Страница:
Его группа заложила под полотно сразу три управляемых фугаса, рассчитывая взорвать самый мощный из них под паровозом, а два остальных - под вагонами. Ждали долго. Несколько составов пропустили, видя, что как объекты диверсии они неинтересны. Наконец, когда уже рассвело, партизаны увидели пассажирский поезд, шедший в сторону линии фронта. Он был небольшой - всего 14 вагонов, - и три взрыва превратили его в груду обломков. Как выяснилось впоследствии, под ними нашла себе могилу целая воинская часть - свыше 500 гитлеровских солдат и офицеров.
Борис Николаевич Титов служил до войны в войсках НКВД в Ленинграде. Добровольно ушел в партизаны и уже 7 августа 1941 года оказался на территории края. Стал адъютантом Седова, а немного спустя - политруком одной из рот его отряда. Вот, например, что писала о нем наша бригадная газета "Народный мститель":
"...Выполняя первомайский приказ товарища Сталина, подразделение тов. А. и К.{41} в мае уничтожило гитлеровцев в два с лишним раза больше, чем в апреле. Рост боевых успехов очевиден. И всему этому в значительной степени способствовала хорошо поставленная устная и печатная агитация. Ею занимаются конкретно и предметно... Один боец робко действовал в бою - и политрук тов. Т.{42} берет его с собой, показывая, как нужно бесстрашно и умело громить врага"{43}.
Обучение личным примером - самое предметное, наглядное и убедительное. Титов мог использовать этот метод каждый день и каждый час: он был одним из лучших "охотников" и подрывников полка и имел полное право требовать - "делай, как я!".
Как много было среди партизан людей, заслуживших не просто упоминания в книжке, а отдельного рассказа! Не вините меня, однополчане, я не в силах назвать каждого из вас поименно. Но ведь вы помните наш полк! Его слава - это ваша слава. Его победы - это часть общей Победы. А она - высшая награда за все, что нами было сделано.
Пусть будет еще одна цитата - большая и подробная. Я хочу все-таки, чтобы люди знали как можно больше фамилий партизан-героев. Итоги боевых действий полка в июле:
"Приказ No 41
03.08.42
Подлупленник.
1
...Полком за июль месяц уничтожено в боях 312 солдат и офицеров, 4 автомашины, 30 лошадей, 7 повозок, 1 пулеметная точка...
В результате проведенных четырех крушений воинских эшелонов противника уничтожено 878 солдат и офицеров, 4 паровоза, 20 пассажирских вагонов, 5 платформ (из них три платформы, груженные автомашинами), 6 груженых товарных вагонов. Повреждено 600 метров железнодорожного полотна и более 50 товарных вагонов...
...В результате двух крушений воинских эшелонов, произведенных группой Титова в составе Фалдина А. Д., Сергушева П. Н., Осипова С. Я. и группой Смекалова в составе Иванова А. И., Балабаненко В. П. и Чулкова А. А., уничтожено 876 солдат и офицеров, 2 паровоза, 20 пассажирских вагонов, повреждено до 40 товарных вагонов и до 400 м железнодорожного полотна...
2
В итоге:
I место присуждено отряду Седова,
II место - отряду "Храбрый",
III место - отряду "Отважный",
IV место - отряду "КИМ".
3
Лучшим бойцом в полку является боец партизанского отряда тов. Седова Иванов Алексей Иванович, уничтоживший в июле месяце 42 фашиста и принимавший активное участие в организации крушения воинского эшелона.
Лучшим отделением в полку является отделение партизанского отряда тов. Седова. Командир отделения- Фалдин Арсений Дмитриевич. За июль месяц отделение уничтожило 261 фашиста, принимало участие в организации крушений двух вражеских эшелонов.
Лучший взвод в полку - взвод партизанского отряда тов. Седова. Командир взвода - Никитин Николай Сидорович. Его взвод в июле месяце уничтожил 320 фашистов, пустил под откос воинский эшелон противника.
Лучшей ротой в полку является рота партизанского отряда тов. Седова. Командир роты Львов Иван Никитич. Рота в июле месяце уничтожила 554 фашиста, пустила под откос один воинский эшелон противника, уничтожила одну автомашину, 10 лошадей, имеет трофеи...
...2. За отличное выполнение боевых заданий командования (организация крушений воинских эшелонов противника) объявляю благодарность и ходатайствую перед командованием 2-й партизанской бригады о представлении к правительственным наградам политрука Смекалова Ивана Ананьевича, политрука Титова Бориса Николаевича, Фалдина Арсения Дмитриевича, Сергу-шова Павла Никитича, Осипова Семена Яковлевича, Иванова Алексея Ивановича, Чулкова Александра Алексеевича, Балабаненко Вячеслава Павловича (партизанский отряд тов. Седова); командира отделения разведки Волкова Павла Степановича, Никандрова Анатолия Ивановича (партизанский отряд "Храбрый"); командира взвода Цветкова Александра Васильевича, Курочкина Ивана Алексеевича, Иванова Ивана Петровича (партизанский отряд "Отважный").
3. Командиру роты партизанского отряда тов. Седова Львову. Ивану Никитичу и командиру взвода того же отряда Никитину Николаю Сидоровичу... (в оригинале неразборчиво)... воспитание своих бойцов и умелое... (неразборчиво)... ими подразделениями объявляю благодарность.
4. Отмечаю хорошую боевую работу по уничтожению немецких оккупантов пулеметчика партизанского отряда "Храбрый" Минакова Алексея Осиповича, уничтожившего за июль месяц 20 солдат и офицеров. Отмечаю также хорошую боевую работу и умелое воспитание своих бойцов командира взвода партизанского отряда "Храбрый" Захарова Андрея Ивановича, взвод которого за месяц уничтожил 46 фашистов, на минах взорваны 6 повозок, 6 лошадей и одна автомашина..."{44}
В конце июля отряд Н. Н. Седова ушел на выполнение задания особой важности. В существо дела были тогда посвящены очень немногие, боевую задачу Седову ставил и разъяснял сам комбриг, соблюдалась особая секретность. Отряду предстояло совершить марш к намеченному штабом бригады участку Киевского шоссе между Лугой и Псковом, взять под контроль все проходящие по нему легковые автомашины и попытаться захватить изменника Родины Власова - бывшего командующего 2-й ударной армией, попавшего вместе с ней под Новгородом в окружение, перешедшего на сторону врага и ставшего впоследствии организатором печально прославившейся РОА - армии таких же, как Власов, изменников и предателей.
Эта операция разрабатывалась даже не в штабе бригады - руководил ею Ленинградский штаб партизанского движения, и участие в ней принимал не один отряд Седова. Однако успеха операция не имела: в те дни захватить Власова не удалось. Возмездие настигло его позже: в мае 1945 года на территории Чехословакии остатки РОА были разбиты, сам Власов захвачен в плен советскими военными разведчиками, предан суду и 1 августа 1946 года казнен.
Но отряд Седова не потратил все-таки времени даром. Было организовано несколько удачных засад на шоссе, на многих участках нарушена телеграфно-телефонная связь, при переходе железной дороги на участках Кебь Порхов и Плотовец - Судома подорвано железнодорожное полотно, уничтожено несколько складов с военным имуществом.
* * *
18 июля полк получил пополнение. Нам был придан небольшой (52 человека) отряд горьковских комсомольцев, только что прибывший в край из Валдая. Командир отряда Константин Александрович Котельников и еще четверо успели к этому времени повоевать - в партизанской группе, созданной из бойцов горьковских истребительных батальонов на Западном фронте в начале 1942 года. За успешные боевые действия в тылу врага все они имели правительственные награды: К. А. Котельников, П. Д. Кутырев и А. Ф. Нюханов - ордена Красной Звезды, В. П. Пресняков - медаль "За отвагу" и М. И. Козлов - медаль "За боевые заслуги". Остальные 47 человек боевого опыта не имели, прошли только кратковременную подготовку в партизанской школе во Владимирской области. Возраст бойцов отряда колебался между восемнадцатью и двадцатью годами, и только Котельников был "стариком": ему уже исполнилось двадцать шесть. Отряд был направлен на Северо-Западный фронт Центральным штабом партизанского движения и Центральным Комитетом ВЛКСМ.
Мы разместили вновь прибывших в деревне Хижи, невдалеке от отряда "Храбрый". Соседство с одним из лучших подразделений полка должно было, по нашему мнению, пойти новичкам на пользу. Горьковчане почти сразу были включены в активные боевые действия. Времени на раскачку тогда не было. Мы ожидали новой карательной экспедиции, готовились к упорным боям и хотели поэтому дать нашим новым товарищам возможность "нюхнуть пороху" заранее, в обстановке менее тяжелой, чем та, которой ожидали в будущем.
В одну из не занятых нами деревень на участке отряда "Храбрый" пришел пилот сбитого над краем немецкого самолета. Он пробирался к своим и был почти у цели,- рядом, в деревнях Хлеборадово и Чернецово, стояли гитлеровские гарнизоны.
Конечно же, колхозники сразу сообщили об этом партизанам. Несколько женщин прибежали к Алексееву и рассказали о госте и о том, что он сейчас спит в одной из деревенских изб. Алексеев послал группу своих людей. Но захватить летчика в плен им не удалось: он заметил приближение партизан, открыл огонь из автомата, отстреливался, сколько позволял его боезапас, а последнюю пулю пустил себе в лоб.
Этот случай колхозники долго вспоминали. Ведь не приди летчик в деревню и почти наверняка он добрался бы до своих. Значит, надо быть внимательнее и в лесу, и в поле, надо зорче смотреть по сторонам. Кто знает, может быть, и еще кто-то скрывается поблизости. Вскоре в лесу колхозницы и впрямь обнаружили еще одного летчика. И летчик этот вполне мог погибнуть от рук партизан или точно так, как тот, первый, застрелиться. Но это была бы уже беда, потому что скрывался в лесу стрелок-радист из экипажа сгоревшего советского бомбардировщика.
А дело было так.
Поздним вечером 21 июля мы с Казаковым, Степановым, Валенцевым и Цветковым сидели около штабной избы. Когда выдавалась такая возможность, мы всегда собирались перед сном где-нибудь на завалинке и подолгу беседовали, курили, вспоминали прошлое, думали о будущем. Тот вечер я запомнил совершенно точно потому, что, во-первых, исполнялся ровно год и месяц с начала войны и об этом мы тоже говорили, а во-вторых, потому, что мы проводили в Зеленом Клине последние часы - назавтра штабу предстояло перебираться в другую деревню, Подлупленник.
Вечер был теплый и очень темный. С юго-запада надвинулись густые грозовые тучи, и по всему чувствовалось приближение грозы. В небе уже изредка ворчал далекий гром, полыхали зарницы. Мы решили дождаться начала ливня и тогда ложиться спать, а пока тихо разговаривали, поглядывая время от времени на небо и предвкушая облегчающее ощущение того момента, когда тяжелая предгрозовая атмосфера разрядится в грохоте, вспышках, потоках дождя.
Сначала тихо, а потом все более и более мощно где-то за облаками загудели авиационные моторы. Густой гул накатывался на нас волнами и уходил к западу. Судя по всему, это были наши дальние бомбардировщики- из газет мы знали, что советские летчики совершают ночами налеты на объекты в глубоком немецком тылу. Самолеты шли эшелонами; в густой темноте, за тучами их не было видно, но гул моторов свидетельствовал о том, что их много.
Вновь полыхнула молния и ударил близкий уже гром.
- Смотрите! - вскрикнул кто-то.
Но и без того все мы повернули уже головы в одну сторону: из черного брюха грозовой тучи вывалился огненный сгусток, катившийся, как по невидимому горному склону. От него отделялись щупальца пламени, образуя короткий, но широкий светящийся след.
Самолет упал, по нашим предположениям, где-то в районе Гнилиц. Оглушительный взрыв толкнул землю, выбросил в небо рваное облако огня, и все стихло. Слышался только угасавший постепенно звук моторов уходивших на запад машин.
К месту падения самолета поскакал связной. По обломкам машины удалось определить, что это действительно был советский бомбардировщик. Судя по всему, в момент удара о землю на борту оставался только один человек, но установить, кто именно, было невозможно: очень сильный взрыв. Остальные, вероятно, спаслись на парашютах.
А наутро колхозники нашли в поле тело летчика. Купол его парашюта сгорел в воздухе, это было видно по стропам, обуглившимся на концах. Стрелки часов, остановившихся в момент удара о землю, показывали последний час, минуту и секунду жизни погибшего. У него были при себе документы. Мы узнали, что это штурман, а фамилию его я тогда не запомнил и почему-то нигде не записал. Видимо, это сделал комиссар.
Уже все было готово к захоронению останков погибших летчиков, когда из отряда "Храбрый" поступили сведения, заставившие похороны отложить.
Километрах в восьми от Гнилиц колхозницы, собирая ягоду, заметили человека, прятавшегося от них на болоте. Они прошли мимо, будто ничего не видели, но, вернувшись домой, сразу же рассказали о неизвестном командиру все того же партизанского отряда "Храбрый" Алексееву. Надо полагать, что свежесть воспоминаний о недавней встрече с немецким летчиком сыграла тут свою роль, потому что ни Алексеев, ни партизаны из посланной им группы захвата даже не подумали о том, что на болоте может скрываться кто-то из экипажа сгоревшего советского самолета. И шла по лесу цепь партизан, направляя изготовленные к стрельбе автоматы в ту сторону, где за большой кочкой лежал с пистолетом в руке бортстрелок Селезнев, а в нескольких шагах от него - командир экипажа Каинов, уже мертвый. Его пистолет тоже был у Селезнева. Бортстрелок готовился отдать свою жизнь подороже...
...В их самолет ударила молния, машина загорелась и резко пошла к земле. Что-то взорвалось в ней, и потерявшего на секунду сознание Селезнева выбросило из хвостового отсека наружу. Но он сразу пришел в себя, раскрыл парашют и тут же заметил неподалеку другой купол: это опускался кто-то из их экипажа. Подтянув стропы, Селезнев приблизился к товарищу и стал окликать его. Безуспешно. Он узнал своего командира Каинова. Но тот, по-видимому, был без сознания.
Приземлились они в болоте. Селезнев подбежал к командиру и увидел, что тот мертв. Из самолета он выбрасывался, вероятно, тяжело раненным, сумел раскрыть парашют, а потом потерял сознание и еще в воздухе умер. Селезнев собрал парашюты, замаскировал их в кочках, забросав мхом, и стал думать о том, что делать дальше. Незаметно он заснул. А когда открыл глаза, ярко светило солнце и неподалеку раздавались женские голоса. Ему показалось, что никто его не заметил, сам же он выйти к людям побоялся, зная, что самолет потерпел аварию над занятой врагом территорией.
Вскоре женщины ушли. Селезнев решил похоронить командира. Выбрал место для могилы, начал раскидывать мох. И, не успев довести работу до конца, заметил идущую по лесу цепь вооруженных людей.
Он не рассчитывал на встречу с партизанами, а те не предполагали, что перед ними может оказаться советский летчик. Даже услышав русскую речь, бортстрелок не опустил пистолета, полагая, что перед ним полицаи.
К счастью, все закончилось благополучно. Один из партизан сумел незаметно подобраться к Селезневу сзади почти вплотную и неожиданно бросился на него, уже прицелившегося в кого-то из цепи и готового нажать спуск. Огонь не был открыт...
...Погибших летчиков мы похоронили со всеми воинскими почестями 23 июля близ деревеньки Мартыниха. А Селезнев, пока не представилась возможность переправить его в советский тыл, находился при штабе полка. Они очень сдружились с Цветковым - один был бортстрелком, а второй, как я уже говорил, в прошлом техником по авиационному вооружению. Вскоре их стараниями заговорил снятый с погибшего самолета мощный и скорострельный авиационный пулемет. Селезнев с Цветковым привели его в образцовое состояние, научили пользоваться им одного из пулеметчиков отряда "Храбрый", и ожила частичка разбившегося бомбардировщика. А потом Селезнев улетел за линию фронта и снова занял привычное свое место в кабине боевого самолета. Каждый день на войне происходило что-то похожее. Гибли советские самолеты, танки, корабли, но, пока оставалась возможность, стреляли их пушки и пулеметы, а если кто-то из членов экипажей оставался жив, он возвращался в строй и продолжал биться с врагом. Советского солдата можно было убить, но не победить{45}.
* * *
Не только огнем из пушек и автоматов пытались гитлеровцы сломить партизан. Как и на фронте, они применяли против нас идеологическое оружие: продукция геббельсовского министерства пропаганды в виде листовок, брошюр, газет, а иногда и целых книг дождем сыпалась на нас с самолетов.
После войны стал широко известен термин "большая ложь", которым фашистские пропагандисты цинично обозначали саму суть своей работы. Идея "большой лжи" принадлежит Гитлеру и в его формулировке выглядит примерно так:
Большой лжи всегда присуща определенная доля правдоподобия, потому что широкие массы народа... в своем примитивном простодушии скорее готовы пасть жертвами большой лжи, нежели лжи маленькой, поскольку они сами часто врут по мелочам, но устыдились бы прибегнуть к большой лжи. Им никогда не пришло бы в голову фабриковать колоссальные измышления, и они не могут даже подумать, что другие могут иметь наглость искажать истину столь бессовестно. И если даже им ясно доказать это на фактах, они все же будут сомневаться, колебаться и продолжать выискивать какие-то другие объяснения. Ибо от наглейшей лжи всегда что-то остается, даже после того, как она разоблачена,- это факт, известный всем лжецам на земле и всем конспираторам по части лжи{46}.
Сейчас, когда весь мир знает о преступлениях нацизма, о бесчинствах гитлеровских палачей на оккупированных территориях, абсурдом и чудовищной нелепостью, не способной никого ввести в заблуждение, кажутся пропагандистские трюки гитлеровцев. Но ведь сумели же они оболванить почти целый народ - свой! Многие немцы, например, позже свято верили в жестокость советских солдат, миф о которой был рожден в канцеляриях фашистского министерства пропаганды. "...Геббельс открыто заявлял на своих инструктажах, что здесь, допустимы любые преувеличения и фальсификации. Нормой стало появление фальшивых фотографий засеченных немецких женщин и детей, обезображенных трупов и т. п."{47}.
Нам, конечно, гитлеровцы об этом не рассказывали. Они забрасывали на нашу территорию листовки, в которых то угрожали применением против партизан отравляющих газов, то врали о своих блестящих успехах на фронте, то пытались доказать, будто войну развязала не Германия, а Советский Союз.
Лет уже тридцать назад, оказавшись после войны на несколько дней на Псковщине, я увидел в одном из деревенских сараев несколько пачек этой продукции. Хозяйка использовала листовки самым лучшим образом- для растопки печи. Я взял несколько штук и поэтому сейчас имею возможность не просто вспоминать, а цитировать.
Вот одна из них. На лицевой стороне рисунок. В верхней части колосящееся хлебное поле, уютный домик вдали. Цветущий мужчина с ребенком на руках и рядом пышущая здоровьем женщина, его жена. Коса и грабли на плечах - видимо, идут на работу. И все смеются, надо полагать, от счастья и благополучия.
Внизу нищий. Сидит на земле. Протез, костыли, протянутая рука, лохмотья. Крупно: "Стать хозяином или калекой? Что лучше? Выбирай!"
И текст на обороте, полный демагогии и лживых деклараций, которыми уже обманули к тому моменту тысячи людей в Германии, а теперь пытались обмануть нас:
"Бойцы и командиры!
Безысходная тоска и уныние царят в вашем тылу. Изнуренные, отупевшие от голода и усталости рабочие... обречены на гибель, на медленное умирание от голода, от истощения...
...Все думают лишь об одном - когда конец войне? А конца войны не видно...
Трудящимся не нужна война - им нужны мир и жизнь!
Война нужна Сталину, большевикам, английским и американским капиталистам; они полны решимости принести в жертву весь народ. Это поняли уже миллионы людей, находящихся здесь.
Поймите это и вы!
Спасайте себя и свой народ!
Переходите на сторону освободительных отрядов, борющихся против большевиков, за свои народы, за мир и свободу!.."
В конце каждой листовки призыв: "Переходите к нам! Мы хорошо обращаемся с пленными и особенно с перешедшими на нашу сторону добровольно!"
Для вящей убедительности - в рамочке пропуск на русском и немецком языках: "Пропуск действителен для неограниченного числа командиров, бойцов и политработников РККА, переходящих на сторону..." и т. д.
С педантичной предусмотрительностью ниже: "Переходить можно и без пропуска: достаточно поднять обе руки и крикнуть: "Сталин капут" или "Штыки в землю!".
И эмблемка с изображением воткнутой штыком в землю винтовки и с буквами "Ш. В. 3." - штыки в землю.
Нужны ли здесь комментарии! Агрессор, завоеватель печется о мире... Хладнокровный и расчетливый убийца выдавливает слезу над трупами собственных жертв... Чудовищный цинизм!
До конца войны было еще почти три года. И три с лишним года было до начала Нюрнбергского процесса - Международного военного трибунала, судом которого завершилась страшная история гитлеровского фашизма. После войны я читал документы, предъявленные трибуналу обвинением. Читал и вспоминал об этих листовках, призывавших советских солдат сдаваться в плен и обещавших им чуть ли не райские блага.
"Из приказа по 60-й немецкой мотопехотной дивизии за No 166/41:
...Русские солдаты и командиры очень храбры в бою. Даже отдельная маленькая часть всегда принимает атаку. В связи с этим нельзя допускать человеческого отношения к пленным. Уничтожение противника огнем или холодным оружием должно продолжаться до тех пор, пока противник не станет безопасным... Фанатизм и презрение к смерти делают русских противниками, уничтожение которых обязательно..."{48}
"Из приказа по 203-му немецкому пехотному полку от 2 ноября 1941 г. No 109:
...Верховный главнокомандующий армией генерал-фельдмаршал Рунштедт приказал, чтобы вне боевых действий, в целях сохранения германской крови, поиски мин и очистка минных полей производились русскими военнопленными. Это относится также и к германским минам"{49}
"Из указаний главнокомандующего войск группы армий "Юг" генерал-фельдмаршала фон Рейхенау "О поведении войск на востоке":
...Снабжение питанием мирных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью..."{50}
Я читал и думал не только о чудовищной лживости гитлеровской пропаганды. Ведь не потому же не шли мы с поднятыми руками из леса, что противник скомпрометировал свою правдивость. В начале войны мы ничего не знали о зверствах фашистов в лагерях для военнопленных, не знали о лагерях смерти, не знали о том, что относительно партизан существовало уже указание, согласно которому любого из нас надлежало в случае пленения, как бандита, попросту уничтожить на месте - невзирая на звание, возраст и пол.
И все-таки не было среди нас желающих воспользоваться отпечатанным на листовках пропуском...
* * *
Конец июня - начало июля стали переломным периодом в действиях партизан 2-й бригады на железнодорожных коммуникациях, В начале года активность диверсионных действий всех партизан Ленинградской области была относительно невысокой. Это видно и на примере нашей бригады, совершившей за январь апрель только 4 диверсии. Однако в последующий период, выполняя распоряжение Ленинградского штаба партизанского движения, бригада заметно активизировалась. Итогом июля стала 21 диверсия на железных дорогах Дно - Старая Русса и Дно Новосокольники, причем из строя были выведены 16 паровозов и 481 вагон, из которых почти половина с живой силой, а четвертая часть - с вооружением и боеприпасами.
Требуя усиления диверсионных действий, штаб партизанского движения указывал, что враг в результате даже одного железнодорожного крушения теряет порой больше, чем в многодневных боях с партизанами. И это действительно было так. Выше я цитировал приказ об итогах боевых действий нашего полка в июле. Приведенные в нем цифры достаточно красноречивы: 878 гитлеровских солдат и офицеров уничтожено в результате четырех диверсий на железной дороге, а в результате всех остальных боевых операций - 312.
Успеху этих операций предшествовал длительный и упорный поиск наиболее благоприятных форм и методов их организации. В политдонесении Ленинградскому штабу партизанского движения за июнь, например, штаб нашей бригады сообщал:
"...Специально созданная при бригаде подрывная группа пустила под откос 5 поездов и взорвала 2 ж.-д. моста. Создание такой группы целиком себя оправдало. Ибо стало возможным централизовать руководство, планировать работу, обобщать опыт, воспитывать кадры, распределять участки между подрывниками. Когда это дело было в ведении полков, то был разнобой в работе, ходили на диверсии разные люди, на один участок выходили люди разных полков, мешали друг другу и работа в целом тормозилась..."{51}
Однако к июлю стало ясно, что одной диверсионной группы на всю бригаду явно недостаточно. Не нарушая централизации в руководстве диверсиями, Васильев принял решение о создании диверсионных отрядов и групп в каждом полку. На проведенном специально по этому поводу оперативном совещании комбриг, как всегда, четко, лаконично и предельно ясно поставил перед нами задачу. Вкратце она сводилась к следующему.
Борис Николаевич Титов служил до войны в войсках НКВД в Ленинграде. Добровольно ушел в партизаны и уже 7 августа 1941 года оказался на территории края. Стал адъютантом Седова, а немного спустя - политруком одной из рот его отряда. Вот, например, что писала о нем наша бригадная газета "Народный мститель":
"...Выполняя первомайский приказ товарища Сталина, подразделение тов. А. и К.{41} в мае уничтожило гитлеровцев в два с лишним раза больше, чем в апреле. Рост боевых успехов очевиден. И всему этому в значительной степени способствовала хорошо поставленная устная и печатная агитация. Ею занимаются конкретно и предметно... Один боец робко действовал в бою - и политрук тов. Т.{42} берет его с собой, показывая, как нужно бесстрашно и умело громить врага"{43}.
Обучение личным примером - самое предметное, наглядное и убедительное. Титов мог использовать этот метод каждый день и каждый час: он был одним из лучших "охотников" и подрывников полка и имел полное право требовать - "делай, как я!".
Как много было среди партизан людей, заслуживших не просто упоминания в книжке, а отдельного рассказа! Не вините меня, однополчане, я не в силах назвать каждого из вас поименно. Но ведь вы помните наш полк! Его слава - это ваша слава. Его победы - это часть общей Победы. А она - высшая награда за все, что нами было сделано.
Пусть будет еще одна цитата - большая и подробная. Я хочу все-таки, чтобы люди знали как можно больше фамилий партизан-героев. Итоги боевых действий полка в июле:
"Приказ No 41
03.08.42
Подлупленник.
1
...Полком за июль месяц уничтожено в боях 312 солдат и офицеров, 4 автомашины, 30 лошадей, 7 повозок, 1 пулеметная точка...
В результате проведенных четырех крушений воинских эшелонов противника уничтожено 878 солдат и офицеров, 4 паровоза, 20 пассажирских вагонов, 5 платформ (из них три платформы, груженные автомашинами), 6 груженых товарных вагонов. Повреждено 600 метров железнодорожного полотна и более 50 товарных вагонов...
...В результате двух крушений воинских эшелонов, произведенных группой Титова в составе Фалдина А. Д., Сергушева П. Н., Осипова С. Я. и группой Смекалова в составе Иванова А. И., Балабаненко В. П. и Чулкова А. А., уничтожено 876 солдат и офицеров, 2 паровоза, 20 пассажирских вагонов, повреждено до 40 товарных вагонов и до 400 м железнодорожного полотна...
2
В итоге:
I место присуждено отряду Седова,
II место - отряду "Храбрый",
III место - отряду "Отважный",
IV место - отряду "КИМ".
3
Лучшим бойцом в полку является боец партизанского отряда тов. Седова Иванов Алексей Иванович, уничтоживший в июле месяце 42 фашиста и принимавший активное участие в организации крушения воинского эшелона.
Лучшим отделением в полку является отделение партизанского отряда тов. Седова. Командир отделения- Фалдин Арсений Дмитриевич. За июль месяц отделение уничтожило 261 фашиста, принимало участие в организации крушений двух вражеских эшелонов.
Лучший взвод в полку - взвод партизанского отряда тов. Седова. Командир взвода - Никитин Николай Сидорович. Его взвод в июле месяце уничтожил 320 фашистов, пустил под откос воинский эшелон противника.
Лучшей ротой в полку является рота партизанского отряда тов. Седова. Командир роты Львов Иван Никитич. Рота в июле месяце уничтожила 554 фашиста, пустила под откос один воинский эшелон противника, уничтожила одну автомашину, 10 лошадей, имеет трофеи...
...2. За отличное выполнение боевых заданий командования (организация крушений воинских эшелонов противника) объявляю благодарность и ходатайствую перед командованием 2-й партизанской бригады о представлении к правительственным наградам политрука Смекалова Ивана Ананьевича, политрука Титова Бориса Николаевича, Фалдина Арсения Дмитриевича, Сергу-шова Павла Никитича, Осипова Семена Яковлевича, Иванова Алексея Ивановича, Чулкова Александра Алексеевича, Балабаненко Вячеслава Павловича (партизанский отряд тов. Седова); командира отделения разведки Волкова Павла Степановича, Никандрова Анатолия Ивановича (партизанский отряд "Храбрый"); командира взвода Цветкова Александра Васильевича, Курочкина Ивана Алексеевича, Иванова Ивана Петровича (партизанский отряд "Отважный").
3. Командиру роты партизанского отряда тов. Седова Львову. Ивану Никитичу и командиру взвода того же отряда Никитину Николаю Сидоровичу... (в оригинале неразборчиво)... воспитание своих бойцов и умелое... (неразборчиво)... ими подразделениями объявляю благодарность.
4. Отмечаю хорошую боевую работу по уничтожению немецких оккупантов пулеметчика партизанского отряда "Храбрый" Минакова Алексея Осиповича, уничтожившего за июль месяц 20 солдат и офицеров. Отмечаю также хорошую боевую работу и умелое воспитание своих бойцов командира взвода партизанского отряда "Храбрый" Захарова Андрея Ивановича, взвод которого за месяц уничтожил 46 фашистов, на минах взорваны 6 повозок, 6 лошадей и одна автомашина..."{44}
В конце июля отряд Н. Н. Седова ушел на выполнение задания особой важности. В существо дела были тогда посвящены очень немногие, боевую задачу Седову ставил и разъяснял сам комбриг, соблюдалась особая секретность. Отряду предстояло совершить марш к намеченному штабом бригады участку Киевского шоссе между Лугой и Псковом, взять под контроль все проходящие по нему легковые автомашины и попытаться захватить изменника Родины Власова - бывшего командующего 2-й ударной армией, попавшего вместе с ней под Новгородом в окружение, перешедшего на сторону врага и ставшего впоследствии организатором печально прославившейся РОА - армии таких же, как Власов, изменников и предателей.
Эта операция разрабатывалась даже не в штабе бригады - руководил ею Ленинградский штаб партизанского движения, и участие в ней принимал не один отряд Седова. Однако успеха операция не имела: в те дни захватить Власова не удалось. Возмездие настигло его позже: в мае 1945 года на территории Чехословакии остатки РОА были разбиты, сам Власов захвачен в плен советскими военными разведчиками, предан суду и 1 августа 1946 года казнен.
Но отряд Седова не потратил все-таки времени даром. Было организовано несколько удачных засад на шоссе, на многих участках нарушена телеграфно-телефонная связь, при переходе железной дороги на участках Кебь Порхов и Плотовец - Судома подорвано железнодорожное полотно, уничтожено несколько складов с военным имуществом.
* * *
18 июля полк получил пополнение. Нам был придан небольшой (52 человека) отряд горьковских комсомольцев, только что прибывший в край из Валдая. Командир отряда Константин Александрович Котельников и еще четверо успели к этому времени повоевать - в партизанской группе, созданной из бойцов горьковских истребительных батальонов на Западном фронте в начале 1942 года. За успешные боевые действия в тылу врага все они имели правительственные награды: К. А. Котельников, П. Д. Кутырев и А. Ф. Нюханов - ордена Красной Звезды, В. П. Пресняков - медаль "За отвагу" и М. И. Козлов - медаль "За боевые заслуги". Остальные 47 человек боевого опыта не имели, прошли только кратковременную подготовку в партизанской школе во Владимирской области. Возраст бойцов отряда колебался между восемнадцатью и двадцатью годами, и только Котельников был "стариком": ему уже исполнилось двадцать шесть. Отряд был направлен на Северо-Западный фронт Центральным штабом партизанского движения и Центральным Комитетом ВЛКСМ.
Мы разместили вновь прибывших в деревне Хижи, невдалеке от отряда "Храбрый". Соседство с одним из лучших подразделений полка должно было, по нашему мнению, пойти новичкам на пользу. Горьковчане почти сразу были включены в активные боевые действия. Времени на раскачку тогда не было. Мы ожидали новой карательной экспедиции, готовились к упорным боям и хотели поэтому дать нашим новым товарищам возможность "нюхнуть пороху" заранее, в обстановке менее тяжелой, чем та, которой ожидали в будущем.
В одну из не занятых нами деревень на участке отряда "Храбрый" пришел пилот сбитого над краем немецкого самолета. Он пробирался к своим и был почти у цели,- рядом, в деревнях Хлеборадово и Чернецово, стояли гитлеровские гарнизоны.
Конечно же, колхозники сразу сообщили об этом партизанам. Несколько женщин прибежали к Алексееву и рассказали о госте и о том, что он сейчас спит в одной из деревенских изб. Алексеев послал группу своих людей. Но захватить летчика в плен им не удалось: он заметил приближение партизан, открыл огонь из автомата, отстреливался, сколько позволял его боезапас, а последнюю пулю пустил себе в лоб.
Этот случай колхозники долго вспоминали. Ведь не приди летчик в деревню и почти наверняка он добрался бы до своих. Значит, надо быть внимательнее и в лесу, и в поле, надо зорче смотреть по сторонам. Кто знает, может быть, и еще кто-то скрывается поблизости. Вскоре в лесу колхозницы и впрямь обнаружили еще одного летчика. И летчик этот вполне мог погибнуть от рук партизан или точно так, как тот, первый, застрелиться. Но это была бы уже беда, потому что скрывался в лесу стрелок-радист из экипажа сгоревшего советского бомбардировщика.
А дело было так.
Поздним вечером 21 июля мы с Казаковым, Степановым, Валенцевым и Цветковым сидели около штабной избы. Когда выдавалась такая возможность, мы всегда собирались перед сном где-нибудь на завалинке и подолгу беседовали, курили, вспоминали прошлое, думали о будущем. Тот вечер я запомнил совершенно точно потому, что, во-первых, исполнялся ровно год и месяц с начала войны и об этом мы тоже говорили, а во-вторых, потому, что мы проводили в Зеленом Клине последние часы - назавтра штабу предстояло перебираться в другую деревню, Подлупленник.
Вечер был теплый и очень темный. С юго-запада надвинулись густые грозовые тучи, и по всему чувствовалось приближение грозы. В небе уже изредка ворчал далекий гром, полыхали зарницы. Мы решили дождаться начала ливня и тогда ложиться спать, а пока тихо разговаривали, поглядывая время от времени на небо и предвкушая облегчающее ощущение того момента, когда тяжелая предгрозовая атмосфера разрядится в грохоте, вспышках, потоках дождя.
Сначала тихо, а потом все более и более мощно где-то за облаками загудели авиационные моторы. Густой гул накатывался на нас волнами и уходил к западу. Судя по всему, это были наши дальние бомбардировщики- из газет мы знали, что советские летчики совершают ночами налеты на объекты в глубоком немецком тылу. Самолеты шли эшелонами; в густой темноте, за тучами их не было видно, но гул моторов свидетельствовал о том, что их много.
Вновь полыхнула молния и ударил близкий уже гром.
- Смотрите! - вскрикнул кто-то.
Но и без того все мы повернули уже головы в одну сторону: из черного брюха грозовой тучи вывалился огненный сгусток, катившийся, как по невидимому горному склону. От него отделялись щупальца пламени, образуя короткий, но широкий светящийся след.
Самолет упал, по нашим предположениям, где-то в районе Гнилиц. Оглушительный взрыв толкнул землю, выбросил в небо рваное облако огня, и все стихло. Слышался только угасавший постепенно звук моторов уходивших на запад машин.
К месту падения самолета поскакал связной. По обломкам машины удалось определить, что это действительно был советский бомбардировщик. Судя по всему, в момент удара о землю на борту оставался только один человек, но установить, кто именно, было невозможно: очень сильный взрыв. Остальные, вероятно, спаслись на парашютах.
А наутро колхозники нашли в поле тело летчика. Купол его парашюта сгорел в воздухе, это было видно по стропам, обуглившимся на концах. Стрелки часов, остановившихся в момент удара о землю, показывали последний час, минуту и секунду жизни погибшего. У него были при себе документы. Мы узнали, что это штурман, а фамилию его я тогда не запомнил и почему-то нигде не записал. Видимо, это сделал комиссар.
Уже все было готово к захоронению останков погибших летчиков, когда из отряда "Храбрый" поступили сведения, заставившие похороны отложить.
Километрах в восьми от Гнилиц колхозницы, собирая ягоду, заметили человека, прятавшегося от них на болоте. Они прошли мимо, будто ничего не видели, но, вернувшись домой, сразу же рассказали о неизвестном командиру все того же партизанского отряда "Храбрый" Алексееву. Надо полагать, что свежесть воспоминаний о недавней встрече с немецким летчиком сыграла тут свою роль, потому что ни Алексеев, ни партизаны из посланной им группы захвата даже не подумали о том, что на болоте может скрываться кто-то из экипажа сгоревшего советского самолета. И шла по лесу цепь партизан, направляя изготовленные к стрельбе автоматы в ту сторону, где за большой кочкой лежал с пистолетом в руке бортстрелок Селезнев, а в нескольких шагах от него - командир экипажа Каинов, уже мертвый. Его пистолет тоже был у Селезнева. Бортстрелок готовился отдать свою жизнь подороже...
...В их самолет ударила молния, машина загорелась и резко пошла к земле. Что-то взорвалось в ней, и потерявшего на секунду сознание Селезнева выбросило из хвостового отсека наружу. Но он сразу пришел в себя, раскрыл парашют и тут же заметил неподалеку другой купол: это опускался кто-то из их экипажа. Подтянув стропы, Селезнев приблизился к товарищу и стал окликать его. Безуспешно. Он узнал своего командира Каинова. Но тот, по-видимому, был без сознания.
Приземлились они в болоте. Селезнев подбежал к командиру и увидел, что тот мертв. Из самолета он выбрасывался, вероятно, тяжело раненным, сумел раскрыть парашют, а потом потерял сознание и еще в воздухе умер. Селезнев собрал парашюты, замаскировал их в кочках, забросав мхом, и стал думать о том, что делать дальше. Незаметно он заснул. А когда открыл глаза, ярко светило солнце и неподалеку раздавались женские голоса. Ему показалось, что никто его не заметил, сам же он выйти к людям побоялся, зная, что самолет потерпел аварию над занятой врагом территорией.
Вскоре женщины ушли. Селезнев решил похоронить командира. Выбрал место для могилы, начал раскидывать мох. И, не успев довести работу до конца, заметил идущую по лесу цепь вооруженных людей.
Он не рассчитывал на встречу с партизанами, а те не предполагали, что перед ними может оказаться советский летчик. Даже услышав русскую речь, бортстрелок не опустил пистолета, полагая, что перед ним полицаи.
К счастью, все закончилось благополучно. Один из партизан сумел незаметно подобраться к Селезневу сзади почти вплотную и неожиданно бросился на него, уже прицелившегося в кого-то из цепи и готового нажать спуск. Огонь не был открыт...
...Погибших летчиков мы похоронили со всеми воинскими почестями 23 июля близ деревеньки Мартыниха. А Селезнев, пока не представилась возможность переправить его в советский тыл, находился при штабе полка. Они очень сдружились с Цветковым - один был бортстрелком, а второй, как я уже говорил, в прошлом техником по авиационному вооружению. Вскоре их стараниями заговорил снятый с погибшего самолета мощный и скорострельный авиационный пулемет. Селезнев с Цветковым привели его в образцовое состояние, научили пользоваться им одного из пулеметчиков отряда "Храбрый", и ожила частичка разбившегося бомбардировщика. А потом Селезнев улетел за линию фронта и снова занял привычное свое место в кабине боевого самолета. Каждый день на войне происходило что-то похожее. Гибли советские самолеты, танки, корабли, но, пока оставалась возможность, стреляли их пушки и пулеметы, а если кто-то из членов экипажей оставался жив, он возвращался в строй и продолжал биться с врагом. Советского солдата можно было убить, но не победить{45}.
* * *
Не только огнем из пушек и автоматов пытались гитлеровцы сломить партизан. Как и на фронте, они применяли против нас идеологическое оружие: продукция геббельсовского министерства пропаганды в виде листовок, брошюр, газет, а иногда и целых книг дождем сыпалась на нас с самолетов.
После войны стал широко известен термин "большая ложь", которым фашистские пропагандисты цинично обозначали саму суть своей работы. Идея "большой лжи" принадлежит Гитлеру и в его формулировке выглядит примерно так:
Большой лжи всегда присуща определенная доля правдоподобия, потому что широкие массы народа... в своем примитивном простодушии скорее готовы пасть жертвами большой лжи, нежели лжи маленькой, поскольку они сами часто врут по мелочам, но устыдились бы прибегнуть к большой лжи. Им никогда не пришло бы в голову фабриковать колоссальные измышления, и они не могут даже подумать, что другие могут иметь наглость искажать истину столь бессовестно. И если даже им ясно доказать это на фактах, они все же будут сомневаться, колебаться и продолжать выискивать какие-то другие объяснения. Ибо от наглейшей лжи всегда что-то остается, даже после того, как она разоблачена,- это факт, известный всем лжецам на земле и всем конспираторам по части лжи{46}.
Сейчас, когда весь мир знает о преступлениях нацизма, о бесчинствах гитлеровских палачей на оккупированных территориях, абсурдом и чудовищной нелепостью, не способной никого ввести в заблуждение, кажутся пропагандистские трюки гитлеровцев. Но ведь сумели же они оболванить почти целый народ - свой! Многие немцы, например, позже свято верили в жестокость советских солдат, миф о которой был рожден в канцеляриях фашистского министерства пропаганды. "...Геббельс открыто заявлял на своих инструктажах, что здесь, допустимы любые преувеличения и фальсификации. Нормой стало появление фальшивых фотографий засеченных немецких женщин и детей, обезображенных трупов и т. п."{47}.
Нам, конечно, гитлеровцы об этом не рассказывали. Они забрасывали на нашу территорию листовки, в которых то угрожали применением против партизан отравляющих газов, то врали о своих блестящих успехах на фронте, то пытались доказать, будто войну развязала не Германия, а Советский Союз.
Лет уже тридцать назад, оказавшись после войны на несколько дней на Псковщине, я увидел в одном из деревенских сараев несколько пачек этой продукции. Хозяйка использовала листовки самым лучшим образом- для растопки печи. Я взял несколько штук и поэтому сейчас имею возможность не просто вспоминать, а цитировать.
Вот одна из них. На лицевой стороне рисунок. В верхней части колосящееся хлебное поле, уютный домик вдали. Цветущий мужчина с ребенком на руках и рядом пышущая здоровьем женщина, его жена. Коса и грабли на плечах - видимо, идут на работу. И все смеются, надо полагать, от счастья и благополучия.
Внизу нищий. Сидит на земле. Протез, костыли, протянутая рука, лохмотья. Крупно: "Стать хозяином или калекой? Что лучше? Выбирай!"
И текст на обороте, полный демагогии и лживых деклараций, которыми уже обманули к тому моменту тысячи людей в Германии, а теперь пытались обмануть нас:
"Бойцы и командиры!
Безысходная тоска и уныние царят в вашем тылу. Изнуренные, отупевшие от голода и усталости рабочие... обречены на гибель, на медленное умирание от голода, от истощения...
...Все думают лишь об одном - когда конец войне? А конца войны не видно...
Трудящимся не нужна война - им нужны мир и жизнь!
Война нужна Сталину, большевикам, английским и американским капиталистам; они полны решимости принести в жертву весь народ. Это поняли уже миллионы людей, находящихся здесь.
Поймите это и вы!
Спасайте себя и свой народ!
Переходите на сторону освободительных отрядов, борющихся против большевиков, за свои народы, за мир и свободу!.."
В конце каждой листовки призыв: "Переходите к нам! Мы хорошо обращаемся с пленными и особенно с перешедшими на нашу сторону добровольно!"
Для вящей убедительности - в рамочке пропуск на русском и немецком языках: "Пропуск действителен для неограниченного числа командиров, бойцов и политработников РККА, переходящих на сторону..." и т. д.
С педантичной предусмотрительностью ниже: "Переходить можно и без пропуска: достаточно поднять обе руки и крикнуть: "Сталин капут" или "Штыки в землю!".
И эмблемка с изображением воткнутой штыком в землю винтовки и с буквами "Ш. В. 3." - штыки в землю.
Нужны ли здесь комментарии! Агрессор, завоеватель печется о мире... Хладнокровный и расчетливый убийца выдавливает слезу над трупами собственных жертв... Чудовищный цинизм!
До конца войны было еще почти три года. И три с лишним года было до начала Нюрнбергского процесса - Международного военного трибунала, судом которого завершилась страшная история гитлеровского фашизма. После войны я читал документы, предъявленные трибуналу обвинением. Читал и вспоминал об этих листовках, призывавших советских солдат сдаваться в плен и обещавших им чуть ли не райские блага.
"Из приказа по 60-й немецкой мотопехотной дивизии за No 166/41:
...Русские солдаты и командиры очень храбры в бою. Даже отдельная маленькая часть всегда принимает атаку. В связи с этим нельзя допускать человеческого отношения к пленным. Уничтожение противника огнем или холодным оружием должно продолжаться до тех пор, пока противник не станет безопасным... Фанатизм и презрение к смерти делают русских противниками, уничтожение которых обязательно..."{48}
"Из приказа по 203-му немецкому пехотному полку от 2 ноября 1941 г. No 109:
...Верховный главнокомандующий армией генерал-фельдмаршал Рунштедт приказал, чтобы вне боевых действий, в целях сохранения германской крови, поиски мин и очистка минных полей производились русскими военнопленными. Это относится также и к германским минам"{49}
"Из указаний главнокомандующего войск группы армий "Юг" генерал-фельдмаршала фон Рейхенау "О поведении войск на востоке":
...Снабжение питанием мирных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью..."{50}
Я читал и думал не только о чудовищной лживости гитлеровской пропаганды. Ведь не потому же не шли мы с поднятыми руками из леса, что противник скомпрометировал свою правдивость. В начале войны мы ничего не знали о зверствах фашистов в лагерях для военнопленных, не знали о лагерях смерти, не знали о том, что относительно партизан существовало уже указание, согласно которому любого из нас надлежало в случае пленения, как бандита, попросту уничтожить на месте - невзирая на звание, возраст и пол.
И все-таки не было среди нас желающих воспользоваться отпечатанным на листовках пропуском...
* * *
Конец июня - начало июля стали переломным периодом в действиях партизан 2-й бригады на железнодорожных коммуникациях, В начале года активность диверсионных действий всех партизан Ленинградской области была относительно невысокой. Это видно и на примере нашей бригады, совершившей за январь апрель только 4 диверсии. Однако в последующий период, выполняя распоряжение Ленинградского штаба партизанского движения, бригада заметно активизировалась. Итогом июля стала 21 диверсия на железных дорогах Дно - Старая Русса и Дно Новосокольники, причем из строя были выведены 16 паровозов и 481 вагон, из которых почти половина с живой силой, а четвертая часть - с вооружением и боеприпасами.
Требуя усиления диверсионных действий, штаб партизанского движения указывал, что враг в результате даже одного железнодорожного крушения теряет порой больше, чем в многодневных боях с партизанами. И это действительно было так. Выше я цитировал приказ об итогах боевых действий нашего полка в июле. Приведенные в нем цифры достаточно красноречивы: 878 гитлеровских солдат и офицеров уничтожено в результате четырех диверсий на железной дороге, а в результате всех остальных боевых операций - 312.
Успеху этих операций предшествовал длительный и упорный поиск наиболее благоприятных форм и методов их организации. В политдонесении Ленинградскому штабу партизанского движения за июнь, например, штаб нашей бригады сообщал:
"...Специально созданная при бригаде подрывная группа пустила под откос 5 поездов и взорвала 2 ж.-д. моста. Создание такой группы целиком себя оправдало. Ибо стало возможным централизовать руководство, планировать работу, обобщать опыт, воспитывать кадры, распределять участки между подрывниками. Когда это дело было в ведении полков, то был разнобой в работе, ходили на диверсии разные люди, на один участок выходили люди разных полков, мешали друг другу и работа в целом тормозилась..."{51}
Однако к июлю стало ясно, что одной диверсионной группы на всю бригаду явно недостаточно. Не нарушая централизации в руководстве диверсиями, Васильев принял решение о создании диверсионных отрядов и групп в каждом полку. На проведенном специально по этому поводу оперативном совещании комбриг, как всегда, четко, лаконично и предельно ясно поставил перед нами задачу. Вкратце она сводилась к следующему.