Адлер Ирэн. Бриллиантовое ожерелье

   Мы вытащили лодку на берег недалеко от узкой тропинки, которая вела по заросшей сорняками поляне во внутренний двор. К морю выходила и красивая арочная галерея, где стояла какая-то ветхая мебель и валялся разный хлам. Издали казалось, что это нормальная вилла, но вблизи становилось понятно, что она в полнейшем запустении.
   Ставни на втором этаже заколочены, крыша во многих местах прохудилась, а краска на деревянных стенах потрескалась и облупилась.
   Просто беда, решила я. А потом подумала, что место это какое-то тревожное. Дом стоял на самом солнце, недалеко от моря, но все равно казалось, будто его накрывает его собственная длинная серая тень, которую он сам же и отбрасывает. Как если бы она исходила изнутри, из комнат.
   Мы молча постояли возле дома, но никому не захотелось войти в него. И мы сели на камни. Перед нами лежало море, побережье уходило вдаль — к мысу с двумя островками.
   — А где твой дом? — спросил меня вдруг Люпен.
   — Вон там. — Я указала на остроконечные крыши домов старого города, бастионы форта и на крест на одном из островов.
   — Да, но… он как-то называется?
   — Не помню. Даже… — Я рассмеялась. И в самом деле, я как-то не задумалась об этом, когда открыла калитку в саду и отправилась в путешествие по узким улочкам. — Знаете, и правда не знаю, где мой дом, — весело призналась я.
   — А как же думаешь вернуться?
   — Наверное, это не так уж трудно. Двухэтажный дом, такой же, как этот, с небольшим садом, калиткой, рядом улочка, которая ведёт в город и…
   — А море видно оттуда?
   Я немного подумала, прежде чем ответить.
   — Да, видно.
   Ребята стали расспрашивать о других подробностях, и вскоре мы смогли представить, где же находится дом, в котором я проведу каникулы. Он оказался недалеко от дома Шерлока. Этим и объяснялось, почему мы встретились с ним на бастионе в поисках спокойствия. Или напротив — его полной противоположности.
   В тот день мы говорили с ребятами обо всём на свете. Так бывает, когда встретишь интересных людей — хочется поближе узнать их, и жаль расставаться, и вы никак не можете наговориться, словно другого случая и не будет.
   Дом Эшкрофта оставался у нас за спиной, и я, слушая моих новых друзей, многое узнавала о них. Наверное, припоминая эти разговоры сейчас, я несколько преувеличиваю их значение в тот долгий день.
   Всё, что мне сегодня известно о моих друзьях, это на самом деле результат не только того, первого знакомства с ними. Потом мы часто встречались, делились впечатлениями, рассказывали о себе, наших семьях, нашей жизни за многие годы.
   Но я до сих пор отчётливо помню, что тогда, вернувшись, наконец, к лодке, чтобы отправиться в порт (я тоже сидела на вёслах, и это оказалось ужасно), мы были очень усталые, но при этом почему-то и очень счастливые.
   Всю обратную дорогу мы молчали, слушая плеск волн и глядя, как опускается за тёмную линию горизонта солнце. В вечерних сумерках, когда тени уже удлинились, мы выбрались на причал. Люпен быстро пришвартовал лодку и поторопился уйти. Задержался на несколько секунд передо мной, решая, видимо, поцеловать меня в щёку, как делают обычно родственники, или не нужно.
   Он покраснел — до сих пор отчётливо помню это, хотя и постарался спрятать своё красивое лицо в тени, которую отбрасывала колокольня.
   — До завтра! — сказал он.
   И я кивнула в ответ.
   Мы с Шерлоком отправились дальше вместе, потому что, как выяснили недавно, жили почти рядом.
   Он довольно быстро шёл впереди, и мне показалось, был чем-то озабочен, явно спешил.
   — Шерлок, с тобой всё в порядке? — спросила я, нагнав его.
   В шлёвке на брюках у него висели на серебряной цепочке часы. Он взглянул на них и пояснил:
   — Мне непременно нужно успеть домой раньше, чем мама вернётся после игры в бридж.
