Страница:
Воз был побольше остальных, на шести колесах, и в нем обнаружилась бадья с засоленным мясом, корыто с птичьими яйцами и пара бочонков с пойлом. Несомненно, личный запас предводителя, который валялся мертвым на какой-то террасе Рхх Яхита либо, что не исключалось, пополнил меню «Обломанных усов» или другого кабака. При виде такой роскоши три гвардейца возбужденно зашипели, бросили оружие и полезли в телегу. Тревельян не отставал от них, стараясь не думать, чье мясо находится в бадье. Впрочем, голод не тетка, и долго он не размышлял.
Зубов у архов не имелось, и они употребляли только мягкую пищу и жидкости, втягивая их хоботками. Лучшей, самой деликатесной едой считались яйца больших нелетающих птиц или, возможно, стрекоз – на Арханге разница между насекомыми и прочей фауной была весьма размытой. Оголодавшие воины набросились на яйца, запивая их рассолом из бочонка, потом принялись за мясо, и Тревельян с облегчением понял, что это не плоть мыслящей твари, а мясные червяки. Тоже деликатес, если черви хорошо откормлены.
Трапезничали на ощупь, в полной темноте. Хау жадно урчал, поглощая мясо, Тос Фиут больше булькал, то и дело присасываясь к бочонку, Тревельян и Оси Шиха, не забывая о мясе и пойле, затеяли дискуссию о привилегиях. Ивар пытался доказать, что все разумные создания равны, а потому недопустимо, чтобы кто-то сладко ел и пил, а остальные страдали от голода. Что до Оси, он стоял на том, что сословные различия и последствия оных проистекают из самой природы архов: в любом семействе Мать и ее Мужья – наверху, под ними – доверенные слуги, вроде капитанов синих и желтых, затем прочие туа па и, наконец, пометы низших, от солдат и торговцев до презренных работников. Таков порядок, и если его нарушить, мир будет поколеблен или совсем перевернется. Что же касается голодных врагов, которых вел на Рхх Яхит их предводитель, то это полезный обычай: голодные злы и дерутся с большей доблестью, чем сытые. Спор длился, пока не закончилось мясо, но еще раньше Ивар понял, что Оси абсолютно невосприимчив к идеям демократии.
«Не трать времени на этого ублюдка, он ярый монархист, – заметил Командор. – Подрывную работу нужно вести среди недовольных, они порох революции».
«Я не собираюсь устраивать здесь революций, – отозвался Тревельян. – Кстати, это запрещено уставом Фонда. Мы действуем путем терпеливых усилий и медленных перемен».
«Устав я уважаю, но этих тараканов не мешало бы встряхнуть. Вспомни, мой мальчик, заветы предков о революции: верхи не могут, низы не хотят, и положение народа хуже обычного. Как здесь с этими предпосылками?»
«Никак, дед. Для местных условий такая мудрость не годится. Тут и верхи, и низы выходят из чрева Великой Матери, и номер помета определяет статус особи. Биологическая иерархия гораздо жестче, чем социальная».
«Однако…» – начал призрачный Советник, но Тревельян его прервал:
«Сейчас мы не трудимся над эстапом, который толкнул бы это общество на стезю прогресса. Напомню, что у нас локальная задача: розыск пропавшего испытателя. Мы ищем Винса Кораблева».
Командор отличался упрямством, и, возможно, у этой беседы было бы продолжение, но тут в темноте раздался тихий шорох. Скрипнула пустая бадья – кажется, Хау ее отодвинул, потом начал шарить лапами по днищу воза. Его массивный силуэт почти сливался с мраком, но смутные очертания Ивар все-таки мог различить. Похоже, Хау искал свой топор.
Шорох послышался снова.
– Подбираются к обозу, – тихо прожужжал Оси и слез с телеги.
– Пусть подбираются, – откликнулся Хау. – Мы все уже съели.
– Но не все выпили. Целый бочонок остался.
– Это верно. Пошли, проверим.
Тревельян, схватив тесаки, тоже спустился на заснеженную землю. Тос Фиут попробовал встать, опираясь о бортик возка, но рухнул в пустое корыто и просипел:
– Демоны не пускают… пойла отведали, не шумят, но не пускают… лапы… лапы, как не свои…
– Оставайся, – буркнул Хау. – Справимся.
«Окосел ваш Кривая Шпора, – заметил Советник, призадумался и добавил: – Небеса черные и голубые! Сколько в Галактике странного, сколько чудес! Кни’лина, черти лысые, спиртного не пьют, считают ядом… У лончаков тинтахское вино, вроде без алкоголя, а хлебнешь, и мозги набекрень… Но если б услышал я в былые годы, что найдется тварь, косеющая от соленой водички! Casus improvisus[16], как говорили латиняне!»
Под болтовню Командора Ивар пробирался между возами, ориентируясь по щелканью жвал идущего впереди Хау. Щелк, щелк, щелк… Обычный прием гвардейцев в случае ночного боя, чтобы не потеряться в темноте и не проткнуть соратника. Кажется, Хау не тревожился о том, что, кроме Ивара и Оси, кто-то может его услышать. Поднявшись на задние лапы и слегка покачиваясь, он топал вперед, словно танк, вооруженный вместо пушки топором.
В темноте зазвенели клинки, Хау выкрикнул: «Ррху!», – и рубанул своей секирой. Справа, где двигался Оси, тоже раздалось яростное шипенье, потом лязг металла о металл и предсмертный вопль. Смутная тень метнулась к Тревельяну, он пропустил нападавшего мимо себя, кольнул тесаками по обе стороны спинного гребня и добавил шпорой в бок. Прямо за спиной взревел шошот, стал приподниматься, осыпав Тревельяна снегом, и это спасло его от острого штыря – второй противник то ли поскользнулся, то ли принял его в темноте за шошота. Ивар с размаха ударил правым клинком, ощутил, что лезвие застряло в грудном панцире, и нанес еще один удар, по нижним лапам. «Хррр…» – прохрипел его враг и повалился ничком.
– У меня трое, – щелкнув жвалами, сообщил Хау.
– Двое, – откликнулся Тревельян.
– У меня столько же, но один в доспехах. – Было слышно, как Оси Шиха ворочает мертвые тела, царапая шпорой о кольчугу. – Первопометный и с ним солдат, но не из города. Трупоеды! Зачем вернулись?
– Это сбежавшие в степь, – произнес Тревельян, вытаскивая клинок из грудного панциря. – А вернулись они для того, чтобы взять шошотов. Иначе до Ханг Аррха не добраться.
– Тогда и другие могут напасть, – заметил Оси. – Придется стеречь шошотов и телеги.
– Постережем, – без особой радости согласился Хау. – Мяса теперь много.
Они разошлись. Хау и Оси заняли позиции со стороны равнины, Тревельяну достался ближний к городу пост. Мнилось ему, что отсюда до первого яруса Рхх Яхита не более двух километров, но ни единый знак не намекал, что за пологом тьмы прячется большое поселение, одно из самых крупных на планете. Архи пользовались огнем в кузницах и при выплавке металла, а для освещения нор и пещер – редко, в особых случаях, и потому город был темен и молчалив. Ни звуков, ни мерцания огней, ни звезд на небе, затянутом тучами.
Тучи и низкая облачность являлись главной помехой для визуальных наблюдений с орбиты и с автоматических зондов. Кроме того, никак не удавалось проследить за отдельным архом; все они на человеческий взгляд казались похожими, точно сонмище пчел, термитов или муравьев. Традиционные способы, пометка какой-нибудь особи радиоактивной краской или внедрение микропередатчика, были бесполезны, так как жизнь обитателей Рхх Яхита и других поселений протекала большей частью под землей, в норах и пещерах. В результате выбор носителя становился случайным делом: ретранслятор подвешивали над толпой первопометных, когда те появлялись из нор, и ментальный импульс не имел прямого и точного адресата. Стрельба по площадям, как было сказано старым мудрым Фархадом аль Хамадани… Размышляя над этим, Ивар чувствовал смутное беспокойство, как всякий профессионал, желающий выполнить свою работу наилучшим образом. Возможно, думалось ему, выбор объекта пересадки надо усовершенствовать – с тем, чтобы агент не попал в дефектную по каким-то параметрам особь. Возможно, как говорил Фархад, физиология архов, а особенно – их психокосмос, мир побуждений, тайных желаний и подсознательных инстинктов, нуждался в более тщательном исследовании. Наконец, не стоило исключать, что хотя архи с их двойным мозгом очень подходили для апробации новой методики, сам Арханг, в силу геофизических и атмосферных условий, был слишком сложной средой, где традиционные способы контроля не работают. Тревельян не сомневался, что на Осиере, Раване и в других гуманоидных мирах много проще дотянуться до любого жителя планеты и изучить его во всех подробностях.
Прошло несколько часов. Мрак постепенно отступал – равнину по-прежнему заливала тьма, но небо на востоке уже начало светлеть. Арханг был лишен небесных красот, не распускали тут крылья алые зори, не садилось солнце в багряном пламени заката, преобладали краски серые, белесоватые или чуть подернутые охрой, но неизменно угрюмые. Впрочем, архов это не волновало. Местные понятия о красоте отличались от человеческих, и, возможно, самым прекрасным зрелищем был здесь бочонок с пойлом.
Вспомнив о бочонке, Тревельян дождался восхода, оглядел карнизы Рхх Яхита, где пока ничто не шевелилось, и решил, что нужно проведать спящего соратника. Эта мысль добралась до Командора, и он выразился в том смысле, что Фиут, конечно, крепкий парень, но белая горячка не таких крутила и ломала. Может, он упал с возка и замерзает в снегу или намылил веревку и хочет повеситься, а может, вовсе копыта откинул. Надо, надо проведать! Десант не бросает своих!
Но мрачные ожидания не оправдались – Тос Фиут спал себе в телеге и даже жвалами не щелкал. Видно, ночевка на свежем воздухе пошла ему впрок – ночной холод отогнал демонов, выморозив их на время или навсегда из головы Фиута. Ивар отложил тесаки, залез в телегу, убедился, что бочонок пуст, разве что капля осталась на донце, и перевернул сотоварища на брюхо. Архи спали именно так, на животе, подобрав под себя четыре нижние лапы и уложив голову между верхними. Спать на спине мешали гребни, поза на боку тоже была не очень естественной, но Тос Фиут лежал именно так, привалившись к бортику телеги.
Бортик был сбит из трех широких, грубо обтесанных досок. Солнце уже взошло, света хватало, и Тревельян, растопырив глазные антенны, уставился на доски. Дерево покрывали царапины, и что-то чудилось в них знакомое, что-то такое, чему на Арханге места нет – ни сейчас, ни в прошлом, ни в будущем. «Рисунки?..» – подумал он. Нет, в изображение как-то не складывается, на узоры тоже не похоже, да и какие узоры у архов?.. Не украшают они узорами ни стены жилищ, ни предметы быта, ни, тем более, повозки… Что-то вроде карты?.. Возможно, с маршрутом от Ханг Аррха до Рхх Яхита?.. В телеге военачальника она была бы к месту, но Ивар знал, что архи карт не чертят – во всяком случае, никто из полевых агентов не сообщал об этом их умении.
«Ты глазки-то в кучку собери, – посоветовал Командор. – Не видишь разве? На буквы похоже, на земную лингву[17]. Вроде бы «В» и вроде бы «И»… А что там дальше? Больно коряво написано, никак не разберу…»
Но Тревельян разобрал и замер, будто громом пораженный.
ВИНС, ВИНС… И снова: ВИНС, ВИНС, ВНС… Точно вопль о помощи…
Глава 4
Зубов у архов не имелось, и они употребляли только мягкую пищу и жидкости, втягивая их хоботками. Лучшей, самой деликатесной едой считались яйца больших нелетающих птиц или, возможно, стрекоз – на Арханге разница между насекомыми и прочей фауной была весьма размытой. Оголодавшие воины набросились на яйца, запивая их рассолом из бочонка, потом принялись за мясо, и Тревельян с облегчением понял, что это не плоть мыслящей твари, а мясные червяки. Тоже деликатес, если черви хорошо откормлены.
Трапезничали на ощупь, в полной темноте. Хау жадно урчал, поглощая мясо, Тос Фиут больше булькал, то и дело присасываясь к бочонку, Тревельян и Оси Шиха, не забывая о мясе и пойле, затеяли дискуссию о привилегиях. Ивар пытался доказать, что все разумные создания равны, а потому недопустимо, чтобы кто-то сладко ел и пил, а остальные страдали от голода. Что до Оси, он стоял на том, что сословные различия и последствия оных проистекают из самой природы архов: в любом семействе Мать и ее Мужья – наверху, под ними – доверенные слуги, вроде капитанов синих и желтых, затем прочие туа па и, наконец, пометы низших, от солдат и торговцев до презренных работников. Таков порядок, и если его нарушить, мир будет поколеблен или совсем перевернется. Что же касается голодных врагов, которых вел на Рхх Яхит их предводитель, то это полезный обычай: голодные злы и дерутся с большей доблестью, чем сытые. Спор длился, пока не закончилось мясо, но еще раньше Ивар понял, что Оси абсолютно невосприимчив к идеям демократии.
«Не трать времени на этого ублюдка, он ярый монархист, – заметил Командор. – Подрывную работу нужно вести среди недовольных, они порох революции».
«Я не собираюсь устраивать здесь революций, – отозвался Тревельян. – Кстати, это запрещено уставом Фонда. Мы действуем путем терпеливых усилий и медленных перемен».
«Устав я уважаю, но этих тараканов не мешало бы встряхнуть. Вспомни, мой мальчик, заветы предков о революции: верхи не могут, низы не хотят, и положение народа хуже обычного. Как здесь с этими предпосылками?»
«Никак, дед. Для местных условий такая мудрость не годится. Тут и верхи, и низы выходят из чрева Великой Матери, и номер помета определяет статус особи. Биологическая иерархия гораздо жестче, чем социальная».
«Однако…» – начал призрачный Советник, но Тревельян его прервал:
«Сейчас мы не трудимся над эстапом, который толкнул бы это общество на стезю прогресса. Напомню, что у нас локальная задача: розыск пропавшего испытателя. Мы ищем Винса Кораблева».
Командор отличался упрямством, и, возможно, у этой беседы было бы продолжение, но тут в темноте раздался тихий шорох. Скрипнула пустая бадья – кажется, Хау ее отодвинул, потом начал шарить лапами по днищу воза. Его массивный силуэт почти сливался с мраком, но смутные очертания Ивар все-таки мог различить. Похоже, Хау искал свой топор.
Шорох послышался снова.
– Подбираются к обозу, – тихо прожужжал Оси и слез с телеги.
– Пусть подбираются, – откликнулся Хау. – Мы все уже съели.
– Но не все выпили. Целый бочонок остался.
– Это верно. Пошли, проверим.
Тревельян, схватив тесаки, тоже спустился на заснеженную землю. Тос Фиут попробовал встать, опираясь о бортик возка, но рухнул в пустое корыто и просипел:
– Демоны не пускают… пойла отведали, не шумят, но не пускают… лапы… лапы, как не свои…
– Оставайся, – буркнул Хау. – Справимся.
«Окосел ваш Кривая Шпора, – заметил Советник, призадумался и добавил: – Небеса черные и голубые! Сколько в Галактике странного, сколько чудес! Кни’лина, черти лысые, спиртного не пьют, считают ядом… У лончаков тинтахское вино, вроде без алкоголя, а хлебнешь, и мозги набекрень… Но если б услышал я в былые годы, что найдется тварь, косеющая от соленой водички! Casus improvisus[16], как говорили латиняне!»
Под болтовню Командора Ивар пробирался между возами, ориентируясь по щелканью жвал идущего впереди Хау. Щелк, щелк, щелк… Обычный прием гвардейцев в случае ночного боя, чтобы не потеряться в темноте и не проткнуть соратника. Кажется, Хау не тревожился о том, что, кроме Ивара и Оси, кто-то может его услышать. Поднявшись на задние лапы и слегка покачиваясь, он топал вперед, словно танк, вооруженный вместо пушки топором.
В темноте зазвенели клинки, Хау выкрикнул: «Ррху!», – и рубанул своей секирой. Справа, где двигался Оси, тоже раздалось яростное шипенье, потом лязг металла о металл и предсмертный вопль. Смутная тень метнулась к Тревельяну, он пропустил нападавшего мимо себя, кольнул тесаками по обе стороны спинного гребня и добавил шпорой в бок. Прямо за спиной взревел шошот, стал приподниматься, осыпав Тревельяна снегом, и это спасло его от острого штыря – второй противник то ли поскользнулся, то ли принял его в темноте за шошота. Ивар с размаха ударил правым клинком, ощутил, что лезвие застряло в грудном панцире, и нанес еще один удар, по нижним лапам. «Хррр…» – прохрипел его враг и повалился ничком.
– У меня трое, – щелкнув жвалами, сообщил Хау.
– Двое, – откликнулся Тревельян.
– У меня столько же, но один в доспехах. – Было слышно, как Оси Шиха ворочает мертвые тела, царапая шпорой о кольчугу. – Первопометный и с ним солдат, но не из города. Трупоеды! Зачем вернулись?
– Это сбежавшие в степь, – произнес Тревельян, вытаскивая клинок из грудного панциря. – А вернулись они для того, чтобы взять шошотов. Иначе до Ханг Аррха не добраться.
– Тогда и другие могут напасть, – заметил Оси. – Придется стеречь шошотов и телеги.
– Постережем, – без особой радости согласился Хау. – Мяса теперь много.
Они разошлись. Хау и Оси заняли позиции со стороны равнины, Тревельяну достался ближний к городу пост. Мнилось ему, что отсюда до первого яруса Рхх Яхита не более двух километров, но ни единый знак не намекал, что за пологом тьмы прячется большое поселение, одно из самых крупных на планете. Архи пользовались огнем в кузницах и при выплавке металла, а для освещения нор и пещер – редко, в особых случаях, и потому город был темен и молчалив. Ни звуков, ни мерцания огней, ни звезд на небе, затянутом тучами.
Тучи и низкая облачность являлись главной помехой для визуальных наблюдений с орбиты и с автоматических зондов. Кроме того, никак не удавалось проследить за отдельным архом; все они на человеческий взгляд казались похожими, точно сонмище пчел, термитов или муравьев. Традиционные способы, пометка какой-нибудь особи радиоактивной краской или внедрение микропередатчика, были бесполезны, так как жизнь обитателей Рхх Яхита и других поселений протекала большей частью под землей, в норах и пещерах. В результате выбор носителя становился случайным делом: ретранслятор подвешивали над толпой первопометных, когда те появлялись из нор, и ментальный импульс не имел прямого и точного адресата. Стрельба по площадям, как было сказано старым мудрым Фархадом аль Хамадани… Размышляя над этим, Ивар чувствовал смутное беспокойство, как всякий профессионал, желающий выполнить свою работу наилучшим образом. Возможно, думалось ему, выбор объекта пересадки надо усовершенствовать – с тем, чтобы агент не попал в дефектную по каким-то параметрам особь. Возможно, как говорил Фархад, физиология архов, а особенно – их психокосмос, мир побуждений, тайных желаний и подсознательных инстинктов, нуждался в более тщательном исследовании. Наконец, не стоило исключать, что хотя архи с их двойным мозгом очень подходили для апробации новой методики, сам Арханг, в силу геофизических и атмосферных условий, был слишком сложной средой, где традиционные способы контроля не работают. Тревельян не сомневался, что на Осиере, Раване и в других гуманоидных мирах много проще дотянуться до любого жителя планеты и изучить его во всех подробностях.
Прошло несколько часов. Мрак постепенно отступал – равнину по-прежнему заливала тьма, но небо на востоке уже начало светлеть. Арханг был лишен небесных красот, не распускали тут крылья алые зори, не садилось солнце в багряном пламени заката, преобладали краски серые, белесоватые или чуть подернутые охрой, но неизменно угрюмые. Впрочем, архов это не волновало. Местные понятия о красоте отличались от человеческих, и, возможно, самым прекрасным зрелищем был здесь бочонок с пойлом.
Вспомнив о бочонке, Тревельян дождался восхода, оглядел карнизы Рхх Яхита, где пока ничто не шевелилось, и решил, что нужно проведать спящего соратника. Эта мысль добралась до Командора, и он выразился в том смысле, что Фиут, конечно, крепкий парень, но белая горячка не таких крутила и ломала. Может, он упал с возка и замерзает в снегу или намылил веревку и хочет повеситься, а может, вовсе копыта откинул. Надо, надо проведать! Десант не бросает своих!
Но мрачные ожидания не оправдались – Тос Фиут спал себе в телеге и даже жвалами не щелкал. Видно, ночевка на свежем воздухе пошла ему впрок – ночной холод отогнал демонов, выморозив их на время или навсегда из головы Фиута. Ивар отложил тесаки, залез в телегу, убедился, что бочонок пуст, разве что капля осталась на донце, и перевернул сотоварища на брюхо. Архи спали именно так, на животе, подобрав под себя четыре нижние лапы и уложив голову между верхними. Спать на спине мешали гребни, поза на боку тоже была не очень естественной, но Тос Фиут лежал именно так, привалившись к бортику телеги.
Бортик был сбит из трех широких, грубо обтесанных досок. Солнце уже взошло, света хватало, и Тревельян, растопырив глазные антенны, уставился на доски. Дерево покрывали царапины, и что-то чудилось в них знакомое, что-то такое, чему на Арханге места нет – ни сейчас, ни в прошлом, ни в будущем. «Рисунки?..» – подумал он. Нет, в изображение как-то не складывается, на узоры тоже не похоже, да и какие узоры у архов?.. Не украшают они узорами ни стены жилищ, ни предметы быта, ни, тем более, повозки… Что-то вроде карты?.. Возможно, с маршрутом от Ханг Аррха до Рхх Яхита?.. В телеге военачальника она была бы к месту, но Ивар знал, что архи карт не чертят – во всяком случае, никто из полевых агентов не сообщал об этом их умении.
«Ты глазки-то в кучку собери, – посоветовал Командор. – Не видишь разве? На буквы похоже, на земную лингву[17]. Вроде бы «В» и вроде бы «И»… А что там дальше? Больно коряво написано, никак не разберу…»
Но Тревельян разобрал и замер, будто громом пораженный.
ВИНС, ВИНС… И снова: ВИНС, ВИНС, ВНС… Точно вопль о помощи…
Глава 4
Ханг Аррх
– Похоже, мы сбились с пути. Нужно взять севернее, – сказал Тревельян. Потом немного подумал и добавил: – Или южнее.
Мансур Мадурай, пилот экспедиции, только хмыкнул. Они, оба в человеческой ипостаси, сидели в креслах-коконах[18] и в то же время мчались над поверхностью планеты. Шлем полного контакта связывал Мадурая с зондом-разведчиком, летевшим так низко, что покрывающий равнину снег клубился в потоках воздуха. Тревельян мог видеть то же, что и пилот, но не вмешиваться в управление – для полета над холмистой местностью его квалификации не хватало. Сейчас он был только наблюдателем.
Их аппарат двигался от Рхх Яхита на восток, где, как предполагалось, лежала земля врагов и соперников. Следы прошедшего по равнине воинства сначала казались заметными – колеи от телег, почва, утоптанная множеством лап, груды костей на месте ночлегов, обгоревшие ветви и даже брошенный за ненадобностью дырявый котел. Но в сотне километров от города явные знаки, скрытые прошедшим временем и снегом, стали постепенно исчезать. Теперь под аппаратом простиралась унылая степь, кое-где поросшая лесом, с торчавшими тут и там скалами, пересеченная редкими водными потоками, что покрывались ночью льдом и не всегда оттаивали за день. Самыми надежными ориентирами здесь были цитадели знатных архов и небольшие поселения с угодьями, где разводили птиц и червей. Но эта обитаемая зона тяготела к Рхх Яхиту, а между владениями его Великой Матери и Ханг Аррхом лежал пустынный дикий край и бродили стаи хищников, помесь ящеров с гигантскими скорпионами. Оставалось только удивляться, как враги, странствуя под беззвездным небом, находили верный путь.
– Думаю, все-таки надо взять южнее, – промолвил Тревельян. Он нервничал, и для этого были две причины: во-первых, поиск Ханг Аррха затягивался сверх ожиданий, а во-вторых, его тревожил Хес Фья, оставшийся под присмотром деда. Нельзя сказать, чтобы Ивар не доверял героическому предку, однако мучили его сомнения. В прежней жизни Командор имел тягу к рискованным приключениям, но тогда эту склонность умеряли привычка к дисциплине, высокий воинский пост, ответственность за подчиненных и боевые корабли. В нынешнем своем статусе Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев не отвечал даже за собственные мысли – тем более что воспринять их мог лишь потомок-симбионт. Оставалось надеяться, что он пожалеет Хеса Фья и не втравит его в какую-нибудь авантюру.
Зонд мчался над заснеженной пустыней. Внизу стая ящеров гонялась за птицами. Летать по-настоящему эти создания не умели, но, раскинув куцые крылья, могли планировать при сильном ветре. Птицы отнюдь не являлись беззащитной дичью – четыре лапы с мощными когтями и шпорами делали их достойным противником в схватке с хищной тварью.
– Мансур, держи южнее, – повторил Тревельян.
– Южнее, севернее… – недовольно пробормотал пилот. – Пожалуй, я сделаю несколько кругов над местностью, а вы, шеф, понаблюдайте, что внизу творится. Сейчас утро, а к полудню снег растает. Вдруг обнаружатся какие-то следы.
Аппарат снизился, распугивая птиц и ящеров. Тревельян озирал покрытую снегами степь, но следов разумной жизни не видел: ни колеи от телег, ни костей, ни кострищ, ни дырявых котлов. Только сцены охоты оживляли унылый пейзаж – ящеры драли птиц, птицы терзали ящеров… Ничего интересного.
С полчаса Мадурай кружил над холмами, то зависая над каким-нибудь местом, то уворачиваясь от каменных глыб на вершинах, от деревьев и обледеневших скал. Полет на малых высотах требовал особого искусства и отличной реакции, но Мансур Мадурай был пилотом от бога. Возможно, талант достался ему в наследство от предков, ловких и предприимчивых – среди них, по словам Мансура, встречались шерпы-скалолазы и воинственные всадники-раджпуты.
Убедившись, что круговой поиск ничего не дает, Тревельян вздохнул и вызвал на лицевую пластину шлема карту материка Яхит. Ее смонтировали по снимкам, сделанным сквозь облака, изображение было размытым, но на востоке явно маячили горы. Не исключалось, что Ханг Аррх лежал в отрогах этой горной цепи, в недрах отвесного обрыва с пещерами и норами. Во всяком случае, все крупные поселения архов, какие удалось найти, располагались у гор и были похожи друг на друга: девять, двенадцать или пятнадцать террас, внизу – стойла для птиц и шошотов, выше – жилища, склады и мастерские, а над самым верхним карнизом – норы первопометных и обитель Королевы-Матери.
– Летим на восток, к горному хребту, – распорядился Тревельян. – Потом вдоль него на малой скорости. Я хочу осмотреть отроги в полосе триста-четыреста километров. Возможно, город там.
– В горы так в горы, – промолвил Мадурай, поворачивая их маленький аппарат и поднимаясь к тучам. Затем добавил: – Будем на месте минут через двадцать и пройдем над предгорьями с юга на север. Устроит, шеф?
– Вполне.
На этот раз удача им улыбнулась – после недолгих поисков они обнаружили город, причем довольно крупный. В отвесной стене, падавшей от скалистых вершин до лесных зарослей на равнине, было двенадцать террас и множество темных ходов, ведущих в глубь горного массива. По карнизам сновали жители, курились дымы над мастерскими, лес рассекала дорога, тут и там – ямы с мясными червями, а в загонах на первом ярусе Тревельян увидел птиц и стадо шошотов. Город как город, только какой?.. Сидя в рубке управления и связи, названия не спросишь.
Понаблюдав за поселением некоторое время, он решил, что это Ханг Аррх. Первопометных на верхней террасе сотни три, солдат с зеленой полосой вдоль гребня не больше тысячи, а где остальные? Остальные полегли у Рхх Яхита, только тут еще не знают о поражении. Узнают, когда явятся мстители, перебьют немногочисленных защитников, а прочих горожан сделают живым мясом, чтобы не отощать на обратной дороге. Скудный мир, свирепые нравы и никаких понятий о милосердии… Ничего, подумал Тревельян, справились на Раване, справимся и здесь.
Он снял шлем, освободился от кокона и произнес:
– Благодарю, Мансур. Подвешивай ретранслятор, мы нашли нужное место.
– Будет сделано, шеф.
Тревельян покинул рубку связи. В соседнем отсеке его поджидали Якуб Риша, Брайт и оба полевых агента, Ходковский и Хабблтон. На экранах, что тянулись широким кольцом по стенам, висело изображение города – его передавали датчики зонда.
– Полагаю, это Ханг Аррх, – сказал Тревельян. – Сейчас Мансур выбросит ретранслятор, и мы поищем Винса. Юра, иди подготовь свою технику.
Кивнув, инкарнолог торопливо удалился. Изображение на экранах чуть дрогнуло – зонд отстрелил ретранслятор. Крохотный аппаратик в гравиподвеске, покачиваясь в воздушных потоках, начал спускаться к городу. Скальная толща и любые другие барьеры не были препятствием для ментального импульса, но нацелить его полагалось так, чтобы активная зона охватила все террасы и подземелья Ханг Аррха.
– Прямая наводка, – раздался голос Мадурая. – Прибор готов к работе.
– Во имя Владык Пустоты… – пробормотал Эд Хабблтон. – Пусть нам повезет…
Все четверо уставились на экраны, будто душа Винса Кораблева могла промелькнуть там зримым призраком. Текли секунды, но Брайт молчал. Тишина, повисшая в отсеке, уже не казалась знаком надежды – скорее, разочарования.
Минута… вторая… третья… Потом:
– Я не могу его вытащить, шеф. Не могу, если он в этом городе.
– Вероятно, его здесь нет, – сказал Риша хмурясь. – Но мы не можем быть в этом уверены.
– Не можем, – согласился Тревельян. – Но гипотезу надо отработать до конца. Если Винс здесь, то он, разумеется, знал о военной экспедиции в Рхх Яхит и догадывался, что мы ищем его там. Тогда письмена на доске – послание… Он сообщает, где находится, и ждет помощи.
– Вопрос, как он туда попал, как и зачем, – промолвил Ходковский.
– Есть разные причины – например, с целью предотвратить набег с последующей бойней, – откликнулся Хабблтон. – Или в Ханг Аррхе таится нечто важное, такое, о чем ему удалось узнать, что требует быстрого вмешательства… Он мог отправиться туда с торговым караваном или в одиночку. Расстояние между городами всего семьсот двадцать километров. Там, где прошла армия, пройдет и один арх с парой шошотов.
Риша пригладил волосы и прищурился с задумчивым видом.
– Что ж, такое возможно, но причина должна быть веской. Напомню, мы не имеем связи с вами, с полевыми агентами, когда вы на планете. Поэтому существует инструкция – не покидать зону действия ретранслятора. Строгая инструкция! – Он поднял палец.
– Если Винс в Ханг Аррхе, то он ее нарушил.
– Все это домыслы, а истинной причины мы не знаем, – возразил Ходковский. – Но мне кажется, что надо рассмотреть и другую гипотезу, даже две. Эти выцарапанные знаки могут иметь случайное сходство с нашим алфавитом, и тогда в них не больше смысла, чем в марсианских каналах, увиденных Скиапарелли. И второе: если надпись реальна, она может не иметь отношения к Ханг Аррху.
– В таком случае, кто ее сделал? – поинтересовался Риша. – Тос Фиут в пьяном сне?
– Эта мысль приходила мне в голову, – сказал Тревельян. – Я прозондировал Фиута… собственно, не в первый раз, как и других гвардейцев. Могу утверждать, что с психикой у него не все в порядке – вероятно, из-за пристрастия к горячительному. Но в остальном… – Он пожал плечами. – Убежден, что Винс к нему не подселился.
– А если бы и подселился! – Риша в свой черед пожал плечами. – Если бы подселился, то почему мы не можем его вернуть?
Снова повисла тишина. Затем Тревельян промолвил:
– Причина непонятна, но ретранслятор не в состоянии его извлечь. Отсюда вывод: раз план «А» не сработал, переходим, как и было предусмотрено, к плану «Б». Я отправляюсь в Ханг Аррх на поиски.
Он сделал знак прощания, вышел в коридор и направился к отсекам инкарнологов.
Но странное чувство не отпускало. Он прикоснулся к разуму носителя и едва не подпрыгнул от неожиданности.
Самка! Первопометная самка из служителей Матери-Королевы!
Удача, решил Тревельян. Не просто удача – большая удача! До сей поры ни одному агенту так не повезло. Самец, будь он из трижды благородных, не мог попасть в обитель Королевы, в закрытую, можно сказать, священную часть пещерных городов. Самцам туа па полагалось беречь покой Великой Матери и защищать ее в случае набегов. Те, кто дожил до преклонных лет, не оставались без дела, заведуя складами соли и продовольствия, оружия, краски и других товаров; из них комплектовались стража Соляного Пути и хранители арсенала. Королеве служили только самки, и одна из них становилась новой владычицей, когда прежняя умирала.
Эту придворную даму звали Сафу Тхик. Она носила титул «передающей слово», и, покопавшись в ее сознании, Ивар решил, что она обладает развитым интеллектом и отличной памятью. Как и положено при такой работе.
Сейчас он находился в темной каморке, затерянной в глубинах пещерного комплекса. Темнота ему не мешала; он – точнее, Сафу Тхик – помнил, что, кроме гамака и выдолбленной в стене полки с нехитрой утварью, здесь нет ничего примечательного. Место для отдыха и сна, но он не нуждался ни в том, ни в другом. Его переполняли энергия и любопытство.
Он выбрался в коридор, скудно освещенный плошкой с пылающим жиром. Коридор был очень широк, вдвое шире, чем ходы в казармах, по которым могли перемещаться в ряд пять бойцов в доспехах. Свод тоже не оставлял желать лучшего – высокий и слегка закругленный, он тонул в тенях. Коридор ветвился, его пересекали другие тоннели, столь же просторные, с редкими огнями, едва разгонявшими тьму. Но Тхик, видимо, знала каждую щель в этом лабиринте и двигалась уверенно. Куда? Ивар не пытался это выяснить, только пошевеливал глазными стеблями, разглядывал коридоры и камеры, пандусы, ведущие вверх и вниз, и сновавших в подземелье самок.
Винса среди них не нашлось. Ментальный дар подсказывал, что за стенами множество других существ, малых и больших, но их разум был разумом архов, столь же чуждым человеку, как сознание лльяно или дроми. С дроми хотя бы удавалось говорить, но скрежет, жужжание и щелканье архов были не по силам человеческому горлу.
Внезапно Тревельян понял, куда торопится, куда спешит. К выходу из лабиринта, наружу, к городским террасам! О существе, в которое внедрился Винсент, можно было утверждать с определенностью, что это первопометный самец. В Ханг Аррхе он мог находиться где угодно, даже в яме для живого мяса, но только не в покоях Великой Матери.
Сафу Тхик вдруг замерла, подогнула лапы и распростерлась на каменном полу. Тревельян не подавал такой команды – вероятно, то была подсознательная реакция, чувство более сильное, чем разум. Он расставил глазные антенны, чтобы увеличить угол зрения, и приподнял их над лобным щитком.
Слева от тоннеля открывалась просторная камера с полом, устланным слоями мягкой белесоватой паутины. По ее углам горели плошки с жиром, пламя отражалось в изогнутых медных пластинах, так что в камере было довольно светло. Потолок круто уходил вверх, образуя купол, подобный виденному Тревельяном в древних соборах Земли. В дальнем конце зияли отверстия трех или четырех проходов – в них то и дело появлялись самки, тащившие сосуды с едой и питьем. Посреди камеры лежало на паутинном ковре нечто огромное, столь неопределенных очертаний, что Ивар не сразу осознал природу этого существа. Затем отдельные детали, расплывшийся гребень, гигантское брюхо и торчавшие из-под него чудовищные лапы, сложились в цельную картину. Королева! Собственной персоной!
Мансур Мадурай, пилот экспедиции, только хмыкнул. Они, оба в человеческой ипостаси, сидели в креслах-коконах[18] и в то же время мчались над поверхностью планеты. Шлем полного контакта связывал Мадурая с зондом-разведчиком, летевшим так низко, что покрывающий равнину снег клубился в потоках воздуха. Тревельян мог видеть то же, что и пилот, но не вмешиваться в управление – для полета над холмистой местностью его квалификации не хватало. Сейчас он был только наблюдателем.
Их аппарат двигался от Рхх Яхита на восток, где, как предполагалось, лежала земля врагов и соперников. Следы прошедшего по равнине воинства сначала казались заметными – колеи от телег, почва, утоптанная множеством лап, груды костей на месте ночлегов, обгоревшие ветви и даже брошенный за ненадобностью дырявый котел. Но в сотне километров от города явные знаки, скрытые прошедшим временем и снегом, стали постепенно исчезать. Теперь под аппаратом простиралась унылая степь, кое-где поросшая лесом, с торчавшими тут и там скалами, пересеченная редкими водными потоками, что покрывались ночью льдом и не всегда оттаивали за день. Самыми надежными ориентирами здесь были цитадели знатных архов и небольшие поселения с угодьями, где разводили птиц и червей. Но эта обитаемая зона тяготела к Рхх Яхиту, а между владениями его Великой Матери и Ханг Аррхом лежал пустынный дикий край и бродили стаи хищников, помесь ящеров с гигантскими скорпионами. Оставалось только удивляться, как враги, странствуя под беззвездным небом, находили верный путь.
– Думаю, все-таки надо взять южнее, – промолвил Тревельян. Он нервничал, и для этого были две причины: во-первых, поиск Ханг Аррха затягивался сверх ожиданий, а во-вторых, его тревожил Хес Фья, оставшийся под присмотром деда. Нельзя сказать, чтобы Ивар не доверял героическому предку, однако мучили его сомнения. В прежней жизни Командор имел тягу к рискованным приключениям, но тогда эту склонность умеряли привычка к дисциплине, высокий воинский пост, ответственность за подчиненных и боевые корабли. В нынешнем своем статусе Олаф Питер Карлос Тревельян-Красногорцев не отвечал даже за собственные мысли – тем более что воспринять их мог лишь потомок-симбионт. Оставалось надеяться, что он пожалеет Хеса Фья и не втравит его в какую-нибудь авантюру.
Зонд мчался над заснеженной пустыней. Внизу стая ящеров гонялась за птицами. Летать по-настоящему эти создания не умели, но, раскинув куцые крылья, могли планировать при сильном ветре. Птицы отнюдь не являлись беззащитной дичью – четыре лапы с мощными когтями и шпорами делали их достойным противником в схватке с хищной тварью.
– Мансур, держи южнее, – повторил Тревельян.
– Южнее, севернее… – недовольно пробормотал пилот. – Пожалуй, я сделаю несколько кругов над местностью, а вы, шеф, понаблюдайте, что внизу творится. Сейчас утро, а к полудню снег растает. Вдруг обнаружатся какие-то следы.
Аппарат снизился, распугивая птиц и ящеров. Тревельян озирал покрытую снегами степь, но следов разумной жизни не видел: ни колеи от телег, ни костей, ни кострищ, ни дырявых котлов. Только сцены охоты оживляли унылый пейзаж – ящеры драли птиц, птицы терзали ящеров… Ничего интересного.
С полчаса Мадурай кружил над холмами, то зависая над каким-нибудь местом, то уворачиваясь от каменных глыб на вершинах, от деревьев и обледеневших скал. Полет на малых высотах требовал особого искусства и отличной реакции, но Мансур Мадурай был пилотом от бога. Возможно, талант достался ему в наследство от предков, ловких и предприимчивых – среди них, по словам Мансура, встречались шерпы-скалолазы и воинственные всадники-раджпуты.
Убедившись, что круговой поиск ничего не дает, Тревельян вздохнул и вызвал на лицевую пластину шлема карту материка Яхит. Ее смонтировали по снимкам, сделанным сквозь облака, изображение было размытым, но на востоке явно маячили горы. Не исключалось, что Ханг Аррх лежал в отрогах этой горной цепи, в недрах отвесного обрыва с пещерами и норами. Во всяком случае, все крупные поселения архов, какие удалось найти, располагались у гор и были похожи друг на друга: девять, двенадцать или пятнадцать террас, внизу – стойла для птиц и шошотов, выше – жилища, склады и мастерские, а над самым верхним карнизом – норы первопометных и обитель Королевы-Матери.
– Летим на восток, к горному хребту, – распорядился Тревельян. – Потом вдоль него на малой скорости. Я хочу осмотреть отроги в полосе триста-четыреста километров. Возможно, город там.
– В горы так в горы, – промолвил Мадурай, поворачивая их маленький аппарат и поднимаясь к тучам. Затем добавил: – Будем на месте минут через двадцать и пройдем над предгорьями с юга на север. Устроит, шеф?
– Вполне.
На этот раз удача им улыбнулась – после недолгих поисков они обнаружили город, причем довольно крупный. В отвесной стене, падавшей от скалистых вершин до лесных зарослей на равнине, было двенадцать террас и множество темных ходов, ведущих в глубь горного массива. По карнизам сновали жители, курились дымы над мастерскими, лес рассекала дорога, тут и там – ямы с мясными червями, а в загонах на первом ярусе Тревельян увидел птиц и стадо шошотов. Город как город, только какой?.. Сидя в рубке управления и связи, названия не спросишь.
Понаблюдав за поселением некоторое время, он решил, что это Ханг Аррх. Первопометных на верхней террасе сотни три, солдат с зеленой полосой вдоль гребня не больше тысячи, а где остальные? Остальные полегли у Рхх Яхита, только тут еще не знают о поражении. Узнают, когда явятся мстители, перебьют немногочисленных защитников, а прочих горожан сделают живым мясом, чтобы не отощать на обратной дороге. Скудный мир, свирепые нравы и никаких понятий о милосердии… Ничего, подумал Тревельян, справились на Раване, справимся и здесь.
Он снял шлем, освободился от кокона и произнес:
– Благодарю, Мансур. Подвешивай ретранслятор, мы нашли нужное место.
– Будет сделано, шеф.
Тревельян покинул рубку связи. В соседнем отсеке его поджидали Якуб Риша, Брайт и оба полевых агента, Ходковский и Хабблтон. На экранах, что тянулись широким кольцом по стенам, висело изображение города – его передавали датчики зонда.
– Полагаю, это Ханг Аррх, – сказал Тревельян. – Сейчас Мансур выбросит ретранслятор, и мы поищем Винса. Юра, иди подготовь свою технику.
Кивнув, инкарнолог торопливо удалился. Изображение на экранах чуть дрогнуло – зонд отстрелил ретранслятор. Крохотный аппаратик в гравиподвеске, покачиваясь в воздушных потоках, начал спускаться к городу. Скальная толща и любые другие барьеры не были препятствием для ментального импульса, но нацелить его полагалось так, чтобы активная зона охватила все террасы и подземелья Ханг Аррха.
– Прямая наводка, – раздался голос Мадурая. – Прибор готов к работе.
– Во имя Владык Пустоты… – пробормотал Эд Хабблтон. – Пусть нам повезет…
Все четверо уставились на экраны, будто душа Винса Кораблева могла промелькнуть там зримым призраком. Текли секунды, но Брайт молчал. Тишина, повисшая в отсеке, уже не казалась знаком надежды – скорее, разочарования.
Минута… вторая… третья… Потом:
– Я не могу его вытащить, шеф. Не могу, если он в этом городе.
– Вероятно, его здесь нет, – сказал Риша хмурясь. – Но мы не можем быть в этом уверены.
– Не можем, – согласился Тревельян. – Но гипотезу надо отработать до конца. Если Винс здесь, то он, разумеется, знал о военной экспедиции в Рхх Яхит и догадывался, что мы ищем его там. Тогда письмена на доске – послание… Он сообщает, где находится, и ждет помощи.
– Вопрос, как он туда попал, как и зачем, – промолвил Ходковский.
– Есть разные причины – например, с целью предотвратить набег с последующей бойней, – откликнулся Хабблтон. – Или в Ханг Аррхе таится нечто важное, такое, о чем ему удалось узнать, что требует быстрого вмешательства… Он мог отправиться туда с торговым караваном или в одиночку. Расстояние между городами всего семьсот двадцать километров. Там, где прошла армия, пройдет и один арх с парой шошотов.
Риша пригладил волосы и прищурился с задумчивым видом.
– Что ж, такое возможно, но причина должна быть веской. Напомню, мы не имеем связи с вами, с полевыми агентами, когда вы на планете. Поэтому существует инструкция – не покидать зону действия ретранслятора. Строгая инструкция! – Он поднял палец.
– Если Винс в Ханг Аррхе, то он ее нарушил.
– Все это домыслы, а истинной причины мы не знаем, – возразил Ходковский. – Но мне кажется, что надо рассмотреть и другую гипотезу, даже две. Эти выцарапанные знаки могут иметь случайное сходство с нашим алфавитом, и тогда в них не больше смысла, чем в марсианских каналах, увиденных Скиапарелли. И второе: если надпись реальна, она может не иметь отношения к Ханг Аррху.
– В таком случае, кто ее сделал? – поинтересовался Риша. – Тос Фиут в пьяном сне?
– Эта мысль приходила мне в голову, – сказал Тревельян. – Я прозондировал Фиута… собственно, не в первый раз, как и других гвардейцев. Могу утверждать, что с психикой у него не все в порядке – вероятно, из-за пристрастия к горячительному. Но в остальном… – Он пожал плечами. – Убежден, что Винс к нему не подселился.
– А если бы и подселился! – Риша в свой черед пожал плечами. – Если бы подселился, то почему мы не можем его вернуть?
Снова повисла тишина. Затем Тревельян промолвил:
– Причина непонятна, но ретранслятор не в состоянии его извлечь. Отсюда вывод: раз план «А» не сработал, переходим, как и было предусмотрено, к плану «Б». Я отправляюсь в Ханг Аррх на поиски.
Он сделал знак прощания, вышел в коридор и направился к отсекам инкарнологов.
* * *
Странное ощущение, подумал Тревельян, шевеля всеми шестью лапами и ерзая по каменному полу. Лапы на месте, жвалы тоже, усы и зрительные органы в порядке… Голод и жажда не гнетут, в отхожее место не тянет. Есть желание с кем-нибудь подраться? Безусловно, нет. Какая-то угроза? Тоже нет.Но странное чувство не отпускало. Он прикоснулся к разуму носителя и едва не подпрыгнул от неожиданности.
Самка! Первопометная самка из служителей Матери-Королевы!
Удача, решил Тревельян. Не просто удача – большая удача! До сей поры ни одному агенту так не повезло. Самец, будь он из трижды благородных, не мог попасть в обитель Королевы, в закрытую, можно сказать, священную часть пещерных городов. Самцам туа па полагалось беречь покой Великой Матери и защищать ее в случае набегов. Те, кто дожил до преклонных лет, не оставались без дела, заведуя складами соли и продовольствия, оружия, краски и других товаров; из них комплектовались стража Соляного Пути и хранители арсенала. Королеве служили только самки, и одна из них становилась новой владычицей, когда прежняя умирала.
Эту придворную даму звали Сафу Тхик. Она носила титул «передающей слово», и, покопавшись в ее сознании, Ивар решил, что она обладает развитым интеллектом и отличной памятью. Как и положено при такой работе.
Сейчас он находился в темной каморке, затерянной в глубинах пещерного комплекса. Темнота ему не мешала; он – точнее, Сафу Тхик – помнил, что, кроме гамака и выдолбленной в стене полки с нехитрой утварью, здесь нет ничего примечательного. Место для отдыха и сна, но он не нуждался ни в том, ни в другом. Его переполняли энергия и любопытство.
Он выбрался в коридор, скудно освещенный плошкой с пылающим жиром. Коридор был очень широк, вдвое шире, чем ходы в казармах, по которым могли перемещаться в ряд пять бойцов в доспехах. Свод тоже не оставлял желать лучшего – высокий и слегка закругленный, он тонул в тенях. Коридор ветвился, его пересекали другие тоннели, столь же просторные, с редкими огнями, едва разгонявшими тьму. Но Тхик, видимо, знала каждую щель в этом лабиринте и двигалась уверенно. Куда? Ивар не пытался это выяснить, только пошевеливал глазными стеблями, разглядывал коридоры и камеры, пандусы, ведущие вверх и вниз, и сновавших в подземелье самок.
Винса среди них не нашлось. Ментальный дар подсказывал, что за стенами множество других существ, малых и больших, но их разум был разумом архов, столь же чуждым человеку, как сознание лльяно или дроми. С дроми хотя бы удавалось говорить, но скрежет, жужжание и щелканье архов были не по силам человеческому горлу.
Внезапно Тревельян понял, куда торопится, куда спешит. К выходу из лабиринта, наружу, к городским террасам! О существе, в которое внедрился Винсент, можно было утверждать с определенностью, что это первопометный самец. В Ханг Аррхе он мог находиться где угодно, даже в яме для живого мяса, но только не в покоях Великой Матери.
Сафу Тхик вдруг замерла, подогнула лапы и распростерлась на каменном полу. Тревельян не подавал такой команды – вероятно, то была подсознательная реакция, чувство более сильное, чем разум. Он расставил глазные антенны, чтобы увеличить угол зрения, и приподнял их над лобным щитком.
Слева от тоннеля открывалась просторная камера с полом, устланным слоями мягкой белесоватой паутины. По ее углам горели плошки с жиром, пламя отражалось в изогнутых медных пластинах, так что в камере было довольно светло. Потолок круто уходил вверх, образуя купол, подобный виденному Тревельяном в древних соборах Земли. В дальнем конце зияли отверстия трех или четырех проходов – в них то и дело появлялись самки, тащившие сосуды с едой и питьем. Посреди камеры лежало на паутинном ковре нечто огромное, столь неопределенных очертаний, что Ивар не сразу осознал природу этого существа. Затем отдельные детали, расплывшийся гребень, гигантское брюхо и торчавшие из-под него чудовищные лапы, сложились в цельную картину. Королева! Собственной персоной!