– Есть.
– Есть…
– Дальше. Что у нас по устранению недостатков, выявленных в ходе учений?! Емшаев, вы отвечаете?
– Так точно.
– И докладывайте. Пять минут у вас.
Остаток совещания прошел относительно спокойно, влетело только еще Мугуеву, что было непонятно – Мугуев был у генерала на хорошем счету, говорили даже, что он заносит. После совещания, в душе ругаясь на всех известных языках (а в Дагестане было больше тридцати диалектов плюс русский, плюс языки соседних республик), полковники, подполковники и майоры потянулись из кабинета и дальше тащить нелегкую лямку службы.
Генерал тоже вышел в приемную… хотел сходить к Кристине, выбил ей отдельный кабинет, вроде как работает с секретной документацией, хотя с кабинетами всегда была напряженка, постоянно работали какие-то московские группы, их надо было размещать, а здание не резиновое. Как только генерал вышел в приемную – подчиненные потянулись на выход, чтобы не попасть под новую раздачу, – к генералу подлетел адъютант.
– Товарищ генерал!
Генерал, уже настроившийся на десять минут приятного времяпрепровождения, недовольно поморщился.
– Что там опять?
– Спецсообщение. Срочное, товарищ генерал.
– Спецсообщение всегда бывает срочным. Что?
– Товарищ генерал, блокирован амер Рафиев с группой боевиков.
Все мысли о приятном времяпрепровождении мгновенно вылетели из головы генерала.
– Где?
– В районе пятого жилгородка, товарищ генерал.
– Кем?
– Нашими. Оперативниками Бадаева.
– Ментам сообщили? По открытой связи прошло?
Несмотря на то что милиция уже давно была переименована в полицию (кстати, кое-что в ней и в самом деле изменилось, только не от этого), по привычке полицейских так и продолжали называть ментами.
– Никак нет, товарищ генерал, в соответствии с вашей директивой. Закрытый канал, спецсвязь. Бадаев действует тихо.
– Выгоняй спецназ. Немедленно. Пользоваться только закрытым каналом связи. Упустите – порву. Машину мне!
Пятый жилгородок находился на самой окраине дагестанской столицы, с одной стороны был парк, с другой – кладбище и канал. Место было скверное и со скверной репутацией – с одной стороны был парк, а с другой – коттеджи и дальше лесной массив. Мог последовать как прорыв боевиков в направлении кладбища, так и деблокирующий удар со стороны кладбища сторонников амера Дагестана Башира Рафиева.
Башир Рафиев, кстати, не был дагестанцем – он был салафитом из Башкирии, неспокойного, глухо волнующегося региона. Вступил сначала в Хизбут Тахрир, потом связался с Аль-Каидой. Последователь чистого ислама. Совершил хадж, на родину не вернулся, осел в Дагестане. Ему здесь проще было действовать, поскольку он был не местный и у него не было родственников – ведь у тех, кто работает в милиции и ФСБ, тоже есть родственники, которые могут объявить кровную месть. А у Рафиева мстить было некому, только ему самому – да попробуй, найди. Отряды Рафиева действовали не только в Дагестане, но и в соседней Чечне, которую плотно держал Кадыров и примкнувшие к нему кланы и тейпы. На его счету было как минимум восемь милиционеров и трое сотрудников ФСБ. Готовил он покушение и на самого генерала Проносова, только оно было пресечено в самом начале. С этим не шутят, это тебе не бомбу на Дербентском рынке обезвреживать.
«Субурбан» генерала Проносова тормознул около БТР, укрывшегося за домом, рядом стоял большой, бронированный, с черного цвета кузовом «КамАЗ» – оперативный штаб, его вся Махачкала знала, как «черный ворон». Впереди шла вялая перестрелка – били одиночными, пристреливаясь, видимо. Еще дальше по улице была видна стоящая на спущенных шинах, исклеванная пулями, «Лада Приора», – скорее всего, оперативная машина ФСБ, но рядом с ней никого не было, пострадавших вынесли из-под огня. Генерал вышел из «Субурбана», личные охранники, держа на изготовку автоматы, окружили его. Генерал в одно мгновение оценил, насколько слабо пока оцепление.
Почти в этот же самый момент, следом за «Субурбаном» остановился черный «Хаммер Н-1», возглавлявший колонну из трех тяжелобронированных трехосных «Медведей» – спецмашин, устойчивых к взрыву, совсем недавно получили, до этого на бронированных «Уралах» ездили – матерились. Спецназ ФСБ, оперативная группа АТЦ, антитеррористического центра, его возглавлял Мугуев, Аслан Мугуев, этнический вайнах, воевавший в первую чеченскую против федералов, а во вторую – за федералов, и за это приговоренный исламской шурой к смерти. Мугуев отличался особой, совершенно нетипичной для Кавказа методичной и хладнокровной жестокостью. Среди боевиков он был известен как «Эсэс».
– Усилить оцепление, – приказал генерал своим прикрепленным, – я буду в центре.
Не дожидаясь, пока подойдет Мугуев, генерал пошел в мобильный антитеррористический центр.
Мобильный антитеррористический центр был скопирован у американцев и представлял собой бронированный кузов, посаженный на длинное внедорожное шасси «КамАЗа», которое использовалось нефтяниками, кабина «КамАЗа» тоже была заменена на полностью бронированную от РИАТ. В машине были два монитора, позволяющие принимать информацию даже со спутника, два места операторов и даже небольшой зал для совещаний. Несмотря на внешне не такие большие размеры, десять человек эта машина вполне могла принять.
Сейчас в машине было только пятеро – двое операторов, оба аварцы, и трое сотрудников специального отдела ФСБ, занимающегося борьбой с терроризмом. Возглавлял группу подполковник Мирза Бадаев, невысокий, плотный, в черном берете, залихватски сбитом на сторону, чтобы скрыть разорванное осколками ухо. Бадаев был родственником президента Дагестана, правда, дальним – но это ничего не значило, родственник он и есть родственник. Работу он делал добросовестно, потому что у власти был его клан, клан, представителем которого был и он сам – значит, эту власть надо было оберегать. Он был настолько добросовестным, что, если бы ему прекратили платить жалованье, он все равно бы служил.
– Что произошло? – не теряя времени на приветствия, спросил генерал.
Мирза Бадаев почесал изувеченное ухо прямо через ткань берета.
– Поступила информация относительно эмира, достоверность мы определили как невысокую. Обычный сигнал, по телефону, анонимный. Я отправил группу проверить, это в районе коттеджей, тут рядом. Группу обстреляли, потом пошли на прорыв в город в двух машинах. Хорошо, что рядом тут оказалась еще одна группа, их сумели отжать от города. Потом эти шакалы захватили заложников, моих людей они обстреляли, предотвратить это было невозможно.
– Потери?
Мирза скривился.
– Из моих трое. Один молодой совсем… лично принимал. Одного почти неживого отправили в больницу, Аллах даст – выживет.
– А из этих?
– Двое во дворе валяются. Остальные – не знаем, наверное, тоже раненые есть. Две бабы там с ними, этого шакала с гаремом прихватили… шайтан.
За спинами тяжело хлопнула бронированная дверь, все повернулись – в помещение штаба вошел Аслан Мугуев, вайнах с волосами цвета вороненой стали и такими же глазами. Глаза скрывали серо-стального цвета «полицейские» очки, он был в полном боевом – «стечкин» под левую руку (Мугуев был левшой) и ПП-2010[21] в кобуре на груди, как у американских пилотов морской пехоты. Аслан Мугуев не любил много болтать, говорили, что его осколком резануло по горлу в Грозном, то ли в первую войну, то ли во вторую, и теперь ему больно говорить. Он так и остался у двери машины, и генерал Проносов видел свое лицо, отражающееся в каплевидных стеклах очков.
– Эвакуацию провели?
– Нет, не успели.
– То есть? – разозлился генерал.
– С нижних этажей все вышли. С верхних выбежали самостоятельно, но проверять мы не проверяли. А по инструкции надо бы.
Генерал посмотрел на часы:
– Что он говорит? С ним вышли на связь?
– Ничего толкового. Говорит – бабам дайте выйти, после чего делайте что хотите.
Полиция могла появиться в любую минуту.
– Прикажете вести переговоры?
– Никаких переговоров. Приказываю начать штурм. Немедленно…
Аслан Мугуев утвердительно кивнул головой, повернулся и вышел.
Штурм, который проводили дагестанские спецназовцы, совсем не походил на действия… к примеру Hostage Rescue Team FBI или Special Air Service. Более того, если бы кто-то из командного состава в этих специальных антитеррористических группах решил провести такой штурм – его немедленно отстранили бы от должности и как минимум выгнали бы из группы с волчьим билетом. Но это там… а Дагестан есть Дагестан.
Первым делом по осажденному зданию открыли огонь снайперы – из обычных СВД и тяжелых В-2010[22] – не по целям, а просто на подавление. При этом пули В-2010 запросто пробивали хлипкие стены хрущобы. Под прикрытием снайперского огня три Медведя подобрались ближе, образовав своего рода передвижную баррикаду. Из одной из машин, головной, вышли два бойца и открыли огонь из реактивных огнеметов РПО «Шмель» – из машин им подавали огнеметы, а они из них стреляли. Сделав восемь выстрелов – стены после этого были черными, из всех окон вырывалось пламя, – спецназовцы Мугуева прекратили огонь и остались на месте, а вот второй и третий Медведи, из которых люди не выходили, – ускорились и подкатили прямо к подъезду. Из них выбежали две группы тяжелых[23] и моментально скрылись в подъезде. Снайперы тоже прекратили огонь, через несколько минут, один из спецназовцев выбил прикладом остатки стекла в подъезде между четвертым и пятым и помахал белым платком.
Контртеррористическая операция в районе пятого жилгородка завершилась.
Полковник национальной гвардии Чернов Владимир Александрович, потомственный казак Терского казачьего войска, прибыл в Пятый жилгородок, когда уже все завершилось…
Сухой и жилистый полковник, наголо еще со времен второй чеченской бреющий голову, вышел из бронированного «Волка», который полагался ему по должности (неспокойно было), огляделся по сторонам. Кислый дым, плывущий из переулка, подсказывал ему, что все уже закончилось. И закончилось – до его прибытия.
К полковнику подскочил низенький аварец-полицейский из оцепления – докладывать. Чернова уважали все, в том числе и не русские.
– Потом… – отмахнулся полковник, – потом доложишь. Хотя скажи, тебя как сюда вызвали? Ты как здесь оказался?
– Так мы тут рядом дежурили, товарищ полковник. Услышали выстрелы, поехали сюда. Тут нам сказали – раз приехал – вставай в оцепление.
– То есть не вызывали?
– Есть…
– Дальше. Что у нас по устранению недостатков, выявленных в ходе учений?! Емшаев, вы отвечаете?
– Так точно.
– И докладывайте. Пять минут у вас.
Остаток совещания прошел относительно спокойно, влетело только еще Мугуеву, что было непонятно – Мугуев был у генерала на хорошем счету, говорили даже, что он заносит. После совещания, в душе ругаясь на всех известных языках (а в Дагестане было больше тридцати диалектов плюс русский, плюс языки соседних республик), полковники, подполковники и майоры потянулись из кабинета и дальше тащить нелегкую лямку службы.
Генерал тоже вышел в приемную… хотел сходить к Кристине, выбил ей отдельный кабинет, вроде как работает с секретной документацией, хотя с кабинетами всегда была напряженка, постоянно работали какие-то московские группы, их надо было размещать, а здание не резиновое. Как только генерал вышел в приемную – подчиненные потянулись на выход, чтобы не попасть под новую раздачу, – к генералу подлетел адъютант.
– Товарищ генерал!
Генерал, уже настроившийся на десять минут приятного времяпрепровождения, недовольно поморщился.
– Что там опять?
– Спецсообщение. Срочное, товарищ генерал.
– Спецсообщение всегда бывает срочным. Что?
– Товарищ генерал, блокирован амер Рафиев с группой боевиков.
Все мысли о приятном времяпрепровождении мгновенно вылетели из головы генерала.
– Где?
– В районе пятого жилгородка, товарищ генерал.
– Кем?
– Нашими. Оперативниками Бадаева.
– Ментам сообщили? По открытой связи прошло?
Несмотря на то что милиция уже давно была переименована в полицию (кстати, кое-что в ней и в самом деле изменилось, только не от этого), по привычке полицейских так и продолжали называть ментами.
– Никак нет, товарищ генерал, в соответствии с вашей директивой. Закрытый канал, спецсвязь. Бадаев действует тихо.
– Выгоняй спецназ. Немедленно. Пользоваться только закрытым каналом связи. Упустите – порву. Машину мне!
Пятый жилгородок находился на самой окраине дагестанской столицы, с одной стороны был парк, с другой – кладбище и канал. Место было скверное и со скверной репутацией – с одной стороны был парк, а с другой – коттеджи и дальше лесной массив. Мог последовать как прорыв боевиков в направлении кладбища, так и деблокирующий удар со стороны кладбища сторонников амера Дагестана Башира Рафиева.
Башир Рафиев, кстати, не был дагестанцем – он был салафитом из Башкирии, неспокойного, глухо волнующегося региона. Вступил сначала в Хизбут Тахрир, потом связался с Аль-Каидой. Последователь чистого ислама. Совершил хадж, на родину не вернулся, осел в Дагестане. Ему здесь проще было действовать, поскольку он был не местный и у него не было родственников – ведь у тех, кто работает в милиции и ФСБ, тоже есть родственники, которые могут объявить кровную месть. А у Рафиева мстить было некому, только ему самому – да попробуй, найди. Отряды Рафиева действовали не только в Дагестане, но и в соседней Чечне, которую плотно держал Кадыров и примкнувшие к нему кланы и тейпы. На его счету было как минимум восемь милиционеров и трое сотрудников ФСБ. Готовил он покушение и на самого генерала Проносова, только оно было пресечено в самом начале. С этим не шутят, это тебе не бомбу на Дербентском рынке обезвреживать.
«Субурбан» генерала Проносова тормознул около БТР, укрывшегося за домом, рядом стоял большой, бронированный, с черного цвета кузовом «КамАЗ» – оперативный штаб, его вся Махачкала знала, как «черный ворон». Впереди шла вялая перестрелка – били одиночными, пристреливаясь, видимо. Еще дальше по улице была видна стоящая на спущенных шинах, исклеванная пулями, «Лада Приора», – скорее всего, оперативная машина ФСБ, но рядом с ней никого не было, пострадавших вынесли из-под огня. Генерал вышел из «Субурбана», личные охранники, держа на изготовку автоматы, окружили его. Генерал в одно мгновение оценил, насколько слабо пока оцепление.
Почти в этот же самый момент, следом за «Субурбаном» остановился черный «Хаммер Н-1», возглавлявший колонну из трех тяжелобронированных трехосных «Медведей» – спецмашин, устойчивых к взрыву, совсем недавно получили, до этого на бронированных «Уралах» ездили – матерились. Спецназ ФСБ, оперативная группа АТЦ, антитеррористического центра, его возглавлял Мугуев, Аслан Мугуев, этнический вайнах, воевавший в первую чеченскую против федералов, а во вторую – за федералов, и за это приговоренный исламской шурой к смерти. Мугуев отличался особой, совершенно нетипичной для Кавказа методичной и хладнокровной жестокостью. Среди боевиков он был известен как «Эсэс».
– Усилить оцепление, – приказал генерал своим прикрепленным, – я буду в центре.
Не дожидаясь, пока подойдет Мугуев, генерал пошел в мобильный антитеррористический центр.
Мобильный антитеррористический центр был скопирован у американцев и представлял собой бронированный кузов, посаженный на длинное внедорожное шасси «КамАЗа», которое использовалось нефтяниками, кабина «КамАЗа» тоже была заменена на полностью бронированную от РИАТ. В машине были два монитора, позволяющие принимать информацию даже со спутника, два места операторов и даже небольшой зал для совещаний. Несмотря на внешне не такие большие размеры, десять человек эта машина вполне могла принять.
Сейчас в машине было только пятеро – двое операторов, оба аварцы, и трое сотрудников специального отдела ФСБ, занимающегося борьбой с терроризмом. Возглавлял группу подполковник Мирза Бадаев, невысокий, плотный, в черном берете, залихватски сбитом на сторону, чтобы скрыть разорванное осколками ухо. Бадаев был родственником президента Дагестана, правда, дальним – но это ничего не значило, родственник он и есть родственник. Работу он делал добросовестно, потому что у власти был его клан, клан, представителем которого был и он сам – значит, эту власть надо было оберегать. Он был настолько добросовестным, что, если бы ему прекратили платить жалованье, он все равно бы служил.
– Что произошло? – не теряя времени на приветствия, спросил генерал.
Мирза Бадаев почесал изувеченное ухо прямо через ткань берета.
