Страница:
Но нечто похожее на человека действительно шло по воде и исчезло во мраке.
Бокко почувствовал, как у него холодеют руки.
- Видишь? - шепнул китаец, хватаясь трясущейся рукой за плечо Бокко.
- Ш-ш!
Они сидели до утра, не будучи в силах от страха шевельнуться.
Только когда взошло солнце, Бокко вздохнул с облегчением. Скоро весть
о призраке капитана Слейтона облетела все население острова и дошла до
Флореса. Он не верил в привидения, но эта весть о бродячем призраке
Слейтона взволновала его как неясная опасность.
"Почему они видели именно Слейтона?" Что они, сожалеют о нем?
Обвиняют меня за то, что я бросил Слейтона в море, вместо того, чтобы
попытаться оказать ему помощь? Но ведь он был полумертв. Или... глупости!
Люди просто от скуки с ума сходят. Надо скорее развлечь их", - думал
Флорес.
А вечером он тайно вызвал к себе Бокко и просил его проводить к тому
месту, где они видали призрак. Но ни в эту, ни в следующую ночь призрак не
появлялся. Флорес повеселел.
- Ну, вот видите! Я же говорил вам, что это одно воображение.
Довольно глупостями заниматься! Извольте завтра явиться ко мне на
совещание. Нам надо обдумать план экспедиции. Да не забудьте надеть свой
официальный костюм, - вы что-то давно не надевали его.
- Берегу, - простодушно ответил Бокко. - Этакая ценность!
- На наш век хватит, Бокко!
Еще с вечера "Вызывающий" вступил в полосу, свободную от саргасс. А
рано утром, когда супруги Гатлинги вышли на палубу, то увидели, что вокруг
расстилается синяя гладь океана, поверх которой только кое-где мелькают
небольшие пятна саргасс.
- Странно, неужели мы так уклонились к югу? - спросил Гатлинг
профессора Томсона, который рассматривал какую-то небольшую рыбу,
попавшуюся в сеть.
- Мы идем самым краем теплого течения, где оно борется с холодными.
Эти холодные течения и отнесли в сторону часть водорослей. Завтра мы
повернем на север, в самую гущу саргасс.
- Какая странная рыба! - воскликнула Вивиана, - Посмотри, Реджи.
Голова рыбы была снабжена широким, овальной формы щитком,
составленным из черепицевидных пластинок; нижняя часть тела у нее была
окрашена в более темный цвет, чем верхняя.
Томсон бережно опустил рыбу в большой таз с водой. Рыба тотчас
повернулась на спину и плотно приложила щиток ко дну таза.
- А ну-ка, возьмите рыбу, - предложил Томсон.
Гатлинг взял рыбу за хвост и попробовал поднять, но напрасно: рыба
будто приросла ко дну таза. Томсон смеялся.
- Видите, какая диковинная рыба! Это эхенеида, или "рыба-прилипало".
Про эту рыбу в древности ходили целые легенды, будто она, прилипая к
подводной части корабля, может задержать его ход. Вот смотрите, - и
Томсон, хотя не без труда, оторвал "прилипало" от таза.
- Профессор, в море плавает целое стадо черепах, - доложил ассистент
Томсона Мюллер. - Не разрешите ли вы мне поохотиться на них вот с этой
маленькой рыбкой? Я видел, как это делают туземцы в Африке.
Получив разрешение, Мюллер надел на хвост рыбы кольцо с крепким
шнуром и бросил ее в воду. В прозрачной воде видны были все движения рыбы.
Сделав несколько безуспешных попыток вырваться, она стала подплывать к
большой черепахе, которая, видимо, мирно спала на поверхности океана;
эхенеида присосалась к брюшному щиту черепахи. Мюллер дернул бечевку.
Черепаха заметалась, но не могла отделаться от прилипалы и через минуту
была вытащена вместе с рыбой на палубу судна.
- Браво! - Вивиана захлопала в ладоши.
На палубе появился Симпкинс. Он только что встал и щурился от яркого
солнца. Попыхивая трубочкой, Симпкинс равнодушно посмотрел на черепаху и
процедил углом рта:
- Суп из черепахи - это будет недурно. А это что за пиявка?
- Это не пиявка, а рыба-прилипало. Черепаха, Симпкинс, предназначена
не для супа, а для научной коллекции.
- Смотрите, какая прелесть! - воскликнула вновь Вивиана, указывая на
море.
Над поверхностью океана летели рыбы. Целые стаи их поднимались над
водой и пролетали значительное пространство в несколько десятков метров,
поддерживаемые передними плавниками, которые у них превращены как бы в
крылья.
Все залюбовались этим зрелищем.
- Dactylopteres - "летучки", - пояснил профессор Томсон.
- Неужели и все птицы вышли из моря? - спросила Вивиана.
- Океан - колыбель всей органической жизни на земле. Вы видите
летающих рыб, но есть и такие рыбы, которые прогуливаются по суше и даже
влезают на корни деревьев. Все это предки земноводных и птиц.
- Очень интересно, - сказал равнодушно Симпкинс, - но как будто мы
собирались на поиски не только черепах и прилипал, а и Острова Погибших
Кораблей. Мы же забираемся все южнее и уже вышли из пояса саргасс. Скоро
наступит дождливое время - и так уж часто дождит, - когда же мы займемся
Островом?
- Терпение, Симпкинс; сегодня мы поворачиваем на север, и с каждым
часом вы будете ближе к цели.
Симпкинс пожал плечами с таким видом, как бы хотел сказать: "Ох, уж
эти ученые!" - и, заложив руки в карманы, стал смотреть на море, сплевывая
через борт.
- А вот и акула! - крикнул он, оживившись. Очевидно, и в море его
интересовал только преступный элемент. - Ого, какая большая! Только почему
она белая?
- Да, это интересный экземпляр, - сказал Томсон, - типичная
представительница Саргассова моря. Саргассы задерживают солнечный свет, и
здешние акулы, очевидно, не "загорают" так, как их братья, живущие в
открытых местах; кожа здешних акул остается лишенной пигмента (окраски).
Акула плыла рядом с кораблем. Ее движения были быстры, сильны и
красивы.
Матросы уже приготовили веревку и намазывали салом железный крюк.
- А почему акула не ест этих маленьких рыбок, что вертятся около нее?
- спросила Вивиана.
- Это рыба-лоцман, неразлучный спутник акулы.
В это время крюк с приманкой был брошен. Первою заметила приманку
рыба-лоцман. Она обнюхала приманку и быстро подплыла к акуле, стараясь
обратить ее внимание на добычу.
- Ишь ты, подводчица! - переводил Симпкинс события на язык уголовной
практики.
Акула повернулась, заметила добычу и жадно схватила в пасть крюк.
- Черт возьми, это уж вышла провокация со стороны рыбы-лоцмана! -
воскликнул Симпкинс.
Акула метнулась и так дернула веревку, что два матроса упали на
палубу и корабль дал легкий крен. Началась борьба. Матросы то опускали
веревку, то подбирали, подтягивая все обессиливавшее животное. Прошло не
менее часа, прежде чем удалось вытащить акулу на палубу. Утомленная, она
лежала, как мертвая.
- Ага, попалась, голубушка! - с торжеством сказал Симпкинс, подходя к
акуле.
- Бьюсь об заклад, - сказал Гатлинг, - что вы сожалеете, Симпкинс, об
отсутствии у акулы рук.
- Почему?
- Вы бы надели на них браслеты.
- Еще прилипало! - с удивлением воскликнула Вивиана, увидав рыбу,
присосавшуюся к животу акулы.
- Обычная вещь, - ответил Томсон. - Прилипалы часто делают это и
имеют тройную пользу для себя: так сказать, даровой проезд, полную
безопасность от других хищников, под прикрытием страшного для всех
обитателей моря врага, и кое-какие крохи от обильного стола прожорливых
акул.
- Словом, везде одно и то же, - заметил Симпкинс, - вокруг больших
преступников всегда вертится малое жулье для мелких поручений.
- Еще немного, Симпкинс, и вы напишете ученый труд: "Преступный мир
обитателей моря", - сказал, улыбаясь, Гатлинг.
Симпкинс подошел поближе к акуле и вдруг, ухватив рукой прилипало,
начал тянуть.
- А ну-ка, посмотрим, удержишься ли ты?
Прилипало будто приросла к животу акулы. Тогда Симпкинс с силою
дернул рыбку. Акула неожиданно встрепенулась огромным телом и хлопнула
Симпкинса хвостом с такой силой, что он, взмахнув в воздухе ногами,
перелетел через борт и упал в море.
Профессор Томсон взволнованно крикнул матросу:
- Скорее бросайте веревку!
Гатлинга удивило это волнение и поспешность ученого. Симпкинс был
неплохой пловец, купание же в теплой, почти горячей воде не угрожало
простудой.
Но Томсон опасался другого: он знал, что акулы часто проходят стаями.
Там, где плыла одна, могут оказаться и другие.
И его опасения были не напрасны. Невдалеке действительно вдруг
показались неизвестно откуда взявшиеся акулы. Они быстро приближались к
Симпкинсу, который еще не заметил их. Между тем корабль уже отнесло на
несколько метров от Симпкинса.
- Скорей, Симпкинс, скорей! - кричали ему.
Капитан отдал приказ остановить машину, а догадливые матросы, не
ожидая приказания, с лихорадочной поспешностью спустили шлюпку.
- Чего вы волнуетесь? Я плаваю, как пробка! - крикнул Симпкинс, еще
не подозревавший опасности, но, видя, что все взгляды направлены не на
него, а куда-то в море, оглянулся, похолодел от ужаса и стал с отчаянием
работать руками и ногами. Но намокшая одежда замедляла плавание.
Когда шлюпка с тремя матросами подплыла к Симпкинсу, акулы были около
него. Одна из них, подплыв под Симпкинса, уже повернулась на спину и
раскрыла свою широкую пасть, усаженную несколькими рядами зубов, но кто-то
из матросов всадил в открытую пасть весло, которое моментально было
раздроблено в мелкие щепы. И это спасло Симпкинса. Другой матрос помог ему
влезть в шлюпку.
Хищники, рассерженные тем, что добыча ушла от них, бились у шлюпки,
пытаясь перевернуть ее. Несколько раз им почти удавалось это. Шлюпка
крутилась, накренялась, черпая краем воду. Матрос отбивался обломком
весла, другие усиленно гребли. Наконец с большим трудом матросы и Симпкинс
причалили к борту и взошли на "Вызывающий".
Все с облегчением вздохнули.
Симпкинс тяжело дышал. С его одежды вода стекала на палубу,
растекаясь лужами.
- Благодарю вас, - наконец промолвил он. - Пойду переодеваться. - И,
далеко обходя лежащую акулу, шлепая мокрыми ногами, Симпкинс спустился в
каюту.
Научная коллекция Томсона быстро росла. Морские иглы и коньки,
актеннарии, летучие рыбы, еж-рыба, пятнистые синероги, крабы, креветки,
моллюски, изящные гидроидные полипы, кладокорины и сальпы красовались в
банках со спиртом, в виде чучел и скелетов, заполняя лабораторию и смежные
каюты.
"Вызывающий" повернул на север и шел по сплошному ковру водорослей.
Несмотря на часто перепадавшие дожди, Томсон неутомимо занимался
исследованием Саргассова моря. Гатлинг помогал ему, и время проходило
незаметно. Вечерами, после обеда, они усаживались в уютно обставленной
каюте и слушали увлекательные рассказы Томсона об обитателях моря, -
странном, необычайном мире, так не похожем на знакомый надводный мир.
Из всех участников экспедиции один Симпкинс скучал и чувствовал себя
несчастным. Его организм привык к постоянному движению. Нервный подъем,
неразлучный с рискованными предприятиями, ему был необходим, как наркотик.
И в этой спокойной обстановке Симпкинс чувствовал себя больным. Зевая,
бродил он по кораблю, мешал всем - от капитана до кочегара, ворчал, курил
и презрительно плевал в море.
Стояли хмурые, серые дни. Иногда туман заволакивал все белой пеленой.
В этой части океана не было опасности столкнуться с проходящим кораблем, и
потому "Вызывающий" шел, не задерживая хода; только изредка, на всякий
случай, завывала сирена, и этот звук наводил жуть среди окружающей тишины.
- И где этот Остров запропастился! - ворчал Симпкинс.
А Остров Погибших Кораблей действительно будто смыло с поверхности
океана. По всем расчетам, он должен был находиться в этих местах.
"Вызывающий" бродил в самом центре Саргассова моря, меняя направление, но
Острова не было.
Проходили дни за днями, а вокруг было то же серое небо, коричневая
поверхность саргасс, непроглядная даль в тумане.
Уже не только Симпкинс, но и Гатлинг стали беспокоиться о том,
удастся ли им найти Остров, не отмеченный ни на одной карте.
Однажды вечером все собрались обсудить положение. Капитан пожимал
плечами:
- Что же я могу поделать! Мы ищем, как слепые. Так мы можем плавать
год - и без всякого результата. Наше путешествие затянулось. Команда
выражает недовольство. "В этом болоте только лягушек ловить", - ворчат
матросы.
- Что же вы предлагаете? - спросил Гатлинг.
Капитан опять пожал плечами.
- Я предлагаю прекратить эти бесцельные поиски и вернуться.
Гатлинг задумался.
- Ваше мнение, профессор?
Томсон развел руками.
- Что я могу сказать? Каждый день плавания обогащает науку. Но если
все решат вернуться, я, конечно, не буду возражать.
- Хорошо вы защищаете интересы науки! - вспылил Симпкинс. Он вдруг
оказался самым горячим защитником науки, впрочем, только для того, чтобы
продолжать поиски Острова. - Возражайте! Требуйте! Настаивайте! А
капитан... и вы тоже хороши! "Бесцельное блуждание! Не найдем!" Да знаете
ли вы, по каким местам мы плаваем? Может быть, вот на этом самом месте
Колумб проезжал! И тоже матросы брюзжали. А Колумбу, думаете, легче было
Америку открыть или путь в Индию? Тогда все были уверены, что Америки
никакой нет и что корабль может дойти до края земли и свалиться к черту на
рога. А Колумб не побоялся и нашел! И мы найдем!
Как ни комична была эта речь в устах Симпкинса, но его неожиданное
красноречие произвело впечатление, и капитан, несколько смутившись,
ответил:
- Да, но Колумб все-таки шел по одному направлению, у него были свои
торговые расчеты, и они не обманули его, хотя нашел он и не то, что искал,
а мы просто кружимся на месте. Вот если вы будете так любезны указать мне
точно направление, я не буду кружиться, - уже несколько обиженным тоном
закончил капитан.
- В морском деле я ничего не смыслю. Но что касается розыска, то я
кое-что смыслю, - ответил Симпкинс. - Каждая профессия создает свои
навыки, дисциплинирует мысли в известном направлении. Я много думал о том,
как найти нам Остров, и, кажется, придумал. Это тоже долгий путь, но он
скорее приведет нас к цели. Скажите, Гатлинг, как в первый раз мы попали
на Остров?
- Была буря, пароход потерпел аварию. Вы же сами знаете.
- Дальше?
- Винт и руль оказались сломанными, и нас понесло.
- Вот-вот, это самое! Винт и руль оказались сломанными, и нас
понесло. А что, если бы и нам сломать руль и винт? - спросил Симпкинс.
Вивиана и остальные посмотрели на Симпкинса с нескрываемой тревогой.
Он заметил это и рассмеялся.
- Не бойтесь, я еще не сошел с ума. О руле и винте я сказал
иносказательно. Остановим машину, бросим управлять рулем и будем следить
за течением. Вот что я предлагаю. Ведь нас понесло к Острову каким-то
течением, не так ли?
Гатлинг кивнул.
- Запомним это, во-первых. - И Симпкинс заложил один палец. - Если из
погибших кораблей образовался целый остров, то, очевидно, внутри
Саргассова моря существуют постоянные течения, которые относят все
корабли, потерпевшие аварию, к одному месту. Верно?
- Так.
- Два, - заложил Симпкинс второй палец. - Ну-с, а вывод ясен: мы
будем медленно двигаться по кругу, останавливая время от времени машину, и
следить, нет ли течения, которое относило бы корабль в глубь моря. Это
течение и приведет нас к Острову. В этом весь фокус! - И Симпкинс
победоносно поднял три пальца.
План заинтересовал не только капитана, но и Томсона.
- Внутренние течения Саргассова моря?.. Над этим действительно
следует подумать. До сих пор изучалось только течение Гольфстрима вокруг
Саргассова моря.
- Откуда могут появиться сильные подводные течения в Саргассовом
море? - спросила Вивиана.
- Вы хотите, чтобы я дал вам ответ на один из труднейших вопросов
океанографии, - ответил Томсон. - Какие причины вызывают морские течения?
Сами ученые не пришли еще к соглашению в этом вопросе. Одни объясняют
возникновение течений действием приливов и отливов, другие - разностью
плотностей воды, наконец, третьи главную роль отводят ветрам. Пожалуй, это
и будет наиболее вероятным решением. По крайней мере направление морских
течений совпадает, в среднем, с направлением главных воздушных течений. А
еще вернее, что мы имеем совокупность ряда причин. Если прав Симпкинс и
внутри Саргассова моря существует внутреннее течение по направлению к
Острову Погибших Кораблей, то оно может быть ветвью или отклонением
главного течения-Гольфстрима. Такие отклонения чаще всего вызываются
какими-нибудь механическими преградами на пути главного.
- Но какие же механические преграды могут быть среди океана? - задала
новый вопрос Вивиана. - Здесь нет ни островов, ни мелей.
- А подводные горы? Вы забыли о них? Представьте себе, что несколько
восточнее, под водой, находится кряж, который пересекает Гольфстрим.
Представьте далее, что в этом кряже есть узкий проход-ущелье, направленное
своим выходом к Острову, который играет с нами в прятки. Гольфстрим - это
настоящая река, воды которой несутся со скоростью двух с половиной метров
в секунду. Вся эта масса быстротекущей воды напирает на горный кряж,
находит только один узкий проход и устремляется в него. Вот вам и
внутреннее течение Саргассова моря.
- И оно, наверное, есть! Иначе не было бы и Островам, - отозвался
Симпкинс.
- Да, пожалуй, совет Симпкинса не плох, - согласился капитан. - Что
ж, попробуем "сломать руль и винт", как вы говорите.
- И если мы найдем Остров, вся честь открытия "Америки" будет
принадлежать вам, - сказал Гатлинг, обращаясь к Симпкинсу.
- К черту Остров! Мне надо разыскать кое-какие документы, ну, а
вместе с документами я разыщу, кстати, вам и Остров.
Над резиденцией губернатора Острова Погибших Кораблей на высокой
мачте развевался большой флаг из голубого шелка с нашитым на нем
коричневым венком из водорослей и золотым орлом с распростертыми крыльями
в середине. Это тоже была выдумка Флореса. Он засадил Мэгги на целую
неделю за вышивание. И когда флаг был готов, его подняли с большой
торжественностью.
Флорес, в золоченом кафтане, окруженный своими пестрыми, как попугаи,
"сановниками", сказал приличествующую речь.
- Островитяне, - сказал он, - саргассы, оторванные бурями от берегов
своей родины, были принесены сюда. Все мы, как эти водоросли, также
оторваны от своей родины и принесены сюда, чтобы здесь найти новую родину,
образовать новое общество. Нас немного. Наши владения не обширны. Но зато
мы можем гордиться тем, что независимы... Свободны, как этот орел с
распростертыми крыльями. Вот какой символ вложил я в этот герб на нашем
флаге. Да здравствуют саргассы, охраняющие нашу свободу, да здравствует
наш Остров! Да здравствуют островитяне!
Островитяне бурно аплодировали и кричали "ура", с восторгом глядя на
красивое знамя, трепетавшее от ветра.
Флорес хотел к этому торжественному дню организовать оркестр. Среди
всякого скарба, собранного капитаном Слейтоном, нашлось несколько старых
струнных инструментов разных стран и народов, однако струны давно
полопались, новых найти нельзя было, и Флорес думал уже отказаться от этой
затеи, когда неожиданно О'Таре пришла в голову мысль использовать морские
рупоры, которых было больше, чем жителей. Правда, они могли только
усиливать звук человеческого голоса, но зато напоминали трубы духового
оркестра. Островитяне с увлечением принялись за обучение "музыке" и на
торжестве поднятия флага исполнили "Марш Островитян". Это была очень
странная музыка, где каждый играл песнь своей родины, стараясь перекричать
других. Получилось нестройно, но так внушительно и громогласно, что даже
рыбы испуганно шарахались в сторону, путаясь в водорослях.
Но Флорес своими "реформами" внес и более глубокие изменения в жизнь
островитян. Он сумел перессорить их между собой, и они уже не составляли
однородной массы с тех пор, как появилась "аристократия": О'Тара и Бокко
перестали обедать в общей столовой, держались особняком, высокомерно.
Простые граждане отвечали им презрением и завистью.
- Прекрасно, - посмеивался Флорес, - я могу спать спокойно.
В то утро, когда Флорес назначил совещание, чтобы обсудить план
экспедиции на соседний остров, О'Тара и Бокко, разодетые в свои роскошные
костюмы, шли к резиденции с важным видом сановников, небрежно кивая
головой островитянам, встречавшимся на пути.
И неглупые по природе, но почти впавшие в детство от однообразной
жизни - островитяне невольно робели перед этим блеском и почтительно
склоняли головы.
Совещание было довольно продолжительным. Как ни близок соседний
остров, добраться до него было трудно. Можно построить лодку. Но среди
водорослей она, в лучшем случае, подвигалась бы с неимоверным трудом и
большой медлительностью.
В конце концов проще всего было бы устроить плавучие мостки. Но для
этого надо было много строительного материала, а он был чрезвычайно ценен
на Острове. Правда, море изредка приносило обломки кораблей, но они шли, с
большой экономией, на печение хлеба и изредка - горячей пищи. Несколько
старых судов было уже сломано, чтобы сделать мосты между кораблями и
пароходами; сломать новые суда значило уменьшить "государственную
территорию".
Вдобавок строительный материал необходим для разрешения квартирного
кризиса. Правда, погибших судов было едва ли не больше, чем обитателей
Острова. Но дело в том, что эти суда стояли под самыми различными углами
наклона к поверхности моря. Одни лежали с небольшим креном, другие - на
боку, а иные - совсем вверх дном. Жить в "квартире", где пол наклонен под
углом 45ь, постоянно ходить по "косогору", сползая вниз и с трудом
выбираясь наружу, - удовольствие небольшое. И между островитянами
происходили нескончаемые споры из-за помещений с более или менее ровной
поверхностью пола. Чтобы хоть немного разрешить этот квартирный кризис,
пришлось часть запасного материала пустить на приспособление жилищ.
- Если мы потратим материал на мост, то зато на новом острове могут
оказаться корабли, годные для жилья, - сказал О'Тара, - часть населения
эмигрирует, и квартирный вопрос разрешится. Если же наши надежды не
оправдаются, мы можем снять доски с плавучего моста и, таким образом,
ничего не потеряем.
В конце концов другого ничего не оставалось, и совещание решило
строить мост.
Островитяне с волнением ожидали исхода совещания, расположившись на
палубе "Елизаветы". В однообразной жизни Острова самой большой ценностью
было развлечение, новизна впечатлений. Ради этого островитяне готовы были
пойти даже на жертвы. И когда всем стало известно решение совещания,
работа закипела.
Всеобщее увлечение было так велико, что нашлись даже добровольные
жертвователи, которые ломали у себя часть пола или "лестницу" - простую
доску с набитыми поперек брусками, - чтобы только скорее удлинить мост.
Экономия, однако, заставляла не делать его широким. По мосту мог пройти
только один человек. Но эта же экономия удлиняла время постройки, так как
одному человеку все время приходилось ходить за материалом. Однако и из
этого скоро нашли выход: островитяне встали в ряд и передавали друг другу
доски. В три дня было пройдено более половины пути.
Наконец наступил торжественный момент: к вечеру пятого дня, когда уже
стемнело, была положена последняя доска, соединившая два острова.
Как ни велико было желание тотчас же идти на новый остров,
островитяне принуждены были вернуться, так как Флорес отдал приказ
отложить вступление на остров до утра следующего дня.
Взволнованные островитяне не спали почти всю ночь и поднялись до зари
в этот знаменательный день в истории Острова Погибших Кораблей.
Они собрались, все до одного, на палубе фрегата; палуба на боку
лежавшего корабля спускалась к самой воде - отсюда начинался мост.
- Наши труды увенчались успехом, - сказал Флорес, обращаясь к
островитянам. - С первым лучом солнца мы поднимем на новом острове наш
флаг!
И островитяне двинулись в путь.
Впереди шел Флорес со знаменем, за ним Бокко, О'Тара, Людерс, дальше
следовали остальные обитатели Острова.
Вода хлюпала под мостками, доски шатались. Несколько человек упали в
воду и со смехом вскарабкались, опутанные водорослями. Многим понравилось
это неожиданное прибавление к наряду. Островитяне нагибались, вытягивали
длинные коричневые водоросли и украшали себя. Индеец затянул заунывную
военную песню. Перед путниками росла громада океанского парохода. Он лежал
боком, закрывая собою новый остров. Рядом с приподнятой над водой кормой
стоял небольшой баркас, куда и была положена последняя доска моста. Флорес
взошел на баркас. Остров был небольшой - всего около десятка судов. Но
островитян ждало небольшое разочарование: суда эти стояли не вплотную друг
к другу, а на некотором расстоянии. Приходилось и здесь возводить новые
мостки, чтобы соединить эти разбросанные суда в одно целое. Однако решили
не откладывать торжества. Не без труда взобрались островитяне по наклонной
палубе парохода и на его вершине укрепили флаг.
Расположившись на палубе, островитяне с жадностью всматривались в
новые для них формы и очертания. Вероятно, ни одни спектакль не дал
столько наслаждения жителю большого города, сколько дало островитянам
зрелище этих разбитых, искалеченных кораблей. И едва ли не больше всех был
доволен островом Людерс.
- Корвет с одной открытой батареей о двадцати орудиях... Начало
девятнадцатого века. Ого! Голландский парусник, по крайней мере начала
восемнадцатого века. Вот это дедушка! Эк, куда его занесло! А вот и другой
старичок - колесный пароход. Он родился в самом начале девятнадцатого
Бокко почувствовал, как у него холодеют руки.
- Видишь? - шепнул китаец, хватаясь трясущейся рукой за плечо Бокко.
- Ш-ш!
Они сидели до утра, не будучи в силах от страха шевельнуться.
Только когда взошло солнце, Бокко вздохнул с облегчением. Скоро весть
о призраке капитана Слейтона облетела все население острова и дошла до
Флореса. Он не верил в привидения, но эта весть о бродячем призраке
Слейтона взволновала его как неясная опасность.
"Почему они видели именно Слейтона?" Что они, сожалеют о нем?
Обвиняют меня за то, что я бросил Слейтона в море, вместо того, чтобы
попытаться оказать ему помощь? Но ведь он был полумертв. Или... глупости!
Люди просто от скуки с ума сходят. Надо скорее развлечь их", - думал
Флорес.
А вечером он тайно вызвал к себе Бокко и просил его проводить к тому
месту, где они видали призрак. Но ни в эту, ни в следующую ночь призрак не
появлялся. Флорес повеселел.
- Ну, вот видите! Я же говорил вам, что это одно воображение.
Довольно глупостями заниматься! Извольте завтра явиться ко мне на
совещание. Нам надо обдумать план экспедиции. Да не забудьте надеть свой
официальный костюм, - вы что-то давно не надевали его.
- Берегу, - простодушно ответил Бокко. - Этакая ценность!
- На наш век хватит, Бокко!
Еще с вечера "Вызывающий" вступил в полосу, свободную от саргасс. А
рано утром, когда супруги Гатлинги вышли на палубу, то увидели, что вокруг
расстилается синяя гладь океана, поверх которой только кое-где мелькают
небольшие пятна саргасс.
- Странно, неужели мы так уклонились к югу? - спросил Гатлинг
профессора Томсона, который рассматривал какую-то небольшую рыбу,
попавшуюся в сеть.
- Мы идем самым краем теплого течения, где оно борется с холодными.
Эти холодные течения и отнесли в сторону часть водорослей. Завтра мы
повернем на север, в самую гущу саргасс.
- Какая странная рыба! - воскликнула Вивиана, - Посмотри, Реджи.
Голова рыбы была снабжена широким, овальной формы щитком,
составленным из черепицевидных пластинок; нижняя часть тела у нее была
окрашена в более темный цвет, чем верхняя.
Томсон бережно опустил рыбу в большой таз с водой. Рыба тотчас
повернулась на спину и плотно приложила щиток ко дну таза.
- А ну-ка, возьмите рыбу, - предложил Томсон.
Гатлинг взял рыбу за хвост и попробовал поднять, но напрасно: рыба
будто приросла ко дну таза. Томсон смеялся.
- Видите, какая диковинная рыба! Это эхенеида, или "рыба-прилипало".
Про эту рыбу в древности ходили целые легенды, будто она, прилипая к
подводной части корабля, может задержать его ход. Вот смотрите, - и
Томсон, хотя не без труда, оторвал "прилипало" от таза.
- Профессор, в море плавает целое стадо черепах, - доложил ассистент
Томсона Мюллер. - Не разрешите ли вы мне поохотиться на них вот с этой
маленькой рыбкой? Я видел, как это делают туземцы в Африке.
Получив разрешение, Мюллер надел на хвост рыбы кольцо с крепким
шнуром и бросил ее в воду. В прозрачной воде видны были все движения рыбы.
Сделав несколько безуспешных попыток вырваться, она стала подплывать к
большой черепахе, которая, видимо, мирно спала на поверхности океана;
эхенеида присосалась к брюшному щиту черепахи. Мюллер дернул бечевку.
Черепаха заметалась, но не могла отделаться от прилипалы и через минуту
была вытащена вместе с рыбой на палубу судна.
- Браво! - Вивиана захлопала в ладоши.
На палубе появился Симпкинс. Он только что встал и щурился от яркого
солнца. Попыхивая трубочкой, Симпкинс равнодушно посмотрел на черепаху и
процедил углом рта:
- Суп из черепахи - это будет недурно. А это что за пиявка?
- Это не пиявка, а рыба-прилипало. Черепаха, Симпкинс, предназначена
не для супа, а для научной коллекции.
- Смотрите, какая прелесть! - воскликнула вновь Вивиана, указывая на
море.
Над поверхностью океана летели рыбы. Целые стаи их поднимались над
водой и пролетали значительное пространство в несколько десятков метров,
поддерживаемые передними плавниками, которые у них превращены как бы в
крылья.
Все залюбовались этим зрелищем.
- Dactylopteres - "летучки", - пояснил профессор Томсон.
- Неужели и все птицы вышли из моря? - спросила Вивиана.
- Океан - колыбель всей органической жизни на земле. Вы видите
летающих рыб, но есть и такие рыбы, которые прогуливаются по суше и даже
влезают на корни деревьев. Все это предки земноводных и птиц.
- Очень интересно, - сказал равнодушно Симпкинс, - но как будто мы
собирались на поиски не только черепах и прилипал, а и Острова Погибших
Кораблей. Мы же забираемся все южнее и уже вышли из пояса саргасс. Скоро
наступит дождливое время - и так уж часто дождит, - когда же мы займемся
Островом?
- Терпение, Симпкинс; сегодня мы поворачиваем на север, и с каждым
часом вы будете ближе к цели.
Симпкинс пожал плечами с таким видом, как бы хотел сказать: "Ох, уж
эти ученые!" - и, заложив руки в карманы, стал смотреть на море, сплевывая
через борт.
- А вот и акула! - крикнул он, оживившись. Очевидно, и в море его
интересовал только преступный элемент. - Ого, какая большая! Только почему
она белая?
- Да, это интересный экземпляр, - сказал Томсон, - типичная
представительница Саргассова моря. Саргассы задерживают солнечный свет, и
здешние акулы, очевидно, не "загорают" так, как их братья, живущие в
открытых местах; кожа здешних акул остается лишенной пигмента (окраски).
Акула плыла рядом с кораблем. Ее движения были быстры, сильны и
красивы.
Матросы уже приготовили веревку и намазывали салом железный крюк.
- А почему акула не ест этих маленьких рыбок, что вертятся около нее?
- спросила Вивиана.
- Это рыба-лоцман, неразлучный спутник акулы.
В это время крюк с приманкой был брошен. Первою заметила приманку
рыба-лоцман. Она обнюхала приманку и быстро подплыла к акуле, стараясь
обратить ее внимание на добычу.
- Ишь ты, подводчица! - переводил Симпкинс события на язык уголовной
практики.
Акула повернулась, заметила добычу и жадно схватила в пасть крюк.
- Черт возьми, это уж вышла провокация со стороны рыбы-лоцмана! -
воскликнул Симпкинс.
Акула метнулась и так дернула веревку, что два матроса упали на
палубу и корабль дал легкий крен. Началась борьба. Матросы то опускали
веревку, то подбирали, подтягивая все обессиливавшее животное. Прошло не
менее часа, прежде чем удалось вытащить акулу на палубу. Утомленная, она
лежала, как мертвая.
- Ага, попалась, голубушка! - с торжеством сказал Симпкинс, подходя к
акуле.
- Бьюсь об заклад, - сказал Гатлинг, - что вы сожалеете, Симпкинс, об
отсутствии у акулы рук.
- Почему?
- Вы бы надели на них браслеты.
- Еще прилипало! - с удивлением воскликнула Вивиана, увидав рыбу,
присосавшуюся к животу акулы.
- Обычная вещь, - ответил Томсон. - Прилипалы часто делают это и
имеют тройную пользу для себя: так сказать, даровой проезд, полную
безопасность от других хищников, под прикрытием страшного для всех
обитателей моря врага, и кое-какие крохи от обильного стола прожорливых
акул.
- Словом, везде одно и то же, - заметил Симпкинс, - вокруг больших
преступников всегда вертится малое жулье для мелких поручений.
- Еще немного, Симпкинс, и вы напишете ученый труд: "Преступный мир
обитателей моря", - сказал, улыбаясь, Гатлинг.
Симпкинс подошел поближе к акуле и вдруг, ухватив рукой прилипало,
начал тянуть.
- А ну-ка, посмотрим, удержишься ли ты?
Прилипало будто приросла к животу акулы. Тогда Симпкинс с силою
дернул рыбку. Акула неожиданно встрепенулась огромным телом и хлопнула
Симпкинса хвостом с такой силой, что он, взмахнув в воздухе ногами,
перелетел через борт и упал в море.
Профессор Томсон взволнованно крикнул матросу:
- Скорее бросайте веревку!
Гатлинга удивило это волнение и поспешность ученого. Симпкинс был
неплохой пловец, купание же в теплой, почти горячей воде не угрожало
простудой.
Но Томсон опасался другого: он знал, что акулы часто проходят стаями.
Там, где плыла одна, могут оказаться и другие.
И его опасения были не напрасны. Невдалеке действительно вдруг
показались неизвестно откуда взявшиеся акулы. Они быстро приближались к
Симпкинсу, который еще не заметил их. Между тем корабль уже отнесло на
несколько метров от Симпкинса.
- Скорей, Симпкинс, скорей! - кричали ему.
Капитан отдал приказ остановить машину, а догадливые матросы, не
ожидая приказания, с лихорадочной поспешностью спустили шлюпку.
- Чего вы волнуетесь? Я плаваю, как пробка! - крикнул Симпкинс, еще
не подозревавший опасности, но, видя, что все взгляды направлены не на
него, а куда-то в море, оглянулся, похолодел от ужаса и стал с отчаянием
работать руками и ногами. Но намокшая одежда замедляла плавание.
Когда шлюпка с тремя матросами подплыла к Симпкинсу, акулы были около
него. Одна из них, подплыв под Симпкинса, уже повернулась на спину и
раскрыла свою широкую пасть, усаженную несколькими рядами зубов, но кто-то
из матросов всадил в открытую пасть весло, которое моментально было
раздроблено в мелкие щепы. И это спасло Симпкинса. Другой матрос помог ему
влезть в шлюпку.
Хищники, рассерженные тем, что добыча ушла от них, бились у шлюпки,
пытаясь перевернуть ее. Несколько раз им почти удавалось это. Шлюпка
крутилась, накренялась, черпая краем воду. Матрос отбивался обломком
весла, другие усиленно гребли. Наконец с большим трудом матросы и Симпкинс
причалили к борту и взошли на "Вызывающий".
Все с облегчением вздохнули.
Симпкинс тяжело дышал. С его одежды вода стекала на палубу,
растекаясь лужами.
- Благодарю вас, - наконец промолвил он. - Пойду переодеваться. - И,
далеко обходя лежащую акулу, шлепая мокрыми ногами, Симпкинс спустился в
каюту.
Научная коллекция Томсона быстро росла. Морские иглы и коньки,
актеннарии, летучие рыбы, еж-рыба, пятнистые синероги, крабы, креветки,
моллюски, изящные гидроидные полипы, кладокорины и сальпы красовались в
банках со спиртом, в виде чучел и скелетов, заполняя лабораторию и смежные
каюты.
"Вызывающий" повернул на север и шел по сплошному ковру водорослей.
Несмотря на часто перепадавшие дожди, Томсон неутомимо занимался
исследованием Саргассова моря. Гатлинг помогал ему, и время проходило
незаметно. Вечерами, после обеда, они усаживались в уютно обставленной
каюте и слушали увлекательные рассказы Томсона об обитателях моря, -
странном, необычайном мире, так не похожем на знакомый надводный мир.
Из всех участников экспедиции один Симпкинс скучал и чувствовал себя
несчастным. Его организм привык к постоянному движению. Нервный подъем,
неразлучный с рискованными предприятиями, ему был необходим, как наркотик.
И в этой спокойной обстановке Симпкинс чувствовал себя больным. Зевая,
бродил он по кораблю, мешал всем - от капитана до кочегара, ворчал, курил
и презрительно плевал в море.
Стояли хмурые, серые дни. Иногда туман заволакивал все белой пеленой.
В этой части океана не было опасности столкнуться с проходящим кораблем, и
потому "Вызывающий" шел, не задерживая хода; только изредка, на всякий
случай, завывала сирена, и этот звук наводил жуть среди окружающей тишины.
- И где этот Остров запропастился! - ворчал Симпкинс.
А Остров Погибших Кораблей действительно будто смыло с поверхности
океана. По всем расчетам, он должен был находиться в этих местах.
"Вызывающий" бродил в самом центре Саргассова моря, меняя направление, но
Острова не было.
Проходили дни за днями, а вокруг было то же серое небо, коричневая
поверхность саргасс, непроглядная даль в тумане.
Уже не только Симпкинс, но и Гатлинг стали беспокоиться о том,
удастся ли им найти Остров, не отмеченный ни на одной карте.
Однажды вечером все собрались обсудить положение. Капитан пожимал
плечами:
- Что же я могу поделать! Мы ищем, как слепые. Так мы можем плавать
год - и без всякого результата. Наше путешествие затянулось. Команда
выражает недовольство. "В этом болоте только лягушек ловить", - ворчат
матросы.
- Что же вы предлагаете? - спросил Гатлинг.
Капитан опять пожал плечами.
- Я предлагаю прекратить эти бесцельные поиски и вернуться.
Гатлинг задумался.
- Ваше мнение, профессор?
Томсон развел руками.
- Что я могу сказать? Каждый день плавания обогащает науку. Но если
все решат вернуться, я, конечно, не буду возражать.
- Хорошо вы защищаете интересы науки! - вспылил Симпкинс. Он вдруг
оказался самым горячим защитником науки, впрочем, только для того, чтобы
продолжать поиски Острова. - Возражайте! Требуйте! Настаивайте! А
капитан... и вы тоже хороши! "Бесцельное блуждание! Не найдем!" Да знаете
ли вы, по каким местам мы плаваем? Может быть, вот на этом самом месте
Колумб проезжал! И тоже матросы брюзжали. А Колумбу, думаете, легче было
Америку открыть или путь в Индию? Тогда все были уверены, что Америки
никакой нет и что корабль может дойти до края земли и свалиться к черту на
рога. А Колумб не побоялся и нашел! И мы найдем!
Как ни комична была эта речь в устах Симпкинса, но его неожиданное
красноречие произвело впечатление, и капитан, несколько смутившись,
ответил:
- Да, но Колумб все-таки шел по одному направлению, у него были свои
торговые расчеты, и они не обманули его, хотя нашел он и не то, что искал,
а мы просто кружимся на месте. Вот если вы будете так любезны указать мне
точно направление, я не буду кружиться, - уже несколько обиженным тоном
закончил капитан.
- В морском деле я ничего не смыслю. Но что касается розыска, то я
кое-что смыслю, - ответил Симпкинс. - Каждая профессия создает свои
навыки, дисциплинирует мысли в известном направлении. Я много думал о том,
как найти нам Остров, и, кажется, придумал. Это тоже долгий путь, но он
скорее приведет нас к цели. Скажите, Гатлинг, как в первый раз мы попали
на Остров?
- Была буря, пароход потерпел аварию. Вы же сами знаете.
- Дальше?
- Винт и руль оказались сломанными, и нас понесло.
- Вот-вот, это самое! Винт и руль оказались сломанными, и нас
понесло. А что, если бы и нам сломать руль и винт? - спросил Симпкинс.
Вивиана и остальные посмотрели на Симпкинса с нескрываемой тревогой.
Он заметил это и рассмеялся.
- Не бойтесь, я еще не сошел с ума. О руле и винте я сказал
иносказательно. Остановим машину, бросим управлять рулем и будем следить
за течением. Вот что я предлагаю. Ведь нас понесло к Острову каким-то
течением, не так ли?
Гатлинг кивнул.
- Запомним это, во-первых. - И Симпкинс заложил один палец. - Если из
погибших кораблей образовался целый остров, то, очевидно, внутри
Саргассова моря существуют постоянные течения, которые относят все
корабли, потерпевшие аварию, к одному месту. Верно?
- Так.
- Два, - заложил Симпкинс второй палец. - Ну-с, а вывод ясен: мы
будем медленно двигаться по кругу, останавливая время от времени машину, и
следить, нет ли течения, которое относило бы корабль в глубь моря. Это
течение и приведет нас к Острову. В этом весь фокус! - И Симпкинс
победоносно поднял три пальца.
План заинтересовал не только капитана, но и Томсона.
- Внутренние течения Саргассова моря?.. Над этим действительно
следует подумать. До сих пор изучалось только течение Гольфстрима вокруг
Саргассова моря.
- Откуда могут появиться сильные подводные течения в Саргассовом
море? - спросила Вивиана.
- Вы хотите, чтобы я дал вам ответ на один из труднейших вопросов
океанографии, - ответил Томсон. - Какие причины вызывают морские течения?
Сами ученые не пришли еще к соглашению в этом вопросе. Одни объясняют
возникновение течений действием приливов и отливов, другие - разностью
плотностей воды, наконец, третьи главную роль отводят ветрам. Пожалуй, это
и будет наиболее вероятным решением. По крайней мере направление морских
течений совпадает, в среднем, с направлением главных воздушных течений. А
еще вернее, что мы имеем совокупность ряда причин. Если прав Симпкинс и
внутри Саргассова моря существует внутреннее течение по направлению к
Острову Погибших Кораблей, то оно может быть ветвью или отклонением
главного течения-Гольфстрима. Такие отклонения чаще всего вызываются
какими-нибудь механическими преградами на пути главного.
- Но какие же механические преграды могут быть среди океана? - задала
новый вопрос Вивиана. - Здесь нет ни островов, ни мелей.
- А подводные горы? Вы забыли о них? Представьте себе, что несколько
восточнее, под водой, находится кряж, который пересекает Гольфстрим.
Представьте далее, что в этом кряже есть узкий проход-ущелье, направленное
своим выходом к Острову, который играет с нами в прятки. Гольфстрим - это
настоящая река, воды которой несутся со скоростью двух с половиной метров
в секунду. Вся эта масса быстротекущей воды напирает на горный кряж,
находит только один узкий проход и устремляется в него. Вот вам и
внутреннее течение Саргассова моря.
- И оно, наверное, есть! Иначе не было бы и Островам, - отозвался
Симпкинс.
- Да, пожалуй, совет Симпкинса не плох, - согласился капитан. - Что
ж, попробуем "сломать руль и винт", как вы говорите.
- И если мы найдем Остров, вся честь открытия "Америки" будет
принадлежать вам, - сказал Гатлинг, обращаясь к Симпкинсу.
- К черту Остров! Мне надо разыскать кое-какие документы, ну, а
вместе с документами я разыщу, кстати, вам и Остров.
Над резиденцией губернатора Острова Погибших Кораблей на высокой
мачте развевался большой флаг из голубого шелка с нашитым на нем
коричневым венком из водорослей и золотым орлом с распростертыми крыльями
в середине. Это тоже была выдумка Флореса. Он засадил Мэгги на целую
неделю за вышивание. И когда флаг был готов, его подняли с большой
торжественностью.
Флорес, в золоченом кафтане, окруженный своими пестрыми, как попугаи,
"сановниками", сказал приличествующую речь.
- Островитяне, - сказал он, - саргассы, оторванные бурями от берегов
своей родины, были принесены сюда. Все мы, как эти водоросли, также
оторваны от своей родины и принесены сюда, чтобы здесь найти новую родину,
образовать новое общество. Нас немного. Наши владения не обширны. Но зато
мы можем гордиться тем, что независимы... Свободны, как этот орел с
распростертыми крыльями. Вот какой символ вложил я в этот герб на нашем
флаге. Да здравствуют саргассы, охраняющие нашу свободу, да здравствует
наш Остров! Да здравствуют островитяне!
Островитяне бурно аплодировали и кричали "ура", с восторгом глядя на
красивое знамя, трепетавшее от ветра.
Флорес хотел к этому торжественному дню организовать оркестр. Среди
всякого скарба, собранного капитаном Слейтоном, нашлось несколько старых
струнных инструментов разных стран и народов, однако струны давно
полопались, новых найти нельзя было, и Флорес думал уже отказаться от этой
затеи, когда неожиданно О'Таре пришла в голову мысль использовать морские
рупоры, которых было больше, чем жителей. Правда, они могли только
усиливать звук человеческого голоса, но зато напоминали трубы духового
оркестра. Островитяне с увлечением принялись за обучение "музыке" и на
торжестве поднятия флага исполнили "Марш Островитян". Это была очень
странная музыка, где каждый играл песнь своей родины, стараясь перекричать
других. Получилось нестройно, но так внушительно и громогласно, что даже
рыбы испуганно шарахались в сторону, путаясь в водорослях.
Но Флорес своими "реформами" внес и более глубокие изменения в жизнь
островитян. Он сумел перессорить их между собой, и они уже не составляли
однородной массы с тех пор, как появилась "аристократия": О'Тара и Бокко
перестали обедать в общей столовой, держались особняком, высокомерно.
Простые граждане отвечали им презрением и завистью.
- Прекрасно, - посмеивался Флорес, - я могу спать спокойно.
В то утро, когда Флорес назначил совещание, чтобы обсудить план
экспедиции на соседний остров, О'Тара и Бокко, разодетые в свои роскошные
костюмы, шли к резиденции с важным видом сановников, небрежно кивая
головой островитянам, встречавшимся на пути.
И неглупые по природе, но почти впавшие в детство от однообразной
жизни - островитяне невольно робели перед этим блеском и почтительно
склоняли головы.
Совещание было довольно продолжительным. Как ни близок соседний
остров, добраться до него было трудно. Можно построить лодку. Но среди
водорослей она, в лучшем случае, подвигалась бы с неимоверным трудом и
большой медлительностью.
В конце концов проще всего было бы устроить плавучие мостки. Но для
этого надо было много строительного материала, а он был чрезвычайно ценен
на Острове. Правда, море изредка приносило обломки кораблей, но они шли, с
большой экономией, на печение хлеба и изредка - горячей пищи. Несколько
старых судов было уже сломано, чтобы сделать мосты между кораблями и
пароходами; сломать новые суда значило уменьшить "государственную
территорию".
Вдобавок строительный материал необходим для разрешения квартирного
кризиса. Правда, погибших судов было едва ли не больше, чем обитателей
Острова. Но дело в том, что эти суда стояли под самыми различными углами
наклона к поверхности моря. Одни лежали с небольшим креном, другие - на
боку, а иные - совсем вверх дном. Жить в "квартире", где пол наклонен под
углом 45ь, постоянно ходить по "косогору", сползая вниз и с трудом
выбираясь наружу, - удовольствие небольшое. И между островитянами
происходили нескончаемые споры из-за помещений с более или менее ровной
поверхностью пола. Чтобы хоть немного разрешить этот квартирный кризис,
пришлось часть запасного материала пустить на приспособление жилищ.
- Если мы потратим материал на мост, то зато на новом острове могут
оказаться корабли, годные для жилья, - сказал О'Тара, - часть населения
эмигрирует, и квартирный вопрос разрешится. Если же наши надежды не
оправдаются, мы можем снять доски с плавучего моста и, таким образом,
ничего не потеряем.
В конце концов другого ничего не оставалось, и совещание решило
строить мост.
Островитяне с волнением ожидали исхода совещания, расположившись на
палубе "Елизаветы". В однообразной жизни Острова самой большой ценностью
было развлечение, новизна впечатлений. Ради этого островитяне готовы были
пойти даже на жертвы. И когда всем стало известно решение совещания,
работа закипела.
Всеобщее увлечение было так велико, что нашлись даже добровольные
жертвователи, которые ломали у себя часть пола или "лестницу" - простую
доску с набитыми поперек брусками, - чтобы только скорее удлинить мост.
Экономия, однако, заставляла не делать его широким. По мосту мог пройти
только один человек. Но эта же экономия удлиняла время постройки, так как
одному человеку все время приходилось ходить за материалом. Однако и из
этого скоро нашли выход: островитяне встали в ряд и передавали друг другу
доски. В три дня было пройдено более половины пути.
Наконец наступил торжественный момент: к вечеру пятого дня, когда уже
стемнело, была положена последняя доска, соединившая два острова.
Как ни велико было желание тотчас же идти на новый остров,
островитяне принуждены были вернуться, так как Флорес отдал приказ
отложить вступление на остров до утра следующего дня.
Взволнованные островитяне не спали почти всю ночь и поднялись до зари
в этот знаменательный день в истории Острова Погибших Кораблей.
Они собрались, все до одного, на палубе фрегата; палуба на боку
лежавшего корабля спускалась к самой воде - отсюда начинался мост.
- Наши труды увенчались успехом, - сказал Флорес, обращаясь к
островитянам. - С первым лучом солнца мы поднимем на новом острове наш
флаг!
И островитяне двинулись в путь.
Впереди шел Флорес со знаменем, за ним Бокко, О'Тара, Людерс, дальше
следовали остальные обитатели Острова.
Вода хлюпала под мостками, доски шатались. Несколько человек упали в
воду и со смехом вскарабкались, опутанные водорослями. Многим понравилось
это неожиданное прибавление к наряду. Островитяне нагибались, вытягивали
длинные коричневые водоросли и украшали себя. Индеец затянул заунывную
военную песню. Перед путниками росла громада океанского парохода. Он лежал
боком, закрывая собою новый остров. Рядом с приподнятой над водой кормой
стоял небольшой баркас, куда и была положена последняя доска моста. Флорес
взошел на баркас. Остров был небольшой - всего около десятка судов. Но
островитян ждало небольшое разочарование: суда эти стояли не вплотную друг
к другу, а на некотором расстоянии. Приходилось и здесь возводить новые
мостки, чтобы соединить эти разбросанные суда в одно целое. Однако решили
не откладывать торжества. Не без труда взобрались островитяне по наклонной
палубе парохода и на его вершине укрепили флаг.
Расположившись на палубе, островитяне с жадностью всматривались в
новые для них формы и очертания. Вероятно, ни одни спектакль не дал
столько наслаждения жителю большого города, сколько дало островитянам
зрелище этих разбитых, искалеченных кораблей. И едва ли не больше всех был
доволен островом Людерс.
- Корвет с одной открытой батареей о двадцати орудиях... Начало
девятнадцатого века. Ого! Голландский парусник, по крайней мере начала
восемнадцатого века. Вот это дедушка! Эк, куда его занесло! А вот и другой
старичок - колесный пароход. Он родился в самом начале девятнадцатого