   Бридж — популярная карточная игра, в неё играют вчетвером. Мама безуспешно старалась научить меня играть.
   — А ты умеешь играть в бридж? — спросила я Шерлока.
   — Умею, — со вздохом ответил он. — Но не люблю. А вот мама — напротив… Первыми, с кем она познакомилась в городе, оказались подруги по бриджу. Они играют практически каждый день. И если, вернувшись домой, мама обнаружит, что…
   Он смутился, и я поняла, что он хотел скрыть от меня, — он торопится, чтобы приготовить ужин для всей семьи.
   Я сделала вид, будто не поняла, и сказала в ответ какую-то глупость, лишь бы сменить тему. Он улыбнулся, и я догадалась, что он благодарен мне за это.
   Минут десять мы шли вдоль каменной ограды, которая вела к воротам города. Наконец Шерлок указал на небольшой, довольно скромный домик, недалеко от нашей виллы.
   — Знаешь дорогу? — спросил он, задержавшись у своего палисадника.
   Я кивнула, потому что узнала улицу и теперь уж точно не заблудилась бы.
   — Тогда до завтра, Шерлок.
   — До завтра, — поспешил ответить он.
   Мы не уточнили, в какое время встретимся и где, но я нисколько не сомневалась, что это не составит проблемы.
   Направляясь к своему дому, я обдумывала рассказы моих новых друзей. Толкнула калитку, она скрипнула, и тотчас прозвучал баритон мистера Нельсона:
   — Мисс Адлер!
   Гораций Нельсон стоял в дверях, олицетворяя величественное недовольство. Лицо его дрожало, а пылающие гневом глаза позволяли догадаться, что́ ему хотелось сказать.
   Я сдалась — я просто никак не реагировала, и на меня обрушился поток, конечно же, справедливых и неоспоримых упрёков.
   — И не подумала вернуться…
   — Двое незнакомых, наверное, хулиганы…
   — В море опасно…
   — Столько времени пребывать неизвестно где…
   — Совсем не думаете о матери…
   — Все беспокоятся…
   — Как вы могли отправиться с ними…
   — Зачем?
   Я подняла руки, сдаваясь перед очевидностью всех этих разумных доводов, и прошла мимо дворецкого как солдат, осуждённый на смертную казнь. Подойдя к своей комнате, я не попросила помилования. Открыла дверь, взглянула на мистера Горация Нельсона и произнесла:
   — Извините.
   Закрыла за собой дверь и подождала, пока он не запер её снаружи на два или три оборота ключа, как делал уже не раз.
   Вынув ключ из замочной скважины, дворецкий добавил:
   — Будете наказаны до тех пор, пока миссис Адлер не выпустит вас!
   Я прошла в ванную рядом со спальней и не могла не улыбнуться.
   Он запер меня в комнате, это верно, но прежде принёс сюда таз с горячей водой и чистые полотенца.
   — Спасибо, мистер Нельсон… — прошептала я, глядя на себя в зеркало.
   Лицо обгорело на солнце, волосы растрепал ветер, а глаза, казалось, сияли от счастья.
   В тот вечер, когда я лежала на кровати и слушала, как внизу, в столовой, наслаждаются изысканным ужином, а до меня доносятся только запахи и позвякивание серебряных приборов, мне больше всего запомнилось слово «незнакомцы».
   Мама произнесла его по меньшей мере раз десять, стараясь пробудить сочувствие прислуги или мистера Нельсона из-за необдуманного поступка, каким я запятнала себя.
   Это был способ убедиться самой и напомнить другим, какая я непослушная, неуправляемая и бог знает какая ещё.
   Сгущая краски при описании опасностей, которым я, по её мнению, подвергала себя этим днём, мама на самом деле репетировала небольшую семейную трагедию, которую разыграет для папы, когда он приедет навестить нас. «Незнакомцы», — говорила мама мистеру Нельсону.
   И ошибается, думала я, глядя, как в тёмно-синем небе за окном зажигаются звёзды.
   Шерлок и Люпен вовсе не были незнакомцами.
   Они казались мне давними друзьями — старыми добрыми друзьями, с которыми я вновь встретилась после долгой разлуки.

Глава 5
Находка на берегу

   — Шерлок! Шерлок! — позвала я на другой день, остановившись под окнами его дома.
   Сад возле него был ухоженный. Дверь и ставни закрыты. Изнутри не доносилось ни звука.
   Может, никого нет дома?
   — Шерлок! Ты дома? — позвала я ещё раз.
   Внутри раздался какой-то грохот, шумно сдвинулся стул, зазвенело разбитое стекло, послышалось приглушённое ругательство, и от крепкого удара распахнулась ставня.
   В тёмном проёме окна появился юноша лет двадцати с напомаженными волосами, круглыми маленькими глазами и равнодушным взглядом.
   — А что, разве сегодня базарный день? — грубо и недовольно обратился он ко мне. — Что там у вас? Спелые дыни? Овощи? Моллюски? Что ещё?
   Рассердившись, я отступила на шаг. Не из-за того, что он принял меня за одну из местных крестьянок, которые разносят по домам свой товар, а из-за того, что парень этот в окне разговаривал со мной, даже не взглянув на меня.
   — Думаю, вы ошибаетесь, милорд! — сразила я его своим подчёркнуто вежливым ответом и осталась довольна, увидев, как он вздрогнул. — Я — подруга месье Уильяма Шерлока. Он дома?
   — Подруга? — удивился юноша. — О, надо же! Уильям! — позвал он, обернувшись в комнату. — Уильям! Скорей сюда!
   В это время запыхавшийся Шерлок выбежал из дома.
   — Уильям! — продолжал звать его парень. — Уильям! Можно узнать, куда ты провалился?
   — Я здесь! — отозвался мой друг, посмотрев сначала на меня, потом на парня в окне, и махнул ему. — Всё в порядке. Можешь читать дальше свою книгу, а мы пойдём погуляем.
   Видя, как они разговаривают, я поняла, что из окна на нас смотрит старший брат Шерлока.
   — Не познакомишь меня с твоей подругой? — спросил он.
   — Как-нибудь в другой раз! Пока!
   Шерлок подошёл ближе и кивнул в сторону улочки, которая спускалась к порту.
   — Хотя нет, — тут же передумал. — Идём лучше сюда!
   Я пропустила его немного вперёд и молча пошла следом, а когда мы свернули в тенистую аллею, остановилась и притворилась рассерженной:
   — Рада видеть тебя, Шерлок!
   Он поднял руки вверх, словно я пригрозила ему ружьём.
   — Ох, извини! Извини! — воскликнул он. — Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы вы встретились… Мы с ним…
   — Это твой брат?
   — Да! Мы с ним не в ладах. Он такой… Такой…
   — Он очень милый.
   Шерлок резко опустил руки.
   — Что ты сказала?
   — Я сказала, что очень милый. Сколько ему лет? Двадцать?
   — Двадцать один год, — еле слышно ответил Шерлок.
   — И что он делает?
   — Уф! Ничего! Совершенно ничего не делает! — воскликнул Шерлок и раскраснелся. — Это самый ленивый человек, какого я только знаю и которого к тому же не интересует ровно ничего на свете. Он совершенно не способен что-либо делать!
   — Выходит, полная противоположность тебе.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Что если леность и отсутствие всяких интересов вызывают у тебя негодование, значит, ты не такой. Во всяком случае нормальный, здравомыслящий человек.
   — Ну… уж наверняка нормальнее него.
   Шерлок снова двинулся вперёд своей угловатой походкой, не взглянув даже, иду ли я за ним. Но я и не тронулась с места, где остановилась в тени глициний.
   Он не сразу заметил, что я не следую за ним. Вздрогнул, забеспокоился и обернулся, чтобы понять, в чём дело. Вопросительно вскинул брови и спросил:
   — Что происходит?
   — Первый урок хороших манер, мой дорогой Шерлок: я желаю, чтобы при встрече со мной здоровались. Мне достаточно услышать: «Привет, Ирэн!»
   Он фыркнул:
   — Хм. А что ещё тебе угодно?
   — А ещё можешь улыбнуться мне.
   Шерлок подошёл ближе, щёки у него пылали то ли оттого, что ему было смешно, то ли потому, что рассердился, или оттого, что чего-то устыдился.
   — Можно узнать, что означает эта клоунада?
   «Рассердился», — поняла я.
   И самым сладким голоском спокойно ответила:
   — Это называется вежливость, Шерлок. Я пришла к твоему дому не для того, чтобы познакомиться с твоим братом. Мы ведь хотели встретиться, не так ли? И вот я здесь. Меня наказали, заперли на всю ночь в комнате и оставили без ужина. Я бы с удовольствием съела что-нибудь, но мне кажется, что город совсем не в той стороне, куда мы направляемся сейчас. — Я улыбнулась. — Можешь объяснить, куда мы идём и должна ли я следовать за тобой?
   Выслушав эту тираду, Шерлок открыл от изумления рот и растерялся, не находя что ответить. Ясно было, он нуждается в помощи: не слишком, видимо, привык разговаривать с девочками.
   — Можешь извиниться, — подсказала я. — А потом я помогу тебе.