– Поступила информация относительно эмира, достоверность мы определили как невысокую. Обычный сигнал, по телефону, анонимный. Я отправил группу проверить, это в районе коттеджей, тут рядом. Группу обстреляли, потом пошли на прорыв в город в двух машинах. Хорошо, что рядом тут оказалась еще одна группа, их сумели отжать от города. Потом эти шакалы захватили заложников, моих людей они обстреляли, предотвратить это было невозможно.
– Потери?
Мирза скривился.
– Из моих трое. Один молодой совсем… лично принимал. Одного почти неживого отправили в больницу, Аллах даст – выживет.
– А из этих?
– Двое во дворе валяются. Остальные – не знаем, наверное, тоже раненые есть. Две бабы там с ними, этого шакала с гаремом прихватили… шайтан.
За спинами тяжело хлопнула бронированная дверь, все повернулись – в помещение штаба вошел Аслан Мугуев, вайнах с волосами цвета вороненой стали и такими же глазами. Глаза скрывали серо-стального цвета «полицейские» очки, он был в полном боевом – «стечкин» под левую руку (Мугуев был левшой) и ПП-2010[21] в кобуре на груди, как у американских пилотов морской пехоты. Аслан Мугуев не любил много болтать, говорили, что его осколком резануло по горлу в Грозном, то ли в первую войну, то ли во вторую, и теперь ему больно говорить. Он так и остался у двери машины, и генерал Проносов видел свое лицо, отражающееся в каплевидных стеклах очков.
– Эвакуацию провели?
– Нет, не успели.
– То есть? – разозлился генерал.
– С нижних этажей все вышли. С верхних выбежали самостоятельно, но проверять мы не проверяли. А по инструкции надо бы.
Генерал посмотрел на часы:
– Что он говорит? С ним вышли на связь?
– Ничего толкового. Говорит – бабам дайте выйти, после чего делайте что хотите.
Полиция могла появиться в любую минуту.
– Прикажете вести переговоры?
– Никаких переговоров. Приказываю начать штурм. Немедленно…
Аслан Мугуев утвердительно кивнул головой, повернулся и вышел.
Штурм, который проводили дагестанские спецназовцы, совсем не походил на действия… к примеру Hostage Rescue Team FBI или Special Air Service. Более того, если бы кто-то из командного состава в этих специальных антитеррористических группах решил провести такой штурм – его немедленно отстранили бы от должности и как минимум выгнали бы из группы с волчьим билетом. Но это там… а Дагестан есть Дагестан.
Первым делом по осажденному зданию открыли огонь снайперы – из обычных СВД и тяжелых В-2010[22] – не по целям, а просто на подавление. При этом пули В-2010 запросто пробивали хлипкие стены хрущобы. Под прикрытием снайперского огня три Медведя подобрались ближе, образовав своего рода передвижную баррикаду. Из одной из машин, головной, вышли два бойца и открыли огонь из реактивных огнеметов РПО «Шмель» – из машин им подавали огнеметы, а они из них стреляли. Сделав восемь выстрелов – стены после этого были черными, из всех окон вырывалось пламя, – спецназовцы Мугуева прекратили огонь и остались на месте, а вот второй и третий Медведи, из которых люди не выходили, – ускорились и подкатили прямо к подъезду. Из них выбежали две группы тяжелых[23] и моментально скрылись в подъезде. Снайперы тоже прекратили огонь, через несколько минут, один из спецназовцев выбил прикладом остатки стекла в подъезде между четвертым и пятым и помахал белым платком.
Контртеррористическая операция в районе пятого жилгородка завершилась.
Полковник национальной гвардии Чернов Владимир Александрович, потомственный казак Терского казачьего войска, прибыл в Пятый жилгородок, когда уже все завершилось…
Сухой и жилистый полковник, наголо еще со времен второй чеченской бреющий голову, вышел из бронированного «Волка», который полагался ему по должности (неспокойно было), огляделся по сторонам. Кислый дым, плывущий из переулка, подсказывал ему, что все уже закончилось. И закончилось – до его прибытия.
К полковнику подскочил низенький аварец-полицейский из оцепления – докладывать. Чернова уважали все, в том числе и не русские.
– Потом… – отмахнулся полковник, – потом доложишь. Хотя скажи, тебя как сюда вызвали? Ты как здесь оказался?
– Так мы тут рядом дежурили, товарищ полковник. Услышали выстрелы, поехали сюда. Тут нам сказали – раз приехал – вставай в оцепление.
– То есть не вызывали?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента