Страница:
погубило оно кораблей? Открыть тайны этого преступного моря, предостеречь
других - вот наша цель.
- Словом, мы едем в научную экспедицию для изучения Саргассова моря,
- докончил Гатлинг.
- Вот оно что! Но я надеюсь, что вы не откажетесь взять меня с собой
для того, чтобы я мог попутно сделать свое дело...
- Разумеется, Симпкинс! Но какой смысл вам ехать? Ведь Слейтон
убит...
Симпкинс многозначительно шевельнул бровями.
- Слейтон мне уже не нужен. Но тут замешаны интересы других. На
Острове мне удалось добыть кое-какие документы.
- Вот как?
- Симпкинс не теряет времени даром, - самодовольно заметил сыщик. -
Но, к сожалению, я захватил не все документы. Их надо добыть, и тогда все
станет ясным.
- Интересы других? Это другое дело. Едем, Симпкинс!
- Когда вы отплываете?
- Я думаю, через месяц...
- Кто еще с вами?
- Океанограф-профессор Томсон, два его ассистента, команда и больше
никого.
- Итак, едем. Мой адрес вы знаете. - И, раскланявшись, Симпкинс
поспешно вышел, а Гатлинги опять углубились в изучение карты.
- Вот гляди, - указывал Реджинальд на карту, - эта прямая линия,
проведенная, как по линейке, - путь от Нью-Йорка до Генуи. Мы пойдем по
этому пути до трехсот двадцатого градуса восточной долготы и свернем на
юг, - и Гатлинг сделал пометку карандашом.
Новый посетитель оторвал их от работы. Вошел профессор Томсон -
известный исследователь жизни моря. После суетливого Симпкинса Томсон
поражал своим спокойствием и даже медлительностью. Этот добродушный,
склонный к полноте человек никогда не торопился; но надо было удивляться,
как много он успевал сделать.
Гатлинги радушно встретили Томсона.
- Изучаете наш путь? - спросил он и, мимоходом бросив взгляд на
карту, сказал: - Я думаю, нам лучше сразу взять курс южнее, на Бермудские
острова и от них идти на северо-восток. Но об этом мы еще поговорим.
Сегодня я получил три ящика оборудования для химической и фотографической
лабораторий. Аквариум готов и уже установлен. Завтра будет получена
заказанная по моему списку библиотека. Через неделю наша биологическая
лаборатория будет оборудована вполне. Ну, а как у вас по инженерной части?
- Недели на три, - ответил Гатлинг. - Через месяц мы можем бросить
вызов Саргассам.
Томсон кивнул головой. Он понял, что значит слово "вызов". Гатлинги
купили для экспедиции небольшой, устаревший для военных целей корабль
"Вызывающий", и он, под руководством Гатлинга, был приспособлен для мирных
целей. Его пушки уступили место аппаратам для вытягивания драг. Кроме
биологической лаборатории, был устроен целый ряд кладовых для хранения
научной добычи. Гатлинг немало поработал, чтобы приспособить корабль для
плавания среди водорослей Саргассова моря. На носовой части в киль корабля
был вделан острый резец, который должен был разрезать водоросли. Чтобы
водоросли не мешали работе винта, он был защищен особым цилиндром из
металлической сетки.
Радиоустановка, два легких орудия и пулеметы, на случай столкновения
с островитянами, дополняли оборудование.
Все участники экспедиции работали с таким увлечением и усердием, что
корабль был готов к отходу даже раньше назначенного срока.
Наконец настал час отхода. Участники уже были на корабле. Ждали
только Симпкинса. Большая толпа знакомых и просто любопытных стояла на
набережной.
- Куда он запропастился? - недоумевал Гатлинг, посматривая на часы. -
Сорок минут третьего.
- Подождем немного, - сказал профессор Томсон.
Три... Половина четвертого... Симпкинса все нет. Капитан торопил с
отходом. "Надо до сумерек выбраться из прибрежной полосы с большим
движением, - говорил он, - тем более, что надвигается туман". В четыре
решили отчалить. Сирена душераздирающе закричала, как раненая
фантастическая исполинская кошка... и корабль отчалил. С берега махали
шляпами и платками.
Вдруг несколько человек, стоявших у самого края пристани, шарахнулись
в сторону, и на их месте появился Симпкинс, взмокший, растрепанный, со
сбившейся на затылок шляпой. Он неистово кричал, взмахивая руками.
Капитан "Вызывающего" выругался и приказал дать задний ход. А
Симпкинс уже свалился в катер и плыл к кораблю, не переставая махать
руками.
- Тысяча извинений! - кричал он, поднимаясь по трапу. - Ужасно
спешил... Непредвиденная задержка... - И он появился на палубе.
- Что с вами? - полуиспуганно, полунасмешливо спросила Вивиана,
оглядывая Симпкинса.
Его нос распух, на скулах виднелись синяки.
- Ничего... маленький бокс со старым знакомым. Косым Джимом... Этакая
неожиданная встреча! Убежал, негодяй; его счастье! Если бы я не спешил...
- И, успокаивая сам себя, он добавил: - Ничего, не уйдет. Это мелкая
дичь... Сделаю примочку, и все пройдет.
Туман затянул берега. Корабль шел медленно. Время от времени кричала
сирена.
- Сьфо, идем вниз, - сказала Вивиана и спустилась с мужем в
биологическую лабораторию. Там уже работали профессор Томсон и два
ассистента - Тамм и Мюллер.
Лаборатория представляла собою довольно вместительную комнату, с
большим квадратным окном в стене и двумя шестиугольными иллюминаторами в
потолке. Левую стену занимала фотографическая лаборатория, правую -
химическая. Над широкими столами с ящиками, как в аптеках, полки с
книгами. На свободных местах стен укреплены различные остроги, гарпуны,
полки и полочки с пузырьками и препаратами. Каждая пядь площади
использована. Даже на потолке прикреплены овальные коробки, какие
употребляют натуралисты, и пружинные весы. Посреди лаборатории стоял
огромный стол. Здесь были расположены микроскопы, принадлежности для
препарирования, набивки чучел и приготовления гербариев: скальпели,
ножницы, пинцеты, прессы. Несколько табуреток с вращающимися сиденьями
были укреплены так, что могли передвигаться вдоль стола. Томсон не спеша
ходил по лаборатории, не спеша переставлял банки, мурлыча себе под нос, и
работа спорилась в его руках.
Вечер прошел довольно тоскливо. А ночью сирена не давала спать. К
утру сирена затихла, и Вивиана уснула крепким, здоровым сном.
Утро настало солнечное, ясное. Пили кофе на палубе, под тентом. Океан
вздыхал темно-синими волнами ровно и ритмично, свежий морской воздух
вливал бодрость; и, забыв свои ночные страхи и сомнения, Вивиана сказала:
- Как хорошо, Реджинальд, что мы отправились в это путешествие!
- Еще бы, - отозвался за него Симпкинс, уже снявший повязки, - мы
сможем раскрыть загадку Слейтона.
- И загадки Саргассова моря, - задумчиво сказал профессор Томсон. -
Тамм, приготовьте драгу. Надо поисследовать дно.
Пока Тамм снаряжал к спуску драгу, Томсон продолжал:
- Море-это многоэтажное здание. В каждом "этаже" живут свои
обитатели, которые не поднимаются в верхние и не спускаются в нижние
"этажи".
- Ну, это, положим, не только в море, - сказал Симпкинс. - И на земле
житель подвала "не вхож" в бельэтаж...
- Маленькая разница, - вмешался в разговор Мюллер, - люди из подвала
могли бы жить и в "бельэтаже", как вы говорите, а морские жители... для
них это было бы гибелью. Если глубоководная рыба неосторожно поднимется
выше установленного предела, она там разорвется, как взрывается паровой
котел, когда его стенки не выдерживают внутреннего давления.
- Гм... так что морские обитатели бельэтажа могут спать спокойно, не
боясь нападения снизу?
В каждом этаже есть свои хищники. Тамм опустил драгу - прямоугольную
железную раму с мешком из сети. К мешку, для тяжести, были прикреплены
камни.
- На какую глубину опустить? - спросил Тамм, разматывая вместе с
Мюллером трос.
- Метров на шестьсот, - ответил Томсон.
Все молча наблюдали за работой.
- Убавить ход, - сказал Томсон.
Капитан отдал распоряжение.
- Ну, что-то нам послала судьба?
Два матроса пришли на помощь Мюллеру и Тамму.
Едва драга появилась на поверхности, как Тамм и Мюллер одновременно
вскрикнули:
- Линофрина!
Все с любопытством бросились рассматривать морское чудовище. Вся рыба
как будто состояла из огромного рта с большими зубами, не менее огромного
мешка-желудка и хвоста. На подбородке этого чудовища был ветвистый
придаток (для приманки рыб, как пояснил Томсон), а на верхней челюсти -
нечто вроде хобота, с утолщением посередине.
- Это светящийся орган, так сказать, собственное электрическое
освещение.
- А зачем ему освещение? - спросил Симпкинс.
- Оно живет в глубине, куда не проникает луч солнца.
- Жить в вечном мраке - тоже удовольствие! Угораздило же их выбрать
такую неудачную квартиру!
- Вас еще больше удивит, если я скажу, что они испытывают на каждый
квадратный сантиметр своей поверхности тяжесть в несколько сот
килограммов. Но они даже не замечают этого и, поверьте, чувствуют себя
прекрасно.
- Смотрите, смотрите, саргассы! - воскликнула вдруг Вивиана, подбегая
к перилам.
На синей поверхности океана действительно виднелись отдельные
округленные кистеобразные кустики, окрашенные в оранжевый и
золотисто-оливковый цвета.
Все обрадовались саргассам, как будто встретили старого знакомого.
Между 2 и 6 августа корабль шел уже вблизи Бермудских островов. 5
августа плыли еще только отдельные кусты водорослей. Они были овальной
формы, но под легким дуновением южного ветра вытягивались в длинные
полосы. Гатлинг горел от нетерпения скорее попробовать на сплошных
саргассах свои технические приспособления. Наконец 7 августа появились
сплошные луга саргассов. Теперь уже, наоборот, синяя гладь океана
выглядывала островками среди оливкового ковра.
- Вот оно, "свернувшееся море", как называли его древние греки, -
сказал Томсон.
Гатлинг с волнением следил, как справится "Вызывающий" с этой
паутиной водорослей. Но его волнение было напрасно: корабль почти не
замедлял хода. Он резал саргассы, и они расступались, обнажая по обеим
сторонам корабля длинные, расходящиеся синие ленты воды.
- Пожалуй, ваши предосторожности были излишни, - сказал профессор. -
В конце концов для современных судов саргассы совсем уже не представляют
такой опасности. Да и вообще их "непроходимость" преувеличена.
Поймав несколько водорослей, Томсон стал рассматривать их. Вивиана
тоже наблюдала.
- Вот видите, - пояснил он ей, - белые стебли? Это уже отмершие.
Саргассы, сорванные ветром и захваченные течением в Карибском море,
несутся на север. Пять с половиной месяцев требуется, чтобы они прошли
путь от Флориды до Азорских островов. И за это время они не только
сохраняют жизнь, но и способность плодоношения. Некоторые саргассы
совершают целое круговое путешествие, возвращаясь к себе на родину, к
Карибскому морю, и затем совершают вторичное путешествие. Другие попадают
внутрь кругового кольца и отмирают.
- Ах! Что это? Живое! - вскрикнула от неожиданности Вивиана.
Томсон рассмеялся.
- Это австралийский конек-тряпичник, а это актеннарии - самые
любопытные обитатели Саргассова моря. Видите, как они приспособились? Их
не отличить от водоросли!
Действительно, окрашенные в коричневый цвет, испещренные белыми
пятнами, с изорванными формами тела, актеннарии чрезвычайно походили на
водоросли Саргассова моря.
На Острове Погибших Кораблей, с момента отплытия подводной лодки,
события шли своим чередом.
Когда капитан Слейтон упал, сраженный пулей, Флорес молча постоял над
лежащим окровавленным губернатором, потом вдруг дернул за руку
склонившуюся над ним Мэгги и коротко, но повелительно сказал ей:
- Уйди!
Плачущая Мэгги, прижав ребенка, ушла.
Флорес наклонился к капитану со злой искоркой в прищуренных глазах.
Капитан Слейтон был его соперником в любви и в честолюбивых замыслах.
У них были старые счеты. Насытившись видом поверженного, умирающего врага,
Флорес вдруг приподнял Слейтона и столкнул его в воду.
- Так лучше будет, - сказал он и, обратившись к островитянам,
крикнул: - Эй вы! Капитан Фергус Слейтон убит, и его тело погребено мною!
Остров Погибших Кораблей должен избрать нового губернатора. Я предлагаю
себя. Кто возражает?
Островитяне угрюмо молчали.
- Принято. Подберите раненых и ружья. Идем!
И он зашагал по направлению к своей новой резиденции, радуясь, что
все разрешилось так скоро. Однако его удовольствие было неполным. Какая-то
неприятная, беспокоящая, еще неясная мысль мешала ему, как тихая зубная
боль, которая вот-вот перейдет в острую. Флорес шагал по знакомым
"улицам", мосткам, переброшенным через корабли, пересекал полусгнившие
палубы, поднимался на "горы" высоко сидящих в воде больших кораблей,
спускался в "долины" плоскодонных судов, а какая-то беспокойная неясная
мысль все сверлила его мозг...
Замешкавшись у одного перехода, он услышал голоса следовавших за ним
ирландца О'Тара и старика Бокко.
- Как собаку, в воду... - говорил Бокко.
- Не терпится ему! - ответил О'Тара.
Голоса замолкли.
"Так вот оно что, - подумал Флорес, влезая на борт старого фрегата, -
Недовольство!" И Флорес вспомнил угрюмое молчание, сопровождавшее его
избрание.
Флорес не ошибся. Даже на огрубевших, одичавших островитян произвел
неприятное впечатление слишком упрощенный способ похорон губернатора.
Флорес был не глуп. Подходя к губернаторской резиденции, находившейся
на фрегате "Елизавета", новый губернатор уже обдумал план действия.
Войдя в большую, прекрасно обставленную каюту - бывший кабинет
капитана Слейтона, - Флорес опустился в глубокое кожаное кресло,
развалившись с независимым и вместе с тем гордым видом. Затем он звучно
хлопнул три раза в ладони, совсем как Слейтон, даже лучше - отчетливее и
громче.
На пороге появился негр.
Флорес посверлил глазами его черное лицо, но ничего не мог прочитать
на нем.
- Боб, - сказал Флорес, - где у Слейтона хранился гардероб? Проведите
меня и покажите.
Боб, не выразивший удивления при виде Флореса на месте Слейтона, был
поражен подчеркнуто вежливым обращением нового губернатора, вместо
прежнего - фамильярного.
Но в этом у Флореса был свой расчет: показать разницу изменившегося
положения. И он не ошибся. Боб как-то съежился и, поспешно засеменив к
выходу, ответил почтительно-вежливо:
- Прошу вас.
Они вошли в большую полутемную каюту, превращенную в гардеробную. Две
стены были заняты шкафами. Почти наполовину каюты занимали огромные
сундуки черного дуба с резьбой, окованные позеленевшей медью и серебром.
Негр открыл выдвижные дверцы шкафов. В них в большом порядке висели
костюмы различных эпох, профессий, национальностей, - как в костюмерной
большого оперного театра.
- Вот штатские костюмы, - пояснил негр, вынимая пахнувшие сыростью
старинные сюртуки с высокими воротниками, широкими отворотами, цветные и
шелковые жилеты.
Флорес отрицательно покачал головой.
Во втором шкафу были более современные костюмы: смокинги, сюртуки и
даже фраки.
- Не то, не то.
Перед гардеробом с морскими форменными костюмами Флорес остановился
несколько долее. Он пощупал рукой одну тужурку из прекрасного английского
сукна - костюм капитана, но, подумав о чем-то, закрыл и этот шкаф.
- Не то. Боб. И это все?
- Есть еще здесь, - ответил негр, показывая на сундуки.
- Откройте.
Не без труда Боб поднял тяжелые крышки. Флорес удивился, не
почувствовав запаха сырости и тления. Крышки так хорошо были пригнаны, что
внутри сундуков было совершенно сухо.
Когда негр поднял чистый кусок полотна, аккуратно прикрывавший
костюмы, у Флореса невольно вырвалось восклицание и глаза его разгорелись.
Здесь были сложены драгоценные испанские костюмы, покрой которых
показывал, что им не менее двухсот лет.
Камзолы из аксамита (бархата) - малиновые, голубые, красные-были
расшиты золотом и осыпаны жемчугом. Манжеты и фрезы (большие воротники в
несколько рядов) из тончайшего кружева, шелковые шнуры "бизетт" и блонды
цвета небеленого полотна - все это поражало своей роскошью и тонкостью
работы. Женские костюмы были еще роскошнее. Длинные, с висевшими до полу
рукавами, с зубцеобразными вырезами по краям, эти яркие шелковые, парчовые
и бархатные платья были тяжелы от нашитых изумрудов, рубинов, жемчугов...
"Какое богатство! - подумал Флорес. - А мы питаемся одной рыбой".
Он отобрал несколько костюмов.
- Отнесите в мой кабинет. А чулки и башмаки?
- Все есть. - И, сгибаясь под тяжестью ноши. Боб перетащил костюмы в
каюту Флореса.
Оставшись один, Флорес выбрал темно-вишневый шитый серебром камзол и
оделся.
Когда он посмотрел на себя в зеркало, то сам был поражен эффектом. Он
преобразился не только внешне, но как будто и внутренне. Откуда это
суровое достоинство, этот уверенный взгляд, эти плавные жесты?
Он хлопнул в ладоши и сказал негру, с изумлением уставившемуся на
него:
- Пригласите миссис Мэгги!
"Миссис Мэгги!" - Негр поспешно бросился исполнять приказание.
Флорес немного ошибся в эффекте: вошедшая Мэгги не на шутку
испугалась, когда, отворив дверь каюты, увидела сиявшего серебром и
жемчугом испанского гранда. Даже смех Флореса не сразу привел ее в себя.
- Одевайся скорее, вот твой костюм, - сказал Флорес, указывая на
голубое платье.
Мэгги, одетая более чем просто - в легкую блузу и короткую
заплатанную юбку, едва-едва коснулась платья и стояла в нерешительности.
- Ну, что же ты?
- Я... я даже не знаю, как его надевать.
Правду сказать, Флорес не больше ее знал все сложные части всех этих
"бизетт" и "блонд" и не мог оказать ей помощи. Но природное чувство
женщины помогло Мэгги найти место каждой принадлежности туалета. И, пока
Флорес поправлял концы шарфа и примерял перед зеркалом шпагу с золотым
эфесом, она была тоже готова.
Обернувшись, они смотрели с изумлением друг на друга, не узнавая и
восхищаясь.
Действительно, это была прекрасная пара. Смуглый, загорелый Флорес
был очень эффектен.
"Черт возьми! Но ведь она прямо красавица! Где были мои глаза?" -
подумал Флорес.
- Теперь можно начать торжественный прием, - сказал он громко и,
вызвав негра, отдал приказание созвать всех. Это тоже было новостью.
Слейтон никого не пускал в свой кабинет.
Если бы на Остров Погибших Кораблей внезапно прибыли люди другой
планеты, это произвело бы, вероятно, не большее впечатление. Все
островитяне буквально окаменели от удивления. Даже историк Людерс стоял,
приоткрыв рот, с видом крайнего изумления.
Когда все собрались, Флорес обратился с речью:
- Граждане! Островитяне! Друзья! Не чувство личного тщеславия
заставило меня надеть этот костюм, но желание поддержать достоинство
славного Острова Погибших Кораблей... Мы поднимем это достоинство еще
выше. Для выполнения намеченных мною целей мне необходимы помощники. Вы,
О'Тара, - и Флорес испытующе посмотрел на ирландца, - назначаетесь моим
личным секретарем. При докладах и на празднествах вы будете являться вот в
этом камзоле; он поступает в ваше полное распоряжение. - И Флорес указал
на красивый темно-синий костюм.
О'Тара густо покраснел, и Флорес не без удовольствия заметил, что
ирландец польщен.
"Одним соперником меньше", - подумал новый губернатор.
- Вы, Бокко, назначаетесь... - Флорес потер лоб, - тоже моим
секретарем. Вот ваш придворный костюм.
Бокко почтительно поклонился.
"Другим соперником меньше, - отмечал Флорес. - Кто еще? Людерс? Он не
опасен, но все-таки, на всякий случай..."
- А вы, Людерс, вы - человек ученый, я назначаю вас, гм... советником
по делам колоний. Вашему званию подойдет камзол черного бархата с
серебром.
Удивительная вещь! Даже Людерс, до сих пор менее других обращавший
внимание на свой костюм и ходивший в каких-то отрепьях, был тоже, видимо,
польщен. Однако назначение его крайне удивило.
- Благодарю за честь, но какие же у нас дела с колониями, когда мы
отрезаны от всего мира?
- Да, но мы можем расширить наши владения, и у нас будут колонии.
Островитяне переглянулись. Не свел ли с ума золоченый камзол их
нового губернатора?
Но Флорес был спокоен и самоуверен.
- Вы знаете, - продолжал он, - что рядом с нашим островом, в двух
километрах, не более, расположен другой небольшой островок из погибших
кораблей. Он близок, но до сих пор мы не могли даже побывать на нем, -
саргассы охраняли его. Теперь мы организуем экспедицию и присоединим его к
нашим владениям.
Всем понравилась эта затея, и островитяне шумно выразили одобрение.
- И еще одно: нам нечего постничать и скаредничать, когда мы безмерно
богаты. Всем будут выданы новые костюмы - для будней и праздников. Я дам
вам также ружейные патроны, и вы будете охотиться на птиц; я думаю, рыба
всем надоела. А чтобы птица показалась вкуснее, мы испечем хлеба и
разопьем бочку хорошего старого испанского вина!
- Ура-а! Да здравствует губернатор Флорес! - кричали доведенные до
высшей точки восторга островитяне, а О'Тара и Бокко громче всех.
Когда Флорес и Мэгги остались одни, Мэгги посмотрела на мужа
влюбленными глазами и сказала:
- Послушай, Флорес, я даже не ожидала...
- Чего?
- Что ты так умеешь...
- Хорошо управлять? - И Флорес, нелюдимый, вечно хмурый, мрачный
Флорес засмеялся.
Легкий сизоватый туман заволакивал Остров Погибших Кораблей.
Сломанные мачты и железные трубы пароходов, как призраки, маячили в
тумане.
Старик Бокко и китаец Хао-Жень сидели на палубе старой бригантины.
Китаец сидел неподвижно, как статуэтка, поджав ноги и положив ладони рук
на колени, и смотрел на высокую мачту.
Бокко чинил сеть и от скуки расспрашивал китайца о его родине и
близких людях. Наконец, он спросил китайца, был ли тот женат.
Какая-то тень пробежала по лицу китайца.
- Не был, - ответил он и добавил тише: - Невеста была, хорошая
девушка.
- Ну и что же ты?
- Нельзя - фамилия одна...
- Родственница?
- Нет. Просто фамилия. Закон такой.
Своим неосторожным вопросом Бокко пробудил в душе китайца какие-то
далекие воспоминания. Он завозился и поднялся.
- Пойду я, - заявил китаец.
- Да куда тебя тянет? Опять дурман свой пойдешь курить? Сиди.
Но китаец уже неверной, шатающейся походкой направился по мосткам к
отдаленному барку.
Бокко покачал головой.
- Пропадет парень. И так на что похож стал!
Бокко не ошибся. Хао-Жень шел курить опиум. В одном из старых
кораблей китаец как-то нашел запас этого ядовитого снадобья и с тех пор с
увлечением предался курению. Его лицо побледнело, стало желтым, как
солома, глаза глубоко впали, смотрели устало, без выражения, руки стали
дрожать. Когда узнали о его страсти, ему строжайше запретили курить,
опасаясь пожара. Еще капитан Слейтон несколько раз жестоко наказывал
Хао-Женя, запирал его в трюм, морил голодом, требуя, чтобы китаец выдал
запасы опиума, но не мог сломить упорство китайца. Его скорее можно было
убить, чем заставить отдать опиум. Он хорошо спрятал запасы и умудрялся
курить, как только надзор за ним ослабевал.
Хао-Жень пришел на старый барк, стоявший косо, под углом почти в 45ь.
Под защитой этого наклона, укрывавшего его от взоров островитян, он и
устроил себе курильню у самой воды.
Дрожащими от волнения руками он приготовил все для курения и жадно
втянул сладковатый дым.
И постепенно туман стал приобретать золотистый оттенок. Клубы золотых
облаков сворачивались в длинную ленту, и вот это уже не лента, а река,
великая голубая река. Желтые поля, желтые скалы, домик, выдолбленный в
скале, с развевающимся по ветру бумажным драконом у входа. Отец стругает у
дома, по китайскому обычаю, не от себя, а к себе. По реке плывет рыбак,
стоя на корме и вращая веслом. Все такое близкое, знакомое, родное! У реки
цветут ирисы, прекрасные лиловые ирисы.
Когда Хао-Жень пришел в себя от дурмана, стояла ночь. Туман
разошелся. Только отдельные клочья его, как призраки, быстро неслись на
север. Было тихо. Изредка плескалась рыба. Из-за горизонта поднималась
красная луна. Она не отражалась в воде. Водоросли, как матовое стекло,
только слабо отсвечивали. Лишь кое-где, в небольших "полыньях" - в местах,
свободных от водорослей, - вода зажигалась лунным светом.
Недалеко от острова прямо по водорослям двигался силуэт, который
четко выделялся на фоне восходящей луны. Китаец протер глаза и стал
всматриваться. Знакомая фигура. Ну да, конечно, это он, покойный капитан
Слейтон! На нем только нет тужурки. Но ведь мертвецы не чувствуют ночной
сырости. Зачем бродит он тут? Что ему надо? Зубы Хао-Женя стали выбивать
дробь.
Утром китаец шептал на ухо своему другу Бокко:
- Капитан ходила. Слейтон ходила ночью по воде. Сам видал. Плохо
покойника похоронили. Шипко худо есть так человека хоронить. Вот и ходит.
Плохо будет! Худо будет, м-м-м...
Бокко кивал, с жалостью смотрел на китайца и думал: "Пропал, бедняга,
совсем ума лишился от проклятого зелья".
Через несколько дней этот разговор повторился. Китаец опять видал
мертвого капитана, медленно гулявшего по морю. Бокко не вытерпел.
- Надоел ты мне со своим покойником! Вот что я буду сегодня с тобой
дежурить ночью. И смотри у меня, если ты увидишь, а я не увижу, - придется
вам, двум покойничкам, разгуливать по морю вместе! Брошу тебя в воду, так
и знай!
Ночь стояла темная. Небо было густо обложено тучами. Накрапывал
дождь, Бокко бранился, кутаясь в латаный плащ.
Около часа ночи во тьме, невдалеке от острова, Бокко первый заметил
тень человека. Было так темно, что трудно было различить очертания фигуры.
других - вот наша цель.
- Словом, мы едем в научную экспедицию для изучения Саргассова моря,
- докончил Гатлинг.
- Вот оно что! Но я надеюсь, что вы не откажетесь взять меня с собой
для того, чтобы я мог попутно сделать свое дело...
- Разумеется, Симпкинс! Но какой смысл вам ехать? Ведь Слейтон
убит...
Симпкинс многозначительно шевельнул бровями.
- Слейтон мне уже не нужен. Но тут замешаны интересы других. На
Острове мне удалось добыть кое-какие документы.
- Вот как?
- Симпкинс не теряет времени даром, - самодовольно заметил сыщик. -
Но, к сожалению, я захватил не все документы. Их надо добыть, и тогда все
станет ясным.
- Интересы других? Это другое дело. Едем, Симпкинс!
- Когда вы отплываете?
- Я думаю, через месяц...
- Кто еще с вами?
- Океанограф-профессор Томсон, два его ассистента, команда и больше
никого.
- Итак, едем. Мой адрес вы знаете. - И, раскланявшись, Симпкинс
поспешно вышел, а Гатлинги опять углубились в изучение карты.
- Вот гляди, - указывал Реджинальд на карту, - эта прямая линия,
проведенная, как по линейке, - путь от Нью-Йорка до Генуи. Мы пойдем по
этому пути до трехсот двадцатого градуса восточной долготы и свернем на
юг, - и Гатлинг сделал пометку карандашом.
Новый посетитель оторвал их от работы. Вошел профессор Томсон -
известный исследователь жизни моря. После суетливого Симпкинса Томсон
поражал своим спокойствием и даже медлительностью. Этот добродушный,
склонный к полноте человек никогда не торопился; но надо было удивляться,
как много он успевал сделать.
Гатлинги радушно встретили Томсона.
- Изучаете наш путь? - спросил он и, мимоходом бросив взгляд на
карту, сказал: - Я думаю, нам лучше сразу взять курс южнее, на Бермудские
острова и от них идти на северо-восток. Но об этом мы еще поговорим.
Сегодня я получил три ящика оборудования для химической и фотографической
лабораторий. Аквариум готов и уже установлен. Завтра будет получена
заказанная по моему списку библиотека. Через неделю наша биологическая
лаборатория будет оборудована вполне. Ну, а как у вас по инженерной части?
- Недели на три, - ответил Гатлинг. - Через месяц мы можем бросить
вызов Саргассам.
Томсон кивнул головой. Он понял, что значит слово "вызов". Гатлинги
купили для экспедиции небольшой, устаревший для военных целей корабль
"Вызывающий", и он, под руководством Гатлинга, был приспособлен для мирных
целей. Его пушки уступили место аппаратам для вытягивания драг. Кроме
биологической лаборатории, был устроен целый ряд кладовых для хранения
научной добычи. Гатлинг немало поработал, чтобы приспособить корабль для
плавания среди водорослей Саргассова моря. На носовой части в киль корабля
был вделан острый резец, который должен был разрезать водоросли. Чтобы
водоросли не мешали работе винта, он был защищен особым цилиндром из
металлической сетки.
Радиоустановка, два легких орудия и пулеметы, на случай столкновения
с островитянами, дополняли оборудование.
Все участники экспедиции работали с таким увлечением и усердием, что
корабль был готов к отходу даже раньше назначенного срока.
Наконец настал час отхода. Участники уже были на корабле. Ждали
только Симпкинса. Большая толпа знакомых и просто любопытных стояла на
набережной.
- Куда он запропастился? - недоумевал Гатлинг, посматривая на часы. -
Сорок минут третьего.
- Подождем немного, - сказал профессор Томсон.
Три... Половина четвертого... Симпкинса все нет. Капитан торопил с
отходом. "Надо до сумерек выбраться из прибрежной полосы с большим
движением, - говорил он, - тем более, что надвигается туман". В четыре
решили отчалить. Сирена душераздирающе закричала, как раненая
фантастическая исполинская кошка... и корабль отчалил. С берега махали
шляпами и платками.
Вдруг несколько человек, стоявших у самого края пристани, шарахнулись
в сторону, и на их месте появился Симпкинс, взмокший, растрепанный, со
сбившейся на затылок шляпой. Он неистово кричал, взмахивая руками.
Капитан "Вызывающего" выругался и приказал дать задний ход. А
Симпкинс уже свалился в катер и плыл к кораблю, не переставая махать
руками.
- Тысяча извинений! - кричал он, поднимаясь по трапу. - Ужасно
спешил... Непредвиденная задержка... - И он появился на палубе.
- Что с вами? - полуиспуганно, полунасмешливо спросила Вивиана,
оглядывая Симпкинса.
Его нос распух, на скулах виднелись синяки.
- Ничего... маленький бокс со старым знакомым. Косым Джимом... Этакая
неожиданная встреча! Убежал, негодяй; его счастье! Если бы я не спешил...
- И, успокаивая сам себя, он добавил: - Ничего, не уйдет. Это мелкая
дичь... Сделаю примочку, и все пройдет.
Туман затянул берега. Корабль шел медленно. Время от времени кричала
сирена.
- Сьфо, идем вниз, - сказала Вивиана и спустилась с мужем в
биологическую лабораторию. Там уже работали профессор Томсон и два
ассистента - Тамм и Мюллер.
Лаборатория представляла собою довольно вместительную комнату, с
большим квадратным окном в стене и двумя шестиугольными иллюминаторами в
потолке. Левую стену занимала фотографическая лаборатория, правую -
химическая. Над широкими столами с ящиками, как в аптеках, полки с
книгами. На свободных местах стен укреплены различные остроги, гарпуны,
полки и полочки с пузырьками и препаратами. Каждая пядь площади
использована. Даже на потолке прикреплены овальные коробки, какие
употребляют натуралисты, и пружинные весы. Посреди лаборатории стоял
огромный стол. Здесь были расположены микроскопы, принадлежности для
препарирования, набивки чучел и приготовления гербариев: скальпели,
ножницы, пинцеты, прессы. Несколько табуреток с вращающимися сиденьями
были укреплены так, что могли передвигаться вдоль стола. Томсон не спеша
ходил по лаборатории, не спеша переставлял банки, мурлыча себе под нос, и
работа спорилась в его руках.
Вечер прошел довольно тоскливо. А ночью сирена не давала спать. К
утру сирена затихла, и Вивиана уснула крепким, здоровым сном.
Утро настало солнечное, ясное. Пили кофе на палубе, под тентом. Океан
вздыхал темно-синими волнами ровно и ритмично, свежий морской воздух
вливал бодрость; и, забыв свои ночные страхи и сомнения, Вивиана сказала:
- Как хорошо, Реджинальд, что мы отправились в это путешествие!
- Еще бы, - отозвался за него Симпкинс, уже снявший повязки, - мы
сможем раскрыть загадку Слейтона.
- И загадки Саргассова моря, - задумчиво сказал профессор Томсон. -
Тамм, приготовьте драгу. Надо поисследовать дно.
Пока Тамм снаряжал к спуску драгу, Томсон продолжал:
- Море-это многоэтажное здание. В каждом "этаже" живут свои
обитатели, которые не поднимаются в верхние и не спускаются в нижние
"этажи".
- Ну, это, положим, не только в море, - сказал Симпкинс. - И на земле
житель подвала "не вхож" в бельэтаж...
- Маленькая разница, - вмешался в разговор Мюллер, - люди из подвала
могли бы жить и в "бельэтаже", как вы говорите, а морские жители... для
них это было бы гибелью. Если глубоководная рыба неосторожно поднимется
выше установленного предела, она там разорвется, как взрывается паровой
котел, когда его стенки не выдерживают внутреннего давления.
- Гм... так что морские обитатели бельэтажа могут спать спокойно, не
боясь нападения снизу?
В каждом этаже есть свои хищники. Тамм опустил драгу - прямоугольную
железную раму с мешком из сети. К мешку, для тяжести, были прикреплены
камни.
- На какую глубину опустить? - спросил Тамм, разматывая вместе с
Мюллером трос.
- Метров на шестьсот, - ответил Томсон.
Все молча наблюдали за работой.
- Убавить ход, - сказал Томсон.
Капитан отдал распоряжение.
- Ну, что-то нам послала судьба?
Два матроса пришли на помощь Мюллеру и Тамму.
Едва драга появилась на поверхности, как Тамм и Мюллер одновременно
вскрикнули:
- Линофрина!
Все с любопытством бросились рассматривать морское чудовище. Вся рыба
как будто состояла из огромного рта с большими зубами, не менее огромного
мешка-желудка и хвоста. На подбородке этого чудовища был ветвистый
придаток (для приманки рыб, как пояснил Томсон), а на верхней челюсти -
нечто вроде хобота, с утолщением посередине.
- Это светящийся орган, так сказать, собственное электрическое
освещение.
- А зачем ему освещение? - спросил Симпкинс.
- Оно живет в глубине, куда не проникает луч солнца.
- Жить в вечном мраке - тоже удовольствие! Угораздило же их выбрать
такую неудачную квартиру!
- Вас еще больше удивит, если я скажу, что они испытывают на каждый
квадратный сантиметр своей поверхности тяжесть в несколько сот
килограммов. Но они даже не замечают этого и, поверьте, чувствуют себя
прекрасно.
- Смотрите, смотрите, саргассы! - воскликнула вдруг Вивиана, подбегая
к перилам.
На синей поверхности океана действительно виднелись отдельные
округленные кистеобразные кустики, окрашенные в оранжевый и
золотисто-оливковый цвета.
Все обрадовались саргассам, как будто встретили старого знакомого.
Между 2 и 6 августа корабль шел уже вблизи Бермудских островов. 5
августа плыли еще только отдельные кусты водорослей. Они были овальной
формы, но под легким дуновением южного ветра вытягивались в длинные
полосы. Гатлинг горел от нетерпения скорее попробовать на сплошных
саргассах свои технические приспособления. Наконец 7 августа появились
сплошные луга саргассов. Теперь уже, наоборот, синяя гладь океана
выглядывала островками среди оливкового ковра.
- Вот оно, "свернувшееся море", как называли его древние греки, -
сказал Томсон.
Гатлинг с волнением следил, как справится "Вызывающий" с этой
паутиной водорослей. Но его волнение было напрасно: корабль почти не
замедлял хода. Он резал саргассы, и они расступались, обнажая по обеим
сторонам корабля длинные, расходящиеся синие ленты воды.
- Пожалуй, ваши предосторожности были излишни, - сказал профессор. -
В конце концов для современных судов саргассы совсем уже не представляют
такой опасности. Да и вообще их "непроходимость" преувеличена.
Поймав несколько водорослей, Томсон стал рассматривать их. Вивиана
тоже наблюдала.
- Вот видите, - пояснил он ей, - белые стебли? Это уже отмершие.
Саргассы, сорванные ветром и захваченные течением в Карибском море,
несутся на север. Пять с половиной месяцев требуется, чтобы они прошли
путь от Флориды до Азорских островов. И за это время они не только
сохраняют жизнь, но и способность плодоношения. Некоторые саргассы
совершают целое круговое путешествие, возвращаясь к себе на родину, к
Карибскому морю, и затем совершают вторичное путешествие. Другие попадают
внутрь кругового кольца и отмирают.
- Ах! Что это? Живое! - вскрикнула от неожиданности Вивиана.
Томсон рассмеялся.
- Это австралийский конек-тряпичник, а это актеннарии - самые
любопытные обитатели Саргассова моря. Видите, как они приспособились? Их
не отличить от водоросли!
Действительно, окрашенные в коричневый цвет, испещренные белыми
пятнами, с изорванными формами тела, актеннарии чрезвычайно походили на
водоросли Саргассова моря.
На Острове Погибших Кораблей, с момента отплытия подводной лодки,
события шли своим чередом.
Когда капитан Слейтон упал, сраженный пулей, Флорес молча постоял над
лежащим окровавленным губернатором, потом вдруг дернул за руку
склонившуюся над ним Мэгги и коротко, но повелительно сказал ей:
- Уйди!
Плачущая Мэгги, прижав ребенка, ушла.
Флорес наклонился к капитану со злой искоркой в прищуренных глазах.
Капитан Слейтон был его соперником в любви и в честолюбивых замыслах.
У них были старые счеты. Насытившись видом поверженного, умирающего врага,
Флорес вдруг приподнял Слейтона и столкнул его в воду.
- Так лучше будет, - сказал он и, обратившись к островитянам,
крикнул: - Эй вы! Капитан Фергус Слейтон убит, и его тело погребено мною!
Остров Погибших Кораблей должен избрать нового губернатора. Я предлагаю
себя. Кто возражает?
Островитяне угрюмо молчали.
- Принято. Подберите раненых и ружья. Идем!
И он зашагал по направлению к своей новой резиденции, радуясь, что
все разрешилось так скоро. Однако его удовольствие было неполным. Какая-то
неприятная, беспокоящая, еще неясная мысль мешала ему, как тихая зубная
боль, которая вот-вот перейдет в острую. Флорес шагал по знакомым
"улицам", мосткам, переброшенным через корабли, пересекал полусгнившие
палубы, поднимался на "горы" высоко сидящих в воде больших кораблей,
спускался в "долины" плоскодонных судов, а какая-то беспокойная неясная
мысль все сверлила его мозг...
Замешкавшись у одного перехода, он услышал голоса следовавших за ним
ирландца О'Тара и старика Бокко.
- Как собаку, в воду... - говорил Бокко.
- Не терпится ему! - ответил О'Тара.
Голоса замолкли.
"Так вот оно что, - подумал Флорес, влезая на борт старого фрегата, -
Недовольство!" И Флорес вспомнил угрюмое молчание, сопровождавшее его
избрание.
Флорес не ошибся. Даже на огрубевших, одичавших островитян произвел
неприятное впечатление слишком упрощенный способ похорон губернатора.
Флорес был не глуп. Подходя к губернаторской резиденции, находившейся
на фрегате "Елизавета", новый губернатор уже обдумал план действия.
Войдя в большую, прекрасно обставленную каюту - бывший кабинет
капитана Слейтона, - Флорес опустился в глубокое кожаное кресло,
развалившись с независимым и вместе с тем гордым видом. Затем он звучно
хлопнул три раза в ладони, совсем как Слейтон, даже лучше - отчетливее и
громче.
На пороге появился негр.
Флорес посверлил глазами его черное лицо, но ничего не мог прочитать
на нем.
- Боб, - сказал Флорес, - где у Слейтона хранился гардероб? Проведите
меня и покажите.
Боб, не выразивший удивления при виде Флореса на месте Слейтона, был
поражен подчеркнуто вежливым обращением нового губернатора, вместо
прежнего - фамильярного.
Но в этом у Флореса был свой расчет: показать разницу изменившегося
положения. И он не ошибся. Боб как-то съежился и, поспешно засеменив к
выходу, ответил почтительно-вежливо:
- Прошу вас.
Они вошли в большую полутемную каюту, превращенную в гардеробную. Две
стены были заняты шкафами. Почти наполовину каюты занимали огромные
сундуки черного дуба с резьбой, окованные позеленевшей медью и серебром.
Негр открыл выдвижные дверцы шкафов. В них в большом порядке висели
костюмы различных эпох, профессий, национальностей, - как в костюмерной
большого оперного театра.
- Вот штатские костюмы, - пояснил негр, вынимая пахнувшие сыростью
старинные сюртуки с высокими воротниками, широкими отворотами, цветные и
шелковые жилеты.
Флорес отрицательно покачал головой.
Во втором шкафу были более современные костюмы: смокинги, сюртуки и
даже фраки.
- Не то, не то.
Перед гардеробом с морскими форменными костюмами Флорес остановился
несколько долее. Он пощупал рукой одну тужурку из прекрасного английского
сукна - костюм капитана, но, подумав о чем-то, закрыл и этот шкаф.
- Не то. Боб. И это все?
- Есть еще здесь, - ответил негр, показывая на сундуки.
- Откройте.
Не без труда Боб поднял тяжелые крышки. Флорес удивился, не
почувствовав запаха сырости и тления. Крышки так хорошо были пригнаны, что
внутри сундуков было совершенно сухо.
Когда негр поднял чистый кусок полотна, аккуратно прикрывавший
костюмы, у Флореса невольно вырвалось восклицание и глаза его разгорелись.
Здесь были сложены драгоценные испанские костюмы, покрой которых
показывал, что им не менее двухсот лет.
Камзолы из аксамита (бархата) - малиновые, голубые, красные-были
расшиты золотом и осыпаны жемчугом. Манжеты и фрезы (большие воротники в
несколько рядов) из тончайшего кружева, шелковые шнуры "бизетт" и блонды
цвета небеленого полотна - все это поражало своей роскошью и тонкостью
работы. Женские костюмы были еще роскошнее. Длинные, с висевшими до полу
рукавами, с зубцеобразными вырезами по краям, эти яркие шелковые, парчовые
и бархатные платья были тяжелы от нашитых изумрудов, рубинов, жемчугов...
"Какое богатство! - подумал Флорес. - А мы питаемся одной рыбой".
Он отобрал несколько костюмов.
- Отнесите в мой кабинет. А чулки и башмаки?
- Все есть. - И, сгибаясь под тяжестью ноши. Боб перетащил костюмы в
каюту Флореса.
Оставшись один, Флорес выбрал темно-вишневый шитый серебром камзол и
оделся.
Когда он посмотрел на себя в зеркало, то сам был поражен эффектом. Он
преобразился не только внешне, но как будто и внутренне. Откуда это
суровое достоинство, этот уверенный взгляд, эти плавные жесты?
Он хлопнул в ладоши и сказал негру, с изумлением уставившемуся на
него:
- Пригласите миссис Мэгги!
"Миссис Мэгги!" - Негр поспешно бросился исполнять приказание.
Флорес немного ошибся в эффекте: вошедшая Мэгги не на шутку
испугалась, когда, отворив дверь каюты, увидела сиявшего серебром и
жемчугом испанского гранда. Даже смех Флореса не сразу привел ее в себя.
- Одевайся скорее, вот твой костюм, - сказал Флорес, указывая на
голубое платье.
Мэгги, одетая более чем просто - в легкую блузу и короткую
заплатанную юбку, едва-едва коснулась платья и стояла в нерешительности.
- Ну, что же ты?
- Я... я даже не знаю, как его надевать.
Правду сказать, Флорес не больше ее знал все сложные части всех этих
"бизетт" и "блонд" и не мог оказать ей помощи. Но природное чувство
женщины помогло Мэгги найти место каждой принадлежности туалета. И, пока
Флорес поправлял концы шарфа и примерял перед зеркалом шпагу с золотым
эфесом, она была тоже готова.
Обернувшись, они смотрели с изумлением друг на друга, не узнавая и
восхищаясь.
Действительно, это была прекрасная пара. Смуглый, загорелый Флорес
был очень эффектен.
"Черт возьми! Но ведь она прямо красавица! Где были мои глаза?" -
подумал Флорес.
- Теперь можно начать торжественный прием, - сказал он громко и,
вызвав негра, отдал приказание созвать всех. Это тоже было новостью.
Слейтон никого не пускал в свой кабинет.
Если бы на Остров Погибших Кораблей внезапно прибыли люди другой
планеты, это произвело бы, вероятно, не большее впечатление. Все
островитяне буквально окаменели от удивления. Даже историк Людерс стоял,
приоткрыв рот, с видом крайнего изумления.
Когда все собрались, Флорес обратился с речью:
- Граждане! Островитяне! Друзья! Не чувство личного тщеславия
заставило меня надеть этот костюм, но желание поддержать достоинство
славного Острова Погибших Кораблей... Мы поднимем это достоинство еще
выше. Для выполнения намеченных мною целей мне необходимы помощники. Вы,
О'Тара, - и Флорес испытующе посмотрел на ирландца, - назначаетесь моим
личным секретарем. При докладах и на празднествах вы будете являться вот в
этом камзоле; он поступает в ваше полное распоряжение. - И Флорес указал
на красивый темно-синий костюм.
О'Тара густо покраснел, и Флорес не без удовольствия заметил, что
ирландец польщен.
"Одним соперником меньше", - подумал новый губернатор.
- Вы, Бокко, назначаетесь... - Флорес потер лоб, - тоже моим
секретарем. Вот ваш придворный костюм.
Бокко почтительно поклонился.
"Другим соперником меньше, - отмечал Флорес. - Кто еще? Людерс? Он не
опасен, но все-таки, на всякий случай..."
- А вы, Людерс, вы - человек ученый, я назначаю вас, гм... советником
по делам колоний. Вашему званию подойдет камзол черного бархата с
серебром.
Удивительная вещь! Даже Людерс, до сих пор менее других обращавший
внимание на свой костюм и ходивший в каких-то отрепьях, был тоже, видимо,
польщен. Однако назначение его крайне удивило.
- Благодарю за честь, но какие же у нас дела с колониями, когда мы
отрезаны от всего мира?
- Да, но мы можем расширить наши владения, и у нас будут колонии.
Островитяне переглянулись. Не свел ли с ума золоченый камзол их
нового губернатора?
Но Флорес был спокоен и самоуверен.
- Вы знаете, - продолжал он, - что рядом с нашим островом, в двух
километрах, не более, расположен другой небольшой островок из погибших
кораблей. Он близок, но до сих пор мы не могли даже побывать на нем, -
саргассы охраняли его. Теперь мы организуем экспедицию и присоединим его к
нашим владениям.
Всем понравилась эта затея, и островитяне шумно выразили одобрение.
- И еще одно: нам нечего постничать и скаредничать, когда мы безмерно
богаты. Всем будут выданы новые костюмы - для будней и праздников. Я дам
вам также ружейные патроны, и вы будете охотиться на птиц; я думаю, рыба
всем надоела. А чтобы птица показалась вкуснее, мы испечем хлеба и
разопьем бочку хорошего старого испанского вина!
- Ура-а! Да здравствует губернатор Флорес! - кричали доведенные до
высшей точки восторга островитяне, а О'Тара и Бокко громче всех.
Когда Флорес и Мэгги остались одни, Мэгги посмотрела на мужа
влюбленными глазами и сказала:
- Послушай, Флорес, я даже не ожидала...
- Чего?
- Что ты так умеешь...
- Хорошо управлять? - И Флорес, нелюдимый, вечно хмурый, мрачный
Флорес засмеялся.
Легкий сизоватый туман заволакивал Остров Погибших Кораблей.
Сломанные мачты и железные трубы пароходов, как призраки, маячили в
тумане.
Старик Бокко и китаец Хао-Жень сидели на палубе старой бригантины.
Китаец сидел неподвижно, как статуэтка, поджав ноги и положив ладони рук
на колени, и смотрел на высокую мачту.
Бокко чинил сеть и от скуки расспрашивал китайца о его родине и
близких людях. Наконец, он спросил китайца, был ли тот женат.
Какая-то тень пробежала по лицу китайца.
- Не был, - ответил он и добавил тише: - Невеста была, хорошая
девушка.
- Ну и что же ты?
- Нельзя - фамилия одна...
- Родственница?
- Нет. Просто фамилия. Закон такой.
Своим неосторожным вопросом Бокко пробудил в душе китайца какие-то
далекие воспоминания. Он завозился и поднялся.
- Пойду я, - заявил китаец.
- Да куда тебя тянет? Опять дурман свой пойдешь курить? Сиди.
Но китаец уже неверной, шатающейся походкой направился по мосткам к
отдаленному барку.
Бокко покачал головой.
- Пропадет парень. И так на что похож стал!
Бокко не ошибся. Хао-Жень шел курить опиум. В одном из старых
кораблей китаец как-то нашел запас этого ядовитого снадобья и с тех пор с
увлечением предался курению. Его лицо побледнело, стало желтым, как
солома, глаза глубоко впали, смотрели устало, без выражения, руки стали
дрожать. Когда узнали о его страсти, ему строжайше запретили курить,
опасаясь пожара. Еще капитан Слейтон несколько раз жестоко наказывал
Хао-Женя, запирал его в трюм, морил голодом, требуя, чтобы китаец выдал
запасы опиума, но не мог сломить упорство китайца. Его скорее можно было
убить, чем заставить отдать опиум. Он хорошо спрятал запасы и умудрялся
курить, как только надзор за ним ослабевал.
Хао-Жень пришел на старый барк, стоявший косо, под углом почти в 45ь.
Под защитой этого наклона, укрывавшего его от взоров островитян, он и
устроил себе курильню у самой воды.
Дрожащими от волнения руками он приготовил все для курения и жадно
втянул сладковатый дым.
И постепенно туман стал приобретать золотистый оттенок. Клубы золотых
облаков сворачивались в длинную ленту, и вот это уже не лента, а река,
великая голубая река. Желтые поля, желтые скалы, домик, выдолбленный в
скале, с развевающимся по ветру бумажным драконом у входа. Отец стругает у
дома, по китайскому обычаю, не от себя, а к себе. По реке плывет рыбак,
стоя на корме и вращая веслом. Все такое близкое, знакомое, родное! У реки
цветут ирисы, прекрасные лиловые ирисы.
Когда Хао-Жень пришел в себя от дурмана, стояла ночь. Туман
разошелся. Только отдельные клочья его, как призраки, быстро неслись на
север. Было тихо. Изредка плескалась рыба. Из-за горизонта поднималась
красная луна. Она не отражалась в воде. Водоросли, как матовое стекло,
только слабо отсвечивали. Лишь кое-где, в небольших "полыньях" - в местах,
свободных от водорослей, - вода зажигалась лунным светом.
Недалеко от острова прямо по водорослям двигался силуэт, который
четко выделялся на фоне восходящей луны. Китаец протер глаза и стал
всматриваться. Знакомая фигура. Ну да, конечно, это он, покойный капитан
Слейтон! На нем только нет тужурки. Но ведь мертвецы не чувствуют ночной
сырости. Зачем бродит он тут? Что ему надо? Зубы Хао-Женя стали выбивать
дробь.
Утром китаец шептал на ухо своему другу Бокко:
- Капитан ходила. Слейтон ходила ночью по воде. Сам видал. Плохо
покойника похоронили. Шипко худо есть так человека хоронить. Вот и ходит.
Плохо будет! Худо будет, м-м-м...
Бокко кивал, с жалостью смотрел на китайца и думал: "Пропал, бедняга,
совсем ума лишился от проклятого зелья".
Через несколько дней этот разговор повторился. Китаец опять видал
мертвого капитана, медленно гулявшего по морю. Бокко не вытерпел.
- Надоел ты мне со своим покойником! Вот что я буду сегодня с тобой
дежурить ночью. И смотри у меня, если ты увидишь, а я не увижу, - придется
вам, двум покойничкам, разгуливать по морю вместе! Брошу тебя в воду, так
и знай!
Ночь стояла темная. Небо было густо обложено тучами. Накрапывал
дождь, Бокко бранился, кутаясь в латаный плащ.
Около часа ночи во тьме, невдалеке от острова, Бокко первый заметил
тень человека. Было так темно, что трудно было различить очертания фигуры.