* * *

   В лавке в обмен на мою серебряную монету я получила так много хлеба, селёдки и острой горчицы, что у меня сложилось впечатление, будто подобную монету тут видели впервые. Выйдя на улицу, я отломила кусок хлеба, обмакнула в горчицу и съела с необыкновенным аппетитом. Правда, потом у меня целый день пылало во рту.
   Мы пошли вдоль берега, как накануне, только не по пляжу, а по проторенной между деревьями тропинке.
   — Куда идём? — спросила я, хотя и догадывалась, какой услышу ответ.
   — На виллу Эшкрофта. Люпен уже, наверное, там.
   Примерно через полчаса мы миновали какой-то старый полуразрушенный дом, и идти стало труднее, потому что тропинка увела нас куда-то далеко в лес, а потом пришлось идти ещё и по выжженному лугу с колючей травой.
   Как и предполагал Шерлок, Люпен ждал нас. Он, должно быть, давно услышал наши шаги, ещё когда я прыгала по тропинке, стараясь не уколоться о ежевичные кусты, но стоял спиной к нам, глядя в море.
   — Привет! — произнёс он, не оборачиваясь.
   — Люпен… — обратился к нему Шерлок, поднявшись на большой камень, каких много было вокруг, а потом спрыгнул на песок и растерялся. Он не знал, как быть: помочь мне спрыгнуть с валуна или же не обращать внимания, как если бы я была таким же, как он, мальчишкой, а не девочкой с тонкими исцарапанными ногами, которая претендует на улыбки и вежливое обхождение.
   Он выбрал золотую середину — отошёл, но всё же недалеко, чтобы помочь мне, если понадобится.
   Я спрыгнула на песок, не очень задумываясь обо всём этом.
   — Ирэн! — окликнул вдруг меня Люпен и обернулся.
   Взглянув на него, я невольно вскрикнула от испуга.
   Лоб его рассекала ужасная рана, а на лице застыла саркастическая улыбка со страшным оскалом, обнажавшим длинные, острые клыки.
   Люпен обратился к Шерлоку и, вскинув руки, воскликнул:
   — Ууух! Я — покойник!
   Я перевела взгляд с жуткого лица Люпена на Шерлока и увидела, что у того меняется выражение: сначала испуг, потом растерянность и наконец улыбка.
   И поняла, что, наверное, хватит кричать.
   Только тут я заметила, что на земле возле Люпена лежит кожаный чемоданчик и что мой новый друг, похоже, вовсе не страдает от своей раны.
   — Ну и как? — спросил Люпен, глядя сначала на Шерлока, а потом на меня. — Как получилось?
   — Потрясающе! — ответил Шерлок. — Как настоящая!
   Он хотел потрогать рану на лбу Люпена, но тот не позволил:
   — Э, нет! Трогать нельзя!
   Шерлок скрестил руки на груди.
   — Чёрт возьми! А я ведь не сразу понял, что с тобой случилось.
   Люпен притворился, будто шатается, и снова засмеялся тем адским смехом со страшным оскалом, который я только что видела.
   — А зубы? Разве не отлично получилось? Ну что, купилась? — обратился он ко мне.
   Он сунул палец в рот, надул щёки и с глухим щелчком извлёк челюсть.
   — Вот и всё! — заключил он.
   — Может, объяснишь, что происходит? — попросила я, постепенно приходя в себя от испуга.
   Ребята, скрестив ноги, уселись на песок возле кожаного чемоданчика, и Люпен приоткрыл его.
   — Я уже рассказывал тебе, чем занимается мой отец? Он канатоходец… А тут его реквизит.
   Я осторожно, едва ли не с опаской заглянула в чемодан. В нём лежали маски, парики, забавные вставные челюсти, накладные носы и бороды, кисточки, баночки с клеем, а также целый набор разных усов, косы, пудра и губная помада.
   — И мы можем играть со всем этим? — восхитилась я, уронив на землю пакет с хлебом, горчицей и селёдками.
   — Ни в коем случае! — улыбнулся Люпен и поднял чёрный парик из длинных настоящих волос. — Кто первый?

* * *

   Мы забавлялись целый день, переодеваясь и изображая разных персонажей из пьес, которые помнили. Шерлок оказался прекрасным актёром. Хватало пары усов и нескольких взмахов кисточкой, чтобы он изменялся до неузнаваемости, при этом соответственно менялся и его голос. Он мог изобразить и короля Лира, и Генриха V, еврея Шейлока и сицилийского солдата.
   Люпен оказался пластичнее, и в отличие от Шерлока у него лучше получались более страшные персонажи — он двигался порывисто, энергично и в то же время красиво. Надев парик и обведя глаза белой краской, он походил на обезьяну. Повязав голову платком, превращался в пирата. Наклеив бороду, становился моряком, потерпевшим кораблекрушение, а толчёная глина и бриолин преображали его в бедуина.
   Мне так понравилось гримироваться, надевать все эти искусственные драгоценности и парики, что я даже запела. В тот момент мне казалось, я исполняю какую-то роль, и потому пела во весь голос, словно на сцене в опере «Риголетто» или «Травиата».
   Шерлок и Люпен подыгрывали мне — Люпен распростёрся на земле, а Шерлок приставил к его груди деревянный меч. Но когда я запела, они вдруг перестали играть свои роли. Я заметила это, но всё же допела до конца и когда умолкла, на берегу воцарилась тишина, которую нарушал лишь тихий шорох прибоя.
   — Давай ещё, — тихо попросил Шерлок.
   — Что ещё? — удивилась я.
   — Ну, он же прав — спой ещё! — поддержал его Люпен.
   Мне стало неловко, я покраснела, сняла парик и пробормотала:
   — Ребята, я не…
   — Спой, спой ещё! — повторил Шерлок, опираясь на деревянную саблю. Он впился в меня глазами и словно приказывал.
   — Я… я даже не знаю, что спеть… Не знаю…
   — У тебя очень красивый голос, — сказал Люпен.
   Шерлок не сводил с меня глаз.
   — Ребята, перестаньте! Мне неловко!
   Шерлок понял это. Понял, что не шучу и мне действительно неловко оттого, как пристально они смотрят на меня. Он кивнул, махнул рукой и этим жестом разрушил странную, возникшую было атмосферу.
   Я помогла Люпену подняться, и мы опять принялись разыгрывать разные сценки, но всё это было уже не то.

* * *

   Потом мы поели хлеба с селёдками. Люпен почистил их каким-то удивительным, необычайно острым ножичком, который сделал, как он сказал, друг его отца. Люпен никогда не расставался с этой чудной вещицей. А друг его отца спустя несколько лет создал знаменитую фирму «Ножи Опинель», которая процветает и поныне.
   Так в играх мы провели весь день и на закате отправились в обратный путь — домой.
   Идти решили берегом, сняв обувь. Недовольные нашим присутствием чайки подпрыгивали впереди нас, а прибой ровно и мягко накатывался на песок.
   — Ты училась пению? — вдруг спросил меня Люпен.
   — Да… Пробовали меня учить, — призналась я, глядя в море. — Я с раннего детства очень хорошо пела, но никому не говорила об этом. Мне почему-то не хотелось делить эту радость с другими. Не думаю, что мне нужны всякие глупые учителя пения, — добавила я.
   И это действительно было так. Я ненавидела уроки, к которым принуждала мама. Терпеть не могла всех этих манерных преподавателей с платочком в кармане чёрного пиджака и красивыми руками на клавиатуре, которые без конца твердили: «До! До! Верхнее до! Верхнее до!» — и заставляли меня выводить неестественные трели.
   — Но ты ошибаешься, — сказал Люпен. — Я никогда не слышал такого красивого пения!
   — Да брось! — возразила я.
   — Нет, правда, правда! Скажи и ты, Уильям, что это так!
   Шерлок шёл, как всегда, немного впереди. Подняв руку, он заключил:
   — Ясно только одно — ты недисциплинированный человек.
   — Что значит недисциплинированный человек? — возмутилась я.
   Он посмотрел вдаль. Мы уже почти подошли к городу, уже виднелись два островка возле мыса, над которыми кружили чайки.
   — В противном случае не стала бы ненавидеть такое полезное занятие, как уроки пения.
   — Я не люблю их, потому что они ужасно скучные! — ответила я.
   — Вот именно. Об этом я и говорю.
   — Не тебе читать мне мораль!
   Шерлок остановился и без труда нашёл союзника в Люпене.
   — Ну и характер, однако! Мы хвалим твоё пение, а ты недовольна. А если скажем, что поёшь неважно, почему бы не поучиться… обидишься!
   Люпен рассмеялся, а я — нет. Разговаривая с Шерлоком, я обратила внимание, что вдали на берегу что-то лежит. Вроде какой-то тюк, выброшенный морем на сушу.
   Крик чаек напугал меня, и я вдруг поняла, что не слышала слов Шерлока и Люпена.
   — Простите… — произнесла я, остановившись, и указала на странный тюк на берегу.
   — Что это… вон там?
   Мои друзья посмотрели туда.
   — Тысяча молний! — вскричал Шерлок и бросился вперёд.
   — Боже мой! — воскликнул Люпен и побежал следом.
   Это оказался утопленник.

Глава 6
Страшно!

   Мы остановились на некотором расстоянии, за камнями. Человек с длинными волосами, налипшими на засыпанное песком лицо, лежал спокойно, словно спал. Одежда на нем насквозь промокла, вся в песке. Пиджак, рубашка с запонками, вельветовые брюки, и только один ботинок.
   — Оставайтесь тут… — велел Шерлок и побежал к песчаной полоске берега, где лежал человек.
   — Осторож… — хотела предупредить его я, но Люпен жестом велел замолчать.
   Шерлок пошёл по песку, оставляя цепочку следов. Приблизился к человеку, оглядел его, обошёл и наконец заключил:
   — Он мёртв.
   Я почувствовала, как от волнения кровь прихлынула к лицу.
   — Мёртв? — Я не поверила своим ушам.
   — Тьфу ты черт… Надо же… — заговорил Люпен и тоже хотел подойти ближе, но я остановила его:
   — Подожди!
   Мы взглянули друг на друга. Я боялась остаться одна, но и подходить к трупу тоже не хотела, а у Люпена глаза горели любопытством.
   — Пойду с тобой… — решила я, набравшись смелости.
   И мы подошли к Шерлоку.
   Мальчик, который станет самым великим детективом всех времён, присел рядом с утопленником и стал осматривать его с помощью небольшой ветки, которую нашёл поблизости.
   — Что ты делаешь? — спросил Люпен.
   — Пытаюсь понять, кто это, — объяснил Шерлок.
   — Надо перевернуть его.
   — Перевернуть? — переспросила я. — Не смейте… трогать его!
   Ребята остановились, а я, в испуге зажав рот руками, стала в растерянности озираться.
   — Ребята… мне кажется… надо бы… — пробормотала я.
   Но ясное дело, они и не думали слушать меня.
   — Красивая рубашка… английский воротник… — заметил Шерлок, ловко действуя веткой. — Такое в этих краях не часто встретишь…
   — Богатая одежда, — согласился Люпен. — Посмотри на запонки…
   — Ребята! — мне хотелось остановить их.
   — Наверное, свалился в море с какого-нибудь круизного судна. Однако костюм у него не отдыхающего, а… делового человека. Или…
   Люпен тоже присел возле страшной находки и уточнил: