закона в Англии была введена регистрация благотворительных организаций и капиталов, деятельность контролеров-попечителей делалась все более подотчетной – с этого времени английская благотворительность приобретает настоящую самостоятельность.
В России при Екатерине II несколько смягчается жестокость борьбы с профессиональными нищими и бродягами. Вместо телесных наказаний вводится принудительный труд. Императрица строит в стране и первые «работные дома» для бродяг и нищих, которые находятся в ведении полиции. Созданы также «смирительные» дома с полутюремным режимом для «исцеления порочных людей»: в них помещали «буйных ленивцев» и лиц «непотребного и невоздержанного жития», которые должны были постоянно работать, за исключением времени на еду и сон. Непослушные наказывались тремя ударами розог за один проступок.
Екатерина II в качестве превентивной меры, борясь с нищенством, учреждает кредитные и ссудные кассы для нуждающихся, а по указу 1781 года столичный магистрат назначал «городского маклера», который раз в неделю раздавал бедным «кружечные сборы», вскрывая железные кружки «с доброхотными подаяниями», висевшие в людных местах и принадлежавшие приказу общественного призрения. Провинциальные городские и сельские общины, а также церковные приходы, как и в Западной Европе, по указу императрицы обязаны были подкармливать своих бедняков, «не допуская их до нищеты».
В Европе товарно-денежные отношения сформировались раньше, чем в России, и попытки решить проблему дешевых кредитов предпринимались там еще с ХV века. Кредиты беднякам под небольшой процент предлагались в Италии и других странах. Во Франции в то время в больших городах уже создавались местные благотворительные фонды. Некоторым из них было разрешено получать завещания и среди прочих направлений деятельности – выдавать рабочим кредиты под низкий процент.
В России и после Петра продолжают открываться дома для «зазорных» младенцев. Подобный «сиропитательный дом» с госпиталем для бедных рожениц был открыт в 1764 году в Москве как государственное учреждение, хотя строили его на частные пожертвования: в казне денег не нашлось, объявили официальный сбор средств. Екатерина II лично пожертвовала 100 тысяч рублей с обязательством ежегодно вносить еще по 50 тысяч, а цесаревич Павел – по 20 тысяч, недостающую сумму добавил горнозаводчик Прокофий Демидов.
В воспитательных домах дети получали общее образование, с отроческого возраста их обучали ремеслам в мастерских при самом доме или отдавали городским ремесленникам. При Екатерине II появились сиротские дома – учебные заведения для детей от семи до десяти лет неимущих родителей из городских сословий. После окончания учебы воспитанников распределяли на службу на казенные мануфактуры и фабрики или к частным предпринимателям. Сиротские дома содержались на частное подаяние.
Вообще воспитание нового поколения, сплочение сословий, создание единой российской интеллигенции, образованной и преданной отечеству, – вот круг вопросов, который занимал императрицу, близкую идеям просвещенного абсолютизма. Пусть и наши учатся упражняться в добрых делах, в удовлетворении необходимым нуждам, дабы не были бесплодны (Тит 3:14).
При всей отсталости по многим направлениям феодальной России от промышленно развитых стран Западной Европы именно во времена Екатерины II проблемы, стоящие перед благотворительными организациями европейских стран и России, во многом становятся общими, приходя к нам уже без опоздания в несколько веков. Воспитательное направление стало одним из ведущих в благотворительных начинаниях и католических, и протестантских стран к середине XVIII века: повсеместно открываются благотворительные школы для бедных, где преподаются основы религии и грамотность. Все большую роль в благотворительности Англии и Франции начинают играть выходцы из среднего класса, оставляя свои небольшие состояния больницам, школам, церковным приходам. Именно этих людей известный российский благотворитель екатерининского времени Иван Иванович Бецкой называл «третьим сословием»; он тоже считал образование и воспитание нового поколения важнейшими ветвями в развитии отечественной благотворительности.
Внебрачный сын генерал-фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкого (усеченную фамилию которого он и получил), родился Бецкой в Стокгольме, где его отец был в плену. Екатерина II, рано оценив Бецкого, отмежевала ему воспитательную сферу: в шутку она называла Ивана Ивановича «наш детский магазин». В поле зрения Бецкого попадают в большей степени нуждающиеся дворянские дети, но немало было им сделано и для выходцев из низших сословий. Позже, с 1763 году (и на 30 лет) Бецкой становится главой Академии художеств, при которой он устроил воспитательное училище. В том же году Бецкой представил план школьной реформы – «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества». Проект был утвержден 1 сентября 1763 года.
Стараниями Бецкого в Петербурге было открыто «Воспитательное общество благородных девиц» (впоследствии Смольный институт), попечителем которого он и стал. Бецкой был назначен также шефом Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса, для которого составил новый устав. По плану Бецкого и на средства Прокофия Демидова было учреждено Воспитательное коммерческое училище для купеческих детей. Бецкой получал от императрицы немалые средства, основная часть которых шла на благотворительные цели. В Петербурге он тоже открыл Воспитательный дом, учредив «вдовью» и «сохранную» кассы, в основу которых легли сделанные им пожертвования.
Взгляды Бецкого на воспитание были новыми для того времени: воспитатели должны быть «добросовестными и примера достойными людьми», обучать без принуждения, с учетом склонностей ребенка, не применяя телесных наказаний. Преградой дурному влиянию на подрастающее поколение, по мысли Бецкого, должны служить закрытые учебные заведения (интернаты), где под руководством просвещенных наставников дети и молодые люди воспитывались бы до 18–20 лет.
Бецкой пропагандировал создание в России, как уже было заведено «в чужих государствах», «третьего сословия» – «третьего чина», а не только дворян и крестьян. Устройство большинства заведений (воспитательные дома, мещанские училища при шляхетном корпусе и при Академии художеств), помимо своих прямых задач – воспитывать безродных детей, дать образование детям низших классов, – решало задачу создания этого «третьего чина людей». При Екатерине II правительство разрабатывало меры поощрения частных благотворителей, и в 1778 году Сенат на торжественном заседании поднес Бецкому отлитую в его честь большую золотую медаль с надписью: «За любовь к Отечеству». На надгробном памятнике Бецкому в Александро-Невской лавре выбиты слова из оды Державина: «Луч милости был, Бецкой, ты».
При Екатерине II начинается строительство уже не госпиталей, а полностью гражданских лечебных учреждений. Самое старое из них после больницы Федора Ртищева – Павловская больница. Она была основана сыном императрицы Павлом, когда ему исполнилось девять лет. Тяжело заболев, Павел по совету близких дал обет: если выздоровеет, основать в Москве больницу для бедных. Больница была построена около Даниловского монастыря в усадьбе известного казнокрада – генерал-прокурора А.И.Глебова, которая была взята в казну в счет его долга (200 тысяч рублей). Сначала в ней насчитывалось лишь 25 коек. (В этой больнице позже работал знаменитый врач-филантроп, речь о нем еще пойдет, Ф.П.Гааз. Сейчас в том же здании располагается 4-я городская клиническая больница.) Следующей стала Екатерининская больница с богадельней (1776). В лечебных заведениях, подчиненных приказам общественного призрения, лечили бесплатно. С конца 70-х годов в Петербурге, потом в Москве и Новгороде открываются первые в России дома для душевнобольных.
Участие верхнего эшелона российской власти в благотворительности до конца XVIII века было, скорее, распорядительным, шло сверху, а не изнутри. Ни в Средние века, ни позже не существовало благотворительных организаций, которые были бы созданы и планомерно поддерживались великими князьями, царями или императорами, хотя в благотворении эти люди принимали самое деятельное участие, подавая во многом пример своим подданным. В католической Западной Европе королевские фонды существовали с конца средних веков. В Англии короли и королевы создавали и возглавляли благотворительные организации. Во Франции свой фонд имел Филипп II еще в XIII веке, Людовик IX Святой создал несколько благотворительных больниц-фондов, для надзора за которыми поставил своих чиновников. Они назначали управляющих больницами и следили за финансовой отчетностью. В XVI веке в Дании в королевском уставе оговаривалась благотворительная деятельность короля, его забота о неимущих и обязанность духовных лиц наравне с мирянами участвовать в местных властных структурах. К середине XVII века там был принят закон, по которому король контролировал работу наиболее крупных благотворительных организаций, чтобы обеспечить безопасность вкладов и соблюдение воли благотворителя. Шведские короли были создателями и владельцами благотворительных организаций, которым принадлежали школы и странноприимные дома.
Среди российских монархов по-настоящему серьезную роль в развитии и организации благотворительности сыграла супруга, впоследствии вдова Павла I, императрица Мария Федоровна. Указом императора от 1796 года она возглавила систему общественного призрения в России. Созданное ею Ведомство учреждений императрицы Марии Федоровны просуществовало до 1917 года. Вообще, начиная с правления Алексея Михайловича царицы все активнее входят в дела милосердия, и, если царь в качестве главного чиновника страны часто был вынужден соблюдать обычные бюрократические процедуры, что резко замедляло ход любого дела, то царицы могли действовать куда энергичнее.
В Павловске, рядом со своей загородной резиденцией, Мария Федоровна открывает первое в России училище для глухонемых детей. (Школы для слепых появятся в России лишь к концу XIX века, тогда же будет построена специальная типография и начнет издаваться целый комплекс журналов для слепых и о слепых.) На юге России, в Севастополе и Николаеве, Ведомство императрицы создает училища для детей низших военных чинов.
Мария Федоровна положила начало профессиональной подготовке женского медицинского персонала. С середины XVIII века женский труд вернулся в дома призрения, но осуществляли его так называемые «бабы-сиделицы», не имевшие никакой специальной подготовки. Отсутствием квалифицированного персонала объяснялась, в частности, огромная смертность младенцев в воспитательных домах – в те времена она достигала 90 % (кстати, интересна статистика: через сто лет детская смертность снизилась там до 10%).
При содействии императрицы Марии Федоровны и жены императора Александра I Елизаветы Алексеевны было создано Императорское человеколюбивое общество. Поначалу оно опекало 160 тысяч неимущих, ведая бесплатными квартирами, ночлежными домами, швейными мастерскими, бесплатными столовыми, раздачей бесплатных лекарств. Впервые было налажено постоянное посещение больных и нуждающихся на дому. Первый взнос для общества сделал из собственных средств Александр I – 50 тысяч рублей. Расходы общества за первый год работы составили 300 тысяч. Финансовая отчетность была прозрачной, за ней следил попечительский совет. С 1816 года общество получало ежегодную субсидию в 100 тысяч рублей серебром и 150 тысяч ассигнациями. Все время рос приток и частных пожертвований: в числе первых благотворителей был князь П.И.Одоевский, отписавший обществу три имения стоимостью 220 тысяч рублей серебром.
Жертвовали не только богатые люди: жители Москвы в 1818 году собрали 100 тысяч рублей ассигнациями. Милосердый да будет благословляем, потому что дает бедному от хлеба своего (Притч 22:9). Ставшие популярными в первой четверти XIX века шарманщики сначала сдавали деньги на устройство воспитательных домов и только потом получали право играть на улицах. Забытые вещи распродавались в пользу бедных. Постоянно делались «кружечные сборы» (кружки висели у магазинов, на стенах приютов и т.д.). С начала XIX века государство монополизировало производство когда-то строго запрещенных игральных карт – их выпускала единственная фабрика, которая была собственностью Императорского воспитательного дома.
К концу первой четверти ХIХ века Человеколюбивое общество стало открывать филиалы в Москве и провинции, в середине века оно насчитывало почти полсотни отделений. Тогда ежегодный объем помощи составлял полтора миллиона рублей. Видные деятели общества получали знаки государственного отличия, присваивал император также именные знаки с девизом: «Возлюби ближнего как самого себя». Общество издавало собственный журнал и вело подробную статистику, по сведениям которой за век существования его услугами воспользовалось больше пяти миллионов человек.
Сам император Александр I основное внимание и благотворительные пожертвования направлял на новые учебные заведения в столицах и, главное, в провинции, создав в 1802 году Министерство народного просвещения. Для сравнения достаточно сказать, что за всю вторую половину XVIII века в России были открыты четыре крупных учебных заведения, а за лишь за первую четверть XIX века – десять, и это не считая многих средних и профессиональных училищ и школ (университеты в Харькове и Казани, Педагогический институт в Петербурге и Коммерческое училище в Москве, Демидовский лицей в Ярославле и Царскосельский лицей, Лазаревский институт восточных языков в Москве и Ришельевский лицей в Одессе, основан Петербургский университет и открыта Гимназия высших наук в Нежине), тогда же была открыта в Петербурге Императорская публичная библиотека.
Первым Ртищев организовал и своего рода «скорую помощь» в Москве, составив команду рассыльных, которые подбирали избитых и пьяных с улиц города и отвозили в специальный дом, который тоже содержал Федор Михайлович (позже дом этот назовут первым российским медвытрезвителем). Это был приют для временно нуждающихся. Но скоро появился второй дом, куда доставляли слепых и немощных, нуждавшихся в постоянной помощи, – первая настоящая богадельня в Москве, ставшая и первой гражданской больницей в России.
Помогал Ртищев и голодающим: во время голода в Вологодском крае он продал лишнюю одежду и домашнюю утварь, послав вологодскому архиепископу для раздачи 200 мер хлеба, 900 рублей серебром и 100 рублей золотом. Такие огромные пожертвования заставили Ртищева продать одно из своих сел. Заключая сделку, он добровольно снизил цену, но потребовал от нового владельца поклясться на образах, что тот не увеличит повинностей крестьян. Завещав свои вотчины дочери и зятю – князю Одоевскому, Федор Михайлович попросил, чтобы всех дворовых они отпустили на волю. Свою землю под Арзамасом, необходимую для городских нужд, он даром отдал городу. По общему свидетельству, в собственных потребностях Ртищев был на редкость скромен. Он постоянно жертвовал и монастырям, имя его вписано в синодики многих храмов.
Размах системной благотворительной помощи, о которой думал Федор Ртищев, в Западной Европе того времени был уже значительно шире. Например, в католической Франции, в городе Монпелье, в конце XVII века была открыта общая больница на 700 мест, куда в основном поступали маленькие дети. Амбулаторно она обслуживала еще свыше четырех тысяч человек. Попутно больница выполняла и другие благотворительные функции, в частности работала как богадельня, давала приют бродягам и нищим. По временам ее использовали даже как место заключения для преступников. При больнице работали курсы по обучению ремеслам. Для сбора дополнительных средств при ней был учрежден свой магазин, где среди прочих товаров продавались хлопок и шерсть.
На Руси в 1670 году царь Алексей Михайлович, поддержав Ртищева, учредил приказ для строительства богаделен, они были отнесены к ведомству патриаршего дома; к концу ХVII века в Москве их было десять. При следующем царе Федоре Алексеевиче благотворительные учреждения на Руси пополнились домами-приемниками для беспризорных детей, где их не только кормили и давали кров, но и, думая об их будущем, обучали грамоте, ремеслам.
Благотворительность, как и многое другое, при Петре I постепенно принимает более оформленный, если можно так сказать, «государственный» облик. В немалой степени этому способствует знакомство императора со складывающейся в то время европейской системой социальной поддержки. Особое внимание царь Петр уделял лечению солдат и призрению детей-сирот, в первую очередь незаконнорожденных – их называли «зазорные младенцы». В 1706 году под Новгородом митрополит Иов открыл приют для незаконнорожденных детей. Указом царя на его содержание пошли доходы с нескольких монастырских вотчин. Скоро и в других городах России начали создавать подобные заведения.
В 1714 году Петр издает указ, по которому матери, лишавшие жизни незаконнорожденных детей, должны были быть казнены. Кто же брал подкидышей и сирот на воспитание, получал денежное пособие. Опекуны должны были направлять этих детей на учебу и работу, а девочек выдавать замуж.
При Петре I содержание богаделен передается в ведение приказов, с 1721 года – Синоду, с 1724 года – Камер-конторе. То есть центр тяжести и ответственности за благотворительную деятельность в стране решительно переносится с духовных учреждений на государственные.
Вслед за западноевропейскими монархами Петр заботится о том, чтобы люди, способные себя содержать, не поступали в богадельни: по его указу 1700 года в богадельни могли приниматься лишь старики, инвалиды и дети-беспризорники. Здоровым же царь велел «кормовых денег не давать». Через десять лет он вновь приказывает провести ревизию богаделен, освобождая их от людей, имевших семьи и способных к ремеслам. Петр предполагал также провести перепись нуждающихся в целом по России, но не успел это сделать.
Первый военный госпиталь был построен Петром в 1707 году в Синичкиной слободе в Москве, где селились солдаты Лефортовского полка. При нем было основано первое высшее медицинское учебное заведение – Медико-хирургическая школа, при которой имелся анатомический театр, библиотека и оранжерея с лекарственными растениями. Открыта «военная гошпиталь» была на деньги Монастырского приказа, вмещала 200 коек, и поступать туда должны были только низшие армейские чины. (Первоначально корпуса были бревенчатыми и не раз горели. Учитывая это, при Екатерине II госпиталь перевели в каменное помещение на Госпитальной улице, где уже в советское время был открыт Главный военный госпиталь им. Н.Н.Бурденко).
В 1712 году Петр I издал важнейший для благотворительности в России указ «Об учреждении во всех губерниях гошпиталей», причем понятие это сразу расширяется и становится фактически синонимом больницы: туда принимались увечные не только из солдат, но и из простых граждан, а также немощные старики. Интересно, что и сиделками в госпиталях до конца ХVIII века работали не женщины, а отставные солдаты. Поначалу главным финансовым источником госпиталей, богаделен и сиротских домов были в петровское время частные пожертвования. Для примера подданным царь сам жертвовал на них почти треть своих личных денег. Доходы от продаж того, что было изготовлено в монастырях, тоже отчислялись на благотворительность, шли на нее и штрафы, взятые с раскольников: за «совращение в раскол» полагалась конфискация имущества. Прямо в госпитали указывалось передавать милостыню, поскольку, как уже говорилось, подаяние «из рук в руки» было запрещено. Позже Петр установил и однопроцентный налог с любого дохода на содержание госпиталей.
В Англии за 200 лет до петровских нововведений подобная политика была опробована. Государство расширило возможности местных властей и собственные для участия в благотворительных проектах, что возросло после распада монастырей в 1530 году. Муниципальные власти в Лондоне создали систему больниц, каждая из которых имела специализацию: для беспомощных, для подкидышей, исправительные для неработающих, но трудоспособных взрослых. По закону Генриха VIII каждый город должен был создать свой благотворительный фонд. Туда поступали специальные налоги и милостыня. Напрямую милостыню было разрешено получать только слепым и матросам после кораблекрушения.
Однако меры, принятые в России Петром против нищенства, не принесли должных результатов, и в 1730 году императрица Анна Иоанновна предлагает Сенату новый указ о нищенстве и богадельнях: «Усмотрели мы, что нищие прямые, престарелые, дряхлые и весьма больные без всякого призрения по улицам валяются, а иные бродят; с другой стороны, нам известно, что в богадельни вместо прямых нищих записывают таких, которые могут работою питаться, а иные и в богадельнях не живут, но одно жалованье получают, и не без греха, что бедные без призрения страждут, а вместо них тунеядцы хлеб похищают; поэтому повелеваем немедленно тунеядцев из богаделен выслать или определить на работу, а прямых нищих в богадельни весть; помещичьих отдать помещикам, посадских в посады для пропитания; малолетных мужеского пола определять в гарнизонные школы, чтоб, выросши, годились в службу вместо рекрут; девочек на фабрики или кто захочет взять их на воспитание и в услужение». (См. Соловьев С.М. История России с древнейших времен, т. 10. – М., 1963, с. 236.)
Но путь от царских указов до их воплощения часто бывал не близок. Сенат распорядился немедленно приступить к исполнению монаршей воли, однако через полгода полиция обратилась к Синоду с просьбой в свою очередь дать указание священникам, чтобы те не позволяли просить милостыню при церквах: число нищих «умножилось, и особенно находят они себе прибежище в церквах и рядах». Синод дал такое указание, но священники, судя по всему, не имели возможностей для его исполнения.
Попытку создать разветвленную, охватывающую всю страну государственную систему социальной помощи предприняла Екатерина II. Вслед за Петром I ею на русскую почву были перенесены многие представления о характере и формах благотворительности, бытовавшие в Германии и других протестантских странах севера Европы. В годы ее правления от стихийного «нищелюбия» Россия окончательно переходит к последовательной государственной политике в социальной сфере, а взносы частных лиц на благотворительные цели становятся регулярными. Пожертвования отдельным монастырям сокращаются, и благотворительность начинает носить все более светский характер.
В 1775 году в Уложении об управлении губерниями определяются правила по организации общественного призрения. В сорока губерниях – всего их было образовано пятьдесят и в каждой проживало примерно 350 тысяч человек – должен был быть создан приказ общественного призрения при губернаторе (в их ведение попадали народные школы, сиротские дома, больницы, богадельни, смирительные дома и проч.). Помимо приказов, за работой организаций общественного призрения следили земские капитаны, городничие и позже – частные приставы. Доходы приказов зависели от трех источников:
государственных средств, частных пожертвований и ведения самостоятельной хозяйственной деятельности. Просуществовали они почти сто лет – позже их функции были переложены на земства.
В Англии к тому времени уже почти два века действовал «Закон о благотворительности». Он определял как ее стратегию и тактику, так и ее цели. Главными среди них были: помощь бедным и беспомощным; поддержка больных и калек; помощь бедным учащимся; поддержка сирот; спонсирование начинающих свое дело и, наоборот, обанкротившихся; выплата долгов заключенных; помощь пленным; финансовые вложения в ремонт портов и гаваней, мостов и набережных, дорог и церквей. Закон также предусматривал поддержку частной благотворительности. По нему несколько мирян под руководством епископа назначались для контроля за расходованием средств благотворителя. Причем, если выявлялись нарушения, «контролеры» были уполномочены обратиться в суд. Вскоре после принятия этого закона в Англии была введена регистрация благотворительных организаций и капиталов, деятельность контролеров-попечителей делалась все более подотчетной – с этого времени английская благотворительность приобретает настоящую самостоятельность.
В России при Екатерине II несколько смягчается жестокость борьбы с профессиональными нищими и бродягами. Вместо телесных наказаний вводится принудительный труд. Императрица строит в стране и первые «работные дома» для бродяг и нищих, которые находятся в ведении полиции. Созданы также «смирительные» дома с полутюремным режимом для «исцеления порочных людей»: в них помещали «буйных ленивцев» и лиц «непотребного и невоздержанного жития», которые должны были постоянно работать, за исключением времени на еду и сон. Непослушные наказывались тремя ударами розог за один проступок.
Екатерина II в качестве превентивной меры, борясь с нищенством, учреждает кредитные и ссудные кассы для нуждающихся, а по указу 1781 года столичный магистрат назначал «городского маклера», который раз в неделю раздавал бедным «кружечные сборы», вскрывая железные кружки «с доброхотными подаяниями», висевшие в людных местах и принадлежавшие приказу общественного призрения. Провинциальные городские и сельские общины, а также церковные приходы, как и в Западной Европе, по указу императрицы обязаны были подкармливать своих бедняков, «не допуская их до нищеты».
В Европе товарно-денежные отношения сформировались раньше, чем в России, и попытки решить проблему дешевых кредитов предпринимались там еще с ХV века. Кредиты беднякам под небольшой процент предлагались в Италии и других странах. Во Франции в то время в больших городах уже создавались местные благотворительные фонды. Некоторым из них было разрешено получать завещания и среди прочих направлений деятельности – выдавать рабочим кредиты под низкий процент.
В России и после Петра продолжают открываться дома для «зазорных» младенцев. Подобный «сиропитательный дом» с госпиталем для бедных рожениц был открыт в 1764 году в Москве как государственное учреждение, хотя строили его на частные пожертвования: в казне денег не нашлось, объявили официальный сбор средств. Екатерина II лично пожертвовала 100 тысяч рублей с обязательством ежегодно вносить еще по 50 тысяч, а цесаревич Павел – по 20 тысяч, недостающую сумму добавил горнозаводчик Прокофий Демидов.
В воспитательных домах дети получали общее образование, с отроческого возраста их обучали ремеслам в мастерских при самом доме или отдавали городским ремесленникам. При Екатерине II появились сиротские дома – учебные заведения для детей от семи до десяти лет неимущих родителей из городских сословий. После окончания учебы воспитанников распределяли на службу на казенные мануфактуры и фабрики или к частным предпринимателям. Сиротские дома содержались на частное подаяние.
Вообще воспитание нового поколения, сплочение сословий, создание единой российской интеллигенции, образованной и преданной отечеству, – вот круг вопросов, который занимал императрицу, близкую идеям просвещенного абсолютизма. Пусть и наши учатся упражняться в добрых делах, в удовлетворении необходимым нуждам, дабы не были бесплодны (Тит 3:14).
При всей отсталости по многим направлениям феодальной России от промышленно развитых стран Западной Европы именно во времена Екатерины II проблемы, стоящие перед благотворительными организациями европейских стран и России, во многом становятся общими, приходя к нам уже без опоздания в несколько веков. Воспитательное направление стало одним из ведущих в благотворительных начинаниях и католических, и протестантских стран к середине XVIII века: повсеместно открываются благотворительные школы для бедных, где преподаются основы религии и грамотность. Все большую роль в благотворительности Англии и Франции начинают играть выходцы из среднего класса, оставляя свои небольшие состояния больницам, школам, церковным приходам. Именно этих людей известный российский благотворитель екатерининского времени Иван Иванович Бецкой называл «третьим сословием»; он тоже считал образование и воспитание нового поколения важнейшими ветвями в развитии отечественной благотворительности.
Внебрачный сын генерал-фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкого (усеченную фамилию которого он и получил), родился Бецкой в Стокгольме, где его отец был в плену. Екатерина II, рано оценив Бецкого, отмежевала ему воспитательную сферу: в шутку она называла Ивана Ивановича «наш детский магазин». В поле зрения Бецкого попадают в большей степени нуждающиеся дворянские дети, но немало было им сделано и для выходцев из низших сословий. Позже, с 1763 году (и на 30 лет) Бецкой становится главой Академии художеств, при которой он устроил воспитательное училище. В том же году Бецкой представил план школьной реформы – «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества». Проект был утвержден 1 сентября 1763 года.
Стараниями Бецкого в Петербурге было открыто «Воспитательное общество благородных девиц» (впоследствии Смольный институт), попечителем которого он и стал. Бецкой был назначен также шефом Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса, для которого составил новый устав. По плану Бецкого и на средства Прокофия Демидова было учреждено Воспитательное коммерческое училище для купеческих детей. Бецкой получал от императрицы немалые средства, основная часть которых шла на благотворительные цели. В Петербурге он тоже открыл Воспитательный дом, учредив «вдовью» и «сохранную» кассы, в основу которых легли сделанные им пожертвования.
Взгляды Бецкого на воспитание были новыми для того времени: воспитатели должны быть «добросовестными и примера достойными людьми», обучать без принуждения, с учетом склонностей ребенка, не применяя телесных наказаний. Преградой дурному влиянию на подрастающее поколение, по мысли Бецкого, должны служить закрытые учебные заведения (интернаты), где под руководством просвещенных наставников дети и молодые люди воспитывались бы до 18–20 лет.
Бецкой пропагандировал создание в России, как уже было заведено «в чужих государствах», «третьего сословия» – «третьего чина», а не только дворян и крестьян. Устройство большинства заведений (воспитательные дома, мещанские училища при шляхетном корпусе и при Академии художеств), помимо своих прямых задач – воспитывать безродных детей, дать образование детям низших классов, – решало задачу создания этого «третьего чина людей». При Екатерине II правительство разрабатывало меры поощрения частных благотворителей, и в 1778 году Сенат на торжественном заседании поднес Бецкому отлитую в его честь большую золотую медаль с надписью: «За любовь к Отечеству». На надгробном памятнике Бецкому в Александро-Невской лавре выбиты слова из оды Державина: «Луч милости был, Бецкой, ты».
При Екатерине II начинается строительство уже не госпиталей, а полностью гражданских лечебных учреждений. Самое старое из них после больницы Федора Ртищева – Павловская больница. Она была основана сыном императрицы Павлом, когда ему исполнилось девять лет. Тяжело заболев, Павел по совету близких дал обет: если выздоровеет, основать в Москве больницу для бедных. Больница была построена около Даниловского монастыря в усадьбе известного казнокрада – генерал-прокурора А.И.Глебова, которая была взята в казну в счет его долга (200 тысяч рублей). Сначала в ней насчитывалось лишь 25 коек. (В этой больнице позже работал знаменитый врач-филантроп, речь о нем еще пойдет, Ф.П.Гааз. Сейчас в том же здании располагается 4-я городская клиническая больница.) Следующей стала Екатерининская больница с богадельней (1776). В лечебных заведениях, подчиненных приказам общественного призрения, лечили бесплатно. С конца 70-х годов в Петербурге, потом в Москве и Новгороде открываются первые в России дома для душевнобольных.
Участие верхнего эшелона российской власти в благотворительности до конца XVIII века было, скорее, распорядительным, шло сверху, а не изнутри. Ни в Средние века, ни позже не существовало благотворительных организаций, которые были бы созданы и планомерно поддерживались великими князьями, царями или императорами, хотя в благотворении эти люди принимали самое деятельное участие, подавая во многом пример своим подданным. В католической Западной Европе королевские фонды существовали с конца средних веков. В Англии короли и королевы создавали и возглавляли благотворительные организации. Во Франции свой фонд имел Филипп II еще в XIII веке, Людовик IX Святой создал несколько благотворительных больниц-фондов, для надзора за которыми поставил своих чиновников. Они назначали управляющих больницами и следили за финансовой отчетностью. В XVI веке в Дании в королевском уставе оговаривалась благотворительная деятельность короля, его забота о неимущих и обязанность духовных лиц наравне с мирянами участвовать в местных властных структурах. К середине XVII века там был принят закон, по которому король контролировал работу наиболее крупных благотворительных организаций, чтобы обеспечить безопасность вкладов и соблюдение воли благотворителя. Шведские короли были создателями и владельцами благотворительных организаций, которым принадлежали школы и странноприимные дома.
Среди российских монархов по-настоящему серьезную роль в развитии и организации благотворительности сыграла супруга, впоследствии вдова Павла I, императрица Мария Федоровна. Указом императора от 1796 года она возглавила систему общественного призрения в России. Созданное ею Ведомство учреждений императрицы Марии Федоровны просуществовало до 1917 года. Вообще, начиная с правления Алексея Михайловича царицы все активнее входят в дела милосердия, и, если царь в качестве главного чиновника страны часто был вынужден соблюдать обычные бюрократические процедуры, что резко замедляло ход любого дела, то царицы могли действовать куда энергичнее.
В Павловске, рядом со своей загородной резиденцией, Мария Федоровна открывает первое в России училище для глухонемых детей. (Школы для слепых появятся в России лишь к концу XIX века, тогда же будет построена специальная типография и начнет издаваться целый комплекс журналов для слепых и о слепых.) На юге России, в Севастополе и Николаеве, Ведомство императрицы создает училища для детей низших военных чинов.
Мария Федоровна положила начало профессиональной подготовке женского медицинского персонала. С середины XVIII века женский труд вернулся в дома призрения, но осуществляли его так называемые «бабы-сиделицы», не имевшие никакой специальной подготовки. Отсутствием квалифицированного персонала объяснялась, в частности, огромная смертность младенцев в воспитательных домах – в те времена она достигала 90 % (кстати, интересна статистика: через сто лет детская смертность снизилась там до 10%).
Очень важную роль в деле российской благотворительности играли супруги монархов.Мария Федоровна создает при воспитательных домах вдовьи дома – сначала для бездетных вдов российских офицеров, так появляется «служба сердобольных вдов». В начале XIX века из петербургского вдовьего дома на добровольных началах приглашаются 24 женщины для ухода за больными. Через год 16 из них, пройдя испытательный срок, были приведены к присяге; императрица возложила на них особый знак – «золотой крест», – на котором было написано «сердолюбие». С этого времени при больницах создаются курсы сиделок, а в Москве открывается учебное заведение – Институт сердобольных вдов. На основе этих структур позже возникнет Общество сестер милосердия. К началу XIX века в системе Учреждений императрицы Марии Федоровны обучается почти 10 тысяч девушек, бесплатное стационарное лечение получает 20 тысяч человек с низкими доходами и около 400 тысяч лечатся амбулаторно.
При содействии императрицы Марии Федоровны и жены императора Александра I Елизаветы Алексеевны было создано Императорское человеколюбивое общество. Поначалу оно опекало 160 тысяч неимущих, ведая бесплатными квартирами, ночлежными домами, швейными мастерскими, бесплатными столовыми, раздачей бесплатных лекарств. Впервые было налажено постоянное посещение больных и нуждающихся на дому. Первый взнос для общества сделал из собственных средств Александр I – 50 тысяч рублей. Расходы общества за первый год работы составили 300 тысяч. Финансовая отчетность была прозрачной, за ней следил попечительский совет. С 1816 года общество получало ежегодную субсидию в 100 тысяч рублей серебром и 150 тысяч ассигнациями. Все время рос приток и частных пожертвований: в числе первых благотворителей был князь П.И.Одоевский, отписавший обществу три имения стоимостью 220 тысяч рублей серебром.
Жертвовали не только богатые люди: жители Москвы в 1818 году собрали 100 тысяч рублей ассигнациями. Милосердый да будет благословляем, потому что дает бедному от хлеба своего (Притч 22:9). Ставшие популярными в первой четверти XIX века шарманщики сначала сдавали деньги на устройство воспитательных домов и только потом получали право играть на улицах. Забытые вещи распродавались в пользу бедных. Постоянно делались «кружечные сборы» (кружки висели у магазинов, на стенах приютов и т.д.). С начала XIX века государство монополизировало производство когда-то строго запрещенных игральных карт – их выпускала единственная фабрика, которая была собственностью Императорского воспитательного дома.
К концу первой четверти ХIХ века Человеколюбивое общество стало открывать филиалы в Москве и провинции, в середине века оно насчитывало почти полсотни отделений. Тогда ежегодный объем помощи составлял полтора миллиона рублей. Видные деятели общества получали знаки государственного отличия, присваивал император также именные знаки с девизом: «Возлюби ближнего как самого себя». Общество издавало собственный журнал и вело подробную статистику, по сведениям которой за век существования его услугами воспользовалось больше пяти миллионов человек.
Сам император Александр I основное внимание и благотворительные пожертвования направлял на новые учебные заведения в столицах и, главное, в провинции, создав в 1802 году Министерство народного просвещения. Для сравнения достаточно сказать, что за всю вторую половину XVIII века в России были открыты четыре крупных учебных заведения, а за лишь за первую четверть XIX века – десять, и это не считая многих средних и профессиональных училищ и школ (университеты в Харькове и Казани, Педагогический институт в Петербурге и Коммерческое училище в Москве, Демидовский лицей в Ярославле и Царскосельский лицей, Лазаревский институт восточных языков в Москве и Ришельевский лицей в Одессе, основан Петербургский университет и открыта Гимназия высших наук в Нежине), тогда же была открыта в Петербурге Императорская публичная библиотека.