Страница:
Друзья долго с недоумением рассматривали розовый огромный абажур, ломая голову, что же это такое. И наконец смекнули: да это же шатер для Канючки!
Теперь, только Канючка усядется на коня, посмотрит вокруг и соберется плакать, друзья – хлоп! – скидывают на нее сверху абажур. Накрывают Канючку вместе с ее страхом и конем каслинского литья!
Канючка, конечно, сначала пугается – «Ой!», – но потом успокаивается: она надежно отгорожена от страшного мира прекрасной палаткой, сквозь которую льется совсем не страшный, а наоборот, очень добрый розовый свет!
Канючка начинает неистово качаться на коне внутри своего шатра, а трое друзей стоят снаружи и грустят: не для того они мучились и спускали Канючку с ее верхней полки из-за стеклянной резной дверцы, чтобы ее не видеть и с ней не играть!
– Я пойду и открою новый мир для Канючки! – заявляет путешественник Топ Дорожкин. – Я найду для нее нестрашный мир, в котором мы ее будем хотя бы иногда видеть!
Трезор Кладовкин и Механюк говорят:
– Мы с тобой!
Во-первых, им скучно сидеть снаружи розового шатра. А во-вторых… они не хотят, чтобы Топ Дорожкин единолично открыл новый мир! Они хотят, чтобы Канючка им тоже была благодарна, а не только Топу хлопала в ладоши.
Путь сложный и опасный, они прыгают с родной буфетной столешницы зажмурившись – упс! – на табуретку. Табуретка трехногая, качается. Всем на ней не удержаться. По раструбу старого пионерского горна они, как по пожарному столбу, спускаются еще ниже и попадают… на скользкий каток! Падают – встают, падают… Это хрустальная плоская ваза для фруктов с трещинками и… одиноким апельсином. Этот апельсин – совершенно незнакомый зверь! И вдобавок – опасный. Оттого, что друзья качают и толкают фруктовую вазу, апельсин начинает гоняться за друзьями по кромке. Еще немного – и они погибнут, подмятые огромным оранжевым шаром!
– Бегите, пока не поздно! – кричит Механюк. – Я задержу его!
И он решительно поворачивается к апельсину попой, апельсин врезается, тормозит, а Топ Дорожкин и Трезор Кладовкин уже спаслись: соскочили с проклятого катка.
Механюк успокоился, апельсин успокоился, Механюк разглядел апельсин, и у него родилась идея! Он лихо взбирается на столешницу, отцепляет крючок спиннинга от лифта Канючки, сам цепляется за него штанами и прыгает вниз, на каток фруктовой вазы. Леска разматывается полностью и повисает, не дотянувшись до апельсина. Механюк вертится на крючке, но схватить апельсин не может. Тогда он опять соскакивает на противный каток, скользит, падает, убегает от разбушевавшегося апельсина, тормозит сам и тормозит апельсин, с трудом поднимает громадный оранжевый шар и цепляет его на крючок!
Ой! Страшный апельсин начинает плеваться ядовитым соком! У Механюка щиплет глаза, но он не сдается! По леске вскарабкивается на столешницу, подтягивает на катушке апельсин – ура!!!
– Канючка! – кричит он радостно. – Я принес тебе солнце! Теперь тебе никогда не будет страшно!
– Давай скорее его сюда! – хлопает в ладоши Канючка.
А вот с этим – проблемы. На самой вершине розового абажура есть дырочка – видно, специально для солнца. Но в одиночку закатить солнце на самую верхушку абажура Механюк не смог. Ну соскальзывает шар с покатого бока абажура, и всё! Да еще и Механюка по дороге укатывает. Чуть в гербарий не превратил!
Увы, одному понравиться Канючке Механюку не удастся. Придется ждать друзей и пытаться понравиться с ними заодно.
А друзья тем временем спускаются все ниже и ниже. Им все страшнее и страшнее. Они добрались до ящика, в котором так много огромных, страшных железок. Ящик узкий и глубокий, как колодец, ходить страшно: того и гляди провалишься. Ищи потом свищи.
– Это Луна, – авторитетно говорит Топ Дорожкин. – Видишь: безжизненные скалы. Такие только на Луне бывают!
Как не поверить Топу Дорожкину? Ведь он путешественник, про скалы всё знает. Он только про мир людей ничего не знает. И про то, что дедушка раньше сам любил мастерить полки и чинить табуретки. И поэтому завел себе ящик с инструментами. В нем и заблудились сейчас Топ Дорожкин и Трезор Кладовкин.
– А как можно выкарабкаться из скал? – спрашивает Кладовкин.
– Никак. По горам можно: идешь вверх или вниз. А скалы скользкие и безжизненные. От них можно только сбежать, – говорит Топ и собирается выпрыгнуть из ящика. Но тут Трезор Кладовкин оступается и проваливается между молотком и паяльником на самое дно лунного скального пейзажа!
– Ой! – кричит испуганный Топ.
– Ой! – кричит Трезор в восторге.
Там, у подножия скал, лежит много мелких интересных вещей. А все мелкое и блестящее Трезор считает сокровищами – их можно унести! Он жадно по очереди хватается за блестящие обойные гвоздики, кусок канифоли, прекрасный и драгоценный, как необработанный алмаз, пытается размотать моток медной проволоки… Тут его взгляд натыкается на странный предмет. Он подходит, трет предмет рукавом, и предмет начинает сиять латунным боком. Это масляная лампа. А в таких живут джинны! И эти джинны исполняют желания!!! Вот о чем вспомнил сметливый Трезор Кладовкин в недрах ящика для инструментов, на краю погибели!
– Топ, дорогой друг! Ты иди! Не задерживайся, нельзя медлить с открытием нового мира, а то Канючка начнет плакать! – кричит наверх хитроумный Кладовкин, любовно поглаживая свое сокровище.
– А как же ты, мой дорогой друг, Трезор Кладовкин? – в отчаянии кричит в щель между молотком и паяльником Топ.
– Ничего, я как-нибудь выберусь!
Сам-то он надеется вызвать джинна, пожелать оказаться рядом с Канючкой и выполнить любое ее желание.
Топ вздыхает и отправляется дальше. А Трезор начинает пыжиться и вытаскивать себя и сокровище со дна лунной ловушки. На всякий случай он набивает карманы блестящими обойными гвоздиками – какое-никакое, а сокровище!
Конечно, Трезор не такой смышленый, как Механюк, но когда заходит речь о добыче сокровищ, он становится просто гением. Он ставит вертикально молоток и подпирает его паяльником, потом разматывает моток проволоки, чтобы закинуть ее на молоток, но вдруг решение находится само: потревоженная молотком конструкция инструментов сдвигается, сверху начинают сыпаться отвертки и кусачки, и в конце концов на молоток из верхнего слоя падает странная такая подкова. Кладовкину, конечно, неизвестно, что эта подкова – магнит! А магнит манит к себе все металлическое. В этом необразованному и жадному Трезору Кладовкину приходится убедиться на собственном опыте. Трезор в последний момент только успевает схватить свою драгоценную масляную лампу – и его (с железяками, сокровищами, распиханными по карманам, пуговицами и пряжкой ремня) – блямс! – со всей силы притягивает к магниту! Он отбивается от магнита одной рукой (во второй – лампа, выпустить ее нельзя). Все бесполезно: магнит крепко держит Трезора с лампой на весу! Причем за карманы. Увы, придется Трезору оставить выкуп странной подкове – магниту. Он потихоньку освобождает карманы от гвоздиков, и чудовище хватает их с жадностью, до которой самому Кладовкину далеко. Зато Трезор с лампой теперь на поверхности! Он, пыхтя, залезает на кособокую табуретку, потом – на скользкий каток. И кричит:
– Механю-ук!
Механюк страшно обрадовался! Сейчас ему помогут завоевать сердце Канючки – закатить ей солнце!
Он выглядывает из-за края столешницы и видит Трезора на катке. Ну, спасти его оттуда – проще простого. Механюк разматывает леску и поднимает Трезора с его новым сокровищем.
Они прыгают вокруг лампы, трут ее сначала рукавами, потом кроличьей шапкой Механюка, потом стучат по ней каблуками, а потом орут в отверстие:
– Джинн! Выходи! Поговорить надо!
Не откликается. Видно, обленился совсем, спрятался в уголок, притаился, чтобы не выполнять желания.
Друзья отвинчивают крышку – нет джинна! Зато есть масло. Ведь лампа-то масляная. Друзья пробуют. Это невкусно. Но раз его назначение неизвестно, масло тоже становится бесценным сокровищем, вместе с бесполезной блестящей лампой без джинна.
– Если джинна нет, а лампа есть, то от нее все равно какая-то польза, – чешет макушку Механюк. – Лампа – значит, должна светить! Давай ее Канючке запихаем в шатер вместо солнца?
Трезор Кладовкин с радостью соглашается: теперь Канючку будет греть не солнце Механюка, а его лампа! Значит, Канючка будет радоваться и хлопать в ладоши ему, Трезору Кладовкину.
Друзья приподнимают край абажура и быстренько задвигают лампу внутрь: СЮРПРИЗ!!!
– Ой! – испуганно кричит Канючка. – Что за грязная холодная железяка?! Я боюсь!!!
Друзья ошеломлены таким провалом.
– Эх, лампа же должна гореть! Как я сразу не сообразил?! – осеняет Механюка.
Друзья врываются под абажур и начинают обшаривать лампу: где же выключатель? Нет выключателя!
– Эта лампа должна гореть от огня! – опять осеняет Механюка.
– Но у нас нет огня, – шепчет ему на ухо Трезор Кладовкин – тихо, чтобы не обидеть.
– Огонь добывается трением! – выпаливает образованный Механюк.
– Мы ее сколько терли? Ни джинна, ни огня, – опять печально шепчет на ухо другу Кладовкин.
– Тогда мы добудем его из твоих сокровищ! Тащи очки!
Кладовкин надувается: «Как, опять мое тратить?! Сколько я уже сокровищ израсходовал, а вам все мало! Не дам!»
– Трезор! Механюк! Почему железка никак не превратится в солнце? – возмущается Канючка, потерявшая терпение. Кроме того, ей страшно не нравится, что они шепчутся. Канючке кажется, что они обсуждают, какая она трусиха. От этой мысли ей становится грустно и обидно, губы у нее начинают опасно дрожать, носик – краснеть, глазки – нехорошо блестеть…
– Сейчас, сейчас, дорогая Канючечка! Одну секундочку, Кладовкин все уладит, – говорит смекалистый Механюк и кивает Кладовкину.
Кладовкин моментально исчез и тут же появился. В руках у него были круглые очки в костяной оправе, а в глазах – укоризна. Очки он показал Канючке (она пожала плечами: зачем, мол, эти здоровые кругляшки?), а глаза показал Механюку.
– Вот! Только быстро пользуйся, мне эти кругляшки надо обратно унести. По ним другие сокровища скучать будут.
– Нет. Этого мало, – задумчиво покачал головой Механюк.
– Что?! Да это самое большое сокровище!
– Бумага нужна! – И Механюк выжидательно посмотрел на запасливого Кладовкина.
– Не дам! – отрезал Кладовкин.
– Хочу солнце! – заканючила Канючка.
– Сейчас-сейчас, только не плачь! А то Кладовкин твоих слез не выносит, – опять запел свою песенку Механюк.
Кладовкин убежал с лицом, искаженным страданием, а вернулся с малю-у-усеньким клочком из священной книги, написанной рукой папы, когда тот еще не повзрослел безнадежно.
– Только руками осторожней, я это заберу и на место приклею, – предупредил Трезор Механюка.
Механюк только хмыкнул. Он повертел очки, поймал в них луч и направил этот луч на клочок священной рукописи. Кладовкин затаился и внимательно следил, чтобы Механюк не испортил драгоценную бумажку и драгоценные очки.
Канючка тоже затихла и внимательно наблюдала за очками, бумажкой, Механюком и Кладовкиным. И вдруг на краешке бумажки заплясал маленький огонек. Бумажка уменьшалась на глазах. Кладовкин аж застонал от горя. Зато огонек рос. Канючка аж захлопала в ладоши от восторга. А Механюк победно схватил бумажку с пляшущим огоньком, подскочил к лампе и бросил бумажку в масло. Лампа засияла! Она была оранжевой, как апельсин! И еще она была теплой! Гораздо теплее апельсина Механюка. Кладовкину было чем гордиться, и он гордился изо всех сил!
Тепло от лампы заполнило абажур с Канючкой, Механюком, Кладовкиным и конем-качалкой. Тепла было так много, что оно не умещалось под абажуром и даже поднимало абажур, то там, то сям отрывало его от столешницы.
Снаружи наступал вечер, а внутри было светло и весело. Можно было не разбегаться по своим домам, не прятаться от ночи за закрытыми дверками, а прямо здесь сидеть и ждать, когда Топ Дорожкин откроет для них новый мир, в котором вообще никогда не бывает темно, холодно и страшно!
