– Не здесь, туа па! – привычно заверещал хозяин, топорща глазные стебли. – Во имя Великой Матери, не здесь!
Жужжа и щелкая, драчуны выкатились на карниз, за ними толпой последовали гвардейцы, увлекая Тревельяна с товарищами. Однако до смертоубийства дело не дошло – словно из-под земли вырос Хите Сута, капитан желтых, и велел прекратить безобразие. В обеих ротах осталось сотни четыре бойцов, слишком мало, чтобы вышибать мозги друг другу, и запрет на поединки выполнялся со всей строгостью.
Гвардейцы потянулись к норам казарм. Они ползли по отвесной каменной стене, исчезали в темных отверстиях тоннелей, и когда исход завершился, там возникли фигурки стражников. Последний свет, пробившийся сквозь тучи, падал на пустынные террасы Рхх Яхита, на унылую холмистую равнину и скопище телег в том месте, где находился стан чужого воинства. Повозки были пусты – все ценное перетащили на городские склады, шошотов загнали в стойла, а лишних прирезали. Их жесткое мясо уже вымачивалось в чанах с подсоленной водой.
Ивар остался на карнизе в одиночестве. Стоял, глядел на меркнущие тучи, на равнину и обоз, размышляя, не спуститься ли туда, не осмотреть ли еще раз возок с посланием. Но был ли в этом смысл? Интуиция подсказывала ему, что он упускает нечто важное, не связанное с надписью на досках, с городами архов и даже с их природой, так и не познанной до конца. Что же именно? Чего он не заметил? Смутное чувство, никак не желая оформиться в слова, терзало Тревельяна. Он не привык отступать.
Пробудился призрачный Советник.
«Топчешься на месте. А знаешь, отчего, голубь мой? – Пауза. – Могу намекнуть».
«Так намекни», – сказал Тревельян.
«В мозгах все дело, юноша, в мозгах. От соленой водицы в них никакого просветления. Вернись на станцию, отдохни, девушкам улыбнись, прими коньячку, тогда и появятся мысли. Хочешь, побалуйся с этой штукой, с гипноглифом, будь он неладен… Я даже против этого не возражаю. Не могу смотреть, как ты мучаешься… то есть не смотреть, а ощущать».
«Ты, дед, когда шел в бой, тоже коньяком лечился?» – полюбопытствовал Тревельян.
«Нет, ромом, он покрепче будет. Экипажу – по глотку, а стрелкам – двойная порция, чтобы палец на гашетке не дрожал. – Снова пауза. Потом: – А нет ли у нас на станции рома?»
«У нас есть все, кроме новых идей», – промолвил Тревельян, печально опустив усы.
Дед не отставал.
«Идеи! Для идей человеческий разум нужен!»
«И коньяк», – ехидно добавил Ивар.
«Смейся, смейся! Думаешь, разум весь с тобой? Думаешь, ничего не застряло в извилинах? Там, на станции?»
«Ничего, – убежденно сказал Тревельян. – Я не очень представляю тонкости инкарнации, но, как уверяют специалисты…»
«Жвалы у них не щелкают, у твоих специалистов! Возьми, например, нас с тобой… Два вполне самостоятельных разума, но когда твою сущность извлекают из извилин, я переселяюсь тоже. Из памятного кристалла, заметь! Твои специалисты это могут объяснить?»
«Полагаю, дело в особой настройке приборов», – возразил Тревельян, но призадумался. Кристаллик с призрачным Советником он носил уже многие годы и временами чувствовал, что не только имплант является звеном, что связывает их. Имплант, в конце концов, техническое устройство, а связь с дедом коренилась на более глубоком уровне, эмоциональном, почти подсознательном. Пожалуй, Советник стал частью его личности, вторым «я», независимым и всегда готовым к спорам.
«Ты мог бы это проверить», – напомнил о себе Командор.
«О чем ты? Что проверить?»
«Не отвлекайся. Я говорю о твоей комплектности. Весь ли ты здесь или что-то потеряно? Мы в нервном узле Хеса Фья… Но может ли этот орган вместить весь разум человека? Тем более столь необычный, как у тебя? Вдруг это в принципе невозможно?»
Уместное напоминание, решил Тревельян. Только он мог искать и найти пропавшего агента, ибо дар, полученный на Раване, позволял внедряться в чужие разумы. С телепатией, с чтением мыслей это не было связано – скорее, он ощущал ауру эмоций и желаний, весь спектр чувств от светлой радости до голода и злобы. Но этим дарованное ему не исчерпывалось.
«Вот-вот, – буркнул Советник, – про то и разговор. Ты ведь умеешь открывать портал и прыгать, так? На любое расстояние, хоть от звезды к звезде, хоть от стола к постели? Ну, давай! Кажется, ты хотел взглянуть на телегу… Можно ползти на своих шести, но это тараканий способ. Не проще ли переместиться? Так, как тебя научили даскины?»
«Открыть портал? Это не проблема», – молвил Тревельян, фиксируя взгляд на скопище повозок за первым ярусом. Рассекающий пространство меч таился в его сознании, будто в невидимых ножнах, и на мгновение ему почудилось, что этот клинок, творение древней расы, сейчас оживет и разрежет ткань Мироздания, позволив шагнуть вниз, на равнину, которую уже заметали снега. Это ощущение было сильным, очень сильным – он даже поднял конечность и попытался согнуть ее, забыв, что это лапа арха, а не человеческая нога.
Но портал не открылся.
Потрясенный, он замер на краю карниза, едва не упав в пропасть. На секунду он осознал себя архом, будто лишился не только облика, но и своей человеческой сущности и стал странным существом, полуживотным-полунасекомым, с шестью лапами, жвалами и длинными усами. Ментальный голос Командора заставил его очнуться.
«Не получается? Ну, я предупреждал… Что бы там ни переносили эти твои инкарнологи, это меньше, чем Ивар Тревельян. Меньше, чем Винс Кораблев, Габор Ходковский и Эд Хабблтон… Оттолкнись от данного факта и действуй».
«Ты, пожалуй, прав, – откликнулся Тревельян, выйдя из оцепенения. – Пожалуй, мне стоит вернуться на станцию, отдохнуть и все обдумать. Ты готов, дед?»
«Я-то готов, но не забудь про нашего родного таракана. Ему спать давно положено, а он еще не спит и может без нас растеряться. Лучше его в отсек отконвоировать и в койку уложить».
«И в этом ты прав», – сказал Тревельян, направляясь к стене над террасой. Он добрался до входа в тоннель, прошмыгнул мимо стража и растаял в темноте прохода.
Открыв сейф, Тревельян вытащил контейнер с гипноглифом, посмотрел на него и сунул обратно. Сейчас он не нуждался в покое, даруемом непостижимой игрушкой лоона эо, – голова его была ясной, он ощущал прилив энергии и знакомое охотникам чувство близости добычи. Добыча – или, если угодно, разгадка – манила его, то мелькая в дебрях фактов, то погружаясь в темный омут домыслов; и если согласовать одно с другим, дикая местность превращалась в парк с кудрявыми рощами и ясными светлыми озерами.
Он думал о том, что инкарнология – новая наука, и здесь, как бывает всегда в сферах неизведанных и до конца не познанных, может случиться такое, чего заранее не предусмотришь. Например, эффект Грановского, ментальный маяк, позволяющий после первого контакта вновь и вновь возвращаться в разум носителя… Специалисты пока не объяснили данный феномен, равным образом и то, почему связь исчезает через некоторое время. Этот период составлял от трех-пяти дней до месяца и, вероятно, зависел от индивидуальных особенностей человека и его симбионта. Все, что инкарнологи могли сказать по этому поводу, сводилось к сакраментальной фразе: мозг равновелик Вселенной, и загадок в нем не меньше.
Вот и еще одна: в обличье арха Ивар терял паранормальную способность перемещаться сквозь пространство. Он не мог проникнуть в тот таинственный континуум, где даскины разместили сеть своих порталов, позволявших с равным успехом шагать от звезды к звезде или, как выразился дед, от стола к постели. Но телепортация – если назвать ее так – была лишь одним из дарованных ему талантов. Помимо этого, он обладал способностью входить в бессловесный контакт с любым инопланетным существом, считывать эмоции, проникать в сознание ментального партнера и даже в какой-то степени исследовать его мозг. Но, переселившись в арха, сохранил ли он в полной мере этот дар?.. Чего стоили его поиски, зондирование тысяч и тысяч существ, если проникновение в их разумы было недостаточно глубоким?.. Что он пропустил, где и когда ошибся?..
«Хватит заниматься самоедством, – беззвучно произнес Командор. – Ты знаешь, что делать».
«Знаю, – подтвердил Тревельян. – Я должен спуститься на Арханг в своем человеческом облике. Я должен продолжить поиск. Но теперь я знаю, с кого начинать».
Он поднялся и вышел из каюты. Двумя палубами ниже находился отсек со специальным оборудованием, какое могло понадобиться при высадке на планету с пригодной для дыхания атмосферой. Если не считать иглометов с парализующими иглами, здесь не было оружия, здесь хранились легкие скафандры, термокомбинезоны, скобы[22], лазерные резаки, бинокли-дальномеры, газоанализаторы, маски с фильтрами, не пропускающими чужеродную микрофлору, и прочее в том же духе. Ивар облачился в комбинезон с подогревом, натянул сапоги и шлем, оснащенный передатчиком и прибором ночного видения, сверху набросил плащ-невидимку[23]. Затем повозился минуту, прилаживая на шее обруч транслятора – без него он мог произнести на языке архов лишь пару фраз, да и то с риском повредить горло.
Закончив приготовления, он вызвал по внутренней связи Ольгу Сигрид Хаменлинну.
– Надеюсь, не спишь? Будь готова принять Винса.
– Сейчас? – ответила инкарнолог в недоумении. – Вы ведь на станции, шеф? И как же вы его нашли?
– Я на станции, но отправляюсь на планету. Винса примешь через… хм, я не знаю точного времени. В ближайшие часы, скажем так. Разбуди Ришу, Брайта и ваших инженеров, пусть еще раз проверят оборудование.
– Отправляетесь на планету? Я должна вас переслать? – Недоумения в голосе Ольги стало еще больше.
– Не должна. Я собираюсь посетить Рхх Яхит в своем естественном обличье.
– Спуститесь на челноке?
– Нет.
Молчание. Потом изумленное: «А-а!» – и Тревельян понял, что сейчас рождается еще одна легенда. Минует год-другой, и от границ Провала до миров терукси будет ходить история о чудо-ксенологе, перебравшемся на Арханг без челнока, без десантного катера, без экраноплана, вообще без транспортных средств и посадочных модулей. Захотел, щелкнул пальцами, и уже на месте… Разумеется, Ольга была в курсе слухов, что ходят о нем. Теперь добавится что-то новое.
Ивар вздохнул и произнес:
– Не могу сказать, в каком состоянии будет Винсент. Вызови в приемную камеру Ханса Аппеля, и пусть почтенный Фархад тоже там будет. Вдвоем врач и нейрофизиолог быстрее разберутся.
– Да, шеф. Сделаю, шеф.
Прервав связь, Тревельян представил каменную стену Рхх Яхита под беззвездным небом. На мгновение яркая вспышка заставила его прищуриться, затем охватили мрак и холод. Свет, тьма… Миг, когда портал распахнулся перед ним и вновь соединил края разорванной Вселенной, был неощутим. Он стоял на верхнем городском карнизе, перед ним чернели отверстия нор, из туч сыпали снежные хлопья, и яростными порывами налетал ледяной ветер. Тьма и холод быстро отступили: включился термокостюм, согрел его, лицо прикрыла пластина ночного визора; теперь он видел так же ясно и отчетливо, как днем. Картина была знакомой, но глаза человека воспринимали ее иначе, чем антенны симбионта – чудилось, что скалистый кряж с пещерным лабиринтом вздымается вверх бесконечно, пронзая вершинами облака, или, возможно, не облака висят над ним, а такие же горы источенного ходами камня.
Тревельян моргнул, иллюзия исчезла, и его взгляд потянулся к тоннелю, что вел в казармы. До входа было метров двести, но он различил крохотную фигурку стоявшего там часового – жвалы с острыми кончиками, разведенные в стороны глазные стебли, секиру в верхних конечностях. Неощутимая доля секунды, и он очутился среди каменных стен, за спиною стража. Он знал, чего ожидать, и все же шок был неизбежен.
Тоннель, казавшийся прежде таким широким, таким просторным… Сейчас Ивар чуть не упирался в свод макушкой и, растопырив локти, мог коснуться стен. Пещера за тоннелем, огромная, величественная, с высоким потолком, что тонул во мраке – теперь скромных размеров залец с грубыми, кое-где кривоватыми колоннами и множеством темных дыр, ведущих в глубь горы, в проходы лабиринта. А главное – доблестный туа па, что несет охрану! Грозный воин в железном доспехе, с секирой, с окованными металлом шпорами!.. Он доставал Ивару до колена и выглядел неуклюжим подземным карликом, пародией на сказочного гнома. Но у земных гномов, как помнилось Тревельяну, топоры были все же побольше, а сами гномы – ростом повыше.
Жужжа и щелкая, драчуны выкатились на карниз, за ними толпой последовали гвардейцы, увлекая Тревельяна с товарищами. Однако до смертоубийства дело не дошло – словно из-под земли вырос Хите Сута, капитан желтых, и велел прекратить безобразие. В обеих ротах осталось сотни четыре бойцов, слишком мало, чтобы вышибать мозги друг другу, и запрет на поединки выполнялся со всей строгостью.
Гвардейцы потянулись к норам казарм. Они ползли по отвесной каменной стене, исчезали в темных отверстиях тоннелей, и когда исход завершился, там возникли фигурки стражников. Последний свет, пробившийся сквозь тучи, падал на пустынные террасы Рхх Яхита, на унылую холмистую равнину и скопище телег в том месте, где находился стан чужого воинства. Повозки были пусты – все ценное перетащили на городские склады, шошотов загнали в стойла, а лишних прирезали. Их жесткое мясо уже вымачивалось в чанах с подсоленной водой.
Ивар остался на карнизе в одиночестве. Стоял, глядел на меркнущие тучи, на равнину и обоз, размышляя, не спуститься ли туда, не осмотреть ли еще раз возок с посланием. Но был ли в этом смысл? Интуиция подсказывала ему, что он упускает нечто важное, не связанное с надписью на досках, с городами архов и даже с их природой, так и не познанной до конца. Что же именно? Чего он не заметил? Смутное чувство, никак не желая оформиться в слова, терзало Тревельяна. Он не привык отступать.
Пробудился призрачный Советник.
«Топчешься на месте. А знаешь, отчего, голубь мой? – Пауза. – Могу намекнуть».
«Так намекни», – сказал Тревельян.
«В мозгах все дело, юноша, в мозгах. От соленой водицы в них никакого просветления. Вернись на станцию, отдохни, девушкам улыбнись, прими коньячку, тогда и появятся мысли. Хочешь, побалуйся с этой штукой, с гипноглифом, будь он неладен… Я даже против этого не возражаю. Не могу смотреть, как ты мучаешься… то есть не смотреть, а ощущать».
«Ты, дед, когда шел в бой, тоже коньяком лечился?» – полюбопытствовал Тревельян.
«Нет, ромом, он покрепче будет. Экипажу – по глотку, а стрелкам – двойная порция, чтобы палец на гашетке не дрожал. – Снова пауза. Потом: – А нет ли у нас на станции рома?»
«У нас есть все, кроме новых идей», – промолвил Тревельян, печально опустив усы.
Дед не отставал.
«Идеи! Для идей человеческий разум нужен!»
«И коньяк», – ехидно добавил Ивар.
«Смейся, смейся! Думаешь, разум весь с тобой? Думаешь, ничего не застряло в извилинах? Там, на станции?»
«Ничего, – убежденно сказал Тревельян. – Я не очень представляю тонкости инкарнации, но, как уверяют специалисты…»
«Жвалы у них не щелкают, у твоих специалистов! Возьми, например, нас с тобой… Два вполне самостоятельных разума, но когда твою сущность извлекают из извилин, я переселяюсь тоже. Из памятного кристалла, заметь! Твои специалисты это могут объяснить?»
«Полагаю, дело в особой настройке приборов», – возразил Тревельян, но призадумался. Кристаллик с призрачным Советником он носил уже многие годы и временами чувствовал, что не только имплант является звеном, что связывает их. Имплант, в конце концов, техническое устройство, а связь с дедом коренилась на более глубоком уровне, эмоциональном, почти подсознательном. Пожалуй, Советник стал частью его личности, вторым «я», независимым и всегда готовым к спорам.
«Ты мог бы это проверить», – напомнил о себе Командор.
«О чем ты? Что проверить?»
«Не отвлекайся. Я говорю о твоей комплектности. Весь ли ты здесь или что-то потеряно? Мы в нервном узле Хеса Фья… Но может ли этот орган вместить весь разум человека? Тем более столь необычный, как у тебя? Вдруг это в принципе невозможно?»
Уместное напоминание, решил Тревельян. Только он мог искать и найти пропавшего агента, ибо дар, полученный на Раване, позволял внедряться в чужие разумы. С телепатией, с чтением мыслей это не было связано – скорее, он ощущал ауру эмоций и желаний, весь спектр чувств от светлой радости до голода и злобы. Но этим дарованное ему не исчерпывалось.
«Вот-вот, – буркнул Советник, – про то и разговор. Ты ведь умеешь открывать портал и прыгать, так? На любое расстояние, хоть от звезды к звезде, хоть от стола к постели? Ну, давай! Кажется, ты хотел взглянуть на телегу… Можно ползти на своих шести, но это тараканий способ. Не проще ли переместиться? Так, как тебя научили даскины?»
«Открыть портал? Это не проблема», – молвил Тревельян, фиксируя взгляд на скопище повозок за первым ярусом. Рассекающий пространство меч таился в его сознании, будто в невидимых ножнах, и на мгновение ему почудилось, что этот клинок, творение древней расы, сейчас оживет и разрежет ткань Мироздания, позволив шагнуть вниз, на равнину, которую уже заметали снега. Это ощущение было сильным, очень сильным – он даже поднял конечность и попытался согнуть ее, забыв, что это лапа арха, а не человеческая нога.
Но портал не открылся.
Потрясенный, он замер на краю карниза, едва не упав в пропасть. На секунду он осознал себя архом, будто лишился не только облика, но и своей человеческой сущности и стал странным существом, полуживотным-полунасекомым, с шестью лапами, жвалами и длинными усами. Ментальный голос Командора заставил его очнуться.
«Не получается? Ну, я предупреждал… Что бы там ни переносили эти твои инкарнологи, это меньше, чем Ивар Тревельян. Меньше, чем Винс Кораблев, Габор Ходковский и Эд Хабблтон… Оттолкнись от данного факта и действуй».
«Ты, пожалуй, прав, – откликнулся Тревельян, выйдя из оцепенения. – Пожалуй, мне стоит вернуться на станцию, отдохнуть и все обдумать. Ты готов, дед?»
«Я-то готов, но не забудь про нашего родного таракана. Ему спать давно положено, а он еще не спит и может без нас растеряться. Лучше его в отсек отконвоировать и в койку уложить».
«И в этом ты прав», – сказал Тревельян, направляясь к стене над террасой. Он добрался до входа в тоннель, прошмыгнул мимо стража и растаял в темноте прохода.
* * *
Через час с четвертью, вынырнув из недр саркофага, освежившись под душем и перекусив, Ивар сидел в своей каюте. На станции, как и в Рхх Яхите, царили ночь и тишина. В приемной камере дежурила Ольга Сигрид Хаменлинна, невозмутимая, как ее скандинавские предки. Ивар велел ей никого не тревожить – какие, мол, совещания ночью?.. – но дежурство не прерывать. Собственно, так и полагалось по инструкции, когда на планете пребывал агент – в данном случае, Винс Кораблев.Открыв сейф, Тревельян вытащил контейнер с гипноглифом, посмотрел на него и сунул обратно. Сейчас он не нуждался в покое, даруемом непостижимой игрушкой лоона эо, – голова его была ясной, он ощущал прилив энергии и знакомое охотникам чувство близости добычи. Добыча – или, если угодно, разгадка – манила его, то мелькая в дебрях фактов, то погружаясь в темный омут домыслов; и если согласовать одно с другим, дикая местность превращалась в парк с кудрявыми рощами и ясными светлыми озерами.
Он думал о том, что инкарнология – новая наука, и здесь, как бывает всегда в сферах неизведанных и до конца не познанных, может случиться такое, чего заранее не предусмотришь. Например, эффект Грановского, ментальный маяк, позволяющий после первого контакта вновь и вновь возвращаться в разум носителя… Специалисты пока не объяснили данный феномен, равным образом и то, почему связь исчезает через некоторое время. Этот период составлял от трех-пяти дней до месяца и, вероятно, зависел от индивидуальных особенностей человека и его симбионта. Все, что инкарнологи могли сказать по этому поводу, сводилось к сакраментальной фразе: мозг равновелик Вселенной, и загадок в нем не меньше.
Вот и еще одна: в обличье арха Ивар терял паранормальную способность перемещаться сквозь пространство. Он не мог проникнуть в тот таинственный континуум, где даскины разместили сеть своих порталов, позволявших с равным успехом шагать от звезды к звезде или, как выразился дед, от стола к постели. Но телепортация – если назвать ее так – была лишь одним из дарованных ему талантов. Помимо этого, он обладал способностью входить в бессловесный контакт с любым инопланетным существом, считывать эмоции, проникать в сознание ментального партнера и даже в какой-то степени исследовать его мозг. Но, переселившись в арха, сохранил ли он в полной мере этот дар?.. Чего стоили его поиски, зондирование тысяч и тысяч существ, если проникновение в их разумы было недостаточно глубоким?.. Что он пропустил, где и когда ошибся?..
«Хватит заниматься самоедством, – беззвучно произнес Командор. – Ты знаешь, что делать».
«Знаю, – подтвердил Тревельян. – Я должен спуститься на Арханг в своем человеческом облике. Я должен продолжить поиск. Но теперь я знаю, с кого начинать».
Он поднялся и вышел из каюты. Двумя палубами ниже находился отсек со специальным оборудованием, какое могло понадобиться при высадке на планету с пригодной для дыхания атмосферой. Если не считать иглометов с парализующими иглами, здесь не было оружия, здесь хранились легкие скафандры, термокомбинезоны, скобы[22], лазерные резаки, бинокли-дальномеры, газоанализаторы, маски с фильтрами, не пропускающими чужеродную микрофлору, и прочее в том же духе. Ивар облачился в комбинезон с подогревом, натянул сапоги и шлем, оснащенный передатчиком и прибором ночного видения, сверху набросил плащ-невидимку[23]. Затем повозился минуту, прилаживая на шее обруч транслятора – без него он мог произнести на языке архов лишь пару фраз, да и то с риском повредить горло.
Закончив приготовления, он вызвал по внутренней связи Ольгу Сигрид Хаменлинну.
– Надеюсь, не спишь? Будь готова принять Винса.
– Сейчас? – ответила инкарнолог в недоумении. – Вы ведь на станции, шеф? И как же вы его нашли?
– Я на станции, но отправляюсь на планету. Винса примешь через… хм, я не знаю точного времени. В ближайшие часы, скажем так. Разбуди Ришу, Брайта и ваших инженеров, пусть еще раз проверят оборудование.
– Отправляетесь на планету? Я должна вас переслать? – Недоумения в голосе Ольги стало еще больше.
– Не должна. Я собираюсь посетить Рхх Яхит в своем естественном обличье.
– Спуститесь на челноке?
– Нет.
Молчание. Потом изумленное: «А-а!» – и Тревельян понял, что сейчас рождается еще одна легенда. Минует год-другой, и от границ Провала до миров терукси будет ходить история о чудо-ксенологе, перебравшемся на Арханг без челнока, без десантного катера, без экраноплана, вообще без транспортных средств и посадочных модулей. Захотел, щелкнул пальцами, и уже на месте… Разумеется, Ольга была в курсе слухов, что ходят о нем. Теперь добавится что-то новое.
Ивар вздохнул и произнес:
– Не могу сказать, в каком состоянии будет Винсент. Вызови в приемную камеру Ханса Аппеля, и пусть почтенный Фархад тоже там будет. Вдвоем врач и нейрофизиолог быстрее разберутся.
– Да, шеф. Сделаю, шеф.
Прервав связь, Тревельян представил каменную стену Рхх Яхита под беззвездным небом. На мгновение яркая вспышка заставила его прищуриться, затем охватили мрак и холод. Свет, тьма… Миг, когда портал распахнулся перед ним и вновь соединил края разорванной Вселенной, был неощутим. Он стоял на верхнем городском карнизе, перед ним чернели отверстия нор, из туч сыпали снежные хлопья, и яростными порывами налетал ледяной ветер. Тьма и холод быстро отступили: включился термокостюм, согрел его, лицо прикрыла пластина ночного визора; теперь он видел так же ясно и отчетливо, как днем. Картина была знакомой, но глаза человека воспринимали ее иначе, чем антенны симбионта – чудилось, что скалистый кряж с пещерным лабиринтом вздымается вверх бесконечно, пронзая вершинами облака, или, возможно, не облака висят над ним, а такие же горы источенного ходами камня.
Тревельян моргнул, иллюзия исчезла, и его взгляд потянулся к тоннелю, что вел в казармы. До входа было метров двести, но он различил крохотную фигурку стоявшего там часового – жвалы с острыми кончиками, разведенные в стороны глазные стебли, секиру в верхних конечностях. Неощутимая доля секунды, и он очутился среди каменных стен, за спиною стража. Он знал, чего ожидать, и все же шок был неизбежен.
Тоннель, казавшийся прежде таким широким, таким просторным… Сейчас Ивар чуть не упирался в свод макушкой и, растопырив локти, мог коснуться стен. Пещера за тоннелем, огромная, величественная, с высоким потолком, что тонул во мраке – теперь скромных размеров залец с грубыми, кое-где кривоватыми колоннами и множеством темных дыр, ведущих в глубь горы, в проходы лабиринта. А главное – доблестный туа па, что несет охрану! Грозный воин в железном доспехе, с секирой, с окованными металлом шпорами!.. Он доставал Ивару до колена и выглядел неуклюжим подземным карликом, пародией на сказочного гнома. Но у земных гномов, как помнилось Тревельяну, топоры были все же побольше, а сами гномы – ростом повыше.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента