- Вы сказали: "роковом" году. Что с ним случилось?
- Погиб в автомобильной катастрофе. Сгорел.
- Неужели?!
- Нет, конечно. По-видимому, приговор ему вынесли они сами, и они же привели его в исполнение. Он явно переигрывал...
- Вагнер знал, откуда возмездие? Не мог подумать на вас?
- Надеюсь, ему успели объяснить: кто и за что.
- Л. к тому времени уже выполнил свою основную задачу?
- Более того.
Дальнейшие события развиваются так. После неудачи с Вагнером Л. полностью переключается на "старого друга" Герхарда и в конце концов, после трудных "переживаний" морально-этического характера, принимает его предложение о сотрудничестве с БНД. Они вместе перебираются в центр геленовской разведки, находящийся в Пуллахе, недалеко от Мюнхена. Там Л. близко сходится с хорошим знакомым Герхарда, которого я назову Гансом. Ганс ответственный сотрудник БНД, матерый разведчик, когда-то работавший под началом адмирала Канариса - шефа гитлеровской разведки. Л. устанавливает, что американцы из ЦРУ усиленно обхаживают Ганса, надеясь заполучить его, и вербует крупного разведчика прямо под носом у американцев. Вербовка Ганса доставляет Л. истинное и довольно редкое в нашей профессии удовлетворение, так как Ганс сам идет навстречу вербовке, имея на то свои причины...
Конон Трофимович:
Б ы т. Лондон. Меблированная квартира в 800-квартирном доме (по сто на этаже, кроме первого, где бассейн, клуб, салон красоты, бар, магазинчик самообслуживания, парикмахерская - и все это по ценам в два раза выше обычных, но торопишься - увы, заплатишь!). Кухонька маленькая, с цементным полом (что плохо: в деревянном можно что-то спрятать!); на полу ковер. Белье меняют два раза в неделю, кроме полотенец, которые надо ежевечерне отдавать в прачечную на первом этаже. Дом - с семью пожарными выходами (прекрасно на случай "ухода"!), десять минут пешком от университета, на улице много молодежи. Контракт на три года с обоюдной гарантией; в договоре еще предусмотрен ковер, чтобы жильцы снизу не жаловались на шум наверху. Мелкий ремонт за съемщиком. Месячная оплата - два шикарных мужских костюма (в привычном для нас переводе на рубли).
П с и х о л о г и я. Главное для разведчика, извините, голова, назначение которой, как говорится, не только шляпу носить, но и думать. О чем? Чтобы вырабатывать прежде всего внимательность к мелочам и в связи с ними правила поведения. Каждый поступок надо совершать без паники и на основе здравого смысла. Нельзя все "выходящее из" принимать на свой счет или как провокацию. Например: разведчик покупает в магазине сорочку, и продавец вдруг спрашивает его адрес и фамилию. Для новичка - паника: на кой черт?! А это всего лишь в действии лозунг: "Реклама - двигатель торговли!" В магазине составляют список уважаемых в обществе "солидных" покупателей и печатают в местной газете. Или: только поставил себе телефон, и "вдруг" звонок с предложением какой-то услуги, хотя в справочнике этого номера еще нет. "Откуда вы узнали?!" - в совершеннейшей панике, а абонент отвечает: у меня, хе-хе, на телефонном узле свой человек, сэр! Для нервного и недалекого разведчика такие мелочи в тягость, для спокойного и умного - норма. Логика вместе со способностью думать дают верный вывод и верное поведение.
Р а б о т а. Центр - это солидный аппарат с множеством различных служб, его структура архисекретна, даже я ее не знаю, как не знаю и того, кто мой непосредственный начальник, кто над ним и кто над тем, кто "над ним", и т. д. Обычно: "Второй", передайте "Четвертому", чтобы "Третий"... или наоборот: "Третий", доложите "Первому"! Только так. Если мой непосредственный начальник, который для меня, положим, "Пятый", женился, умер или понизился в должности, я всего этого знать не обязан и не буду: просто у меня или останется прежний "Пятый", или появится новый начальник, который тоже будет "Пятым". Реально за этой цифрой я могу представить себе кого угодно, и мне, собственно, даже неинтересно это делать. Центр для меня есть Центр, хотя, конечно, почерк одного "Пятого" от другого я отличить все же мог: у разных людей разный стиль работы, есть и другие тонкости и различия. Мы, бывало, даже шифровальщиков по их манере угадывали: это - работа Михаила Всеволодовича, это - Виля (Вильгельма), а это - Сонечки. Думаете, я когда-нибудь видел их в глаза? Видел: после обмена и возвращения на родину. Председатель устроил специальную встречу с технической службой: знакомьтесь, когда вам передавали закодированный текст и в конце его звучал сигнал "я куккаррача" (точка, три тире), это был Вильгельм, прошу любить и жаловать. А если перед пожеланием вам доброго здоровья шло "я на горку шла" (две точки, три тире), это Сонечка... Шифровальщикам я жал руки, а Сонечку расцеловал, они были для меня Голосом Моей Земли, самыми близкими, почти родственниками. Впрочем, я не сентиментален, как вы успели заметить.
О д н а ж д ы. Получаю задание Центра отправиться в турне по Европе: за двенадцать дней - десять стран. К концу путешествия я буквально валился с ног, причем больше от разговоров, чем от километров, а мои случайные попутчики-собеседники, в том числе даже старые люди, почему-то держались бодро. В чем секрет? Искусство беседы! Я с ними - по наитию, а они со мной "по Карнеги", которым тогда увлекался весь мир: сидишь с человеком, беседуешь, он всю дорогу говорит, не умолкая, ты только слушаешь, а потом он тебя считает интересным собеседником, при этом он - без сил, а ты - как огурчик! Во время упомянутого путешествия в одном купе со мной оказалась на пути из Парижа в Мадрид пара новозеландцев, муж и жена, миллионеры. А я в ту пору ни сэром, ни Лонгсдейлом еще не был, "прошлое" мое было хлипким, не отработанным, поскольку не существовало ни одного человека в мире, который знал бы меня год назад, хотя все документы и всевозможные соображения для легенды были, кажется, в полном порядке. Трудно "родиться" сразу тридцатилетним! Совершенно интуитивно я стал в этом купе не говорить, а слушать. Много говорил старик и все больше о велосипедных соревнованиях, о том, как он в молодости гонял по утрам на вело по двадцать миль, а в итоге на каких-то любительских гонках по Новой Зеландии выиграл первый приз в пять тысяч долларов, и с этого началось его нынешнее богатство. Я молчу. Слушаю. Вдруг он поднимается, отводит меня в коридор из купе и говорит: "Что тебя держит в Канаде? (я уже был "канадцем")" - "Ничего, - говорю, - я холост". - "Найдешь пять тысяч долларов?" - "Найду, а зачем?" "Плюнь на все, поедем в Уэллингтон, я тебе помогу". И гарантирует мне через три месяца полтора миллиона, так как знает, на каких землях, когда и что будут строить в Новой Зеландии. Выходит дело, мне удалось очаровать старика, хотя, клянусь, я не проронил ни одного лишнего слова, мне просто нечего ему было рассказывать. От заманчивого во всех отношениях предложения, которое, кстати, вполне серьезно обсуждалось в Центре, пришлось отказаться: Центр не устраивали какие-то детали.
В з г л я д. Если владелец оставляет машину в центре Лондона, полицейский, обладая универсальным набором ключей, проникает в машину и отгоняет ее куда-нибудь на стоянку, разумеется, за штраф. На зажигании каждой машины есть номер, по которому, разглядев его в бинокль через заднее стекло, можно изготовить по шаблону ключ и увести машину. Впрочем, владельцам это не страшно: авто застрахованы. Что касается ремонта, тут есть нюанс: страховка в два раза меньше, чем выплачивается за то, что машина определенный срок проходит без аварии. По этой причине владельцам выгодно мелкий ремонт делать самим, чтобы получить приличную страховую премию. Бизнес! Если автомобилист сбивает пешехода не на переходе - отвечает пешеход. Но как только он наступает ногой на "зебру", лучше пропусти, всю жизнь потом будешь расплачиваться! Пешеход в Англии, надо сказать, редкой дисциплинированности: бережет не только здоровье, но и карман. Между прочим, по-английски слова "пешеход" и "скучный человек" звучат почти одинаково.
Р а б о т а. Я, например, ни разу не приклеивал усы или бороду, не надевал парик, не наряжался в военную форму, или женщиной, или в одежду чистильщика сапог. Все это совершеннейшая глупость, потому что резиденту и его помощникам нет нужды куда-то тайно проникать (за очень редким исключением!), стоять сутками за занавеской, выдавать себя за слесаря-сантехника и коммивояжера или карабкаться в окна по веревочным лестницам. Я полностью согласен с моим коллегой полковником А., который сказал, что разведка - это не приключения, не какое-то трюкачество, не увеселительные поездки за границу, а прежде всего кропотливый и тяжелый труд, требующий больших усилий, напряжения, упорства, воли и выдержки, серьезных знаний и большого мастерства. Наша работа, если хотите, даже скучна, а наш метод иногда весьма прост: анализ данных, взятых из газет и других официальных источников информации. Ну а если мы и достаем сверхсекретные документы прямо "из сейфов", то лишь с непременным условием, чтобы это приобретение не ставило под угрозу сеть нашей агентуры и каждого агента в отдельности. Следовательно, такие документы наши помощники "элементарно" кладут в свои карманы, а мы их так же "элементарно" покупаем. Спрашивается, зачем для этого резиденту с помощником наклеивать бороды и наряжаться женщинами? Я намеренно снимаю лишний налет "героического романтизма" с нашей работы, она и без этого флера достаточно опасна: двадцать пять лет тюрьмы, мною полученные, - убедительное и трагическое тому доказательство, не так ли?
Ведущий:
П р и л о ж е н и е № 3. Как я уже говорил, Ганс прежде работал у Канариса в русском отделе: превосходно знал многие славянские языки. До и во время войны он был националистом, однако идеалом его был не Гитлер, а Бисмарк. Это маленькое, казалось бы, расхождение с торжествующей в тогдашней фашистской стране доктриной рано или поздно должно было привести (и привело!) Ганса к тем, кто мечтал о восстановлении единой послевоенной Германии, действительно независимой и мирной, живущей в согласии со всеми странами мира. В том числе с СССР. Родная сестра Ганса оказалась после капитуляции рейха с семьей в Восточной Германии, и ей, женщине разумной и трезво мыслящей, не без помощи резидента Д., дважды была устроена встреча с братом, что тоже повлияло на постепенное перерождение, а лучше сказать - выздоровление Ганса.
Но он был идеалистом и по натуре романтиком, наивно полагающим, что в "тайной войне" разведок, неизбежной и жестокой, могут быть тем не менее джентльменские правила игры и даже соглашения во имя того, чтобы едиными усилиями предотвратить войну настоящую, кровопролитную, в которой Ганс уже потерял двух братьев и шурина, а потому был сыт ею по горло. Не сразу убедившись в том, что деятельность геленовского руководства и правительства Западной Германии противоречит его идеалам и стремлениям, он постепенно разочаровывается в БНД, не говоря уже о ЦРУ, идейно отходит от них и наконец принимает нелегкое для себя решение "действовать", но как - не знает.
Вашему герою не понадобились ни деньги, ни обман, чтобы склонить Ганса на свою сторону: Ганс уже был единомышленником. Впрочем, процесс "перековки" Ганса не был простым и безболезненным, поэтому Л. далеко не всегда чувствовал себя рядом с ним в безопасности: Ганса частенько швыряло из стороны в сторону, как Григория Мелехова из "Тихого Дона".
- История знает немало случаев болезненных "перековок", причем как в ту, так и в другую сторону: благородные Брусилов и С.С.Каменев, низменные Власов, Азеф, Дюмурье...
- Зачем "история"? Это и сейчас происходит, пока мы с вами разговариваем. А наша задача сводится к тому, чтобы одним перековкам способствовать, другие пресекать.
С ю ж е т (продолжение). Через некоторое время Центр рекомендует Гансу принять предложение американцев, с тем чтобы внедриться в ЦРУ и, кроме того, составить протекцию Л. Так ваш герой становится "цереушником". Однако не сразу: сначала его отправляют в Баварию, где он неделю живет на конспиративной квартире, а затем проводит месяц в школе разведки недалеко от Бадвергсгофена. Там его учат, в том числе топографии и самбо, а заодно "проверяют". После этого Л. попадает наконец в США, и начинается "американский" период его жизни. Тем временем Ганса направляют в Японию, где налаживается разветвленная американская резидентура с базой в Иокогаме; оттуда Ганс регулярно сообщает нашему Центру о своих делах. Но вернемся к Л. Его поселяют в тридцати километрах от Вашингтона, в лесу, на берегу реки, где он становится уже не "курсантом", а, скорее, "инструктором" секретной школы разведки: учит будущих диверсантов, как "ходят русские" (американцы почему-то были уверены, что вразвалочку, по-матросски), как "пьют на троих", "разливают по булькам", "матерятся", - все это Л., считалось, знал замечательно, побывав в русском плену. Правда, кроме Л., там был еще один "специалист по России", некий Аркадий Голуб: тогда их дороги впервые пересекаются, а могли бы и раньше, поскольку Голуб тоже был в Баварии на конспиративной квартире, а потом учился и преподавал в школе разведки возле Бадвергсгофена, но чуть-чуть в другое время, так что встретиться в ФРГ им не было суждено.
- Простите, вы сказали: впервые пересеклись дороги. Они потом еще пересекались?
- Как вам ответить? Реально еще нет. Косвенно.
- Не понимаю ваше "еще". Могут пересечься?
- Хоть на ваших глазах.
- ?
- Но практического смысла в этом нет никакого.
- ?!
- Не торопитесь. Терпение в нашем деле, как тормоз в автомашине: не притормозите вовремя, и приходится потом ехать задом...
Конон Трофимович:
В з г л я д. Два раза в сутки англичане "гоняют чаи", мода на чай началась, если не ошибаюсь, во время войны. Причем пьют "без ничего". В Скотленд-Ярде, правда, мне, как иностранцу, давали печенье. Если американец, как бы он ни любил черный кофе, может жить без него, англичанин без утреннего чая с молоком - не англичанин (даже в пустыне Сахара, в армии, в тюрьме!).
К а ч е с т в а. В США одному предприимчивому взрослому человеку понадобились три тысячи долларов, чтобы поехать на слет бойскаутов в другую страну. Он стал искать мецената. Нашел! Но прежде чем пойти к нему, тщательно изучил его жизнь и узнал, что меценат когда-то подписал чек на миллион долларов, взял его в рамку и повесил у себя в кабинете, чтобы всегда видеть... Я уж и не помню, когда и где мне попалась на глаза эта история, но я держу ее при себе, почему-то уверенный в том, что зачем-нибудь она мне пригодится. Говорю это к тому, что умение откладывать в памяти, словно сухари на черный день, разные истории, факты, цифры и сведения - очень важное качество разведчика - нет, не любителя - профессионала.
О д н а ж д ы. Лечу уже здесь, в Союзе, рейсом Москва - Сочи и слышу за спиной тихий разговор: "Вы что-нибудь знаете о Лонгсдейле, который был помощником полковника А.?" - "Извините, а кто это - "полковник А."?" Я, естественно, не оглядываюсь и вспоминаю анекдот вот с такой бородой: учитель в школе спрашивает ученика, в каком году умер Наполеон, а тот отвечает: извините, господин учитель, но я даже не знал, что он болел!
К а ч е с т в а. Исполнительность в смысле дисциплинированность, может быть, тот главный материал, из которого делается настоящий разведчик: умение ни на миллиметр не отходить от инструкций, правил и предписаний. Кстати, это и фундамент, на котором он может и должен устоять в случае беды и нравственных колебаний, и это же - броня, которая предохраняет его от "прямых попаданий". Нет у нас рядом ни начальников, ни коллектива с месткомом и парторганизацией, все зависит от нас самих, от нашей самодисциплины, самовнушений и самобичеваний, то есть от категорий внутренних. В армии, например, куда важнее учить подчиняться и, как говорят, "отдавать честь".
П с и х о л о г и я. Перед операцией состояние следующее: ни о какой "березке за окном", ни о "колодце возле дома", ни о жене и детях разведчик не думает, не вспоминает. Я лично думал только о деле, был полностью поглощен только им, его деталями. Для посторонних (даже возвышенных) мыслей места в голове не оставалось. Обычно знаешь об операции загодя и продумываешь все мелочи с тщательностью микрохирурга, оперирующего, положим, человеческий глаз. На место едешь заранее, чтобы убедиться, что слежки нет. Волнуешься не ты один, все участники операции нервничают, даже в Центре, в далекой Москве. Как парашютист, который, пятьсот раз прыгая с парашютом, то есть пятьсот раз боясь волков, в пятьсот первый тоже боится, но все же прыгает, так и разведчик. Дурак тот, кто не трепещет и "глаз на деву не косит", - знаете эту песенку? Мне неведом разведчик, который думал бы перед встречей с агентом: "Ерунда! Встречусь - возьму - передам..." Внешне все очень просто: садишься в обыкновенную электричку и едешь, газету по дороге читаешь. После операции невероятное облегчение! Но так как работа продолжается, уже думаешь о следующем деле. Этим и живешь. И еще заботами по прикрытию, то есть, проще сказать, о "крыше". Для разрядки я мог иногда пойти в театр, и то не без "задней мысли"...
К а ч е с т в а. Повторю: трезвость ума, выдержанность, самоконтроль - три наших кита. Острое "удовольствие" от нашей работы испытывают только мазохисты и прочие извратители. Может ли врач-онколог быть "доволен", увидев опухоль? Удовлетворение от операции, и то, если она удачно прошла, - это еще куда ни шло! Настоящий разведчик носит в себе постоянное, нормальное, все поглощающее и воистину острое желание: домой! На родину! К семье! Если это и есть патриотизм, пусть будет так. Я знаю определенно, что без этого желания мы рискуем впасть в хандру и меланхолию, попасть под чужое влияние. У англичан есть пословица: моя страна, права она или не права. Универсальная мысль, я ею тоже вооружен. Из двенадцати мальчишек моего класса в живых после войны остался я один. Могу я это забыть? Не хочу больше войн! Эта идея давала мне силы. Если угодно, она же несла и романтический заряд, без которого, будучи по натуре сухим рационалистом, я бы "послал" в свое время предложение работать в разведке куда подальше, и все дела.
К а ч е с т в а. Ну, лингвистические способности. Без них разведчик так же чувствует себя, как солист оперного театра без голоса, с той лишь разницей, что солиста в крайнем случае выгонят, а разведчика - накроют. Как сказано у поэта, не помню, какого (Уткина, что ли? У меня до войны была книжечка его стихов в синей обложке): "Жить, говорит, будете, петь - никогда!"
Очень жалею, что не пошел по стопам родителей: отец - физик, мать - врач, и все родственники-мужчины - физики, женщины - врачи. Но в сорок первом ушел в армию, потом вернулся, и мне отсоветовали заниматься физикой: вроде бы утрачен темп, как у шахматистов. Поздно! Вот и стал гуманитарием, если полагать мою нынешнюю профессию и не точной, и не естественной, да и вообще - наукой ли? В тюрьме, получив несметное количество лет, которых и пятерым бы хватило по горло (вот где по-настоящему потерян "темп"!), я решил зря время не тратить и написать теоретический труд по физике: хватился! Если бы обмен не через четыре года, а позже, вернулся бы, чем черт не шутит, доктором физических наук, а? Впрочем, я так устроен, что никогда не жалею об уже свершенном и не мечтаю попусту. Мои коллеги относят меня тем не менее не к грубым реалистам, а к реалистам с "романтической прожилкой". Ошибаются? Нет?
В з г л я д. Зная, что мне предстоит быть "там" бизнесменом, я еще в Москве начал с "Капитала", весь его законспектировал и лишь "под пером" понял то, чего прежде, будучи студентом, совершенно не понимал. Другой прицел! Впрочем, с годик поработав в должности капиталиста-эксплуататора, я пришел к выводу (не уверен, что полностью совпадающему с официальным), что "Капитал" Маркса в практической деятельности бизнесмена помогает вряд ли больше книжечки Карнеги "Как завоевывать друзей..." (я, кажется, ее уже поминал). Не читали? Зря. Она, хоть и примитивненькая, и по духу нам, как говорится, чужая, а все же, черт, весьма полезная для некоторых сфер человеческой деятельности, например для бизнесменов (в первую очередь), литераторов, а также (не побоюсь этого слова) разведчиков! Я эту книжечку тоже законспектировал, основные ее положения...
Дейл Карнеги:
П р и л о ж е н и е № 4. ("Как завоевывать друзей и оказывать на людей влияние".)
ПЯТЬ ОСНОВНЫХ ПРИНЦИПОВ ОБРАЩЕНИЯ С ЛЮДЬМИ:
1. Вместо того чтобы обвинять, постарайтесь понять человека, что значительно полезней критики для вас же, так как воспитывает в человеке способность относиться к вам терпимо, с сочувствием и добротой ("Если любишь мед, не разоряй соты!"). 2. Прежде всего необходимо возбудить в человеке заинтересованность, чтобы заставить его самого захотеть сделать что-либо. 3. Когда мы заняты решением своих проблем, мы тратим 95 % нашего времени на мысли о себе, что неправильно. Надо перестать думать о собственных желаниях и достоинствах, а попытаться лучше узнать хорошие качества других людей и выразить им одобрение, признательность, которые должны идти от всей нашей души, искренне; надо быть расточительными на похвалу. 4. Лучший способ повлиять на человека - это говорить с ним о том, чего он хочет, и постараться помочь ему добиться желаемого. 5. Необходимо всегда учитывать точку зрения других людей, их стремления и планы.
ШЕСТЬ СПОСОБОВ ПОНРАВИТЬСЯ ЛЮДЯМ:
1. Проявляйте к ним искренний интерес. 2. Улыбайтесь! 3. Помните, что имя человека является для него лучшим словом из всего лексического запаса. 4. Умейте хорошо слушать и воодушевлять собеседника на разговор. 5. Заводите беседу о том, что интересует вашего собеседника, а не вас. 6. Старайтесь дать человеку почувствовать его превосходство над вами и делайте это искренне и естественно.
ДВЕНАДЦАТЬ СПОСОБОВ ЗАСТАВИТЬ ЧЕЛОВЕКА СТАТЬ НА ВАШУ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ:
1. Нельзя одерживать верх в споре; единственный способ одержать в споре победу - это избежать его. 2. Уважайте мнение другого человека, вашего собеседника. Никогда не говорите ему прямо, что он не прав. 3. Если вы знаете, что кто-то думает или хочет сказать о вас нечто отрицательное, обезоружьте его, сказав об этом раньше. Если вы не правы, признавайтесь в этом быстро и в категорической форме. 4. Начинайте всегда беседу в дружеском тоне, ибо капля меда привлекает мух больше, чем целый галлон желчи. 5. Разговаривая с кем-то, не начинайте с тех вопросов, по которым ваши мнения расходятся, а начинайте и продолжайте говорить о тех проблемах, мнения по которым совпадают. Заставляйте человека говорить "да" сразу, то есть постарайтесь получить у него утвердительный ответ в начале беседы. 6. Дайте возможность собеседнику больше говорить, а сами старайтесь говорить меньше, чем слушать. Если вы не согласны, не прерывайте собеседника, это опасно; дайте ему высказаться, подбрасывая вопросы. Постарайтесь его понять. 7. Дайте человеку почувствовать, что идея, которую вы подали, принадлежит ему, а не вам. 8. У всякого человека имеется причина поступать именно так, а не иначе. Найдите причину, и вы получите ключ, с помощью которого разгадаете действия человека и даже его личные качества. Старайтесь смотреть на вещи глазами вашего собеседника. 9. Относитесь с сочувствием к желаниям другого человека. 10. Прибегайте к благородным, а не истинным мотивам. 11. Используйте принцип наглядности для доказательства своей правоты. 12. Если вы хотите заставить волевого, с сильным характером человека принять вашу точку зрения, бросьте ему вызов в том смысле, что возьмите под сомнение его возможности и способности что-то сделать, или, наоборот, публично провозгласите уверенность в том, что он это сделать может.
ДЕВЯТЬ СПОСОБОВ ИЗМЕНИТЬ МНЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА, НЕ ВЫЗЫВАЯ ПРИ ЭТОМ ЕГО НЕГОДОВАНИЯ ИЛИ ОБИДЫ:
1. Начинайте беседу с похвалы собеседника и восхищения им. 2. Не говорите человеку прямо в глаза о его ошибках. 3. Прежде чем критиковать других, укажите на собственные недостатки. 4. Задавайте вопросы, вместо того чтобы отдавать приказания. 5. Дайте возможность человеку сохранить свою репутацию. 6. Хвалите собеседника за малейшие его достижения; будьте искренни в одобрении и щедры на похвалу. 7. Создавайте человеку хорошую репутацию, которую он мог бы оправдать; приписывайте ему хорошие качества, доказывая наличие которых он будет совершать достойные поступки. 8. Прибегайте к поощрениям; старайтесь показать человеку, что то, что вы хотите от него получить или добиться, легко осуществимо именно и только им. 9. Поступайте так, чтобы человек был счастлив сделать то, что вы ему предлагаете.
Конон Трофимович:
Р а б о т а. Смысл добытых разведчиком сведений состоит в том, чтобы они попали в Центр. Тогда эти сведения становятся "разведывательными", в противном случае - пустыми. Наиболее важные данные можно передавать Центру по рации, причем иногда даже так: "Достал, ждите!" (Помните знаменитую телеграмму из анекдота: "Волнуйтесь, подробности письмом"?), а потом все же переправить по назначению. Особенно долго рацию не эксплуатируют, минуты две-три, иначе могут засечь, тем более что Центр работает по старинке, обычным ламповым передатчиком; впрочем, ну, так запеленгуют Москву - ну и что? Важно, чтобы я остался "чистым". Когда для нас должна быть передача, Центр предварительно дает позывные на волне, согласованной заранее, а то ведь весь мир передает по пять знаков - ищи ветра в поле, если не условиться о волне! Прием мы осуществляем на слух, это нетрудно, поскольку передача ведется "тихоходным" ключом. А современные разведчики уже давно перешли на быстродействующие транзисторные радиостанции: один импульс - и вся передача! Попробуй запеленгуй. Я не знаю ни одного провала по этой причине. Пользуемся кодом и шифром. Шифр - это цифры и буквы, а код - "новый язык": например, "болит голова" - значит, неприятность, "идет скорый поезд" - чрезвычайная готовность, "хорошая погода" - будет курьер; короче, как уговоримся заранее. Если противнику каким-то образом попадает в руки кодовая книжка, это - конец. Сегодня чистым кодом пользуются редко, заменяют его шифром с элементами кода (смесью), иначе с помощью ЭВМ можно быстро все расшифровать; письменность майя, и ту расшифровали. Кстати, если читать - дело секунд, то зашифровывать адская работа, спасибо, уже облегчили жизнь разведчикам: придумали специальные шифровальные машины. Когда мы передаем в Центр телеграмму с пометкой "Цито!", мы уверены, что ее содержание будет доложено руководству немедленно.
- Погиб в автомобильной катастрофе. Сгорел.
- Неужели?!
- Нет, конечно. По-видимому, приговор ему вынесли они сами, и они же привели его в исполнение. Он явно переигрывал...
- Вагнер знал, откуда возмездие? Не мог подумать на вас?
- Надеюсь, ему успели объяснить: кто и за что.
- Л. к тому времени уже выполнил свою основную задачу?
- Более того.
Дальнейшие события развиваются так. После неудачи с Вагнером Л. полностью переключается на "старого друга" Герхарда и в конце концов, после трудных "переживаний" морально-этического характера, принимает его предложение о сотрудничестве с БНД. Они вместе перебираются в центр геленовской разведки, находящийся в Пуллахе, недалеко от Мюнхена. Там Л. близко сходится с хорошим знакомым Герхарда, которого я назову Гансом. Ганс ответственный сотрудник БНД, матерый разведчик, когда-то работавший под началом адмирала Канариса - шефа гитлеровской разведки. Л. устанавливает, что американцы из ЦРУ усиленно обхаживают Ганса, надеясь заполучить его, и вербует крупного разведчика прямо под носом у американцев. Вербовка Ганса доставляет Л. истинное и довольно редкое в нашей профессии удовлетворение, так как Ганс сам идет навстречу вербовке, имея на то свои причины...
Конон Трофимович:
Б ы т. Лондон. Меблированная квартира в 800-квартирном доме (по сто на этаже, кроме первого, где бассейн, клуб, салон красоты, бар, магазинчик самообслуживания, парикмахерская - и все это по ценам в два раза выше обычных, но торопишься - увы, заплатишь!). Кухонька маленькая, с цементным полом (что плохо: в деревянном можно что-то спрятать!); на полу ковер. Белье меняют два раза в неделю, кроме полотенец, которые надо ежевечерне отдавать в прачечную на первом этаже. Дом - с семью пожарными выходами (прекрасно на случай "ухода"!), десять минут пешком от университета, на улице много молодежи. Контракт на три года с обоюдной гарантией; в договоре еще предусмотрен ковер, чтобы жильцы снизу не жаловались на шум наверху. Мелкий ремонт за съемщиком. Месячная оплата - два шикарных мужских костюма (в привычном для нас переводе на рубли).
П с и х о л о г и я. Главное для разведчика, извините, голова, назначение которой, как говорится, не только шляпу носить, но и думать. О чем? Чтобы вырабатывать прежде всего внимательность к мелочам и в связи с ними правила поведения. Каждый поступок надо совершать без паники и на основе здравого смысла. Нельзя все "выходящее из" принимать на свой счет или как провокацию. Например: разведчик покупает в магазине сорочку, и продавец вдруг спрашивает его адрес и фамилию. Для новичка - паника: на кой черт?! А это всего лишь в действии лозунг: "Реклама - двигатель торговли!" В магазине составляют список уважаемых в обществе "солидных" покупателей и печатают в местной газете. Или: только поставил себе телефон, и "вдруг" звонок с предложением какой-то услуги, хотя в справочнике этого номера еще нет. "Откуда вы узнали?!" - в совершеннейшей панике, а абонент отвечает: у меня, хе-хе, на телефонном узле свой человек, сэр! Для нервного и недалекого разведчика такие мелочи в тягость, для спокойного и умного - норма. Логика вместе со способностью думать дают верный вывод и верное поведение.
Р а б о т а. Центр - это солидный аппарат с множеством различных служб, его структура архисекретна, даже я ее не знаю, как не знаю и того, кто мой непосредственный начальник, кто над ним и кто над тем, кто "над ним", и т. д. Обычно: "Второй", передайте "Четвертому", чтобы "Третий"... или наоборот: "Третий", доложите "Первому"! Только так. Если мой непосредственный начальник, который для меня, положим, "Пятый", женился, умер или понизился в должности, я всего этого знать не обязан и не буду: просто у меня или останется прежний "Пятый", или появится новый начальник, который тоже будет "Пятым". Реально за этой цифрой я могу представить себе кого угодно, и мне, собственно, даже неинтересно это делать. Центр для меня есть Центр, хотя, конечно, почерк одного "Пятого" от другого я отличить все же мог: у разных людей разный стиль работы, есть и другие тонкости и различия. Мы, бывало, даже шифровальщиков по их манере угадывали: это - работа Михаила Всеволодовича, это - Виля (Вильгельма), а это - Сонечки. Думаете, я когда-нибудь видел их в глаза? Видел: после обмена и возвращения на родину. Председатель устроил специальную встречу с технической службой: знакомьтесь, когда вам передавали закодированный текст и в конце его звучал сигнал "я куккаррача" (точка, три тире), это был Вильгельм, прошу любить и жаловать. А если перед пожеланием вам доброго здоровья шло "я на горку шла" (две точки, три тире), это Сонечка... Шифровальщикам я жал руки, а Сонечку расцеловал, они были для меня Голосом Моей Земли, самыми близкими, почти родственниками. Впрочем, я не сентиментален, как вы успели заметить.
О д н а ж д ы. Получаю задание Центра отправиться в турне по Европе: за двенадцать дней - десять стран. К концу путешествия я буквально валился с ног, причем больше от разговоров, чем от километров, а мои случайные попутчики-собеседники, в том числе даже старые люди, почему-то держались бодро. В чем секрет? Искусство беседы! Я с ними - по наитию, а они со мной "по Карнеги", которым тогда увлекался весь мир: сидишь с человеком, беседуешь, он всю дорогу говорит, не умолкая, ты только слушаешь, а потом он тебя считает интересным собеседником, при этом он - без сил, а ты - как огурчик! Во время упомянутого путешествия в одном купе со мной оказалась на пути из Парижа в Мадрид пара новозеландцев, муж и жена, миллионеры. А я в ту пору ни сэром, ни Лонгсдейлом еще не был, "прошлое" мое было хлипким, не отработанным, поскольку не существовало ни одного человека в мире, который знал бы меня год назад, хотя все документы и всевозможные соображения для легенды были, кажется, в полном порядке. Трудно "родиться" сразу тридцатилетним! Совершенно интуитивно я стал в этом купе не говорить, а слушать. Много говорил старик и все больше о велосипедных соревнованиях, о том, как он в молодости гонял по утрам на вело по двадцать миль, а в итоге на каких-то любительских гонках по Новой Зеландии выиграл первый приз в пять тысяч долларов, и с этого началось его нынешнее богатство. Я молчу. Слушаю. Вдруг он поднимается, отводит меня в коридор из купе и говорит: "Что тебя держит в Канаде? (я уже был "канадцем")" - "Ничего, - говорю, - я холост". - "Найдешь пять тысяч долларов?" - "Найду, а зачем?" "Плюнь на все, поедем в Уэллингтон, я тебе помогу". И гарантирует мне через три месяца полтора миллиона, так как знает, на каких землях, когда и что будут строить в Новой Зеландии. Выходит дело, мне удалось очаровать старика, хотя, клянусь, я не проронил ни одного лишнего слова, мне просто нечего ему было рассказывать. От заманчивого во всех отношениях предложения, которое, кстати, вполне серьезно обсуждалось в Центре, пришлось отказаться: Центр не устраивали какие-то детали.
В з г л я д. Если владелец оставляет машину в центре Лондона, полицейский, обладая универсальным набором ключей, проникает в машину и отгоняет ее куда-нибудь на стоянку, разумеется, за штраф. На зажигании каждой машины есть номер, по которому, разглядев его в бинокль через заднее стекло, можно изготовить по шаблону ключ и увести машину. Впрочем, владельцам это не страшно: авто застрахованы. Что касается ремонта, тут есть нюанс: страховка в два раза меньше, чем выплачивается за то, что машина определенный срок проходит без аварии. По этой причине владельцам выгодно мелкий ремонт делать самим, чтобы получить приличную страховую премию. Бизнес! Если автомобилист сбивает пешехода не на переходе - отвечает пешеход. Но как только он наступает ногой на "зебру", лучше пропусти, всю жизнь потом будешь расплачиваться! Пешеход в Англии, надо сказать, редкой дисциплинированности: бережет не только здоровье, но и карман. Между прочим, по-английски слова "пешеход" и "скучный человек" звучат почти одинаково.
Р а б о т а. Я, например, ни разу не приклеивал усы или бороду, не надевал парик, не наряжался в военную форму, или женщиной, или в одежду чистильщика сапог. Все это совершеннейшая глупость, потому что резиденту и его помощникам нет нужды куда-то тайно проникать (за очень редким исключением!), стоять сутками за занавеской, выдавать себя за слесаря-сантехника и коммивояжера или карабкаться в окна по веревочным лестницам. Я полностью согласен с моим коллегой полковником А., который сказал, что разведка - это не приключения, не какое-то трюкачество, не увеселительные поездки за границу, а прежде всего кропотливый и тяжелый труд, требующий больших усилий, напряжения, упорства, воли и выдержки, серьезных знаний и большого мастерства. Наша работа, если хотите, даже скучна, а наш метод иногда весьма прост: анализ данных, взятых из газет и других официальных источников информации. Ну а если мы и достаем сверхсекретные документы прямо "из сейфов", то лишь с непременным условием, чтобы это приобретение не ставило под угрозу сеть нашей агентуры и каждого агента в отдельности. Следовательно, такие документы наши помощники "элементарно" кладут в свои карманы, а мы их так же "элементарно" покупаем. Спрашивается, зачем для этого резиденту с помощником наклеивать бороды и наряжаться женщинами? Я намеренно снимаю лишний налет "героического романтизма" с нашей работы, она и без этого флера достаточно опасна: двадцать пять лет тюрьмы, мною полученные, - убедительное и трагическое тому доказательство, не так ли?
Ведущий:
П р и л о ж е н и е № 3. Как я уже говорил, Ганс прежде работал у Канариса в русском отделе: превосходно знал многие славянские языки. До и во время войны он был националистом, однако идеалом его был не Гитлер, а Бисмарк. Это маленькое, казалось бы, расхождение с торжествующей в тогдашней фашистской стране доктриной рано или поздно должно было привести (и привело!) Ганса к тем, кто мечтал о восстановлении единой послевоенной Германии, действительно независимой и мирной, живущей в согласии со всеми странами мира. В том числе с СССР. Родная сестра Ганса оказалась после капитуляции рейха с семьей в Восточной Германии, и ей, женщине разумной и трезво мыслящей, не без помощи резидента Д., дважды была устроена встреча с братом, что тоже повлияло на постепенное перерождение, а лучше сказать - выздоровление Ганса.
Но он был идеалистом и по натуре романтиком, наивно полагающим, что в "тайной войне" разведок, неизбежной и жестокой, могут быть тем не менее джентльменские правила игры и даже соглашения во имя того, чтобы едиными усилиями предотвратить войну настоящую, кровопролитную, в которой Ганс уже потерял двух братьев и шурина, а потому был сыт ею по горло. Не сразу убедившись в том, что деятельность геленовского руководства и правительства Западной Германии противоречит его идеалам и стремлениям, он постепенно разочаровывается в БНД, не говоря уже о ЦРУ, идейно отходит от них и наконец принимает нелегкое для себя решение "действовать", но как - не знает.
Вашему герою не понадобились ни деньги, ни обман, чтобы склонить Ганса на свою сторону: Ганс уже был единомышленником. Впрочем, процесс "перековки" Ганса не был простым и безболезненным, поэтому Л. далеко не всегда чувствовал себя рядом с ним в безопасности: Ганса частенько швыряло из стороны в сторону, как Григория Мелехова из "Тихого Дона".
- История знает немало случаев болезненных "перековок", причем как в ту, так и в другую сторону: благородные Брусилов и С.С.Каменев, низменные Власов, Азеф, Дюмурье...
- Зачем "история"? Это и сейчас происходит, пока мы с вами разговариваем. А наша задача сводится к тому, чтобы одним перековкам способствовать, другие пресекать.
С ю ж е т (продолжение). Через некоторое время Центр рекомендует Гансу принять предложение американцев, с тем чтобы внедриться в ЦРУ и, кроме того, составить протекцию Л. Так ваш герой становится "цереушником". Однако не сразу: сначала его отправляют в Баварию, где он неделю живет на конспиративной квартире, а затем проводит месяц в школе разведки недалеко от Бадвергсгофена. Там его учат, в том числе топографии и самбо, а заодно "проверяют". После этого Л. попадает наконец в США, и начинается "американский" период его жизни. Тем временем Ганса направляют в Японию, где налаживается разветвленная американская резидентура с базой в Иокогаме; оттуда Ганс регулярно сообщает нашему Центру о своих делах. Но вернемся к Л. Его поселяют в тридцати километрах от Вашингтона, в лесу, на берегу реки, где он становится уже не "курсантом", а, скорее, "инструктором" секретной школы разведки: учит будущих диверсантов, как "ходят русские" (американцы почему-то были уверены, что вразвалочку, по-матросски), как "пьют на троих", "разливают по булькам", "матерятся", - все это Л., считалось, знал замечательно, побывав в русском плену. Правда, кроме Л., там был еще один "специалист по России", некий Аркадий Голуб: тогда их дороги впервые пересекаются, а могли бы и раньше, поскольку Голуб тоже был в Баварии на конспиративной квартире, а потом учился и преподавал в школе разведки возле Бадвергсгофена, но чуть-чуть в другое время, так что встретиться в ФРГ им не было суждено.
- Простите, вы сказали: впервые пересеклись дороги. Они потом еще пересекались?
- Как вам ответить? Реально еще нет. Косвенно.
- Не понимаю ваше "еще". Могут пересечься?
- Хоть на ваших глазах.
- ?
- Но практического смысла в этом нет никакого.
- ?!
- Не торопитесь. Терпение в нашем деле, как тормоз в автомашине: не притормозите вовремя, и приходится потом ехать задом...
Конон Трофимович:
В з г л я д. Два раза в сутки англичане "гоняют чаи", мода на чай началась, если не ошибаюсь, во время войны. Причем пьют "без ничего". В Скотленд-Ярде, правда, мне, как иностранцу, давали печенье. Если американец, как бы он ни любил черный кофе, может жить без него, англичанин без утреннего чая с молоком - не англичанин (даже в пустыне Сахара, в армии, в тюрьме!).
К а ч е с т в а. В США одному предприимчивому взрослому человеку понадобились три тысячи долларов, чтобы поехать на слет бойскаутов в другую страну. Он стал искать мецената. Нашел! Но прежде чем пойти к нему, тщательно изучил его жизнь и узнал, что меценат когда-то подписал чек на миллион долларов, взял его в рамку и повесил у себя в кабинете, чтобы всегда видеть... Я уж и не помню, когда и где мне попалась на глаза эта история, но я держу ее при себе, почему-то уверенный в том, что зачем-нибудь она мне пригодится. Говорю это к тому, что умение откладывать в памяти, словно сухари на черный день, разные истории, факты, цифры и сведения - очень важное качество разведчика - нет, не любителя - профессионала.
О д н а ж д ы. Лечу уже здесь, в Союзе, рейсом Москва - Сочи и слышу за спиной тихий разговор: "Вы что-нибудь знаете о Лонгсдейле, который был помощником полковника А.?" - "Извините, а кто это - "полковник А."?" Я, естественно, не оглядываюсь и вспоминаю анекдот вот с такой бородой: учитель в школе спрашивает ученика, в каком году умер Наполеон, а тот отвечает: извините, господин учитель, но я даже не знал, что он болел!
К а ч е с т в а. Исполнительность в смысле дисциплинированность, может быть, тот главный материал, из которого делается настоящий разведчик: умение ни на миллиметр не отходить от инструкций, правил и предписаний. Кстати, это и фундамент, на котором он может и должен устоять в случае беды и нравственных колебаний, и это же - броня, которая предохраняет его от "прямых попаданий". Нет у нас рядом ни начальников, ни коллектива с месткомом и парторганизацией, все зависит от нас самих, от нашей самодисциплины, самовнушений и самобичеваний, то есть от категорий внутренних. В армии, например, куда важнее учить подчиняться и, как говорят, "отдавать честь".
П с и х о л о г и я. Перед операцией состояние следующее: ни о какой "березке за окном", ни о "колодце возле дома", ни о жене и детях разведчик не думает, не вспоминает. Я лично думал только о деле, был полностью поглощен только им, его деталями. Для посторонних (даже возвышенных) мыслей места в голове не оставалось. Обычно знаешь об операции загодя и продумываешь все мелочи с тщательностью микрохирурга, оперирующего, положим, человеческий глаз. На место едешь заранее, чтобы убедиться, что слежки нет. Волнуешься не ты один, все участники операции нервничают, даже в Центре, в далекой Москве. Как парашютист, который, пятьсот раз прыгая с парашютом, то есть пятьсот раз боясь волков, в пятьсот первый тоже боится, но все же прыгает, так и разведчик. Дурак тот, кто не трепещет и "глаз на деву не косит", - знаете эту песенку? Мне неведом разведчик, который думал бы перед встречей с агентом: "Ерунда! Встречусь - возьму - передам..." Внешне все очень просто: садишься в обыкновенную электричку и едешь, газету по дороге читаешь. После операции невероятное облегчение! Но так как работа продолжается, уже думаешь о следующем деле. Этим и живешь. И еще заботами по прикрытию, то есть, проще сказать, о "крыше". Для разрядки я мог иногда пойти в театр, и то не без "задней мысли"...
К а ч е с т в а. Повторю: трезвость ума, выдержанность, самоконтроль - три наших кита. Острое "удовольствие" от нашей работы испытывают только мазохисты и прочие извратители. Может ли врач-онколог быть "доволен", увидев опухоль? Удовлетворение от операции, и то, если она удачно прошла, - это еще куда ни шло! Настоящий разведчик носит в себе постоянное, нормальное, все поглощающее и воистину острое желание: домой! На родину! К семье! Если это и есть патриотизм, пусть будет так. Я знаю определенно, что без этого желания мы рискуем впасть в хандру и меланхолию, попасть под чужое влияние. У англичан есть пословица: моя страна, права она или не права. Универсальная мысль, я ею тоже вооружен. Из двенадцати мальчишек моего класса в живых после войны остался я один. Могу я это забыть? Не хочу больше войн! Эта идея давала мне силы. Если угодно, она же несла и романтический заряд, без которого, будучи по натуре сухим рационалистом, я бы "послал" в свое время предложение работать в разведке куда подальше, и все дела.
К а ч е с т в а. Ну, лингвистические способности. Без них разведчик так же чувствует себя, как солист оперного театра без голоса, с той лишь разницей, что солиста в крайнем случае выгонят, а разведчика - накроют. Как сказано у поэта, не помню, какого (Уткина, что ли? У меня до войны была книжечка его стихов в синей обложке): "Жить, говорит, будете, петь - никогда!"
Очень жалею, что не пошел по стопам родителей: отец - физик, мать - врач, и все родственники-мужчины - физики, женщины - врачи. Но в сорок первом ушел в армию, потом вернулся, и мне отсоветовали заниматься физикой: вроде бы утрачен темп, как у шахматистов. Поздно! Вот и стал гуманитарием, если полагать мою нынешнюю профессию и не точной, и не естественной, да и вообще - наукой ли? В тюрьме, получив несметное количество лет, которых и пятерым бы хватило по горло (вот где по-настоящему потерян "темп"!), я решил зря время не тратить и написать теоретический труд по физике: хватился! Если бы обмен не через четыре года, а позже, вернулся бы, чем черт не шутит, доктором физических наук, а? Впрочем, я так устроен, что никогда не жалею об уже свершенном и не мечтаю попусту. Мои коллеги относят меня тем не менее не к грубым реалистам, а к реалистам с "романтической прожилкой". Ошибаются? Нет?
В з г л я д. Зная, что мне предстоит быть "там" бизнесменом, я еще в Москве начал с "Капитала", весь его законспектировал и лишь "под пером" понял то, чего прежде, будучи студентом, совершенно не понимал. Другой прицел! Впрочем, с годик поработав в должности капиталиста-эксплуататора, я пришел к выводу (не уверен, что полностью совпадающему с официальным), что "Капитал" Маркса в практической деятельности бизнесмена помогает вряд ли больше книжечки Карнеги "Как завоевывать друзей..." (я, кажется, ее уже поминал). Не читали? Зря. Она, хоть и примитивненькая, и по духу нам, как говорится, чужая, а все же, черт, весьма полезная для некоторых сфер человеческой деятельности, например для бизнесменов (в первую очередь), литераторов, а также (не побоюсь этого слова) разведчиков! Я эту книжечку тоже законспектировал, основные ее положения...
Дейл Карнеги:
П р и л о ж е н и е № 4. ("Как завоевывать друзей и оказывать на людей влияние".)
ПЯТЬ ОСНОВНЫХ ПРИНЦИПОВ ОБРАЩЕНИЯ С ЛЮДЬМИ:
1. Вместо того чтобы обвинять, постарайтесь понять человека, что значительно полезней критики для вас же, так как воспитывает в человеке способность относиться к вам терпимо, с сочувствием и добротой ("Если любишь мед, не разоряй соты!"). 2. Прежде всего необходимо возбудить в человеке заинтересованность, чтобы заставить его самого захотеть сделать что-либо. 3. Когда мы заняты решением своих проблем, мы тратим 95 % нашего времени на мысли о себе, что неправильно. Надо перестать думать о собственных желаниях и достоинствах, а попытаться лучше узнать хорошие качества других людей и выразить им одобрение, признательность, которые должны идти от всей нашей души, искренне; надо быть расточительными на похвалу. 4. Лучший способ повлиять на человека - это говорить с ним о том, чего он хочет, и постараться помочь ему добиться желаемого. 5. Необходимо всегда учитывать точку зрения других людей, их стремления и планы.
ШЕСТЬ СПОСОБОВ ПОНРАВИТЬСЯ ЛЮДЯМ:
1. Проявляйте к ним искренний интерес. 2. Улыбайтесь! 3. Помните, что имя человека является для него лучшим словом из всего лексического запаса. 4. Умейте хорошо слушать и воодушевлять собеседника на разговор. 5. Заводите беседу о том, что интересует вашего собеседника, а не вас. 6. Старайтесь дать человеку почувствовать его превосходство над вами и делайте это искренне и естественно.
ДВЕНАДЦАТЬ СПОСОБОВ ЗАСТАВИТЬ ЧЕЛОВЕКА СТАТЬ НА ВАШУ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ:
1. Нельзя одерживать верх в споре; единственный способ одержать в споре победу - это избежать его. 2. Уважайте мнение другого человека, вашего собеседника. Никогда не говорите ему прямо, что он не прав. 3. Если вы знаете, что кто-то думает или хочет сказать о вас нечто отрицательное, обезоружьте его, сказав об этом раньше. Если вы не правы, признавайтесь в этом быстро и в категорической форме. 4. Начинайте всегда беседу в дружеском тоне, ибо капля меда привлекает мух больше, чем целый галлон желчи. 5. Разговаривая с кем-то, не начинайте с тех вопросов, по которым ваши мнения расходятся, а начинайте и продолжайте говорить о тех проблемах, мнения по которым совпадают. Заставляйте человека говорить "да" сразу, то есть постарайтесь получить у него утвердительный ответ в начале беседы. 6. Дайте возможность собеседнику больше говорить, а сами старайтесь говорить меньше, чем слушать. Если вы не согласны, не прерывайте собеседника, это опасно; дайте ему высказаться, подбрасывая вопросы. Постарайтесь его понять. 7. Дайте человеку почувствовать, что идея, которую вы подали, принадлежит ему, а не вам. 8. У всякого человека имеется причина поступать именно так, а не иначе. Найдите причину, и вы получите ключ, с помощью которого разгадаете действия человека и даже его личные качества. Старайтесь смотреть на вещи глазами вашего собеседника. 9. Относитесь с сочувствием к желаниям другого человека. 10. Прибегайте к благородным, а не истинным мотивам. 11. Используйте принцип наглядности для доказательства своей правоты. 12. Если вы хотите заставить волевого, с сильным характером человека принять вашу точку зрения, бросьте ему вызов в том смысле, что возьмите под сомнение его возможности и способности что-то сделать, или, наоборот, публично провозгласите уверенность в том, что он это сделать может.
ДЕВЯТЬ СПОСОБОВ ИЗМЕНИТЬ МНЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА, НЕ ВЫЗЫВАЯ ПРИ ЭТОМ ЕГО НЕГОДОВАНИЯ ИЛИ ОБИДЫ:
1. Начинайте беседу с похвалы собеседника и восхищения им. 2. Не говорите человеку прямо в глаза о его ошибках. 3. Прежде чем критиковать других, укажите на собственные недостатки. 4. Задавайте вопросы, вместо того чтобы отдавать приказания. 5. Дайте возможность человеку сохранить свою репутацию. 6. Хвалите собеседника за малейшие его достижения; будьте искренни в одобрении и щедры на похвалу. 7. Создавайте человеку хорошую репутацию, которую он мог бы оправдать; приписывайте ему хорошие качества, доказывая наличие которых он будет совершать достойные поступки. 8. Прибегайте к поощрениям; старайтесь показать человеку, что то, что вы хотите от него получить или добиться, легко осуществимо именно и только им. 9. Поступайте так, чтобы человек был счастлив сделать то, что вы ему предлагаете.
Конон Трофимович:
Р а б о т а. Смысл добытых разведчиком сведений состоит в том, чтобы они попали в Центр. Тогда эти сведения становятся "разведывательными", в противном случае - пустыми. Наиболее важные данные можно передавать Центру по рации, причем иногда даже так: "Достал, ждите!" (Помните знаменитую телеграмму из анекдота: "Волнуйтесь, подробности письмом"?), а потом все же переправить по назначению. Особенно долго рацию не эксплуатируют, минуты две-три, иначе могут засечь, тем более что Центр работает по старинке, обычным ламповым передатчиком; впрочем, ну, так запеленгуют Москву - ну и что? Важно, чтобы я остался "чистым". Когда для нас должна быть передача, Центр предварительно дает позывные на волне, согласованной заранее, а то ведь весь мир передает по пять знаков - ищи ветра в поле, если не условиться о волне! Прием мы осуществляем на слух, это нетрудно, поскольку передача ведется "тихоходным" ключом. А современные разведчики уже давно перешли на быстродействующие транзисторные радиостанции: один импульс - и вся передача! Попробуй запеленгуй. Я не знаю ни одного провала по этой причине. Пользуемся кодом и шифром. Шифр - это цифры и буквы, а код - "новый язык": например, "болит голова" - значит, неприятность, "идет скорый поезд" - чрезвычайная готовность, "хорошая погода" - будет курьер; короче, как уговоримся заранее. Если противнику каким-то образом попадает в руки кодовая книжка, это - конец. Сегодня чистым кодом пользуются редко, заменяют его шифром с элементами кода (смесью), иначе с помощью ЭВМ можно быстро все расшифровать; письменность майя, и ту расшифровали. Кстати, если читать - дело секунд, то зашифровывать адская работа, спасибо, уже облегчили жизнь разведчикам: придумали специальные шифровальные машины. Когда мы передаем в Центр телеграмму с пометкой "Цито!", мы уверены, что ее содержание будет доложено руководству немедленно.