Страница:
Первый крупный налет на военные объекты Лондона был проведен в присутствии Геринга. Ему предшествовали подготовительные рейды, осуществленные небольшими силами, а также ночные авиаудары, так что налет оказался исключительно успешным. Вид проплывающих в небе эскадрилий бомбардировщиков и результаты налета, которые можно было разглядеть из боевого штаба, произвели на Геринга такое впечатление, что он, не выдержав, разразился совершенно ненужным, напыщенным выступлением по радио, обращенным к немецкому народу. Эта демонстративная акция показалась мне отвратительной и как солдату, и просто как человеку.
Чтобы достичь поставленной цели, при всем нашем старании и боевом мастерстве нам была нужна удача. Наша радость по поводу первого успешного налета на Лондон была преждевременной. На следующий же день погода испортилась. Это хотя и не парализовало наши действия полностью, но тем не менее серьезно осложнило их и повлияло на их результаты. Основными целями первых и последующих авиаударов по Лондону, который мы в течение сентября с разной интенсивностью бомбили почти ежедневно, как в дневное, так и в ночное время, являлись производящие вооружение и военную технику заводы этого стратегического, транспортного и торгового центра Англии. Второй, альтернативной группой целей, по которой с переменным успехом наносились бомбовые удары, являлись портовые сооружения и многочисленные предприятия по выпуску боеприпасов – они в основном находились в Саутгемптоне, Портсмуте, Ливерпуле, Бирмингеме, Дерби, Четэме и т. д.
Сокращение числа воздушных налетов на южные районы Англии было продиктовано сравнительно небольшим радиусом действия «Me-109», которые нельзя было применять, не обеспечив им сопровождение и защиту. Попытки эскортировать их с помощью двухмоторных истребителей преследования «Me-110» оказались неудачными; последние оказались слишком тихоходными машинами и, как это ни удивительно, сами нуждались в прикрытии. В описываемый период и даже впоследствии воздушное сопровождение истребителей было связано с особыми трудностями. Из-за облачности летчикам сложно было удерживать строй и даже просто держаться плотной группой – у нас не было приборов, которые могли бы помочь в решении этой задачи. Прикрытие эскадрилий бомбардировщиков также было затруднено из-за неумения личного состава некоторых частей летать вслепую. К сожалению для нас, погодные условия не были столь же серьезным препятствием для действий английских истребителей. Лучшим решением проблемы плотной облачности было создание групп из машин, за штурвалами которых сидели пилоты, способные летать и вести воздушный бой парами и тройками.
По договоренности с 3-м воздушным командованием мы проводили совместные операции: одновременные массированные атаки и многоцелевые рейды, а также непрерывно длящиеся в течение целого дня удары по одним и тем же целям. Оборону противника на какое-то время дезориентировали и сбивали с толку вылазки истребителей, несущих бомбовую нагрузку, и истребителей преследования.
Случаи воздушного террора Великобритании в отношении немецких городов между тем становились все более частыми, но не наносили существенного материального или психологического ущерба. Наши ночные истребители под командованием маршала авиации Каммхубера часто атаковали бомбардировщики противника на их пути к целям; постепенно такие действия стали одним из обязательных компонентов обороны объектов, расположенных в глубине нашей территории.
Предложение Муссолини принять участие в операциях против Англии путем отправки в зону боевых действий итальянской авиагруппы было принято с благодарностью, но не без некоторых опасений. Товарищество летчиков было характерной чертой германско-итальянского сотрудничества. Тем не менее, не рискуя делать категоричные выводы о состоянии итальянских ВВС, я все же убежден в том, что итальянские самолеты не могли тягаться с английскими истребителями – даже с «харрикейнами». Итальянские бомбардировщики нельзя было использовать в дневное время. Когда же позднее мы перешли к ночным бомбардировкам, выяснилось, что у итальянских летчиков слабые навыки полетов вслепую и что у их машин отсутствуют необходимые приборы. Я вздохнул с облегчением, когда итальянские летчики приземлились, совершив небольшими силами пару налетов на портовые сооружения Халла. Их потери были таковы, что, пожалуй, значительно перевешивали тот ущерб, который они могли нанести противнику. Их командующий, маршал авиации Фужье, был слишком проницательным человеком, чтобы не понять этого, и потому использовал все имевшиеся в его распоряжении резервы времени для совершенствования боевого мастерства своих подчиненных.
Основой британской обороны являлся мощный противовоздушный заслон. Однако он не был ее решающим фактором – стержень ее составляли истребители английских ВВС. Понимая это, я предложил Герингу дополнить наши рейды, совершаемые силами частей легких бомбардировщиков, нанесением ударов силами тяжелой бомбардировочной авиации, которые, на мой взгляд, должны были дать больший эффект при меньших потерях.
Это было началом новой фазы, которая потребовала от летчиков наших бомбардировщиков высочайшего мастерства и смелости. Мы не отказались от осуществления налетов тяжелых бомбардировщиков в боевом строю, но время от времени стали пытаться нанести ущерб военному потенциалу противника с помощью рейдов отдельных самолетов бомбардировочной авиации, атакующих промышленные объекты, в частности электростанции. Конечно же подобные полеты планировались до мельчайших деталей. Подчас я лично занимался проверкой этих планов. У летчиков всегда имелись альтернативные варианты действий. Таким образом, что бы ни случилось, они всегда могли сбросить бомбовый груз на те или иные важные цели. Хотя экипажи относились к подобным рейдам с большим энтузиазмом, они все же не приносили больших успехов. Подобные уколы, само собой, могли иметь некоторый беспокоящий эффект, но вряд ли были в состоянии сократить объем производимой Англией военной продукции.
Тем не менее применение подобной смешанной тактики позволяло нам использовать фактор внезапности и таким образом выполнять боевые задачи с меньшими потерями. Мы и осуществляли массированные налеты на военные цели и практически непрерывно атаковали Лондон, порты и центры военной промышленности, такие, как Ливерпуль, Манчестер, Портсмут и Ковентри, и бомбили аэродромы противника. Части легких бомбардировщиков наносили удары с воздуха по морским конвоям противника. Кроме того, мы стали более активно заниматься установкой минных полей.
Однако, несмотря на все наши усилия, результаты наших действий, независимо от того, были ли это массированные авиаудары или одиночные боевые вылеты бомбардировщиков, оставались неудовлетворительными. Мы все чаще задумывались о том, каково нам будет в ненастные зимние месяцы, когда в процессе интенсификации экономической войны наши летчики, выполняя боевые задания, будут забираться все дальше и дальше в глубь территории противника. Становилось очевидным, что, если мы хотим нанести действительно мощный удар по британской военной машине, нам следует изменить тактику. И вот с ноября 1940 года мы перешли на ночные бомбардировки.
Главнокомандующий люфтваффе держал в своих руках руководство операциями 2-го и 3-го воздушного командования, координируя их действия с действиями 5-го воздушного командования в Норвегии, которое возглавлял Стумпф. Пересечение обширных морских пространств на подлете к цели и ночные рейды изматывали пилотов люфтваффе и заставляли их действовать на пределе возможностей. Тот, кто не пережил это, не в состоянии понять, что значит дотянуть до своего аэродрома на последних каплях горючего или сотни километров тянуть машину над морем на одном двигателе. Само собой, экипажи, которые выполняли задания в северных широтах, в условиях обледенения, да еще при наличии постоянной угрозы, исходившей от истребителей британской ночной авиации, заслуживают самого глубокого уважения.
Основными принципами проведения описанных выше операций были: 1) выбор целей в соответствии с их важностью для английской военной экономики; 2) нанесение ударов крупными силами и последующие беспокоящие рейды для создания помех восстановительным работам; 3) предварительное точное установление местонахождения целей с помощью аэрофотосъемки, максимально подробных карт и самой свежей информации как об их расположении, так и об их важности с военной точки зрения; 4) подробное информирование всех боевых частей и подразделений, а также экипажей, осуществляющих одиночные рейды, и тщательное согласование их действий с командованием авиагрупп, руководством воздушных командований и главнокомандующим люфтваффе; 5) разведка целей и их подсветка экипажами отдельных бомбардировщиков в ходе предварительных полетов над объектами бомбардировки, по аналогии с действиями впоследствии ставших знаменитыми английских «патфайндеров». Контрмеры противника, с каждой неделей становившиеся все более и более активными, еще больше усугубляли наши трудности, связанные с необходимостью преодоления больших расстояний, навигационными сложностями и плохой погодой.
Однако постепенно мы приспособились к действиям в этих условиях. Все шло хорошо, если наши рации оставались неповрежденными. Если же они начинали барахлить, приведение возвращающихся бомбардировщиков на подходящий аэродром в туман и ненастную погоду превращалось в тяжелое испытание для нервов персонала всех наземных служб. Несмотря на все усилия этих людей и использование ими всех доступных технических средств, им не всегда удавалось успешно справиться с этой задачей. В таких случаях, чтобы спасти если не самолет, то хотя бы экипаж, машину либо сажали на брюхо на побережье, либо гнали до Западной или Центральной Германии, например до Нойбранденбурга, причем летчики нередко покидали самолет с парашютом. Интересно, что, если пилот перед тем, как выпрыгнуть с парашютом где-нибудь над Брюсселем, устанавливал в правильное положение рули высоты, самолет мог пролететь по заданному курсу еще добрых 500 и более километров и упасть на землю, скажем, где-нибудь в районе Перлеберга или Стендаля.
Для нас это были нелегкие недели, в то время как сухопутные войска и военно-морские силы, за исключением экипажей подводных лодок и легких кораблей, могли отдыхать и готовиться к будущим сражениям (впрочем, будущее в то время представлялось весьма неопределенным). ВВС бросали в бой все силы, имевшиеся в их распоряжении, в надежде нарушить работу военных предприятий и тыловых коммуникаций Великобритании и тем самым задержать процесс ее перевооружения. Мы без конца молотили по портам и центрам военной промышленности, и, несмотря на очень большое количество целей, нам временами все же удавалось добиться концентрации наших ударов.
Наши оперативные действия в течение всего описываемого периода никогда не прекращалась более чем на сутки, да и то исключительно из-за погоды. Графики свидетельствуют, что интенсивность наших действий держалась на максимально высоком уровне в августе и сентябре, а затем начала неуклонно падать. Так продолжалось до декабря 1940 года, после чего, в период с января по апрель 1941 года, она снова выросла. Затем последовал новый спад, продолжавшийся до июня. По оперативным данным разведки и аэрофотосъемки, нам удалось достигнуть существенных результатов. И все же мы, как впоследствии и наши противники, переоценили возможности бомбовых ударов. Нельзя отрицать того факта, что ущерб, причиненный прямыми попаданиями бомб, был весьма серьезным – об этом свидетельствовали фотографии. Однако эффект от применения даже очень тяжелых бомб был весьма далек от того, чтобы его можно было назвать сокрушающим. Лучше зарекомендовали себя зажигательные бомбы, десятки тысяч которых было сброшено на цели и прилегающие к ним весьма обширные районы – в пожарах, возникавших в результате их использования, сгорало то, что обычными бомбами удалось повредить, но не уничтожить.
Тем не менее, обороняющаяся сторона быстро приспосабливалась к нашим действиям. Люди обладают способностью приспосабливаться к чему угодно. Каждый британец вносил свою лепту в дело ликвидации последствий бомбардировок. Их объединенные усилия давали такой эффект, который до этого никто не в состоянии был даже представить. Нанесение же таких мощных ударов, которые полностью уничтожали бы ту или иную цель, не оставив от нее камня на камне, в то время было такой же редкостью, как постоянные налеты на один и тот же объект. Словом, все надежды на уничтожение военного потенциала Великобритании оказались тщетными.
Как стало ясно позднее, для реализации тактического превосходства над сильным государством, обладающим мощным военным потенциалом и обширной сетью военных объектов, рассредоточенных на значительной территории, необходимы массированные, непрерывно усиливающиеся круглосуточные удары и рейды террора, которые должны осуществляться в течение нескольких лет. Блестящие результаты, которых мы добились при бомбардировках Ковентри, были получены благодаря исключительной удаче. Во время работы Нюрнбергского международного трибунала мне задавали вопросы по поводу бомбового удара по Ковентри, разрушение которого вызвало в Англии возмущение, которое можно было понять. Я объяснил, что на карте было обозначено точное местонахождение всех находившихся в Ковентри заводов по производству вооружения, а сам город мы считали английским «маленьким Эссеном». Успех налетов на Ковентри можно объяснить его относительно небольшой удаленностью, благодаря которой наши бомбардировщики могли за одну ночь совершить два или три вылета, а также исключительно благоприятными погодными условиями и использованием прицелов для бомбометания. Что же касается непредвиденных последствий даже прицельных бомбовых ударов, то они заслуживают глубокого сожаления, но являются неизбежными при любой атаке с воздуха. Огонь и сильное задымление делают точное прицеливание невозможным. Таким образом, разброс бомб, в любом случае неизбежный при авианалете, значительно увеличивается, в результате чего страдают прилегающие районы, которые изначально ни в коей мере не рассматриваются в качестве объекта бомбардировки. Пацифистские рассуждения в устах солдата звучат подозрительно; однако не следует подвергать сомнению искренность его чувств, потому что именно солдат, обладающий чувством ответственности и сознающий мощь современного оружия, может лучше, чем кто бы то ни было, представить себе все ужасы войны.
Я могу напомнить читателям, что германское правительство хотело добиться международного запрещения воздушной войны. Поэтому обвинения, выдвинутые против тех, кто отвечал за ведение этой воздушной войны, обращены не по адресу. Могу повторить, что, хотя в отдельных случаях главнокомандующий люфтваффе отдавал приказы о рейдах террора, целью которых были сугубо гражданские объекты, воздушные командования вносили в эти приказы изменения, ориентируя бомбардировщики на поражение военных целей. Могу совершенно определенно сказать – и это подтверждено английскими историками, – что первые удары по жилым кварталам городов нанесли британские Королевские военно-воздушные силы. Что же касается германского командования, то оно лишь скрепя сердце пошло на нанесение ударов возмездия, подобных сентябрьскому налету на Лондон.
В конце концов по политическим соображениям – которые, кстати, держали в секрете даже от меня, хотя мне предстояло возглавить одно из ключевых воздушных командований в приближающейся кампании против России, – наши воздушные налеты на Англию стали постепенно сходить на нет. Благодаря этому у меня появилось несколько больше возможностей для поисков решения вопроса об отдыхе личного состава и проблем, связанных с капризами погоды. Однако общий груз проблем люфтваффе стал от этого лишь ненамного легче. Только начиная с мая 1940 года напряжение заметно ослабло.
24, 25 и 26 декабря 1940 года, а также в канун Нового года я отдавал приказы об отмене всех оперативных полетов над Англией. Однако мое предположение, что противник поступит так же, к сожалению, оказалось неверным. Я не могу полностью снять с себя вину за то, что нередко давал слишком большую волю человеческим чувствам. Я говорю об этом совершенно открыто и, при том что меня приговорили к смертной казни за бесчеловечность, не боюсь, что кто-то увидит в этом противоречие.
Несколько дней отпуска в новогоднюю пору – это был единственный мой отпуск за всю войну – вопреки моим надеждам не дали мне возможности отдохнуть. Помешали массированные бомбардировки германских городов в районах, близких к месту моего проживания. Прервав отпуск, я вылетел в Голландию, где провел очень серьезную беседу с Каммхубером и Фальком, тамошними старшими командирами ночной истребительной авиации. Я поставил их перед альтернативой: либо они проводят коренную реорганизацию действий своих летчиков, либо подчиненное им авиакрыло ночных истребителей будет расформировано. Я пообещал сделать все, что в моих силах, для выполнения целого ряда личных пожеланий моих собеседников при условии, что они обеспечат быстрое достижение ощутимого результата.
И результат был получен. После упомянутой встречи я постоянно находился на связи с ночной истребительной авиацией, которая – под руководством Каммхубера как организатора и Фалька как человека с большим оперативным опытом, а также благодаря многим великолепным пилотам, таким, как лейтенант Зайн-Виттгенштайн и гауптман Штрайб, ставший впоследствии ночным асом, – быстро набрала силу, став великолепным средством обороны. Ее летчики всегда приглашали меня как «отца ночных истребителей» на все значительные мероприятия и на персональные торжества. Между тем первым шагом к положительным изменениям были технические усовершенствования. Наземные радары безошибочно фиксировали приближение бомбардировщиков противника; прожекторные установки, действовавшие в идеальной координации с радарами и сведенные в осветительную дивизию, сделали возможными успешные ночные воздушные бои «с подсветкой», в то время как радары, установленные непосредственно на самолетах, позволили нам успешно вести ночные воздушные бои «без подсветки». Еще одним доказательством эффективности действий ночной авиации стало то, что вскоре после сформирования группы ночных истребителей британские ночные бомбардировщики стали отдавать предпочтение налетам на наши зарубежные объекты.
Хотя налеты англичан на Германию в декабре 1940 года нанесли нам ущерб, вызвавший временную дезорганизацию в подвергшихся нападению районах, их результаты ни в коей мере нельзя было назвать впечатляющими. С другой стороны, потери, понесенные в ходе этих налетов противником, также были значительными. Активизацию англичанами ночных бомбардировок наземных объектов наших ВВС в Голландии и Бельгии можно было расценивать как свидетельство эффективности наших ударов по Англии. Как и раньше, эти бомбардировки со стороны британских ВВС не достигали своей цели. Хотя в ясные дни англичане не предпринимали попыток нанесения бомбовых ударов, наши летчики нередко натыкались на их истребители, которым иногда удавалось добиться случайного успеха. Именно во время стычки с ними погиб маршал авиации Грауэрт, доблестный командующий 1-й авиагруппой. Чем реже самолеты противника появлялись в небе над оккупированными нами территориями, тем более нервными становились наши зенитчики. Зимой 1940/41 года, в промежутке между Рождеством и Новым годом, мне надо было навестить Остеркампа. Когда я при легком снегопаде сажал мой небольшой самолетик, на меня обрушился шквальный огонь 2-сантиметрового орудия. Я, что вполне понятно, устроил скандал. Меня не удовлетворили ни ссылки на то, что зенитчики якобы были предупреждены о приближении «английского бомбардировщика», ни весьма любопытные оправдания, суть которых состояла в том, что во всем виновата зенитная артиллерия сухопутных войск. Как известно, история повторяется: в 1942 году, когда я находился за пределами воздушного пространства Туниса, итальянские зенитчики приняли мой «шторх» за английский бомбардировщик и открыли по нему огонь; к счастью, делая поправку на скорость, они переоценили возможности моей машины.
Можно ли считать воздушную войну против Англии, сравнивая ее замысел и ее результаты, провалом?
Быстрое окончание наземных боевых действий на западе поставило германское командование перед ситуацией, к которой оно не было готово. В данном случае во второй раз стало особенно очевидным полное отсутствие какого-либо долгосрочного плана. Очень плохо плыть по течению, не определив для себя ни своего следующего шага, ни конечных целей. Независимо от того, какими мотивами мог руководствоваться Гитлер, заняв особую позицию в отношении Англии, я убежден, что в описанные мною месяцы возможность наступательной операции против британцев всерьез ни разу не рассматривалась. Именно в этой ситуации и началась воздушная битва за Англию, в которую мы ввязались, не имея ясной цели, и которая продемонстрировала, что мы выдаем желаемое за действительное. Естественно, это сказалось на результатах проводимых нами операций – иначе и быть не могло. Именно это и является объяснением того бесспорного факта, что во многих случаях результаты наших действий не соответствовали нашим ожиданиям. Тем не менее, оценивая ход этой воздушной битвы и количество боевых самолетов, постоянно находившихся в воздухе даже при самых неблагоприятных погодных условиях, вряд ли можно говорить о том, что в воздушном сражении за Британию немецкие ВВС потерпели неудачу.
Как я уже объяснял, то, что от операции «Морской лев» пришлось отказаться из-за неподготовленности люфтваффе к ее осуществлению, а также из-за непреодолимости британской обороны, исторически недоказуемо. Если бы это на самом деле было так, мы не смогли бы непрерывно бомбить Великобританию в течение девяти месяцев после того, как операция «Морской лев» была отменена. Факты говорят о том, что из-за отсутствия четкого плана операции «Морской лев» люфтваффе бросили в бой для того, чтобы до поры до времени отвлечь внимание от подготовки следующей кампании – против России. Отдавая должное нашим ВВС, необходимо сказать, что если мы так и не смогли достигнуть поставленной цели, то, несомненно, прошли значительную часть пути к ее достижению. То, что это не пустые слова, станет ясно любому, кто сравнит десять месяцев битвы за Англию с тремя годами битвы наших противников за Германию.
a) Приказами Геринга в дни, когда операция «Морской лев» вот-вот должна была начаться, 2-му и 3-му воздушным флотам был определен обширный перечень целей, которые вряд ли могли иметь какое-либо отношению к вторжению в Англию.
b) Командующие воздушными флотами были полностью исключены из числа лиц, занимавшихся планированием и подготовкой операции «Морской лев».
c) Приказом от 5 сентября ВВС предписывалось сконцентрировать основную мощь ударов по Лондону не на правительственных учреждениях, расположенных в центре города, а на объектах, находящихся на берегах Темзы. Хотя это были важные объекты, целесообразность их бомбардировки с точки зрения обеспечения успеха наступательной операции весьма сомнительна.
d) В своей директиве номер 17 Гитлер говорит о недельном подготовительном периоде. Одно только то, что по изначальным оценкам этот период должен составить минимум пять недель, доказывает, что возможность проведения операции всерьез никогда не рассматривалась.
Черчилль пишет, что во Франции соотношение сил между Германией и Англией составляло два к одному и даже три к одному в пользу Германии, а в битве за Дюнкерк даже четыре к одному и пять к одному. Эти цифры, возможно, недалеки от истины, даже при том, что, на мой взгляд, большое количество вылетов, которые совершали немецкие самолеты (от трех до шести в день у легких самолетов), вполне могло стать причиной ошибок при визуальных оценках. К сожалению, классические боестолкновения между истребителями, благодаря которым можно было бы составить ясную картину, происходили весьма редко. Мы могли поставить себе в плюс тот факт, что операции, проводимые нашими атакующими силами, как правило, осуществлялись в соответствии с определенным планом, в то время как англичане вынуждены были приспосабливать свои действия к нашим. Это, разумеется, неизбежно вело к распылению сил и исключало какую-либо возможность успеха. Кроме того, деятельность их разведывательных структур и аппарата управления была в большей или меньшей степени нарушена.
Чтобы достичь поставленной цели, при всем нашем старании и боевом мастерстве нам была нужна удача. Наша радость по поводу первого успешного налета на Лондон была преждевременной. На следующий же день погода испортилась. Это хотя и не парализовало наши действия полностью, но тем не менее серьезно осложнило их и повлияло на их результаты. Основными целями первых и последующих авиаударов по Лондону, который мы в течение сентября с разной интенсивностью бомбили почти ежедневно, как в дневное, так и в ночное время, являлись производящие вооружение и военную технику заводы этого стратегического, транспортного и торгового центра Англии. Второй, альтернативной группой целей, по которой с переменным успехом наносились бомбовые удары, являлись портовые сооружения и многочисленные предприятия по выпуску боеприпасов – они в основном находились в Саутгемптоне, Портсмуте, Ливерпуле, Бирмингеме, Дерби, Четэме и т. д.
Сокращение числа воздушных налетов на южные районы Англии было продиктовано сравнительно небольшим радиусом действия «Me-109», которые нельзя было применять, не обеспечив им сопровождение и защиту. Попытки эскортировать их с помощью двухмоторных истребителей преследования «Me-110» оказались неудачными; последние оказались слишком тихоходными машинами и, как это ни удивительно, сами нуждались в прикрытии. В описываемый период и даже впоследствии воздушное сопровождение истребителей было связано с особыми трудностями. Из-за облачности летчикам сложно было удерживать строй и даже просто держаться плотной группой – у нас не было приборов, которые могли бы помочь в решении этой задачи. Прикрытие эскадрилий бомбардировщиков также было затруднено из-за неумения личного состава некоторых частей летать вслепую. К сожалению для нас, погодные условия не были столь же серьезным препятствием для действий английских истребителей. Лучшим решением проблемы плотной облачности было создание групп из машин, за штурвалами которых сидели пилоты, способные летать и вести воздушный бой парами и тройками.
По договоренности с 3-м воздушным командованием мы проводили совместные операции: одновременные массированные атаки и многоцелевые рейды, а также непрерывно длящиеся в течение целого дня удары по одним и тем же целям. Оборону противника на какое-то время дезориентировали и сбивали с толку вылазки истребителей, несущих бомбовую нагрузку, и истребителей преследования.
Случаи воздушного террора Великобритании в отношении немецких городов между тем становились все более частыми, но не наносили существенного материального или психологического ущерба. Наши ночные истребители под командованием маршала авиации Каммхубера часто атаковали бомбардировщики противника на их пути к целям; постепенно такие действия стали одним из обязательных компонентов обороны объектов, расположенных в глубине нашей территории.
Предложение Муссолини принять участие в операциях против Англии путем отправки в зону боевых действий итальянской авиагруппы было принято с благодарностью, но не без некоторых опасений. Товарищество летчиков было характерной чертой германско-итальянского сотрудничества. Тем не менее, не рискуя делать категоричные выводы о состоянии итальянских ВВС, я все же убежден в том, что итальянские самолеты не могли тягаться с английскими истребителями – даже с «харрикейнами». Итальянские бомбардировщики нельзя было использовать в дневное время. Когда же позднее мы перешли к ночным бомбардировкам, выяснилось, что у итальянских летчиков слабые навыки полетов вслепую и что у их машин отсутствуют необходимые приборы. Я вздохнул с облегчением, когда итальянские летчики приземлились, совершив небольшими силами пару налетов на портовые сооружения Халла. Их потери были таковы, что, пожалуй, значительно перевешивали тот ущерб, который они могли нанести противнику. Их командующий, маршал авиации Фужье, был слишком проницательным человеком, чтобы не понять этого, и потому использовал все имевшиеся в его распоряжении резервы времени для совершенствования боевого мастерства своих подчиненных.
Основой британской обороны являлся мощный противовоздушный заслон. Однако он не был ее решающим фактором – стержень ее составляли истребители английских ВВС. Понимая это, я предложил Герингу дополнить наши рейды, совершаемые силами частей легких бомбардировщиков, нанесением ударов силами тяжелой бомбардировочной авиации, которые, на мой взгляд, должны были дать больший эффект при меньших потерях.
Это было началом новой фазы, которая потребовала от летчиков наших бомбардировщиков высочайшего мастерства и смелости. Мы не отказались от осуществления налетов тяжелых бомбардировщиков в боевом строю, но время от времени стали пытаться нанести ущерб военному потенциалу противника с помощью рейдов отдельных самолетов бомбардировочной авиации, атакующих промышленные объекты, в частности электростанции. Конечно же подобные полеты планировались до мельчайших деталей. Подчас я лично занимался проверкой этих планов. У летчиков всегда имелись альтернативные варианты действий. Таким образом, что бы ни случилось, они всегда могли сбросить бомбовый груз на те или иные важные цели. Хотя экипажи относились к подобным рейдам с большим энтузиазмом, они все же не приносили больших успехов. Подобные уколы, само собой, могли иметь некоторый беспокоящий эффект, но вряд ли были в состоянии сократить объем производимой Англией военной продукции.
Тем не менее применение подобной смешанной тактики позволяло нам использовать фактор внезапности и таким образом выполнять боевые задачи с меньшими потерями. Мы и осуществляли массированные налеты на военные цели и практически непрерывно атаковали Лондон, порты и центры военной промышленности, такие, как Ливерпуль, Манчестер, Портсмут и Ковентри, и бомбили аэродромы противника. Части легких бомбардировщиков наносили удары с воздуха по морским конвоям противника. Кроме того, мы стали более активно заниматься установкой минных полей.
Однако, несмотря на все наши усилия, результаты наших действий, независимо от того, были ли это массированные авиаудары или одиночные боевые вылеты бомбардировщиков, оставались неудовлетворительными. Мы все чаще задумывались о том, каково нам будет в ненастные зимние месяцы, когда в процессе интенсификации экономической войны наши летчики, выполняя боевые задания, будут забираться все дальше и дальше в глубь территории противника. Становилось очевидным, что, если мы хотим нанести действительно мощный удар по британской военной машине, нам следует изменить тактику. И вот с ноября 1940 года мы перешли на ночные бомбардировки.
Главнокомандующий люфтваффе держал в своих руках руководство операциями 2-го и 3-го воздушного командования, координируя их действия с действиями 5-го воздушного командования в Норвегии, которое возглавлял Стумпф. Пересечение обширных морских пространств на подлете к цели и ночные рейды изматывали пилотов люфтваффе и заставляли их действовать на пределе возможностей. Тот, кто не пережил это, не в состоянии понять, что значит дотянуть до своего аэродрома на последних каплях горючего или сотни километров тянуть машину над морем на одном двигателе. Само собой, экипажи, которые выполняли задания в северных широтах, в условиях обледенения, да еще при наличии постоянной угрозы, исходившей от истребителей британской ночной авиации, заслуживают самого глубокого уважения.
Основными принципами проведения описанных выше операций были: 1) выбор целей в соответствии с их важностью для английской военной экономики; 2) нанесение ударов крупными силами и последующие беспокоящие рейды для создания помех восстановительным работам; 3) предварительное точное установление местонахождения целей с помощью аэрофотосъемки, максимально подробных карт и самой свежей информации как об их расположении, так и об их важности с военной точки зрения; 4) подробное информирование всех боевых частей и подразделений, а также экипажей, осуществляющих одиночные рейды, и тщательное согласование их действий с командованием авиагрупп, руководством воздушных командований и главнокомандующим люфтваффе; 5) разведка целей и их подсветка экипажами отдельных бомбардировщиков в ходе предварительных полетов над объектами бомбардировки, по аналогии с действиями впоследствии ставших знаменитыми английских «патфайндеров». Контрмеры противника, с каждой неделей становившиеся все более и более активными, еще больше усугубляли наши трудности, связанные с необходимостью преодоления больших расстояний, навигационными сложностями и плохой погодой.
Однако постепенно мы приспособились к действиям в этих условиях. Все шло хорошо, если наши рации оставались неповрежденными. Если же они начинали барахлить, приведение возвращающихся бомбардировщиков на подходящий аэродром в туман и ненастную погоду превращалось в тяжелое испытание для нервов персонала всех наземных служб. Несмотря на все усилия этих людей и использование ими всех доступных технических средств, им не всегда удавалось успешно справиться с этой задачей. В таких случаях, чтобы спасти если не самолет, то хотя бы экипаж, машину либо сажали на брюхо на побережье, либо гнали до Западной или Центральной Германии, например до Нойбранденбурга, причем летчики нередко покидали самолет с парашютом. Интересно, что, если пилот перед тем, как выпрыгнуть с парашютом где-нибудь над Брюсселем, устанавливал в правильное положение рули высоты, самолет мог пролететь по заданному курсу еще добрых 500 и более километров и упасть на землю, скажем, где-нибудь в районе Перлеберга или Стендаля.
Для нас это были нелегкие недели, в то время как сухопутные войска и военно-морские силы, за исключением экипажей подводных лодок и легких кораблей, могли отдыхать и готовиться к будущим сражениям (впрочем, будущее в то время представлялось весьма неопределенным). ВВС бросали в бой все силы, имевшиеся в их распоряжении, в надежде нарушить работу военных предприятий и тыловых коммуникаций Великобритании и тем самым задержать процесс ее перевооружения. Мы без конца молотили по портам и центрам военной промышленности, и, несмотря на очень большое количество целей, нам временами все же удавалось добиться концентрации наших ударов.
Наши оперативные действия в течение всего описываемого периода никогда не прекращалась более чем на сутки, да и то исключительно из-за погоды. Графики свидетельствуют, что интенсивность наших действий держалась на максимально высоком уровне в августе и сентябре, а затем начала неуклонно падать. Так продолжалось до декабря 1940 года, после чего, в период с января по апрель 1941 года, она снова выросла. Затем последовал новый спад, продолжавшийся до июня. По оперативным данным разведки и аэрофотосъемки, нам удалось достигнуть существенных результатов. И все же мы, как впоследствии и наши противники, переоценили возможности бомбовых ударов. Нельзя отрицать того факта, что ущерб, причиненный прямыми попаданиями бомб, был весьма серьезным – об этом свидетельствовали фотографии. Однако эффект от применения даже очень тяжелых бомб был весьма далек от того, чтобы его можно было назвать сокрушающим. Лучше зарекомендовали себя зажигательные бомбы, десятки тысяч которых было сброшено на цели и прилегающие к ним весьма обширные районы – в пожарах, возникавших в результате их использования, сгорало то, что обычными бомбами удалось повредить, но не уничтожить.
Тем не менее, обороняющаяся сторона быстро приспосабливалась к нашим действиям. Люди обладают способностью приспосабливаться к чему угодно. Каждый британец вносил свою лепту в дело ликвидации последствий бомбардировок. Их объединенные усилия давали такой эффект, который до этого никто не в состоянии был даже представить. Нанесение же таких мощных ударов, которые полностью уничтожали бы ту или иную цель, не оставив от нее камня на камне, в то время было такой же редкостью, как постоянные налеты на один и тот же объект. Словом, все надежды на уничтожение военного потенциала Великобритании оказались тщетными.
Как стало ясно позднее, для реализации тактического превосходства над сильным государством, обладающим мощным военным потенциалом и обширной сетью военных объектов, рассредоточенных на значительной территории, необходимы массированные, непрерывно усиливающиеся круглосуточные удары и рейды террора, которые должны осуществляться в течение нескольких лет. Блестящие результаты, которых мы добились при бомбардировках Ковентри, были получены благодаря исключительной удаче. Во время работы Нюрнбергского международного трибунала мне задавали вопросы по поводу бомбового удара по Ковентри, разрушение которого вызвало в Англии возмущение, которое можно было понять. Я объяснил, что на карте было обозначено точное местонахождение всех находившихся в Ковентри заводов по производству вооружения, а сам город мы считали английским «маленьким Эссеном». Успех налетов на Ковентри можно объяснить его относительно небольшой удаленностью, благодаря которой наши бомбардировщики могли за одну ночь совершить два или три вылета, а также исключительно благоприятными погодными условиями и использованием прицелов для бомбометания. Что же касается непредвиденных последствий даже прицельных бомбовых ударов, то они заслуживают глубокого сожаления, но являются неизбежными при любой атаке с воздуха. Огонь и сильное задымление делают точное прицеливание невозможным. Таким образом, разброс бомб, в любом случае неизбежный при авианалете, значительно увеличивается, в результате чего страдают прилегающие районы, которые изначально ни в коей мере не рассматриваются в качестве объекта бомбардировки. Пацифистские рассуждения в устах солдата звучат подозрительно; однако не следует подвергать сомнению искренность его чувств, потому что именно солдат, обладающий чувством ответственности и сознающий мощь современного оружия, может лучше, чем кто бы то ни было, представить себе все ужасы войны.
Я могу напомнить читателям, что германское правительство хотело добиться международного запрещения воздушной войны. Поэтому обвинения, выдвинутые против тех, кто отвечал за ведение этой воздушной войны, обращены не по адресу. Могу повторить, что, хотя в отдельных случаях главнокомандующий люфтваффе отдавал приказы о рейдах террора, целью которых были сугубо гражданские объекты, воздушные командования вносили в эти приказы изменения, ориентируя бомбардировщики на поражение военных целей. Могу совершенно определенно сказать – и это подтверждено английскими историками, – что первые удары по жилым кварталам городов нанесли британские Королевские военно-воздушные силы. Что же касается германского командования, то оно лишь скрепя сердце пошло на нанесение ударов возмездия, подобных сентябрьскому налету на Лондон.
В конце концов по политическим соображениям – которые, кстати, держали в секрете даже от меня, хотя мне предстояло возглавить одно из ключевых воздушных командований в приближающейся кампании против России, – наши воздушные налеты на Англию стали постепенно сходить на нет. Благодаря этому у меня появилось несколько больше возможностей для поисков решения вопроса об отдыхе личного состава и проблем, связанных с капризами погоды. Однако общий груз проблем люфтваффе стал от этого лишь ненамного легче. Только начиная с мая 1940 года напряжение заметно ослабло.
24, 25 и 26 декабря 1940 года, а также в канун Нового года я отдавал приказы об отмене всех оперативных полетов над Англией. Однако мое предположение, что противник поступит так же, к сожалению, оказалось неверным. Я не могу полностью снять с себя вину за то, что нередко давал слишком большую волю человеческим чувствам. Я говорю об этом совершенно открыто и, при том что меня приговорили к смертной казни за бесчеловечность, не боюсь, что кто-то увидит в этом противоречие.
Несколько дней отпуска в новогоднюю пору – это был единственный мой отпуск за всю войну – вопреки моим надеждам не дали мне возможности отдохнуть. Помешали массированные бомбардировки германских городов в районах, близких к месту моего проживания. Прервав отпуск, я вылетел в Голландию, где провел очень серьезную беседу с Каммхубером и Фальком, тамошними старшими командирами ночной истребительной авиации. Я поставил их перед альтернативой: либо они проводят коренную реорганизацию действий своих летчиков, либо подчиненное им авиакрыло ночных истребителей будет расформировано. Я пообещал сделать все, что в моих силах, для выполнения целого ряда личных пожеланий моих собеседников при условии, что они обеспечат быстрое достижение ощутимого результата.
И результат был получен. После упомянутой встречи я постоянно находился на связи с ночной истребительной авиацией, которая – под руководством Каммхубера как организатора и Фалька как человека с большим оперативным опытом, а также благодаря многим великолепным пилотам, таким, как лейтенант Зайн-Виттгенштайн и гауптман Штрайб, ставший впоследствии ночным асом, – быстро набрала силу, став великолепным средством обороны. Ее летчики всегда приглашали меня как «отца ночных истребителей» на все значительные мероприятия и на персональные торжества. Между тем первым шагом к положительным изменениям были технические усовершенствования. Наземные радары безошибочно фиксировали приближение бомбардировщиков противника; прожекторные установки, действовавшие в идеальной координации с радарами и сведенные в осветительную дивизию, сделали возможными успешные ночные воздушные бои «с подсветкой», в то время как радары, установленные непосредственно на самолетах, позволили нам успешно вести ночные воздушные бои «без подсветки». Еще одним доказательством эффективности действий ночной авиации стало то, что вскоре после сформирования группы ночных истребителей британские ночные бомбардировщики стали отдавать предпочтение налетам на наши зарубежные объекты.
Хотя налеты англичан на Германию в декабре 1940 года нанесли нам ущерб, вызвавший временную дезорганизацию в подвергшихся нападению районах, их результаты ни в коей мере нельзя было назвать впечатляющими. С другой стороны, потери, понесенные в ходе этих налетов противником, также были значительными. Активизацию англичанами ночных бомбардировок наземных объектов наших ВВС в Голландии и Бельгии можно было расценивать как свидетельство эффективности наших ударов по Англии. Как и раньше, эти бомбардировки со стороны британских ВВС не достигали своей цели. Хотя в ясные дни англичане не предпринимали попыток нанесения бомбовых ударов, наши летчики нередко натыкались на их истребители, которым иногда удавалось добиться случайного успеха. Именно во время стычки с ними погиб маршал авиации Грауэрт, доблестный командующий 1-й авиагруппой. Чем реже самолеты противника появлялись в небе над оккупированными нами территориями, тем более нервными становились наши зенитчики. Зимой 1940/41 года, в промежутке между Рождеством и Новым годом, мне надо было навестить Остеркампа. Когда я при легком снегопаде сажал мой небольшой самолетик, на меня обрушился шквальный огонь 2-сантиметрового орудия. Я, что вполне понятно, устроил скандал. Меня не удовлетворили ни ссылки на то, что зенитчики якобы были предупреждены о приближении «английского бомбардировщика», ни весьма любопытные оправдания, суть которых состояла в том, что во всем виновата зенитная артиллерия сухопутных войск. Как известно, история повторяется: в 1942 году, когда я находился за пределами воздушного пространства Туниса, итальянские зенитчики приняли мой «шторх» за английский бомбардировщик и открыли по нему огонь; к счастью, делая поправку на скорость, они переоценили возможности моей машины.
Можно ли считать воздушную войну против Англии, сравнивая ее замысел и ее результаты, провалом?
Быстрое окончание наземных боевых действий на западе поставило германское командование перед ситуацией, к которой оно не было готово. В данном случае во второй раз стало особенно очевидным полное отсутствие какого-либо долгосрочного плана. Очень плохо плыть по течению, не определив для себя ни своего следующего шага, ни конечных целей. Независимо от того, какими мотивами мог руководствоваться Гитлер, заняв особую позицию в отношении Англии, я убежден, что в описанные мною месяцы возможность наступательной операции против британцев всерьез ни разу не рассматривалась. Именно в этой ситуации и началась воздушная битва за Англию, в которую мы ввязались, не имея ясной цели, и которая продемонстрировала, что мы выдаем желаемое за действительное. Естественно, это сказалось на результатах проводимых нами операций – иначе и быть не могло. Именно это и является объяснением того бесспорного факта, что во многих случаях результаты наших действий не соответствовали нашим ожиданиям. Тем не менее, оценивая ход этой воздушной битвы и количество боевых самолетов, постоянно находившихся в воздухе даже при самых неблагоприятных погодных условиях, вряд ли можно говорить о том, что в воздушном сражении за Британию немецкие ВВС потерпели неудачу.
Как я уже объяснял, то, что от операции «Морской лев» пришлось отказаться из-за неподготовленности люфтваффе к ее осуществлению, а также из-за непреодолимости британской обороны, исторически недоказуемо. Если бы это на самом деле было так, мы не смогли бы непрерывно бомбить Великобританию в течение девяти месяцев после того, как операция «Морской лев» была отменена. Факты говорят о том, что из-за отсутствия четкого плана операции «Морской лев» люфтваффе бросили в бой для того, чтобы до поры до времени отвлечь внимание от подготовки следующей кампании – против России. Отдавая должное нашим ВВС, необходимо сказать, что если мы так и не смогли достигнуть поставленной цели, то, несомненно, прошли значительную часть пути к ее достижению. То, что это не пустые слова, станет ясно любому, кто сравнит десять месяцев битвы за Англию с тремя годами битвы наших противников за Германию.
* * *
Уинстон Черчилль соглашается с неоднократно приводившейся в немецких публикациях версией, которая состоит в том, что воздушные сражения, происходившие до сентября, по замыслу должны были стать подготовительной фазой операции немецких войск под кодовым названием «Морской лев». Ниже я привожу некоторые из аргументов против этого тезиса.a) Приказами Геринга в дни, когда операция «Морской лев» вот-вот должна была начаться, 2-му и 3-му воздушным флотам был определен обширный перечень целей, которые вряд ли могли иметь какое-либо отношению к вторжению в Англию.
b) Командующие воздушными флотами были полностью исключены из числа лиц, занимавшихся планированием и подготовкой операции «Морской лев».
c) Приказом от 5 сентября ВВС предписывалось сконцентрировать основную мощь ударов по Лондону не на правительственных учреждениях, расположенных в центре города, а на объектах, находящихся на берегах Темзы. Хотя это были важные объекты, целесообразность их бомбардировки с точки зрения обеспечения успеха наступательной операции весьма сомнительна.
d) В своей директиве номер 17 Гитлер говорит о недельном подготовительном периоде. Одно только то, что по изначальным оценкам этот период должен составить минимум пять недель, доказывает, что возможность проведения операции всерьез никогда не рассматривалась.
Черчилль пишет, что во Франции соотношение сил между Германией и Англией составляло два к одному и даже три к одному в пользу Германии, а в битве за Дюнкерк даже четыре к одному и пять к одному. Эти цифры, возможно, недалеки от истины, даже при том, что, на мой взгляд, большое количество вылетов, которые совершали немецкие самолеты (от трех до шести в день у легких самолетов), вполне могло стать причиной ошибок при визуальных оценках. К сожалению, классические боестолкновения между истребителями, благодаря которым можно было бы составить ясную картину, происходили весьма редко. Мы могли поставить себе в плюс тот факт, что операции, проводимые нашими атакующими силами, как правило, осуществлялись в соответствии с определенным планом, в то время как англичане вынуждены были приспосабливать свои действия к нашим. Это, разумеется, неизбежно вело к распылению сил и исключало какую-либо возможность успеха. Кроме того, деятельность их разведывательных структур и аппарата управления была в большей или меньшей степени нарушена.