Стоп! А где же он?! Где бесстрашный открыватель новых горизонтов Топ Дорожкин?..
Действительно: в темноте внизу страшно поблескивали гигантские лопасти лопат, опасно скалили зубы садовые грабли, в которых Топ Дорожкин мог бы заблудиться, как в лесу. Но к счастью, его крепко придерживала зубами за ремень верный друг Прищепка.
Среди опасных ржавых железных гигантов Топ Дорожкин вдруг рассмотрел колодец.
– Это жерло потухшего вулкана, – авторитетно сказал он своему единственному на этот момент другу – Прищепке.
Прищепка ничего не сказала: ведь у нее был занят рот!
– Надо исследовать это жерло! Знаешь, на дне потухших вулканов иногда бывают прекрасные миры, – опять обратился Топ к своему другу с набитым штанами ртом.
О! Если бы у Прищепки не был занят рот, она бы крикнула Топу: «Нет, дорогой хозяин! Только не это! Не лезь в жерло! Оно темное и страшное, Канючке все равно не понравится этот мир!!!»
Прищепка разжала зубы, чтобы крикнуть это… И как же напрасно! Ведь говорить она все равно не умела, а своего верного друга и хозяина выпустила! Топ не ожидал и не успел растопырить руки, поэтому проскользнул в темный колодец.
А несчастная одинокая Прищепка заметалась по краю колодца, жалобно скуля.
Никакого прекрасного мира внутри жерла не было. Потому что никакое это было не жерло, а папин сапог, который папа купил вместе со спиннингом, чтобы ходить на рыбалку, да так ни разу им и не воспользовался.
Топ Дорожкин летел-летел-летел вниз, и не было видно конца этому колодцу. Вообще ничего не было видно. А потом он свалился на дно. На ощупь он понял, что на дне начинается тоннель – такой же черный.
– Этот тоннель ведет к свету, – прошептал Топ Дорожкин не очень уверенно. – Потому что куда еще вести тоннелям из темноты?
Этот тоннель вел из темноты в темноту и заканчивался комком бумаги, который когда-то давно положили в сапог в магазине. Топ уперся лбом в мятую кучу бумаги, развернулся и кинулся прочь – в колодец. Наверху на фоне позднего вечера маячила Прищепка.
– Мы возвращаемся! – крикнул ей Топ.
Но на этот раз он обманул своего верного друга. Стенки были резиновые и гладкие, Топ только скользил по ним своими крошечными ручками и ножками, но даже не оторвался от дна.
Испуганная и расстроенная Прищепка собралась прыгать на помощь Топу, но он закричал:
– Нет! Тогда мы не выберемся вместе!
Прищепка завыла от горя и безысходности. А Топ крикнул ей:
– Беги скорее к Механюку, беги к Кладовкину – они что-нибудь придумают! Только Канючке – ни слова. А то она заплачет.
Так приказал Топ Прищепке. Она, громыхая и цепляясь зубами, понеслась наверх, а Топ Дорожкин, великий и бесстрашный исследователь новых миров, остался в непроглядной скользкой темноте нового мира, который вовсе не надо было открывать. Никого не было рядом с Топом, никто его не видел. И поэтому он тихо всхлипнул, потом еще раз, а потом зарыдал. Да так, что ему позавидовала бы Канючка.
– С Дорожкиным беда! – одновременно воскликнули Кладовкин и Механюк.
– Не видать мне нового открытого мира! – зарыдала в голос Канючка.
– Он сгинул внизу, во мраке! – запричитал Кладовкин.
– Мы его спасем! – решительно заявил Механюк. Он знал, о чем говорит, ведь он уже вытащил из бездны оранжевое солнце и Кладовкина с сокровищем.
Механюк прицепил к поясу крючок с леской, взял на поводок Прищепку и закричал:
– Прищепка, след!
А Кладовкин ничего не взял. Потому что за сегодняшний день он уже и так разбазарил много сокровищ. Он просто побежал за Механюком.
Они бесстрашно спрыгнули со столешницы на колченогую табуретку, табуретка накренилась, и они без проблем скатились в помятый пионерский горн, вылетели из него на стеклянный каток пустующей теперь вазы для фруктов…
Стоп! Механюк резко остановился. Это леска от спиннинга размоталась на всю длину, и крючок вместе с Механюком и Прищепкой закачался над катком. Механюк занервничал.
– Я знаю, что делать! – вскричал Кладовкин (как нам известно, он сильно умнел, когда чувствовал приближение сокровищ).
Кладовкин снял ремень с пряжкой и спрыгнул в ящик с лунными скалами. Пряжка намертво прицепилась к магниту. Кладовкин одной рукой держался за ремень, а второй шарил в темноте ящика: ЕСТЬ! Он выхватил моток проволоки и вскарабкался к Механюку.
Проволоку привязали к крючку и лихо съехали по ней вниз, в темноту и страшный блеск гигантских лопат, закачались над зубами граблей… Эх! Чуть-чуть не хватает!!!
Спасители болтаются в темноте над страшной пропастью колодца, но дотянуться до друга, в глубину, не могут! Только слышат его жалобный голос.
– Потерпи, дорогой друг и бесстрашный исследователь новых горизонтов, мы тебя спасем! – кричат они ему, чтобы ободрить.
Только как спасти Топа Дорожкина?!
– Вспоминай, что было в лунных скалах, – приказывает другу Кладовкину друг Механюк, – я знаю, у тебя на сокровища фотографическая память.
– Там… Там была жадная подкова, но она притягивает только железное… – напрягается Кладовкин. – Там еще была тяжелая длинная загогулина…
– О! Нам длинная загогулина позарез нужна, тащи ее сюда!
– Но она не только длинная. Она еще и тяжелая. Я не донесу, – заныл Кладовкин.
– А ты представь, что это сокровище, – посоветовал Механюк.
Кладовкин облегченно кивнул и опять взобрался по проволоке в ящик с лунными скалами. Он уперся, зажмурился, представил, что тяжелая загогулина – сокровище, выдернул ее из ящика, как спортсмен-тяжелоатлет, и метнул вниз с воплем:
– Лови, Топ, выкарабкивайся по ней!
– Ага! – подхватил Механюк, провожая взглядом пролетающую вниз со свистом железяку. – Выкарабкивайся. А мы тебя здесь подхватим!
Железяка (а это был, между прочим, молоток) ухнула в черный колодец с таким грохотом, что Кладовкин и Механюк вжали головы в плечи.
– А-а-а! – раздалось из колодца. – Кладовкин! Какой же ты идиот! Я же тебе сказал: по скалам не карабкаются! Они скользкие!!! Кроме того, эта скала очень тяжелая. Она запросто могла меня расплющить!
Кладовкин уже совсем хотел было обидеться – его назвали идиотом, а он столько сил потратил, чтобы представить на месте тяжелой мерзкой железяки сокровище. Но его прервал озаренный Механюк:
– Стоп! Тяжелое могло его расплющить, значит, легкое может его вытянуть… Нашел!
– Нашел?! – закричал ободренный Топ из темноты папиного сапога. – Раз нашел – кидай скорее!
Но Топу опять пришлось ждать – в полной темноте и в одиночестве.
А его спасители стремглав кинулись в родные места – к свету, теплу. К абажуру.
Они остановились, и Механюк, указывая на абажур, прошептал:
– Смотри, Кладовкин, он легкий и от тепла подпрыгивает. А нам надо, чтобы он полетел!
– Что, еще бумажку тащить? – с совершенно несвойственной ему готовностью откликнулся Кладовкин. – Будем больше тепла делать?
– Ага, но только лампа сразу все тепло дает. Будем утеплять по-другому.
Он снял с себя кроличью шапку, вскарабкался на абажур и напялил шапку абажуру на макушку – туда, где была специальная дырочка для солнца. Абажур постоял немного в шапке – видимо, согрелся – и стал потихонечку взлетать!
– Видел? – спросил зачарованный Механюк.
– Ага, – ответил зачарованный Кладовкин.
Механюк сорвал с абажура шапку, чтобы они вместе не улетели вверх, покатил абажур к краю и столкнул вниз.
Кладовкин схватил горящую лампу – он никому бы все равно не доверил свое сокровище.
Абажур еще три раза пришлось кидать вниз: с табуретки, с катка и с ящика со скалами. У скал друзья надели на абажур шапку, сели на нижний обруч (Кладовкин, естественно, не выпустил лампу), Механюк взял в руки один конец проволоки, а второй опустил в бездну, где хныкал первооткрыватель.
– Привязывайся быстрее, а то придется тащить тебя вместе с бездной!
– Нет, бездны не надо! Зачем нам бездна? – испуганно запричитал Топ Дорожкин, поспешно обмотался проволокой и стал ждать.
Абажур тоже чего-то ждал. Может, привыкал к обстановке. А потом потихоньку стал подниматься вместе с друзьями, горящей лампой и спасенным Топом Дорожкиным. Они с высоты заглянули в бездну сапога, посмотрели на зубья граблей, пролетели над скалами, миновали каток, помятый горн, табуретку – теперь все это казалось нестрашным: ведь они летели под таким добрым розовым и теплым абажуром. И он отгораживал их от всех страхов и уносил от них все выше и выше…
ОЙ!!! Куда?! Они уже долетели до родной столешницы! Зачем выше?! Там тоже бездна, тоже страшно и темно!
Механюк схватился за цепочку от своей родной часовой гирьки, чтобы затормозить. Из часов, стоящих на буфете, выскочила кукушка и спросонья сбила хозяйскую шапку с абажура.
– Ку-ку, – буркнула она недовольно и скрылась за своей дверцей в часах.
А друзья от радости завопили. Лишнее тепло вырвалось из абажура, он плавно опустился на столешницу, накрыв всех друзей, включая проспавшую все Канючку.
Канючка проснулась и сказала:
– Ну вот! Наконец-то ты вернулся, Топ, мы тебя заждались! И знаешь что? Выкинь-ка ты этот свой новый мир – ну, тот, который ты открыл и принес. Зачем он нам? Посмотри, какой у нас мир прекрасный. – Она обвела взглядом купол только что приземлившегося абажура, зевнула, а потом снова задремала с радостной улыбкой.
Топ Дорожкин послушно кивнул.
А потом трое друзей, Прищепка и конь-качалка еще долго любовались пусть маленьким, но таким своим миром, который согревал все другие, неоткрытые, миры теплым домашним светом абажура.
Глава 3. Великий поход Трезора Кладовкина на Страшилку Ужасную
Теперь, только Канючка усядется на коня, посмотрит вокруг и соберется плакать, друзья – хлоп! – скидывают на нее сверху абажур. Накрывают Канючку вместе с ее страхом и конем каслинского литья!
Канючка, конечно, сначала пугается – «Ой!», – но потом успокаивается: она надежно отгорожена от страшного мира прекрасной палаткой, сквозь которую льется совсем не страшный, а наоборот, очень добрый розовый свет!
Канючка начинает неистово качаться на коне внутри своего шатра, а трое друзей стоят снаружи и грустят: не для того они мучились и спускали Канючку с ее верхней полки из-за стеклянной резной дверцы, чтобы ее не видеть и с ней не играть!
– Я пойду и открою новый мир для Канючки! – заявляет путешественник Топ Дорожкин. – Я найду для нее нестрашный мир, в котором мы ее будем хотя бы иногда видеть!
Трезор Кладовкин и Механюк говорят:
– Мы с тобой!
Во-первых, им скучно сидеть снаружи розового шатра. А во-вторых… они не хотят, чтобы Топ Дорожкин единолично открыл новый мир! Они хотят, чтобы Канючка им тоже была благодарна, а не только Топу хлопала в ладоши.
* * *
Топ Дорожкин отправляется в путешествие, как настоящий путешественник: со спальником и верной Прищепкой. А Механюк и Кладовкин идут просто так. Потому что они не умеют открывать новые миры.Путь сложный и опасный, они прыгают с родной буфетной столешницы зажмурившись – упс! – на табуретку. Табуретка трехногая, качается. Всем на ней не удержаться. По раструбу старого пионерского горна они, как по пожарному столбу, спускаются еще ниже и попадают… на скользкий каток! Падают – встают, падают… Это хрустальная плоская ваза для фруктов с трещинками и… одиноким апельсином. Этот апельсин – совершенно незнакомый зверь! И вдобавок – опасный. Оттого, что друзья качают и толкают фруктовую вазу, апельсин начинает гоняться за друзьями по кромке. Еще немного – и они погибнут, подмятые огромным оранжевым шаром!
– Бегите, пока не поздно! – кричит Механюк. – Я задержу его!
И он решительно поворачивается к апельсину попой, апельсин врезается, тормозит, а Топ Дорожкин и Трезор Кладовкин уже спаслись: соскочили с проклятого катка.
Механюк успокоился, апельсин успокоился, Механюк разглядел апельсин, и у него родилась идея! Он лихо взбирается на столешницу, отцепляет крючок спиннинга от лифта Канючки, сам цепляется за него штанами и прыгает вниз, на каток фруктовой вазы. Леска разматывается полностью и повисает, не дотянувшись до апельсина. Механюк вертится на крючке, но схватить апельсин не может. Тогда он опять соскакивает на противный каток, скользит, падает, убегает от разбушевавшегося апельсина, тормозит сам и тормозит апельсин, с трудом поднимает громадный оранжевый шар и цепляет его на крючок!
Ой! Страшный апельсин начинает плеваться ядовитым соком! У Механюка щиплет глаза, но он не сдается! По леске вскарабкивается на столешницу, подтягивает на катушке апельсин – ура!!!
– Канючка! – кричит он радостно. – Я принес тебе солнце! Теперь тебе никогда не будет страшно!
– Давай скорее его сюда! – хлопает в ладоши Канючка.
А вот с этим – проблемы. На самой вершине розового абажура есть дырочка – видно, специально для солнца. Но в одиночку закатить солнце на самую верхушку абажура Механюк не смог. Ну соскальзывает шар с покатого бока абажура, и всё! Да еще и Механюка по дороге укатывает. Чуть в гербарий не превратил!
Увы, одному понравиться Канючке Механюку не удастся. Придется ждать друзей и пытаться понравиться с ними заодно.
А друзья тем временем спускаются все ниже и ниже. Им все страшнее и страшнее. Они добрались до ящика, в котором так много огромных, страшных железок. Ящик узкий и глубокий, как колодец, ходить страшно: того и гляди провалишься. Ищи потом свищи.
– Это Луна, – авторитетно говорит Топ Дорожкин. – Видишь: безжизненные скалы. Такие только на Луне бывают!
Как не поверить Топу Дорожкину? Ведь он путешественник, про скалы всё знает. Он только про мир людей ничего не знает. И про то, что дедушка раньше сам любил мастерить полки и чинить табуретки. И поэтому завел себе ящик с инструментами. В нем и заблудились сейчас Топ Дорожкин и Трезор Кладовкин.
– А как можно выкарабкаться из скал? – спрашивает Кладовкин.
– Никак. По горам можно: идешь вверх или вниз. А скалы скользкие и безжизненные. От них можно только сбежать, – говорит Топ и собирается выпрыгнуть из ящика. Но тут Трезор Кладовкин оступается и проваливается между молотком и паяльником на самое дно лунного скального пейзажа!
– Ой! – кричит испуганный Топ.
– Ой! – кричит Трезор в восторге.
Там, у подножия скал, лежит много мелких интересных вещей. А все мелкое и блестящее Трезор считает сокровищами – их можно унести! Он жадно по очереди хватается за блестящие обойные гвоздики, кусок канифоли, прекрасный и драгоценный, как необработанный алмаз, пытается размотать моток медной проволоки… Тут его взгляд натыкается на странный предмет. Он подходит, трет предмет рукавом, и предмет начинает сиять латунным боком. Это масляная лампа. А в таких живут джинны! И эти джинны исполняют желания!!! Вот о чем вспомнил сметливый Трезор Кладовкин в недрах ящика для инструментов, на краю погибели!
– Топ, дорогой друг! Ты иди! Не задерживайся, нельзя медлить с открытием нового мира, а то Канючка начнет плакать! – кричит наверх хитроумный Кладовкин, любовно поглаживая свое сокровище.
– А как же ты, мой дорогой друг, Трезор Кладовкин? – в отчаянии кричит в щель между молотком и паяльником Топ.
– Ничего, я как-нибудь выберусь!
Сам-то он надеется вызвать джинна, пожелать оказаться рядом с Канючкой и выполнить любое ее желание.
Топ вздыхает и отправляется дальше. А Трезор начинает пыжиться и вытаскивать себя и сокровище со дна лунной ловушки. На всякий случай он набивает карманы блестящими обойными гвоздиками – какое-никакое, а сокровище!
Конечно, Трезор не такой смышленый, как Механюк, но когда заходит речь о добыче сокровищ, он становится просто гением. Он ставит вертикально молоток и подпирает его паяльником, потом разматывает моток проволоки, чтобы закинуть ее на молоток, но вдруг решение находится само: потревоженная молотком конструкция инструментов сдвигается, сверху начинают сыпаться отвертки и кусачки, и в конце концов на молоток из верхнего слоя падает странная такая подкова. Кладовкину, конечно, неизвестно, что эта подкова – магнит! А магнит манит к себе все металлическое. В этом необразованному и жадному Трезору Кладовкину приходится убедиться на собственном опыте. Трезор в последний момент только успевает схватить свою драгоценную масляную лампу – и его (с железяками, сокровищами, распиханными по карманам, пуговицами и пряжкой ремня) – блямс! – со всей силы притягивает к магниту! Он отбивается от магнита одной рукой (во второй – лампа, выпустить ее нельзя). Все бесполезно: магнит крепко держит Трезора с лампой на весу! Причем за карманы. Увы, придется Трезору оставить выкуп странной подкове – магниту. Он потихоньку освобождает карманы от гвоздиков, и чудовище хватает их с жадностью, до которой самому Кладовкину далеко. Зато Трезор с лампой теперь на поверхности! Он, пыхтя, залезает на кособокую табуретку, потом – на скользкий каток. И кричит:
– Механю-ук!
Механюк страшно обрадовался! Сейчас ему помогут завоевать сердце Канючки – закатить ей солнце!
Он выглядывает из-за края столешницы и видит Трезора на катке. Ну, спасти его оттуда – проще простого. Механюк разматывает леску и поднимает Трезора с его новым сокровищем.
Они прыгают вокруг лампы, трут ее сначала рукавами, потом кроличьей шапкой Механюка, потом стучат по ней каблуками, а потом орут в отверстие:
– Джинн! Выходи! Поговорить надо!
Не откликается. Видно, обленился совсем, спрятался в уголок, притаился, чтобы не выполнять желания.
Друзья отвинчивают крышку – нет джинна! Зато есть масло. Ведь лампа-то масляная. Друзья пробуют. Это невкусно. Но раз его назначение неизвестно, масло тоже становится бесценным сокровищем, вместе с бесполезной блестящей лампой без джинна.
– Если джинна нет, а лампа есть, то от нее все равно какая-то польза, – чешет макушку Механюк. – Лампа – значит, должна светить! Давай ее Канючке запихаем в шатер вместо солнца?
Трезор Кладовкин с радостью соглашается: теперь Канючку будет греть не солнце Механюка, а его лампа! Значит, Канючка будет радоваться и хлопать в ладоши ему, Трезору Кладовкину.
Друзья приподнимают край абажура и быстренько задвигают лампу внутрь: СЮРПРИЗ!!!
– Ой! – испуганно кричит Канючка. – Что за грязная холодная железяка?! Я боюсь!!!
Друзья ошеломлены таким провалом.
– Эх, лампа же должна гореть! Как я сразу не сообразил?! – осеняет Механюка.
Друзья врываются под абажур и начинают обшаривать лампу: где же выключатель? Нет выключателя!
– Эта лампа должна гореть от огня! – опять осеняет Механюка.
– Но у нас нет огня, – шепчет ему на ухо Трезор Кладовкин – тихо, чтобы не обидеть.
– Огонь добывается трением! – выпаливает образованный Механюк.
– Мы ее сколько терли? Ни джинна, ни огня, – опять печально шепчет на ухо другу Кладовкин.
– Тогда мы добудем его из твоих сокровищ! Тащи очки!
Кладовкин надувается: «Как, опять мое тратить?! Сколько я уже сокровищ израсходовал, а вам все мало! Не дам!»
– Трезор! Механюк! Почему железка никак не превратится в солнце? – возмущается Канючка, потерявшая терпение. Кроме того, ей страшно не нравится, что они шепчутся. Канючке кажется, что они обсуждают, какая она трусиха. От этой мысли ей становится грустно и обидно, губы у нее начинают опасно дрожать, носик – краснеть, глазки – нехорошо блестеть…
– Сейчас, сейчас, дорогая Канючечка! Одну секундочку, Кладовкин все уладит, – говорит смекалистый Механюк и кивает Кладовкину.
Кладовкин моментально исчез и тут же появился. В руках у него были круглые очки в костяной оправе, а в глазах – укоризна. Очки он показал Канючке (она пожала плечами: зачем, мол, эти здоровые кругляшки?), а глаза показал Механюку.
– Вот! Только быстро пользуйся, мне эти кругляшки надо обратно унести. По ним другие сокровища скучать будут.
– Нет. Этого мало, – задумчиво покачал головой Механюк.
– Что?! Да это самое большое сокровище!
– Бумага нужна! – И Механюк выжидательно посмотрел на запасливого Кладовкина.
– Не дам! – отрезал Кладовкин.
– Хочу солнце! – заканючила Канючка.
– Сейчас-сейчас, только не плачь! А то Кладовкин твоих слез не выносит, – опять запел свою песенку Механюк.
Кладовкин убежал с лицом, искаженным страданием, а вернулся с малю-у-усеньким клочком из священной книги, написанной рукой папы, когда тот еще не повзрослел безнадежно.
– Только руками осторожней, я это заберу и на место приклею, – предупредил Трезор Механюка.
Механюк только хмыкнул. Он повертел очки, поймал в них луч и направил этот луч на клочок священной рукописи. Кладовкин затаился и внимательно следил, чтобы Механюк не испортил драгоценную бумажку и драгоценные очки.
Канючка тоже затихла и внимательно наблюдала за очками, бумажкой, Механюком и Кладовкиным. И вдруг на краешке бумажки заплясал маленький огонек. Бумажка уменьшалась на глазах. Кладовкин аж застонал от горя. Зато огонек рос. Канючка аж захлопала в ладоши от восторга. А Механюк победно схватил бумажку с пляшущим огоньком, подскочил к лампе и бросил бумажку в масло. Лампа засияла! Она была оранжевой, как апельсин! И еще она была теплой! Гораздо теплее апельсина Механюка. Кладовкину было чем гордиться, и он гордился изо всех сил!
Тепло от лампы заполнило абажур с Канючкой, Механюком, Кладовкиным и конем-качалкой. Тепла было так много, что оно не умещалось под абажуром и даже поднимало абажур, то там, то сям отрывало его от столешницы.
Снаружи наступал вечер, а внутри было светло и весело. Можно было не разбегаться по своим домам, не прятаться от ночи за закрытыми дверками, а прямо здесь сидеть и ждать, когда Топ Дорожкин откроет для них новый мир, в котором вообще никогда не бывает темно, холодно и страшно!
Стоп! А где же он?! Где бесстрашный открыватель новых горизонтов Топ Дорожкин?..
* * *
Топ Дорожкин, естественно, в это время открывал новые горизонты. Только уже не бесстрашно. Стемнело, но он двигался и двигался вперед, потому что понимал: до милого дома, до буфета, до столешницы уже так далеко, что быстрее, наверное, добраться до нового мира, открыть его и с чистой совестью вернуться. Что-то в глубине души подсказывало Топу, что в местах, куда он забрался, вряд ли отыщется мир, в котором захочется остаться навсегда.Действительно: в темноте внизу страшно поблескивали гигантские лопасти лопат, опасно скалили зубы садовые грабли, в которых Топ Дорожкин мог бы заблудиться, как в лесу. Но к счастью, его крепко придерживала зубами за ремень верный друг Прищепка.
Среди опасных ржавых железных гигантов Топ Дорожкин вдруг рассмотрел колодец.
– Это жерло потухшего вулкана, – авторитетно сказал он своему единственному на этот момент другу – Прищепке.
Прищепка ничего не сказала: ведь у нее был занят рот!
– Надо исследовать это жерло! Знаешь, на дне потухших вулканов иногда бывают прекрасные миры, – опять обратился Топ к своему другу с набитым штанами ртом.
О! Если бы у Прищепки не был занят рот, она бы крикнула Топу: «Нет, дорогой хозяин! Только не это! Не лезь в жерло! Оно темное и страшное, Канючке все равно не понравится этот мир!!!»
Прищепка разжала зубы, чтобы крикнуть это… И как же напрасно! Ведь говорить она все равно не умела, а своего верного друга и хозяина выпустила! Топ не ожидал и не успел растопырить руки, поэтому проскользнул в темный колодец.
А несчастная одинокая Прищепка заметалась по краю колодца, жалобно скуля.
Никакого прекрасного мира внутри жерла не было. Потому что никакое это было не жерло, а папин сапог, который папа купил вместе со спиннингом, чтобы ходить на рыбалку, да так ни разу им и не воспользовался.
Топ Дорожкин летел-летел-летел вниз, и не было видно конца этому колодцу. Вообще ничего не было видно. А потом он свалился на дно. На ощупь он понял, что на дне начинается тоннель – такой же черный.
– Этот тоннель ведет к свету, – прошептал Топ Дорожкин не очень уверенно. – Потому что куда еще вести тоннелям из темноты?
Этот тоннель вел из темноты в темноту и заканчивался комком бумаги, который когда-то давно положили в сапог в магазине. Топ уперся лбом в мятую кучу бумаги, развернулся и кинулся прочь – в колодец. Наверху на фоне позднего вечера маячила Прищепка.
– Мы возвращаемся! – крикнул ей Топ.
Но на этот раз он обманул своего верного друга. Стенки были резиновые и гладкие, Топ только скользил по ним своими крошечными ручками и ножками, но даже не оторвался от дна.
Испуганная и расстроенная Прищепка собралась прыгать на помощь Топу, но он закричал:
– Нет! Тогда мы не выберемся вместе!
Прищепка завыла от горя и безысходности. А Топ крикнул ей:
– Беги скорее к Механюку, беги к Кладовкину – они что-нибудь придумают! Только Канючке – ни слова. А то она заплачет.
Так приказал Топ Прищепке. Она, громыхая и цепляясь зубами, понеслась наверх, а Топ Дорожкин, великий и бесстрашный исследователь новых миров, остался в непроглядной скользкой темноте нового мира, который вовсе не надо было открывать. Никого не было рядом с Топом, никто его не видел. И поэтому он тихо всхлипнул, потом еще раз, а потом зарыдал. Да так, что ему позавидовала бы Канючка.
* * *
Кукушка уже задремала в часах. А трое друзей: Канючка, Механюк и Кладовкин – задремали под своим светящимся и подпрыгивающим от тепла абажуром. Так уже было поздно, когда в розовый шатер ворвалась Прищепка. Она металась внутри абажура и отбрасывала на его розовые стенки такие тревожные тени, что друзья сразу поняли: дело плохо.– С Дорожкиным беда! – одновременно воскликнули Кладовкин и Механюк.
– Не видать мне нового открытого мира! – зарыдала в голос Канючка.
– Он сгинул внизу, во мраке! – запричитал Кладовкин.
– Мы его спасем! – решительно заявил Механюк. Он знал, о чем говорит, ведь он уже вытащил из бездны оранжевое солнце и Кладовкина с сокровищем.
Механюк прицепил к поясу крючок с леской, взял на поводок Прищепку и закричал:
– Прищепка, след!
А Кладовкин ничего не взял. Потому что за сегодняшний день он уже и так разбазарил много сокровищ. Он просто побежал за Механюком.
Они бесстрашно спрыгнули со столешницы на колченогую табуретку, табуретка накренилась, и они без проблем скатились в помятый пионерский горн, вылетели из него на стеклянный каток пустующей теперь вазы для фруктов…
Стоп! Механюк резко остановился. Это леска от спиннинга размоталась на всю длину, и крючок вместе с Механюком и Прищепкой закачался над катком. Механюк занервничал.
– Я знаю, что делать! – вскричал Кладовкин (как нам известно, он сильно умнел, когда чувствовал приближение сокровищ).
Кладовкин снял ремень с пряжкой и спрыгнул в ящик с лунными скалами. Пряжка намертво прицепилась к магниту. Кладовкин одной рукой держался за ремень, а второй шарил в темноте ящика: ЕСТЬ! Он выхватил моток проволоки и вскарабкался к Механюку.
Проволоку привязали к крючку и лихо съехали по ней вниз, в темноту и страшный блеск гигантских лопат, закачались над зубами граблей… Эх! Чуть-чуть не хватает!!!
Спасители болтаются в темноте над страшной пропастью колодца, но дотянуться до друга, в глубину, не могут! Только слышат его жалобный голос.
– Потерпи, дорогой друг и бесстрашный исследователь новых горизонтов, мы тебя спасем! – кричат они ему, чтобы ободрить.
Только как спасти Топа Дорожкина?!
– Вспоминай, что было в лунных скалах, – приказывает другу Кладовкину друг Механюк, – я знаю, у тебя на сокровища фотографическая память.
– Там… Там была жадная подкова, но она притягивает только железное… – напрягается Кладовкин. – Там еще была тяжелая длинная загогулина…
– О! Нам длинная загогулина позарез нужна, тащи ее сюда!
– Но она не только длинная. Она еще и тяжелая. Я не донесу, – заныл Кладовкин.
– А ты представь, что это сокровище, – посоветовал Механюк.
Кладовкин облегченно кивнул и опять взобрался по проволоке в ящик с лунными скалами. Он уперся, зажмурился, представил, что тяжелая загогулина – сокровище, выдернул ее из ящика, как спортсмен-тяжелоатлет, и метнул вниз с воплем:
– Лови, Топ, выкарабкивайся по ней!
– Ага! – подхватил Механюк, провожая взглядом пролетающую вниз со свистом железяку. – Выкарабкивайся. А мы тебя здесь подхватим!
Железяка (а это был, между прочим, молоток) ухнула в черный колодец с таким грохотом, что Кладовкин и Механюк вжали головы в плечи.
– А-а-а! – раздалось из колодца. – Кладовкин! Какой же ты идиот! Я же тебе сказал: по скалам не карабкаются! Они скользкие!!! Кроме того, эта скала очень тяжелая. Она запросто могла меня расплющить!
Кладовкин уже совсем хотел было обидеться – его назвали идиотом, а он столько сил потратил, чтобы представить на месте тяжелой мерзкой железяки сокровище. Но его прервал озаренный Механюк:
– Стоп! Тяжелое могло его расплющить, значит, легкое может его вытянуть… Нашел!
– Нашел?! – закричал ободренный Топ из темноты папиного сапога. – Раз нашел – кидай скорее!
Но Топу опять пришлось ждать – в полной темноте и в одиночестве.
А его спасители стремглав кинулись в родные места – к свету, теплу. К абажуру.
Они остановились, и Механюк, указывая на абажур, прошептал:
– Смотри, Кладовкин, он легкий и от тепла подпрыгивает. А нам надо, чтобы он полетел!
– Что, еще бумажку тащить? – с совершенно несвойственной ему готовностью откликнулся Кладовкин. – Будем больше тепла делать?
– Ага, но только лампа сразу все тепло дает. Будем утеплять по-другому.
Он снял с себя кроличью шапку, вскарабкался на абажур и напялил шапку абажуру на макушку – туда, где была специальная дырочка для солнца. Абажур постоял немного в шапке – видимо, согрелся – и стал потихонечку взлетать!
– Видел? – спросил зачарованный Механюк.
– Ага, – ответил зачарованный Кладовкин.
Механюк сорвал с абажура шапку, чтобы они вместе не улетели вверх, покатил абажур к краю и столкнул вниз.
Кладовкин схватил горящую лампу – он никому бы все равно не доверил свое сокровище.
Абажур еще три раза пришлось кидать вниз: с табуретки, с катка и с ящика со скалами. У скал друзья надели на абажур шапку, сели на нижний обруч (Кладовкин, естественно, не выпустил лампу), Механюк взял в руки один конец проволоки, а второй опустил в бездну, где хныкал первооткрыватель.
– Привязывайся быстрее, а то придется тащить тебя вместе с бездной!
– Нет, бездны не надо! Зачем нам бездна? – испуганно запричитал Топ Дорожкин, поспешно обмотался проволокой и стал ждать.
Абажур тоже чего-то ждал. Может, привыкал к обстановке. А потом потихоньку стал подниматься вместе с друзьями, горящей лампой и спасенным Топом Дорожкиным. Они с высоты заглянули в бездну сапога, посмотрели на зубья граблей, пролетели над скалами, миновали каток, помятый горн, табуретку – теперь все это казалось нестрашным: ведь они летели под таким добрым розовым и теплым абажуром. И он отгораживал их от всех страхов и уносил от них все выше и выше…
ОЙ!!! Куда?! Они уже долетели до родной столешницы! Зачем выше?! Там тоже бездна, тоже страшно и темно!
Механюк схватился за цепочку от своей родной часовой гирьки, чтобы затормозить. Из часов, стоящих на буфете, выскочила кукушка и спросонья сбила хозяйскую шапку с абажура.
– Ку-ку, – буркнула она недовольно и скрылась за своей дверцей в часах.
А друзья от радости завопили. Лишнее тепло вырвалось из абажура, он плавно опустился на столешницу, накрыв всех друзей, включая проспавшую все Канючку.
Канючка проснулась и сказала:
– Ну вот! Наконец-то ты вернулся, Топ, мы тебя заждались! И знаешь что? Выкинь-ка ты этот свой новый мир – ну, тот, который ты открыл и принес. Зачем он нам? Посмотри, какой у нас мир прекрасный. – Она обвела взглядом купол только что приземлившегося абажура, зевнула, а потом снова задремала с радостной улыбкой.
Топ Дорожкин послушно кивнул.
А потом трое друзей, Прищепка и конь-качалка еще долго любовались пусть маленьким, но таким своим миром, который согревал все другие, неоткрытые, миры теплым домашним светом абажура.
Глава 3. Великий поход Трезора Кладовкина на Страшилку Ужасную
Утро, которое наступило в чулане, было таким же, как всегда. То есть прекрасным. Уже проснулась чуланная птица – кукушка в часах – и запела свое радостное «ку-ку». Своим ранним «ку-ку» кукушка разбудила Механюка, тот бодро вскочил и спустился на гире на столешницу. Там его поджидал верный друг Кладовкин. Ему тоже приходилось вставать спозаранку – надо было внимательно осмотреть и пересчитать сокровища: все ли пережили ночь? Не убежал ли из гаража-хлебницы строптивый конь? Не исчезли ли священные книги – источник мудрости и благосостояния Кладовкина? Нет, ничего не исчезло.
Удовлетворенный Кладовкин привалился спиной к масляной лампе.
– Эй, Механюк, пора зажигать свет, начинать солнечное утро!
– Давайте Канючку позовем смотреть на рассвет, – предложил Топ Дорожкин, вылезая из своего спального носка.
А его верный друг Прищепка стала радостно вилять хвостиком, посматривая на закрытую стеклянную дверцу, за которой жила в буфете капризная Канючка. Одну Прищепку радовало, что Канючка была такой капризной. Чтобы ее хоть немного отвлечь от хныканья, Прищепка с удовольствием лаяла до пяти, приносила Канючке тапочки и бусины и вообще считала капризы Канючки самой веселой игрой на свете.
– Щелк-щелк! – приветливо пролаяла Прищепка.
– Канючка, знаешь, какой сейчас рассвет будет! – закричал Механюк.
– Будем веселиться! – поддакнул ему Топ Дорожкин.
А Кладовкин просто почесал затылок. Что зря голос тратить, если Канючкина стеклянная дверца не открывается?
– Веселиться? Ну-ну… – донесся из-за закрытой дверцы голосок Канючки. И друзьям даже показалось, что голосок этот немного злорадный.
– А что, нельзя веселиться? У тебя настроение плохое? – забеспокоились друзья.
Только Прищепка опять сказала «щелк-щелк», потому что она считала, что любое настроение можно исправить, если пару-тройку раз принести тапочки и весело сосчитать до пяти.
– А какое, интересно, может быть настроение, если все так плохо? – язвительно спросила Канючка из-за своей стеклянной дверцы.
Друзья огляделись: конь качался, абажур-палатка был нежного цвета утренней зари, а лампа так и хотела засиять теплым светом.
– Может, мы чего-то не заметили? – неуверенно спросили друзья Канючку. – Чего-то такого, что видно только тебе из-за твоей стеклянной дверцы наверху?
Удовлетворенный Кладовкин привалился спиной к масляной лампе.
– Эй, Механюк, пора зажигать свет, начинать солнечное утро!
– Давайте Канючку позовем смотреть на рассвет, – предложил Топ Дорожкин, вылезая из своего спального носка.
А его верный друг Прищепка стала радостно вилять хвостиком, посматривая на закрытую стеклянную дверцу, за которой жила в буфете капризная Канючка. Одну Прищепку радовало, что Канючка была такой капризной. Чтобы ее хоть немного отвлечь от хныканья, Прищепка с удовольствием лаяла до пяти, приносила Канючке тапочки и бусины и вообще считала капризы Канючки самой веселой игрой на свете.
– Щелк-щелк! – приветливо пролаяла Прищепка.
– Канючка, знаешь, какой сейчас рассвет будет! – закричал Механюк.
– Будем веселиться! – поддакнул ему Топ Дорожкин.
А Кладовкин просто почесал затылок. Что зря голос тратить, если Канючкина стеклянная дверца не открывается?
– Веселиться? Ну-ну… – донесся из-за закрытой дверцы голосок Канючки. И друзьям даже показалось, что голосок этот немного злорадный.
– А что, нельзя веселиться? У тебя настроение плохое? – забеспокоились друзья.
Только Прищепка опять сказала «щелк-щелк», потому что она считала, что любое настроение можно исправить, если пару-тройку раз принести тапочки и весело сосчитать до пяти.
– А какое, интересно, может быть настроение, если все так плохо? – язвительно спросила Канючка из-за своей стеклянной дверцы.
Друзья огляделись: конь качался, абажур-палатка был нежного цвета утренней зари, а лампа так и хотела засиять теплым светом.
– Может, мы чего-то не заметили? – неуверенно спросили друзья Канючку. – Чего-то такого, что видно только тебе из-за твоей стеклянной дверцы наверху?