Афанасьев Анатолий Владимирович. Гражданин тьмы

   - Зачем тебе понадобился "Дизайн"?
   - Звонили оттуда.
   - Тебе? И что им надо?
   - Может, работу хотят предложить? Виталик сочувственно улыбнулся.
   - Какую работу, опомнись, отец! Не хочу обижать, но никакая приличная фирма не нуждается в сотрудниках старше тридцати. Если только...
   - Если что?
   - Да так... мелькнуло. Ничего. Проехали. А кто именно звонил? Он назвался?
   - Назвался. Гнеушева Маргарита Васильевна. Знаешь такую?
   - Нет... У "Дизайна", папочка, в одной Москве с десяток филиалов. Пять газет. Телеканал. Банк "Ампирик". Что ты!.. Это целое государство.
   - В таком случае почему они не могут заинтересоваться? У меня хорошая репутация. В социологии специалистов моего уровня - раз-два и обчелся. Говорю без лишней скромности.
   - Нет, папа, нет. Даже не надейся.
   - Советуешь не ездить?
   - Почему же? Хотя бы из любопытства. Зачем-то они все же звонили. Скорее всего, с кем-то перепутали.
   - Я тоже так думаю. Кстати, где это - Калабашкин проезд?
   - Первый раз слышу.
   Сынуля уже спешил, я его не удерживал. Он забрал словарь и уехал.

4. МАРГАРИТА ВАСИЛЬЕВНА ГНЕУШЕВА

   Завел старенькую "шестеху" и выкатил со двора. Перед тем позвонил Витюше, но опять не застал дома и на всякий случай оставил сообщение: куда и зачем отправился. Машеньке вообще ничего не сказал, чтобы не тревожить понапрасну. Надеялся вернуться к ее приходу. А если нет, то на нет и суда нет.
   Страх глубоко притаился в кишках и, видно, надолго. Смещение реальности - это, конечно, проявление какого-то психического расстройства. Ясно одно: тот, кто с неизвестной целью ввел в мой мозг этот яд, имеет против него и противоядие. Вопрос лишь в том, как его заполучить и что с меня потребуют взамен.
   Калабашкин проезд разыскал с трудом, даже в районе "Текстильщиков" о нем никто не знал, и оказалось, что это не проезд, а тупик, перегороженный белым двухэтажным зданием за бетонным забором. Как раз это и был офис (один из офисов) корпорации "Дизайн-плюс". Из будки вышел охранник в десантном обмундировании и спросил, к кому я приeхал Я ответил: к Гнеушевой Маргарите Васильевне. Охранник кивнул, железные ворота открылись - я въехал и припарковaлся на широком дворе, вписавшись в окошко между шестисотым "мерсом" и крытым фургоном "Мицубиси". Мой "жигуль" на стоянке был единственный, остальные все иномарки. Внутри здания еще один охранник потребовал у меня паспорт, просмотрел от корки до корки и бросил в ящик стола.
   - Что это значит? - удивился я.
   - Получите, когда будете уходить, - вежливо объяснил охранник, тоже, кстати, наряженный под десантника.
   - Странные у вас порядки.
   - Уж какие есть... Вам на второй этаж, комната сорок шестая.
   - Спасибо.
   На дворе и в самом здании первое, что поражало, - это полное отсутствие людей. Длинный просторный коридор с множеством плотно прикрытых дверей, из-за которых не доносилось ни звука. В этой мертвой тишине было что-то противоречащее понятию присутственного места, но, возможно, мое перекошенное сознание все теперь воспринимало с оттенком жути. Я поднялся на второй этаж и разыскал дверь, обитую кожей, с номером "4б", выгравированным на медной табличке. Постучал. Никто изнутри не отозвался. Потянул ручку на себя, вошел и очутился в маленьком предбаннике с сейфом у окна и рабочим столом, на котором стояли компьютер и несколько телефонов. Из окна открывался вид на кирпичную глухую стену соседнего дома. Вторая дверь привела меня в обычный, в современном офисном дизайне меблированный кабинет, где я наконец обнаружил живого человека - женщину средних лет, восседавшую не за столом, а на кожаном диванчике в глубине комнаты. Увидев меня на пороге, женщина сделала приветственный жест.
   - Проходите, Анатолий Викторович, проходите... Что же вы как будто робеете...
   В ее веселом оклике таилось иносказание, но я не понял какое. Приблизился и сел на тот же диван. Женщина курила сигарету, на столике перед ней - пепельница, вазочка с фруктами, открытая бутылка коньяка, две рюмки и папка для бумаг из голубого пластика. Если сотрудники "Дизайна" именно так проводили рабочее время, то я не прочь здесь работать.
   - Маргарита Васильевна? - уточнил я.
   - Она самая, - улыбнулась хозяйка кабинета. - Опоздали на шесть минут, ая-яй. Не соответствует вашему психологическому портрету, Анатолий Викторович.
   Улыбка блистательная, как у кинозвезды. Лицо сухое, с благородными линиями скул и лба. Черные глаза с молодым антрацитовым блеском. Женщина с такой внешностью могла быть кем угодно: учительницей, врачом, менеджером, наемным убийцей. От нее исходило очарование непредсказуемости.
   - Наливайте, чего ждете? Поухаживайте за дамой. Дико, но я молча повиновался. Наполнил обе рюмки, при этом не испытал никаких эмоций. В голове - пусто, на сердце - страх.
   - Что ж, Анатолий Викторович, за наше перспективное сотрудничество. Прозит!
   Чокнулась со мной и выпила. Улыбка так и висела на ярких губах, вроде вишенки на закуску.
   - А вы? Что же вы?
   - Извините, я за рулем... Хотелось бы узнать, о каком сотрудничестве речь? И что это за контракт, о котором вы изволили упомянуть по телефону?
   Дама прожевала улыбку и проглотила, лицо стало серьезным и немного печальным.
   - Ах, Анатолий Викторович, хотите сказать, что ничего не помните?
   - Увы! Трое суток как топором вырубило.
   - Минуточку. Трое суток подписывали контракт? Я понимал, что она ведет какую-то игру, может быть, страшную игру, в которой я даже приблизительно не знаю правил. Вообще не знаю, что это за игра и как я в нее оказался замешан. Но пока вроде мне ничего не грозило. А что такое? Среди бела дня, в офисе известной фирмы двое интеллигентных немолодых людей ведут неспешную беседу за рюмкой коньяку. Шрам, правда, зачесался некстати, но это ничего, терпимо.
   - Маргарита Васильевна, вы не могли бы показать мне этот контракт?
   Похоже, она была готова к подобной просьбе. Расстегнула голубую папку и протянула несколько листков, скрепленных канцелярской булавкой.
   - Пожалуйста... Хотя у вас должен быть дубликат. Неужто потеряли, Анатолий Викторович?
   Я промычал что-то невразумительное и углубился в изучение бумаг. Пока я этим занимался, Маргарита Васильевна связалась с кем-то по мобильной трубке и коротко переговорила. Одна фраза резанула мой слух: "Да, естественно... Как только он будет готов..." Если это обо мне, то я уже сейчас чувствовал себя готовым ко всему. Страх раздулся в брюхе до размера резиновой груши для клистиров.
   Документ не представлял собой ничего необычного: стереотипный договор о сотрудничестве. На титульном листе красочный, в багрово-фиолетовых тонах гриф фирмы дизайн-плюс", на последнем - печати и подписи, тоже выполненные по трафарету: генеральный директор "Дизайна", коммерческий директор и подрядчик, то есть аз грешный со своей довольно простенькой закорючкой-факсимиле. Суть договора изложена в двадцати пунктах, причем бросалось в глаза, что они так или иначе определяли степень ответственности подрядчика, то есть опять же меня, в случае нарушения первого пункта соглашения. Первый пункт выглядел так: "Подрядчик берет на себя обязательства полностью соответствовать параметрам устной договоренности № 18". Почему-то меня больше всего смутила не неведомая восемнадцатая устная договоренность, а три последних параграфа, в которых санкции за нарушения (несоблюдение сроков подачи отчетов, нарушение объема воздушной массы, злостное уклонение от контактов) сводились к некоему "нулевому варианту". Уж больно зловещая формулировка. Я спросил у Маргариты Васильевны:
   - Что имеется в виду под нулевым вариантом? Женщина успела наполнить свою рюмку вторично, поднесла ее к губам.
   - Дорогой мой, об этом не принято говорить вслух. Но вы, наверное, знали, на что шли? Это же ваша подпись?
   - Не уверен.
   - Анатолий Викторович, не будьте смешным. Ваше здоровье.
   Пила она так, будто ее мучила изжога.
   - Но согласитесь, Маргарита Васильевна, - я поймал себя на том, что в моем голосе зазвучали заискивающие нотки, - какой-то странный документ. В нем ничего по сути не сказано. На что я подписался? Какой объем работ должен выполнить? Но и это все, конечно, не главное. Может быть, объясните в конце концов, что происходит? Кто вы? Что вам, собственно, от меня надо? Где я был трое суток?
   Разгорячась, я машинально проглотил рюмку коньяку. Маргарита Васильевна благосклонно кивнула.
   - Так-то лучше, господин Иванцов. И не стоит волноваться. Контракт, возможно, составлен не лучшим образом, но применительно к нашим условиям вполне годится. Форма типовая, отработанная. Что же касается ваших вопросов... Откуда мне знать, где вы пропадали трое суток? Ведь я всего лишь куратор, понимаете?
   - И что вы курируете?
   - Вот это правильный вопрос. Мы вместе должны решить, когда начинать.
   - Что начинать?
   - Превращение, дорогой мой. Абсолютное и добровольное превращение.
   Ощущение нереальности происходящего, возникшее в пустых коридорах здания, вдруг пронизало мозг тысячью иголок. У меня закружилась голова и шрам под рубашкой вспыхнул огнем. Хотелось проснуться, но это был не сон.
   - Какое превращение, Маргарита Васильевна? Да ответьте прямо! Чего вы крутитесь, как ведьма на сковородке?
   - Фи, как грубо! - Маргарита Васильевна неодобрительно покачала головой, отчего пучок темных волос забавно спрыгнул на лоб. - Однако если настаиваете... Полагаю, дирекция не осудит... В принципе вас можно поздравить, дорогой Анатолий Викторович. Вы стали участником замечательного бизнес-эксперимента, вдобавок в случае успеха - а успех неизбежен - получите хорошие премиальные.
   - Пять тысяч?
   - Почему пять? Значительно больше. Возможно, вы вообще больше не будете нуждаться в деньгах. Этот вопрос отпадет сам собой, как и многие другие... - Черные глаза сузились, блеснули дьявольской усмешкой, и мой страх, свернувшийся клубочком в подвздошье, беспомощно ткнулся в печень, - Вы, разумеется, слышали об успехах в области клонирования?
   - Клонирования?
   - Представьте себе, наша наука вопреки заунывным обвинениям ура-патриотов отнюдь не стоит на месте. К примеру, корпорация "Дизайн-плюс" вкладывает огромные капиталы в медицинские исследования и достигла поразительных результатов. При этом, как и наши западные партнеры, мы преследуем чисто гуманитарные цели. Основная задача может быть сформулирована так: привести достижения науки в полное соответствие с социальными запросами общества. Вам как специалисту это должно быть интересно. Вы понимаете, о чем я?
   - Нет, - сказал я и опрокинул еще рюмку, чтобы заглушить зверька под ребрами.
   - Это очень просто. Сегодняшняя Россия, как вам известно абсолютно неконкурентна на мировом рынке. Есть лишь два вида товаров, благодаря которым эта страна худо-бедно держится на плаву: природные ресурсы - нефть, газ, алмазы и прочее, а также рабочая сила. С нефтью все более или менее понятно, но рабочая сила уходит за рубеж стихийно, бесконтрольно, что невыгодно в первую очередь поставщикам, то есть нам с вами. Улавливаете мысль, Анатолий Викторович?
   Я действительно начал улавливать, но очень смутно.
   - В конечном счете целью нашего эксперимента и является упорядочение поставок рабочей силы. Как в любой другой сделке, здесь действует элементарная цепочка: товар - деньги - товар. Правильно?
   - Маркс, - сказал я.
   - Да, именно. Добрый, старый дедушка Карла... Но тут, естественно, возникает ряд трудностей, связанных с тем, что рабочая сила - товар достаточно эфемерный, не поддающийся контролю в больших массах-исчислениях, и чтобы привести его в соответствие с любым другим рыночным товаром, необходимы усилия всего общества в целом и каждого россиянина в отдельности. Вот мы и подошли вплотную к проблеме, ага?
   Маргарита Васильевна потянулась, как сытая кошка, и, честное слово, дружески мне подмигнула.
   - Но какое отношение?..
   - Секундочку... Эксперимент начался не сегодня и закончится не завтра. Предварительные и весьма успешные опыты по унификации коллективных энергий проводились на всех президентских и региональных выборах, но все же выборы выборами, а бизнес бизнесом. Чувствуете разницу? Вопрос в том, чтобы каждый россиянин имел возможность предложить самого себя на продажу и был уверен, что его не обманут.
   - Но я...
   - Терпение, Анатолий Викторович... Экспериментом охвачены разные пласты населения, вы входите в срез так называемой интеллигенции. Как раз с этой прослойкой больше всего мороки. Дело в том, что она всегда спешит продаться первой и при этом частенько сама остается в дураках... Прозит, дорогой Анатолий Викторович!
   Я немного успокоился: страх растворился в толще словесной белиберды. Нагло расстегнул пиджак и задрал рубашку, неистово вопрошая:
   - А это? Это зачем?
   - Вы бы еще штаны сняли, - пошутила Маргарита Васильевна, но подобралась поближе и с любопытством потрогала шрам. - Да, не очень красиво с косметической точки зрения... но не расстраивайтесь, Анатолий Викторович. Ведь почти зажило, да? Или чешется?
   - Я хочу знать, что это такое? Можете объяснить?
   - Чего тут объяснять? - Наивная гримаса, лучики черного смеха в глазах. - Предварительный контакт. По-научному: эсклюис гетерас. Вы отказались ехать в лабораторию, хотя подписали все бумаги. В сущности, эксперимент пошел с того момента, как вы дали согласие. Но у нас должны быть какие-то гарантии, верно? Поймите нас правильно. Когда имеешь дело с интеллигентным россиянином, ни слово, ни подпись ровно ничего не значат. У нас были неприятные инциденты, когда объект уходил из-под контроля, уже получив аванс.
   - И что вы делаете с таким строптивцем?
   - Иногда применяем нулевой вариант, но это, как сами понимаете, чистый убыток. Мы идем на некоторые издержки сознательно. Сложность в том, что эксперимент проводится на абсолютно добровольных началах. В этом вся суть. Никакого принуждения.
   - Значит, я могу сейчас встать и уйти отсюда?
   - Почему вы в этом сомневаетесь? Разумеется, можете. Но сперва проведем маленький тест. Признаюсь, меня как куратора беспокоит какая-то ваша взвинченность, какая-то неадекватность... - Опрокинув рюмку, она достала из той же голубой папки лист бумаги, испещренный множеством геометрических фигурок, положила передо мной. - Я буду спрашивать, а вы быстро отвечайте. Что это? - ткнула пальцем в оранжевый треугольник.
   - Треугольник, - сказал я. - Вы полагаете...
   - А это?
   - Кажется, параллелепипед. Но я...
   - А это?
   - Круг.
   - А это?
   - Шестигранник... Маргарита Васильевна, в самом деле, просто смешно. Вы еще спросите, какое нынче число. Вы что, думаете, я спятил?
   Спросил на всякий случай. Я уже не сомневался в том, что черноглазая ведьма, кем бы она ни была, имела надо мной огромную власть и, если не удастся вырваться отсюда немедленно, может статься, уже не вырвусь никогда. Страха больше не было, но в глубине души зародилась смутная, подобная черной туче, тоска. Маргарита Васильевна укоризненно заметила:
   - Ах, Анатолий Викторович, как нехорошо! Ни одного правильного ответа. И знаете почему?
   - Почему?
   - Вы внутренне настроены враждебно. Оказываете сопротивление на уровне подсознания. Напрасно... Попробуйте воспринять нашу беседу как забавную игру... Даже не знаю, как вам помочь. Не хотелось бы сразу прибегать к искусственной стимуляции, но ведь мы все ограничены рамками времени... Да вы пейте, пейте... Что вы ухватились за рюмку, как за соломинку. Лучше проглотите.
   Я повиновался, выпил и, презирая себя, жалобно проблеял:
   - Маргарита Васильевна, можно я пойду? У меня на сегодня столько дел запланировано...
   Рассмеялась звонким, мелодичным смехом и внезапно переместилась, чуть ли не на мои колени.
   - Ах вы, маленький хитрец! - игриво ткнула пальчиком мне в брюхо. - Дела у него... У всех у нас теперь одно общее дело... Что же вы такой неуклюжий, Анатолий Викторович? Ну, признайтесь хотя бы, я вам нравлюсь как женщина?
   - Еще бы! - Я почувствовал, что млею, холодею и пьянею одновременно. Что-то накатилось на глаза багрово-жаркое.
   - Шалунишка, - не унималась мадам, - Слабо изнасиловать беззащитную простушку?
   - Слабо, - признался я, недоумевая, чем вызван внезапный напор, и пытаясь сообразить, какими новыми бедами это мне грозит.
   Но все туг же разъяснилось. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались двое мужиков в серых халатах, такого же примерно обличья, как мясники на бойне. Один нес в руках длиннополую рубаху, а второй - шприц.
   - Забижает, Марита Силивна? - прогудел тот, что со шприцем. - Хулиганит?
   - Оx, спасайте, ребятушки! Видите, как распалился? Самое ужасное, она была права. После маленького очередного выпадения из реальности я обнаружил, что сижу рядом с ней на диване со спущенными штанами и со вздыбленным, как у коня, естеством. Пикантная подробность: такого стояка я не испытывал уже сто лет.
   - Любовничек выискался, - осудил краснорожий, подбираясь ко мне со шприцем. - Рази можно на службе? Совсем господа стыд потеряли.
   - Маргарита Васильевна! - взмолился я, норовя ускользнуть от укола.
   - Ничего, Анатолий Викторович, не тушуйтесь, - хохотала озорница, запихивая в блузку неведомо когда вывалившиеся оттуда розовые груди. - Больше скажу, именно на такую реакцию я рассчитывала. Вот теперь вы действовали адекватно. А то все вопросы, вопросы... Какие могут быть вопросы в начале опыта, верно?
   Ответить я не успел: один из мужиков набросил мне на голову байковую рубаху, а второй всадил шприц в вену на сгибе локтя. Последней моей мыслью перед тем, как отключиться, была такая: как же там машина на стоянке? С ней-то что будет? На сей раз забытье опрокинуло меня в какую-то ласковую глубину, и я поплыл наугад, рассекая непослушными ладонями синюю мглу.

5. ПРИЯТНЫЕ ЗНАКОМСТВА

   Это место называлось хоспис "Надежда". Как вскоре выяснилось, слово "хоспис" было употреблено не в прямом, а в переносном смысле: здешние обитатели не собирались умирать, напротив, их готовили к новой, более полноценной жизни.
   Как меня привезли, не помню, но поселили нормально, в одноместном благоустроенном номере с оконцем, из которого открывался превосходный вид на часть хосписного парка и блистающее темным серебром озерцо, расположенное за каменным забором. Комната, правда, небольшая, но со всеми удобствами: топчан с твердым матрасом, письменный стол, стул, умывальник и пластиковый биотуалет рядом с кроватью. На стене портрет Альберта Гора с супругой и детьми, выполненный в масле, в красном углу пожелтевшая иконка с изображением Николы-угодника, покровителя путников. Что мне сразу не очень понравилось, так это зарешеченное смотровое окошко в двери, как в тюрьме или психушке.
   Я еще толком не оклемался от укола, лежал на топчане в блаженной прострации, как дверь без стука отворилась и в комнату вкатилось жизнерадостное, улыбающееся существо мужского пола, но неопределенного возраста. Представилось оно Джоном Миллером, здешним координатором. Этот рыжеватенький Джон Миллер с виду был абсолютно безобиден, что-то вроде жужжащей летней мухи. Уселся на топчан, дружески похлопал меня по бедру.
   - С прибытием в новую семью, Толяныч. Ничего, что я так фамильярно? У нас здесь все запросто. Надеюсь, сумеешь оценить. Кстати, друзья зовут меня Джеки.
   - А где я?
   Джон Миллер, координатор, первый мне и рассказал, что хоспис "Надежда" - это что-то вроде санатория, где гости-пациенты в отличных условиях проходят период адаптации, оговоренный контрактом. Расположен хоспис в одном из живописнейших уголков Подмосковья, на землях, принадлежащих корпорации "Дизайн-плюс". В обязанности координатора входило познакомить вновь прибывших с требованиями, предъявляемыми к постояльцам. Их немного, но все они должны исполняться неукоснительно во избежание клинического исхода. Главное требование - не покидать территорию хосписа, обозначенную двухметровым забором с колючей проволокой.
   - Скорее всего, вам самому не захочется расставаться с нами, - с многозначительной интонацией сообщил координатор, - но на всякий случай имейте в виду. У нас был недавно прискорбный инцидент, когда один наш подопечный выскочил-таки за ворота неизвестно зачем. Возможно, накурился анаши и просто потянулся за солнечным зайчиком.
   - И что с ним случилось? - уточнил я без особого интереса.
   Подвижное личико координатора сморщилось в гримасу скорби.
   - Нулевой вариант, Толя. Нулевой вариант. Что же еще могло с ним случиться?..
   Второе требование - беспрекословно выполнять все просьбы обслуживающего персонала: врачей, нянечек, старших и младших наставников - короче, всех, кто будет со мной заниматься.
   - У нас работают профессионалы наивысшей квалификации, - с гордостью доложил координатор. - Многие стажировались в Штатах. Со всеми можно договориться по-доброму о чем угодно. В хосписе вообще любое принуждение исключено в принципе. Но все же некоторые амбиции, принесенные из прежней жизни, лучше держать при себе.
   - Во избежание клинического исхода? - догадался я.
   - Схватываешь на лету, Толяныч! - обрадовался координатор и с силой врезал мне кулаком по колену. - Учти, здесь все зависит от тебя. Впоследствии, если повезет, сдашь экзамен на младшего наставника.
   Наученный горьким опытом недавнего общения с Маргаритой Васильевной Гнеушевой, я не пытался возражать или расспрашивать. Видимо, все люди, имеющие отношение к загадочной корпорации, проходили соответствующую обработку и воспринимали мир лишь в тех параметрах, которые им внушили. Причем воспринимали лучезарно. Сознание у них явно заблокировано, перегружено рядом неких виртуальных образов, но, судя по некоторым признакам, ни Гнеушева, ни Джон Миллер (Джеки! - надо же! с такой-то рязанской харей!) не утратили связи со своей первородной гуманитарной маткой. Я подумал об этом с грустным облегчением, потому что понимал, если в ближайшее время не удастся ничего придумать и сорваться с крючка, то скоро стану одним из них, так и не уяснив, кому и зачем это понадобилось.
   - Буду стараться, - пообещал я.
   - Пока живешь, надо надеяться на лучшее, - важно заметил координатор. - Хоть на меня погляди. До того как в "Дизайн" взяли, кем я, по-твоему, был? Не поверишь, Толяныч. На АЗЛК ишачил в сменных мастерах. А теперь кто? Смекаешь? Так что все, Толяныч, в наших силах. Хотя, честно скажу, на первых порах придется нелегко. Я в анкетку заглянул, ты ведь из интеллигентов. Эта братия редко поднимается выше кочегаров. Но бывают исключения. У нас тут был один композитор, дослужился до санитара-кидальщика. А это уже, считай, всего шаг до стажировки. Ну а после стажировки, сам понимаешь, перспектива неограниченная. Могут и в резервацию перевести на твердое обеспечение.
   - Вы сказали "был". Куда же он девался, этот композитор?
   - А-а... - Координатор махнул рукой. - Надломился. Не в коня, как говорится, корм... Ладно, процедур у тебя сегодня нету, полежи пока, погрейся. Через час дезинфекция. Потом обед. Привыкай к распорядку. Если есть вопросы, задавай.
   - Вопросов нет, есть маленькая просьбишка.
   - Ну?
   - Не могу ли я позвонить жене, чтобы не волновалась? Всего несколько слов. Дескать, все в порядке, жив, здоров, чего и вам желаю.
   - Позвонить можно, почему нет, у нас все можно, но лучше не надо.
   - Почему?
   - Смысла нету. Пока ты на карантине, свидания все равно не дадут. И потом, прямой телефон только у директора, у мистера Николсона, а он сейчас в отъезде.
   Мне показалось, ослышался.
   - Вы сказали "свидание", Джон? Я правильно понял? Тут бывают свидания?
   - А ты как думал? И свидания, и отпуска. Это же не тюрьма. Что заслужишь, то и получишь. Ты даешь, Толян. Вот и видно, что голубых кровей. Как это у вас называется - рефлексия, да?
   Я не верил ни единому его слову, на добродушной веснушчатой роже было написано, что этот человек не может отвечать за свои слова, но не удержался еще от вопроса.
   - Простите, Джон, это для меня очень важно. Значит, если я буду хорошо себя вести, жена сможет меня навестить?
   - Не только навестить, поживет с тобой. Пройдет экспертизу - и пожалуйста, сколько угодно. - Он склонился ко мне заговорщицки. - Хотя, по правде говоря, таких случаев пока не было.
   - В чем же причина?
   - Да в том, дорогой мой друг, - координатор двусмысленно хмыкнул, - не пройдет трех дней, как думать о своей бабе забудешь.
   - Понятно.
   - Ничего тебе не понятно. До понимания тебе еще ой как далеко, Толяныч.
   Когда он ушел, пожелав удачной дезинфекции, я еще немного полежал, подумал. Вернее, попытался думать. Мозги ворочались лениво, тупо. Вероятно, в крови бродил остаток какого-то наркотика. В одном координатор Джон безусловно прав: до понимания мне далеко. Все происходящее представлялось совершенным абсурдом и не укладывалось ни в какую логическую схему. Но ведь тот, кто затеял все эти сложные манипуляции, наверняка преследовал определенную цель, и он не был сумасшедшим, по крайней мере в обычном медицинском смысле. Откуда у сумасшедшего средства на такие забавы? Хотя... Напрашивалась мысль, что "Дизайн-плюс" действительно проводит какие-то масштабные научные исследования, допустим, испытывает воздействие новых психотропных препаратов, и я по чистой случайности оказался одним из тех, кто по каким-то выборочным параметрам подошел на роль подопытной мышки. Такое предположение объясняло многое, но не все. Главное, оставалась в тени ближайшая перспектива этой, по-видимому, грандиозной коммерческой авантюры. Как ни ломай голову, трудно перекинуть мостик от моей скромной персоны к идее упорядочения и сбыта дешевой рабочей силы, о которой так увлеченно вещала мадам Гнеушева... Есть более простой вариант: скажем, корпорация занимается торговлей донорскими органами, (в нынешней России весьма прибыльный вид бизнеса) и этот хоспис "Надежда", где я очутился, является всего лишь перевалочным пунктом, банком сырца. Тогда понятно происхождение шрама: брали пробы на анализ для определения химико-биологической пригодности. Но и тут концы не сходятся с концами. Почему выбрали именно меня - довольно пожилого и не очень здорового человека, вдобавок кое с какими связями? Казалось, выгоднее и проще использовать в качестве сырья молодежь, их вон толпы, целых два, три никому не нужных, потерянных поколения, стерильно чистых лишенных всяких жизненных укреп. Заводи невод, вычерпывай, грузи, - как говорится, дешево и сердито... Никто не спохватится и не спросит откуда товар?..